Магистраль Прошкин Евгений

— Сколько я спала?

— Почти сутки.

— Ё-о-о!.. Серьезно?! Мне же на работу!

— Лежи, какая работа? Десять вечера.

— Десять часов?!

Ася откинула плед, рывком села, взялась за спинку, чтобы встать, и тут будто впервые заметила Олега.

— Ты?! — В ее взгляде был такой страх, что Шорохов машинально ощупал лицо.

— Ну, я. Привет, говорю.

— При-иве-ет, — ошарашенно протянула она. — Получается, ты существуешь, Олег… — сказала она после паузы.

— Ого! Нам и знакомиться не надо.

— А ты-то меня откуда знаешь?

— А ты — откуда?

— Видела тебя… — Ася почему-то смутилась. — Во сне видела. Точнее, во снах. А где это я?! — Она подобрала ноги и напряженно оглядела полутемную комнату. — Как я тут оказалась?

— На машине приехала, — ответил Шорохов.

— Прелесть какая… — Она обнаружила рядом с кроватью пачку «Салема» и, распечатав, закурила. — Да-а… Попала девка. И что мы тут? Слушай, отвези меня домой! — с отвращением проговорила Ася.

Олег, вздохнув, сходил к креслу за «Кентом» и пепельницей.

— Теперь твой дом здесь. Ася умиленно похмыкала.

— Буду твоей женой, да? Жрать тебе готовить, носки стирать. Прелесть!

— Зачем носки?… — Шорохов потупился. — Это я уж сам как-нибудь.

Он не представлял, что ей сказать. «Твоего дома больше нет. Пустяк. Вероятно, газ… Ну да, водопровод обычно не взрывается».

Взрыв действительно был, на пятом этаже, и жертвы тоже были — вся секция осыпалась, как подмытый прибоем песок. Об этом сообщили в новостях еще днем Олег переключил на московский канал — там экстренные выпуски шли каждые полчаса. К девяти вечера большую часть пострадавших уже опознали. Шорохов не сомневался, что среди опознанных числится и Асин клон. Либо… она сама.

— У тебя есть татуировки? — спросил Олег.

— Где?

— Ну… допустим, на груди.

Ася прищурилась, выстраивая нехитрую логическую цепочку. Реакция была типично женская: вывод ей понравился.

— Нету, — ответила она.

— На левой, — уточнил Шорохов, вставая от волнения.

— Да нет же!

Олег подумал, что она шутит. Все понимает и просто шутит. Захотелось выкрутить ей руки и проверить. Найти морского конька. Спокойно вздохнуть.

— Олег… — Ася затушила сигарету и тут же взяла вторую. — Олег, мне тяжело, я… я, может быть… Ты откуда взялся, вообще?! — неожиданно крикнула она.

— Из твоего сна. Я же тебе снился?

— Ох, ох!.. Рыцарь плюшевый!

Ася оттолкнула от себя пепельницу и, спрятав лицо, заплакала.

— Я, Олег… Я, наверно, с ума схожу… — сказала она. — Ничего не помню. Нет, наоборот: столько всего… Мне столько не надо! На черта ты мне сдался, такой герой? Зачем мне это?!

— Погоди-ка… — Он достал мнемокорректор и просканировал ей память. Асе ничего не закрывали. Или это была не Ася?… — У тебя параллельные воспоминания, да?

— Сны…

— Сейчас что-нибудь снилось?

— Да-а!.. — проныла она. — И опять — ты… Замучил ты меня, Шорохов! Сегодня — особенно. Все колбасился, дрейфил, что экзамен не сдашь…

Олег проверил время. Выпускной тест уже закончился, и сейчас Лопатин должен был везти их в бункер. Или нет?… Какой, к черту, тест, если Ася находится здесь?

— Дом отдыха снился… — продолжала она. — Довольно отстойный. Солдаты, забор… Я там в военной форме ходила, как дура.

Шорохов нахмурился. Прелесть помнила только школу, а реальный год жизни воспринимала как галлюцинацию. Сейчас было наоборот — подсаженные воспоминания так и остались снами. Может, перед тестом она должна была пройти еще одну процедуру, некий заключительный этап?… А может, произошло то, чем пугал Аллигатор, — сбой программы?…

Олег смотрел на Асю и не мог понять, кто в ней сидит, — опер Прелесть или плаксивая девушка Асель. Кажется, поровну… Ему самому было несравненно проще: всего пять суток за пределами контейнера.

