Солнце полуночи Майер Стефани
Миссис Хэммонд замахала морщинистыми руками, призывая ее снова лечь, но тут в кабинет заглянула мисс Коуп. Вместе с ней влетел запах свежей крови – легчайшее дуновение.
Майк Ньютон в приемной за ее спиной все еще негодовал, жалея, что упитанный парень, которого он притащил на этот раз, не девушка, принесенная сюда мной.
– К вам еще пациент, – сообщила мисс Коуп.
Белла сразу вскочила с кушетки, радуясь, что она уже не центр всеобщего внимания.
– Возьмите, – сказала она, возвращая пакет со льдом миссис Хэммонд. – Мне он уже не нужен.
Кряхтя, Майк втащил в медпункт Ли Стивенса. Кровь все еще капала с руки, которую Ли прижимал к лицу, стекала струйкой по запястью.
– О нет… – Для меня это зрелище стало сигналом уходить, и для Беллы, видимо, тоже. – Выйди в приемную, Белла.
Она удивленно обернулась ко мне.
– Поверь, так будет лучше, выйди.
Круто повернувшись, она успела проскользнуть в закрывающуюся дверь приемной. Я последовал за ней так поспешно, что ее разметавшиеся волосы задели мне руку.
Она обернулась ко мне, ее взгляд все еще был неуверенным.
– Наконец-то ты меня послушалась.
В первый раз.
Она сморщила нос.
– Кровью пахло.
Я удивленно и растерянно уставился на нее:
– Люди не чувствуют запаха крови.
– А я чувствую, и меня от него тошнит. Кровь пахнет ржавчиной… и солью.
Не сводя с нее глаз, я почувствовал, как каменеет мое лицо.
Неужели она в самом деле человек? Она выглядела как человек. На ощупь была мягкой, как человек. От нее пахло человеком – вообще-то даже лучше. И вела себя по-человечески… вроде бы. Но думала она не так, как люди, и ее реакции были другими.
Но кем еще она могла быть?
– Ну что? – спросила она.
– Ничего.
Нас прервал Майк Ньютон со своими ожесточенными и злобными мыслями.
– Выглядишь лучше, – наглым тоном заявил он ей.
У меня дрогнула рука, так и подмывало поучить его хорошим манерам. Придется следить за собой, чтобы не прикончить несносного мальчишку.
– Только палец из кармана не вынимай, – попросила она, и на секунду я уж подумал, что она обращается ко мне.
– Крови больше нет, – хмуро ответил он. – Вернешься на урок?
– Шутишь? Придется опять вести меня в медпункт.
Вот и хорошо. Я уж думал, что проведу без нее целый час, а мне выпал шанс повидаться с ней. Явно незаслуженный дар.
– Это уж точно, – пробубнил Майк. – Так ты едешь в выходные? На побережье?
А это еще что такое? У них свои планы? Негодование приморозило меня к месту. Но оказалось, что это групповая поездка. Майк мысленно перебирал имена других приглашенных и считал места в машинах. Значит, они едут не только вдвоем. Но это меня не успокоило. Я прислонился к стойке, старательно сдерживая себя.
– Конечно, я же сказала, – заверила она.
Стало быть, и ему она сказала «да». Ревность обжигала больнее жажды.
– Тогда встречаемся у отцовского магазина в десять.
«А Каллена НЕ пригласили».
– Буду вовремя, – пообещала она.
– На физкультуре увидимся.
– Увидимся, – повторила она.
Майк поплелся в класс, внутренне кипя от раздражения. «Что она нашла в этом чокнутом? Ну да, он богатенький. Девчонки считают его крутым, но я бы не сказал. Слишком уж… идеальный. Могу поспорить, их папаша экспериментирует с пластической хирургией на своей семье. Потому-то все они такие белые и смазливые. Это же неестественно. И вообще с виду он какой-то… жуткий. Как уставится, так могу поклясться, что думает, как бы меня прикончить. Псих».
Оказалось, кое-что Майк все же замечает.
– Физкультура, – повторила Белла и застонала.
Взглянув на нее, я заметил, что она опять чем-то расстроена. Неизвестно почему, но было ясно, что на следующий урок с Майком ей не хочется, и я был только за.
