Чистилище для невинных Жибель Карин

Рафаэль, 42 года

Вилли, 28 лет

Тяжелая дверь открывается.

Рафаэль чувствует минутную слабость. Словно он вот-вот свалится в пустоту.

Он чувствует вес своей сумки на правой руке. Хотя там нет ничего особенного.

Он не много привез из этого долгого путешествия.

Воспоминания, это да. Почти все плохие.

Десять лет и три месяца, проведенные взаперти.

Десять лет и три месяца его жизни потеряны впустую. Испорчены. Растрачены.

Наконец он адресует тюремщику известный жест рукой и переходит на другую сторону улицы.

Там он видит своего брата.

Они смотрят друг на друга некоторое время с легкой улыбкой на губах. И глубоким волнением во взгляде.

Они так долго ждали этого момента.

Вилли первым бросается вперед, Рафаэль роняет сумку, чтобы принять брата в свои объятия. Прижать его к себе на несколько долгих мгновений.

Вильям плачет, брат улыбается ему:

— Не хнычь, малыш. Теперь я здесь. Все кончено.

Вильям поднимает сумку, они идут рядом.

Рафаэль молчит.

А что он может рассказать?

Десять лет медленной агонии.

Десять лет комы.

— Чем ты хочешь заняться? — спрашивает Вильям наконец.

Рафаэль опирается на тюремную стену.

Ему кажется, что он на корабле.

Столько света, столько пространства. Столько возможностей.

— Тачка есть?

— Да, конечно. Не бог весть что, но я же не мог прийти за тобой пешком!

— Отвези меня в город. Я хочу где-нибудь выпить кофе.

— Без проблем.

Они огибают здание тюрьмы и оказываются на почти пустынной парковке.

— Вон она, — говорит Вильям, указав пальцем на свой старенький «фольксваген-гольф».

Рафаэль прикуривает сигарету и опирается на капот колымаги. Его глаза закрыты, он наслаждается этим новым воздухом. Воздухом свободы.

Придется теперь учиться заново.

Всему, ну почти.

Он открывает глаза и видит слегка встревоженное лицо младшего брата. Теперь это его единственная семья.

— Все хорошо, Раф?

— Да. Не бери в голову.

Вновь учиться жить на свободе.

Но он будет не один.

Они всегда будут вместе, вдвоем.

Глава 63

Вертолет совершил посадку в чистом поле, неподалеку от деревушки Мермезан, приметной только по колокольне.

Сумерки уже опустились.

Подмораживало, нынешний ноябрь выдался безжалостным.

Лефевр потянул Сандру за руку, быстро повел ее к фургону жандармерии, который ждал их в двадцати метрах.

Она не хотела ехать, но полицейский не оставил ей выбора. Она могла быть полезна. Чтобы вступить в переговоры с дядей или подготовить атаку.

Молодая женщина была немного заторможена — результат действия успокоительного, которое пришлось ей дать, чтобы она села в вертолет. Они закрыли ее в задней части фургона, затем Лефевр коротко обсудил ситуацию с жандармским полковником, чье подразделение уже окружило владения Тюйе.

— Никаких признаков жизни. Можно подумать, что там никого нет.

Лефевр взволнован. Он вознес молитву Небесам, чтобы Рафаэль Оржон все еще был там. Чтобы он не удрал.

Комиссар не желал, чтобы ему пеняли на то, что он зря поднял гарнизон жандармов и вертолет. Он не собирался давать пустых обещаний министру внутренних дел.

Не хотел прослыть дураком.

Он желал бы попасть на обложки вечерних газет. Сегодня и в будущем.

Лефевр тоже занял место в синей машине, и, пока они ехали по короткой дороге, ведущей к ферме, он потребовал от Сандры точных сведений о расположении дома и других построек.

Лекарство сделало ее покорной, этим надо воспользоваться.

И пока она говорила, что не знает, с чем ему придется там столкнуться, он не уловил намека. Был слишком увлечен арестом Оржона.

Ровно в половине пятого полковник по распоряжению Лефевра отдал приказ о штурме.

Сандра, забившись в дальний угол машины, смотрела, как перед ней проходит батальон вооруженных до зубов мужчин в балаклавах.

