Последняя одиссея Роллинс Джеймс

– Вот это громадина, – произнесла Елена, ощущая, впрочем, что никакими словами величину этого монстра не передать.

Улыбка Мака сделалась еще шире.

– Так точно. Хельхейм простирается на четыре мили в ширину и уходит на сотню с лишним миль в глубь материка. Местами толщина льда превышает милю. Это один из крупнейших ледников, питающих Северную Атлантику.

– Вот он, стоит, – сказал Нельсон. – И еще сотни лет никуда не денется.

– Нет, если учесть, что Гренландия ежегодно теряет триста гигатонн льда.

– Это ни о чем не говорит. Ледяной щит Гренландии всегда переживал взлеты и падения. Один ледниковый период сменяется другим.

Елена отключилась, предпочитая не слушать спор, тем более что оппоненты все дальше уходили в подробности. Враждовать они не враждовали, им просто нравилось дискутировать. Те немногие, кто жил в таких суровых условиях, сплачивались духовно и бранились по-дружески, даже эти двое, совершенно по-разному смотрящие на климатические изменения.

Елена рассматривала молчаливые сияющие горы. Рулевой, инуитский[8] старейшина с круглым плотным лицом и непроницаемым взглядом черных глаз, ловко вел лодку в ледяном лабиринте, одновременно попыхивая костяной трубкой и огибая каждую глыбу по широкой дуге. Вскоре Елене стала понятна причина таких маневров – когда один с виду небольшой айсберг перевернулся, сделав полный оборот и обнажив массивный ледяной шельф. Окажись они в этот момент поблизости, гора потопила бы лодку.

Елена быстро вспомнила о скрытых опасностях.

Даже имя ледника намекало на угрозу.

– Хельхейм… – пробормотала Елена. – Царство Хель.

– Точно, – услышав ее, произнес Мак. – Ледник назвали по имени царства мертвых у викингов.

– Кто его так назвал?

Нельсон тяжело вздохнул.

– Кто ж знает? Какой-нибудь скандинавский исследователь, наделенный язвительным чувством юмора и любовью к северной мифологии.

– Мне кажется, корнями история уходит глубже, – поделился соображением Мак. – Инуиты верят, что бывают коварные ледники, рассказывают об этом детям и внукам. Хельхейм как раз коварный ледник. По инуитскому поверью, он служит пристанищем для Tuurngaq, что в переводе означает «дух-убийца». Демон.

Рулевой сплюнул за борт и проворчал:

– Не поминай.

Видимо, суеверия жили и по сей день.

Мак понизил голос:

– Держу пари, некоторые из этих древних легенд и послужили истинной причиной, по которой Хельхейм получил свое имя.

Елена огляделась и решилась-таки задать вопрос, не дававший покоя с тех самых пор, как она села в лодку:

– Куда именно мы направляемся?

Мак указал на черную арку в ледяной стене. Они уже достаточно приблизились к ней, чтобы Елена сумела разглядеть проход, тенистую расселину в фасаде. Обрамляющий ее лазурный лед словно бы светился изнутри.

– На прошлой неделе откололся крупный кусок, обнажив широкий канал протаивания.

Из расселины бил поток воды, которому хватало силы размыть крошево в тоннеле. Плавающие куски льда скребли по бортам лодки, точно ножи о сталь. У Елены даже заболели зубы. А стоило ей наконец просчитать траекторию пути и понять, что поблизости нет берега, как ее до самых костей пробрал холод.

– Мы… мы что, внутрь плывем? – спросила она.

Мак кивнул.

– В самое сердце Хельхейма.

«Иными словами, спускаемся в мир мертвых».

Лодка приближалась к леднику, а Дуглас Макнаб настороженно следил за пассажиром. Глянув искоса на доктора Каргилл, он заметил, как она побледнела и вцепилась в планшир.

«Держись, малышка, оно того стоит», – мысленно обратился он к ней.

