Дым и зеркала Бёф Жюль
Чтоб хмурил брови перед ним вассал.
Покиньте ж нас!
В. Шекспир «Генрих IV», ч.1, акт 1, сцена 3
Не то чтобы Дон не доверял Страуту – молодой человек ему скорее нравился, но он правильно понимал, что у Страута есть другой хозяин, и этому хозяину Страут будет служить верой и правдой. А вот с хозяином Страута, хоть именно он создал группу «Хотспер» и вызвал Дона из пенсионного небытия, Дон хотел – до поры до времени – делиться только специально отфильтрованными сведениями.
По всем мыслимым шкалам, по которым может измеряться качество человеческой личности, Дон нигде не выходил за оценку «посредственно»: он не был физически силен, обладал удручающе невзрачной внешностью, да еще к тому же рано облысел и растолстел, был безнадежен как собеседник, скучен как собутыльник, совершенно предсказуем как игрок в покер, равнодушен к футболу, крикету, гольфу и мало привлекателен для женщин. Возвышала и выводила его из ничтожества только профессия, в которой он неожиданным образом преуспел.
Свою карьеру в Скотланд Ярде Дон, как и полагалось, начал с самого низа и очень быстро продвинулся. Не потому что за ним числились какие-то невероятные прозрения, позволявшие ему проникать в самую суть расследуемых преступлений, просто ему несколько раз подряд фантастически повезло. Возможно, что в глубине души он это и признавал, но ни с кем не делился, объясняя свою успешность исключительно собственной работоспособностью и повышенным вниманием к деталям. В разговорах с коллегами, но прежде всего с начальством, он любил ссылаться на некую изобретенную им лично фирменную тактику ведения следствия, как он ее характеризовал сам, – широким фронтом и глубокой вспашкой. За это его даже прозвали «бульдозером». Национальную известность ему принесло дело «риджуэйского мясника», после которого он окончательно уверовал в собственную исключительность.
То, что именно и только в сыскной профессии Дон как-то выделился, преодолев свою незначительность, сыграло роковую роль. Попросту говоря, он зазнался и почуствовал себя гением сыска. Первоначально он давил своей новоприобретенной гениальностью только на подчиненных, но со временем и с начальством стал обращаться совершенно непозволительно. И как-то незаметно сложилось общее мнение, что работать с ним становится все труднее и труднее, а лучше бы и совсем не пересекаться, так что его постепенно стали «оттирать» от новых дел, а со временем просто предложили уйти на пенсию.
Надо сказать, что против пенсии Дон и не возражал, успев к этому времени испортить отношения слишком со многими; он брезгливо выпятил нижнюю губу, рассовал по коробкам немногочисленные личные вещи, на устроенной в его честь вечеринке в «Игрушке и Обруче» выслушал прохладно-неискреннюю речь нового шефа отдела Роберта Кроули и практически сразу же, ни с кем не простившись, покинул собрание.
Квартиру в Патни он продал, купил маленький дом в Барнете, разницу в цене частично положил на депозит под три с половиной процента годовых и с головой ушел в возделывание садика площадью в четыреста квадратных футов. С соседями он практически не общался, ограничиваясь парой вежливых слов при встрече, покупал в местном отделении «Теско» продукты, «Таймс» и «Сан», подолгу гулял в парке, если не было дождя. Знакомств не заводил.
После первых нескольких месяцев на пенсии он затосковал. Не из-за одиночества, оно как раз было для него вполне комфортным, потому что избавляло от ощущения собственной неполноценности, а потому что воспоминания о временах, когда мнение его многое значило, а его дела привлекали всеобщее внимание, – эти воспоминания так резко контрастировали с полной неизвестностью, в которой он оказался, что причиняли ему почти физическую боль. Много раз его посещало искушение раскрыть перед соседями свое инкогнито, заявить прямо или хотя бы намекнуть, что он и есть тот самый знаменитый Доналд Беннет из Скотланд Ярда, ну как же, тот самый, который поймал риджуэйского мясника и еще тройное убийство в Холби, вы же помните, но тут же возникал страх не то перед неизбежной публичностью, не то перед тем, что ни про мясника, ни про Холби никто так и не вспомнит, и после вежливо-безразличного «о! как интересно!» все пойдет, как и раньше. Это его и останавливало. Если бы рядом был кто-то из прошлой жизни, Ник или хотя бы Рори, и этот кто-то, зайдя в местный паб, проронил за кружкой, что вот такой необычный человек живет по соседству, – против этого Дон, наверное, ничего бы не имел, но только чтобы это произошло без его участия.
Однако же, ничего такого не случилось, и Дон продолжал прозябать в полной безвестности и в одиночестве. Он растолстел, обрюзг, стал все больше и больше пить. Чтобы соседям это было не так заметно, вступил в винный клуб «Санди Таймс» и еженедельно получал по почте ящик недорогого кларета, «Шато Флит Стрит», – приговаривал он, откупоривая очередную бутылку.
Неудивительно, что на исходе второго года пенсионного существования у него появилась серьезная одышка и начало прыгать давление. По ночам он стал просыпаться от сильного сердцебиения, долго потом ворочался и не мог заснуть. Вероятность того, что в один не столь уже отдаленный день он может не проснуться вовсе, его не пугала. Жить было больше незачем и скучно.
Но вдруг раздался телефонный звонок, и все изменилось.
Когда Кроули, нынешний начальник отдела убийств и тяжких преступлений, предложил пообедать в Королевском Автомобильном Клубе, Дон согласился немедленно.
Он даже и не помнил уже, когда в последний раз выезжал из Барнета, поэтому не рассчитал и оказался на станции Грин Парк без малого за час до назначенной встречи. Надо было как-то убить время, поэтому Дон прошел в парк, устроился на скамейке, огляделся по сторонам, достал из кармана пиджака плоскую фляжку и сделал первый большой глоток. Предстоящая встреча с прошлым будоражила, и надо было успокоить нервы.
Прежде всего, надо было морально подготовиться к встрече с Кроули.
