Анатомия страсти Новохатько Альбина

Статистика пытается все подчинить железной логике цифр: сюда относится и зависимость производства гениев от времени года. Считается, что пики рождения гениев зависят от повышения солнечной активности.

Однако процесс увеличения размеров головы не может быть неограниченным: голова не может быть больше тела. И здесь, возможно, природа, исчерпав свои резервы количественного роста, перейдет на качественный уровень преобразования серого вещества нашего мозга, посредством которого она и производит сегодня гениев. Это преобразование характеризуется активным включением в процесс многоклеточных ансамблей и нейронных структур, заполняющих наш мозг, который возможен при постоянных умственных нагрузках и раздражениях, привносимых в наш мир развивающейся цивилизацией.

Биология слабости или гендерная медицина

Мужчина ищет кого-нибудь, перед кем он мог бы гордиться: женщина ищет плечо, к которому она бы могла прислониться.

Генри Луис Менкен

Женщин не случайно называют «слабым полом». Их биологические системы на самом деле, как правило, слабы.

Во-первых, следует отметить в этом отношении иммунную систему, которая активизируется в первой фазе менструации. Затем, в процессе подготовки к оплодотворению, она становится «более терпимой» относительно чужеродных пришельцев, потому что женский организм должен быть в состоянии принять своего рода ксенотрансплантат – эмбрион. Эти колебания иммунной системы, по мнению ученых, могут увеличивать риск заболеваний.

Вторым отличием считается слабость двигательного аппарата женщин. Например, самое больное место у женщин – ноги, несущие вследствие ширины бедер большую нагрузку, чем у мужчин. Так, две третьих искусственных коленных суставов из двухсот тридцати тысяч, сделанных в Европе в год, предназначаются женщинам.

В-третьих, если более редкий диабет первого типа (инсулинозависимый) чаще встречается у мужчин, то широко распространенный диабет второго типа (инсулинонезависимый) – у женщин, причем слои с низким социальным статусом подвержены этому недугу значительно чаще. Женщины со вторым типом диабета имеют вероятность получить инфаркт миокарда в восемь раз чаще, чем с первым, а мужчины всего в три раза. После наркоза женщины обычно просыпаются быстрее мужчин и чаще страдают от послеоперационных последствий: в четыре раза – от рвоты, в три раза – от тошноты и головокружений. Причиной таких явлений считается различная концентрация гормонов в плазме крови. С другой стороны, гормоны ответственны и за то, что в крови женщин больше противовоспалительных веществ, и поэтому они имеют лучший прогноз при сепсисе.

Женщины со вторым типом диабета имеют вероятность получить инфаркт миокарда в восемь раз чаще, чем с первым, а мужчины всего в три раза. После наркоза женщины обычно просыпаются быстрее мужчин.

Впервые необходимость различия в медицинском обслуживании была установлена в 1975 г., когда группам мужчин и женщин было введено одинаковое количество антибиотиков. Через определенный промежуток времени была замерена концентрация лекарства в крови пациентов. В результате обнаружилось, что у женщин это количество составило только 40% концентрации антибиотика по сравнению с мужчинами. Авторы эксперимента сумели выявить, что, поскольку слой подкожного жира у женщин толще, чем у мужчин, инъекции женщинам нужно вводить иначе, чем мужчинам. С тех пор существует так называемая гендерная медицина, отражающая социально-культурный аспект половой принадлежности человека, и применяемая для определения специфичности протекания различных заболеваний у мужчин и женщин.

«Тем не менее большинство врачей продолжают лечить людей так, как будто существуют только пациенты-мужчины», – это мнение нью-йоркского кардиолога М. Легато (M. Legato), которая с 1980-х г. изучает специфику лечения обоих полов.

Еще в начале нового столетия возник целый ряд вопросов, на которые медицина должна была дать ответы. Например, почему ангиографические операции для женщин опаснее, почему женщины чаще страдают мигренями, и особенно теми их формами, которые вызывают ослабление зрения, ухудшение вкусового и звукового восприятия, а женские ЭКГ менее надежны? В чем причины того, что женщины при приеме медикаментов, понижающих давление, усиленно кашляют? Какие механизмы являются причиной плохой переносимости медикаментов, две трети которых, впрочем, употребляют женщины? И почему они подвержены инфарктам в три-четыре раза меньше, чем мужчины? И это еще не все вопросы, которые до сих пор вызывают удивление и привлекают внимание специалистов.

Тот, кто работает в области гендерной медицины, имеет возможность опровергнуть или подтвердить принятые в обиходе стереотипы. Разумеется, сложная смесь большинства гормонов регулирует и управляет функциональными процессами, обеспечивающими главное предназначение женщины – продолжение рода, отвечая вместе с тем и за переносимость медикаментов, а также за риск получения различных заболеваний.

Неоспоримым является и факт, что женщины не только по-другому общаются с партнерами и коллегами, но и с лечащими врачами, которые по традиции не принимают этого различия и не пытаются понять отличительную женскую компоненту общения при описании симптомов заболеваний.

Речь идет совсем не о том, что женщины хуже паркуют машины, а мужчины являются невнимательными слушателями. Гендерная медицина лишь подчеркивает исторический процесс противостояния полов, в котором мужчина является андроцентрическим научным образцом, возведенным в статус «норматива». За эталон приняты как его клеточные структуры, так и всякого рода испытания, вследствие чего полученные результаты являются далеко не адекватными по отношению к женщине, как к слабому полу. Они действительно получают гораздо меньше советов о сохранении здоровья в свете своих коммуникативных особенностей: принято считать, что женщины являются наиболее информированной частью общества, в результате чего медики обращают на них мало внимания.

Кроме того, женщины реже жалуются, замалчивая свои страдания и болезни, придавая им меньше значения. Мужчины говорят о симптомах своего заболевания так, как ожидают этого от них врачи, конкретно называя время возникновения и длительность симптомов. Женщины же используют слишком много метафор, не придавая значения наличию болей. Психологические исследования также вскрывают трудности у женщин в передаче симптомов и болевых ощущений. Так, например, установлено, что рассказы о болевой симптоматике менее привлекательных женщин воспринимаются врачами и медицинским персоналом более серьезно, чем в изложении их более симпатичных подруг. Здесь бытует стереотип: тот, кто красив, не должен быть больным. И наоборот, мужчины стремятся придавать меньшее значение своим болезням при обследовании внешне привлекательным женским медицинским персоналом.

Согласно другим исследованиям, женщины с теми же симптомами, что и мужчины, обследуются менее интенсивно и реже направляются к специалистам для дальнейших консультаций. Кардиологи выписывают им медикаментов никак не меньше, чем мужчинам, хотя эти лекарства не всегда предназначены для лечения больного сердца. «Женские болезни врачи обычно связывают с их репродуктивной функцией, – говорит венский психиатр Г. Фишер (G. Fischer) и добавляет: – Я считаю, что так называемая психовегетативная дистония имеет корни в нарушении душевного состояния, вызывая слабость и являясь частой причиной неверных диагнозов».

К этому следует добавить выдержки из исследований, проведенных в Тироле кардиологом Х. Хохлайтнером (H. Hochleitner), которые принимают характер скандальной хроники. Согласно ему, пациентки с сердечными заболеваниями в этом регионе имеют значительно меньше шансов воспользоваться современными достижениями медицины, несмотря на то что для них подобные заболевания – убийца номер один. Так, при поступлении в приемный покой неотложной помощи и далее в кардиологическое отделение пациентки значительно реже могут воспользоваться необходимыми методами исследований, такими как эргометрия, эхокардиография и кардиокатетеризация, несмотря на то что имеют более детальные истории болезни (68% против 60% у мужчин). В отделения неотложной помощи поступает гораздо большее количество пациенток с инфарктом, однако мужчины доставляются туда чаще специализированным транспортом или вертолетом. Во всяком случае, в отчете австрийских медицинских служб за 2005–2006 г. сообщается, что пациенты, прибывающие со «скорой помощью», вначале подвергаются ЭКГ и лабораторным обследованиям для установления диагноза. Тот же, кто доставляется специализированным транспортом или вертолетом, сразу попадает в палату интенсивной терапии.

Гендерная медицина лишь подчеркивает исторический процесс противостояния полов, в котором мужчина является андроцентрическим научным образцом, возведенным в статус «норматива».

В 2000 г. вдвое меньшее количество женщин, чем мужчин было подвергнуто катетерным обследованиям сердца, и в четыре раза меньше – операциям аорто-коронарного шунтирования.

Эти данные полностью совпадают с международными наблюдениями. Более редкое использование High-Tech-медицины и длительное ожидание установления диагноза, приводящие к высокой смертности в неотложных случаях – вот судьба многих женщин. Причины всех вышеизложенных упущений и недостатков лежат в целом ряде стереотипов в физиологии, биологии и образе жизни женщин, носящих как положительный, так и отрицательный характер. Так, например, часто выдвигаются постулаты о том, что женщины лучше защищены от серьезных коронарных заболеваний из-за наличия эстрогена, что является верным только до наступления менопаузы. Гормон защищает кровеносные сосуды от сужения и уменьшает вероятность возникновения в них холестериновых бляшек. С понижением уровня эстрогена и наступлением менопаузы степень риска возникновения сердечно-сосудистых заболеваний у женщин резко повышается.

Считается, что большинство женщин гораздо ответственнее относится к своему здоровью – они более сбалансировано питаются и чаще пользуются услугами превентивной медицины, поглощая невероятные количества всякого рода витаминов, пищевых добавок и успокоительных средств. Тем не менее в действительности, они часто страдают не только от сердечных, но и от других болезней. Причины этого могут быть различными и подвергают опасности не только саму женщину, но и ее потомство. Так, например, известный антидепрессант «Benzodiazepine» при длительном приеме ведет к возникновению лекарственной зависимости. Легкомысленно выписанный беременным женщинам, этот препарат может, кроме всего прочего, вызвать и врожденные дефекты лица у новорожденного.

Прогрессирующая старость и изменения гормонального статуса еще больше повышают потребность в приеме соответствующих медикаментов и увеличивают связанные с этим риски.

Большую озабоченность и беспокойство ученых вызывает активное распространение среди женщин медикаментов, испытанных только на мужчинах. Несмотря на то что женщины в течение своей жизни подвержены различным гормональным колебаниям, например во время беременности, они вынуждены годами глотать медикаменты, для них не предназначенные. Это то же самое, что заставить мужчин принимать противозачаточные таблетки, действие которых не было испытано ни на одном представителе мужского пола.

