Наследница Асторгрейна. Книга 2 Углицкая Алина

Глава 9

– Мы так и не успели познакомиться поближе, – сказал Айвердан, усаживаясь в массивное кожаное кресло, ножки которого были намертво привинчены к полу железными болтами.

Я уже сидела напротив него, в таком же кресле, сложив руки на коленях, и с любопытством осматривала обстановку, а между нами стоял великолепный письменный стол из черного дерева. Лакированная поверхность отражала свет, льющийся из стеклянных шаров, расположенных под потолком вдоль переборок; многочисленные ящички секретера украшали витые ручки из черненого серебра. Я даже слегка наклонилась, желая поближе разглядеть это великолепие.

Каюта эрзуна представляла собой умопомрачительную смесь роскоши и стиля. Теперь я могла представить себе, что имел ввиду Реймус, говоря, что их рейн самый богатый. Здесь все кричало о том, что хозяин этой каюты имеет не только деньги и власть, но и умеет правильно их использовать.

Никаких излишеств: дорогие материалы, лаконичные формы, отсутствие резьбы и филиграни. Настил под ногами выложен наборным паркетом; отсутствие ковров и гардин; стены покрывает тонкий шпон из мореного дуба – самой драгоценной древесины, которую я видела лишь раз в жизни, когда ездила с приемным отцом в столицу Эроллы на инаугурацию нового вице-короля. Тогда отец посадил меня, пятнадцатилетнюю девицу, себе на плечи, поднял над толпой, стоявшей вдоль следования королевского кортежа, и я увидела сказочно-прекрасную карету с золотой короной на маковке, запряженную восьмеркой гнедых лошадей с пышными развевающимися султанами на головах. И я на всю жизнь запомнила эти неповторимые седые прожилки на лакированных панелях, украшавших дверцу экипажа.

Позже отец объяснил, что это мореный дуб – самая редкая древесина, которая существует на Рее. Сам вице-король не может позволить себе больше, чем украсить дверцу праздничной кареты.

Теперь я сижу в кабинете своего кровного отца, на его корабле, и здесь этой ценнейшей древесиной отделана каждая переборка от пола до потолка!

Так насколько же богат Асторгрейн, если его эрзун может позволить себе такое?!

– Я вижу, тебе у меня понравилось, – мягко усмехнулся Айвердан, видя, что я слегка выпала из реальности, разглядывая его каюту. – Скоро мы прибудем домой. Там тебя ждут лучшие покои, которые только можно себе представить.

Эта фраза спустила меня с небес на землю. Я немного напряглась, вспоминая. Какая-то мысль не давала мне покоя.

Точно! Я же читала об этом в Кодексе!

– Мой эрзун, – он поморщился, когда я это произнесла, – это правда, что в покоях даханни нет окон?

– Обычно нет. Окна – это самое слабое место в защите, но у каждого рейна есть свое решение этой проблемы.

– И какое у вас?

– Ты хочешь поговорить со мной об окнах? – ответил мужчина вопросом на вопрос. – Мне интересно совсем другое.

Я коротко вздохнула. Он прав, у меня еще будет время обсудить все нюансы, с той же Рейлой, например, или с кем-то из братьев. Сейчас стоит поговорить о самом главном, но будет лучше, если первой начну я.

– Вы правы. Я понимаю, что есть вещи, которые стоит обсудить немедленно. Если вы хотите знать о моей жизни, я готова вам все рассказать – мне скрывать нечего. Но взамен я хочу услышать ответы на пару моих вопросов.

– На пару? – в его глазах мелькнул огонек. – Час назад ты была согласна и на один.

– Сытный ужин хорошо влияет на мозговую деятельность, – я скромно опустила ресницы.

Эрзун облегченно рассмеялся. Напряжение между нами немного спало. Я поерзала в кресле, усаживаясь поудобнее, хотя мне страшно хотелось забраться туда с ногами, и заговорила.

Всю свою сознательную жизнь я мучилась от того, что ощущала себя отдельно от своей семьи. Мне всегда казалось, что Шайель и мать – вместе, а я как бы за границей их маленького мирка. Лишь эйр Димантис был хрупкой связующей нитью, соединявшей нас в одно целое. Самые светлые воспоминания у меня были связаны именно с ним, а вот при мысли о приемной матери, в душе поднималась глухая обида.