Когда Кроули назначили начальником отдела, это для всех оказалось полной неожиданностью. В особенности – для Дона. Не то, чтобы он сам даже в потаенных мыслях претендовал на эту должность, но ожидалось, что новый начальник будет хоть как-то похож на старика Мидуэя, скончавшегося практически за рабочим столом, однако назначили Кроули, которого никто не знал, и информацию о котором, как только о назначении стало известно, пришлось выуживать в самых неожиданных местах.
В отличие от Мидуэя, Кроули сразу же установил некий барьер, отделявший его от сотрудников отдела: запросто зайти в офис к начальнику, чтобы поболтать о всякой всячине и между делом подписать пару бумаг мгновенно оказалось невозможным, приходилось записываться у секретаря, кратко излагая при этом цель визита к высокому руководству и примерную продолжительность предполагаемой беседы, поэтому Дон, посчитав такой стиль общения неприемлемым и оскорбительным для себя, контакты с начальником свел к самому минимуму, а для получения подписи посылал Рори Кларка.
Если во времена Мидуэя поступавшие от группы Дона отчеты о ходе расследований были подробными и даже цветистыми (Дон никогда не упускал возможность распустить хвост), то теперь они приобрели вызывающе телеграфный стиль. Естественно было бы ожидать, что новый начальник, ознакомившись с первой же подобной шарадой, немедленно призовет Дона для разъяснений, но этого так ни разу и не случилось. Что уж он там понимал про то, как обстоят дела в группе Дона, – неизвестно.
Такое пренебрежение со стороны начальства было просто оскорбительным. Сперва Дон высказывал свое недовольство осторожно и только среди своих, потом стал практически в открытую сеять смуту и за пределами группы – застигнутые в коридоре или выловленные в пабе сотрудники вежливо кивали, но особо критику начальства не поддерживали. Гневные филиппики Дона сотрясали воздух, но на этом все и заканчивалось.
Можно и даже нужно было предполагать, что рано или поздно сведения о пылающем факеле недовольства и мятежа просочатся наверх, и тогда Кроули просто вынужден будет выяснить, почему и с какой целью предпринята атака на его авторитет. Но и этого не произошло.
Просто в один нерадостный день Рори Кларк был письменно извещен о том, что Скотланд Ярд благодарит его за многие и многие годы самоотверженной службы, но не считает возможным далее умножать количество этих лет, в связи с чем с искренним сожалением предлагает ему отправиться на покой.
Тут уж Дон не стерпел и рванулся в кабинет к Кроули, где ни разу за все время его правления так и не побывал, но был остановлен в приемной, опрошен секретарем и отправлен по длинной траектории, закончившейся ничем.
Через пару месяцев пошли слухи про неизбежный и близкий уход Мэта Кризи.
Так уж совпало, что как раз в это время группа Дона закончила расследование загадочной смерти банкира итальянской мафии, информация об этом прошла в печать, и «Дейли Мейл» опубликовала большую статью с взятым у Дона интервью, на целую полосу. Вообще говоря, в этом никакого криминала не было, хотя на беседу с журналистом следовало бы получить санкцию руководства, но Дон, разъяренный потерей одного из лучших своих сотрудников и грядущей потерей еще одного, отнесся к этому сугубо формально – он просто оставил в секретариате Кроули соответствующую служебную записку, выждал два дня и, не получив никакого ответа, встретился с журналистом.
И это могло бы сойти с рук, но оказалось, что неделю назад тот же самый журналист говорил с Кроули по телефону, и тот сообщил ему, что следствие все еще продолжается, и о результатах ранее чем через месяц-другой говорить преждевременно.
Так что даже при не очень внимательном прочтении статьи в «Мейл» становилось совершенно очевидно, что руководство отдела мало что понимает в сыскной работе, в делах не особо разбирается и только вставляет палки в колеса и надувает щеки.
В результате Дон вылетел на пенсию сразу же после Мэта. Провожать его в паб «Игрушка и обруч» пришло неожиданно много народу, и именно там Кроули нанес Дону последний удар, когда, после слов о великолепных логических способностях Дона, преподнес ему от имени сотрудников и руководства отдела кубик Рубика.
Спустя полгода уволился и Ник Сторк.
********************************
Опустошив фляжку, Дон пересек Грин Парк и, мимо Сент-Джеймского дворца вышел на Пэлл Мэлл. Войдя в клуб, обогнул выставленный в холле Мазерати, какое-то время поизучал пловцов, передвигающихся по дорожкам бассейна за стеклом, после чего взглянул на часы и решительно подошел к облаченному в смокинг портеру. Тот заглянул в фолиант в кожаном переплете и направил Дона в ресторан на втором этаже.
Когда появился Кроули, Дон уже сидел за столиком и вертел в руке звякающий льдинками стакан джина с тоником.
– Рад тебя видеть, Дон, – скороговоркой произнес Кроули, кивнув официанту, – давно не виделись, ты совсем не изменился, прекрасно выглядишь…
Про себя он подумал: «обрюзг и опустился, сукин сын».
Промелькнувшее в его глазах выражение изумления и жалости Дон тут же поймал. «Ну и черт с ним» – подумал он с неожиданной злостью, – «черт с ними со всеми… в зеркало на самого себя посмотри – красить волосы начал…» Еще он отметил, что Кроули – совершенно неожиданно – вознамерился обращаться к нему по имени, ну ладно, тогда и он будет просто… кто? Роберт? Нет уж, ответом на «Дон» вместо «Дональда» будет просто «Боб».
За десертом Кроули перешел к делу.
– Есть несколько неожиданное предложение, Дон, я бы хотел, чтобы ты подумал, прежде чем отвечать. Ты что-нибудь знаешь про дело Эда Иглета?
Дон задумался. Имя не было незнакомым, что-то он читал в газетах – когда? год назад? раньше? – кажется, какой-то русский толстосум… нет, не помню…
– Впрочем, это не так важно сейчас, – прервал Кроули его размышления. – Если ты согласишься, то получишь всю информацию.
