Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра Ротфусс Патрик

«Что?» — одними губами спросила она.

Я подошел поближе, ступая аккуратно, чтобы создавать как можно меньше шума.

— Кажется, я что-то слышу, — сказал я ей на ухо. — Надо пойти взглянуть.

— Демона с два, — прошептала она. Ее лицо под тенью сосен было бледно. — Именно это Ясень сказал мне перед тем, как уйти. Будь я проклята, если ты тоже исчезнешь.

Я не успел ответить. Послышалось новое движение среди деревьев: зашуршали кусты, резко хрустнула сухая сосновая ветка. Шум становился громче, и я разобрал звук чего-то большого и тяжело дышащего. Потом глухое животное ворчание.

Не человек. Не чандриан. Мое облегчение было коротким, поскольку я услышал ворчание и звук принюхивания. Дикий кабан, вероятно, идущий к реке.

— Спрячься за меня, — сказал я Денне.

Большинство людей не понимают, насколько кабаны опасны, особенно осенью, когда самцы дерутся между собой, доказывая свою удаль. Симпатия мне сейчас не поможет: у меня нет ни источника, ни связки, даже крепкой палки нет. Отвлечет ли его пара яблок?

Кабан выломился из-под низко нависших ветвей ближайшей сосны. Весил он раза в два больше меня. Осмотревшись и заметив нас, кабан издал громкий утробный рык, поднял голову и зашевелил ноздрями, пытаясь уловить наш запах.

— Не беги, а то он побежит за тобой, — сказал я тихонько, медленно закрывая собой Денну. Поскольку ничего другого под рукой не нашлось, я вытащил свой складной нож и открыл его большим пальцем. — Отступай и заходи в реку. Они плохо плавают.

— Не думаю, что она опасна, — сказала Денна за моей спиной обычным голосом. — Она скорее любопытна, чем зла. — Денна помолчала. — Не то чтобы я не оценила твой благородный порыв…

Со второго взгляда я понял, что она права. Это была свинья, а не кабан, и под слоем грязи проглядывала розовая шкура домашней свиньи, а не бурая щетина дикой. Заскучав, свинья опустила голову и принялась рыться в кустах под соснами.

Только тогда я понял, что припал к земле, выставив одну руку, как борец. В другой руке я сжимал свой жалкий складной нож, такой маленький, что мне приходилось делать несколько надрезов, чтобы располовинить крупное яблоко. Еще хуже — на мне был только один башмак. Я выглядел смешно — и безумно, как Элодин в его худший день.

Мое лицо вспыхнуло. Я понял, что красен, как свекла.

— Тейлу милосердный, я чувствую себя идиотом.

— На самом деле все это весьма лестно, — сказала Денна. — Не припомню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь бросался на мою защиту раньше — разве что в трактирах выпендривались, причем довольно противно.

— Конечно-конечно. — Я натягивал второй носок и башмак, старательно не глядя ей в глаза. — Это же мечта каждой девушки, чтобы ее спасли от чьей-то любимой свинки.

— Я серьезно. — Я посмотрел на Денну и увидел на ее лице веселье, но не насмешку. — Ты выглядел… свирепым. Как волк, ощетинившийся каждой шерстинкой. — Она запнулась, глядя на мою голову. — Или, скорее, лис. Для волка ты слишком рыжий.

Я немного успокоился: ощетинившийся лис лучше помешанного полуобутого идиота.

— Однако нож ты держишь неправильно, — буднично заметила Денна, кивнув на мою руку. — Если ты пырнешь кого-нибудь, твой захват соскользнет и ты разрежешь себе большой палец. — Протянув руку, она чуть передвинула мои пальцы. — Если держишь вот так, палец останется целым. Обратная сторона — много теряешь в подвижности запястья.

— Ты так часто дерешься ножом? — ошеломленный, спросил я.

— Не настолько, как можно подумать, — криво улыбнулась она. — Это еще одна страница из той затрепанной книжонки, которой вы, мужчины, так любите пользоваться при ухаживании за нами. — Она раздраженно закатила глаза. — И перечесть не могу мужчин, которые пытались похитить мою добродетель, уча меня, как ее защищать.

— Никогда не видел, чтобы ты носила нож, — заметил я. — Почему?