Вряд ли когда-нибудь я узнаю, что с ними стало. Если честно, не очень-то и хотелось. Ни Шайель, ни ее мать не вызывали у меня интереса, я лишь надеялась, что если эйр Димантис погиб в море, то смерть его была быстрой и безболезненной, а душа отправилась прямиком в элизиум.

И вот теперь, утратив одного близкого человека, я сижу рядом с другим, не менее близким. Я потеряла одного отца, но обрела другого. Жаль только, что матери у меня как не было, так и нет.

Моя история не заняла много времени, я сгладила, как могла, резкие моменты, но все равно заметила, что Айвердан с каждой минутой хмурится все больше и больше. Между бровей эрзуна залегла суровая складка, взгляд стал тяжелым, пронизывающим. Он словно заглядывал мне в душу, читая все мои тайны, спрятанные на самом дне.

Когда я заговорила о последних событиях, Айвердан так сжал челюсти, что я услышала, как скрипнули его зубы. Прежде спокойное и едва заметное сияние вдруг задрожало, как марево в жаркий полдень, короткие вспышки пробежали по открытым участкам кожи. Он судорожно вздохнул, а я замолчала на полуслове, испуганная его реакцией.

– Повтори еще раз, – прошипел Айвердан сквозь зубы, не отрывая от меня взгляда.

– Она ударила меня по затылку, когда я отвернулась… И я потеряла сознание.

Эрзун посерел, прикрыл глаза и застыл в кресле с выражением муки на лице.

– Как же тяжело тебе пришлось, девочка моя… Сколько боли ты перенесла… Прости, – он потер лицо и серьезно добавил: – Это я виноват. Не уберег, не уследил…

Я смотрела на него с легким недоумением, но постепенно меня начало затоплять понимание.

– Вы считаете себя виноватым в том, что случилось на Кобосе? Двадцать пять лет назад…

Он кивнул.

– Мы с твоей матерью были близки всего несколько раз, – заговорил он хриплым голосом, нервно вертя в пальцах ручку с золотым пером. – Я был уже зрелым мужчиной с устоявшимися взглядами, имел троих сыновей… Увидел ее портрет случайно, друг похвастался, что его внесли в списки женихов даханни Асторгрейна… Я тогда подолгу бывал в море, политикой не интересовался, последних новостей не знал. Когда вернулся, списки были уже составлены. Назначено время Аукциона. Но что-то заставило меня подать заявку… Эрзун Асторгрейна пошел мне на встречу, хотя и попил немало крови. Пришлось выхлопотать для его людей пару должностей при Дворе, но это не важно, – он тяжело усмехнулся. – Самое интересное случилось на Аукционе. Я увидел Ее. Мельком, случайно… бродил по палаццо, изучал обстановку, потом вышел в сад. И тут показалось, что кто-то сверлит взглядом мне спину. Пристально так, неотрывно. Я резко обернулся, сразу понял, куда смотреть – и словно голову потерял. Твоя мать стояла в окне, прячась за портьерой, но я видел ее так, будто она находилась прямо передо мной. Меня как молнией ударило. Это была одержимость в самом чистом виде.

Я практически не дышала, боясь упустить хоть слово. Он замолчал, резко подаваясь в мою сторону, ногти эрзуна вошли в мягкую кожу подлокотников, а колючий взгляд впился мне в глаза.

– Я знаю что это такое, Аментис! – произнес он низким, свистящим голосом. – Знаю, что такое одержимость. Это страшная вещь. Она испепеляет душу.

Я молчала, боясь пошевелиться. Он меня напугал.

Двери каюты скрипнули, на пороге возникла вечно бдящая Рейла, но Айвердан уже расслабился, откинулся на спинку кресла и небрежным жестом приказал юмати закрыть дверь с той стороны.

– Я испугал тебя? – заботливо спросил он. – Не бойся, здесь тебя никто не обидит. Но вот Кархадан… он одержим тобою, я сразу это понял, едва увидел его. Никто не стал бы так настаивать на своем желании попасть в списки, тем более, если невеста с примесью чуждой крови, – он бросил в мою сторону виноватый взгляд.

– Что значит эта одержимость? – осторожно спросила я.

Он криво усмехнулся.

– Наш собственный суррогат любви.

Я нахмурилась. Странная фраза.

– Что это значит?