Это выглядело впечатляюще.

В эту секунду она закрыла глаза и всеми силами взмолилась, чтобы папочке не хватило времени.

Чтобы убить Рафаэля.

Времени на то, чтобы сбежать.

Дверь снесло с петель, и четверо мужчин в черном ворвались в комнату, целясь в него из крупнокалиберного оружия.

Рафаэль не шелохнулся.

— Он здесь, — объявил один из вновь прибывших странным голосом. — Комиссар, он здесь!

Лефевр вошел в ярко освещенную комнату и остановился на пороге, чтобы во всей полноте насладиться своей победой.

Но то, что он увидел, охладило его пыл.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы узнать того, за кем он гонялся столько лет. Кого он допрашивал часами.

Рафаэль Оржон сидел на продавленном матрасе, прикованный к кольцу, вбитому в стену. Исхудавший, щеки ввалились, многодневная щетина. Остекленевшие, как у трупа, глаза.

Страшные раны на теле, на руке и лице.

Даже взгляд его был уже не тот.

— Привет, комиссар.

Его голос прозвучал устало, но он, по крайней мере, не изменился.

— Привет, Рафаэль.

Лефевр подал знак жандармам опустить оружие.

— Я вижу, ты получил мое сообщение, — продолжал грабитель.

— Это так. — Комиссар опустился перед ним на корточки. — Это Вильям показал нам дорогу. Место, где тебя искать.

— Вилли?

— Да. Он перед дверью. Но… он мертв, — вполголоса произнес полицейский. — Мне очень жаль.

Лицо Рафаэля запало еще больше. Плечи опустились. Глаза закрылись.

— Как он умер? — спросил он наконец.

— Очевидно, застрелен. Насколько мы можем сейчас судить, он убил Тюйе и, несомненно, пытался вернуться к тебе на помощь.

У тебя получилось, Вилли. Ты смог, черт возьми…

Он снова открыл глаза, посмотрел на своего собеседника:

— Он был с характером, мой брат.

— Я знаю.

— Ты должен проверить соседнюю комнату. Там кое-кто ждет тебя, комиссар.

Лефевр нахмурился:

— Кто?

— Поторопись. Ты ей нужен…

Заинтригованный, комиссар взял двух человек и ненадолго покинул Рафаэля.

Двое жандармов сопроводили Сандру к трупу, растянувшемуся возле могилы. Словно его забыли похоронить.

Она застыла в молчании при виде этого тела, которое она считала знакомым, а теперь едва смогла узнать.

Словно смерть его преобразила. Или вернула в естественное состояние.

Он больше не выглядел как чудовище. И даже не выглядел злым.

Он выглядел как бедолага, постаревший раньше времени. Невинный, забитый насмерть камнем.

Ребенок, которого насиловали и мучили, у которого было самое ужасное детство, какое только можно представить.

Вся его боль вышла на поверхность.

— Это он? — спросил полковник. — Это ваш дядя?

Это лицо, жестоко обезображенное ударами.

Она почувствовала поднимающуюся тошноту, боль, рвущую ее изнутри.

Он был всей ее жизнью.

Ее жизнь сводилась к нему.

Она знала, что приговорена и заплатит за все.

За них обоих, конечно. Он снова ускользнул, в который раз.

В последний раз.

И все же ее боль смешалась со странным облегчением.

Наконец-то он умер. Наконец-то цепь вокруг ее шеи сброшена.

Не важно, какие новые невзгоды ей предстоит испытать. Они не могут быть хуже тех, что она знала всю свою жизнь.

— Она непременно хочет тебя видеть, прежде чем ее заберут, — сообщил Лефевр. — Ты не против?

Рафаэль не стал возражать.

Комиссар приказал своим людям освободить его, чтобы не напугать девочку. Они сняли с него наручники, но один из жандармов остался в глубине комнаты и держал его на мушке штурмовой винтовки.

Наконец Джессике позволили войти, и она остолбенела при виде человека в балаклаве, который целился в Рафаэля.

— Не бойся, дорогая, — обратился к ней комиссар. — Это простая мера предосторожности.

Она опустилась на колени на матрас, обхватила ручонками шею Рафаэля и прижалась лбом к его плечу.