— А зачем бы мне носить нож? — спросила Денна. — Я же нежный цветок и все такое. Женщина, которая разгуливает с ножом, явно напрашивается на неприятности. — Она сунула руку в карман и вытащила длинную изящную полосу металла, остро отблескивающую с одной стороны. — Однако женщина, которая носит с собой нож, готова к неприятностям. В общем, проще казаться безобидной. Меньше проблем получается.

Только ее будничный тон не позволил мне вздрогнуть. Ее нож, хоть и ненамного больше моего, был не складной — прямой кусок металла с рукоятью, оплетенной тонкой кожей. Он явно предназначался не для еды и не для выполнения всяких работ около костра. Он больше походил на бритвенно-острые хирургические инструменты из медики.

— А как ты носишь его в кармане и не режешься? — спросил я.

Денна повернулась вполоборота и посмотрела на меня.

— Мой карман идет вдоль шва, внутри. Он прилегает к ноге, вот почему нож такой плоский. Так что нельзя увидеть, что я его ношу. — Она сжала обернутую кожей рукоять и выставила нож перед собой, показывая мне: — Вот так. Надо держать большой палец вдоль плоскости.

— Ты пытаешься похитить мою добродетель, уча меня, как ее защищать? — спросил я.

— Как будто у тебя есть добродетель, — рассмеялась Денна. — Я пытаюсь спасти от порезов твои красивые руки, когда ты в следующий раз будешь защищать девушку от свиньи. — Она склонила голову набок. — Кстати, ты знаешь, что, когда злишься, твои глаза…

— Ау-у, свиньки! — раздался из-за деревьев голос, сопровождаемый унылым бряканьем колокольчика. — Свинь-свинь-свинь…

Огромная свинья подняла голову и потрусила через кусты на голос. Денна улучила момент и убрала нож, пока я поднимал дорожную сумку.

Мы последовали за свиньей и вскоре приметили ниже по ручью человека, вокруг которого толкалось с полдесятка крупных свиней. Были среди них и старый щетинистый боров, и куча разновозрастных поросят, путавшихся под ногами.

Свинопас подозрительно уставился на нас.

— Приве-ет! — прокричал он. — Да не бойтеся. Энти не кусят.

Он был тощий, с выдубленной солнцем кожей и всклокоченной бородой. На длинной палке висел грубый бронзовый колокольчик, а на плече болтался потрепанный мешок. Пахло от него лучше, чем можно было ожидать, поскольку свиньи на выпасе чище, чем в загонах. Даже если бы он вонял, как загонная свинья, я бы не смог его в этом упрекнуть, поскольку наверняка мне в некоторые периоды жизни случалось пахнуть куда хуже.

— Мне штой-то прислышалося тама, у воды, — сообщил свинопас с таким сильным шикающим акцентом, что я еле понял его слова. Моя мать называла это говором дальних долин, поскольку найти его можно только в городках, почти не имеющих контактов с внешним миром. Даже в маленьких сельских городишках вроде Требона народ в наши дни уже не говорит так. Я, проживший столько времени в Имре и Тарбеане, не слышал подобного невнятного говора многие годы. Этот парень, похоже, вырос в действительно отдаленном месте, возможно, затерянном где-то в горах.

Свинопас подошел поближе и угрюмо оглядел нас.

— Шо эт вы оба-два тута делайте? — подозрительно спросил он. — Мне пошудилось, шо кто-то пел.

— А, эт сеструха моя, — сказал я, кивая на Денну. — У ней чудный голос, дык далеко слыхать. — Я протянул руку. — Страшно рад познакомицца, сэр. Меня звать Коуф.

Услышав мою речь, свинопас отпрянул, и добрая половина подозрительности сошла с его лица.

— Я тож рад, маастр Коуф, — сказал он, тряся мою руку. — Редко случайца встретить парня, штоб пральна грил. Энти при портах бубнят как шерсти в рот набили.

Я рассмеялся:

— Папаша мой грил: «Шерсть во рте — шерсть в балде».

Он ухмыльнулся и потряс мою руку.

— Меня звать Скойван Чиммельпфеннег.

— Да у тя имечко, как у короля, — восхитился я. — Ты не больно обидисся, коли я тя до Чима сокращу?

— Дык все дружки мои так, — ухмыльнулся он, похлопав меня по спине. — И для ребят навроде вас Чим ладно будет. — Он перевел взгляд с меня на Денну и обратно.

Денна, к ее чести, не стала делать очень уж большие глаза при внезапной перемене моей манеры говорить.

— Ну, извиняй, — сказал я, махнув в ее направлении. — Чим, эт моя сам-любимая сестра.