– А на что я должен согласиться? – спросил Дон, почувствовав, как заколотилось сердце: «позовут обратно? прямо сейчас? вспомнили?»
– Это дело не закрыто, – сказал Кроули. – Мы им довольно долго занимались, пришли к выводу, что был суицид, но коронер вынес открытый вердикт. Родных у покойного не было, так что на возобновлении расследования никто не настаивал, и дело просто повисло. Начинать снова возиться… мы и так сделали вполне приличную работу плюс обычные проблемы с ресурсами, ну, ты все это прекрасно знаешь. А сейчас есть такое мнение, что надо к этому делу вернуться.
– Появились новые данные?
Кроули нахмурился, вытащил из внутреннего кармана смартфон и стал совершать с ним какие-то манипуляции. Потом убрал аппарат и очень отчетливо произнес, глядя Дону прямо в глаза:
– Не появились.
Дон кивнул. Там, где русские, рано или поздно всегда вылезает политика.
– Предложение такое, Дон. Я хочу создать очень компактную группу, которая провела бы расследование практически заново…
– Приглашаешь вернуться в Ярд? – эта мысль мелькала у Дона несколько раз, но он отбрасывал ее как совершенно невероятную, так не бывает, но вдруг?
Кроули снова потянулся за смартфоном, но передумал.
– Мы еще сможем это обсудить, Дон, ты же понимаешь, что это не такой простой вопрос, но обещаю тебе, что мы к нему вернемся. Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, Дон…
«Ну да, особенно после того, как ты же меня и вышвырнул за дверь…»
– Я полагаю, о твоем возвращении будет легче говорить, если ты согласишься на мое предложение; если все хорошо сложится, я обещаю тебе, что мы это обсудим.
– А в чем предложение?
– Эта группа… она формально никакого отношения к Ярду не должна иметь. Человека три. Четыре, на крайний случай. Самостоятельный бюджет. В пределах разумного, само собой разумеется, но самостоятельный. И ты во главе.
– Вот это и есть самое интересное. Четыре почти года никто обо мне и не вспоминал, будто я уже на том свете – и вдруг! Почему я?
Кроули удивился, похоже, что вполне чистосердечно.
– Так ведь то дело итальянского банкира ты вел! Неужели не помнишь? Банкир мафии?
Ах вот они о чем! Да, Рикардо… Рикардо… как же его? черт с ним, впрочем; найден повесившимся под мостом через Темзу, все считали, что самоубийство, и только он заметил, что костюм покойника был совершенно мокрым, а дождь в ту ночь начался лишь к утру и намного позже установленного времени смерти.
– Значит, вас перестала устраивать версия самоубийства?
Кроули сделал вид, что обиделся.
– Мы просто решили провести расследование заново.
– А если я снова приду к выводу, что это суицид?
– Возобновим коронерские слушания. Попробуешь убедить в этом коронера. Надеюсь, что на этот раз получится. Ну как? Больше двух дней на раздумья я тебе дать не могу.
– Кто войдет в группу?
– Это ты решишь сам. Три человека. Максимум четыре. И еще одного мы к тебе откомандируем, для официального прикрытия. Базироваться будете в надежном месте, там есть все, что может понадобиться для работы.
Дон задумался.
– Скажи своим, чтобы нашли Ника Сторка, Мэта Кризи и Рори Кларка. Надеюсь, что они еще живы и не в параличе. Что я могу им обещать?
– Это из твоей старой группы? Которая как раз и занималась делом итальянца? Ну что ж, неплохо. Можешь предложить им те же деньги, которые им платили перед выходом на пенсию.
– Это было давно, еще до того, как ушел я. Надо добавить процентов десять. Инфляция, Боб, инфляция.
– Хорошо, – сказал Кроули, – я посоветуюсь. Думаю, что проблем не будет. Значит, можно считать, что договорились? Будет одно условие, Дон.
Дон вопросительно поднял брови.
– Я постоянно должен быть в курсе всего, что происходит. Давай условимся, что будем встречаться… ну, примерно раз в неделю. Но не в Ярде. Скажем будем вместе обедать или ужинать, и ты мне будешь рассказывать, как идут дела. Без всяких там рапортов, формальностей и всего такого. Ты ведь не против?
– Понятно, – сказал Дон, отметив про себя, что его способность писать отчеты Кроули, хоть и с опозданием в несколько лет, но все же оценил правильно, – Примерно раз в неделю. А этот твой парень, которого ты мне даешь для официального прикрытия, это не он сидит слева от нас? Что за игра в прятки, Боб? Позови его сюда.
– Я всегда считал тебя отличным полицейским, Дон, – Кроули растянул губы в улыбке, в которой чувствовалась некоторая напряженность. – Открой профессиональный секрет – как ты догадался?
– Закажи-ка мне стаканчик манзаниллы, Боб. Сейчас обеденное время, и ресторан, как ты замечаешь, полон. Свободен ровно один стол между нами и им, и бьюсь об заклад, что он так и будет свободен, пока мы не уйдем. Так что он – единственный человек здесь, которому видно нас обоих. Свой салат он съел еще полчаса назад, с тех пор заказал уже три чашки кофе и не торопится уходить, хотя расплатился. И скажи ему, чтобы никогда не держал служебное удостоверение в одном кармане с бумажником. Официант его тоже засек, если это тебе интересно.
Кроули вздохнул.
– Пойдем в бар, там получишь свою манзаниллу. Его зовут Майкл Страут. Между прочим, он твой большой поклонник. Я вас в баре познакомлю.
ГЛАВА 7
ГРЕГ КИРШ. ПОКАЗАНИЯ
Там ты свое получишь назначенье,
Приказ и деньги на снабженье войска.
Страна в огне. Высоко враг парит.
Ему иль нам паденье предстоит.