Между тем различное действие медикаментов на мужчин и женщин известно уже давно. Еще в тридцатые годы прошлого столетия эксперименты, проведенные на крысах, показали, что для самок по сравнению с самцами достаточна только половина дозы барбитуратов, чтобы погрузить их в сон. Женщины допускались к клиническим исследованиям значительно реже, вплоть до 1993 г., когда американские органы здравоохранения разработали нормативы тестов с учетом различия полов.

Отчасти это объясняется историческими причинами. Например, синтезированный в 1938 г. Л. Гольдбергом эстроген «Diaethylstilbestrol» (DES) применялся до 1960-х гг. как препарат мягкого действия для предупреждения досрочных родов и лечения рака груди. И лишь десятилетия спустя было отмечено, что применение медикамента привело к значительному увеличению случаев весьма редкого вида рака влагалища у дочерей женщин, принимавших его во время беременности. После этого скандала женщины надолго были исключены из клинических исследований медикаментов.

Однако до сих пор опасность применения новых препаратов у женщин устанавливается слишком поздно. Десять медикаментов, которые были изъяты из обращения с 1997 по 2000 г. в США, включали восемь антигистаминных и два снижающих аппетит средств, представляющих высокий риск для женщин. «Частота побочных явлений от приема лекарств встречается у женщин в 1,5 и даже в 1,7 раз чаще, чем у мужчин, – подчеркивает известный венский фармаколог Х. Винер (H. Wiener).

Медицина и мы

Здоровые люди – это больные, которые еще не знают об этом.

Жюль Ромен

Все мы очень хотим и ожидаем от нашего окружения любви. Любви не на словах, а на деле, которая должна выражаться в безграничной заботе общества о нас, выраженной в предоставлении нам всего арсенала социальных услуг.

Каждый из нас хочет спокойной жизни, отличного здоровья и предсказуемого будущего. И общество идет навстречу этим желаниям, стремясь помочь нам, видя нашу незащищенность перед фатальностью времени. Еще в семидесятых годах прошлого столетия Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) провела в США опрос, нацеленный узнать, насколько правы американские граждане, считающие себя «абсолютно здоровыми людьми». Исследования продолжались в течение семи лет, и только полтора процента населения признали себя «относительно здоровыми». На основании таких шокирующих результатов подобные исследования были проведены в последующие годы уже в других странах. Выясняя, как обстоят дела с состоянием здоровья в мировом масштабе, организаторы надеялись на лучшие результаты, которые, однако, оказались еще более удручающими.

В Германии, напротив, только 11% населения считают себя больными. Это показывает, что различные незначительные заболевания, такие как запоры, больные зубы, бессонница не дают населению основания считать себя больными. В 1999 г. уже 20% населения были озабочены состоянием своего здоровья, хотя при первоначальном опросе заявили о своем полном здоровье. Такие нелогичные, на первый взгляд, метания опрашиваемых типичны для статистики.

В тех же 1970-х гг. англичанин А. Хаксли (А. Haxley) написал утопический роман «Мужественный новый мир», в котором он с тонким юмором достаточно точно предвосхитил нынешнее развитие медицины и глубокий охват ее услугами широких слоев населения. В книге есть ироничное высказывание: «Современная медицина сегодня настолько продвинулась вперед, что ни один человек не может считать себя здоровым». Профессор психиатрии из Кельна М. Лутц (М. Lutz), достойный последователь Хаксли, также написал книгу под названием «Удовольствия жизни», в которой привел следующую статистику: «Если проводить медицинские исследования по 5 пунктам – более 95% обследованных людей окажутся здоровыми. Если по 20 пунктам – здоровых окажется только 36%, а если по 100 пунктам – больными будут все. Значит, здоров тот, кто недостаточно обследован».

Соответствовать каким-то определенным нормам и критериям – тяжелый труд, сопряженный с рисками и неожиданными последствиями. Работа над самим собой порой разрушает простое наслаждение жизнью, но мы свято верим, что трудимся в ее благо. Долой жир с бедер. Силикон – в грудь, ботокс – в морщины. Можно ли нас спасти? Профессор Лутц, являющийся не только врачом, но и теологом, замечает: «Наши предки строили соборы – мы строим больницы. Наши предки преклонялись перед алтарем – мы делаем упражнения для корпуса и талии. Наши предки спасали душу – мы спасаем фигуру».

В Германии, напротив, только 11% населения считают себя больными. Это показывает, что различные незначительные заболевания, такие как запоры, больные зубы, бессонница не дают населению основания считать себя больными.

Человек стремится всеми доступными ему средствами, в том числе и технического прогресса, изменить свой естественный, ниспосланный свыше статус. То есть пытается преобразовать свое «естество и плоть». Это становится в динамике нашей эволюции особенно проблематичным, если учесть, что понятие «нормальности» применительно к человеку было введено только в 1840 г., причем само понятие постоянно искажалось, начиная с «теории дегенерации» Морелли и борьбы Гитлера за расовую чистоту. Дотошным исследователям известны и неоднократные высказывания калужского мечтателя К. Циолковского, скрытые до последнего времени в архивах и призывающие к принудительной стерилизации неполноценных людей. Причем в своем последнем обращении к единомышленникам, в лице всего советского народа, находящегося в угаре опьянения строительством социалистических будней и выковывающего нового человека-борца за идеалы добра, справедливости, носителя новой морали совсем недалекого будущего, которое можно уже потрогать руками, Циолковский разъясняет: «Надо всем стремиться к тому, чтобы не было несовершенных существ, например, насильников, калек, больных, слабоумных, несознательных. О них должны быть исключительные заботы, но они не должны давать потомства» (Секретные материалы № 1, 2006; А. Эйзлер. Тайны Мнемозины).

В этой связи небезынтересно ознакомиться и с недавно рассекреченным документом, датированным 1938 годом, который готовился, рассматривался и утверждался Берией и его «учеными-консультантами»:

Народный комиссариат внутренних дел СССР

Совершенно секретно

Приказ № 00310

Москва, 21 декабря 1938 г.

В целях улучшения кадрового отбора кандидатов, поступающих на службу в органы НКВД СССР и недопущения призыва лиц, с явно выраженным комплексом неполноценности по признакам дегенерации, ПРИКАЗЫВАЮ:

Ввести в действие инструкцию № 00134

Народный комиссар

Л. Берия

Настоящая инструкция носит рекомендательное значение при отборе кадров для поступления в органы НКВД СССР.

Основные негативные критерии:

При собеседовании с кандидатом следует расспросить его о семейном положении, условиях быта и жизни родителей. Если они разведены, то это, как правило, означает, что или отец, или мать ненормальные. У их детей тоже будут разводы. Это своего рода печать проклятия, которая передается из поколения в поколение.

Если родители жили счастливо, то их дети тоже будут счастливыми и психически здоровыми.

При собеседовании обращать внимание на окружение жены кандидата. Как правило, это бывает змеиным гнездом. Тогда семейная жизнь сотрудника будет целиком зависеть от настроения супруги, ее подруг и связей.

Основные видимые признаки дегенерации:

Нервный тик или судороги лица. Обычно это концентрируется вокруг рта. Дергается рот, губы, нос, шея. Подергиваются веки глаз. Это повторяется каждые несколько минут.

Косоглазие и прочие деформации глаз. В эту же категорию людей следует отнести не только косых, но также горбунов, карликов, необычайно уродливых людей. Сюда же следует относить разный цвет глаз, вплоть до астигматизма.

Всякие дефекты речи. Шепелявость, картавость, заикание. Все это тесно связано с нервными психическими заболеваниями.

Хронические мигрени. Как правило, это наследственное заболевание. Если им страдает кто-то из близких родственников, то наверняка оно передастся по наследству кандидату, поступающему на службу.

Лошадиные зубы. Это торчащие вперед, как у лошади, зубы. Иные признаки, указывающие на уродство лица, непропорциональность размеров головы по отношению к туловищу, необычайно большая голова, выступающий лоб. Любые видимые диспропорции тела, которые могут показаться отвратительными.

Родимые пятна. Следует выявлять большие родимые пятна черного или красноватого, темно-желтого, бурого цвета… Не все вырожденцы имеют эти признаки, но те, кто их имеет, обычно вырожденцы.

Особое внимание следует обращать на национальное происхождение кандидата. Особо опасными в социальном плане являются люди из смешанных браков. Для кадрового отбора в НКВД следует отсекать в основном лиц, у которых присутствует еврейская кровь. Все остальные межрасовые браки следует считать позитивными.

Самоубийцы. Важно знать, были ли среди близких родственников те, кто покончил жизнь самоубийством, независимо от обстоятельств, сложившихся при жизни покойного. Исследования показывают, что склонность к самоубийству – это наследственное заболевание, передающееся из поколения в поколение.

При медицинском осмотре и проведении психофизиологического обследования следует выявлять признаки вырождения путем рассмотрения их по системам тела и органам согласно сравнительной анатомии.

План строения и формы тела:

В случаях вырождения иногда нарушаются план тела, его вес. При мужском половом типе все тело может соответствовать женскому организму, также и наоборот (феминизм и маскулизм), смешение полов (гермафродитизм).

Могут быть нарушены размеры тела и соотношения частей, симметрия двух половин. Это выражается в нарушении величины и пропорции частей. Например, шестипалость, разные по величине пальцы…

Аномалия телосложения:

При обсуждении анатомических особенностей, при решении вопроса, что является патологическим и может быть отнесено к признакам вырождения и дегенерации, а что является простым вариантом антропологической особенности, можно руководствоваться следующими признаками, если они налицо.

Эти примеры состоят в статистическом подсчете частоты наследуемых признаков. Например, оттопыренные уши среди здорового населения составляют 15,5%, а в психиатрических лечебницах – 45–50%.

У дегенератов на первом плане стоит всегда сильно развитое чувство гнева и органическая стихийная гневность, которая с трудом поддается обузданию, легко переходит в злобу, злопамятность, мстительность» (Опубликовано: В. Сапунов В больном теле – больной дух. Совершенно секретно № 18, 2003).

Закрывая кавычки постановления-инструкции, следует отметить не только махровое человеконенавистничество, но и глубоко заземленные, игнорирующие какие-либо научные обоснования взгляды тогдашних «корифеев» советской науки. Над текстом, очевидно, работал большой коллектив ученых, с взглядами которых спустя многие десятилетия можно полемизировать, только обладая большим чувством юмора. Но то, что в этом документе, разработанном после событий 1937 г., заложены основы отношения государства к генетике и наследственности, которые впоследствии переросли в законы государственной политики, направленные, по своей сути, на половую дискриминацию, геноцид и террор, сомневаться не приходится. И как она совпадает с теорией дегенерации немецкого психиатра и теолога А. Морреля, согласно которой недостатки личности, передаваясь из поколения в поколение, усиливаются, ухудшая тем самым общий генофонд человечества.