— Диннаех, — сказала Денна.

Я понизил голос до сценического шепота.

— Девшонка шо надо, тока ужас кака скромная. Ты от нее, поди, и словечка не добьесся…

Денна приняла свою роль без малейшего колебания: уставилась на ноги и нервно сцепила пальцы. Она подняла глаза ровно настолько, чтобы улыбнуться свинопасу, потом снова их опустила, изобразив столь правдоподобную картину стыдливого смущения, что даже я ей почти поверил.

Чим вежливо коснулся своего лба и кивнул.

— Рад познакомицца, Диннаех. В жизнь я не слыхал такого чудного голоса, — сказал он, снова водружая бесформенную шляпу на голову. Поскольку Денна на него по-прежнему не смотрела, он повернулся ко мне.

— Здорово за стадом ходишь. — Я кивнул на свиней, бродящих среди деревьев.

Свинопас, ухмыльнувшись, покачал головой.

— Эт не стадо. У овец да коров стадо. А свиньки — у них гурт.

— Правда, што ль? — удивился я. — А шо, друг Чим, можно у тя порося купить? А то мы с сестрой седни не обедали…

— Может, и можно, — осторожно ответил он, сверкнув глазами в сторону моего кошелька.

— Коли ты его для нас освежуешь, я те дам четыре йоты, — сказал я, зная, что это щедрая цена. — Но тока ты окажи нам честь и раздели его с нами.

Это была осторожная проба воды. Люди на одиночных работах, вроде пастухов или свинопасов, обычно или избегают общения, или изнывают по разговорам. Я надеялся, что Чим окажется из вторых. Мне нужна была информация о свадьбе, а народ в городке, похоже, говорить об этом не особенно стремился.

Я хитро улыбнулся свинопасу, сунул руку в сумку и показал бутылку бренда, купленную у лудильщика.

— У меня даж тут есть кой-што на такой случай. Коли ты не прочь чуток поболтать с парочкой путников прямо среди дня…

Денна подхватила свою роль и подняла глаза как раз вовремя, чтобы поймать взгляд Чима, робко улыбнуться и снова опустить ресницы.

— Ну, мамаша-то моя мя прально воспитала, — благочестиво сказал свинопас, кладя руку себе на грудь. — Я ваше не пью, только от жажды или когда ветер дует. — Он театрально сорвал с головы бесформенную шляпу и отвесил нам полупоклон. — Вы вроде люди хорошие, дык я рад буду с вами вместе отобедать.

Схватив за шиворот молодую «свиньку», Чим увел ее в сторону и там заколол и разделал с помощью длинного ножа, извлеченного из сумки. Я расчистил листья и сложил несколько камней, чтобы сделать очаг.

Через минуту пришла Денна с охапкой хвороста.

— Думаю, мы собираемся выкачать из этого парня всю информацию, какую сможем? — тихонько спросила она поверх моего плеча.

Я кивнул.

— Извини за «робкую сестру», но…

— Да нет, отличная была мысль. Я не слишком бегло говорю по-деревенски, а он скорее откроется тому, кто говорит. — Ее глаза блеснули за моей спиной. — Он почти закончил. — И Денна ушла к реке.

Я тайком использовал симпатию, чтобы разжечь огонь, пока Денна сооружала пару вертелов из раздвоенных веток ивы. Тут и Чим вернулся с поросенком, аккуратно разделенным на четыре части.

Я достал бутылку бренда и передавал ее по кругу, пока поросенок жарился над огнем, капая жиром в угли. Я изображал, что пью, просто поднимая бутылку и смачивая губы. Когда бутылка перешла к Денне, она тоже едва пригубила, но ее щеки после этого порозовели. Ветер дул, а Чим держал свое слово — так что скоро нос свинопаса приобрел приятный глазу красный цвет.

Мы с Чимом болтали о всяких пустяках, пока поросенок покрывался хрустящей корочкой. Чем больше я слушал, тем глубже говор свинопаса западал в мое сознание, и мне теперь уже не приходилось так сосредоточиваться на собственном произношении. К тому времени, когда поросенок был готов, я уже едва замечал Чимов акцент.

— А ты здорово с ножом управлясся, — отвесил я комплимент Чиму. — Тока пошто ты прям тута маленка уделал, прочие-то свиньки рядом…

Он покачал головой.

