Трое из Леса. Трилогия Никитин Юрий

Он снова обратил взор к небу. Таргитай подполз на коленях, осторожно взял мошку кончиками пальцев. Паутина натянулась, паук в испуге отпрянул. Таргитай отделил кокон с мошкой от паутины, начал осторожненько выпутывать крохотное тельце и радужные крылья, стараясь не задушить в толстых пальцах.

Олег сказал недовольно:

– Зачем?.. Еще чуть-чуть, и я бы понял, как он это делает!

– Но она бы погибла…

– Ну и что? Мошка!

– Зато такая красивая.

– Ох, Тарх… Как тебя еще вдобавок не забили кольями!

– Тебя изгнали тоже, – напомнил Таргитай.

Он бережно снял последнюю нить, мошка неуверенно расправила крылышки. Таргитай пошевелил пальцем, но мошка взлететь не рискнула, полезла на самый кончик, потопталась, перебирая крохотными лапками. На солнце просвечивала, Таргитай разглядел, как внутри билось маленькое сердечко. Крылышки завибрировали, мошка вдруг исчезла, словно растворилась в синем небе.

Олег сердито повернулся к Таргитаю спиной. Голодный паук суетливо бегал по нитям, латал дыру в сети. Мрак повернул голову, смотрел, скалил зубы. Изгнали обоих, но какие разные!

Таргитай обернулся к оборотню, сказал жалобно:

– Мрак, скажи ему! Мы же за справедливость? А паук ее душил. Толстый, поганющий…

– Ты сам толстый, – ответил Олег зло. – Мрак, что делать с этим дураком? Я, может быть, новое заклятие бы придумал! Оставалось чуть-чуть понять…

– Понять! – сказал Таргитай саркастически. – Главное, сердцем чуять!

Мрак даже не повернул голову. Он наблюдал за невидимым жаворонком, губы шелохнулись в хмурой усмешке.

– Паук, мошка… Нашли о ком сердоболиться. Со мной двое существ куда беспомощнее. Им бы уцелеть!

Пока пережидали полуденный зной, Таргитай часто и жадно пил, но вода снова уходила обильным потом. Костлявый Олег прикладывался к баклажке реже, а Мрак напился лишь однажды, запив последний ломоть печени.

Когда лучи солнца стали не отвесными, а косыми, Мрак выглянул из-под зелени веток, потянул носом:

– Видите густой кустарник? Там малый ключ. Тарх, собери пустые баклажки, наполни.

Таргитай нехотя поднялся:

– А почему мы сразу не пошли туда, если там родник? Полежали бы на травке.

– Туда каждый прет сразу, – ответил Мрак насмешливо. – Издали видно, что там вода, только вам невдомек… А вам драки ни к чему, верно?

Олег торопливо закивал:

– Верно-верно, Мрак! Тарх, чего стоишь, иди за водой. Сполосни сперва. И не зачерпни с водой лягушку. Если проглотить такую, она выведет в животе головастиков, а по ночам, когда человек спит и открывает рот, они будут выходить и охотиться на комаров…

Мрак, помахивая веточкой, сказал с интересом:

– Здорово, надо будет завести. Пусть ночью по мне прыгают эти зеленые, ловят проклятых кровососов!

Таргитай унесся, собрав все баклажки. Волчью шкуру он оставил в кустах, пусть сохнет от пота, солнце нещадно палило обнаженные плечи и спину. Еще у полян обгоревшая кожа два раза облезала широкими клочьями, как у змеи, сейчас – тьфу-тьфу! – закрепилась, только потемнела, огрубела.

Он ломился через кусты, чувствуя их свежесть. Листья зеленее, а молодые побеги – длиннее. Конечно, Мрак прав, выбрав для отдыха чахлые невзрачные кусты, но он, Таргитай, не утерпел бы, разлегся бы на этой шелковистой травке.

Над песком поднимался водяной бурунчик, а в шаге от него песок был уже сухой. Положив на траву баклажки, Таргитай встал на четвереньки, чувствуя, как ладони погружаются в песок, припал ртом к подземному ключику. Ледяная вода обожгла рот, от холода заломило зубы. Он торопливо сглотнул, на зубах заскрипел песок.