Шорохов извлек из ремня синхронизатор и помахал им в воздухе.

— Что это? — спросил он.

— Железка.

— Название!

Ася вздохнула и опять закурила.

— Син… синх…

— Смелее! — поддержал Олег.

— Синхронизатор?…

— Зачем он нужен?

— Мне… иногда такая ересь приснится…И рассказывать-то неудобно. Не то чтобы стыдно, а… глупо это.

— Не бойся, я не засмеюсь, — пообещал Шорохов. — Не до смеха.

Ася покрутила в пальцах сигарету, быстро затянулась, быстро затушила и спрятала руки под плед.

— Машина времени. Маленькая. Карманная, — выдавила она. — Это были не сны?…

— Не знаю, как тебе ответить… С одной стороны, да, сны. С другой — правда. Только еще не вся… Ты одна жила?

— Какое тебе дело?

— Это важно. Сегодня после обеда у тебя в квартире никого не было?

— Надеюсь, нет… А что?

— Асель…

— Ася, — поправила она. Шорохов кивнул.

— Асель. Фамилия и отчество — тоже твои… Возраст, внешность, группа крови, а также биография, привычки, включая вредные…

— Ну?… — Она еще не поняла, но, глядя на Олега, заранее встревожилась. Тот целенаправленно смотрел в пепельницу. — Ты о ком говоришь?

— В общем, о тебе. Почти… Ты сегодня погибла. У тебя в доме был взрыв. Тебя больше нет, Асенька.

— Что-о?! Бред какой… Вот же я!

— Тебя уже вычеркнули. При таких авариях часть народа всегда объявляют пропавшими без вести. От некоторых просто ничего не остается, а похоронить заочно человека нельзя — ни с юридической точки зрения, ни с моральной. Так вот, твое тело найдется наверняка. Уж оно-то никуда не пропадет.

— И меня гарантированно похоронят?…

— Да. С гарантией.

— И тут я… выхожу… — Ася, на секунду забыв, о чем, собственно, речь, раскинула руки в стороны, подняла подбородок и изобразила, с каким лицом она выходит. С надменным. — Выхожу. Ха-а! Вы кого закопали, недоумки?

Шорохов грустно покачал головой, — Служба этого не допустит.

— Служба?…

— Тебе не надо ничего объяснять, ты сама все знаешь. Твое «Ха!» будет вторжением. Твое существование, начиная с момента взрыва, само по себе нарушает естественный ход событий. Даже если ты просидишь в четырех стенах до старости. Но есть и похуже… кое-что похуже, Асенька… Ты нужна Службе, и она тебя будет искать. И когда-нибудь обязательно найдет, потому что у нее в запасе целая вечность. Надо быть готовым…

— А почему вторжение-то? Ну, по ошибке кого-то там и опознают… А если бы меня дома не было? Я же работаю. Сегодня вообще-то собиралась пораньше отпроситься… Но ведь могла и не отпроситься! Меня могли не отпустить!

— Ты отпросилась, и тебя отпустили, — уверенно ответил Олег — Ты пришла домой. Не исключено, по дороге кого-то встретила… Но сколько бы ты ни проболтала с подругой, сколько бы ни обломала каблуков — к взрыву ты успела. И ты погибла. Так все и было.

— Было?… В «бетонном столбе»? И это моя судьба — умереть сегодня?!

Ася прикрыла рот ладонями. Олегу нетрудно было представить, что она сейчас чувствует.

— Утром тебя собирались вырвать из магистрали, — сказал он. — Но ненадолго, вот что мне не понравилось… Извини, я распорядился твоей судьбой иначе. Не знаю, что из этого получится…

— Как ненадолго? Ну, хоть лет десять-то я должна была?… — Ася требовательно посмотрела на Шорохова, и тот, чтобы не отвечать, заканителился с прикуриванием. — Нет? Не десять?… Семь?… Шесть?… — спросила она, мрачнея — Два?… Сколько?

— Тебе оставалось три дня. Но это там, в Службе, в их раскладе. Теперь расклад изменился.