Когда ему сообщили, что из Египта к нему в Гренландию прилетает археолог-женщина, – он не знал, чего ждать. Думал, что приедет либо женская версия Индианы Джонса, либо очкастая неженка. Реальность презентовала кого-то среднего: доктор явно растерялась, но не артачилась. Помимо тревоги, в ее глазах читалось еще и упрямство вперемешку с любопытством.

И уж конечно, он не ждал, что доктор окажется такой красивой: в меру фигуристая, без тонн макияжа, жилистая и одновременно крепкая; полные губы. Высокие скулы разрумянились на морозе, в уголках глаз залегли тонкие морщинки – то ли оттого, что доктор много щурилась на пустынном солнце, то ли от долгих часов над научными трудами. Своим академичным видом она напоминала строгую училку. А еще Дуглас Макнаб обнаружил, что выбившийся из-под шапочки льдисто-белокурый локон выглядит необычайно привлекательным.

– Смотри вперед, Мак, – напомнил Нельсон. – Если только не хочешь врезаться в подводную гору.

Мак развернулся, чтобы скрыть подступающий к лицу жар и вместе с тем всмотреться в глубины ледника прямо по курсу. Синяя вода тем временем сделалась мутно-бурой из-за ила.

Мак вновь стал высматривать скрытые опасности как под водой, так и в разрушающемся склоне ледника. Впрочем, Джон Окалик, их инуитский проводник, читал лед куда зорче. Местный, он ходил этими коварными водами с самого детства, почти пять десятков лет. А его предки и того дольше – множество поколений.

Впрочем, он не спешил ослаблять бдительность. В ширину устье было десять ярдов, а в высоту – вдвое больше. Впереди показалась еще одна металлическая лодка, привязанная к вбитым в ледяную стену колышкам. В ней сидело двое с крупнокалиберными винтовками на коленях.

Джон привстал и быстро заговорил с ними. Эти двое, как и большинство жителей деревушки Тасиилак, приходились ему родней.

Мак вертел головой, пытаясь уследить за ходом разговора. Он довольно бегло говорил на калааллисуте, основном наречии местных инуитов, но эти трое общались на диалекте тунумиите.

Наконец их рулевой вернулся на место у руля.

– Ну как, Джон, добро? – спросил Мак.

– Братья говорят «да». Река еще открыта.

Джон запустил двигатель и направил лодку в канал. В замкнутом пространстве рокот боровшегося с течением мотора усилился.

Елена неотрывно смотрела на сужающийся позади проход… и на вооруженных местных.

– Зачем охрана? – поинтересовалась она. – Тут что, полярные медведи купаются?

Догадка резонная. Опасаться этих здоровенных белых хищников стоило, особенно учитывая, как далеко они могут проплыть, хотя арктический паковый лед – это вызов даже для таких выносливых тварей.

– Не в медведях дело, – ответил Мак. – На месте сами всё поймете.

– А где…

– Уже недалеко, – заверил он доктора Каргилл. – И по-моему, лучше вам заранее ни на что не настраиваться. – Он взглянул на Нельсона. – Вот как мы все обнаружили: приехали сюда с Нельсоном три дня назад. Главным образом, азарта ради, но хотелось еще, конечно, глянуть, что творится за ледяным фасадом Хельхейма. Можно просто бурить на мили вглубь, подбираясь к ядру и анализируя запертые во льду древние газы, а вот самому оказаться у истоков, в сердце ледника – возможность редкая.

– Я отправился с Маком, чтобы взять образцы, – подхватил Нельсон, одновременно пытаясь открыть водонепроницаемый рюкзак, – искал любые залежи минералов, перемолотых этим гигантским ледяным совком, который бороздит лик Гренландии.

– Что, минералы? Здесь? – спросила Елена.

Нельсон пыхтя расстегнул-таки вощеную молнию.

– Подлинное сокровище Гренландии не в пресной воде из ледников, а в том, что таится под ними. Настоящий рог изобилия, непочатый край. Золото, алмазы и рубины, крупные медные и никелевые жилы. Редкоземельные элементы. Для Гренландии и ее жителей это огромное благо.

– И для «АГМ», которая тоже набьет карманы, – с нажимом произнес Мак.