Вдруг в тихом воздухе послышался стон. Таргитай подпрыгнул, в страхе завертел головой, не соображая, в какую сторону бежать. Стояла мертвая тишина, затем слабый стон повторился. Таргитай дернулся было в сторону, но стон – не угроза, а кустарник невелик, степняков с конями не спрячет. Дальше – голая Степь, ящерица не охотится, трава на версты полегла под ветром и ночным градом!

Он нерешительно шагнул вперед, вытянул шею. Было жутко, лучше бы убежать и вернуться с могучим и бесстрашным Мраком, но кусты уже двигались навстречу, и он внезапно вышел на вытоптанное людьми и конскими копытами место. Посреди поляны лежал распятый голый человек. Он весь был залит кровью, в сторонке пламенели красные клочья одежды. Руки и ноги были разведены широко в стороны, туго прикручены ремнями к кольям, вбитым в землю. Живот был вспорот, набит булыжниками, грязью, кишки тянулись на несколько шагов в обе стороны. Их облепили навозные мухи, а хищные жуки уже грызли мясо, рылись во внутренностях. Веки были срезаны, как у Степана, глаза неподвижно смотрели в безоблачное небо, где от жаркого солнца плавилась небесная твердь.

Таргитай оцепенело смотрел на изуродованное тело. Распятый человек шелохнул головой, произнес внятно:

– Воды…

Таргитай подпрыгнул, не веря своим ушам. Это… этот человек еще жив? Но как может человек вытерпеть такие муки и остаться жив?

– Сейчас! – вскрикнул он. – Сейчас!

Он проломился через заросли, оставляя просеку, торопливо наполнил флягу, прибежал, не понимая, почему вдруг не стал видеть дорогу, словно глаза застлала пелена ливня.

Он упал на колени перед распятым. Губы того были срезаны, на солнце блестели крупные желтые зубы. Таргитай начал лить воду в полураскрытый рот. Человек закашлялся.

– Я сейчас освобожу тебя, – крикнул Таргитай дрожащим голосом. – Сейчас!

– Дурак… – прошептал человек. – Меня уже освобождают боги… Я не вижу, солнце сожгло глаза, но по голосу ты – не степняк, не полянин.

– Я невр, из Леса!

– Невр? – повторил человек шепотом. – Пророчество сбывается? Невры выходят из Леса, старому миру конец…

– Кто ты? – спросил Таргитай, всхлипывая. Он не мог смотреть в обезображенное лицо. – Откуда ты знаешь нас? Ты полянин?

– Все мы – поляне, анты, хорваты, бодричи… – потомки изгоев из вашего племени… Мы не такие могучие, как вы, невры, но скажи, если встретишь славов, что Микл, сын Тавра, внук Володимира, победил степняков…

– Как? – спросил Таргитай сквозь рыдания.

– Не застонал, не вскрикнул… Я смеялся, когда вспарывали живот… Я плевал в их поганые хари… Я пел, когда выламывали пальцы… Наши боги сильнее!

Голос внезапно прервался. Таргитай заревел, уже не сдерживаясь. Пальцы тряслись, он никак не мог развязать узлы. Сзади раздался громкий голос. От испуга Таргитай упал через Микла, руки заскользили в сгустках крови.

– Он мертв?

Олег держал острием вперед секиру, Мрак прошел вперед, с шумом раздирая колючие ветки. Лицо его было темным, в глазах метались красные искры.

– Он успел сказать, что он – Микл, сын Тавра из племени славов… Он погиб храбро, но почему-то считает, что мы еще храбрее…

Мрак покачал головой:

– Надо же о ком-то рассказывать сказки. А какие вы с Олегом храбрецы, сами знаете… Воды набрал?

– Нет, – убито ответил Таргитай. – Услышал стон, ну и…

– Заполни фляги, – распорядился Мрак. – А мы с Олегом зароем несчастного. Может быть, он и был храбр, но не был умен. Иначе бы заночевал в том кустарнике, где прятались мы.