Государство и медицина

Существуют тысячи болезней, но одно здоровье, которым надо наделить все общество.

А. Шопенгауер

Спустя почти полвека со дня выхода инструкций, подписанных Берией, Британское психологическое общество (BPS), играющее ключевую роль в контроле публикаций профессионально разработанных тестов, создало Бюллетень классификационных тестов BPS, который стал основой для обследования пациентов на состояние их психологического здоровья, тем самым узаконив их значение в определении факторов состояния нашей души и в конечном счете нашего физического здоровья. Они не имеют ничего общего с расистскими предписаниями наемных ученых кровавого товарища Берии.

Традиционные методы диагностики – заглядывание в уши и горло, внимательное ощупывание живота и лимфатических желез, прослушивание стетоскопом, измерения кровяного давления – становились недостаточными для освидетельствования состояния здоровья. В современной медицине, базирующейся на высоких технологиях, границы между здоровьем и болезнью определяются не только посредством тонких и требующих больших затрат лабораторных и рентгеновских исследований, которые непрерывно совершенствуются, но и посредством психофизиологических тестов. Эти тесты должны быть максимально просты и доступны каждому, а их результаты – обладать высокой степенью надежности, ибо на их основании выносится жестокий приговор не только настоящему, но и будущему пациентов и их близких. Новые методы исследования позволяют медицине, проявляя заботу о нас, определять наличие заболевания уже на очень ранних стадиях, что дает возможность врачам назначать лечение, а пациенту и его близким – планировать свою жизнь с учетом заболевания.

И все же готова ли медицина защитить нас от болезней, стрессов, генетических изменений и, наконец, вымирания, ведь Б. Шоу недаром заметил: «Не пытайтесь жить вечно, все равно это у вас не получится». Согласно анализу, проведенному ВОЗ по качеству общего комплекса услуг, оказываемых системой здравоохранения, первое место в мире занимает Франция, за которой следуют Австрия, Голландия, Швейцария и Германия. При этом в Европе только 40% людей довольны медицинским обслуживанием.

Если в 1960 г. расходы на здравоохранение в пересчете на одного человека составляли Ђ 77, то в 2006 г. они выросли до практически Ђ 3500. При ближайшем рассмотрении возникают два основополагающих вопроса: что дает нам сегодняшняя медицина и действительно ли мы платим за нее соразмерную цену? Естественно, человеческая жизнь и здоровье, с точки зрения этики, бесценны, и мы должны делать все, что возможно. Но нужно ли тратить такое количество денег, как сейчас, чтобы спасти человеческие жизни и помочь больным людям? И спасают ли деньги, выделенные для нашей системы здравоохранения, всех, кого можно спасти? Помогаем ли мы всем больным, насколько это возможно? Если мы задумаемся над расходами в различных странах и над соответствующими важнейшими цифрами статистики, то невольно возникнет подозрение, что на страданиях миллионов людей выстроен хороший бизнес, причем морально неоправданный. Несмотря на то что на поддержание нашего здоровья год за годом уходят миллиарды евро, мы не становимся здоровее, и людей, спасенных от болезней, не становится больше.

В современной медицине, базирующейся на высоких технологиях, границы между здоровьем и болезнью определяются не только посредством тонких и требующих больших затрат лабораторных и рентгеновских исследований

В индустриально развитых странах на здравоохранение выделяются ежегодно примерно три биллиона евро! Фармацевтический институт исследования рынка IMS Heath оценил рост мирового рынка фармацевтики в 3,5%, несмотря на экономический кризис 2009 г. Это соответствует $550 000 000 000. Такой степени роста достигала вся остальная экономика Европы в самые лучшие годы.

Ђ 650 000 000 – таков каждодневный оборот системы здравоохранения Германии, уже давно завоевавшей ведущее место в экономике страны, что значительно превышает суммарные поступления денег от производителей автомобилей и энергоресурсов. Каждый десятый евро бюджета страны своим происхождением обязан врачам, клиникам, аптекам и фармакологическим концернам. Весь этот разросшийся медицинский спрут кормит огромную армию персонала, общей численностью почти четыре миллиона человек – от сердечных хирургов университетских клиник до педикюрш. Начиная с семидесятых годов, сумма обязательного медицинского страхования возросла почти вдвое, в то время как врачи выписывают горы медикаментов, из которых четыре тысячи тонн оказываются на свалке.

Чем же нас балует здравоохранение взамен? Относительно этого существует неясность. Уже много лет органы здравоохранения протестуют против контроля над новыми методами терапии, новыми продуктами. Те, кто требуют большей ясности, прозрачности и желают поставить под сомнение значимость новых продуктов и методик, сразу подвергаются общественному порицанию. Их даже называют «антигуманистами». Но сами приверженцы «гуманизма» являются инициаторами многих экономических концепций, в которых пациент является только средством оптимизации расходов и доходов. Сюда относится прежде всего сокращение пребывания пациентов в клиниках посредством ускоренной терапии, в стремлении как можно быстрее отправить их домой. Так возникает парадокс, при котором количество пациентов, поступающих в больницы, увеличивается, а время их пребывания там укорачивается. С другой стороны, сами фармацевтические концерны тоже стремятся оптимизировать свои доходы, что ведет к слиянию различных мелких и средних производителей и их монополизации.

Система здравоохранения все больше превращается в театр абсурда, когда все меньшее количество персонала обслуживает все большее количество пациентов во все более короткие промежутки времени. Хотя, согласно американской статистике, врачи, работающие более шестнадцати часов без сна, совершают больше ошибок, чем при нормальном восьмичасовом рабочем дне. Статистики утверждают, что при рабочей неделе в семьдесят два и более часов здоровье самих врачей подвергается повышенным рискам. Некоторых разбивают инфаркты или инсульты прямо у операционного стола, большинство специалистов среднего возраста, работающих в ночные смены, теряют семьи, а врачи старше пятидесяти лет часто подвержены хроническим заболеваниям – гипертонии, мигреням и болезням позвоночника. Само собой, подобные нагрузки негативно сказываются и на пациентах. Согласно исследованиям, проведенным в Австрии, на примере одной больницы была установлена корреляция между повторными операциями, которым подвергаются пациенты, и количеством непрерывных рабочих часов у врачей. Результаты были показательны: в течение первых 13 часов работы количество случаев повторных операций из-за осложнений поднималось на 2,5%. А после 24 часов непрерывной работы их число достигало уже более 10%, причем половина из них относились к очень тяжелым осложнениям с последующими новыми хирургическими операциями. В 1997 г. австралийскими учеными также были проведены исследования взаимосвязи между концентрацией внимания врача и режимом его рабочего дня. Исследованиям подвергли две группы врачей. В первой, состоящей из специалистов, работающих по графику с восьми утра одного до полудня следующего дня, велись наблюдения за скоростью реакций и моторикой движения при исполнении предложенных им заданий. Второй группе был предложен алкоголь, постепенно достигающий уровня 0,1 промилле в крови. Уже через семнадцать часов вынужденной бессонницы «трезвая» группа «ночного дежурства» совершила так много ошибок, как если бы уровень алкоголя в их крови достигал 0,5 промилле. Водитель, рискнувший сесть за руль автомобиля с таким уровнем алкоголя, потеряет права из-за угрозы своей жизни и окружающих. Врачи, работающие после дневной еще и в ночную смену уже в три часа утра впадают в аналогичное состояние. И все же, несмотря на все ухищрения администрирования и огромные затраты, польза от них весьма и весьма незначительна. Так, например, несмотря на все старания, уровень смертности раковых пациентов в США за прошедшие шестьдесят лет практически не снизился.

За последние сорок лет не произошло практически никаких изменений и в применении медикаментов для терапии и профилактики, несмотря на постоянно растущие расходы. Зачем же все эти расходы, если они ничего не дают? Может быть эти этими деньгами можно распорядиться более целесообразно, с большей пользой для нашего здоровья? Причина лежит во всей системе, рассматривающей себя как орган здравоохранения. Она живет за счет больных, зарабатывая не на том, чтобы сделать их здоровыми, а на том, чтобы они как можно дольше оставались больными. «Ключ» в оптимизации доходов в экономической системе здравоохранения лежит в переводе любого заболевания и каждой болячки в хроническое состояние, с историей болезни длиною в жизнь. Постоянно растущее финансирование здравоохранения приводит к тому, что сегодняшние больничные кассы борются с огромным дефицитом, концентрируя свои усилия на сокращении расходов и пытаясь реформировать систему здравоохранения. В 2004 г. М. Зурабов, бывший российский министр здравоохранения, призывая с помощью реформ сделать медицинское обслуживание более эффективным, хотел избежать лишних трат в ведомстве, расходы которого составляли всего около трех процентов ВВП. Сейчас эта цифра не сильно изменилась: она близка к 3,5%. Американцев же заставили заняться реформами совсем другие причины. В 2007 году США потратили на медицину сумасшедшие деньги – более двух триллионов долларов. Это приблизительно в сорок раз больше, чем в России, и в среднем в два раза больше на душу населения, чем в других развитых странах. В США траты на здравоохранение легли непосильным бременем на государство. За последнее десятилетие расходы работодателей на медицинские страховки для сотрудников в этой стране более чем удвоились – их рост был в четыре раза выше, чем рост совокупных доходов. Кризис внес свою лепту в развитие событий. Половина семейных банкротств в США сейчас происходит из-за непомерных расходов на медицину.

Постоянно растущее финансирование здравоохранения приводит к тому, что сегодняшние больничные кассы борются с огромным дефицитом, концентрируя свои усилия на сокращении расходов и пытаясь реформировать систему здравоохранения.

Уже сегодня Америка тратит на здравоохранение более 16% ВВП. Если тенденция сохранится, то через десять лет на это будет уходить каждый пятый заработанный американцами доллар. А через тридцать лет – каждый третий. При этом огромные траты оказываются неэффективными. Ведь 45 000 000 граждан США, из которых 8 000 000 – дети, вообще не имеют медицинской страховки. По данным Института статистических данных здоровья при Университете Вашингтона, несмотря на колоссальные затраты на медицину, продолжительность жизни в Америке находится лишь на сорок втором месте среди других стран. Андорра с ее показателем жизненного интервала в восемьдесят три года стоит на первом месте, на втором – Япония, дальше страны Центральной Европы, а замыкает список небольшое государство на юге Африки Свазиленд с более чем скромным показателем в тридцать четыре года.