В. Шекспир. «Генрих IV», ч.1, акт 3, сцена 3
«Мое имя – Грегори Натан Кирш, я родился в тысяча девятьсот семидесятом году в бывшем Советском Союзе, службу проходил в воинской части, расположенной на территории бывшей ГДР, в сентябре девяностого года я дезертировал из своей части, нелегально перешел границу и, оказавшись в Западной Германии, обратился в посольство Израиля с заявлением о репатриации.
Я служил в израильской армии с середины девяносто первого года по январь двухтысячного, после чего уволился в запас и поступил на работу в компанию «Сигма», предоставляющую услуги в сфере индивидуальной и корпоративной безопасности.
В две тысячи восьмом году, когда я занимал должность начальника отдела индивидуальной безопасности, я получил письмо от ранее не известного мне мистера Игоря Летова, который пригласил меня приехать к нему в Лондон для обсуждения, как было сказано в письме, профессиональных вопросов, представляющих взаимный интерес. Это письмо пришло по обычной почте на мой служебный адрес и было написано от руки на бланке лондонской гостиницы «Лэйнсборо». Это меня сперва несколько удивило, потому что рукописные послания в деловой переписке уже много лет не используются. Потом, когда я уже познакомился с мистером Летовым, он объяснил, что сам он не пользуется компьютерами, а нанять секретаря у него еще не было времени, потому что вопросы личной безопасности имели первостепенную важность.
К письму прилагался чек из банка «Мидлендс» на сумму десять тысяч фунтов, которые покрывали стоимость авиабилета, проживание в гостинице, мои суточные и вознаграждение за три дня пребывания в Лондоне. Копия чека вместе с оригиналом письма была изъята полицией при обыске в моей квартире после смерти мистера Летова.
Мы встретились с мистером Летовым в офисе его лондонского адвоката мистера Джеймса Деланси, и мистер Летов сказал, что меня ему рекомендовали русские бизнесмены, пользовавшиеся в прошлом услугами «Сигмы», и что он хотел бы, чтобы я организовал его личную охрану в Соединенном Королевстве. Он предложил мне возглавить его службу безопасности, подобрать персонал и принять все необходимые меры для того, чтобы, как он выразился, он мог чувствовать себя комфортно. Мы оба говорили по-русски, но там была Джулия, сотрудница мистера Деланси, которая ему переводила содержание разговора.
Мы обсудили условия моей работы, и я согласился.
Численность созданной мною группы колебалась от пятнадцати до тридцати человек в зависимости от объема работы. Мы обеспечивали охрану лондонской квартиры мистера Летова и его загородного особняка, того самого, в котором он скончался.
Примерно через год мистер Летов предложил мне передать техническое руководство группой Норману Мэю из охранной фирмы «Инленд Секьюрити» с тем, чтобы я мог неотлучно находиться при нем, везде его сопровождать, информировать Мэя о всех его планах и передвижениях и координировать действия сотрудников. Он предложил значительно увеличить мое вознаграждение, мне были выделены комнаты в лондонской квартире мистера Летова и в его особняке, в эти комнаты были выведены сигналы со специально установленных тревожных кнопок и экраны камер видеонаблюдения.
С этого момента я и мистер Летов практически не расставались, за исключением редких случаев, когда он просил меня выполнить какое-либо особо конфиденциальное поручение.
За последние месяцы мистер Летов серьезно изменился. Пока в суде рассматривался его иск к правительству России, он неоднократно говорил мне, что непременно выиграет это дело, после чего Россия будет вынуждена заплатить ему четыре миллиарда долларов. То, что Россия отказалась исполнять решение суда, и ему надо теперь самостоятельно разыскивать и арестовывать российское имущество по всему свету, было для него серьезным и неожиданным ударом. Его финансовое положение сильно пошатнулось, и он уже не мог поддерживать тот стандарт жизни, к которому привык. У него начались нарушения сна, он стал раздражителен, часто впадал в депрессию. Отдаваемые им распоряжения стали противоречивыми, он отказывался выслушивать возражения, я был серьезно озабочен также провалами в его памяти, которые происходили все чаще, причем обратиться к врачам он отказывался категорически.
Я приведу пример.
За две недели до смерти мистер Летов распорядился увеличить число камер наблюдения на территории особняка. Раньше там было двенадцать камер – две на подъездных дорогах, четыре – в лесу за оградой, а оставшиеся шесть – по периметру. В самом здании камер наблюдения не было никогда. Мистер Летов приказал установить еще четыре камеры – одну перед крыльцом, и три – около гаражной двери. Места для этих камер и поле обзора для каждой из них он выбирал самостоятельно и мои возражения проигнорировал.
Мне показалось очень странным такое внимание к площадке перед гаражом. С точки зрения безопасности, панорамный обзор бетонированного пятачка площадью в двадцать квадратных метров не имел никакого смысла, о чем я и сказал мистеру Летову. Но, как уже было сказано, он только отмахнулся и настоял на своем. Я полагаю, что это была совершенно неразумная трата денег, сособенно с учетом стесненных обстоятельств, в которых мистер Летов находился.
Еще один пример его странного поведения. Примерно в то же время, когда мистер Летов распорядился установить дополнительные камеры наблюдения, он приказал заменить дверь в ванную комнату, в которой впоследствии было обнаружено его тело. Раньше это была обычная дверь с рычажными ручками с обеих сторон и блокиратором внутри. Мистер Летов приказал заменить ее на новую, в которой вместо внутреннего блокиратора был толстый металлический засов, с дверными ручками никак не связанный. Также он потребовал, чтобы в эту дверь был вставлен банемский замок, но с замочной скважиной только изнутри. Я категорически возражал против этой замены, потому что при такой конструкции открыть дверь из спальни было бы невозможно, и в случае какого-либо инцидента пришлось бы высаживать дверь. Мистер Летов вел себя со мной очень грубо и даже пригрозил увольнением, если я буду продолжать подвергать сомнению его распоряжения. Еще он приказал заложить кирпичами окно, которое вело из ванной комнаты во двор особняка, и дополнительно установить на этом окне толстую металлическую решетку.
Такое поведение мистера Летова было совершенно нерациональным и внушало мне серьезные опасения относительно его психического состояния.
