Вниз по реке Харт Джон

Глава 33

Потом я позвонил домой Джорджу Толлмэну. Пришлось выслушать аж девять гудков, и он выронил трубку, когда попытался ответить.

– Джордж? – спросил я.

– Адам? – Язык у него заплетался. – Погоди секундочку.

Он положил трубку. Я услышал, как та стукнула по дереву. Прошло больше минуты, прежде чем Джордж взял ее опять.

– Прости, – произнес он. – Я не слишком-то хорошо со всем этим справляюсь.

– Хочешь поговорить об этом?

Толлмэн был уже в курсе большей части того, что произошло, и производил впечатление человека, пребывающего в полномасштабном шоке. Постоянно использовал настоящее время, когда упоминал Мириам, и тут же смущенно извинялся. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что он пьян. Пьян и сбит с толку. Он не хотел говорить ни о чем, что могло бы повредить памяти Мириам.

Такие слова вызвали у него слезы.

Касающиеся ее памяти.

– Ты знаешь, сколько времени я был в нее влюблен? – спросил он наконец.

– Нет.

Джордж рассказал мне, перескакивая с пятого на десятое. Долгие годы. Еще со старших классов, но она никогда не хотела иметь с ним дела.

– Это как раз то, из-за чего все казалось таким особенным, – объяснил он. – Я ждал. Я знал, что это правильно. Я оставался верен. Со временем она тоже об этом узнала. Словно так и должно было быть.

Я выждал дюжину ударов сердца.

– Можно задать тебе вопрос?

– Давай. – Он громко шмыгнул носом.

– Когда Мириам и Дженис прилетели обратно из Колорадо, то переночевали в Шарлотте и остались там на весь следующий день.

– Походить по магазинам.

– Но Мириам неважно себя чувствовала. – Это было лишь предположение. Мне требовалось подкрепить его фактами.

– Она… А откуда ты знаешь?

– Ты повез Дженис по магазинам и оставил Мириам в отеле.

В его голос заползло подозрение:

– А зачем ты обо всем этом спрашиваешь?

– Только еще один вопрос, Джордж.

– Какой? – Все еще в сомнениях.

– В каком отеле они останавливались?

– Скажи мне, зачем тебе надо это знать! – Он быстро трезвел, подозрительность нарастала, так что я поступил так, как вынужден был поступить. Я соврал.

– Это совершенно безобидный вопрос, Джордж.

Через минуту я повесил трубку и еще две не делал абсолютно ничего – просто прикрыл глаза и позволил всему услышанному омывать меня. Когда стало прекращаться действие наркотиков, боль поднялась на новый уровень. Я подумал, не воспользоваться ли морфиновой помпой[42], но продолжал держать руку на постели. Когда почувствовал, что способен хоть что-то сделать, позвонил в тот отель в Шарлотте.

– Стойку администратора, будьте добры.

– Один момент. – В телефоне дважды щелкнуло, потом другой мужской голос:

– Администратор.

– Да. Вы держите автомобили для своих постояльцев?

– У нас есть частный лимузинный сервис.

– А просто автомобили вы своим гостям предоставляете? Или даете напрокат?

– Нет, сэр.

– Какой ближайший пункт проката автомобилей к вашему отелю?

Он мне сказал. Это оказалась одна из крупных фирм.

– Можем предоставить вам микроавтобус с водителем, чтобы добраться туда, – добавил администратор.

– Не дадите их телефонный номер?

Женщина, которая ответила в пункте проката, оказалась типичным плодом корпоративной дисциплины. Монотонная. Хладнокровная. Ничуть не склонная помочь, когда я задал свой вопрос.

– Мы не предоставляем подобной информации, сэр.

Я старался сохранять спокойствие, но это было трудно. Попросил в разной форме еще три раза.

– Это очень важно, – добавил я.

– Простите, сэр. Мы не предоставляем подобной информации.

Я отключился. Затем поймал Робин по мобильнику. Она была у себя в отделе.