— Свиньки — тварюки подлые. — Он показал на свинью, трусившую к тому месту, где он разделывал поросенка. — Вишь? Она за лехкими евоными идеть. Свиньки умные, да тока ни хрена не душевные.

Объявив, что поросенок почти готов, Чим принес круглую буханку фермерского хлеба и разделил ее на три части.

— Кто ж баранину станет лопать, када есть добрый шмат свининьки? — Он встал и начал резать поросенка своим длинным ножом. — Чаво вам хотца, молода леди? — обратился он к Денне.

— Да я не больно-та разборчива, — ответила она. — Возьму, шо дадите.

Я порадовался, что Чим не смотрел на меня, когда она заговорила. Ее акцент не был идеален: немного длинноватые «о» и слишком напряженное горло, — но весьма, весьма хорош.

— Да неча стесняцца-та, — сказал Чим. — Тута всем хватит.

— Я-то все задние части люблю, — сказала Денна, краснея от смущения и опуская глаза. «О» на этот раз получились получше.

Чим показал свою истинно джентльменскую натуру, воздержавшись от грубых комментариев, и положил ей на хлеб толстый шмат дымящегося мяса.

— Пальчики-та побереги. Погодь минутку, штоб остыло.

Все вгрызлись в еду. Чим отрезал еще по куску, потом еще. Скоро мы уже облизывали жир с пальцев и подъедали крошки. Я решил приступать к делу. Если Чим сейчас не готов немного посплетничать, то не будет готов никогда.

— Я шо дивлюсь: шо ты тута ходишь, када таки дела творяцца…

— А шо за дела? — спросил он.

Он еще не знает об ужасной свадьбе. Отлично. Он не сможет дать мне сведений о самом нападении, зато с удовольствием поговорит о событиях, предшествовавших свадьбе. Даже если не все люди в городке перепуганы до смерти, вряд ли я смогу найти кого-нибудь, кто честно и откровенно расскажет мне о погибших.

— Да я тута слыхал, какая-то беда на ферме Маутенов стрясласся, — сказал я, подавая информацию как можно более расплывчато и безобидно.

Чим фыркнул.

— Не скажу, штоб эт меня хоть чуток подивило.

— Эт почему?

Он сплюнул в сторону.

— Маутены — прям шайка отморозков, и все у их так. — Он снова потряс головой. — Я-т держусь подальше от Стохробника, потому как маманя-то вколотила в мя чуток здравого смысла. А у Маутенов-то и того нету.

Пока я не услышал, как Чим с его невнятным акцентом произносит название места, я не мог понять, почему оно так зовется. Оказалось, холм называется не «Стогродник» и вообще никакого отношения к воде не имеет. Это был «гробник» — курган, могильный холм.

— Я даж свинек своих тама не пасу, а этот дурной гад дом выстроил… — Чим с отвращением покачал головой.

— А народ-то, што ль, их не остановил? — подсказала Денна.

Свинопас издал непристойный звук.

— Маутен-то не больно слухал. Ништо так человеку уши не затыкает, как денежки.

— Дык это ж тока дом, — возразил я. — Кака в том беда?

— Папаша хотел, штоб у дочери был славный дом да вид хороший — эт-то ничего бы, — согласился Чим. — Но уж коли копашь яму под дом да находишь кости и не останавливаесся… Эт уж совсем дурь.

— Да ну! — в ужасе воскликнула Денна.

Чим кивнул, наклоняясь вперед.

— И кабы это самое худшее было. Он дальше стал копать да в камни уткнулся. И шо, остановився? — Он фыркнул. — Он их выташшил да и дом из их сложил.

— А шо б ему не взять эти камни, коли он их нашел? — спросил я.

Чим поглядел на меня, как на придурка.

— Ты б стал строить дом из могильных камней? Ты б взял шото из могилы, штоб дочери своей на свадьбу подарить?

— Он что-то нашел? Что это было? — Я передал ему бутылку.

— Ну, то ж страшный секрет, панимашь, — язвительно сказал Чим, отхлебывая из бутылки. — Шо я слышал, так энто шо он копал яму да выташшил камни. Потом маленьку каменну комнату нашел, вся накрепко замурована была. Но он всех заставил рот на замке держать об том, шо он в ней нашел, потому как хотел, штоб это сюрприз был такой на свадьбе.

— Богатства, што ль, какие? — полюбопытствовал я.