Утром, в день своей смерти, мистер Летов проснулся в половине девятого, позавтракал и приказал мне поехать в Лондон, забрать его знакомую девушку Светлану из гостиницы «Вестбери» и отвезти ее по адресу, который она мне назовет сама. После этого я должен был вернуться в особняк. Это означало, что примерно в течение двух часов мистер Летов будет находиться в особняке один, без охраны, потому что из-за его финансовых затруднений, поддерживать безопасность на том же уровне было невозможно. Обычно я избегал оставлять мистера Летова одного, но он настоял и только попросил меня полностью закрыть дом, потому что он никуда выходить до моего возвращения не собирается. Перед выездом я обошел дом, убедился, что все входные двери заперты, закрыл и запер ставни на окнах первого этажа.
Я выехал в десять утра, а когда уже был на окружной дороге, позвонил Светлане, сказал, что буду через полчаса, и попросил ее ждать меня в лобби гостиницы. Я был чрезвычайно удивлен, когда она сказала, что она вовсе меня не ждет, что у нее с мистером Летовым была другая договоренность, и она уже едет в оплаченном им кэбе к месту встречи. Я спросил, едет ли она в особняк, но она ответила, что нет, и что они встречаются совершенно в другом месте, до которого ей еще добираться около часа. Это было просто невозможно, потому что в поместье ни одной машины больше не было, и ни к какому месту встречи мистер Летов добраться никак не мог. Я спросил, не перепутала ли она что-нибудь, но она ответила, что не перепутала, и что мистера Летова к этому месту отвезти должен был я. Она очень встревожилась, узнав, что я направляюсь в Лондон, и попросила меня срочно связаться с мистером Летовым и уточнить, кто и куда должен ехать.
На мой взгляд, этот пример убедительно показывает, в каком расстроенном состоянии находилась психика мистера Летова перед его смертью.
Я немедленно позвонил мистеру Летову на его мобильный номер, но телефон не отвечал. Тогда я развернул автомобиль и вернулся в особняк.
В холле на первом этаже я увидел мобильный телефон мистера Летова с двумя неотвеченными вызовами. Самого мистера Летова нигде не было, но, поднявшись в его спальню, я обнаружил, что дверь в ванную заперта изнутри. Я позвал его и, не получив ответа, выбил дверь и увидел, что мистер Летов лежит на полу без признаков жизни. Пощупав пульс, я убедился, что он мертв, спустился вниз и вызвал врачей и полицию.
До приезда медиков и полиции, а также в течение примерно двух часов после их появления, я постоянно находился в холле на первом этаже. Потом констебль предложил мне подняться вместе с ним в ванную комнату и указал на привязанный к перекладине для душевой занавески обрывок черной материи. Я опознал в этом обрывке кашемировый шарф мистера Летова. Вторая часть шарфа была туго затянута на горле мистера Летова, но на нем была черная водолазка, и поэтому я не заметил шарф, когда проверял пульс.
По требованию полиции я выдал им свой компьютер, оба мобильных телефона – служебный и личный, а также все записи с камер видеонаблюдения. Меня попросили также переодеться, и ту одежду, которая была на мне с утра, полиция изъяла для экспертизы. В протоколе допроса я указал, что считаю случившееся самоубийством, и привел примеры неадекватного поведения мистера Летова в последнее время.
Я полагаю, что самоубийство мистера Летова не было спонтанным актом, но планировалось им заранее. Только так можно объяснить произведенные им переделки в ванной комнате, цель которых теперь совершенно очевидна: забаррикадированное окно и неоткрываемая снаружи дверь ванной должны были исключить возможность постороннего вмешательства в тот момент, когда он решит свести счеты с жизнью. В последний момент он, очевидно, решил дополнительно подстраховаться и именно поэтому отослал меня из особняка под явно надуманным предлогом».
ГЛАВА 8
ГРУППА «ХОТСПЕР». ОПЕРА НИЩИХ
У меня припасены на этот случай клеенчатые плащи:
Они прикроют наше платье, которое им хорошо знакомо.
В. Шекспир «Генрих IV», ч.1, акт 1, сцена 2
– Так ведь он неплохо заработает, не так ли Рори? – поинтересовался Дон, глядя на монитор. – Место бойкое. Я ему немного завидую, Рори. А ты ему завидуешь?
– У меня ревматизм и эмфизема легких, – прокряхтел Рори. – Мне на тротуаре делать нечего. Тем более в такую погоду. И погаси сигарету, Дон. У тебя есть свой офис. А я здесь сплю, и из-за тебя всю ночь мучаюсь от кашля. Даже на улице слышно. Если бы я был лошадью, меня бы уже давно пристрелили.
Дон бросил недокуренную сигарету на пол, придавил подошвой, потом, поймав жалобный взгляд Рори, с трудом нагнулся, поднял окурок, огляделся и наконец засунул его в карман брюк.
– Знаешь, почему тебя еще не пристрелили, Рори?
– Потому что я очень умный?
– Брось! Это как раз лошади обычно бывают умными. А ты старательный. Мешок подготовил?
– Через час будет готов. Шредер паршивый, постоянно забивается. Я туда уже два раза лазил. Еще вот эти три пачки надо обработать.
– Откуда у тебя это? – спросил Дон, поворошив груду бумаги на столе.
– Мэт принес. У него в гараже навалом старых счетов. Осталось еще от прежних владельцев дома. Он их все собирался сжечь, но руки, как он говорит, не доходили. Здорово, когда в команде есть такой лентяй и неряха. Вот у меня в Чичестере все на своем месте, и ничего лишнего. Когда закончим эту историю, заедешь в гости, Дон? Я как раз в прошлом месяце перекрасил гостевую спальню.
– Заеду, – ответил Дон и снова повернулся к монитору. – А этот, вроде как, новенький?
– Я насчитал четверых. Меняются каждые двенадцать часов – в восемь вечера и утром. Один отходит, и через минуту на его место приходит следующий. Одет точно так же, но обувка другая. Я по обувке засек.