Он поднялся и сделал несколько шагов по каюте, разминая ноги и подстраиваясь под мягкое движение корабля. Затем развернулся лицом к окну и задумчиво произнес:

– Знаешь ли ты, что все Изначальные несли в себе животную сущность, которая передалась и их потомкам? В каждом Древнем от рождения живет Зверь, управляющий им изнутри. Человеческая суть это сдерживающий фактор, только вот в даханнах нет ничего человеческого. Мы единственная раса на Рее, в которой нет ни капли смертной крови. И в минуты сильных переживаний наш Зверь берет верх над разумом и рассудком.

– Мне говорили, что ахайи и драхи были потомками Изначальных и людей, – недоуменно пробормотала я.

– Это глупое заблуждение, которое мы сеем и культивируем в умах наших подданных. Но ты должна знать правду. Даханны потомки сверхъестественных существ, олицетворявших Тьму и Свет. Наши предки пришли сюда во время Разлома. И с тех пор мы тщательно охраняем чистоту своей крови. Но наших женщин становится все меньше, последнее время участились браки между кровными родственниками. Одержимость стала проявляться намного чаще. И намного меньше причин теперь нужно для того, чтобы один из нас потерял контроль над своим Зверем.

Обтянутая белым кителем спина эрзуна застыла от напряжения, руки сжались в кулаки, а на коже засверкали яркие вспышки ослепительно-белого пламени. Он коротко вздохнул, обернулся и глянул мне прямо в глаза.

– Аментис, каждый даханн – это Зверь. Ты уже взрослая девочка, поэтому говорю, как есть. Зверь может желать, испытывать нужду, вожделение, хотя, в основном только похоть. Заботиться о своей самке, оберегать, защищать, даже доставлять ей удовольствие… но Зверь не умеет любить. Я откажу Рейхо в праве на Аукцион. Не хочу давать ему ни шанса. И вообще, – он невесело хмыкнул, – лучший выход для него – застрелиться. Одержимость не лечится.

У меня в голове царила полная неразбериха. Я плохо себе представляла, что значит эта таинственная "одержимость", ведь Рейхо ни разу не обидел меня. Да, в некоторые моменты он был немного не сдержан, но на фоне трепета окружающих, его реакция даже польстила моему женскому самолюбию: было приятно осознавать, что именно я вызываю в нем такие бурные чувства.

И тут оказывается, что это неведомый Зверь под названием "одержимость". И что теперь? Что с ним теперь? Почему Айвердан так категорично говорит об этом?

– Что значит "застрелиться"? – хрипло выдавила я из себя.

– То и значит. Одержимость это как бешенство. Я прошел все круги ада, пока была жива твоя мать. – Он прикрыл глаза, будто ему было больно смотреть на меня, голос стал низким, тягучим, словно говорил не он, а кто-то другой, тайно живущий в его теле. – Сначала ты испытываешь желание постоянно видеть объект своей одержимости, прикасаться, слышать голос, ощущать запах… Со временем этого становится мало. Ты постоянно ревнуешь, хочется убить каждого, кто только взглянет в Ее сторону, и не важно, кто это: охранницы-юмати, прислуга или Ее родной отец. Хочется забрать Ее от всех и спрятать. Замуровать себя вместе с Ней и бесконечно наслаждаться Ее телом. Тебе становится мало поцелуев и ласк. Зверь требует крови. Он хочет вкусить эту сочную плоть, выпускает когти и зубы…

Айвердан резко замолчал. Утонченное лицо исказилось, словно от сильной боли. Из груди вырвался хрип, но он усилием воли заставил себя выдохнуть и открыть глаза. В них не было ни тени той одержимости, о которой он сейчас рассказал.

– Прости, – сказал он обычным тоном, – я увлекся. В общем, одержимый даханн обращается в драха, когда чует объект своей одержимости. Это инстинктивный оборот, его невозможно контролировать. Я чуть не разорвал твою мать в приступе безумия. Потому-то она и оказалась одна на Кобосе. Юмати увезли ее тайно от меня, чтобы я не мог найти. Зато, нашли другие. Я сразу почувствовал ее гибель. Одержимость исчезает без следа только в двух случаях: либо погибает одержимый, либо его женщина.

– Ясно, – еле слышно прошептала я. Вот и еще одна тайна раскрыта. А как насчет остальных? – Кто напал на Кобос, вы выяснили?

Он криво усмехнулся.

– Еще двадцать пять лет назад. Но сначала ответь мне на один вопрос.

– Какой?