– В чем дело, Адам? Ты в порядке?

– Мне нужны кое-какие сведения. Я не могу их получить. А вот у полиции, думаю, получится.

– Какого рода сведения?

Я объяснил ей, чего хочу, и дал телефон прокатной фирмы.

– У них есть записи. Подтверждения оплаты по кредитным картам. Что-то должно быть. Если они и тебя завернут, ты всегда можешь попробовать в головном офисе.

– Я знаю, как это делается, Адам.

– Ты права. Прости.

– Нет нужды извиняться. Я дам тебе знать. Оставайся у телефона.

Я почти улыбнулся.

– Это была шутка?

– Приободрись, Адам! Худшее уже позади.

Но я тут же подумал про своего отца.

– Нет, – произнес я. – Далеко не позади.

– Я тебе перезвоню.

Я погрузился в подушку и стал наблюдать за большими часами на стене. Это заняло восемь минут, и я в первую же секунду понял, что она получила то, что мне требовалось. В ее голосе звучала напряженная заинтересованность.

– Ты был прав. Мириам брала напрокат зеленый «Таурус», номерной знак «ZXF-839». На свою же кредитную карту. «Визу», если точнее. Взяла утром, вернула тем же днем. Сто семнадцать миль по одометру.

– Как раз до фермы и обратно.

– С точностью почти до мили. Я уже проверила.

Я потер глаза и сказал:

– Спасибо.

Робин немного помолчала:

– Удачи, Адам. Днем приду тебя проведать.

Со следующим звонком пришлось подождать до наступления рабочего времени. Я позвонил ровно в девять. Женщина, которая ответила на звонок, излучала чуть ли не пугающий оптимизм.

– Доброе утро! – воскликнула она. – «Всемирные путешествия»! Чем могу быть полезной?

Поздоровавшись, я сразу перешел к делу:

– Если б я вздумал лететь из Шарлотта в Денвер, могли бы вы организовать пересадку во Флориде?

– Где именно во Флориде?

Я призадумался.

– Да где угодно.

Я наблюдал за циферблатом часов, пока она стучала по клавиатуре. Ответ поступил ровно через семьдесят три секунды.

Я опять закрыл глаза, сотрясаясь всем телом и испытывая странный недостаток воздуха. Боль в ноге все усиливалась, словно и не собиралась останавливаться – острые пики, которые волнами излучались во все стороны. Я вызвал звонком медсестру. Она особо не спешила.

– Будет еще хуже? – спросил я.

Я был бледен и весь в поту. Она поняла, что я имею в виду, но жалости на ее лице не было. Ткнула тщательно надраенным щеткой пальцем.

– Морфиновая помпа тут не зря. Нажмите кнопку, когда боль станет слишком уж сильной. Аппарат не допустит передоза. – Медсестра начала поворачиваться. – И не надо хватать меня за руку.

– Да не хочу я никакого морфина!

Она повернулась обратно и, приподняв одну бровь, снисходительно отозвалась:

– Тогда все будет гораздо хуже.

И, поджав губы и не спеша двигая широкими бедрами, вышла из палаты.

Я вдавился в подушки, запустил пальцы в простыню, когда боль по-настоящему оскалила зубы. Мне хотелось морфина, жутко хотелось, но требовалось сохранять ясность мыслей. Я нащупал открытку.

«ИНОГДА ЭТО КАК РАЗ ТО, ЧТО НАДО».

А иногда то, чего совсем не надо.

Отец появился в десять. Выглядел он ужасно: истощенные глаза, сломленная поза. Словно прямо сейчас рухнет прямо на пол.

– Как ты? – спросил он в дверях и прошаркал в палату.

Слова не шли ко мне. Я искал в себе ненависть и все никак не мог ее найти. Я видел перед собой наши ранние годы, как хорошо нам тогда было втроем. Золотые годы. Это чувство все больше поднималось во мне, и я почти сломался:

– Это правда, так ведь?

Отец ничего не ответил.