Конечно, медики давно распознали надвигающуюся катастрофу. Британские врачи, например, призывают ограничить право на льготные государственные медицинские услуги слишком старых пациентов, а также пациентов, ведущих нездоровый образ жизни. Курильщикам, алкоголикам, лицам, страдающим ожирением, и престарелым людям следует отказывать в некоторых видах операций, полагают специалисты, ибо служба здравоохранения не в состоянии предоставлять бесплатные услуги всем и каждому. В список процедур, которые, по мнению многих врачей, не должны финансироваться государством, вошли также искусственное оплодотворение и «социальные» аборты. Итоги опроса, проведенного журналом «Doctor», разожгли острые дебаты, и Британская медицинская ассоциация вместе с другими организациями назвала рекомендации врачей и специалистов клиник «возмутительными» и «постыдными». В данный момент примерно каждая десятая больница уже отказывает в некоторых хирургических операциях пациентам с избыточным весом и курильщикам, и чаще всего это больницы, имеющие долги. Управляющие таких больниц оправдывают свою позицию высоким риском осложнений у подобных пациентов на операционном столе, что ведет к значительным удорожаниям операций. Критики подобных мер полагают, что пациентам отказывают в лечении исключительно ради экономии денег.

Тем временем на лечение заболеваний, вызываемых курением, таких как рак легких, бронхит и эмфизема, в Великобритании тратится более полутора миллиардов фунтов, и примерно такая же сумма выделяется на лечение заболеваний, вызванных алкоголизмом. За последнее десятилетие количество случаев цирроза печени утроилось. Согласно опросу, проведенному среди врачей, более половины из них заявили, что государственное здравоохранение не в состоянии больше предоставлять полное медицинское обслуживание, и что некоторые пациенты должны оплачивать услуги сами. Каждый третий врач заявил, что бесплатное лечение не должно предоставляться престарелым пациентам, если не гарантирует им длительных положительных результатов. Половина опрошенных считает, что курильщикам следует отказывать в некоторых операциях на сердце, а четверть утверждает, что людям с избыточным весом необходимо прекратить протезирование тазобедренного сустава. Т. Кэлланд, председатель комитета по этике Британской медицинской ассоциации, заявил, что ограничение предоставления медицинских услуг по возрастному критерию «возмутительно».

«Пропустить через сито» и обезвредить

Заглядывать слишком далеко вперед – недальновидно.

Уинстон Черчилль

Скрининг («screening» в переводе с английского – «пропустить через сито»), цель которого – оградить человека от опасных для его здоровья заболеваний, теперь так же повсеместно рекламируется как одно из достижений медицины, как некогда в перестроечной России рекламировались финансовые пирамиды. Многие звезды спорта и журналистики, политики и кино, профессора медицины полагают, что делают доброе дело, когда сливаются в едином хоре восхваления профилактических врачебных обследований. Врач и телеведущая немецкого телевидения госпожа Хольст призывает регулярно посещать врачей-специалистов на предмет выявления онкологических заболеваний. К ней присоединяется Общеевропейская комиссия в Брюсселе в лице комиссара А. Вассилиу (A. Vassiliou), заявившего: «Инвестиции в ранее выявление раковых заболеваний окупят себя в перспективе. Профилактика – действенный и с точки зрения экономики наиболее доступный метод, который может значительно уменьшить распространение рака в Европе».

Все социальные структуры, включая страховые и социальные учреждения, в этом мнении единодушны. Они дают (вернее, продают) населению успокаивающее ощущение постоянной заботы. Ни одна отрасль социальной защиты человека, связанная с медициной – даже фармацевтическая – не растет так быстро, как профилактика и ранняя диагностика заболеваний. Но знают ли врачи и больничные кассы, что именно они так щедро финансируют? Сколько людей в действительности получают от этого пользу? Состоит ли польза в том, что мы предупреждены о степени вероятности заболевания, или болезнь будет определена на ранней стадии, и лечение ее окажется более эффективным?

В то время как общество даже в мыслях не допускает сомнений о пользе превентивной медицины, международный научный мир рассматривает скрининг с возрастающим скептицизмом. И речь идет не о целевых назначениях затрачиваемых средств, хотя общество вправе задать вопрос: где деньги, уходящие на здравоохранение, принесут наибольшую пользу, а где только успокоят нервы избирателей? Проблема не только в том, насколько эффективны эти процедуры с точки зрения медицины, но также и в том, какой ущерб могут принести эти обследования. Пессимизм ученых основан на результатах исследований, охвативших сотни тысяч людей по всему миру и принуждающих прийти к выводу: повсеместное введение тестов для раннего определения заболеваний спасает гораздо меньше людей, чем ожидается.

Главный контролер медицины Германии П. Савицки (P. Sawicki), директор института качества и оптимизации здравоохранения (IQWiG), на основании анализа специальной информации пришел к печальному заключению: «Все серьезные исследования показывают, что в большинстве случаев преимущества и недостатки превентивной медицины относительно невелики. Для каждого в отдельности шансы не умереть от какого-либо ракового заболевания при условии участия в профилактических процедурах возрастают всего лишь на десятые доли процента! Если одна или две тысячи человек проходят обследования на протяжении многих лет, в конце концов, только один из них получает шанс не умереть от рака». Конечно, каждый надеется стать этим одним ! Важно еще и то, что выводы П. Савицки базируются на серьезных научных исследованиях, а не на подтасованных данных, собранных посредством статистических игр и преподносимых как сенсационный результат.

Для серьезных ученых, работающих в области медицины, за научную основу принимаются исследования, базирующиеся на доказательных данных. Это значит, что каждый врач должен прежде всего ориентироваться не только на мнения экспертов, а в первую очередь на цифры, полученные на основании прилагаемых к исследованиям результатов. «Доказательства вместо титулов, званий и общепринятого мнения» – таков девиз, под которым работают вот уже более десяти лет ученые-медики, определив тем самым новое направление в медицине. Такие исследования и дают наиболее правдивые, наилучшие результаты.

И все же в Германии дела обстоят далеко не так. Например, пятьдесят тысяч женщин, принимающих участие в эксперименте, делятся по принципу случайности на две одинаковые по численности группы, одна из которых проходит скрининг в течение десяти лет. По прошествии срока подводятся итоги, показывающие, сколько женщин в каждой группе умерли от рака груди. Разница в количестве умерших говорит, насколько полезно было профилактическое обследование пациентов. Датские ученые П. Готче (P. Gotzsche) и М. Нильсен (М. Nielsen), обработав исследования, в которых приняли участие полмиллиона женщин Северной Америки и Европы, пришли к неожиданным выводам. Из двух тысяч женщин, в течение десяти лет регулярно проходящих маммографию, по истечении этого периода умирает от рака на одну женщину меньше, чем из аналогичной группы не посещающих врача. Конечно, эта цифра может звучать внушительно, особенно для каждой из спасенных женщин. Но эта профилактика имеет и обратную сторону медали, если учесть, что десять из этих двух тысяч женщин подвергаются противораковой терапии, не имея этого заболевания. В течение этого периода, по меньшей мере, двести раз был ошибочно поставлен страшный диагноз. Сюда же следует отнести большое количество ошибочных диагнозов и ненужных операций, напрасные тревоги, не только усиливающие психическое давление на пациентов, но и требующие дополнительных обследований, биопсий, проведенных без необходимости, и даже лечения. У врачей есть одна проблема – они не могут однозначно и точно различать злокачественные изменения тканей от незлокачественных. Но чем чаще будет применяться скрининг на каждом из нас, тем больше будет найдено заболеваний, что приведет к своего рода «передиагностике», имеющей мало общего со здоровьем, а ведущей лишь к сомнениям, страху и «врачебному туризму».

«Доказательства вместо титулов, званий и общепринятого мнения» – таков девиз, под которым работают вот уже более десяти лет ученые-медики, определив тем самым новое направление в медицине.

Американский врач Х. Жильберт-Вельх (H. Gilbert Welch) считает, что чем пристальнее разглядывать, тем больше можно увидеть. Что это означает применительно к раку груди? Речь идет не о том, чтобы обнаружить по возможности все опухоли, а о том, чтобы определить действительно опасные из них. Поэтому неудивительно, что упомянутые выше датские врачи на основании малой доказательности не могут ответить, чего больше при скрининге рака груди – пользы или вреда.

«Конечно, – резюмируют они, – разумно пройти маммографию, но, может быть, не менее разумно этого не делать, так как она не приносит ни пользы, ни вреда». В конечном счете, каждая женщина должна сама принять решение, надо ли ей проходить обследование, в результате которого она с очень малой степенью вероятности может избежать смерти от рака груди. Необходимо учесть при этом высокую степень вероятности ошибочного диагноза, который заставит ее поволноваться, и возможно, без оснований, быть подвергнутой облучению, а может, даже напрасно прооперированной. Почему же эффект скрининга так низок? Для этого существуют две причины, на которые сторонники превентивной медицины намеренно не обращают внимания или замалчивают их. Первая – результаты обследований сомнительны. Причиной этого является недостаточная квалификация многих врачей, не имеющих необходимой диагностической практики, технические несовершенства приборов, а также трудности при определении многих ранних форм рака. Отсюда и большое число ошибочных диагнозов. Врачи говорят в этом случае о позитивно-ошибочных результатах. С другой стороны, при превентивном обследовании врачи не могут обнаружить канцерогенные клетки. В этом случае речь идет о негативно-ошибочных результатах. Второй причиной является коварство рака. Проводить раннюю диагностику целесообразно лишь в одном специфическом случае – когда опухоль злокачественная, но раковые клетки еще не рассеяны по организму.

«Такой удобный случай представляется не всегда, – заявляет доктор К. Кох (K. Koch). – Существуют виды рака, которые метастазируют в очень ранней стадии, еще до того, как они могут быть обнаружены методом ранней диагностики. Такую, достаточно рано найденную опухоль вылечить будет невозможно – ранняя диагностика может нанести только вред, что и подтверждает мнение многих ученых: продлевается не человеческая жизнь, а только время страданий». Некоторые виды опухолей, напротив, метастазируют так поздно, что их можно лечить даже на поздних стадиях, когда они уже обнаруживают себя в виде симптомов. Тогда ранняя диагностика также не играет определяющей роли.

И, наконец, существуют опухоли, которые растут так медленно, что не вызывают никаких жалоб, и которые невозможно выявить иначе, чем при случайной ранней диагностике. Так, в кишечнике семидесятилетних мужчин всегда можно обнаружить полипы, которые совсем не опасны – их обладатели скорее умрут от других болезней, не дожив до злокачественной фазы ракового заболевания.

Когда пушки стреляют по воробьям

Если против какой-нибудь болезни предлагается очень много средств, это значит, что болезнь неизлечима.