Я подошел к ней, склонился, на расстоянии ощущая губами тепло ее кожи. Дышать я не осмеливался.
– Сейчас что-нибудь придумаем, – шепнул я. – Сядь и притворись, что тебе плохо.
Она так и сделала – села на один из складных стульев, откинула голову, прижалась затылком к стене, и как раз в этот момент мисс Коуп вышла из медпункта и направилась к своему столу. С закрытыми глазами Белла снова казалась теряющей сознание. Привычный цвет лица к ней еще не вернулся.
Я повернулся к мисс Коуп, сардонически думая, что, если повезет, Белла обратит внимание на то, что будет дальше. Именно так полагается реагировать людям.
– Мисс Коуп! – позвал я снова своим самым убедительным тоном.
Ее ресницы затрепетали, сердце учащенно забилось. «Держи себя в руках!»
– Да?
Любопытно. Пульс у Шелли Коуп участился потому, что она считала меня физически привлекательным, а не потому, что испугалась. К таким явлениям я привык, находясь среди человеческих самок, некоторые из них со временем осваивались в присутствии меня и мне подобных… но я считал, что сердце Беллы начинает биться быстрее по другим причинам.
Впрочем, мне это нравилось, пожалуй, даже слишком. Я улыбнулся осторожной, призванной успокаивать людей улыбкой, и дыхание мисс Коуп стало чуть более шумным, чем прежде.
– Следующим уроком у Беллы физкультура, а ей, кажется, все еще плохо. Наверное, будет лучше, если я прямо сейчас отвезу ее домой. Вы не могли бы дать ей освобождение от урока? – Я заглянул в ее глаза, лишенные глубины, и с удовольствием отметил, какое воздействие оказал этим на ее мыслительные процессы. Неужели и Белла?..
Мисс Коуп пришлось сглотнуть, чтобы ответить.
– Наверное, и ей освобождение, и тебе тоже – да, Эдвард?
– Нет, у меня урок у мисс Гофф, она меня отпустит.
Больше я не обращал на нее внимания, задумавшись о новых возможностях.
Хмм. Хотелось бы верить, что Белла находит меня привлекательным, как и другие люди, но когда реакции Беллы совпадали с обычными людскими? Не стоит тешить себя надеждами.
– Вот и хорошо. Поправляйся, Белла.
Белла слабо кивнула, слегка переигрывая.
– Сама дойдешь? Или тебя донести? – спросил я, забавляясь ее наивной игрой на публику. Я знал, что она пожелает идти сама – лишь бы не показаться слабой.
– Дойду, – ответила она.
Опять угадал.
Она поднялась, помедлив немного и словно проверяя, удержится ли на ногах. Я придержал для нее дверь, мы вышли под дождь.
Я увидел, как она подставила дождю лицо, закрыла глаза, слегка улыбнулась. О чем она думала? Ее поза выглядела как-то странно, и я быстро понял, почему она непривычна мне. Обычные человеческие девушки не подставляют лицо дождю: как правило, они накрашены, даже в этих сырых краях.
Белла никогда не красилась и не нуждалась в макияже. Косметическая индустрии зарабатывала миллиарды долларов в год благодаря женщинам, которые стремились, чтобы их кожа выглядела как у нее.
– Спасибо, – сказала она и улыбнулась мне. – Ради того, чтобы отделаться от физкультуры, можно и в обморок упасть!
Я засмотрелся вдаль на территорию школы, гадая, сколько еще времени отпущено нам с Беллой.
– Не за что, – сказал я.
– Так ты поедешь? В субботу? – в голосе послышалась надежда.
И эта надежда приглушила уколы моей ревности. Она хотела, чтобы рядом с ней был я, а не Майк Ньютон. А я хотел дать утвердительный ответ. Но слишком многое требовалось учесть. И прежде всего – то, что суббота ожидалась солнечная.
– А куда вы едете? – Я старался не выдать заинтересованности, словно ответ мало что менял. Впрочем, Майк упомянул побережье. Там на спасение от солнца рассчитывать не стоит. И Эмметт заведется, если я отменю наши планы, но меня это не остановило бы – если бы нашелся способ провести время с Беллой.