Нельсон в ответ только фыркнул и принялся настраивать некий прибор.

Елена всматривалась в недра тоннеля, стенки которого постепенно темнели.

– Глубоко уходит тоннель?

– До самого скалистого побережья, – ответил Мак. – Мы идем сквозь язык льда, протянувшийся на три четверти мили от береговой линии.

«Боже мой…»

Едва Елена узнала, что ее ждет, как стало трудно дышать. Она попыталась представить тяжесть нависшего над ними льда, вспомнив рассказ Мака об отколовшейся глыбе размером с Нижний Манхэттен.

«А если бы мы в это время были внутри?»

Стало совсем темно, и Мак зажег прожектор на носу лодки. Луч света глубоко пронзил тьму, и в голубоватой толще льда засияли прожилки, похожие на древнюю карту залежей минералов.

Елена сделала глубокий вдох, стараясь унять тревогу. Спуститься в гробницу для нее – дело привычное, но это – совершенно иное. Тут кругом лед. Она ощущала его на языке, вдыхала его. Он окружил ее со всех сторон. Она была внутри льда, а лед – внутри ее.

Наконец впереди, куда не добивал луч прожектора, забрезжил свет.

Мак обернулся и подкрепил ее надежду словами:

– Почти на месте.

Взревев напоследок мотором, лодка подплыла по реке туда, где голубой лед оканчивался черной каменной аркой. Сам канал уходил дальше, поднимаясь порогами по разбитому камню и льду, но аккумуляторный осветительный столб обозначал конец пути, как одинокий маяк в застывшем мире.

Джон направил лодку к берегу, где поток воды завихрялся, и Мак привязал ее к вбитому в ледяную стену колышку.

Елена встала, балансируя в раскачавшейся лодке, и, вытянув шею, стала разглядывать длинный корпус деревянного корабля, киль и борта которого почернели от времени.

– Откуда он вообще тут? – пробормотала она.

Мак помог ей выбраться на пятачок влажного камня.

– Я бы предположил, что команда искала укрытия в гроте. – Он обвел рукой толщу черного камня у них над головами. – Моряки, наверное, попали в ловушку, их приморозило к месту, а потом и вовсе поглотило льдом.

– Как давно это случилось? – спросила Елена.

– Судя по возрасту льда, – сказал Нельсон, выбираясь из лодки, – в девятом веке.

Мак внимательно посмотрел на Елену.

– Все думали, что Новый Свет открыл Христофор Колумб в тысяча четыреста девяносто втором году. Правда, потом он утратил титул первооткрывателя, когда выяснилось, что в конце десятого века в Гренландии и на севере Канады обосновались викинги.

– Если вы не ошиблись с датой, то выходит, что это судно застряло тут на целый век раньше, – подытожила Елена. – И ходили на нем не викинги.

– Мы тоже так подумали. Правда, тут мы не специалисты.

Нельсон кивнул.

– Вот вас и вызвали.

Теперь все стало ясно. У Елены были две ученые степени, но основная ее специальность – морская археология. Ей потому и поручили раскапывать поглощенный Средиземным морем египетский портовый город: она обожала находить все более ранние свидетельства того, когда человечество отважилось бороздить морские просторы, не переставая восхищаться смелостью и конструкторскими решениями первых мореплавателей. Эта страсть зародилась в ней еще в детстве, когда они с отцом каждое лето ходили под парусом у берегов Мартас-Винъярд[9]. Детские воспоминания о тех редких моментах до сих пор грели душу. Даже в колледже Елена выступала за команду университета в чемпионате Лиги Плюща по гребле.

– Догадываетесь, откуда этот кораблик родом? – спросил Мак.

– Чего тут гадать? – Она направилась к корме. Форштевень все еще оставался в плену у льда. – Смотрите, как сшиты облицовочные доски: нити из кокосовой веревки. Решение очень характерное.

– Кокосовая веревка?

Елена кивнула и прошла туда, где флагштоками торчали две переломленные мачты с обрывками парусов.

– Паруса латинские, треугольные, материал – полотна из пальмовых листьев.