– И так уже третий день?
– Третий.
– Хорошая работа у ребят. Ну ладно. Закончишь резать бумагу, сложи все в мешок и отдай Нику. Вчерашний мешок они во сколько забрали?
– Сразу же. Тут у них где-то еще один пост есть. Вчера Ник вынес мешок около девяти, когда все уже расходились. Через пять минут из-за угла вывернул какой-то, забрал мешок и быстренько ушел по Рактон Роуд в сторону подземки. Так что еще один пост – это точно. И сдается мне, что у них рации. А может это все же люди Кроули?
– Нет, – сказал Дон. – Непохоже. Про наши дела Кроули и так все знает, ему ставить топтунов незачем. Тебе как тут спится, Рори? Когда они разберутся, что мы им в мешках подсовываем, могут здорово рассердиться. Знаешь, я попрошу Кроули, чтобы поставили поближе парочку крепких ребят на всякий случай.
– Ты прямо сейчас к нему едешь?
Дон кивнул.
– Должен появиться юный Страут с отчетом по Ирландии. Пусть дождется меня. Закончу с Кроули и сразу обратно. Как я выгляжу?
Рори придирчиво оглядет Дона и хмыкнул.
– Очень неброско. На фоне любой помойки будешь практически незаметен.
– Вот, – провозгласил Дон, – спокойное достоинство пенсионера. Был бы ты на службе, скорее откусил себе язык, чем сказал подобное начальнику. Пенсия – единственно подходящее состояние для подлинного британца. Только на пенсии мы ощущаем себя достойными потомками Оливера Кромвеля и прочих великих.
*****************************
Сообщение о подозрительных нищих на Рактон Роуд не на шутку встревожило Кроули. Пришлось рассказать во всех подробностях, несколько раз возвращаясь к самому началу. В целом, конспиративная квартира была устроена почти идеально: одна наружная стена выходила на непроезжую Рактон Роуд, а вторая – на уставленный лотками рынок, так что припарковать напротив окон начиненный аппаратурой фургон или микроавтобус было просто невозможно. Короткий путь от калитки до зеленой двери находился под прицелом камеры наблюдения, а несанкционированные манипуляции с находящимся за зеленой дверью кодовым замком немедленно приводили к тому, что у красной лампочки в полицейском участке на Лилли Роуд начинался приступ веселого подмигивания, а от Лилли Роуд до Рактон Роуд не более двух минут.
Первое появление нищего в серой балаклаве, мешковатых черных джинсах и грязно-белых кроссовках Рори немедленно зафиксировал, но доложил только вечером, когда кроссовки волшебным образом поменяли цвет и фасон. С этой минуты все внимание уже было обращено на гостя.
– Не удалось проследить, куда понесли мешок? – спросил Кроули.
– Нет. Но есть одна идея. У тебя на смартфоне есть карта этого места? Можешь ее вызвать, а то я не умею с этими модными штуками обращаться? Смотри. Он ушел по Рактон Роуд. Здесь, в конце улицы, не доходя до Т-образного перекрестка, установлен шлагбаум. Перекрывает въезд. Я думаю, что за шлагбаумом они поставили машину. Вряд ли стали бы таскаться по Лондону с черным мешком для мусора – очень уж бросается в глаза. А раз здесь шлагбаум, то где-то совсем рядом должна быть и камера. Запроси вчерашние картинки с этой камеры, так примерно с половины девятого вечера до десяти. Если камера не работала или еще что-то, мы на сегодня приготовили второй мешок. Хорошо бы для верности чтобы вечером в этом месте покрутился кто-нибудь из твоих плоскостопых.
Кроули кивнул и уставился в окно. Через минуту он сказал:
– Я ни черта не понимаю. Про твою группу знают всего три человека. Ну четыре. Сюрприз, прямо скажем. Я бы еще мог предположить, что вы своими расспросами кого-то сильно потревожили, но… И история давняя, тухлая, да и вы ведь еще не приступали толком, если я правильно понимаю. Или есть что-то, про что я не знаю?
– Про все знаешь.
– А ведь я, – сказал Кроули, – хотел с тобой серьезно поговорить. Три недели как группа вроде как занимается этим делом. Но не только результатов никаких не видно, но и ни про какие действия, направленные на их получение, мне неизвестно. И все же кого-то ты зацепил, хотя, черт побери, не понимаю – кого. Дон, что ты знаешь такое, про что не знаю я?
Дон пожал плечами.
– Ты, скорее всего не знаешь, какую часть твоих файлов мои ребята уже прочли. Так этого и я не знаю, потому что брифинг по файлам у нас не каждый день. А с кем встречались и о чем беседовали, знаешь прекрасно. Юный Страут – мальчик старательный и докладывает, ничего не упуская, так?
– Ты считаешь, что это из-за «Примаверы»?
– «Примавера», – ответил Дон, – это просто первая очевидная дыра в полицейском расследовании. Совершенно, как мне казалось, несущественная. И пойми, Боб, я никого не собираюсь упрекать, такие вещи случаются сплошь и рядом. Счет из ресторана был изъят только на третий день, в понедельник, приобщили к делу и забыли. И если бы не статья Баскета, про счет никогда бы и не вспомнили. Ты запись беседы с ним хорошо помнишь? Если речь идет о самоубийстве, то первым делом надо внимательно изучить все, что происходило с жертвой в последние дни и часы перед смертью. Просто Баскет когда-то читал учебник по криминалистике. А твои молодцы взяли показания у этого охранника, Кирша, поломали голову над дверью в ванную и ушли довольными. Я бы тоже ушел довольным, Боб, вместе с ними, но когда расследование открывается заново, тут уж мелочей не бывает. Поэтому я и отправил Ника Сторка и юного Страута сперва поговорить с Баскетом, а потом в «Примаверу». И тут уж всего два объяснения есть, почему нами вдруг так заинтересовались – либо кто-то из твоих начальников почему-то знает про это дело сильно больше, чем положено…
– Исключено, – перебил его Кроули. – Про группу знают только три человека. Ну, четыре, считая человека из казначейства. Про место вашей дислокации – только я и Страут.