Таргитай опрометью бросился к воде. Когда вернулся, Мрак с Олегом наваливали на земляной холмик камни, чтобы зверье не растаскивало человечьи кости. Чернели четыре ямки, видать, Мрак не распутывал узлы, а попросту выдернул колья.

Не сговариваясь, они зашагали быстрым шагом. К солнцу держались спинами. Долго шли молча, взбивая пыль, каждый думал о своем, наконец Таргитай проговорил горько:

– Везде кровь, жестокость, несправедливость… Не только в Лесу, а и в Степи… Выходит, нет на свете справедливости?

– Нет, – отрубил Мрак жестко. Олег промолчал.

– Так что же делать? – спросил Таргитай отчаянным голосом. Его губы дрожали. – Да, я родился в этом зверином мире, но я не хочу и не могу быть зверем!

Мрак промолчал, неожиданно ответил Олег:

– Раз уж мы вышли в мир, где нет справедливости, то… эта работа ложится на наши плечи. Может быть, для того и вывели нас из Леса!

– Для чего? – не понял Таргитай.

– Сделать мир справедливее, – ответил Олег книжным голосом. – Хоть на волосок!

Мрак насмешливо хмыкнул и ускорил шаг.

Они шли через знойную Степь, когда вдруг Мрак молниеносно качнулся вбок, а его ладонь швырнула Олега на землю. Почти одновременно что-то острое ударило Олега сзади. Он упал, непонимающе лапнул ушибленное место, вдруг ощутил режущую боль.

Таргитай припал к земле, а Мрак исчез, лишь трава разгибалась, указывая на след. Олег нащупал древко стрелы, что, пробив толстую волчью шкуру, торчало из его спины. Если бы не Мрак, стрела бы вонзилась в незащищенную шею или затылок.

Таргитай осторожно приподнял голову, спросил испуганным шепотом:

– Ты цел?

– Убит, – простонал Олег. – Как рыба на остроге…

– Потерпи, Мрак вернется. Хочешь, я сам выдерну?

– Нет! – вскрикнул Олег в ужасе. – Лучше я умру с торчащей стрелой в сердце, чем терпеть новые муки!

Таргитай присмотрелся:

– Сердце с другой стороны. И намного выше.

– Но кровь… Я истекаю кровью!

Таргитай подполз, поглядел ближе:

– Это не совсем кровь… Почему-то желтая, а не красная… И воняет гадостно… Подождем Мрака?

Олег тихо стонал, чувствуя, как с теплой струйкой, что медленно течет вниз по ногам, уходит жизнь, а сердце стучит все тише. Друзья не виноваты в своем бессердечии, весь мир груб и жесток, бесчеловечен!

Впереди послышался далекий шум. Голос Мрака гремел, как рык разъяренного бера, в ответ слышался верещащий заячий голосок. Наконец Мрак гаркнул:

– Таргитай, Олег! Подите сюда.

Таргитай бросился на голос. Мрак стоял над неприметным холмиком земли, такие встречались тысячами, рука оборотня была на секире. Мрак не отводил глаз от холмика:

– Вылезай! Иначе засыплем землей заживо.

Из-под земли донесся невнятный крик, Таргитай различил угрозы. Мрак свирепо оскалил зубы, рявкнул:

– Бабушке своей скажи! Ты там один. И трясешься как заяц. Нам все известно, понял?.. Ребята, засыпай эту нору землей!

Из-под земли донесся тонкий визгливый голос:

– Да вылезаю, вылезаю! И пошутить уж нельзя… Шуток не понимаете? Из Леса, что ли?..

Верхушка холмика сдвинулась, в темном лазе мелькнула бледная тощая рука. Мрак отступил на шаг, знаком велел Таргитаю зайти с другой стороны. Таргитай вытащил нож. Из земляной норы медленно вырос до пояса огненно-рыжий мелкокостный мужичонка. Мрак ухватил его за пояс, выдернул, как зайца, швырнул на землю:

– Тарх, свяжи этого крота!.. Где Олег?

– Говорит, что совсем помирает.

