Чистилище для невинных Жибель Карин

Глава 10

Это твоя последняя ночь, сладкая моя.

Последняя ночь в твоей уютной постельке, в надежном тепле твоего дома.

Надеюсь, ты крепко спишь. Что, как говорится, видишь прекрасные сны.

Последние.

Через несколько часов… День в школе, в коллеже. Обычный день, подумаешь ты. Или, возможно, заскучаешь, наверняка размечтаешься. Размышляя о многих завтра, предстоящих тебе, о том будущем, которого у тебя больше нет.

Потому что твое единственное будущее — это я.

Твое будущее уже принадлежит мне. Оно здесь, в моих ладонях. Я играю с ним, как очень скоро поиграю с тобой.

Скоро, голубка моя.

День, когда ты машинально, без удовольствия все сделаешь. Когда даже не подумаешь о том, чтобы воспользоваться каждой секундой.

Потому что ты не знаешь. Пока. Потому что ты думаешь, что впереди у тебя вся жизнь. Столько лет. Столько планов. Столько надежд.

День, когда я буду следовать за тобой по пятам, шаг за шагом…

Ты выйдешь из дому. Навсегда.

Мать поцелует тебя.

В последний раз.

Возможно, во время перемены, в туалете, ты тайком выкуришь сигаретку.

Впервые.

Дерзко ответишь учителям, чтобы поразить одноклассников.

В последний раз.

Украдкой, так чтобы не привлечь его внимания, взглянешь на того юношу; я прекрасно понял, что он тебе нравится… Надеюсь, он тебе улыбнется. Впервые.

Ты склонишься над листом бумаги, будешь напрягать извилины, чтобы получить высокую оценку. Потому что родители пообещали тебе подарок, если в этом триместре у тебя будет средний балл.

Но на сей раз ты не успеешь узнать, правильно сделала работу или нет.

Наконец ты выйдешь из школы, с облегчением понимая, что закончила этот день.

Последний.

Ты с тревогой подумаешь о завтрашней контрольной по геометрии. Которую ты никогда не напишешь. Надеюсь, ты не слишком перетрудилась, когда готовилась к ней… Столько зря потраченного времени!

Через несколько часов все это перестанет иметь значение. Только я.

Ты и я.

Для тебя только страх, страдания и смерть.

Для меня — ничего другого, кроме тебя.

Через несколько часов ты будешь моей.

Я сделаю тебя ангелом.

И ты не будешь ни первой, ни последней.

Глава 11

Этот пронизывающий холод. Который методично терзает ее.

Этот страх. Который медленно удушает ее.

Невозможно натянуть одеяло на охваченное ужасом тело.

Невозможно уснуть, хотя она совершенно измотана. Как забыться, когда она привязана к кровати? Полностью во власти этого человека. Что наверняка сидит в кресле в соседней комнате и смотрит, как агонизирует его брат.

Их разделяет только тонкая перегородка; она бы предпочла тысячи километров. Или смерть.

Она все сильнее дрожит, зубы стучат. Глаза отказываются закрываться, несмотря на усталость. Она шевелит ногами, чтобы победить холод. Сперва осторожно. Потом все быстрее и быстрее.

Вскоре она перестает что-либо контролировать, ступни неистово бьются о спинку кровати. Она начинает стонать, стоны переходят в крики. Потом в слезы — поток раскаленной лавы на ее ледяном лице и шее. Она сжимает кулаки, дергает свои путы. Не для того, чтобы освободиться, потому что она уже несколько часов пыталась это сделать. Просто чтобы успокоить нервы.

Заслужила ли она такую жизнь? Возможно.

Однако мысль о том, что она на своем месте, связанная в этой постели, объятая страхом, не принесла ей облегчения.

В конце концов, это не ее вина.

Не несет ответственности, значит невиновна. Он так часто говорил ей это…

Неожиданно дверь открылась, в спальню, вместе со слабым светом, проникла высокая тень. Сандра перестала шевелиться и даже дышать. В ее мозгу замигала красная тревожная лампочка.

Он здесь. Опасность.

— Это еще что, твою мать? — рявкнул Рафаэль.

По голосу Сандра поняла, что разбудила его. Плохо.

Она не ответила, резко замерев в постели. Мгновенно затихнув.

Рафаэль ощупью нашел выключатель ночника. Сандра не могла утереть слезы: руки были связаны. Она была беззащитна.

Мгновение он смотрел на нее.

— Что ты задумала?

Он прекрасно понял, что она плакала, но не спросил почему. В любом случае он это знает. И ему плевать. Или же он делал вид.

У него было полно проблем, которые необходимо уладить.

— Развязаться хочешь, верно?.. Напрасно тратишь время, дорогуша! Только койку сломаешь, но я сомневаюсь, что у тебя получится.