– А люди из участка на Лилли Роуд?
– Они вообще ничего не знают, только адрес, по которому нужно срочно выезжать, если срабатывает сигнализация. У них этих адресов – несколько десятков. Ваша точка ничем не выделяется.
– Тогда, Боб, у меня для тебя две новости. Первая такая. Мы случайно напали на золотую жилу. В этой «Примавере» что-то сильно неладно. И достаточно оказаться где-то поблизости, чтобы тобой заинтересовались…
– Ты не слишком?…
– Смотри сам. Проходит год после смерти Иглета. Крис Мартин, журналист, приходит в «Примаверу» и долго разговаривает с официантом Паоло Брачини. На следующий же день Брачини бросает свою лондонскую квартиру, работу, и исчезает без объяснения причин. Ходят слухи, что он в Милане, только вот найти его никак не удается. В это же время Мартин отказывается продолжать работу над статьей про Иглета, тоже бросает вполне приличную работу и переезжает в Северную Ирландию. Сторк и Страут посещают «Примаверу» – за нами тут же устанавливают наблюдение.
– Однако Баскет тоже был в «Примавере», но он в Лондоне, и с ним все в порядке.
– Потому что ему ни с кем в «Примавере» поговорить так и не удалось, кроме босса, а тот ничего интересного ему не сообщил. И второй официант, которого раскручивал Страут, – ты видел его показания? Ему Брачини строго-настрого запретил с кем-либо разговаривать про Иглета, припоминаешь? Он в кофейне отсиживался, пока Баскет находился в ресторане.
– Предположим, – согласился Кроули. – Вполне вероятно. А другая новость какая?
– А другая новость вот какая, – объявил Дон. – Никакое это не самоубийство. Вокруг самоубийц такой активности не происходит. Самоубийцы – клиенты тихие. Это, бьюсь об заклад, чистое убийство, хотя я и не представляю себе, как оно могло произойти.
– Я могу доложить наверх о твоих соображениях?
– Не надо пока. Помочь мне оттуда вряд ли смогут.
– Какие у тебя сейчас планы? Что будем делать с Брачини и Мартином?
– Если честно, то понятия не имею, – признался Дон. – Ну с Мартином все более или менее понятно – попроси в Белфасте, чтобы за ним как следует присмотрели, но не в открытую. Нам здесь про него временно придется забыть. А Брачини… Лучше всего будет, если ты просто предупредишь своего итальянского приятеля из прокуратуры, что Брачини нам больше не интересен. Только это надо делать немедленно.
– По-прежнему не веришь итальянцам?
Дон кивнул.
– Не особенно. Очень уж разговорчивы.
*************************************
Вернувшись на Рактон Роуд, Дон остановился около нищего. Тот сидел на расстеленном на тротуаре рваном спальном мешке, поджав ноги и опустив голову на грудь. Перед ним стоял бумажный стакан из Макдональдса с мелочью. Когда брошенный Доном двухпенсовик звякнул об асфальт, нищий поднял голову. Низко надвинутая балаклава продолжала скрывать его лицо, но Дону вдруг стало не по себе. Нищий пристально рассматривал его из-под капюшона.
– Не отморозь задницу, придурок, – посоветовал Дон и направился к калитке, но тут нищий его окликнул:
– Старикан, подойди сюда.
Дон повернул голову.
– Много подаешь, – сказал нищий. – Не скупишься. Возьми сдачу, – и он вытянул ладонь, на которой блестела однопенсовая монета. – Возьми. Тебе пригодится. А то ведь скоро тоже окажешься на тротуаре.
ГЛАВА 9
ГРУППА «ХОТСПЕР». НЕПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ
Себе во благо обращу я злое
И, всем на диво, искуплю былое
В. Шекспир «Генрих IV», ч.1, акт 1, сцена 3
К полуночи от Кроули пришла срочная информация, что камера у шлагбаума, на которую возлагались определенные надежды, вчера, по совершенно непонятным причинам, отключилась сама собой, причем как раз в то время, когда, по расчетам Дона, человек с черным мешком должен был находиться где-то в том районе. Единственным светлым пятном было то, что Кроули успел направить к шлагбауму двух оперативников, и они зафиксировали черную «Хонду», припарковавшуюся поблизости около девяти вечера и поспешно уехавшую минут через двадцать после того, как с Доном случился приступ благотворительности.
Кроули сказал, что перезвонит, когда владелец «Хонды» будет установлен, но особых надежд на какой-либо результат Дон не питал, потому что номер машины вполне мог быть фиктивным.
У Рори Кларка, в отличие от юного Страута, не было обязательств перед Кроули. А перед Доном – были, поэтому отредактировать картинку с камеры, зафиксировавшей короткий контакт Дона и нищего, Рори предложил сам, как только стало очевидно, что Дон спугнул наблюдавших за квартирой. Вынесенный Ником второй черный мешок никого уже не заинтересовал, и мешок так и провалялся на тротуаре напротив всю ночь, пока его не загрузили, вместе с горой других таких же мешков, в фургон-мусоросборник.
Помрачневший Дон, хотя и не подавал виду, клял себя за непрофессиональное поведение, но поправить уже ничего было нельзя. От предложения Рори он отказался, попросив его только держать язык за зубами, – камеры вокруг конспиративной квартиры были установлены для удобства ее обитателей, а не для того, чтобы начальство могло их контролировать.