— Три дня… — повторила она. — Почему так мало? Им что, жалко? И это было известно?… Заранее?! И Василию Вениаминовичу?…

Мнемопрограмма все же отвоевывала пространство в Асиной памяти, хотя и медленней, чем положено Фальшивый год на базе проявился уже в полной мере, и Олег чувствовал себя от этого почти счастливым. Ася не была клоном. Она была обычным человеком, которого в младенчестве запрограммировали на лишние трое суток жизни и доблестную смерть. Клону, созданному как прикрытие, про Службу и железки знать было ни к чему.

— Вот же… — отрешенно произнесла она — Сделали из меня куклу, да? Вдолбили чужие воспоминания, загрузили инфой… Как клона… Прелесть, а не ребята! — Ася засмеялась, негромко и как-то холодно. — Что же вы сделали, ребята?…Зачем? Лучше бы и не трогали меня…Мне же терять больше нечего… Мне вас бояться поздно. Теперь вы меня бойтесь…

Олег обхватил голову руками. Ася в точности повторяла его слова. Вот это самое он и шептал себе, когда его выкинули из машины, как пакет с картофельными очистками. Лежал в снегу и улыбался, но улыбался только внутри — лицо, так же, как все тело, не слушалось. Улыбался и грозил… Однако скоро выяснилось, что ничего-то он не может. Напакостить всему миру — вероятно, да. Но это не цель. А Служба… Кому в ней мстить? Как? И есть ли в этом смысл?…

— Прелесть… — проронил Шорохов и, заметив, что она не отвечает, поправился: — Ася…

— Да?

— Никакой трагедии нет, между прочим. Тебе же в школе говорили про предопределенность?

— Меня там не было.

— И меня не было, но я сейчас не об этом.

— Вот как? — удивилась Ася. — А я тебя помню.

— И я тебя помню. Тоже еще со школы.

— Но если наши воспоминания — фикция, то как это вышло?… Кстати, что с твоим тестом? Я тебе должна один секрет открыть… Его поручили провести мне.

— Твоему секрету знаешь, сколько? — Олег пересел с пола на кровать. — Был я и на тесте, и еще дальше… Я ведь за тобой уже оттуда вернулся.

— Оттуда?… И ты в курсе, что со мной случится?

— В курсе, — ответил он. — Потому и не случится. А будет что-то другое. Я не зря о школе спросил. Ты ведь помнишь лекции? Вам их тоже читали? А… гхм, да… В общем, ты просто помнишь… И тебе уже известно, что никакой свободы нет. Есть только предопределенность, в магистрали — своя, у вырванных из магистрали — своя. И все давно решено. Люди этого не осознают, хотя иногда и задаются всякими вопросами… Операторы знают наверняка, но предпочитают об этом особо не размышлять — тошно. А мы… Мы уже убедились: все живут по программе. И никто — ни старик, ни ребенок, ни самый крутой опер, — никто не имеет возможности выбора. Никто не отличается от… допустим, какого-нибудь клона… — закончил Олег с усилием.

— Ты же сам изменил мое будущее, — возразила Ася.

— Его нельзя изменить. Боюсь, мы просто сломали магистраль и оказались… в другой магистрали. И снова катимся куда-то… и каждый наш шаг легко предвидеть — если чуть-чуть заглянуть вперед.

— Поэтому мы будем торчать здесь до посинения, да? Ночью выбегать в ларек за чипсами и сигаретами. Кончатся деньги — примемся шарить по помойкам. Лишь бы не высовываться… Два друга, хрен да подпруга… Два взаимных глюка! Не понимаю, зачем тебя засунули в мою память? И, главное, так ярко помню… Никакой информации от тебя не получала, ты же курсантом был. Просто маячил все время…

— То же самое я могу сказать тебе. В принципе я не против, но… Сомнения кое-какие возникают.

— Нас с тобой свели специально, — угадала Ася.

— После теста мы оба попадем в отряд к Лопатину. И, кроме нас, там никого не будет.

— Ну, так тем более ясно!

— Ясно — это когда я все уже прошел, и тебе тут на пальцах раскладываю…

— И что нам теперь делать?

— Об этом я еще не думал, — признался Шорохов. — Легализоваться как-то надо. У меня паспорт служебный, ФСБ при желании его отследит, у тебя — вообще свидетельство о смерти… Достанем новые документы. Потом посмотрим…

Олег примял в переполненной пепельнице окурки и щелкнул зажигалкой. Ася подошла к окну, чтобы открыть форточку, но сначала задернула занавеску.

— Так жить нельзя… — обронила она.

— Согласен. Но когда я тебя искал, я о другом заботился… Чтобы ты просто жила. В принципе. А уж как — это вопрос пятый. К черту! — взорвался он. — Завтра куплю два паспорта с визами, и умотаем отсюда.

— За границей та же Служба, только в чужой стране спрятаться труднее. Олег… — Ася помолчала. — Зачем ты в это полез?… Отбил меня у Аллигатора…

— А что у тебя с ним?

— Да я не в том смысле — «отбил»!..

— А я — в том. Под каким соусом он к тебе приклеился? Что у вас?

— Ничего особенного.

— А неособенного? Прогулки?… Луна?…

— Ты с какой стати меня допрашиваешь? — возмутил Ася.

— He допрашиваю. Интересуюсь.

— У меня с ним ничего, — внятно произнесла она. А если бы и чего…

— Продолжай, пожалуйста.

— Да иди ты!..

Олег резко поднялся и пошел в смежную комнату. «Во, дурак-то… — причитал он. — Что же они меня таким бестолковым сделали? Кто так с женщинами разговаривает? Блин, Шорох!.. Да ты же девственник! В реале не сподобился, а во сне — не считается…»

— Олег! — донеслось из-за двери. — Извиняться будешь, нет?

— Нет!

— Олег, ты осел!

— У тебя для меня других слов не найдется?

— Спокойной ночи, осел!

Шорохов был на ногах вторые сутки. Прислонившись к спинке дивана, он даже не заснул — мгновенно сорвался в какой-то колодец и летел, летел, летел, пока не ударился обо что-то ухом.

Олег открыл глаза. Голова лежала на твердом подлокотнике. Вскочив, он отер лицо Сколько сейчас времени, он не знал — батарейка в часах почти села, и подсветка не работала. Хорошо, что успел.

Татуировка… У Аси не могло не быть татуировки. Из дома ее забрали прямо в тест — там он этого конька и увидел. Значит, Ася сделала его до Службы. И если у девушки, которая лежит за стеной, конька нет, — то она и не Ася.

Он должен был спохватиться сразу, как только она об этом сказала, но Шорохов пребывал в эйфории. Спас Прелесть! Герой!.. А спасти-то ее было… не так уж и трудно. Даже наоборот — легко… Слишком легко.

Олег ворвался к ней в комнату, включил свет и стащил ее с кровати на пол. Она дремала и спросонья ничего не поняла Олег попытался задрать ей футболку, но девушка взвизгнула и вцепилась в края обеими руками.

— Ты мудак, Шорохов, — проговорила она, тяжело дыша. — Ты мне симпатичен был, но ты все испортил. Откуда ты такой мудак взялся?

Олег постоял, не особенно прислушиваясь, потом неожиданно схватил ее за ворот и рванул вниз. Ткань с электрическим треском порвалась.

— И что дальше? — спокойно спросила она.

— Глупые у тебя шутки, Прелесть. — буркнул Шорохов и, повернувшись, пошел к себе.

Нельзя сказать, что он заснул быстро. Ворочался не меньше часа. Потом откопал в шкафу подушку, но все равно не мог уснуть. Принимался курить, тут же гасил и снова закуривал. А перед глазами все плавал маленький морской конек — задорный и беспечный, как будто живой. И его мучительно хотелось погладить…

— Теперь я поняла, — сказала Ася, разбирая продукты.

Олег, только сняв квартиру, сразу приволок три больших пакета с едой и за недостатком времени просто сунул их в холодильник. Самое важное он, как водится, забыл: не было ни соли, ни сахара, ни хлеба. Да и холодильник он включить не додумался.

Оба заспались до осатанения, и оба проголодались, как волки. Надо было срочно что-то готовить, и Ася прикидывала, с чем лучше соединить пресную гречку, — с ветчиной или со шпротами.

— Я поняла, зачем ты вчера это устроил. Довольно глупо с твоей стороны.

— Что ты поняла?

— Тебе нужно было меня идентифицировать. По телу. А иначе никак?…

— А как иначе-то?… Как вас еще отличить?

— Моей копии могли сделать такую же татушку, — заметила она.

Шорохов, не донеся сигарету до рта, сглотнул. А ведь и вправду могли…

— Люди отличаются другим, — продолжала Ася. — Я бы никогда не перепутала человека и клона. Никогда!

— Ага… — только и сказал Олег.

— И еще… предупредить тебя хотела. Не думай, что я такая… беспредельная. Кураж навалился. Ты же был закрытый наглухо.

