Легче идти вдвоем Свирикова Евгения

Глава 5.

«Тебя нет уже так давно. Все потеряло смысл. Незачем жить. 17.04.2014»

«Я бы хотел умереть вместе с тобой, а ты оставила мне самое сложное – жизнь без тебя. Но разве это жизнь? 23.04.2014»

«Лиза, я так скучаю… 01.05.2014»

Дом Полянских знал много боли. Первым ушел глава семьи. Владимир Полянский утонул, спасая мальчишек из штормового моря, когда его сыну Сашке было около десяти лет. Его супруга Татьяна больше не вышла замуж. Следующей потерей стала Лиза – Сашина первая жена, которая погибла в ДТП, будучи беременной. Они тогда жили в этом доме. Почти полтора года назад не стало моего Саши. А месяц назад умерла Татьяна Леонидовна, которой пришлось пережить их всех. Эти стены слышали много слез, много вопросов было задано, на которые никто не смог дать ответ.

Теперь этот дом стал моим. Я любила Сашу, люблю и сейчас. Я так и не стала его женой, поэтому мне сложно причислять себя к семье Полянских. Но так хотела Татьяна Леонидовна, и вот я здесь – разбираю вещи, которые мне никогда не принадлежали, и решаю их дальнейшую судьбу. Я вижу то, что никогда не должно было попасться мне на глаза: чужие тайны, чужую личную жизнь. Это странно и как-то не совсем правильно. Оправдать меня могут только мои чувства. Иногда мне кажется, что я, совершенно посторонняя, подглядываю за жившими тут людьми, а иногда, что приоткрываю завесу над чем-то сокровенным, в поисках ответов на свои личные вопросы. Сегодня я нашла Сашин дневник, который он вел после смерти Лизы.

Первые полчаса я не могла его листать – было страшно. Я плакала, ходила вокруг него и больше напоминала сумасшедшую. Силой воли я смогла взять себя в руки. То, что я прочитала, резало по живому. Саша был немногословен. Но в этих коротких строчках была вся моя боль. Оказывается, после потери любимого люди чувствуют одно и то же. Я читала и плакала, понимая, что, наверное, не должна этого делать. Саша не хотел, чтобы я его жалела, а я именно этим и занималась. Я бегала глазами по одним и тем же строчкам, читая их вновь и вновь. Я слышала его голос, видела его глаза. Я помнила тепло его рук, которого больше никогда не испытаю. И плакала за нас обоих.

Дневник был коротким. Какая-то старая тетрадка, с рабочими записями с другой стороны. Этот привет из прошлого здорово отрезвил меня, и я на несколько дней совершенно забыла о Мише. Он звонил, но я не брала трубку. Он писал, а я отвечала, что перезвоню и не делала этого. Я не думала, что мое поведение выглядит странным после нашей поездки, я вообще ни о чем не могла думать. Мне хотелось закрыть двери, занавесить окна, лечь на диван, обняв Сашин свитер, и провалиться в беспамятство. Я так и делала, вполне отдавая себе отчет в том, что это не идет на пользу, и что пора остановиться, но жалеть себя было намного проще. Да и кому какое дело, чем я занята? Миша точно сможет пережить мое отсутствие.

Но через пару дней он приехал. Миша безошибочно догадался, что меня поглотила атмосфера дома (Сашин дневник я спрятала и ничего о нем не сказала), и он незамедлительно прибыл меня спасать. Не знаю, каких душевных сил ему это стоило, но Миша держался молодцом. На стенах висели Сашины фотографии, рядом с которыми я иногда останавливалась и молчала. Миша ничего не говорил, но каждый раз бережно отводил меня в сторону. В первый вечер, когда он приехал, мы уснули на одном диване, в обнимку. Я хорошо помню, что его футболка промокла от моих слез. Куда делись его ирония и сарказм? Он не отпустил ни одного комментария относительно содержимого дома, ни слова не сказал про Сашу. Миша просто был рядом до тех пор, пока я не пришла в себя. Что-то подсказывало мне, что если бы он не приехал, я бы вряд ли скоро смогла выбраться из этого состояния.

На днях я получила документы на дом и стала его полноправной хозяйкой. Жилищный вопрос решился, но мне было сложно этому радоваться. У меня была Сашина машина, теперь и Сашин дом, но не было его самого.

Я старалась почти не заглядывать в тот дневник, но иногда по вечерам все же открывала его. Я знала, что стоит хоть немного расслабиться, я снова попаду в плен эмоций, тоски и печали. Это разрушало меня, как наркотик. Там легко и приятно, там не надо ничего решать. Но Саша бы не одобрил такую жизнь. Он чувствовал то же самое и смог вовремя остановиться. Я не претендовала на высоты, которых достиг он, но жить нормально я была просто обязана.

Миша очень помогал мне в этом, и я действительно, кажется, влюблялась в него, не смотря на большое чувство вины и недоверия. Головой я понимала, что рано или поздно это случится, я встречу нового человека и даже полюблю его. Но… с другой стороны это было совершенно неправильно. Тем более в Сашином доме. Миша по-прежнему ничего не говорил о Саше, но я знала, что так не может продолжаться вечно и когда-то нам придется о нем поговорить. Несколько раз Миша приезжал ко мне, когда я грустила из-за найденного дневника. Тогда, конечно, о сексе речи не шло. Но я приходила в себя, Миша был учтив и внимателен, и нас тянуло друг к другу. Я и сама хотела его, но только не в этом доме. Поэтому когда он позвонил и спросил, нужно ли приехать в очередной раз, я предложила куда-нибудь сходить. Мы пошли в кафе на набережной Назукина, где нас точно не сможет увидеть Кира.

Кира. Я еще не успела повидаться с ним после того, как вернулась. Я звонила ему, когда мы с Мишей приехали из Золотого, но он был занят со студентами, сдававшими последние зачеты накануне летней сессии. Несколько раз мы назначали дату встречи, и несколько раз Кира ее переносил. Я уже хотела ехать к нему в колледж, но Миша меня отговорил. Первая встреча с Кирой должна была случиться 15 мая – в день моего рождения. В этом году я особенно ждала его и возлагала много надежд на свой личный новый год. Это казалось символичным – новый год, новая жизнь, которую мне нужно начинать. Хватит держаться за прошлое и мучить себя им. Надо идти вперед, и я в который раз решила начать все с чистого листа. Я пригласила Мишу, Киру и Ваню с семьей. Было волнительно, как воспримет Мишу Ваня, но позвать одного и не позвать другого было просто нельзя. Как бы там ни было, мой день рождения должен стать точкой отсчета новой жизни в Севастополе. До этого момента оставались ровно сутки.

– Почему ты приезжал ко мне все эти дни? – спросила я Мишу, допивая кофе.

Мы долго сидели в кафе, солнце уже зашло за горы, тянуло прохладой. Я хотела задать этот вопрос весь вечер, но не решалась.

– Я был нужен тебе.

Я улыбнулась. Нужен. Правда.

– Только поэтому? Мне сложно поверить, что ты такой бескорыстный. Тем более ты и сам говорил обратное.

Теперь улыбнулся он.

– Запомнила, молодец.

Миша внимательно на меня посмотрел.

– Мне нравится, что я могу на тебя влиять. Не в смысле манипулировать, а в смысле делать тебе приятно. Это доставляет удовольствие. А доставлять себе удовольствие я очень люблю, если ты еще не заметила.

– Хм… – я задумалась.

– Оцени жизнь по десятибалльной шкале, где десять – максимальный кайф.

– Зачем? – спросила я.

– Ну, давай же.

– Иногда десять, иногда минус десять. Зависит от ситуации.

– Постарайся дать общую оценку.

Я некоторое время помолчала, а потом спросила его:

– А ты? Как бы сам оценил?

– Жизнь говно, – довольно ответил Миша.

– Но говоришь ты об этом очень бодро, – рассмеялась я.

– Потому что я принял правила игры и не строю иллюзий. А ты все еще строишь, потому и не можешь определиться. Оттуда все твои сложности.

– Нет у меня никаких сложностей, – замешкалась я.

Миша ничего не ответил, только ухмыльнулся.

– Если тебе интересно, я расскажу.

– Давай, – ответила я.

– Я уже говорил тебе про свое детство. Подростковый период прошел в глубокой рефлексии, но именно с тех пор я уверился, что жизнь – дерьмо, и страдать по этому поводу совершенно глупо. Это данность, которую надо принять и тогда тебе вполне по силам остаться в плюсе. Я отдаю себе отчет, что меня недолюбили в детстве. Теперь я люблю себя сам. И я говорю не о том, о чем ты сейчас подумала, моя пошла девочка. Тебя не напрягают подобные фразы? Это получилось несколько вульгарно.

Я рассмеялась. Только он может говорить действительно вульгарные вещи со своим небрежным аристократическим шармом.

– Вижу, не напрягает. Хорошо. Я – гедонист, Саша, до мозга костей. Живу, чтобы получать кайф. Я настоящий профи в этом деле. Посмотри вокруг: закат, горы, бухта, кофе и ты. Самая красивая девушка Севастополя. Сидишь со мной и внимательно слушаешь какие-то бредни. И мне это нравится так сильно, что я готов сколько угодно лезть из кожи вон, чтобы ты слушала меня и дальше. Потому что ты чертовски красива, когда щуришь глаза, думая о том, какой я идиот. Думай, как хочешь, мне все равно. А я буду смотреть на тебя и любоваться. Ты спросила, почему я приезжал в эти дни. Чтобы получать удовольствие, глядя как ты успокаиваешься рядом со мной. Мне действительно в кайф помогать тебе.

– Выходит, это эгоизм? – спросила я.

– Отчего же? Я помогаю тебе – это причина. Я наслаждаюсь результатом – это следствие.

– Мне кажется, наоборот выглядит логичнее. Ты ездил ко мне, чтобы получать удовольствие. Причина – удовольствие, а я – способ его получить. Звучит ужасно, учитывая, в каком я была состоянии.

– Не все ли равно? Я помог тебе?

Я кивнула.

– Я помог тебе и получил удовольствие. Все счастливы. И совершенно незачем все усложнять. Если бы люди побольше задумывались о своем удовольствии, может быть, наш мир перестал бы быть настолько дерьмовым, м?

Я задумалась.

– Тебе понравилось на «генералах»?

– Да.

– В этом и есть суть. У нас в жизни было достаточно говна, давай кайфовать уже, наконец? Мы имеем на это полное право. Каждый имеет. И вон тот мужик тоже.