Нельсон нахмурился.

– Кокос и пальмовые листья. Точно не викинги.

– Перед нами самбук, один из крупнейших дау[10] в арабском мире. А у этого еще и палуба есть, что делает его редчайшим океанским купеческим судном.

– Если вы правы, – произнес Мак, – в чем я лично не сомневаюсь, то перед нами свидетельство того, что первыми на эту землю ступили не викинги, а арабы.

Говорить уверенно Елена не торопилась. Сперва требовалось произвести радиоуглеродный анализ. Однако подруга, коллега, вызвавшая ее сюда, была права: открытие и правда способно переписать историю.

Нельсон прошел следом за Еленой, поводя из стороны в сторону своим прибором.

– К несчастью, моряки так и не вернулись домой и никому ничего не поведали.

– Или же не вернулся только один из них, – добавил Мак. – На борту нашлось тело. Что стало с остальной командой, неизвестно.

Елена резко обернулась, и Мак, включив фонарик, едва не ослепил ее.

– Так вы поднимались на борт?

Мак указал на пробоину от валуна.

– Это еще одна причина, по которой вас рекомендовали. Мы сделали и иные открытия. Идем.

Он провел ее к застрявшему во льду кораблю и, повернувшись боком, втиснул свою тушу в трещину.

– Ступайте осторожнее и старайтесь не задевать опоры. Повезло еще, что лед не расплющил корабль. Должно быть, его защищал свод пещеры.

Елена забралась внутрь за Маком, Нельсон – за ней. Джон остался в лодке и попыхивал трубкой. Сейчас, когда мотор заглушили, пещера снова погрузилась в мертвенную тишину, словно весь мир затаил дыхание. Постепенно уши Елены привыкли, и она стала слышать ледник, как стонут и вздыхают стены. В тоннеле разносилось эхо, как будто некое гигантское существо глухо скрежетало зубами.

Близость опасности горячила кровь, но не настолько, чтобы удержать Елену от исследования древнего корабля.

Фонарик Мака осветил трюм, схваченные льдом опоры. В воздухе витал странный маслянистый душок, похожий на запах растворителя или бензина. Вдоль изогнутых бортов тянулись ряды высоких глиняных кувшинов. Один из них давно разрушился, словно взорвался изнутри. Проходя мимо него, Елена уловила сильный запах мокрого асфальта. Впрочем, с анализом содержимого сосуда можно было не спешить.

Мак явно намеревался показать нечто конкретное.

Он провел их в носовую часть судна, где ступеньки поднимались к двери.

– По видимости, это капитанская каюта.

Он первым взошел по ступенькам, открыл дверь и, согнувшись, втиснулся внутрь. Шагнул в сторонку, помогая Елене подняться. У нее сперло дыхание, коленки чуть не подгибались от возбуждения с примесью ужаса.

Вдоль стен без иллюминаторов тянулись полки, заваленные сгнившими книгами и свитками. В передней части, повторяя контур носа, помещался стол.

– Приготовьтесь, – предупредил Мак.

Он подвинулся, уступая дорогу, Елена машинально шагнула вперед… и отпрянула. За столом, упав щекой на крышку, сидел человек в накидке из шкуры белого медведя.

Чтобы успокоиться, Елена сделала глубокий вдох. В Египте ей доводилось вскрывать мумии, однако это тело обеспокоило ее не на шутку: почерневшая кожа как будто срослась с темной столешницей, хотя сохранилась прекрасно. Не выпали и ресницы, обрамляющие белые глаза. Казалось, мертвец вот-вот моргнет.

– Похоже, капитан ушел вместе с кораблем, – задумчиво произнес Нельсон, не отрываясь от прибора.

– Может, он оберегал вот это? – произнес, подсвечивая фонариком, Мак. Одной высохшей рукой мертвец накрывал металлический ларец фут на фут и полфута в высоту. Почерневший, как и все вокруг, ящичек стоял петлями к носу корабля.

– Что это? – Елена придвинулась поближе к Маку. Рядом с великаном она чувствовала себя спокойнее.