Он улыбался — это было невыносимо. Сандра отвернулась к стене, чтобы больше не видеть его лица. Матрас вдруг прогнулся. Мерзавец уселся рядом.

— На всякий случай напоминаю тебе, что отвинтил оконную ручку. Так что, даже если бы ты чудом развязалась, все равно не смогла бы покинуть комнату. Впрочем, ты, конечно, могла бы выбить стекло. Но это наделало бы шуму. Невероятный тарарам… Короче, у тебя нет никаких шансов сбежать, так что лучше тебе как следует выспаться.

Она молчала, вперив безутешный взгляд в выцветшие обои на стене. Ей часто хотелось поменять их, но она всегда откладывала это на потом. Как если бы малейшее изменение в привычной вселенной ставило ее под угрозу.

— Ты что, язык проглотила? Обычно ты поразговорчивей!

Обхватив руками ее лицо и выкручивая ей шейные позвонки, Рафаэль заставил ее смотреть на него. Она недолго сопротивлялась, потом перестала.

Главное, не раздражать его.

— Ну так что? — продолжал он. — Зачем ты меня разбудила?

— Я не хотела тебя будить… Если я не могу бежать, ты мог бы развязать меня… Так мне не удается уснуть!

— Не может быть и речи! Не надо было пытаться убить меня! И кстати, не жалуйся: ты лежишь в настоящей кровати, а я довольствуюсь креслом.

Он отпустил ее, но она не решалась отвернуться.

— Мне холодно! — пожаловалась она.

— Ну и что? Может, хочешь, чтобы я тебя согрел?

Растерянный взгляд Сандры метался из стороны в сторону; Рафаэль криво ухмыльнулся:

— Не моя вина, что эта халупа плохо отапливается!

Он подхватил одеяло в изножье кровати, натянул его на Сандру до самого подбородка и погасил свет.

— Даже не вздумай снова разбудить меня, — добавил он. — Иначе опять затолкаю тебя в сарай. Или приду спать с тобой…

В конце концов он вышел из спальни, оставив дверь открытой; Сандра глубоко вздохнула. Попытайся успокоиться.

Чертов подонок, обещаю, что ты за это заплатишь.

И даже не можешь себе представить, как дорого!

Очень скоро дрожать будешь ты! Страшно будет тебе. И мерзнуть будешь ты.

Фред уже стоял у приоткрытого окна.

Потребность подышать. И хотя он и был с обнаженным торсом, проникающий в спальню ледяной ветер оказывал на него благотворное воздействие.

Рассвет запаздывал; время, когда ночь, жалкая неудачница, задерживается.

Он обернулся, посмотрел на свернувшуюся калачиком на самом краю постели и спящую без задних ног молодую женщину.

Он провел ночь в соседней комнате, а рано утром вернулся к Кристель. Эта спальня должна была быть их общей. Не ее.

Многое должно было быть по-другому.

И первое из всего — он не должен был быть здесь.

Здесь, в доме жандарма, который может вернуться с минуты на минуту.

Фред вновь выглянул наружу, попытался убедить себя, что сегодня будет хороший день. Что они наконец выберутся отсюда, поедут дальше, найдут более надежное убежище… То самое укрытие-бис, о котором говорил Рафаэль. Его запасной вариант… Или он соврал?

А главное, Фред рассчитывал, что они больше не станут медлить и сбагрят камни — эту обжигающую ладони горячую картофелину, от которой надо как можно скорее избавиться.

Он знал, что Рафаэль мужик бывалый, с длинным послужным списком. Однако между ними недоставало чего-то главного — того, что называется доверием.

И несмотря на то что им удалось совершить один из самых крутых за последние годы налетов, они теперь были по уши в дерьме.

Удалось?.. Он вспомнил женщину, рухнувшую на мостовую во время перестрелки. Он едва успел заметить ее. Он даже не знает, есть ли у нее муж, дети. Впрочем, ничто не говорит за то, что ее убили именно его пули. Может, одна из выпущенных копами.

Какая разница. Пролилась кровь, удача обернулась провалом.

Кристель неожиданно зашевелилась, выходя из глубокого сна. Принялась странно постанывать, словно жаловалась.

Что она видит в своих кошмарах? Если бы только она доверилась ему и рассказала, кто она и что пережила.

Наверняка что-то ужасное. При такой коллекции неврозов да еще оказавшись на панели. А ведь она такая сильная и одновременно хрупкая.

Такая уязвимая, такая безжалостная…

Вчера вечером она повела себя отвратительно. Он хотел близости, а взамен получил ледяной душ. Разумеется, он привык, но это терзало его всю ночь.

Чокнутая девица. Он и сам знает, но ему это нравится. Только бы она не выводила его из себя.