– В Ла-Пуш, на Ферст-Бич.
Значит, ничего не выйдет.
Я справился с разочарованием, иронически улыбнулся и перевел взгляд на нее.
– Меня, кажется, не приглашали.
Она вздохнула, заранее смирившись с отказом.
– Я приглашаю.
– На этой неделе мы с тобой больше не будем доводить беднягу Майка. А то еще сорвется. – Я подумывал лично стать виновником срыва бедняги Майка и с наслаждением представлял это событие во всех подробностях.
– Майк-шмайк, – пренебрежительно отозвалась она. Я улыбнулся.
И она зашагала прочь от меня.
Не задумываясь, я машинально протянул руку и схватил ее сзади за куртку. Она дернулась и остановилась.
– Куда это ты собралась? – Я расстроился, почти разозлился, увидев, что она уходит. Проведенного с ней времени мне не хватило.
– Домой, а что? – Она явно озадачилась, не понимая, чем расстроила меня.
– Ты не слышала, что я обещал благополучно доставить тебя до дома? Думаешь, я разрешу тебе сесть за руль в таком состоянии? – Я понимал: ей не понравится, что я сослался на ее слабость. Но мне требовалось попрактиковаться перед поездкой в Сиэтл, чтобы выяснить, способен ли я выдержать ее близкое присутствие в замкнутом пространстве. До ее дома гораздо ближе, чем до Сиэтла.
– При чем тут состояние? – возразила она. – А как же мой пикап?
– Попрошу Элис пригнать его после уроков. – И я осторожно потянул ее к своей машине. По-видимому, даже идти вперед ей было затруднительно.
– Пусти! – Она повернулась боком и чуть не споткнулась. Я протянул руку, чтобы подхватить ее, но она восстановила равновесие сама еще до того, как ей понадобилась моя поддержка. Не следовало мне искать предлоги, чтобы прикоснуться к ней. Мне вновь вспомнилась реакция на меня мисс Коуп, но я решил обмозговать ее потом. А пока мне и без того было о чем подумать.
Едва я отпустил ее, как она и просила, как об этом пожалел: она немедленно запнулась и повалилась на дверцу моей машины с пассажирской стороны. Придется впредь быть еще осторожнее и помнить, как плохо она сохраняет равновесие.
– Какая наглость!
Она была права. Я вел себя странно, и это еще самое мягкое из возможных определений. Неужели теперь она мне откажет?
– Открыто.
Я обошел машину, сел за руль и повернул ключ. Она упрямо стояла снаружи, хотя дождь усиливался, а я знал, что холод и сырость ей неприятны. От воды, пропитавшей ее густые волосы, они казались почти черными.
– Я вполне способна сама доехать до дома!
Безусловно способна. Но быть рядом с ней мне хотелось так остро, как никогда и ничего прежде. Это желание не было насущным и требовательным, как жажда, – оно было другим, потребностью иного рода и другим видом боли.
Она поежилась.
Я опустил стекло с пассажирской стороны и наклонился к ней.
– Садись в машину, Белла.
Она сощурилась, и я догадался, что она решает, стоит ли попробовать сделать ноги.
– Обратно приволоку, – шутливо пригрозил я, еще не зная, верна ли моя догадка. Испуг на ее лице подсказал мне, что верна.
Держа голову высоко поднятой, она открыла дверцу и села в машину. С волос капало на кожаную обивку, ботинки со скрипом терлись один о другой.
– В этом нет никакой необходимости, – заявила она.
Я отметил, что теперь она выглядит скорее сконфуженной, чем рассерженной. Неужели мне не стоило так себя вести? Мне казалось, я поддразниваю ее, как самый обычный влюбленный подросток, – а вдруг я все испортил? И теперь она считает, что я к чему-то принудил ее? У нее, кстати, есть на то все основания.
Я понятия не имел, как надо действовать. Как ухаживать за ней подобно нормальному современному человеку в две тысячи пятом году. Пока я сам был человеком, я знал лишь обычаи моего времени. Благодаря своему странному дару я неплохо ориентировался в мышлении нынешних людей – знал, чем они заняты, какие поступки совершают, – но мои попытки изобразить естественное и современное поведение заканчивались провалом. Видимо, потому, что я не обычный, не современный и не человек. И даже от близких ничему полезному научиться я не мог. Никому из них не доводилось самому участвовать в обычном процессе ухаживания, не говоря уже о двух других определениях.
История Розали и Эмметта была шаблонной, классической любовью с первого взгляда. Им и в голову не приходило сомневаться в том, кто они друг для друга. В первую же секунду, как Розали увидела Эмметта, ее потянуло на невинность и целомудрие, которых она была лишена при жизни. И она захотела его. В первую же секунду, как Эмметт увидел Розали, он узрел богиню, которой с тех пор не уставал поклоняться. Между ними не случилось ни неловкого первого разговора, полного сомнений, ни напряженного, беспокойного ожидания решающего «да» или «нет».
Союз Элис и Джаспера походил на обычный еще меньше. Ибо еще за двадцать восемь лет до их первой встречи Элис знала, что полюбит Джаспера. Она видела годы, десятилетия, века их будущей совместной жизни. А Джаспер, уловивший все ее эмоции в тот долгожданный момент, а также чистоту, определенность и глубину ее любви, не мог не поразиться. Должно быть, ему показалось, что он попал в цунами.
Пожалуй, история Карлайла и Эсме была чуть ближе к типичной, чем остальные. К изумлению Карлайла, Эсме с самого начала любила его, но ни мистика, ни магия были здесь ни при чем. Она познакомилась с ним, когда была еще ребенком, и его доброта, острый ум и неземная красота положили начало привязанности, которую она пронесла через всю оставшуюся человеческую жизнь. И поскольку жизнь не баловала Эсме, неудивительно, что драгоценные воспоминания о встрече с хорошим человеком не вытеснило из ее сердца ничто. После жгучей пытки преображения, когда она очнулась лицом к лицу с давней заветной мечтой, вся полнота ее чувств была всецело отдана Карлайлу.
Я был готов предупредить Карлайла о ее непредвиденной реакции. Он ожидал, что она будет потрясена преображением, травмирована болью, ужаснется тому, кем стала, так же, как в свое время было со мной. И полагал, что придется объясняться и извиняться, успокаивать и заглаживать вину. Он понимал, что, вполне вероятно, она предпочла бы смерть и теперь презирает его за выбор, сделанный без ее ведома и согласия. Так что к ее незамедлительному согласию вступить в такую жизнь, причем совместно с ним, он оказался не готов.
До тех пор он никогда не считал себя достойным романтической любви. Слишком уж это противоречило тому, кем он являлся, – вампиром, чудовищем. То, что я сообщил, помогло ему по-другому взглянуть не только на Эсме, но и на самого себя.
Мало того, решение спасти кого-либо – яркое, мощное событие. Такие решения никому в здравом уме не даются легко. Когда Карлайл выбрал меня, к тому времени, как я очнулся и понял, что произошло, его уже связывали со мной десятки прочных эмоциональных уз. Ответственность, тревога, нежность, жалость, надежда, сострадание… этому действию было присуще естественное чувство вовлеченности, которое сам я никогда не испытывал, только слышал о нем в мыслях Карлайла и Розали. Как отца я воспринимал его еще до того, как узнал его имя. С ролью сына я сжился инстинктивно, без малейшего труда. Любовь явилась легко, хотя я всегда приписывал это обстоятельство скорее его личным качествам, нежели тому, что он инициировал мое преображение.
Так что свою роль сыграли либо все перечисленные причины, либо судьба, уготованная Карлайлу и Эсме, – что именно, я так и не узнал, несмотря на мой дар, способность слышать все по мере того, как оно происходило. Она любила его, и он быстро обнаружил, что способен отвечать на ее любовь. Прошло совсем немного времени, прежде чем его удивление сменилось радостным изумлением, открытием и романтическими чувствами. И безмерным счастьем.
Редкие моменты легко преодолеваемой неловкости были сглажены с помощью чтения мыслей. Но не такой неловкости, как эта. Никто из моих близких не оказывался в таком же тупике, не барахтался так же беспомощно, как я.
Даже целой секунды не понадобилось, чтобы в голове у меня пронеслись мысли о том, как легко образовались эти пары; Белла как раз закрывала дверцу со своей стороны. Я поспешил включить отопление, чтобы ей стало уютнее, и приглушил музыку до фоновой громкости. И повернул к выезду с парковки, поглядывая на Беллу краем глаза. Ее нижняя губа все еще была упрямо выпячена.
Вдруг она с интересом взглянула на магнитолу и перестала дуться.
– «Лунный свет»? – спросила она.
Поклонница классики?
– Ты знаешь Дебюсси?
– Немного, – сказала она. – Мама часто включает дома классическую музыку, а я знаю только то, что мне нравится.
– Это одна из моих любимых пьес. – Я задумался, глядя на дождь. У нас с этой девушкой и вправду нашлось кое-что общее. А я уж было думал, что мы полные противоположности друг другу во всем.
Она, кажется, немного расслабилась, смотрела на дождь, как я, но невидящими глазами. Пользуясь тем, что она отвлеклась, я решил поэкспериментировать с дыханием.
Осторожно сделал вдох носом.
Мощно.
Я крепко вцепился в руль. От дождя ее запах усилился, стал еще приятнее. Ни за что бы не подумал, что такое возможно. Мой язык подрагивал в предвкушении.
А чудовище-то не сдохло, с омерзением понял я. Просто затаилось, выжидая время.
Я попытался глотать, чтобы приглушить жжение в горле. Это не помогло. Только разозлило меня. Я и без того слишком редко вижусь с этой девушкой. Подумать только, на какие ухищрения мне приходится пускаться ради лишних пятнадцати минут. Я сделал еще вдох и постарался сдержать свою реакцию. Мне надо быть сильнее ее.
«Как бы я поступил, не будь я злодеем в этой истории?» – спросил я себя. Как бы воспользовался этим бесценным временем?
Постарался бы побольше узнать о ней.
– Расскажи о своей матери, – попросил я.
Белла улыбнулась.
– Внешне мы похожи, только она красивее.
Я окинул ее скептическим взглядом.
– Во мне слишком много от Чарли, – продолжала она. – Мама смелая, общительная, не то что я.
Общительная – верю. Более смелая? Вряд ли.
– Легкомысленная, немного эксцентричная, любит кулинарные эксперименты, правда, предугадать исход этих экспериментов практически невозможно. Мы с ней лучшие подруги, – голос стал грустным, на лбу обозначились морщинки.
Как я уже замечал прежде, о матери она говорила скорее как родитель о ребенке.
Я остановился перед ее домом, с запозданием сообразив, что вроде бы не должен знать, где она живет. Но нет, в небольшом городке это не должно вызывать подозрений, ведь ее отец видная фигура.
– Сколько тебе лет, Белла?
Должно быть, она постарше одноклассников. Может, поздно пошла в школу или отстала. Но нет, не может быть, – при ее уме.
– Семнадцать, – ответила она.
– На семнадцать ты не выглядишь.
Она засмеялась.
– Ты что?
– Мама вечно твердит, что я родилась тридцатипятилетней и с каждым годом становлюсь все больше похожей на женщину средних лет. – Она снова засмеялась. Потом вздохнула. – Что ж, должен же кто-то в семье быть взрослым.
Это кое-что прояснило для меня. Не составляло труда понять, как легкомыслие матери приводит к зрелости дочери. Ей пришлось рано повзрослеть и взять мать под свою опеку. Потому-то ей и не нравится, когда опекают ее саму – ей кажется, что это ее работа.
– Ты тоже не очень-то похож на старшеклассника, – вывела она меня из раздумий.
Я нахмурился. Стоило мне что-то узнать о ней, как она слишком многое замечала в ответ. Я сменил тему:
– Так почему же твоя мать вышла за Фила?
Она помедлила, прежде чем ответить.
– Моя мама… для своих лет она очень молода. А с Филом, по-моему, чувствует себя еще моложе. Во всяком случае, она в него влюблена. – Она снисходительно покачала головой.
– И ты не против ее брака? – удивился я.
– А не все ли равно? – спросила она. – Я хочу, чтобы мама была счастлива… а она хочет быть вместе с этим человеком.
Это альтруистичное замечание потрясло бы меня, если бы не вписывалось в общую картину, не дополняло то, что я уже узнал про ее характер.
– Такое великодушие… интересно.
– Что именно?
– Готова ли она отплатить тебе той же монетой, как ты думаешь? Кем бы ни оказался твой избранник?
Вопрос был дурацкий, и сохранить беспечный тон мне не удалось. Как глупо даже предполагать, что кто-то способен одобрить меня в качестве избранника для своей дочери. Как глупо даже надеяться, что Белла выберет меня.
– Д-думаю, да, – под моим взглядом она запнулась. От страха? Мне опять вспомнилась мисс Коуп. О чем говорят другие признаки? Широко раскрытые глаза могут означать обе эмоции. Но трепет ресниц вроде бы свидетельствует против страха. У Беллы приоткрыты губы…
Она спохватилась:
– Но она же мать. Это другое дело.
Я иронически улыбнулся.
– В таком случае не выбирай слишком страшных.
– Слишком страшных – это каких? Сплошь в пирсинге и татуировках? – Она усмехнулась мне.
– Можно сказать и так. – На мой взгляд, это определение не содержало никакой угрозы.
– А как сказал бы ты?
Вечно она задавала не те вопросы. Или, пожалуй, вопросы в самую точку. Во всяком случае, такие, на которые мне не хотелось отвечать.
– Как думаешь, я могу быть страшным? – спросил я, пытаясь слегка улыбнуться.
Она задумалась, потом ответила серьезно:
– Хм… пожалуй, можешь, если захочешь.
Я тоже посерьезнел.
– А сейчас ты меня боишься?
На этот вопрос она ответила сразу:
– Нет.
Улыбаться стало легче. Вряд ли я услышал от нее чистую правду, но ведь она и не солгала. По крайней мере, ей было не настолько страшно, чтобы захотелось сбежать. Я задался вопросом, какие чувства вызвало бы у нее мое сообщение, что этот разговор она ведет с вампиром, и внутренне сжался, представив себе ее реакцию.
– Может быть, теперь ты расскажешь мне о своей семье? Наверняка твоя история гораздо интереснее моей.
И уж точно страшнее.
– Что ты хочешь узнать? – осторожно уточнил я.
– Каллены усыновили тебя?
– Да.
Она замялась, потом робко спросила:
– Что случилось с твоими родителями?
Ответить было нетрудно. Даже лгать ей не пришлось.
– Они умерли много лет назад.
– Сочувствую, – пробормотала она, явно встревоженная тем, что расстроила меня.
Она тревожилась обо мне. Какое странное чувство – видеть ее заботу, пусть даже такую, которую принято проявлять из вежливости.
– На самом деле я их почти не помню, – заверил я. – Карлайл и Эсме давным-давно уже стали мне настоящими родителями.
– И ты их любишь, – заключила она.
Я улыбнулся.
– Да. Они лучше всех.
– Тебе повезло.
– Сам знаю.
В этом отношении мне и вправду не на что жаловаться.
– А твои брат с сестрой?
Если я дам ей шанс выспрашивать подробности, мне придется врать. Я взглянул на часы – с досадой, что мое время с ней истекло, и вместе с тем с облегчением. Боль была мучительной, и боялся, как бы жжение в горле не усилилось вдруг настолько, что я уже не смогу сдерживать его.
– Мои брат с сестрой, а если уж на то пошло, и Джаспер с Розали не обрадуются, если им придется мокнуть под дождем, дожидаясь меня.
– Ой, извини, тебе же надо уезжать!
Но она не сдвинулась с места. Ей тоже не хотелось, чтобы наше время истекло.
На самом деле боль терпима, размышлял я. Но нельзя забывать об ответственности.
– А тебе надо, чтобы пикап пригнали раньше, чем шеф полиции Свон вернется домой. Тогда тебе не придется рассказывать о том, что стряслось с тобой на биологии.
– Да он наверняка уже в курсе. В Форксе невозможно что-то утаить, – название города она выговорила с явной неприязнью.
Я засмеялся ее словам. И вправду, здесь ничего не скроешь.