Шорохов сообразил, что она говорит о тесте. Ему захотелось поведать, как он сам замерзал под душем в надежде шокировать Рыжую. Однако Олег благоразумно воздержался.

— Ты дверь в ванной открыл и стоишь, как пень!.. — хихикнула Ася. — А на улице-то не лето, — декабрь! Лопатин после своей трубки форточку распахнул. Сквозняк. А ты встал и стоишь. А мне так холодно-о!.. Но виду подать нельзя. Я больше всего засмеяться боялась… — Она вдруг уронила нож. — Олег, а это вообще было?…

— Было, — вздохнул Шорохов. — Так все и было. Я стоял, ты плескалась. И холодно… тоже было.

— Так это опять не сны… — растерялась она.

— Не знаю. Ты все помнишь, и я все помню. Даже могу утверждать, что прожил это… Но на самом деле получается, что ничего не было. Вчера мы вторглись в события, и с момента нашей встречи началась другая редакция. А как и на что это повлияет… Неизвестно.

— Лишь бы не в худшую сторону.

— Худшую мы уже видели, — отозвался он.

— Я — еще не до конца. То, что мне приснилось сегодня… пока ничего страшного. Тест, потом Лопатин повез нас в бункер… Там грязища, бардак… — Ася достала кастрюлю, понюхала и отшатнулась. — Прелесть, а не квартирка…

— Прелесть… — проронил Олег. Она обернулась.

— Да-да… А ты у нас Шорох… О, я сегодня много народу запомнила. Перед тестом, пока ты спал, там курьеры толклись — Дактиль, еще кто-то был… Они тоже все настоящие?

Олег оцепенел. Он надеялся, что к ее пробуждению все посторонние оттуда уже вымелись. А Дактиль, оказывается, задержался… Ася пока не знала, кто он такой. Но скоро она досмотрит свои сны до того места, где готовится фальшак для Криковой. Лопатин, как будто нарочно, велел ей в этом участвовать… Ася получит во сне очередную порцию информации и поймет, что Дактиль — специалист по программированию. И ей станет ясно, что он там делал, за пять минут до «выпускного экзамена». Что лежало в коробке из-под телевизора. И почему там находились курьеры…

Ася догадается, что он клон. И тогда для него окончательно пропадет смысл всего.

— Дактиль настоящий, — подтвердил Шорохов. — И о чем вы с ним?…

— Ты опять? — раздраженно бросила она. — Тебе любопытно? Пожалуйста: он меня на свидание приглашал. Шепнул время, когда его можно застать.

— В бункере?

— В бункере, в бункере. И я сейчас туда побегу. Полечу. В кабинете, на грязном столе… очень романтично! Как в немецких фильмах короткометражных. Любишь такое кино? С детства мечтала быть секретаршей, чтобы шефу по утрам отдаваться. Вместо производственной гимнастики. Для поднятия тонуса.

— Ну что ты завелась? Я так просто… — тихо сказал Олег. — Значит, Дактиль назвал тебе время? — спросил он после паузы.

Ася вздохнула и вновь занялась готовкой.

— Ты невыносимый мужик. Ты всю жизнь будешь один, Шорох. Тебе не страшно? Надо не только о себе думать… Еще и о других немножко.

— Я постараюсь. Время, — повторил он.

— Две тысячи третий, десятое февраля, с пяти до семи вечера, — монотонно проговорила она. — Ты мне надоел…

Олег затушил сигарету и пошел одеваться. Вернувшись на кухню уже в ботинках и в куртке, он потянулся, чтобы поцеловать Асю, но та отстранилась.

— Тебя убьют, Шорох.

— Они не хотят… Не скучай, Прелесть. И не высовывайся. Учти, ты уже погибла.

— Прикольная у нас с тобой компания… Олег! Зачем ты туда тащишься? Ведь не из-за этого?… Что ты собрался делать?

— Прикалываться, — мрачно ответил Шорохов.

Сначала его посетила мысль зайти на чердак и вообще приспособить его под эдакий портал, — уж очень не хотелось вылезать на мороз, но Олег решил, что эта идея не годится. Используя один и тот же дом в разных временах, он рисковал когда-нибудь его засветить, — рано или поздно, в будущем или в прошлом, это не имело значения.

Шорохов отправился за тридевять земель — в район Сокола.