Нынче ночью он испытывал потребность в утешении. Потребность почувствовать прикосновение женской кожи к своей. Потребность ощутить, что Кристель им дорожит.

Потребность в ней.

Ему до смерти захотелось разбудить ее. Напомнить, что она его. Напомнить, что он не из тех, кто позволяет повелевать собой. Напомнить, что он занесен в картотеку опасных бандитов, что даже копы его боятся. Что он не станет терпеть, чтобы какая-то девчонка устанавливала свои законы.

Тогда, подобно ночи, отказывавшейся отступать, он отказался покидать спальню и подошел к постели.

Жалкий неудачник.

Спустив бретельку с ее плеча, он прикоснулся к нему губами. Кристель открыла глаза и некоторое время пыталась понять, кто это рядом с ней.

Затем, почувствовав, что он скользнул под одеяло, осторожно сдвинулась на другую сторону кровати.

— Не сейчас, — проговорила она замогильным голосом.

Потом развернулась и прижалась к нему. Провела указательным пальцем по татуировке на его груди. Кобра в позе нападения.

— Мне надо еще немного поспать, — прошептала она. — Но я рада, что ты пришел согреть меня… Я скучала.

В конце концов Фред обнял ее, и она уснула.

Видать, она его околдовала. Иначе невозможно.

Вильям уже давно открыл глаза. И теперь смотрел на скрючившегося в три погибели в кресле спящего Рафаэля.

Когда он проснется, у него все будет болеть. Ломота уж точно гарантирована.

Брат, который никогда не оставлял его. Который днями и ночами заботился о нем.

Всю жизнь.

Даже если в течение долгих лет он был всего лишь призраком за тюремной решеткой.

Вильям решился подняться. Чтобы не взвыть от боли, он стиснул зубы. Нога причиняла ему чудовищные страдания. Он ухватился за край стола и закрыл глаза. На грани обморока.

Он ощущал себя слабым и уязвимым, как новорожденный. Голова закружилась, от этого он сразу почувствовал приступ тошноты.

А ведь он считал себя крепким; теперь надо полагать, что не настолько.

Ему показалось, что вместо головы у него котел с кипящей водой, что мышцы его расплавились и он утратил всякое представление о равновесии. Что он выпил море алкоголя или ширнулся скверной наркотой.

Несмотря на это, он, цепляясь за все, что только можно, осторожно двинулся к туалету. Стараясь не разбудить Рафаэля.

Непременно надо встать на ноги. Показать, что он способен на это.

Что он перестал быть обузой.

Наконец Вильям добрался до уборной, опершись одной рукой о стену, чтобы не упасть, опорожнил мочевой пузырь. Стараясь перенести тяжесть на левую ногу, чтобы поберечь правую.

Он спустил воду и вернулся в столовую. Головокружение усилилось, ему казалось, будто полумрак внезапно осветился мириадами искр. Красных, синих, зеленых…

Только бы добраться до дивана. Всего каких-то восемь метров.

Непреодолимое расстояние.

— Раф…

Он только прошептал имя брата — даже сил крикнуть у него не было. Ему показалось, что если он завопит, то разлетится на мелкие осколки.

— Раф…

Еще один шаг. Наконец ему удалось уцепиться за край стола. Колени подгибались, ноги подчинялись не сразу. Перед его глазами сверкнула ослепительная молния.

И наступила полная темнота.

Рафаэль резко проснулся. Его сон нарушил глухой звук. Увидев пустой диван, он сразу все понял и поспешно вскочил. Ощущение, будто его побили. Но выплеск адреналина дал ему бешеную энергию.

— Вилли?

Рафаэль обогнул стол и обнаружил лежащего на полу брата. Без сознания.

— Вот черт!

Он опустился на колени, перевернул его на спину и обхватил ладонями его лицо:

— Вилли, ты меня слышишь? Твою мать…

Налив в кухне стакан воды, он вернулся к брату. Побрызгал ему в лицо. Никакого эффекта.

— Вилли, черт возьми! Очнись!

Рафаэль несколько раз повторил свои действия, и Вильям наконец открыл глаза.

— Что ты здесь делаешь?

— Я ходил в туалет…

— Ты что, не мог позвать меня, прежде чем вставать? Достал уже! Думаешь, какого черта я ночи напролет торчу около дивана? Чтобы изувечить себе позвоночник?

— Прости, — пробормотал Вильям.

Рафаэль улыбнулся:

— Ладно, давай помогу…

Он попытался поставить брата на ноги, задача оказалась не из легких. Вильям все же весит больше восьмидесяти кило и никак ему не помогает. Настоящий мертвый груз. К тому же надо было постараться не задеть его раненое плечо. И все-таки ценой нечеловеческого усилия, от которого Рафаэлю прострелило спину, ему удалось поставить брата на ноги, и тот оперся здоровой рукой на его плечо.

Однако через два метра Вилли опять начал заваливаться.

— Твою мать! Это невозможно! — сквозь зубы процедил Рафаэль. — Ну же, давай!

— Я сейчас умру…

— Что ты плетешь?

— Я подыхаю, Раф…

Сердце Рафаэля болезненно сжалось, у него тоже едва не подкосились ноги.

— Не болтай ерунды! — рявкнул он. — И давай поднимайся!

— Не могу… Больше не могу…

И в этот самый момент в столовой появился Фред. Он бросился к Рафаэлю и помог ему перенести молодого человека на диван.

— Лучше не стало, — заметил он.

— Стало хуже, — признал Рафаэль. — Но он справится!

— Конечно, — согласился Фред таким голосом, словно приносил ему свои соболезнования. — Конечно…

Вильям попил воды и снова закрыл глаза. Старший брат взял его руку в свою и стиснул так крепко, что едва не переломал младшему пальцы.

— Все будет хорошо, братишка, — сказал он. — Парень ты крепкий, поправишься.

— У меня такое ощущение, будто я попал под поезд, — прошептал молодой человек. — Под сраный поезд… и лишился всех сил.

— Они вернутся. Через пару дней будешь как новенький. И сможешь тратить свои денежки как захочешь! Сможешь купаться в бассейне бабла! Загорать на Карибах, если тебе это в кайф!

Прежде чем зайтись в приступе кашля, Вилли улыбнулся. Со вчерашнего дня он кашляет, как туберкулезник, это никуда не годится. Вдобавок каждый приступ отзывается нестерпимой болью в плече.

Фред скрылся в кухне; час отбытия явно еще не пробил. В поисках кофе он принялся открывать все шкафы подряд. Потребность в тонизирующем, и побыстрее. Однако объекта своего желания он не нашел.

— А ветеринарша где? — спросил он, просунув голову в гостиную.

— Сейчас схожу за ней, — ответил Рафаэль.

Он направился в спальню, включил свет. Разумеется, Сандра не спит. Лежит, укутавшись в одеяло. Судя по глазам, спала она не много.

Встав на колени возле кровати, Рафаэль принялся снимать путы, стягивающие ее запястья. Узлы были такие тугие, что ему не сразу удалось развязать их. Наконец после нескольких минут борьбы он справился.

— Подъем, док! Нам нужен крепкий кофе.

Сандра под одеялом не шелохнулась. Рафаэль взглянул на нее с удивлением:

— Давай двигай задницей.

— Оставь меня на минутку одну.

— Чего?

— Иду! — раздраженно ответила она. — Две минуты.

Рафаэль нахмурился:

— Я не оставлю тебя одну. Поднимайся и приходи. Немедленно.

— Нет.

Он сделал глубокий вдох, чтобы сохранить спокойствие.

— Ты одета, нет? Так какого черта?

Она не отреагировала, отчего он потерял терпение и дернул на себя одеяло. Собрался было схватить ее за руку, но вдруг замер, недоверчиво глядя на расплывшееся по простыне пятно.

— Ты что, обоссалась, что ли?

— Да! — бросила она. — Доволен?

Он промолчал, разглядывая ее с некоторой насмешкой.

— Не очень-то легко пойти в туалет, если ты привязана к кровати!

— Это верно, — улыбнулся Рафаэль. — Ладно, а теперь давай выходи…

— Сперва я хочу переодеться.

— О’кей. Даю тебе пять минут, не больше. Но я останусь здесь.

Он отвернулся к двери и скрестил руки на груди.

— И помни: не в твоих интересах шутить со мной, — предупредил он.

Сандра достала из шкафа чистую одежду и торопливо переоделась.

Чудовищное унижение.

Ко всему прочему, она не отдавала себе отчета, что благодаря двум зеркалам — одному в оставшейся открытой дверце шкафа, а другому на внутренней стороне двери — Рафаэль воспользовался возможностью вовсю насладиться зрелищем.

— Я закончила.

— Тогда пошли, — сказал он, пропуская ее перед собой. — Как только приготовишь кофе, я дам тебе разрешение принять душ… Мне бы не хотелось оставлять тебя в столь жалком виде.

Она испепелила его взглядом:

— Тебе доставляет удовольствие видеть меня в таком состоянии, да?

— Не совсем, — ответил Рафаэль. — По правде говоря, мне не доставляет удовольствия видеть тебя ни в таком, ни в любом другом состоянии!

— Взаимно! — Молодая женщина покраснела. — Но очень скоро обоссышься ты.

Она собралась выйти из спальни, но он преградил ей путь, просто вытянув руку. А потом осторожно закрыл ногой дверь.