— Да не деньги. — Чим потряс головой. — Об энтом бы не стал молчать. Эт было, видать, шото вроде… — Его рот приоткрылся и закрылся, не найдя слов. — Ну, как зовутся таки штуки, как богатеи на полку ставят, штоб ихние дружки дивились?

Я беспомощно пожал плечами.

— Драгоценности, што ль? — подсказала Денна.

Чим приложил палец к носу, потом указал на нее и заулыбался.

— Ага, оно. Всякие блестяшшие штукы, штоб народ дивить. Он бахвалицца-та любит, Маутен-то.

— Так никто и не знал, што эт было? — спросил я.

Чим кивнул.

— Едва горстка наберецца: Маутен, да брат его, сынки евоные, двое, да жинка мож. Они все перед всеми выхвалялисся большим секретом, полгода аж. Как попы надувалисся.

Это выставляло все в новом свете. Мне нужно было попасть обратно на ферму и заново все осмотреть.

— А вы тут видали кого сегодня? — спросила Денна. — Мы дядьку моего ишшем.

Чим покачал головой.

— Да вроде никого не попадалосся.

— Я из-за него прям извелася, — настаивала она.

— Да я б те врать не стал, милашка, — развел руками свинопас. — Есть пошто тревожицца, коли он один в энтих лесах.

— А што, здесь дурной народ бродит? — спросил я.

— Да не, не шо вы подумали, — замахал руками Чим. — Я-т сюда не спускаюсся аж до осени, раз в году тока. Свинькам пожрать здесь хорошо, тока потому. Странные штуки здесь бывают, в лесах энтих. Особливо там, к северу.

Он посмотрел на Денну, потом снова на свои ноги, явно неуверенный, стоит ли продолжать.

Это было именно то, что я стремился узнать, так что я пренебрежительно отмахнулся от комментария свинопаса, надеясь его спровоцировать.

— Да што ты тута сказочки нам задвигашь, Чим?

Чим нахмурился.

— Да вона две ночи назад я встал, штоб… — он бросил взгляд на Денну, заколебавшись, — ну, по делам своим, так на севере огонь увидал. Синим полыхнуло. Будто костер большущий, тока сразу появился. — Он стиснул пальцы. — Потом все пропало. И так три раза. Прям вся спина задубела.

— Две ночи назад? — переспросил я. Свадьба была всего лишь прошлой ночью.

— Я ж сказал, две, — оскорбленно заявил Чим. — Я-т с тех пор все на юг шел. Я в таки дела не лезу, када синий огонь по ночам.

— Чим, правда што ль, синий огонь?

— Парень, я ж не враль-руэ какой, штоб байки плести да пенни у людей выманивать, — заявил он, явно раздраженный. — Да я всю жизь в энтих холмах прожил. Всяк знает: шо-то есть в северных скалах. Потому народ туды не больно-то ходит.

— А ферм там, што ль, нету? — спросил я.

— Да на тех скалах и места для ферм нету, коли ты не камни растишь, — запальчиво ответил он. — Шо думать, я свечу от костра не отличу? Синий был, точно те говорю. Здоровы таки вспышки. — Он изобразил нечто большое обеими руками. — Как када выпивкой в огонь плеснешь.

Я перевел беседу на другую тему. Вскоре Чим тяжело вздохнул и поднялся на ноги.

— Свиньки-то тута уж все обожрали поди, — сказал он, беря посох и тряся его так, чтобы колокольчик забрякал погромче. Свиньи послушно потрусили к нему со всех сторон. — Лу-у, свиньки! — крикнул он. — Свинь-свинь-свинь! Идить-ка, пошшитамся!

Я завернул остатки жареного поросенка в кусок мешковины, а Денна несколько раз сбегала с бутылкой к воде и затушила костер. К тому времени, как мы закончили, Чим привел свой гурт в порядок. Он оказался обширней, чем я думал: больше двух десятков взрослых свиней, да еще поросята и боров с седой щетинистой спиной. Чим коротко помахал нам и без единого слова двинулся прочь. Колокольчик на его посохе брякал при каждом шаге, и свиньи трусили за ним неплотной толпой.

— Как-то не слишком тонко получилось, — заметила Денна.

— Мне пришлось его немного подтолкнуть, — сказал я. — Суеверный народ не очень-то любит говорить о том, чего боится. Он собирался уже замолчать, а мне нужно было знать, что он видел в лесу.

— Я бы вытащила это из него, — сказала она. — Еще немного мух в меду и все такое.