– Что у тебя с Эйденом Даннаханом?

Я смутилась, отводя взгляд. По рукам пробежали мелкие золотистые искры с пурпурными отблесками. Каждый раз, стоило мне подумать об Эйдене, как моя шайенская сущность просыпалась: Ниара во мне точно ощущала то, что было недоступно мне самой.

Я не стала лукавить и замалчивать правду. Посмотрела отцу в глаза и просто сказала:

– Я его ширам.

Он горько рассмеялся.

– Что ж, можно было догадаться. Ты все еще хочешь узнать, кто напал на Кобос? Не думаю, что мой ответ тебе понравится.

Эрзун потер подбородок, глядя на меня сверху вниз. Я сидела в кресле, а он стоял, почти нависая надо мной, но при этом я не ощущала страха или неловкости. Просто смотрела ему в глаза и ждала ответа. А внутри все застыло в ожидании бури.

И она разразилась.

– Это был мой друг и кровный побратим. Знаешь, это все мужские штучки, – он нервно щелкнул пальцами, – обмен кровью, клятвы нерушимой верности и дружбы… Он занимал одну из самых высоких должностей при императоре. Но у него была одна постыдная тайна, о которой знал только я. Однажды мы очень сильно поругались. Я пошел в бар и напился до такого состояния, что уже не соображал, что делаю… Лишь на следующий день с трудом вспомнил, что пил вместе с императорским дознавателем… и много болтал… Несложно догадаться, что было дальше, – он издал скрипучий смешок, от которого меня передернуло. На лицо эрзуна набежала тень.

– Вы выдали секрет своего друга? – медленно произнесла я.

– Да. Ты же знаешь, как в Амидарейне относятся к полукровкам? Он слишком много времени проводил вдали от дома, в нидангских водах. Там сошелся с одной из таких – наполовину ниданга, наполовину шайене. Мы, даханны, слишком падкие на живое пламя огненной расы, вот он и не устоял. Но само существование этой связи попадает под всеобщее осуждение, а он еще и двух сыновей прижил от нее. Привез их с собой. Несколько лет прятал мальчишек ото всех, только мне рассказал, и то за бутылкой крепкого вина… Стоит ли продолжать дальше?

Я разлепила пересохшие губы и коротко выдохнула:

– Кто?!

– Берден Даннахан. Отец Эйдена.

Я вцепилась в подлокотники кресла, не веря, не желая верить! Сердце пронзила острейшая боль, разлилась судорогой по всему телу.

Как же так? Почему? Из-за глупой ссоры друг пошел на друга, брат на брата?

– Неужели, – хрипло выдавила я, – неужели эта тайна была так важна, что ради мести он убил мою мать?

Айвердан медленно покачал головой.

– Когда об этой связи стало известно Тайной Канцелярии, Бердена лишили всех титулов и власти. Его изгнал собственный рейн. Мальчишек хотели убить, как выродков, лишь одного он чудом успел спасти. Второго зарезали прямо в колыбели. У нас слишком развит культ Чистой Крови. Его адепты настоящие фанатики, преследующие полукровок.

Я представила крошечного золотоволосого мальчика с бронзовой кожей, над которым жуткий даханн, полыхающий белым пламенем, заносит кинжал. От этой картины меня словно под дых ударило. Все поплыло перед глазами, на мгновение помутилось сознание, а отец продолжал говорить ровным, бесстрастным тоном:

– Даннахан укрылся на нидангских островах… организовал эскадру, нанял людей… и вернулся спустя четыре года, когда родилась ты. Я не знаю, как он узнал, что Эмиренайль на Кобосе. Даже мне это было неизвестно! Я ничего не знал о нападении, пока не стало слишком поздно… – его лицо перекосилось от боли. – Я сам видел, что там осталось. Крепость разрушена, везде одни трупы, кровь, разорванные тела, земля изрыта воронками от снарядов… тела твоей матери мы так и не нашли, как и тебя… Я знал, что ее нет в живых, иначе моя одержимость бы не прошла. Но вот насчет тебя не был уверен. Много лет я тешил себя надеждой, что Даннахан похитил мою дочь ради своих целей. Но не мог ничего доказать. Он исчез, будто его и не было. А спустя годы его сын возник из небытия и стал самым дерзким пиратом во всей Империи. Нападает открыто, не боясь, не скрывая своего имени. Часто мелкие рейны не брезгуют нанимать его в своих грязных играх. Он убийца, преступник, ренегат. А еще ходят слухи, что его мать была прямой наследницей нидангского трона. И что некто из врагов Амидарейна очень хочет восстановить древнее королевство и видеть Даннахана на его престоле. Он заранее приговорен!

Айвердан замолчал. Глянул мне прямо в глаза и с горечью произнес:

– И тут ты сообщаешь мне, что моя единственная дочь, которую я оплакивал столько лет – его ширам!

Я не знала, что на это ответить. Мой Эйден – сын того, кто виновен в гибели моей матери? Да еще и наследник трона несуществующей страны? Сердце в груди сжималось от боли, ведь вся моя жизнь оказалась растоптанной, отданной на откуп глупой вражде.

Один напился и выболтал тайну друга, второй, утратив сына и дом, решил отомстить. Только кому? Женщине и ее ребенку? Что стояло за этим нападением на Кобос? Желание нанести бывшему другу душевную рану или что-то другое?

Время будто остановилось, чувства и эмоции словно застыли, не было ни сожаления, ни печали, ни гнева – лишь ноющая боль в области сердца. Я никогда не знала родной матери, я не помнила ни лица ее, ни запаха, ни прикосновения рук. Ее никогда и не существовало… до признания эйры Димантис. Да и теперь она больше представлялась мне неким фантомом, чем живой женщиной, из плоти и крови, давшей мне жизнь.

Я не могла сожалеть об ее утрате – как можно сожалеть о том, чего не имел?

А вот Эйден был.

Живой и вполне реальный. Я помнила, как звучит его голос, как смеются глаза, когда из них пропадает привычная ледяная сдержанность. Помнила его жаркие объятия и чувственные поцелуи… и тот огонь, что разгорался во мне, стоило нам прикоснуться друг к другу.

И я не могла потерять все это.

Пусть мой отец совершил ошибку, пусть его бывший друг насладился отмщением, но на этом нужно поставить точку. Никакой кровной мести не будет.

Я вскинула взгляд на эрзуна.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – Айвердан поднял руку, призывая меня к молчанию, и все слова замерли у меня на губах. – Но сначала я скажу тебе кое-что. Мне известно, что с тобой происходит. Ведь в твоей матери тоже текла огненная кровь шайенов. К сожалению, наши магические энергии не только совместимы, но и дополняют друг друга, усиливая в сто раз. Даханнам трудно устоять перед прелестью юной даханни, но огонь в твоей крови может вызвать интерес совсем другого рода… Тебе известно что такое адаптация и для чего она нужна?

Я молча кивнула.

– Так вот, – он устало потер лицо и вздохнул, – при адаптации происходит сильнейший выброс сырой энергии. Это как магический взрыв, эпицентром которого является даханни. Воздушной волной накрывает всех в радиусе двух-трех миль. А алтарь всасывает в себя эту энергию и отдает ее в окружающее пространство в виде безобидного сияния. Но с полукровками все намного сложнее. Им запечатывают вторую сущность. Есть такой ритуал – Наложение Печати.

– Что значит "Наложение Печати", – с опаской спросила я.

– Принудительное вытравливание второй сущности. Так поступали со всеми женщинами-полукровками в твоем роду. Даханни Асторгрейна славятся чистотой своей крови.

 У меня внутри что-то сжалось. Словно крошечный огонек во мне встрепенулся, задрожал от страха и забился в самый дальний угол моего сознания. Я не знала, как реагировать на откровения Айвердана, а особенно на его последние слова. Узнать столько и сразу: женщин-полукровок отправляют на принудительный ритуал, мой отец стал одержимым и чуть не убил собственную жену, отец моего возлюбленного убил мою мать… Я ничего не пропустила? Ах, да, теперь и мою вторую сущность требуется обезвредить, вытравить, уничтожить. И именно это пугало меня больше всего!

 Но было что-то еще. Айвердан явно не договаривал.

– Тогда в чем дело? – спросила я напрямик.

– А в том, что у тебя есть только два пути. Ты же понимаешь, что Эйден Даннахан никогда не будет признан в Амидарейне? За его голову назначена баснословная награда, он – государственный преступник. В Тайной канцелярии давно лежит подписанный императором приговор. Если этого мальчишку схватят, ему одна дорога – на эшафот. И уж тем более ни при каких условиях вам не позволят взойти на алтарь Двуликого.