Мрак придавил мужичонку лицом в землю, и Таргитай неумело, но крепко и жестко, дрягва научила, стянул кисти рук пленника за спиной.

– От чего помирает?

– Стрела торчит из задницы.

– Все-таки поцелил, – буркнул Мрак. Он перевернул мужика вверх лицом, ударил по лицу. – У, тварь! Нашего волхва чуть не порешил!.. Знаешь, что он с тобой сотворит? Если ногу занозит, то вся деревня сбегалась на крик, а когда как-то палец прищемил, то беры зимой выскакивали из нор от его воя…

Мужик ерзал на спине, умащивая скрученные руки. Из-под рыжих, почти красных бровей люто зыркали маленькие глазки, синие, как васильки. Зашелестела трава, показался медленно бредущий Олег. Он был смертельно бледным, лицо перекошено нечеловеческими муками. Мрак потянул носом, скривился, быстро спросил:

– Эй, стрелок! Где вода поблизости?

– Нету, – буркнул мужичонка. – Подохнете все, аки псы поганые…

Мрак приставил ему к горлу нож, жутко ухмыльнулся, глядя в глаза:

– Так бы селился далеко от воды! Говори… ну?

– Вон в той балке, – ответил мужичонка неохотно. – Малый ключ, таких быков не напоит.

– Тебе все одно больше не пить, чего за нас тревожиться? Тарх, возьми мудрого волхва к ручью, промой ему рану… Нет, пусть сам промоет.

Таргитай подхватил Олега под руку, тот навалился всем весом, Таргитай забежал с подветренной стороны, так спустились в балку. Ручей прятался среди густой сочной травы. Олег выл, стонал, умирал, а когда начал промывать рану, стрела выпала, кровь закапала гуще. Таргитай залепил рану подорожником, Мрак называл такие раны царапинами, оставлял заживать сами по себе, но Олег взвыл от невыносимой боли, зашипел, как сало на раскаленной сковородке.

Когда вернулись, Мрака не было, а возле открытого лаза лежала сорванная плетеная крышка. В ней еще торчали комья земли с чахлой травой. Вокруг лаза блестели на солнце кривые узкие мечи, акинаки, шесть колчанов со стрелами, шесть луков, две секиры, железный шлем, доспехи из буйволиной кожи. Мужик лежал вверх лицом, туго связанный.

Мрак вылез из потайной землянки, ухмыльнулся:

– Целый склад!.. Этот хорь стрелял в спины, потом грабил.

Таргитай с удивлением оглядывал разложенное оружие:

– Я бы прошел поверх, не заметил. Твое чутье опять нас спасло!

– При чем тут чутье? Думать надо.

Страдающий Олег доковылял до пленника, заглянул ему в глаза. Тот пытался выдержать горящий взгляд, но побледнел, его тряхнуло, словно бросили в прорубь.

Мрак спросил свирепо:

– Ты кто? Степняк, полянин?

Мужичонка затряс головой:

– Не степняк, не полянин… Я ни за кого. Я просто живу на белом свете.

– И никого не трогаю, – добавил Олег замогильным голосом. – Так не бывает. Человек либо за Правду, либо за Кривду. Середки нет.

– А вот я в самом деле что ни есть середка! Один Род за всех, а человек всяк за себя. Мне бы выжить, а под кем – все одно.

Мрак высился над распростертым пленником, как огромное дерево. Таргитай перекладывал захваченное оружие, примерял. Олег бережно трогал рану, поверх которой намотал все тряпки, став похожим на жену Боромира, у которой был самый огромный зад в деревне.

– Перестань трястись, тварь дрожащая, – сказал Олег грозным обрекающим голосом. – Нам нужно знать все об этом крае, а ты его знаешь. Как тебя зовут?

– Тихон…

– Ничего себе тихоня! Ты нам все расскажешь, Тихон. Все-все.

– Я не могу рассказать то, чего не знаю, – ответил мужичонка.

Олег повернулся к Мраку. Оборотень кивнул, и Олег расправил плечи, принимая на себя ответственность:

– Ну, Тихон? Рассказывай. До Экзампея, стольного города степняков, далеко?