– Вот вы нам и скажите.

Перегнувшись через мумию, Мак поднял крышку, и на мгновение Елену ослепило исходящее изнутри сияние. Впрочем, то был просто отраженный от золотой изнанки свет фонарика.

Пораженная увиденным, Елена подалась вперед.

– Карта. – Она присмотрелась получше к трехмерному изображению морей и океанов, континентов и островов. Взглядом охватила самый крупный участок воды в центре, выложенный бесценной ляпис-лазурью. – Это, должно быть, Средиземное море.

Карта показывала не только его, но и север Африки, Ближний Восток, весь европейский континент и окружающие его океаны. Она простиралась до Атлантики, обрываясь у Исландии и Гренландии.

«Моряки вышли за пределы своей же карты».

Вот только зачем? Искали новые земли? Сбились с курса? А может, бежали от опасности? В голове роились сотни вопросов.

В верхней части, наполовину утопленное в карту, помещалось искусное серебряное устройство в форме шара диаметром шесть дюймов. Поверхность шара была разделена механическими стрелками; окружающие его обручи долготы и широты были подписаны арабскими символами и цифрами.

– Что это? – спросил Мак, заметив, как пристально она изучает устройство.

– Астролябия. Прибор, который штурманы и астрономы использовали, когда надо было определить судовое время, а также положение корабля и даже небесных тел. – Елена обернулась к Маку. – Ранние астролябии были просты в устройстве, представляли собой плоские диски. А эта сферическая конструкция… на столетия опережает свое время.

– Это еще не все, – сказал Мак. – Взгляните.

Под рукой капитана оказался неприметный рычажок. Мак щелкнул им, и изнутри послышалось тиканье: астролябия стала вращаться, приводимая в движение скрытым механизмом.

По просторам выложенного драгоценным камнем Средиземного моря пополз крохотный серебряный кораблик, вышедший из порта нынешней Турции.

– Что скажете?

Елена, зачарованная не меньше самого Мака, покачала головой.

– Ребята, – откашлявшись, позвал Нельсон. – Может, лучше не трогать?

Мак с Еленой обернулись. Глядя в экран прибора, Нельсон подкрутил ручку настройки, и послышалось тихое щелканье.

– В чем дело? – спросил Мак.

– Я уже говорил, что Гренландия – кладезь всевозможных ресурсов. Про один я рассказать забыл. Уран. – Он поднял прибор повыше. – Первый раз, когда мы сюда проникли, я не прихватил с собой счетчик Гейгера, но в этот раз решил исправить промах.

Елена уставилась в потолок, будто силясь разглядеть сквозь доски палубы свод пещеры.

– Хотите сказать, что мы сейчас в самом сердце урановых залежей?

– Нет. Я только сейчас засек излучение… сразу, как Мак открыл ларец. – Нельсон поднес счетчик поближе к карте. Щелчки стали громче и чаще. – Устройство радиоактивно.

Мак выругался и поспешил закрыть крышку.

Все трое попятились.

– Фон сильный? – спросил Мак.

– Каждую минуту, находясь тут, мы получаем дозу примерно как на флюорографии.

– Оставим пока ларец тут. – Мак повел их назад к трюму. – Охрана на входе в тоннель пусть не уходит: вдруг слух о сокровище достигнет не тех ушей. Вернемся позже, захватим свинцовый контейнер и заберем устройство. Доставим в безопасное место.

Они выбрались из замерзшего корабля на берег ледяной реки. Мак предложил разумный план, однако Елену снедало сильное нетерпение. Она с тоской посмотрела на пойманный в ловушку корабль. Хотелось как можно скорее узнать его историю.

По тоннелю разнесся громоподобный рокот. Берега затрещали, и в воду посыпались куски льда.

Елена поспешила вслед за Маком.

– Еще землетрясение?

– Нет…

Эхо взрыва смолкло, и донесся новый звук – частые хлопки, будто рвалась связка петард.

Елена пристально посмотрела на Мака.

– Стреляют, – сказал он, беря ее за руку. – На нас напали.