– Мама знала про Сару и про ребенка. Потому-то и убила себя. Из-за того, что все это сделало с ней. Это твое предательство.

Он прикрыл глаза и кивнул. Ему не надо было произносить это вслух.

– Как она узнала? – спросил я.

– Я сам ей сказал, – произнес отец. – Она это заслуживала.

Я отвернулся от него. Какая-то часть меня надеялась, что все это какая-то ошибка. Что я по-прежнему смогу вернуться домой.

– Ты сказал ей, и она покончила с собой.

– Я подумал, что поступить так будет правильно.

– Малость поздновато уже об этом беспокоиться.

– Я никогда не переставал любить твою мать…

Я оборвал его. Не хотел все это выслушивать:

– А откуда узнала Мириам? Я вполне уверен, что уж ей-то ты ничего не говорил.

Он развел руками.

– Она всегда была такой тихоней… Вечно пряталась по углам. Наверное, услышала, как мы с Долфом это обсуждаем. Мы делали это время от времени, обычно поздно вечером. Она наверняка догадалась уже много лет назад. Уже как минимум лет десять прошло с тех пор, как я говорил об этом вслух.

– Десять лет… – У меня едва укладывалось в голове, как Мириам могла страдать от этого знания, что она должна была чувствовать, когда видела, как его лицо просветляется всякий раз, когда в комнату входит Грейс. – Ты причинил боль стольким людям… И ради чего?

– Мне хотелось бы, чтобы ты позволил мне все объяснить, – произнес отец, и прямо в этот момент тот кусок стекла у меня в голове опять дрогнул и провернулся.

– Нет, – сказал я. – Я не хочу слушать твои оправдания по поводу того, что ты сделал. Меня либо стошнит, либо я вылезу из этой кровати и как следует врежу тебе прямо здесь, на этом самом месте! Нет ничего, что ты можешь сказать! Я сделал ошибку, даже просто спросив. Моя мать была слабая женщина, измотанная плохим здоровьем и разочарованием, уже на грани. Она выяснила, что у тебя есть дочь, и это ее доконало. Она покончила с собой из-за тебя. – Я примолк под тяжестью того, что собирался сказать. – Не из-за меня.

Казалось, его сокрушила какая-то невидимая сила.

– Мне тоже пришлось жить с этим, – произнес он.

Внезапно я не мог больше этого терпеть.

– Убирайся отсюда, – сказал я. Отец начал поворачиваться, но меня опять обдало ледяным спокойствием. – Хотя погоди. Это было бы слишком просто. Скажи мне, что произошло. Я хочу услышать это от тебя.

– Мы с Сарой…

– Не эту часть. Остальное. Как вышло, что Грейс стала жить у Долфа. Как ты почти двадцать лет врал нам обоим.

Он сел без спросу, словно у него надломились колени.

– Грейс появилась на свет случайно. Все это вышло совершенно случайно.

– Черт побери…

Отец попытался выпрямиться.

– Сара думала, что хочет этого ребенка. Думала, что это судьба, что так предначертано. Взяла его с собой в Калифорнию, чтобы начать новую жизнь. А через два года вернулась, вся искалеченная и лишенная всяких иллюзий. Она никогда особо не стремилась стать матерью. Она хотела, чтобы я забрал ребенка.

– Почему ты все время повторяешь слово «ребенок», когда имеешь в виду Грейс?

Он склонил голову набок.

– Грейс – это не настоящее ее имя. Это я ее так назвал.

– А настоящее ее имя…

– Скай[43].

– Господи…

– Она хотела, чтобы я забрал ребенка, но у меня уже была новая семья. – Отец на секунду примолк. – Я уже потерял одну жену. И не хотел потерять другую. Но она была моей дочерью…

– И ты подкупил Долфа, чтобы он ее вырастил. Ты подарил ему двести акров, чтобы скрыть свой секрет.

– Это было не так.