Припарковавшись, он забежал в кинотеатр — даже не посмотрел, в какой, — и купил билет на ближайший сеанс. Когда погасили свет, он отошел к стене, финишировать было бы удобней часа в четыре, но это время попадало на перерыв, и Олег набрал «16:40».

В фильме кто-то крупно, во весь экран, застрелился. До ожидаемого Дактилем рандеву оставалось двадцать, минут.

На улице дул теплый ветер, под ногами чавкала грязная каша. Такая уж была погода десятого февраля две тысячи третьего — хуже, чем лето, но лучше, чем минус двадцать.

К бункеру Шорохов приехал в половине шестого.

На столах, вопреки Асиным прогнозам, было чисто — только два выключенных ноутбука и объемный букет кудрявых орхидей.

Дактиль сидел спиной, при полном параде: белоснежный воротничок из-под темно-серого пиджака. Сидел, не оборачиваясь. Похоже, предвкушал.

— Презервативы припас? — осведомился Шорохов. — А то я сегодня заразный.

Дактиль не шелохнулся. Олег угадал его возможное движение и нырнул за стол, попутно срывая с пояса станнер.

Впрочем, нет, не угадал… Курьер по-прежнему не шевелился. Шорохов подумал, что для профилактики надо бы все же выстрелить, но вдруг заметил на полу маслянистую лужу. Плафон мигал, и лужа, ловя отсветы, становилась то желтой, то багряной.

Шорохов приблизился к Дактилю и крутанул кресло. Курьер смотрел прямо перед собой и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, уперся взглядом в Олега. Но вряд ли что-то увидел. По его подбородку стекала кровь — уже пропитавшая рубашку, лацканы пиджака и частично брюки. Кровь выливалась слабыми толчками, значит, сердце еще билось, но назвать Дактиля живым Олег бы не отважился.

Под креслом, рядом с медленно расползающейся лужей, лежала короткая дубинка телесного цвета. Шорохов взял ее двумя пальцами и заметил на поверхности тонкие, но глубокие насечки, напоминающие жабры. Ни курка, ни чего-либо подобного на дубинке не было, и все же ему показалось, что этот предмет имеет прямое отношение к умирающему Дактилю.

— И это скорее весело, чем печально… — пробормотал Олег.

Шорохов планировал поговорить по душам, но не об Асе, конечно. Западать на Прелесть имел право любой, каждому отбивать морду — рук не хватит. Нет, он пришел не для этого. У Олега образовалось несколько вопросов отнюдь не лирического свойства, и тот факт, что с Дактилем случилась беда, притом недавно и в закрытом помещении, многократно увеличивал шансы на его откровенность.

Олег выставил время — «16:50» и утопил «Старт». Если Дактиль действительно рассчитывал на Асин визит, то как приличный кавалер он обязан был явиться чуть раньше.

И он явился. Дактиль, присев на корточки, ковырялся в шкафу. На столе рядом с ноутбуком лежал завернутый в газету букет и коробочка с хорошими французскими презервативами.

Шорохов захохотал.

— Все-таки ты их принес! Прелесть в Париже не бывала… Решил прокатить, да? До Парижа и обратно.

Дактиль резко выпрямился. Он хотел что-то спросить, но спросил явно другое:

— Ты знаешь, что если я тебя повяжу, то буду большим молодцом?

— Трупом ты будешь, Дактиль. Большим трупом.

— Тебя все ищут. Ты на опера покушался.

— На тебя тоже покусились. Удачно. Сидишь, такой несчастный, а изо рта кровища хлещет. Пока вроде не вся еще вытекла… Но она течет. Ой, течет!..

— Мне нарушители тысячу раз это обещали, — сказал Дактиль, однако не очень уверенно.

— Я как раз оттуда. Что тебе принести, заказывай. Ботинок?… Левый, правый?… Могу носок. Могу даже трусы, но это за отдельную плату. Они уже промокли все. От крови промокли, — уточнил Шорохов.

— Когда?…

— У-у!.. — Он расстегнул куртку и, небрежно сбросив букет, уселся на стол. Потом повертел в руке красивую голубую коробочку и запустил ее в угол. Олег старался продемонстрировать, что будет тянуть время столько, сколько пожелает. В действительности времени он имел так же мало. Часы показывали без восьми минут пять, а в пять тридцать курьер уже был мертв. С мертвым особо не побеседуешь.