Мужик опустил веки, укрывая глаза от пронизывающего взора волхва, ответил мертвым голосом:

– Ничего не скажу. Мои боги мною довольны.

Олег проговорил медленно, внятно, угрожающе растягивая слова:

– Ты расскажешь. Все-все!.. Эй, Тарх! Ты знаешь, что делать. Приступай!

Таргитай выбрал из кучи оружия секиру поострее, взвесил ее на руке, мягко улыбнулся, перехватив испуганный взгляд пленника, пошел в балку. Олег проводил долгим задумчивым взглядом его широкую спину, сказал медленно:

– Ты меня тяжко ранил, но даже мне тебя жаль. Парень похож на красную девицу, но это настоящий упырь. Даже у нас, его соратников, стынет кровь, когда он… забавляется с пленными.

Мужичонка вывернул шею, пытаясь увидеть Таргитая. Тот уже скрылся из виду, от балки доносились глухие удары секиры по дереву. Мрак нырнул в землянку, а Олег сидел возле связанного, качал головой. Мужичонка тревожно дернулся, прошептал:

– С виду он не зверь…

– Внешность обманчива, – ответил Олег почти ласково. – Вот я истекаю кровью от твоей стрелы, но не трогаю и пальцем. Заметил? Потому что сейчас он вернется, и я буду отомщен. А потом я отойду, лягу вниз лицом и заткну уши, чтобы не слышать твоих криков.

– Я не из тех, кто кричит, – отрезал мужичонка.

– Ты будешь кричать все время, – сообщил Олег будничным тоном. – Ведь язык он выдирает уже в самом конце… Ты проклянешь минуту, когда не дал засыпать себя живьем. Степняки перед ним – невинные дети! Под таким ясным чистым небом, в зеленой раздольной Степи – разве придумаешь жуткое? А вот в нашем мрачном Лесу с его болотами, упырями…

Мужичонка задергался, но веревки врезались туже, удержали. Он затравленно смотрел в нависающее над ним бледное, как у мертвеца, лицо невра. Олег растянул губы, показывая зубы. Не такие волчьи, как у Мрака, но хищные, острые.

– Ты скажешь, человече. Все-все.

– Что он собирается делать? – прошептал пленник. Он ерзал, пытался развернуться, увидеть овражек.

Олег подумал, пожал плечами:

– Кто знает… Всегда придумывает новое. В прошлый раз подвесил одного на дереве… за какое место подвесил, сам понимаешь. Выламывал зубы. Когда зубов не осталось, разжег костер и медленно выжигал глаза. Жаловался, что глаз меньше, чем зубов… Потом разбивал кости на пальцах, а отрубывал потом…

– Неужели… неужто все это делал?

– Такова жизнь, Тихон. Надо! Плохо только, что ему это нравится. Одно дело – по необходимости, другое – для забавы. Верно?

– Верно, верно, – согласился мужичонка поспешно. – Еще как верно. А нельзя его остановить?

– Если ты расскажешь все…

– Я ничего не знаю!

– Гм… это говорили и два степняка, которых мы захватили три дня тому. Гордые, отважные! Настоящие владыки Степи. Но еще раньше, чем он разошелся, они разговаривали так быстро, что мы не успевали слушать. Но он все-таки довел дело до конца.

– Зачем? Если они…

– Запел песню, пой до конца. Верно? Начатое дело наполовину испорчено. А кончил дело – гуляй смело.

Послышались шаги, показался Таргитай. В петле за поясом блестела секира, обеими руками прижимал к груди охапку жердей. Оглядевшись, он выбрал ровное место, с грохотом высыпал жерди, отряхнул ладони:

– Олег, у меня готово.

Мужичонка вдруг заверещал тонким заячьим голосом:

– Я расскажу все-все! Только не надо… Я же не знал, что Лес настолько страшнее Степи!

Таргитай переводил непонимающий взгляд с пленника на Олега и обратно. Олег проговорил, явно колеблясь:

– Вообще-то ты опоздал… Сразу бы… Теперь и секиры в руках, и колья наготовили… Ладно, отвечай, но только очень быстро. Тарх, я немножко задержусь, ладно? А ты, злодей, ответствуй, как далеко Экзампей?