– Что за два пути? – я начала понемногу соображать. – Первый это лишиться магии, а второй?

– Вытравить из тебя тот огненный дух, что делает тебя ширам.

– Как… вытравить? – я испугалась.

– Если твой будущий супруг во время ритуала даст вкусить своей крови, то его магия выжжет огненного червя, который точит твою душу.

Я ахнула, прикрывая рот ладонью. Мои глаза сузились от негодования. Это же он мою Ниару, мою огненную половинку назвал червем!

– Неужели я вам настолько противна? – прошептала я еле слышно.

Один уголок его идеальных губ нервно дернулся вниз.

– Нет, – досадливо произнес он, потирая лоб с таким видом, будто у него внезапно разболелась голова. – Даханни по определению не может быть противна. Не думай, что я желаю тебе зла, ведь ты самое ценное, что только есть у всего Асторгрейна. Никакими богатствами невозможно оценить твое существование. Но я хочу, чтобы ты знала все. Мне не нужно недопонимание. Вы с Эйденом никогда не будете вместе. Зачем зря страдать? И я не хочу, чтобы ты лишилась своих сил, мне хватило твоей матери. Не желаю обрекать свою дочь на такое существование. Поэтому вижу только один выход. Ты знаешь, какой.

Да, это я уже поняла: выйти замуж по указке рейна, вкусить кровь супруга и стать такой же безответной бледной тенью, какой я представляла себе всех этих даханни. Но я так не могу! Двадцать пять лет без тепла и ласки – и что, опять? Замуж за незнакомца, брачная ночь при свидетелях, супружеская жизнь без любви – я ничего не упустила?!

Меня кинуло в жар. По рукам пробежали золотые искры, сливаясь вместе, наполняясь ярким пурпуром. Кожу словно объяло пламя, окутало всю меня золотисто-пурпурным коконом. Ладони защипало, да так сильно, что на глаза навернулись слезы.

Я с шипением отдернула руки от подлокотников и вдруг – меня словно волной снесло!

Эрзун буквально выхватил меня из кресла, чьи широкие, обтянутые кожей подлокотники, полыхали алым пламенем. В том самом месте, где их только что сжимали мои ладони.

Я не видела, как распахнулись двери, как ворвался отряд юмати, оттолкнув с дороги эрзуна, как Рейла что-то кричала мне, пытаясь успокоить…

Я стояла посреди каюты и расширенными от ужаса глазами смотрела, как полыхает кожаное кресло, в котором я только что сидела. Это был не магический огонь, а самый настоящий: живой, обжигающий, ненасытный, который с таким знакомым потрескиванием уничтожал обшивку.

Кто-то пролетел мимо меня, выплескивая на многострадальное кресло ведро воды – и меня словно окатило ледяной волной. Огонь недовольно зашипел, не желая сдавать позиции.

Матросы с криком и руганью заливали пламя, не давая ему перекинуться на другую мебель и пол. Меня кто-то схватил за руку, дернул, куда-то потащил. Я очнулась лишь на палубе, когда в лицо ударил порыв прохладного ветра. Резко вырвала свои пальцы из ладони юмати тащившей меня, как на буксире. Замерла, ловя ртом горьковатый морской воздух, пытаясь отдышаться.

– Что… – прохрипела чуть слышно, – что это было?

– Магия шайенов, – хмуро ответила Рейла. – Надеюсь, до Асторгрейна мы доберемся раньше, чем ты здесь все сожжешь!

Глава 10

Эту ночь я провела, как в бреду, беспокойно вертясь на мокрых от пота простынях. В открытые балконные двери врывался влажный морской воздух и шум волн. Они естественно и незаметно вплелись в мой сон, навевая странные образы.

Мне снилось, будто меня кто-то зовет в густом тумане, но я не могла выдавить ни звука, чтобы ответить. Тело казалось ватным, со всех сторон колыхалось странное марево, вязкое, как кисель. И в этом мареве я чувствовала лишь один ориентир – бесплотный голос, зовущий меня из темноты.

Мне хотелось крикнуть: "Я здесь!" – но с губ срывался только хрип. Что-то держало меня, как в железных тисках и не отпускало… Я стонала и билась во сне, разметавшись по постели, а потом почувствовала, как мое тело омывает мягкой, теплой волной – и все напряжение постепенно спадает, исчезая вместе с туманом.

Утром я проснулась усталой и разбитой, будто целую ночь не сомкнула глаз. Сон исчез без следа, не оставив воспоминаний, смутно помнился лишь неведомый голос и желание услышать его опять.

– Ты сегодня плохо выглядишь, – недовольно покачала головой Рейла. – Я принесу тебе завтрак в каюту.

– Не стоит, – остановила я, – помоги мне одеться. Не хочу, чтобы кто-то начал волноваться.

После вчерашних откровений мне не хватало только тотального контроля. Навязчивое внимание родственников подавляло даже больше, чем прежнее одиночество.

– Рейла, – задумчиво проговорила я, после того, как оделась, – вчера эрзун рассказал мне очень странные вещи. Это правда, что в Амидарейне полукровок убивают?

– Да.

– И детей?

– В основном, – она отвела взгляд, – им никто не дает вырасти. Даханна, зачавшего дитя с женщиной другой расы, ждет лишение всех прав и тюрьма. А женщину, если не сбежит, просто растерзает толпа фанатиков. Как и ребенка.

Я нервно мусолила крошечные пуговки на узких рукавах.

– А правда, что даханни-полукровок оставляют в живых и лишают магии?

Рейла кивнула, все так же не глядя на меня.

– Эрзун сказал, что у меня только два выхода: либо лишиться магии, либо – своей шайенской сущности. Знаешь, я тут подумала… без магии, наверное, лучше. Меньше проблем, – я криво усмехнулась.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – Рейла упорно делала вид, что разглядывает какое-то пятнышко на эфесе своей сабли, – это все равно, что остаться без слуха или зрения. Ты поняла бы меня, если бы уже владела своими силами.

– Но и лишиться части своей души я тоже не могу! – вспылила я. – Об этом не может быть и речи… И мне никто не позволит быть с Эйденом, – я рухнула на кровать, пряча лицо в ладони.

Но слез уже не было. В глубине души разгоралась злость.

***

Два дня морского путешествия я провела в раздумьях о своей дальнейшей судьбе. Выходила из каюты только к столу, от навязчивого внимания родственников пряталась за несуществующей головной болью и морской болезнью. Мне не слишком-то поверили, но слегка поотстали, сообразив, что чрезмерная забота для меня хуже откровенного пренебрежения: ко второму я давно привыкла и практически не замечала, а вот первое меня очень нервировало.

Странные сны возвращались каждую ночь, и каждое утро я просыпалась мокрая от пота, со слезами на щеках и тянущей болью в груди – это мое сердце сжималось от непонятной тоски. Я не помнила, что мне снилось, но почему-то перед глазами постоянно стоял Эйден. Такой, каким я видела его в своем видении: с серьезным и напряженным лицом, стоящий на шканцах. Я не знала, где он и что с ним, но в моей душе угнездилась странная уверенность в том, что он ищет меня и обязательно найдет. Надо только дождаться.

Мне было очень трудно довериться собственной интуиции, но она подсказывала мне, что не стоит показывать родственникам свой норов. Нужно усыпить их бдительность, притвориться послушной, чтобы эрзун ослабил контроль и у нас с Эйденом появился шанс встретиться вновь.

Целыми днями я пряталась у себя на балкончике, любовалась белыми бурунами, вырывавшимися из-под киля, и понемногу штудировала Кодекс. Ласковый бриз трепал мои волосы, игриво бросал в лицо холодные брызги. Очень часто попадались чайки, носившиеся над водой, и парящие в небе альбатросы – это означало, что рядом земля. Пару раз я даже различила на горизонте легкую дымку, укрывающую неведомые берега.

Ближе к вечеру, я выбиралась на палубу, чтобы присоединиться к братьям. С ними было легко и свободно, пока они не вспоминали, что я ценное имущество, которое нужно беречь и защищать. Очень трудно оставаться спокойной, когда к тебе относятся, как к хрустальной вазе, и при каждом удобном случае об этом напоминают.

Молодые даханны развлекались, забрасывая удочки прямо с палубы. Наловив достаточно рыбы, уже на закате, рубили ее на куски и бросали обратно в воду, привлекая акул. Морские хищники следовали за кораблем, как эскорт за королевским экипажем. Когда я спросила, зачем они это делают, Эймос, смеясь, ответил:

– Это особая тактика морского боя. Все даханны прикармливают акул. Если будет стычка, эти милые рыбки избавят нас от проблем с пловцами.

– С кем? – не поняла я.