Кроме того, юный Страут вернулся из Белфаста практически с пустыми руками: по первому адресу из тех, что удалось получить у Юстаса Баскета и его шефа, находилась пакистанская семья, ничего о Крисе Мартине не слышавшая, а у своего бывшего сокурсника Мартин прожил три месяца, сказал, что думает перебраться на континент, после чего исчез. Все это время он активно пользовался своей дебетовой карточкой банка ЭйчЭсБиСи, снимал наличные, пока не опустошил счет, кредитка Америкен Экспресс заблокирована, так что определить его местонахождение по банковским выпискам не представляется возможным. В списках авиапассажиров в сторону континента Мартин не значится, в списках пассажиров пароходных компаний – тоже. И вообще есть некоторые основания считать, что он находится в Англии – бывший сокурсник любезно разрешил ирландскому коллеге Страута немного покопаться в своем компьютере, и там обнаружилось месячной давности письмо Мартина, в котором ничего интересного не было, но отправлено оно было из Сент-Дэвидса.
– Где это? – спросил Дон. – В Уэльсе? Что-то знакомое…
– Самый маленький город в Британии, – сказал Мэт Кризи. – Меньше двух тысяч жителей. И туристов примерно столько же. Самый крайний запад. На побережье сплошные скалы. Викинги там любили почему-то высаживаться, но как они в полном вооружении на эти скалы поднимались – непостижимо.
– Это ты со школы помнишь? – поинтересовался Дон.
– Практически да, – согласился Мэт. – А еще у меня там кузен работает в местной полиции. Не дает забыть.
– Ты знаешь, как с ним связаться?
– Ну а как же, – сказал Мэт.
– Давай прямо сейчас же позвони ему. У нас есть фотография Мартина? Отправь фотографию. В самом городе он вряд ли остановился. Надо искать там, где обычно крутятся туристы – на караванных стоянках или в палатках на берегу. Пусть найдут и не спускают с него глаз. Утром будет подтверждение из Скотланд Ярда. Вы двое – это Нику Сторку и Страуту – можете собираться в дорогу. Как только его найдут, отправляйтесь в Уэльс и попробуйте уговорить его вернуться в Лондон. Майк, ты можешь ему сказать, что расследование возобновлено. Обещайте ему что хотите, но он нужен здесь срочно.
– Он не поедет, – сказал Ник. – Он в бегах. Его кто-то сильно напугал.
– Обещайте круглосуточную охрану.
– Плевать он хотел на эту охрану. Сколько он уже прячется? Без работы, без денег.
– Если мы его нашли, то те, от кого он прячется, найдут тоже. Вопрос времени. В Сент-Дэвидсе ему защиту обеспечить не смогут.
– Так из Сент-Дэвидса он может еще куда-нибудь перебраться, а уж из Лондона – вряд ли. Это он должен прекрасно понимать.
– Так что ты предлагаешь?
– Пусть отдаст свои записи. У него должна быть запись интервью с Паоло Брачини. На первое время обойдемся и этим. А в Лондон он не поедет. Тут нужно надежное место. Дон, ты помнишь нашего главного свидетеля в истории со взломом компьютеров? Мы его тогда вывозили в Шотландию, в Аргайл, на военно-морскую базу. У них охраняемый поселок, муха не пролетит. Вот туда он поедет. Может быть.
Дон нахмурился.
– Тогда была договоренность двух министерств. Вопросы национальной безопасности. А сейчас что? Русский самоубийца? Министерство обороны упрется.
– Дон, ты ведь не думаешь, что эта милая квартирка имеет к нашей службе хоть какое-то отношение? Можешь спросить у Кроули, если сомневаешься. Я уверен, что здесь без ребят из Темз Хауз4 не обошлось. Вообще вся эта история с возобновлением расследования какая-то тухлая, нам многого не говорят. Но раз уж здесь засветилась контрразведка, пусть они и договариваются с министерством обороны.
Дон, раздосадованный идиотским контактом с нищим, почувствовал прилив энергии.
– Значит так, мальчики. Кое у кого сегодня длинный рабочий день, так что слушайте внимательно и не перебивайте. Мэт, ты ищи своего родственника, а потом мы вместе посмотрим, что ты раскопал в телефонном биллинге. Рори, ты сегодня больше не нужен. Проверь еще раз камеры, нет ли новых гостей, и можешь укладываться. Майк, отправь сообщение своему шефу, что мне завтра надо с ним увидеться часов в восемь, и езжай отсыпаться. Ник, ты тоже едешь домой. Утром загляните оба в компьютеры – будет инструкция от тетушки Мэгги. Если, конечно, Мэт не наврал насчет кузена. На всякий случай, запомните. До Кардиффа добираетесь поодиночке, встречаетесь там на вокзале, берете машину и двигаетесь в Сент-Дэвидс. На месте еще раз заглянете в компьютеры – если удастся договориться с министерством обороны, дам знать. Если не удастся, выбейте из этого летуна его записи, предупредите местную полицию, чтобы присматривали за ним – и тут же обратно. Если с военными все получится, оставайтесь там, пока не приедет эвакуатор от Кроули. Сдадите с рук на руки – и сюда.
Еще при первой встрече с Кроули Дон, помимо прочего, поинтересовался, каким образом будет устроена компьютерная связь между членами группы. Не то, чтобы потребность в доступе к защищенной сети Скотланд Ярда воспринималась в то время как насущно необходимая, но она обеспечивала определенную статусность, к чему Дон всегда относился трепетно. Тогда Кроули отмахнулся: «зачем тебе это? попроси Рори, он что-нибудь придумает». Только Рори не надо было ничего придумывать.
Еще в те времена, когда все они были действующими офицерами Скотланд Ярда, наметилась тревожная тенденция: суд Олд Бейли стал благожелательно относиться к ходатайствам адвокатов, касающимся раскрытия всех материалов уголовных дел, в том числе и оперативной информации. Конечно юристы Скотланд Ярда значительную часть таких ходатайств отбивали, но только на основе инструкций, получаемых от полицейского руководства, которое, чтобы такие инструкции выдать, требовало к себе на стол весь массив оперативных данных. Стопроцентной уверенности, что в каждом конкретном случае удастся отбиться, не было, да и начальству не все было полезно знать, поэтому Дон поручил Рори что-нибудь такое изобрести, чтобы наиболее чувствительными сведениями его люди могли обмениваться с соблюдением всей необходимой секретности, но минуя центральную сеть.
Читать бесплатно другие книги:
