Дверь в декабрь Кунц Дин

12

Доктор Рафаэль Йбарра, главный педиатр больницы «Вэлью медикэл», встретился с Лаурой в маленькой комнатке рядом с сестринским постом, в которой сотрудники пили кофе. У одной стены стояли два торговых автомата. Рядом с ними погромыхивала машина для приготовления льда. За спиной Лауры тихонько гудел холодильник. Она сидела напротив Йбарры за длинным столом, на котором лежали зачитанные до дыр журналы и стояли две пепельницы, полные окурков.

Педиатр, смуглый, хрупкий, с правильными чертами лица, держался крайне формально. Его идеально расчесанные волосы напоминали лакированный парик. Лаура отметила и стоящий колом ворот рубашки, и безупречный узел галстука, и сшитый по фигуре белый халат. Ходил он так, словно боялся испачкать туфли, сидел, расправив плечи и подняв голову. Оглядел крошки и пепел от сигарет на столе, поморщился и оставил руки на коленях.

Лаура решила, что этот мужчина ей не нравится.

Говорил доктор Йбарра властно, рубя слова:

— Физически ваша дочь в хорошем состоянии, на удивление хорошем, учитывая обстоятельства. У нее недостаток веса, но не такой уж и большой. На правой руке синяк от многочисленных внутривенных инъекций, которые делались не очень умело. В уретре небольшое воспаление, причиной которого, вероятно, являлся катетер. Я прописал ей необходимое лекарство. И это все проблемы, связанные с ее физическим состоянием.

Лаура кивнула:

— Я знаю. И приехала, чтобы увезти ее домой.

— Нет, нет, я бы этого не советовал, — покачал головой доктор Йбарра. — Во-первых, вам будет слишком сложно обеспечить ей должный уход на дому.

— Она ничем не больна?

— Нет, но…

— Она не доставляет неудобств?

— Нет. Пользуется туалетом.

— Она может сама есть?

— В принципе да. Ее нужно начать кормить, но потом она ест сама. Но за ней нужно следить, потому что после нескольких ложек она вроде бы забывает, что делает, теряет интерес к еде. Ей нужно говорить, что она должна есть и дальше. И помогать одеваться.

— Я со всем этим справлюсь.

— И все-таки мне бы не хотелось ее отпускать, — гнул свое Йбарра.

— Но прошлой ночью доктор Пантагельо сказал… При упоминании Пантагельо Йбарра поморщился. В его голосе слышалось пренебрежение.

— Доктор Пантагельо только осенью закончил ординатуру и подписал контракт с нашей больницей месяц тому назад. Я же здесь главный педиатр, и, по моему мнению, вашей дочери лучше остаться здесь.

— Надолго?

— Ее состояние характеризуется симптомами, возникающими у ребенка при длительном пребывании в заточении и при жестоком обращении. Ей следует остаться у нас, пока мы не проведем полное психиатрическое обследование. На это уйдет неделя… может, десять дней.

— Нет.

— Для ребенка это будет наилучший вариант. — От голоса так и веяло холодом. И возникали серьезные сомнения в том, что доктора Йбарру действительно волновало благополучие ребенка.

Так что Лаура не могла не задаться вопросом: «А что чувствуют дети, имея дело с таким суровым врачом?»

— Я сама детский психиатр, — ответила она. — Так что смогу оценить ее состояние и окружить должной заботой дома.

— Лечить собственную дочь? — Йбарра вскинул брови. — Не думаю, что это разумно.

— Я с вами не согласна, — она не собиралась объяснять этому человеку свои резоны.

— Послушайте, после проведения обследования и определения лечения мы сможем провести его здесь. У вас дома нет необходимого оборудования.

Лаура нахмурилась:

— Оборудования? Какого оборудования? О каком, собственно, лечении вы говорите?

— Это решать доктору Гехагену в отделении психиатрии. Но если Мелани будет оставаться в таком состоянии, или оно будет ухудшаться… я думаю, он порекомендует барбитураты и электросудорожную терапию…

— Черта с два! — резко бросила Лаура, отодвинула стул, вскочила.

Йбарра моргнул, удивленный ее враждебностью.

— Наркотики и электрошок — именно этим, среди прочего, и потчевал ее отец, будь он проклят, последние шесть лет.

— Но, разумеется, мы будем использовать другие наркотики и другой электрошок, да и наши намерения…

— Да, конечно, но откуда Мелани знать, какие у вас намерения? Я знаю, для некоторых пациентов барбитураты и даже электросудорожная терапия дают хорошие результаты, но для моей дочери они не годятся. Ей нужно вернуть уверенность в себе, чувство собственного достоинства. Ее нужно освободить от страха и боли. Ей нужны спокойствие и постоянство. Ей нужно… чтобы ее любили.

Йбарра пожал плечами:

— Вы не подвергнете опасности здоровье девочки, забирая ее домой сегодня, поэтому у меня нет возможности запретить вам уйти вместе с ней.

— Вот и прекрасно, — подвела черту Лаура.

Труповозка уехала, но технические эксперты еще продолжали возиться с «Вольво», когда Керри Берн один из патрульных, подошел к Дэну Холдейну.

— Звонок из Ист-Вэлью, от капитана Мондейла.

— Ага. Нашего достопочтенного и славного капитана.

— Он хочет немедленно вас видеть.

— Он по мне соскучился?

— Причина не называлась.

— Готов спорить, соскучился.

— У вас с Мондейлом что-то личное?

— Конечно же, нет. То есть Мондейл, возможно, и гей, но я западаю только на женщин.

— Вы понимаете, о чем я. Вы же терпеть друг друга не можете!

— Неужели это заметно? — игриво спросил Холдейн.

— А заметно, что собаки не любят кошек?

— Скажем так, если я буду гореть ярким пламенем, а у Росса Мондейла будет единственное в радиусе десяти миль ведро с водой, я предпочту гасить огонь собственной слюной.

— Тогда мне все ясно. Так вы возвращаетесь в Ист-Вэлью?

— Он же мне приказал, не так ли?

— Но вы туда поедете? Я должен позвонить и подтвердить.

— Конечно.

— Так я звоню и говорю, что вы уже выехали.

— Абсолютно.

Керри направился к своей патрульной машине, а Дэн сел за руль седана. Выехал с автомобильной стоянки и повернул к центру города, тогда как Ист-Вэлью и Росс Мондейл находились в противоположной стороне.

До разговора с доктором Йбаррой Лаура позвонила в частную охранную фирму, порекомендованную Дэном Холдейном. И к тому времени, когда она, переговорив с Йбаррой, одела Мелани в джинсы, клетчатую синюю блузку и кроссовки и подписала все необходимые для выписки документы, в больницу уже прибыл сотрудник «Калифорния паладин».

Звали его Эрл Бентон, и выглядел он как деревенский парень, который однажды проснулся не в том доме, и ему пришлось брать одежду из гардероба банкира. Его светлые волосы были зачесаны назад, модно подбриты на висках, не парикмахером — стилистом, но ему это совершенно не шло. Его простецкое, с грубыми чертами лицо куда лучше сочеталось бы с торчащими во все стороны вихрами. Шея диаметром в добрые семнадцать дюймов буквально рвалась из воротничка рубашки от Ива Сен-Лорана. Чувствовалось, что ему неуютно в сером костюме-тройке. А его огромные, с толстыми пальцами кисти просто не могли выглядеть изящными, однако маникюр ему явно делал профессионал.

Лаура могла с первого взгляда сказать, что Эрл — один из тех десятков тысяч людей, что ежегодно приезжают в Лос-Анджелес, чтобы подняться по социальной лестнице, и ему, похоже, это удалось. Более того, она предположила, что он будет подниматься и дальше, обтачивая свои грубые углы и все более обживаясь в костюмах известных модельеров. Он ей понравился. И широкой, обаятельной улыбкой, и манерой держаться, и цепким, наблюдательным взглядом. Они встретились в коридоре, около двери в палату Мелани, а после того, как Лаура более детально, чем по телефону, объяснила ситуацию, она спросила:

— Вы вооружены?

— Да, мэм.

— Хорошо.

— Я буду с вами до полуночи, — добавил Эрл, — а потом меня сменит другой наш сотрудник.

— Отлично.

Через пару минут, когда Лаура вывела Мелани из палаты, Эрл присел рядом с малышкой на корточки.

— Какая ты красивая девочка. Мелани промолчала.

— Должен отметить, ты очень напоминаешь мне мою сестру Эмму.

Мелани смотрела сквозь него.

Взяв вялую руку девочки в свои две, огромные, как лопаты, Эл продолжил, словно это был диалог, а не монолог:

— Эмма, она на девять лет моложе меня, сейчас учится в первом классе средней школы. Она вырастила двух призовых бычков, моя Эмма. Теперь у нее целая коллекция премиальных ленточек, штук двадцать, не меньше, с различных конкурсов, включая выставки домашних животных на ярмарках трех округов. Ты что-нибудь знаешь насчет бычков? Любишь животных? Бычки, они лучше всех. У них такие милые мордашки. Готов спорить, ты бы с ними отлично ладила, так же как Эмма.

Глядя на то, как Эрл Бентон воркует с Мелани, Лаура поняла, что он все больше и больше ей нравится.

— Отныне, Мелани, тебе не о чем волноваться, понимаешь? — спросил он. — Я — твой друг, а пока Эрл Бентон твой друг, никто не посмеет даже косо на тебя посмотреть.

Девочка, похоже, и не подозревала о его присутствии.

Он отпустил ее ручку, и она, как плеть, упала вниз, повисла вдоль бока.

Эрл поднялся, повел плечами, чтобы расправить пиджак, повернулся к Лауре.

— Так вы говорите, вина за то, что она такая, лежит на ее отце?

— Он — один из тех, кто несет за это ответственность, — ответила Лаура.

— И он… мертв?

— Да.

— Но кто-то из остальных еще жив, не так ли?

— Да.

— С удовольствием бы встретился с одним из них. И поговорил. Наедине. С большим удовольствием. — В голосе Эрла слышались резкие нотки, глаза вспыхнули ледяным светом. И впервые Лаура поняла, что этот человек очень и очень опасен для своих врагов. Ей это тоже понравилось.

— А теперь, мэм… доктор Маккэффри, так, полагаю, мне следует к вам обращаться, когда мы будем выходить отсюда, я пойду первым. Я знаю, джентльмены так не поступают, но отныне я буду практически всюду идти на пару шагов впереди, можно сказать, разведывать дорогу.

— Я уверена, никто не будет стрелять в нас ясным днем, — ответила Лаура.

— Может, и не будет. Но я все равно пойду первым.

— Хорошо.

— Если я попрошу вас что-то сделать, делайте незамедлительно, и никаких вопросов. Понятно?

Она кивнула.

— Возможно, я не буду кричать. Возможно, скажу «бегите» или «ложитесь на землю» приятным голосом, каким говорят: «Добрый день». Так что будьте начеку.

— Я понимаю.

— Хорошо. Я уверен, все у нас будет хорошо. А теперь, дорогие дамы, вы готовы к отъезду домой?

Они направились к лифту, спустились в вестибюль.

Как минимум тысячу раз за последние шесть лет Лаура грезила о том знаменательном дне, когда она приведет Мелани домой. Она представляла себе, что это будет самый счастливый день в ее жизни. И никак не думала, что ей понадобится прибегать к услугам телохранителя.

13

В Центральном участке Дэн Холдейн получил от сотрудника архивного отдела два досье и с ними прошел к одному из маленьких столиков, что стояли у стены.

На обложке первого значилось: Эрнст Эндрю Купер. Проверка отпечатков пальцев показала, что именно он погиб прошлой ночью в доме в Студио-Сити, вместе с Диланом Маккэффри и Вильгельмом Хоффрицем.

Куперу было тридцать семь лет, при росте в пять футов и одиннадцать дюймов весил он сто шестьдесят фунтов. В досье имелись фотографии: анфас и в профиль, сделанные при последнем аресте, но пользы от них Дэну не было никакой, потому что лицо убитого превратили в лишенную черт кровавую пульпу. Так что он полагался исключительно на отпечатки пальцев.

Жил Купер в Хэнкок-Парк, на улице, застроенный домами, стоимость которых измерялась миллионами и десятками миллионов долларов. Он был председателем совета директоров и главным акционером «Купер софтех», процветающей фирмы, продукцией которой являлось программное обеспечение компьютеров. В пределах Лос-Анджелеса его арестовывали трижды, всякий раз за вождение в нетрезвом виде, и ни разу при нем не было водительского удостоверения. Он опротестовывал аресты, каждый раз дело передавалось в суд, его трижды признавали виновным, приговаривали к штрафу, но за решетку он ни разу так и не попал. В каждом случае патрульные, которые арестовывали его, отмечали, что Купер называл арест аморальным и считал, что при этом нарушаются его конституционные права, поскольку государство заставляет человека носить при себе идентификационный документ, пусть и всего лишь водительское удостоверение. Второй патрульный записал: «…мистер Купер проинформировал меня, что он (мистер Купер) является членом организации „Свобода теперь“, которая поставит все государства на колени, и эта организация использует его арест, как пробный камень для определения соответствия конституции некоторых законов. Потом он назвал меня невольным орудием сил тоталитаризма, после чего его вырвало, и он отключился».

Улыбнувшись последней фразе, Дэн закрыл досье и взялся за второе, Эдуарда Филиппа Ринка. Его очень интересовала личность этого наемного убийцы, но сначала вместе с досье он переместился за один из трех компьютеров. Включил его, ввел пароль допуска, попросил сведения об организации «Свобода теперь».

И после короткой паузы на мониторе начала появляться затребованная им информация.

«СВОБОДА ТЕПЕРЬ»

Политическая организация, зарегистрированная в федеральной комиссии по проведению выборов и департаменте налогов и сборов.

Пожалуйста, учтите:

«СВОБОДА ТЕПЕРЬ» — легитимная организация частных лиц, реализующих свои конституционные права. Эта организация не являлась объектом какого-либо полицейского расследования и не должна стать объектом такого расследования до тех пор, пока ее действия не выходят за рамки, определенные и утвержденные федеральной комиссией по проведению выборов. Вся информация в этом файле собрана из открытых источников. Этот файл создан с единственной целью — идентифицировать легитимные политические организации и отделить их от групп, занимающихся подрывной деятельностью. Существование этого файла ни в коем случае не является подтверждением наличия особого интереса полиции к организации «Свобода теперь».

УПЛА подвергалось серьезной критике со стороны Американского союза гражданских свобод и других правозащитных организаций за тайную слежку за политическими группами, которые подозревались в опасной подрывной деятельности. Управление по-прежнему вело расследование деятельности террористических организаций, но его обязали воздержаться от внедрения своих агентов в легитимные политические организации до тех пор, пока собранные доказательства не убедят судью, что данная конкретная организация тесно связана с группами, которые занимаются террористической деятельностью.

Это вступление Дэн знал чуть ли не наизусть, поэтому сразу сдвинул курсор ниже.

«СВОБОДА ТЕПЕРЬ» — руководство: Президент: Эрнст Эндрю Купер, Хэнкок-Парк Казначей: Вильгельм Стивен Хоффриц, Уэствуд Секретарь: Мэри Кэтрин О'Хара, Бербэнк

«СВОБОДА ТЕПЕРЬ» создана и зарегистрирована в 1989 г. с целью поддержки либерально ориентированных кандидатов, публично заявляющих о своем намерении постепенного сведения функций государства до абсолютного минимума и такого же постепенного роспуска всех политических партий.

Купер и Хоффриц, президент и казначей, оба убиты. А сама организация создана в тот год, когда Дилан Маккэффри исчез вместе с малолетней дочерью. Возможно, это совпадение, а может быть, и нет.

В любом случае любопытный момент.

Дэну потребовалось двадцать минут, чтобы просмотреть файл и выписать заинтересовавшие его сведения. Потом он выключил компьютер и раскрыл досье Неда Ринка.

Документов в досье хватало, и Холдейн с интересом просматривал их один за другим. Ринку, которого этим утром нашли мертвым в «Вольво», исполнилось тридцать девять лет. В двадцать один он закончил Лос-Анджелесскую полицейскую академию, четыре года прослужил в полиции, по вечерам изучая в университете уголовное законодательство. Дважды становился объектом внутреннего расследования в связи с обвинениями в чрезмерной жестокости, но из-за недостатка доказательств никаких мер по отношению к нему не предпринималось. Он подал заявление в ФБР, его взяли, и он проработал в Бюро пять лет. Девять лет назад Ринка отчислили из ФБР, причина в досье не указывалась, хотя имелся намек на превышение полномочий более чем в одном случае и излишнее усердие при допросе подозреваемого.

Дэн подумал, что знаком с таким типом людей. Некоторые выбирают службу в полиции, потому что хотят работать на благо общества, для других полицейские были героями детства, у третьих в полиции работали отцы, четвертые полагали эту работу престижной и гарантирующей высокую пенсию. Наверное, причин существовала добрая сотня. Но таких, как Ринк, привлекала власть. Они просто ловили кайф, отдавая приказы, потому что им нравилось командовать людьми, нравилось почтение, с которым относятся к власть имущим.

Согласно досье восемь лет тому назад, через год после увольнения из ФБР, Ринка арестовали за нападение с покушением на убийство. Потом обвинение переквалифицировали на простое нападение, чтобы гарантировать обвинительный приговор, и Ринк отсидел десять месяцев, после чего его досрочно освободили за примерное поведение. Шесть лет тому назад его арестовали снова, по подозрению в убийстве. С уликами не сложилось, и обвинение с него сняли. После этого Ринк стал осторожнее. Правоохранительные органы города, штата, страны предполагали, что он — наемный убийца, который выполняет заказы преступного мира и всех, кто готов хорошо заплатить за его услуги, и за последние пять лет косвенные улики связывали его с девятью убийствами (возможно, это была только верхушка айсберга), но никому не удалось собрать достаточно улик, чтобы арестовать Ринка и передать дело в суд.

Однако теперь ему воздали по заслугам.

Правда, без участия правоохранительных ведомств или судебных инстанций.

Холдейн закрыл досье, положил его поверх досье Купера и вытащил из кармана списки, связанные с последним расследованием. Несколько минут просматривал их, и на этот раз нашел знакомые имя и фамилию: Мэри О'Хара, секретарь общественной организации «Свобода теперь». Номер ее телефона значился в блокноте, который лежал на столе в кабинете Дилана Маккэффри.

Он убрал списки и задумался. Два доктора психологии, оба раньше работали в ЛАКУ, оба мертвы. Один бизнесмен-миллионер и политический активист — мертв. Один бывший коп, бывший агент ФБР и подозреваемый наемный убийца мертв. Странная серая комната в обычном, неприметном доме в пригороде, где маленькую девочку, среди прочего, пытали электрошоком. И пытал ее отец. Великий бог «жареной» журналистики щедро одаривал свою паству: пресса не могла не ухватиться за эту историю.

Дэн вернул оба досье сотруднику архивного отдела и на лифте поднялся в ДЭТП, департамент экспертно-технической поддержки.

14

Как только они добрались до дома, Эрл Бентон обошел все комнаты, чтобы убедиться, что окна и двери заперты. Потом опустил жалюзи, сдвинул портьеры и посоветовал Лауре и Мелани держаться подальше от окон.

Взяв несколько журналов из стопки, что лежала в кабинете Лауры, Эрл пододвинул кресло к одному из окон гостиной, из которого мог видеть дорожку, ведущую к крыльцу, и улицу.

— Со стороны может показаться, что я бездельничаю, но волноваться нет нужды. Журналы меня не отвлекают.

— Я и не волнуюсь.

— По большей части наша работа — это сидеть и ждать. И человек может сойти с ума, если у него нет журнала или газеты.

— Я понимаю, — заверила его Лаура.

Перец, кот, в большей степени заинтересовался Эрлом, тогда как Мелани не произвела на него особого впечатления. Осторожно кружил вокруг него, изучал, обнюхивал ноги. Наконец прыгнул на колени, требуя ласки.

— Хороший котик. — Эрл почесал Перца за ушами. На морде кота отражалось блаженство.

— Так быстро он сходится далеко не со всеми, — заметила Лаура.

Эрл улыбнулся:

— Всегда умел найти подход к животным.

Пусть это покажется глупостью, но именно отношение Перца к телохранителю окончательно убедило Лауру в том, что ему можно полностью доверять.

«И что сие должно означать? — спросила себя Лаура. — Разве ранее я ему не полностью доверяла? Подсознательно сохраняла какие-то сомнения?»

Его наняли, чтобы охранять ее и Мелани, для этого он и приехал сначала в больницу, а потом в ее дом. У нее не было причин подозревать, что он связан как с людьми, которые хотели убить Мелани, так и с теми, кто хотел захватить ее живой и запереть в какой-нибудь другой серой комнате.

И однако именно в этом Лаура подозревала Эрла, глубоко внутри, на чисто подсознательном уровне.

Она поняла, что ей уже пора бороться с паранойей. Она не знала, кто ее враги: лиц у них по-прежнему не было. Поэтому и возникало естественное желание подозревать всех и вся, а это могло привести к печальному результату: она бы решила, что против нее и Мелани объединился весь мир.

Сварив кофе Эрлу и себе, она приготовила Мелани горячий шоколад и отнесла в кабинет, где ждала девочка. Ранее она уже позвонила в больницу Святого Марка, договорилась об отпуске и попросила помощницу на этой неделе самой принять всех частных пациентов. Она собиралась начать лечение Мелани в этот же день, но не знала, как проводить сессию в одной комнате с Эрлом, который мог отвлекать девочку.

Кабинет у Лауры был маленький, но уютный. Две стены занимали стеллажи от пола до потолка, уставленные книгами, от популярных романов до специальной литературы по психологии. Две другие драпировались бежевой тканью из волокна рами. На одной, напротив окна, висели две репродукции картин Делакруа. Обстановка состояла из письменного стола темной сосны, стула с бежевой обивкой, кресла-качалки и изумрудно-зеленого дивана со множеством подушек. Две лампы на одинаковых тумбочках освещали кабинет мягким янтарным светом. Ранее Эрл задернул изумрудно-зеленые шторы на обоих окнах.

Мелани сидела на диване, положив руки на колени, уставившись на ладони.

— Мелани.

Девочка не шевельнулась, ничем не показала, что знает о присутствии матери.

— Сладенькая, я принесла тебе чашку горячего шоколада.

Девочка вновь не отреагировала, поэтому Лаура села рядом с ней. Держа кружку какао в одной руке, вторую она подсунула под подбородок Мелани, приподняла ее голову, заглянула в глаза. Они оставались пустыми, и Лаура не смогла войти хоть в какой-то визуальный контакт с дочерью.

— Я хочу, чтобы ты выпила какао. Оно очень вкусное. Тебе понравится. Я знаю, что понравится.

Она прислонила ободок чашки к губам дочери и после долгих уговоров убедила ее сделать маленький глоток. Часть какао вытекла на подбородок Мелани, и Лаура вытерла его бумажной салфеткой до того, как капли могли упасть на блузку или диван. Дальнейшие уговоры привели к тому, что Мелани продолжила пить, уже не проливая какао. И наконец тоненькие ручки поднялись и сжали кружку, так что Лаура смогла ее отпустить. Как только кружка оказалась в руках девочки, она быстро, с жадностью допила горячий шоколад. Когда в кружке ничего не осталось, облизнулась. В глазах на кратчайший момент блеснула жизнь, она словно поняла, где находится. На секунду, не больше чем на секунду, ее взгляд встретился со взглядом матери, и она смотрела уже не сквозь, как прежде, а на нее. Мгновение контакта вдохновило Лауру. Но, увы, Мелани тут же ушла в свой, никому не ведомый внутренний мир, и ее глаза затуманились. Но теперь Лаура знала, что ее ребенок способен возвратиться из ссылки, в которую сам себя и отправил. А значит, существовал шанс, что она вернется в реальность не на мгновение, а навсегда.

Она взяла пустую чашку из рук Мелани, поставила на одну из тумбочек, бочком села на диван, лицом к девочке. Сжала обе руки Мелани своими.