– Клянусь всеми богами, не ведаю! Но где-то есть большой ихний город.

– Постой, – прервал Олег, – ведь степняки городов не строят?

– Не знаю, что они строят, но туда гонят скот… нет-нет, не на пастбище, гнали бы с телятами, а то отборных, откормленных! Везут битую птицу, на подводах – живую рыбу…

– Живую рыбу? – переспросил Олег с недоверием.

– Клянусь! Сам бы не поверил. Видать, знатные люди гуляют. И орава немалая, раз каждый день стадо коров на прокорм требуется. А на телегах везут сухие бревна. По сто телег насчитывал за день!

Он внезапно затрясся, в глазах заметался ужас. Таргитай в трех шагах прислушивался к допросу, затесывал колья и вколачивал в землю, повернув рогатинами кверху, готовился повесить на перекладине котел. На лице Таргитая расплывалась мечтательная улыбка, душа чуяла близкий ужин и долгий сон.

– Я говорю, говорю, – заторопился мужичонка. – У меня нет ни семьи, ни скота, ни поля, я только гляжу на обозы и… охочусь иной раз. Я видел агаторсов, агафирсов, гелонов, аорсов, колупаевцев, тюринцев, рашкинцев, тишковцев…

– Погоди, – прервал Олег грозно. – А степняки тогда кто?

– Они же! Киммеры, киммерийцы. Только это не народ, а союз этих драчливых племен. Самое сильное племя – агафирсы, ими правит Фагимасад. Из этого племени и нынешний каган, отец Фагимасада… Ты спрашивай, спрашивай! Я все отвечу.

Таргитай вколотил рогатины, вложил в рогульки поперечную жердь, остальное начал рубить на дрова. Он уже собирался напомнить Олегу про обязанности волхва возжигать огонь, но подоспел Мрак, все понял, вытащил из сумки Олега огниво.

– Видел ли ты ихних волхвов?

– Клянусь Перуном, нет!

– Прошлогодним снегом клянись. Что еще за Перун?

– Новый бог антов, славов… Сильный бог, отважный. Он появился, чтобы мы дали отпор степнякам.

– Видно, что новый, – буркнул Олег. – Не знает еще, с какого конца за секиру браться. И вояки ему под стать… Чем разнятся воины Фагимасада от остальных?

– Фагимасад одел своих в добрый доспех. Круглые щиты на левом локте, у каждого меч, а стрелы только с бронзовыми наконечниками. Передний конник везет на копье голову совы.

На площадке взвились красные языки огня, затрещал костер. От него пошло тепло, но мужичонка, напротив, побледнел, начал зябко ежиться, губы стали сизыми, как от мороза.

– Что ешь в этой глуши? – спросил Олег внезапно.

– Полюю на дичь… Здесь ее много.

– Дрофы? – поинтересовался Олег. – Перепелки, зайцы?

Из землянки выкарабкался Мрак, держа три большие чаши странного вида. Он весело скалил зубы:

– Олег, если он сказал все, развяжи руки. Ноги оставь. Жаль зничтожать такого искусника. Чаши – чудо, а там их еще с дюжину.

Олег с неохотой развязал мужику руки, опасливо отодвинулся. Мужик с облегчением перевел дух, потер раскрасневшиеся кисти, сказал с некоторой гордостью:

– Был ковалем, умел сковать и подкову, и серебряную висюльку девке в ушко… Когда-то детворе свистульки лепил.

Таргитай хлопотал вокруг костра, подкладывал хворост, мешал прутиком кашу в котелке. Олег поднялся, пригрозил:

– Попробуешь развязать узел – умрешь лютой смертью. Сколько душ ты успел загубить, злодей?

Мрак покосился на оружие, сказал задумчиво:

– Если считать по мечам, то восьмерых…

– Понимаешь, – одобрил мужичонка, – хоть и здоровый, как сарай у бабки. Конечно, мечи только у лучших. Остальные с пиками да арканами. Даже лук не у каждого.