— Да, ты бы, наверное, могла, — признал я, закидывая за спину сумку. — Но ты вроде говорила, что не умеешь по-деревенски.

— У меня ухо пересмешника, — сказала она, равнодушно пожимая плечами. — И всякие такие штуки я ловлю на лету.

— Подивился я зна-атно… — Я сплюнул. — Проклятье, я целый оборот буду избавляться от этого акцента. Будто хрящ в зубах застрял.

Денна уныло озирала окрестный пейзаж.

— Полагаю, нам следует вернуться к ползанью по кустам. Найти моего покровителя и ответы на твои вопросы.

— На самом деле смысла нет, — сказал я.

— Я знаю, но не могу все бросить, даже не попытавшись.

— Я не это имею в виду. Смотри… — Я указал туда, где свиньи копались в грязи и листьях, ища что-нибудь съестное. — Его свиньи пасутся повсюду. Даже если след и был, мы его теперь ни за что не найдем.

Денна испустила усталый вздох.

— В той бутылке что-нибудь осталось? — спросила она. — Моя голова все еще болит.

— Я идиот, — сказал я, оглядываясь. — Лучше бы ты сказала об этом раньше. — Я подошел к молодой березе, отрезал несколько длинных полосок коры и принес Денне. — Внутренняя сторона бересты — хороший болеутолитель.

— А ты полезный спутник. — Она отколупнула ногтем кусочек бересты и положила его в рот. Потом наморщила нос: — Горько.

— Так и можно узнать настоящее лекарство, — сказал я. — Если бы оно было приятно на вкус, это была бы конфета.

— Разве не все в мире так? — задумчиво проговорила Денна. — Мы хотим сладкого, но нуждаемся в горьком. — Она улыбнулась одними губами. — Кстати, как будем искать моего покровителя? Я открыта для предложений.

— У меня есть идея, — сказал я, забрасывая на плечо сумку. — Но сначала нам нужно вернуться на ферму. Мне надо еще раз взглянуть кое на что.

Мы направились обратно на вершину Гробника, и я наконец понял, почему он получил свое имя. Странные, неправильной формы глыбы виднелись там и сям, хотя других скал поблизости не было. Теперь, когда я искал эти камни, пропустить их было невозможно.

— На что именно тебе надо взглянуть? — спросила Денна. — Помни, что, если ты пойдешь в дом, мне придется задержать тебя силой.

— Посмотри на дом, — сказал я. — Теперь на скалу, которая торчит из-за деревьев позади него. — Я ткнул пальцем. — Скалы здесь темные…

— …А камни дома серые, — закончила она.

Я кивнул.

Денна смотрела выжидающе.

— И что же это значит? Он и говорил, что они нашли камни от гробника.

— Но здесь нет гробников, — сказал я. — Люди делают их в Винтасе, там такая традиция. Или в низких болотистых местах, где нельзя выкопать могилу. Мы, наверное, километрах в восьмистах от настоящих гробников.

Я подошел поближе к дому.

— Кроме того, гробники не делают из камня. Даже если бы и делали, то не брали бы обработанные камни вроде этих. Они привезены издалека. — Я пробежался рукой по гладкой кладке стены. — Потому что кто-то хотел построить нечто, что долго простоит. Что-то прочное. — Я повернулся к Денне. — Думаю, здесь засыпана древняя горная крепость.

Денна пораздумывала над этим секунду.

— Зачем тогда называть это место Гробником, если здесь нет настоящих гробников?

— Возможно, потому что народ здесь никогда не видел настоящего гробника, а только слышал о них в сказках. Когда они находят холм с огромными глыбами на нем… — я показал на странные бугры, — получается Гробник.

— Но здесь же ничего нет. — Она бесцельно оглянулась. — Тут самый край…

— Сейчас да, — согласился я. — Но когда это все строили? — Я показал на проплешину между деревьев, к северу от сожженной фермы. — Пойдем заглянем туда на минутку. Я хочу еще кое на что посмотреть.

Прогулка до деревьев на северном гребне холма открыла великолепный вид на лежащие внизу земли. От красно-желтого разноцветья осенних листьев перехватывало дыхание. Я увидел несколько домов и амбаров, окруженных золотыми полями или бледной зеленью пастбищ с белыми пятнышками овец. Разглядел ручей, где мы с Денной полоскали ноги.

Взглянув на север, я увидел скалы, о которых упоминал Чим. Земля здесь выглядела совсем жесткой и бесприютной.