Антон Чехов

Журнал «Der Onkologe» высказывает мнение, что подобные тесты могут иметь очень серьезный негативный потенциал, о котором врачи даже не сообщают своим пациентам: риск без основания стать онкологическим пациентом выше, чем избежать смерти от рака благодаря ранней профилактике. Это утверждение достаточно точно отражает положение дел при ранней диагностике рака груди, матки, простаты.

Но эта информация, которая появляется в специальных журналах Америки и Европы, еще не стала достоянием широких слоев населения. Группе женщин с высоким социальным статусом был задан вопрос: видят ли они пользу в прохождении маммографии? Результаты были впечатляющи. Согласно усредненному мнению участниц опроса, из тысячи женщин, которые регулярно проходят скрининг, шестьдесят избавляются от смерти. Каждая третья даже считает, что посредством скрининга можно спасти еще больше женщин. Но настоящих цифр пользы маммографии почти никто не знал и не угадал, а они действительно ужасны – пользу от такого сканирования получают всего одна или две из двух тысяч женщин.

«Такой результат является типичным, – соглашается Г. Гигеренцер (G. Gigerenzer), директор исследовательского института им. М. Планка в Берлине, и добавляет: – Полезность маммографии значительно преувеличена». В своей книге «Основы скепсиса» ученый очень детально рассматривает проблемы применения и пользы маммографии, особую проблему видя в том, что часто сами врачи-гинекологи неправильно оценивают пользу маммографии. Он опросил сто шестьдесят гинекологов, задавая им вопрос: «Если женщина имеет положительный результат при маммографии, какова вероятность того, что она действительно больна раком?» Правильный ответ был – 10%, ибо только одна женщина из десяти при вероятном положительном тесте действительно имеет рак груди, все остальное – неправильная оценка. Но интересно при этом, что думают сами специалисты-гинекологи. Половина из них ответили как раз наоборот: девять из десяти женщин должны иметь онкологическое заболевание, если оно выявлено в результате маммографии.

И только каждый пятый врач знал правильный ответ. «Если многие врачи сами не понимают результатов тестов, то как должна понимать их обычная женщина? – восклицает Г. Гигеренцер. В вопросе ранней диагностики существует коллективная слепота образованных людей. По существу, это просто безответственно, учитывая, прежде всего, тот ущерб, к которому могут привести подобные исследования. Гигеренцер сравнивает подобные тесты с известными процедурами в аэропортах при прохождении пассажиров через сканнер. Не каждый сигнал однозначно указывает на террориста, и в большинстве случаев выясняется, что произошла ошибка.

Согласно усредненному мнению участниц опроса, из тысячи женщин, которые регулярно проходят скрининг, шестьдесят избавляются от смерти.

Однако над обществом довлеет страх, и в этом виноваты средства массовой информации вместе с лоббистами и органами здравоохранения, которые, стреляя из пушек по воробьям, привлекают к себе внимание, дабы подчеркнуть свою важность, значимость и компетентность в сложных вопросах. Один из их приемов – искажение информации. Например, в приглашениях к тестированию посредством маммографии, разосланных обществом по борьбе с раком груди, сообщается, что 10% всех женщин на протяжении своей жизни болеют этой формой рака, умалчивая о том, что эта статистика верна для женщин старше восьмидесяти пяти лет.

Если посмотреть статистику, то из тысячи женщин, прошедших тестирование, умирает три, в то время как в группе без скрининга умирает только четыре. Итак, три против четырех – это, конечно, относительное уменьшение риска на четверть. «Но если сообщать населению только об этих оценках, мы загоним женщин в тупик, значительно переоценивая пользу этих тестов, – считает Гигеренцер. – Населению необходимо абсолютное значение уменьшения опасности».

Однако существует и другая точка зрения. Руководитель онкологического центра в Аахене А. Шпелсберг (A. Spelsberg) ежедневно имеет дело с больными этой жуткой болезнью. Конечно, ей известны абсолютные данные статистики. Тем не менее она ярый сторонник скрининга. Не оспаривая результатов исследования датских ученых, А. Шпелсберг не устает утверждать, что один или два спасенных из двух тысяч звучит, конечно, незначительно, но, экстраполируя эту цифру на все население Германии, можно спасать из года в год до тысячи человек. В связи с этим ее очень беспокоит факт, что маммографию с самого начала введения прошли только 50% женщин. В этом А. Шпелсберг видит не только свидетельство пессимистического настроя женщин, но и небрежность в отношении к ним со стороны органов здравоохранения. Например, только половина женщин в возрасте от пятидесяти до шестидесяти девяти лет получила само приглашение. Мало того, рентгеновские установки были неправильно настроены на соответствующие параметры обследований. А. Шпелсберг добавляет: «Существует принцип, согласно которому лучше обойтись совсем без скрининга, чем пройти плохой тест. Из этого можно сделать вывод: необходимо улучшить его качество, с тем, чтобы вместо одной женщины можно было бы спасти пять из тысячи. Во многих случаях сами врачи не осознают и не оценивают степень опасности при определении карциномы груди. Зачастую женщины сами выбирают наиболее радикальный метод – операцию. Искусство врачей-радиологов состоит в том, чтобы отличить на мониторах рентгеновских аппаратов микроизвестковые отложения в каналах молочной железы от очагов рака». Аналогичное положение дел сохраняется и при диагностике рака матки. Д-р Шпелсберг упрекает: «Гинекологи в Германии делают в пять раз больше диагностических мазков, чем в среднем по Европе. Тем не менее количество умерших от этой болезни в этой стране велико. И это плохо. Цель ранней диагностики состоит не в том, чтобы любой ценой продлить жизнь, а в том, чтобы по возможности обеспечить как можно более высокое качество жизни и уменьшить страдания». И в завершение своего анализа Шпелсберг задает далеко не риторический вопрос: «А насколько здоровыми мы умираем?»

Эмбрионы и мы

Наука сделала нас богами раньше, чем мы научились быть людьми.

Жан Ростан

Поставленный вопрос касается не только заботы родителей о собственном здоровье, но и их желания и стремления зачать и вырастить здоровых детей, порадоваться на крепышей-внуков. И тут на помощь нам приходят новейшие достижения науки, которая уже вторглась в глубины эмбрионально-клеточных структур, решив многие проблемы зачатия новой жизни.

Если раньше, приникая к окулярам микроскопа, мы ограничивались простым наблюдением за клеточными баталиями и силовым противоборством сперматозоидов, то теперь мы становимся непосредственными участниками этих событий, активно вмешиваясь в процессы зарождения новых эмбриональных структур – зародышей человека. Можно ли к этим, еще не увидевшим свет, но уже живым организмам применять человеческие законы? Стартуя в космос, представители нашей планеты прощаются с человечеством и со всем человеческим. А что чувствуют люди, проникая в микромир эмбрионов, ДНК и фантомов? Австрийский профессор д-р Хубер (Dr. Huber) представляет для размышления свои взгляды на мир эмбрионов. Их достаточно трудно ассоциировать с человеческим микротелом. Перед нами встает картина другого мира, полного как земных тел, так и неземных противоречий. Здесь очень много зависит от предвзятых субъективных взглядов участников дискуссии, в которой и лай павловской собаки, и самопожертвование многочисленных поколений мышей и кроликов могут быть соизмеримы с подвигом Александра Матросова.

Где провести границу? Можно ли наделить белковые конгломераты или нейронные ансамбли если не человеческими, то хотя бы подобными чувствами?

Такие вопросы – не мухи-однодневки: с каждым днем они становятся не только все более актуальными, но и обыденными. В наши дни все больше одиноких женщин осуществляют свою мечту о ребенке с помощью анонимных доноров спермы. «Супермаркеты» спермы делают возможным зачатие ребенка «по заказу». Уже сейчас по всему миру набирает обороты торговля замороженной спермой.

Согласно недавнему сообщению в печати, в датском городе Орхус находится «Cryos International» – один из крупнейших мировых банков спермы с филиалами в Нью-Йорке. С некоторого времени в Бомбее женщины заказывают «детей мечты» через Интернет, имея возможность выбрать по индивидуальным факторам, ведь в базе данных содержатся все критерии: раса, вес, рост, образование, группа крови, цвет глаз и волос, предпочтения в еде, и даже любимые животные и хобби донора. За Ђ 15 можно получить фотографию ребенка и пробу почерка кандидата, а за Ђ 50 000 – семя принадлежит исключительно вам!

В США предположительно уже появились на свет около миллиона «донорских детей», а торговля спермой процветает. Почти треть клиентов «Cryos International» в Америке – одинокие женщины, которым на дом доставляется баллон с азотом и шприц, чтобы провести процедуру осеменения в уютной домашней обстановке. Калифорнийский банк спермы рассылает ежемесячно около две с половиной тысячи ампул в сорок пять стран, и доходы банков спермы уже исчисляются миллионами.

Но не только одиноким женщинам помогают подобные службы. Все чаще на донорское осеменение решаются люди, не по своей воле лишенные счастья быть родителями, а также те, кто не хочет переносить на своих детей врожденные заболевания. Также и для гомосексуальных пар существует возможность обеспечить себя донорской спермой, снабдив ею суррогатную мать. К таким относятся, например, некоторые знаменитые лесбиянки – американская актриса Джуди Фостер и известный фотограф Анни Лейбовиц, нашедшие свое материнское счастье через доноров спермы. В Австрии к банку спермы имеют доступ только законно зарегистрированные семейные пары.

В 2007 г. только в Израиле искусственное оплодотворение совершили 26 679 пар, результатом чего у 4585, т.е. у 17%, стало рождение ребенка.

Причины для зачатия ребенка техническим путем разнообразны и зависят от индивидуальных предпочтений.

И вот какое открытие было обнародовано несколько лет назад на ежегодном конгрессе «Медицина против старения»: спустя несколько часов ученым удалось вновь оживить замороженного методом криогенной техники павиана. Да что павиан! Возможность оживления после длительного хранения в криогенных установках была доказана израильскими учеными. В феврале 2004 г. они сообщили мировой общественности о том, что после двенадцатилетней криогенной консервации эмбрионов из них удалось вырастить двух близнецов. Ранее считалось, что максимальный срок подобного хранения не превышает шести лет.

С момента первого замораживания эмбрионов, применения глицерина в качестве защитного вещества, защищающего эмбрион от повреждения холодом, и рождения в 1983 г. в Сан-Франциско первой непорочно зачатой девочки прошло более двадцати лет. Уже более шести миллионов человек на Земле появились на свет таким способом. Мало того, согласно сообщениям, появившимся в печати осенью 2009 года, жительница США в возрасте сорока двух лет родила ребенка из эмбриона, замороженного двадцать лет назад. При этом полностью несостоятельными оказались теоретические высказывания противников применения криогенной техники для замораживания человеческих тканей. Они утверждали, что при глубоком охлаждении жидкость превращается в кристаллы, которые при последующем оттаивании разрушат органическую ткань, в том числе чувствительную кровеносную систему и еще более нежную систему соединения нервных синапсовых окончаний.

В 2007 г. только в Израиле искусственное оплодотворение совершили 26 679 пар, результатом чего у 4585, т.е. у 17%, стало рождение ребенка.

Современные исследования помогли избежать проблем, возникающих при подобных оживлениях, создав препарат-заменитель кровяной плазмы, который вводится в организм вместо предварительно удаленной крови. Одновременно температура понижается на 1оС. Охлажденная жидкость проникает в ткани тела и предохраняет их от разрушения.

Мы видим, что наука последовательно решает задачи, возникающие перед ней, однако их количество не уменьшается. Наоборот, их становится все больше, причем растет число важных и основополагающих для общества вопросов, решение которых может оказать влияние на судьбу будущих поколений. Правильно ли мы делаем, когда всю ответственность перекладываем только на врачей и ученых, в то время как она должна распространяться на всех нас? Мы в ответе за все происходящее.

В России не принято рожать второго ребенка, чтобы он послужил донором органов для тяжело больного первого, а вот в Америке это обычная практика. Если под напором требований рынка исследователи будут и дальше мечтать о клонированных двойниках-донорах, это, пожалуй, уже и не преступление, а гуманные, но вместе с тем зловещие идеи. Какие законы природы и общества оградят ученых, имеющих благородные цели помочь бездетным матерям в искусственном оплодотворении, от фатальной ошибки, когда из десятка микроскопических эмбрионов получится полусотня близнецов? Кто ограничит количество возможных клонов? Удивление легко и быстро переходит во вполне реальный ужас. «Я не подумала, это было ошибочное решение», – говорит Надя Сулейман из Лос-Анджелеса, которая после трех искусственных оплодотворений родила четырнадцать детей. Если же перенести Надю в российскую действительность и выдать по триста с небольшим тысяч рублей за каждого ребенка, то можно оценить и меркантильную составляющую ее чадолюбия. С той поры, как мы пытаемся внедриться в непознанное, изменяются критерии добра и зла, вопросов возникает все больше, и отвечать на них все сложнее.

Будут ли рожденные благодаря естественному зачатию дети иметь равные права с созданными посредством генной технологии? Насколько тяжело осознавать человеку, что он лишь клон, генетический дубль? Какими правами может он обладать? Станут ли проверять выведенные в лабораториях эмбрионы перед введением в материнский организм на наличие наследственных болезней и освобождать от них? Человечно ли производить и использовать в исследованиях человеческие эмбрионы? Или ради множества неизлечимо больных людей делать это все же необходимо?

С какого момента зародыш считается человеком и, следовательно, имеет право на гуманное обращение? В сентябре 2001 г. «New York Times» сделала сообщение, что при искусственном оплодотворении можно запрограммировать пол будущего ребенка. Такая возможность появилась благодаря специальной технологии, «сортирующей» сперму. Родители заранее заказывают, кого они хотят – мальчика или девочку. Если происходит непредвиденный сбой, неудавшийся эмбрион выкидывают, заменив новым. Смогут ли протесты помешать реализации намеченных планов? Уже сейчас можно обозначить пути, по которым мечтают направиться отдельные политики и некоторые идущие у них на поводу ученые – это создание и выращивание новых людей и целых рас, свободных от болезней, имеющих необходимые антропологические параметры, обеспечивающие превосходство даже не в младенческом возрасте, а еще раньше – на эмбриональном уровне. Но кто знает, может быть, совсем недалеко то время, когда на очередном повороте истории из зловещей темноты клонированного общества раздадутся крики о помощи именно основоположников данных идей. А современные понятия о семье? Что говорит религия? Не рушатся ли многовековые устои наших понятий об этике?

Но даже и без этих вопросов остается неясным – все ли, что делает современная медицина и смежные науки в исследованиях и терапии можно реализовать технически? Как это отразится на человеческой личности, на восприятии собственного «я»? Как человек будущего, произведенный техническими средствами, т.е. искусственно выращенный продукт, будет воспринимать своих создателей и собратьев по технологическому процессу?

И то, что все это – далеко не абстрактные теоретические рассуждения, доказывают многочисленные ситуации, возникающие по мере того, как наука продвигается в своих познаниях, встречаясь с трудностями морального и этического толка.

Проблематика эмбриональных стволовых клеток по-прежнему остается важнейшей темой научных симпозиумов, конференций и диспутов. Дебаты ведутся о преимуществе эмбриональных стволовых клеток над зрелыми стволовыми клетками, которые уже дифференцированы, и их применение в лечении ограничено, в отличие от эмбриональных клеток. Но получение последних связано с разрушением и уничтожением эмбриона. Поэтому много надежд возлагается на зрелые стволовые клетки взрослых людей, которые можно также внедрить в различные ткани. Например, канадский ученый Д. фон дер Коой (D. van der Кooy) считает, что естественная судьба эмбриональной стволовой клетки предопределяет ее превращение за один прием в нейронную стволовую клетку будущего органа. Например, для создания мозга млекопитающего достаточен, вероятно, всего один тип нейронных стволовых клеток. Как эти стволовые клетки развиваются в нейроны или другие клеточные структуры, зависит от окружения.

Получение американскими учеными такой, возможно, универсальной зрелой стволовой клетки произошло в 2002 г. (Nature, 418) и занимает достойное место наряду с другим открытием австрийского ученого Бусслингера (Science, 297), который в свое время впервые открыл процесс перехода более дифференцированной клетки в менее дифференцированную.

Ученых интересует не только влияние генов на возникновение тех или иных заболеваний и создание тканей из эмбриональных стволовых клеток. Большой интерес представляет обратный процесс – омоложение. В этой связи большой интерес вызвало сообщение уже упомянутого нами М. Бусслингера из Венского института молекулярной патологии, согласно которому, «на примере одной клетки крови мыши впервые удалось показать, что одна дифференцированная клетка, путем устранения единственного фактора, может превращаться в менее дифференцированную клетку, подобно стволовой. Это показывает, что такой обратный процесс развития в принципе возможен, и открывает очень интересные медицинские перспективы».

Проблематика эмбриональных стволовых клеток по-прежнему остается важнейшей темой научных симпозиумов, конференций и диспутов.

Клетки крови, которые удалось омолодить группе Бусслингера, носят название Pro-B, и на ранней стадии своего развития несут ответственность за уничтожение «чужаков» с помощью антител. Эти клетки, как и другие типы клеток крови, образуются от одной стволовой клетки, которая шаг за шагом проходит стадии превращения – сначала в клетку-предшественника («common lymphoid progenitor», CLP), становясь далее либо В-клеткой, либо другой защитной, например, Т-клеткой. Практическое применение результатов своей работы Бусслингер видит, предположительно, в лечении СПИДа.

Конечно, такие манипуляции на клеточных системах человека является вызовом для любого ученого, ибо он получает в руки инструмент для борьбы с пока еще неизлечимыми болезнями. Однако такие клетки еще не удалось вырастить на базе человеческих клеточных структур.

Но можно пофантазировать и представить себе, как, овладев процессом, обратным превращению эмбриональных стволовых в нейронные стволовые клетки, т.е., задействовав механизм развития структур от более в менее дифференцированные, мы овладеваем способностью омоложения человечества, осуществляя его сокровенную мечту о создании вечной молодости. Можно вообразить себе, что состарившийся человек, получив дозу наркоза, погружается в летаргический сон и подключается к компьютерной установке, запрограммированной на процесс превращения нейронных клеток в эмбриональные. А умный компьютер посредством управления микробиологическими процессами возвращает наши нейронные клетки, изможденные жизнью и стрессом, в любую стадию молодости или зрелости, заранее согласованную с заказчиком.

Может быть, мы сможем обойтись и без компьютера, и, не желая переносить себя в далеко ушедшее прошлое до уровня младенца или эмбриона, научим наши чувства управлять мозгом, обеспечивая остановку процесса омоложения в необходимой точке нашей, уже один раз прожитой, жизни. Конечно, возникает много вопросов, но на некоторые мы уже знаем ответы. Учащенные сокращения сердца, выделение пота, ощущения типа «волосы стоят дыбом» или «по спине пробегает холодок» – все эти реакции нашего организма во многом зависят от реализации совокупности функций различных структур мозга.

Комментируя оба эти открытия, Бусслингер поясняет: «Наше открытие является специфическим. Но научные изыскания должны вестись в обоих направлениях: в использовании как эмбриональных, так и зрелых стволовых клеток. Дебаты по вопросу этики эмбриональных стволовых клеток нельзя никому запретить – ни политикам, ни обществу».

Слово в защиту эмбриона

Где начало того конца, которым оканчивается начало?

Козьма Прутков

Уже ясно, что использование эмбрионов в медицине – это вопрос времени. Гибкая мораль ищет возможности для «урегулирования острых вопросов» в этой деликатной сфере.

Первый спорный вопрос, который в связи с этим предстоит уладить – это определение момента, с которого эмбрион нуждается в защите. Здесь уже существуют два законодательных решения: первый – израильский вариант, согласно которому момент наступает тогда, когда эмбрион «закрепился» в материнском организме; второй – немецкий, для которого момент защиты эмбриона наступает с зачатия. Тем не менее поле для дискуссий не уменьшается, ибо неясностей все равно остается много.

Оплодотворение, имеющее целью получить стволовые клетки для определенной матери, может привести к появлению не одного эмбриона, а нескольких. Что делать с ними, с будущими сиротами, для которых уже однозначно нельзя найти матерей? Мы не знаем, что за человек вырастет из каждого из них в будущем, и не можем определить, каким биологическим и психическим здоровьем он будет наделен, но в любом случае предпринимаем все, чтобы его защитить.

Как много внимания проявляется по отношению к субстанции с чисто теоретическими, еще никем не доказанными комплексами или хотя бы элементарными проблесками чувств и реакций, по нашему разумению, свойственных человеку! В то же время мы решительно отвергаем хотя бы малейшую консолидацию общества по отношению к родившемуся и даже уже успевшему состариться человеку, внесшему лепту своим трудом и знаниями в развитие общества, регулярно платившему налоги, вырастившему и воспитавшему детей. Постоянно игнорируя возникающие проблемы, мы обрекаем стариков, инвалидов и неизлечимых больных на безрадостное увядание. У эмбрионов не спрашивают согласия – принять нашу защиту или стать «донорским материалом». И здесь речь идет не о собственной свободе, а о свободе другого живого существа, которое даже избегают называть человеком. При этом возникает еще один вопрос – вопрос о свободе воспроизводства.

Конечно, если попытки науки увенчаются успехом, отпадет проблематика производства эмбрионов и манипуляций с ними. Тем самым откроется новый путь для научных изысканий, свободный от этических пут. С неменьшим энтузиазмом обсуждаются предложения о селекции эмбрионов, когда только полноценные зародыши имеют право на дальнейшее развитие. Каково будет жить «неполноценным» людям, появившимся на белый свет вопреки всем препятствиям и барьерам, с ясным осознанием того, что они не должны были родиться? И может быть, будут созданы целые партии и идеологические течения с целью «окончательного решения вопроса пересортицы».

В основе споров о введении новой медицинской техники, правовом урегулировании контроля границ ее допустимого применения и финансирования лежат антропологические представления, моральные ценности и, наконец, религиозные, этические и юридические нормы. Именно поэтому невозможно принимать решения, опираясь только на чисто медицинские аспекты. То, что у медиков не вызывает никаких сомнений и вполне реально, может принести нам новые неожиданные проблемы.

Вот интересный случай, известный по широкому освещению в средствах массовой информации. 24 августа 1994 г. в Австрии специалисту по взрывным устройствам Тео Кельцу в результате взрыва, устроенного одним психопатом, оторвало обе руки. Пять с половиной лет спустя, в марте 2000 г., после продолжительной операции ему трансплантировали обе руки. Это была вторая в мире операция подобного рода. На вопрос журналиста, поддерживает ли он контакт с семьей бывшего владельца рук, Кельц отвечал отрицательно. Но в романе «Четвертая рука», много недель находившегося в списке австрийских бестселлеров, с главным героем, прототипом которого послужил Т. Кельц, дело обстоит иначе. С известной долей шутки автор романа, американский писатель Д. Ирвинг, рассказывает историю нью-йоркского репортера Патрика Веллингфора, жизнь которого принимает трагический оборот, когда дрессированный лев во время циркового представления оторвал ему левую руку. Привлекательный, хорошо выглядевший прежде, журналист бульварной хроники предстает миллионной публике как «львиный человек». В конце романа одна женщина предлагает ему руку своего мужа с непременным условием: оставить за ней право посещать эту руку и иметь возможность прикладываться к ней. Как говорится, комментарии излишни.

Посреди всеобщей неразберихи, глобализации, политических и финансовых афер не пора ли всем вместе – и анархистам, и «зеленым», и моралистам – нажать на клаксон и тормозную педаль? Мы стремимся защитить себя от случая, спрятаться от судьбы и при этом рассчитываем, чтобы нам все больше помогала наука, а жизнь становилась более удобной, без жестоких ударов, невзгод и неурядиц. Медицина, считаем мы, способна и обязана исправлять наши ошибки: избавлять от болезни или боли, как по мановению волшебной палочки, заменять части организма, пришедшие в негодность, избавлять от нежеланных детей, заниматься повседневными постоянными заботами о стариках и инвалидах. Цель такого эгоистического отношения к медицине – жизнь без проблем.

В основе споров о введении новой медицинской техники, правовом урегулировании контроля границ ее допустимого применения и финансирования лежат антропологические представления, моральные ценности.

Разве тот, кто желает заменить вышедшую из строя конечность на запасную, примет во внимание интересы каких-то жалких эмбрионов?

В начале 2008 г. средства массовой информации вываливают на голову обывателя сведения о новых достижениях британской науки. По сообщению информационного агентства ВВС, биологи из Университета Ньюкастла создали первый гибридный эмбрион, в котором присутствуют гены как человека, так и животного. Искусственно созданные эмбрионы просуществовали в лаборатории университета три дня, после чего были уничтожены.

Ученые рассказывают, что им удалось вживить ДНК из клеток кожи человека в яйцеклетку коровы, из которой предварительно был удален собственный генный материал. По словам специалистов, на практике медикам гораздо легче экспериментировать с материалом животных, нежели с яйцеклетками, полученными от женщин-доноров.

Конечная цель подобных экспериментов заключается в создании универсальных стволовых клеток, при помощи которых можно лечить широкий спектр заболеваний, от диабета до рака.

Создание подобных эмбрионов вызывает множество споров как в среде обычных жителей страны, так и среди политиков, которые, прежде чем выдать разрешение на подобные опыты, на протяжении нескольких месяцев обсуждали целесообразность и последствия такого шага. Католическая церковь также выступила против таких опытов, назвав их «ужасными».

В интервью тому же BBC профессор из Ньюкастла Д. Берн говорит, что исследования британских медиков не нарушают нормы этики. «У нас есть все разрешения на проведение работ, которые до этого были тщательно проанализированы. Это лабораторный процесс в чистом виде. В перспективе такие зародыши никогда не будут имплантированы. Сегодня у нас уже есть многообещающие результаты. В ближайшее время мы намерены вырастить шестидневные эмбрионы, которые могут стать донорами стволовых клеток», – говорит Берн.

Другой случай из американской хроники полон глубокого трагизма, не лишен авантюризма и завершился криминально. Много лет провела в ожиданиях одна бездетная американская пара, пока, наконец, не осуществилась их мечта – они стали родителями. Но счастье длилось недолго: маленький Эндрю родился с очень редким пороком сердца. Требовалась сложная операция. «Врачи уверяли нас, что шанс выжить составляет более 90%, но уже после семнадцати дней борьбы наш любимый ребенок умер», – рассказывает отец мальчика M. Хант. От отчаяния супруги решились на необычный шаг: они предложили французской ученой в области биомедицины Б. Буасильер клонировать их мертвого ребенка. Буасильер – член секты, которая обещает людям вечную жизнь посредством клонирования. «Мы решили в первый раз в истории человечества преодолеть пропасть смерти и вернуть ребенка в наш дом», – говорил отец. Он инвестировал в это «большое приключение» полмиллиона долларов. Предполагалось, что клонирование осуществится в одной секретной лаборатории Западной Виргинии. Благодаря средствам массовой информации и словоохотливости Буасильер, дававшей многочисленные интервью, власти обратили внимание на готовящуюся акцию и предотвратили ее, проведя обыск и конфискацию в клинике секты.

И еще пример одного международного переполоха, разразившегося после того, как в одном из сел Турции, посредством кесарева сечения, на свет появился ягненок с человеческим лицом. Приведенный случай привлек внимание мировой прессы, которая, засуетившись, обратилась за разъяснениями к ученым. Те поспешили успокоить общественное мнение, объясняя феномен наличием авитаминоза у матери-овцы. Другая часть ученых убеждена в том, что несчастное животное стало жертвой генетических манипуляций. Представитель местного духовенства проще смотрел на вещи, заклеймив позором неизвестного односельчанина-злоумышленника, надругавшегося над безвинной овцой.

Еще до недавнего времени считалось, что даже клонирование животных содержит в себе очень большой фактор риска. Например, 90% всех клонированных овец, коров, мышей должны или погибнуть на уровне эмбрионов, или получить непредсказуемые изменения: неестественный рост, слабую иммунную систему, что значительно снижает шансы на выживание. Кроме того, отмечалось, что в воспроизводстве клонируемых мышей уже после шестого поколения генетические отклонения настолько разительны (хотя и не заметны для нашего восприятия), что мама-мышь употребляет последнего детеныша себе в пищу, не воспринимая его как свое потомство.

«Не существует ни одного нормального клона, – объясняет Р. Яниш (R. Iaenisch) из Massachusets Institute of Technology, – весь геном выстроен с ошибками».

Основанием для этого служат, очевидно, и сам принцип клонирования, и техника его реализации. Из клетки взрослого животного удаляют ядро, в котором находится большая часть генетической информации, и помещают в яйцеклетку, из которой также предварительно удалено ядро. Из этой последней клетки должен вырасти клон. Однако изначальная клетка является сугубо специфической, например, клеткой кожи. Чтобы из этой клетки были созданы все ткани будущего организма, специфичность клетки должна быть перестроена на уровень неспецифичной. Это принудительное «перепрограммирование» не может быть идеальным и связано с риском возникновения отклонений. Отклонения могут произойти также и в результате недостаточно отработанной методики переноса ядра из одной клетки в другую.

И еще одно грозное предупреждение звучит со стороны ученых: стволовые клетки – великая надежда медицины – тоже несут в себе большую опасность. Обычно они служат организму надежным резервом на смену отмирающим клеткам, так как изначально не специализированы на какую-то определенную функцию. У врачей были надежды на использование их при терапии больного сердца, лечении болезни Альцгеймера. Однако ученые все чаще приходят к выводу, основанному на результатах опытов на животных: в стволовых клетках содержится большой потенциал, способствующий образованию рака. Объясняется это высокой скоростью деления и значительной продолжительностью жизни клеток, что ведет к блокировке механизма защиты. Первое очевидное подтверждение – возникновение рака кожи и толстой кишки сначала на стволовых клетках взрослых подопытных, а затем и у эмбрионов. А значит, подобная терапия повышает риск заболеть раком.

«Большое количество аргументов наводит на мысль о том, что стволовые клетки можно рассматривать как источники раковых заболеваний у человека», – пишут в журнале «Nature» (Nature Bd 411), ученые университета Д. Хопкинса в Балтиморе Д. Тайперл и Ф. Бичи. Именно стволовые клетки способны жить годами и даже десятилетиями, за столь долгую жизнь значительно чаще подвергаясь всевозможным изменениям, влияющим на ДНК. Заключение ученых таково: люди, не имеющие в своем организме этих клеток, имели бы меньше шансов получить злокачественную опухоль.

Из клетки взрослого животного удаляют ядро, в котором находится большая часть генетической информации, и помещают в яйцеклетку, из которой также предварительно удалено ядро.

Поэтому запрещение клонирования человеческого организма звучит почти единогласно со стороны передовых ученых и исследователей. Профессор биохимии А. Кольман, «отец» клонированной овцы Долли, с 1993 г. занимает пост директора по науке в основанной PPL Therapeutics, одновременно являясь членом многих известных научных обществ и организаций, имеет множество почетных наград. Своим хобби он называет «попытку стареть в достоинстве и чести». Тем не менее на регулярно повторяемые заявления итальянского ученого С. Антинори о намерениях клонировать в скором времени человека Кольман отвечает: «Это слишком горячая тема, – и добавляет: – Aнтинори должен обратиться к психиатру. Он хочет видеть себя в центре внимания, но у меня нет доверия к этому человеку. Он и его сторонники, вероятно, не смогут уйти далеко в своей деятельности, так как опасности, о которых я предупреждаю, очень реальны». Кольман серьезно предостерегает от клонирования человека не только с этической точки зрения, но и по многим другим причинам. Он подчеркивает малые шансы на успех и всевозможные дефекты даже при клонировании животных: «Существуют громадные потери на этом пути. Было бы аморально проводить исследования на человеке, ибо нет никаких предпосылок, понижающих степень риска».

«То, что опасно в случае с животными, оказывается совсем не страшно для человека, который, в отличие от млекопитающих, имеет два одинаково важных активных гена (IGF2R), что позволяет проводить клонирование человеческих эмбрионов более успешно и безопасно», – сообщает в журнале «Молекулярная генетика человека» группа специалистов под руководством K. Килиана из известного Университета Дюка в Дюрнаме. Своими исследованиям они доказали, что человеческие гены, унаследованные как от отца, так и от матери, достаточно активны, что указывает на меньший риск воспроизводства человека по сравнению с воспроизводством животного. Эти утверждения с воодушевлением воспринял Aнтинори. «Подобные доказательства все меняют, риск невелик!» – восклицает он. Однако тот же профессор Кольман возражает: «IGF2R является, в конце концов, одним из 45 «отличительных» генов. А как насчет остальных?»

Могут ли вызывать пороки развития укорачивающиеся в хромосоме при каждом клеточном делении теломеры? Кольман чистосердечно отвечает, что это еще неизвестно. У клона Долли действительно укороченные теломеры, но их взаимосвязь с процессом старения пока не установлена, хотя овца умерла так скоро, вероятно, именно по этой причине. Конечно, когда-нибудь будут точно и однозначно определены гены или ансамбли генов, ответственные за целый ряд пока неизлечимых болезней. И целевое клонирование с целью наработки, трансплантации и заменяемости клеток, пораженных и поврежденных болезнью, может стать очередным краеугольным камнем в развитии медицины и новым направлением в терапии тяжелых, приносящих много страданий заболеваний.

Эмбриональные клетки с 1998 г. стали объектом не только исследований, но и информационной спекуляции. В печать потекли сведения о селективной обреченности бедных эмбрионов. Инициативу взяли на себя поборники фундаментальных прав человека. Исследования приравнивались к убийству, оппоненты лишались возможности высказывать свои замечания. Консервативные и в первую очередь религиозные слои общества с самого начала решительно отвергали любые исследования на стволовых клетках и эмбрионах, так как исходный материал поступал в распоряжение ученых в результате абортов. В то же время многие исследователи, а также близкие и родственники страдающих неизлечимыми заболеваниями, сожалели о потере последних надежд на хоть какие-то шансы разработки новых методов лечения посредством применения стволовых клеток.

Тему перевели на прагматические рельсы американской биоэтики. В 2000 г. органы здравоохранения США приняли компромиссное решение: субсидируемые государством университеты и клиники, могут принимать участие в исследованиях на клетках и эмбрионах, однако не должны производить их сами, а покупать у частных компаний.

Американский компромисс

Наводить порядок надо тогда, когда нет еще смуты.

Лао-цзы

8 августа 2001 г. президент США Дж. Буш в своем обращении к нации объявил о том, что «государственные деньги должны использоваться только для исследований на существующих клеточных материалах... Я принял решение, и мы с большой ответственностью должны продвигаться вперед». В дальнейшем были разрешены научно-исследовательские работы и эксперименты на уже существующих стволовых клетках и эмбрионах, т.е. запрещено было выращивание эмбрионов лишь с целью их дальнейшего использования.

Правительство, выбрав позицию стороннего наблюдателя, приняло решение не запрещать, но и не поддерживать опыты. Типично американский компромисс, озвученный руководителем крупнейшей страны мира, все же имел горький привкус. При таком раскладе были грубо нарушены так называемые фундаментальные моральные границы, охраняемые президентом. Пусть даже речь шла о «зачаточной» стадии будущих граждан Америки. А средства массовой информации уже разносят по миру новую сенсацию; жаркие дебаты и дискуссии захлестывают страницы газет и журналов, радио и телевидение: «Многочисленные попытки в экспериментальной биологии ознаменовались успехом: в ноябре 2001 года наконец-то был получен первый человеческий клон».

Представитель Ватикана сразу заявил, что получение человеческих эмбрионов для дальнейшего производства стволовых клеток является убийством. Но это событие можно также трактовать и как поражение Ватикана. Бывший американский президент Буш поспешил заявить, что он категорически против любой попытки производить клонов. В то же время руководитель демократического большинства в сенате T. Дэшл сразу дал понять, что сенат будет пристально следить за сообщениями, вызывающими серьезные опасения. Ученые Америки стояли перед полным запретом клонирования. «Я не думаю, – утверждал республиканец Р. Шелби, – что в конце дебатов мы все-таки разрешим клонирование человеческих эмбрионов».

Как ухищренно политики цепляются за невидимые нити морали, связывающие наш мир с миром обреченных эмбрионов! Но как быть с приговоренными к пожизненному лишению свободы заключенными, как быть с миллионами беженцев? Вновь избранный президент США Б. Обама одним из первых принял решение, согласно которому закрылись тюрьмы для смертников на Гуантанаме. В другом законе он узаконил проведение научно-исследовательских работ в области клонирования и использования стволовых клеток.

Чувствуете, дорогой читатель, возникновение щели, в которую разрешается заглянуть одним глазком? Но упаси Бог распахнуть дверь и войти: сторонники фундаментальной и незыблемой этики и морали на страже, их грозный окрик «Не пущать!» нашел в свое время отражение в решениях Буша остановить субсидии на развитие клеточных и эмбриональных исследований. Спустя некоторое время было принято традиционное, в американском стиле половинчатое, для всех удобное, полурешение. Оно всегда может быть изменено в пользу той или иной стороны и оставляет открытым вопрос – всегда ли исследование на эмбриональных клетках ведет к убийству? Если эмбрион в конце концов и погибает, запретить исследования в этом направлении – это все равно, что запретить студентам, желающим стать врачами, производить вскрытие умерших. Будущее покажет, какие еще аргументы положат на стол истории приверженцы человеческого клонирования в оправдание экспериментов.

Представитель Ватикана сразу заявил, что получение человеческих эмбрионов для дальнейшего производства стволовых клеток является убийством.

Двойная мораль и двойная политика, неоднозначно реагирующие на злобу сегодняшнего дня, мгновенно вырабатывают сиюминутные приоритеты. Мгновенно они становятся лозунгами, легко подхватываемыми обывателем. С этими лозунгами так легко, так весело шагать в неведомое завтра! Но снова и снова мы стоим перед закрытой дверью, желая получить золотой ключик, открыть ее и заглянуть в неизвестное. Голос разума твердит – нельзя наваливаться и срывать дверь с петель, ибо тем самым можно натворить много зла. Но если ничего нельзя поделать с клонированием человеческих эмбрионов, то богатый и разнообразный животный мир стал «полигоном» для далеко идущих экспериментов. Американская фирма «Новейшие клеточные технологии», первой клонировавшая человеческий эмбрион для терапевтических целей, провела экспертизу более полутора сотен патентов и имеет самый широкий каталог предложений по клонированию – и не только людей. «Клонирование – это наш бизнес, – рекламирует «НКТ». – Мы хотим помочь промышленности. Технология для этого уже имеется» (Standart Osterreich, 27.11.01).

Со дня рождения овцы Долли в 1997 г. различные фирмы настолько разрекламировали процесс клонирования, что выведенные подобным способом виды крупного рогатого скота широко предлагаются посредством обычных каталогов. Фирма НКТ рекламирует, например, быков стоимостью от $25 до $100 000. Этим ассортимент сельскохозяйственных клонов не ограничивается – НКТ работает над клонированием домашней птицы, над воспроизведением умерших домашних любимцев (что пока еще невозможно, но технология для сохранения клеток уже имеется), над восстановлением видов вымерших в прошлом животных. Сотрудники НКТ, как уже было сказано, не обходят вниманием и человека, но не стремятся к полному копированию (репродуктивное клонирование). Их цель – получение из клонированных эмбрионов стволовых клеток, необходимых для трансплантационной ткани (терапевтическое клонирование). Процесс в обоих случаях одинаков: из клетки яйца удаляют ядро, ответственное за наследственную информацию, и заменяют его ядром, вынутым из клетки взрослого животного – так называемая пересадка ядра.

А вот и новое сообщение из Франции, взорвавшее страницы международной прессы. Лабораторные мыши, употреблявшие в пищу модифицированную кукурузу, впоследствии получили тяжелые необратимые изменения в почках и печени. Выводы ученых и противников генетических манипуляций однозначны: «Генная инженерия остается непредсказуемой опасностью для человечества» (Kronen Zeitung, 13.12.2009).

Можно только обратиться к сакраментальным словам американского корифея генной технологии Aндерсона, довольно просто звучащим и как бы подводящим итог всему, что было сказано ранее: «Исправление до нормализации – да, улучшение – нет». А между тем эмбрионы и клетки продолжают убивать или пожирать друг друга на фоне научных дебатов, утопая в волнах переменчивой морали, преждевременно унося в потусторонний мир миллионы человеческих судеб. Найдется ли кто-либо, обладающий авторитетом, свободным от предрассудков и не отягощенным многовековым панцирем морали, потрясенный открывшейся ему картиной мира, будучи реалистом и прагматиком, обратится к ученым с призывом: «Творите, дерзайте, и пусть сопутствуют вам Разум и Бог!»?

Демография старости и поздние дети

Человек молод и стар в зависимости от того, каким он себя ощущает.

Томас Манн

При оценке современных семейных устоев и тенденций их деформации в будущем не следует забывать о том, что для многих осталось незамеченным: в канун нового тысячелетия Европа в своей демографической истории подошла к поворотному пункту. Он знаменателен тем, что население континента впервые за многие десятилетия начало сокращаться. В прошедшие двести лет был постоянен значительный рост населения. В 1800 г. в Европе жило 200 000 000 человек, в настоящее время – около 730 000 000. Усредненная степень прироста достигла своего апогея в поздние пятидесятые и ранние шестидесятые годы ХХ столетия с ежегодным приростом населения в 1%. После этого прирост постепенно замедлился, и уже в период с 1995 по 2000 год, по данным ООН, наметилось сокращение населения Европы. Эта тенденция будет сохраняться и в последующие десятилетия, так как ООН прогнозирует для Европы, несмотря на повышение деторождаемости и значительное увеличение эмиграции до 2050 г., снижение населения до 600 000 000.

Такая ситуация ставит перед Европой много проблем. По так называемому договору между поколениями пожилые люди потребляют гораздо больше услуг, чем молодые. К этому прибавляются и неформальные услуги, которые они получают от членов своей семьи в случае потребности в уходе. Можно предположить, что социальная сеть и системы страхования из-за постоянно изменяющегося количественного соотношения между поколениями стоят перед коллапсом.