Мрак любовно поставил перед костром чаши. Пламя костра заиграло на желтоватой кости, серебряной оправе, и Таргитай не сразу узнал человеческие черепа, умело оправленные в серебро. Он с негодованием повернулся к пленнику. Тот съежился, сказал быстро-быстро:

– Это киммеры! Видите, черепа в полтора раза меньше ваших? А глазки совсем узенькие… Из ваших черепов я бы сделал настоящие бадьи. Коней бы поил!.. Не знаю, какого вы племени, но таких черепов у меня нет, обыщите!

Мрак небрежно отмахнулся:

– Обыскал. Ты и жрал их?

– Дичь ведь, – ответил мужичонка нерешительно. Его глаза бегали по лицам огромных невров. – Чем они лучше другого зверья?

– Ничем, – успокоил Мрак. Он покосился на друзей. – Ты охотился на одиночек?

– Споначалу. Потом увидел, что могу справиться с двумя-тремя. Вы шли пешими, должен был побить, как свиней.

Он запнулся. Мрак сказал доброжелательно:

– Мне нужна горькая правда, а не сладкая брехня.

– Как свиней, – повторил пленник. – Но чем-то выдал себя, хотя не пойму до сих пор чем… Я не промахивался до сего дня. Я даже к обозам приглядывался, всякие задумки лелеял… С обозами в ихний город едут и киммеры, и такое отродье, что плюнул бы в глаза тому, кто сказал бы про такое… Одни белые как снег, с вас ростом, другие как головешки, черные. Были совсем желтые, а глаза косые, как у зайцев. Одеты иной раз так, что не поймешь – мужик или баба…

Ночью мужик пытался перегрызть зубами ремень, стягивающий ноги. Мрак учуял, терпеливо дождался, когда пленник со вздохом облегчения догрыз последний узел, лишь тогда с удовольствием дал по зубам, связал туже, накинув петлю на горло.

Утром, когда по низине плыл туман, Мрак растолкал изгоев:

– Был один лодырь, стало два?.. Лучше всего бежать по Степи сейчас, пока от жары еще не закипела вода в заднице.

Мужик лежал скрюченный, посиневший. Веревки глубоко врезались в распухшее тело, он дышал тяжело, с хрипами. Олег, зябко ежась, побежал умываться. Таргитай выполз из кустов, щурясь, зевая во всю пасть, потягиваясь с таким рвением, будто собирался схватить и сдернуть за портки богов с небес.

– Выбери себе оружие, – велел Мрак. – Этот степной упырь собрал столько, что целое войско можно снарядить. Лук возьми! Стрелять обучу либо вообще руки переломаю.

Олег принес в котле родниковой воды. Мрак засмеялся наивной хитрости, пинком опрокинул. Вода плеснула на пленника. Олег, ничуть не смутившись, мол, не прошло, так не очень и хотелось, начал увязывать мешок: Мрак не дает утром рассиживаться, гонит по росе, когда солнце еще не палит плечи и голову.

– Надо бы срезать башку, – сказал Мрак, остановившись над пленником. – Ты же ранил нашего мудрого волхва как раз в то место, которым он ду… на котором сидит, когда мыслит. Но мы, люди Леса, народ простой и неиспорченный. Живи, делай чаши… А мы малость разгрузим твои запасы, а то тебе придется рыть новую землянку под склад. Но если дом всю жизнь строить, то когда в нем жить?

Олег выбрал лук, подобрал по руке секиру. Мрак осмотрел, похвалил, затем швырнул отобранное в зияющий ход, сказал с удовлетворением:

– Недаром Боромир говорил: послушай Олега и поступи наоборот. То было худшее. Злодей для таких, как ты, олухов держит!

Уходя, Мрак одним движением рассек ремень, стягивающий руки Тихона. Таргитай и Олег поспешно уходили вперед, боясь оглянуться назад с того момента, как увидели, как Мрак с секирой подходит к связанному пленнику.

– Ноги сам развяжешь, – бросил Мрак. – Луки и колчаны я бросил в твою нору, а то еще стрельнешь сдуру. Счастливой охоты, рыжий!