Я покивал своим мыслям.

— Отсюда все видно на пятьдесят километров, в любом направлении. Единственный холм с лучшим обзором — вон тот. — Я указал на высокий холм, заслоняющий вид дальних скал. — А он практически сходится в точку. Его вершина слишком узка для приличной крепости.

Денна задумчиво огляделась и кивнула.

— Ну ладно, уговорил. Здесь была горная крепость. И что дальше?

— Ну, я бы хотел забраться на вершину того холма, прежде чем разбивать лагерь на ночь. — Я указал на узкий высокий холм, который сейчас скрывал часть утесов от нашего взора. — Здесь всего километра два-три, и если в северных скалах происходит что-нибудь странное, мы оттуда прекрасно это разглядим. — Я подумал секунду. — Кроме того, если мастер Ясень находится где-нибудь в радиусе тридцати километров, он сможет увидеть наш огонь и прийти к нам. Если он предпочитает держаться тише воды ниже травы и не желает идти в город, то к костру, возможно, все-таки подойдет.

Денна снова кивнула.

— Это, конечно, куда лучше прочесывания окрестностей.

— У меня бывают озарения, — сказал я, широким жестом указывая вниз по склону. — Пожалуйста, дамы вперед.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

ПУТЕВОДНЫЙ КАМЕНЬ

Несмотря на усталость, мы с Денной шли быстро и поднялись на вершину северного холма, как раз когда солнце садилось за горы. Хотя холм со всех сторон окружали деревья, его вершина была голой, как макушка священника. Вид открывался на все стороны, захватывая дух. Меня огорчало лишь то, что, пока мы шли, нанесло облака и небо стало серым и плоским, как слюда.

На юге я разглядел несколько маленьких ферм. Ручьи и узкие дороги извилистыми линиями прорезали перелески. Западные горы стояли далекой стеной. На юго-востоке я рассмотрел дымок, поднимающийся в небо, и приземистые бурые дома Требона.

Повернувшись лицом к северу, я увидел, что свинопас говорил правду: в том направлении не было никаких признаков человеческого жилья. Ни дорог, ни ферм, ни дыма из трубы — только суровая земля, голые скалы и деревья, жмущиеся к утесам.

На вершине холма обнаружилась только группа серовиков. Три массивных камня, сложенные вместе, образовывали огромную арку, похожую на исполинскую дверь. Еще два лежали на боку, словно отдыхая в густой траве. Их присутствие показалось мне успокаивающим, как неожиданно встреченная компания старых друзей.

Денна села на один из упавших серовиков, а я все стоял, разглядывая округу. Я почувствовал на лице слабые брызги дождя и, пробормотав ругательство, надвинул капюшон.

— Он долго не продлится, — сказала Денна. — Так было последние два вечера. Облака собираются, капает полчасика, а потом все заканчивается.

— Прекрасно, — ответил я. — Ненавижу спать под дождем.

Я поставил дорожную сумку с подветренной стороны одного из серовиков, и мы вдвоем начали разбивать лагерь. Каждый занимался своим делом, как будто мы вместе устраивались на ночлег уже сотню раз. Денна расчистила место для очага и собрала камни. Я принес охапку дров и быстро развел костер. В следующий раз я собрал немного шалфея и выкопал пару диких луковиц, которые приметил по пути на холм.

Дождь сначала усилился, а потом сошел на нет, и я начал готовить ужин. В своем маленьком котелке я сварил похлебку из свинины, оставшейся с обеда, моркови, картошки и найденных луковиц. Приправив все это солью, перцем и шалфеем, я подогрел лепешку на огне и взломал воск, запечатывавший сыр. Напоследок я засунул между горячими камнями два яблока. Они испекутся как раз к десерту.

К тому времени, как ужин был готов, Денна натаскала небольшую гору хвороста. Я расстелил свое одеяло, и мы сели есть. Денна отпускала одобрительные замечания насчет еды.

— Девушка ведь может и привыкнуть к такому обращению, — наконец сказала она, когда мы покончили с ужином. Она расслабленно откинулась на серовик. — Если бы тут была твоя лютня, ты бы спел мне на сон грядущий и вышло бы совсем идеально.

— Сегодня утром я встретил на дороге лудильщика, и он хотел продать мне бутылку фруктового вина, — сказал я. — Надо было ловить момент.

Страницы: «« « ... 3738394041424344 » ... »»