Бандиту стало не по себе, он не знал, как себя вести. Особенно перед посторонними…

Он почувствовал себя неуклюжим и грязным. Но она продолжала прижиматься к нему, ни на кого не обращая внимания.

— Все кончено, крошка. Теперь тебе больше нечего бояться… Ты была невероятна, ты меня просто поразила, ты знаешь!

Она начала рыдать, он все-таки обнял ее, пусть даже это причиняло ему адскую боль.

— Не плачь, все пройдет. Ты теперь можешь вернуться домой.

— А вы тоже поедете домой?

— Нет, увы.

Он услышал мужской голос, который донесся снаружи:

— Мы нашли драгоценности, господин полковник!

— А Вилли? — спросила Джессика, вытирая слезы. — Где Вилли?

Горло Рафаэля сжалось, он захрипел:

— Он умер. Он убил мерзавца, который тебя похитил. Он спас нас — тебя и меня. Но теперь он мертв.

Новые реки слез. Казалось, что она собралась провести вечность у него на руках, и Рафаэль нежно отстранил ее, чтобы передать полицейским.

— Ступай, тебя ждут родители.

— Мы же еще увидимся, да?

— Я не знаю, Джесси. А теперь иди. Не заставляй их ждать, хорошо?

Жандармы забрали Джессику, Лефевр остался с Рафаэлем. Комиссар явно с трудом справлялся со своими эмоциями.

Когда он проснулся сегодня утром, он планировал провести спокойный день, разбирая барахло в своем гараже.

В этот день он арестовал Рафаэля Оржона, вернул тридцать миллионов евро в драгоценностях и, самое главное, нашел пропавшую девочку, которую уже почти никто не надеялся увидеть живой.

Девочку.

Только одну.

— Ты знаешь, где вторая? Орели…

— Закопана в лесу. Я покажу тебе где… Этот ненормальный заставил меня рыть ей могилу. Надо, чтобы я отыскал место. Но мне кажется, я смогу. Я даже уверен в этом. Есть вещи, которые невозможно забыть.

— Это он ее убил?

Рафаэль помедлил. Затем все-таки кивнул.

— Думаю, у тебя найдется, что мне рассказать, — проговорил Лефевр.

— Возможно.

— Но прежде чем отвезти тебя в больницу, я бы хотел узнать вот что… Откуда у тебя мой домашний адрес?

Бандит почти незаметно улыбнулся.

— Я знаю, что ты спал с моей женой, пока я был в тюрьме, — заявил он. — Ты уже забыл?

Лефевр на мгновение опустил голову. И тотчас поднял.

— Тогда — ты сам понимаешь — я страшно хотел отомстить… Я отправил пару друзей на разведку, перед тем как выйти из тюрьмы. Но со временем это прошло.

— Понятно… Если тебе будет спокойнее, мы больше не вместе.

— Я знаю. Думаешь, она могла бы долго терпеть жизнь с легавым?

Теперь улыбнулся Лефевр.

— Идем?

— Идем.

Лефевр хотел помочь Рафаэлю, но тот резким движением отказался. Жандарм в балаклаве по-прежнему держал его на мушке, пока он подходил к двери.

Но в отличие от Джессики, он выходил не на свободу. Он шел на голгофу, так хорошо ему знакомую, на которую поклялся не возвращаться.

Снаружи уже почти опустилась ночь. Ледяные, мрачные сумерки.

Все уличное освещение было включено; кроме того, жандармы установили мощные прожекторы перед домом.

Рафаэль остановился перед испачканной кровью белой простыней, которой накрыли его брата.

— Иди! — приказал Лефевр.

— Я хочу посмотреть на него.

Комиссар сделал знак рукой одному из мужчин в форме, который медленно приподнял ткань. Рафаэль по-прежнему стоял, не сводя взгляда с мертвого тела.

Смотрел на лицо мальчика, самого младшего из трех братьев.

Самого красивого из них.

Ангельское личико.

Ангел, которого подвергли мукам.

Его кулак сжимал связку ключей. Свободу.

Рафаэль опустился на колено и нежно прикоснулся к изодранному лбу брата.

В полной тишине. В слепящем свете прожекторов.