– Не надо только…

– Земля была для того, чтобы Грейс могла ее унаследовать! Она это заслуживала. Она-то ни в чем не была виновата. Что же до Долфа, то он был одинок. Он сам хотел этого.

– Чушь собачья!

– Нет, правда. Жена бросила его много лет назад. Он никогда не видел свою собственную дочь. Грейс сделала для него много хорошего.

– Даже хотя все это было ложью с начала и до конца.

– Ему тогда было очень паршиво, сынок. Всем нам было паршиво после смерти твоей матери.

– Грейс знает?

– Пока нет.

– А где Дженис? – спросил я.

– Она уже в курсе, сынок. Я рассказал ей. Нет нужды ее во все это втягивать.

– Я хочу увидеться с ней.

– Ты хочешь причинить мне боль. Я понимаю.

– Ты тут ни при чем. Мы с этим закончили. Это нечто совершенно другое.

– Что ты имеешь в виду?

– Приведи сюда Дженис, – потребовал я. – Тогда и поговорим.

Новая боль разлилась по его лицу.

– Вчера вечером я убил ее дочь! Она на таблетках, а даже если б и не была, я сомневаюсь, что она готова разговаривать с любым из нас. Ей совсем плохо.

– Мне нужно, чтобы она была здесь.

– Господи, да зачем? Ни в чем этом нет ее вины.

Я ощутил оторванность от его страданий.

– Передай ей, что мне хотелось бы поговорить про Флориду.

– Это какая-то бессмыслица…

– Просто передай.

Глава 34

Еще через час явился Грэнтэм, и я дал ему показания. Он все выпытывал подробности стрельбы, и я сказал ему, что у моего отца не было выбора. Это не была попытка оказать любезность старику, просто обычная правда.

Грейс или Мириам.

Жесткий, жестокий выбор.

Ему также хотелось поподробней поговорить про смерть Зебьюлона Фэйта. Хотелось знать, почему я держал ружье в багажнике своей машины. Но это была территория другого округа. Даже не то дело, которое он вел. Я попросил его оставить меня в покое, и у Грэнтэма не было иного выбора, кроме как выполнить мою просьбу. Я не был убийцей Дэнни. Равно как и Зебьюлона Фэйта. Теперь он это знал.

Когда детектив ушел, я подумал, что после всего испытанного заслужил наконец морфина – права нажать на кнопку перед тем, как сделать то, что должен был сделать. Боль стала такой мучительной, что временами меня просто трясло. Я уже почти загибался, но тут позвонила Робин, и звук ее голоса здорово помог.

– Прошло уже больше трех часов, – напомнила она.

– Терпение, – сказал я ей, пытаясь пожелать это самому себе.

Они появились два часа спустя.

Мой отец. И моя мачеха.

Она выглядела еще хуже, чем он, если такое вообще возможно. Ее веки набрякли; входя, Дженис одной рукой схватилась за воздух, словно увидев в нем какую-то опору, которую остальные не видели. Неровно нанесенная губная помада, волосы в полном беспорядке… Выглядело это так, будто отец вытащил ее прямо из постели. Но когда она села и повернулась ко мне лицом, я увидел в ней страх и понял тогда, что был прав.

– Закрой дверь, – приказал я своему отцу.

Он закрыл ее и сел. Я посмотрел Дженис прямо в глаза. Хотел набраться злости, и какая-то часть меня действительно разозлилась. Остальная часть, однако, была охвачена беспросветной тоской.

Первым делом она была матерью, и у нее были свои причины.

– Давай поговорим про ту ночь, когда убили Грея Уилсона.

Дженис начала было подниматься, но тут же остановилась. Опустилась обратно на стул.

– Я не понимаю…

– Это ведь Мириам была тогда вся в его крови… Она принесла ее в дом после того, как убила его. Вот почему ты сказала, что это был я. Вот почему ты дала против меня показания. Чтобы защитить Мириам.

– Что? – Ее глаза стали широкими и белыми. Пальцы когтями впились в ткань юбки.

– Если б ты сказала, что это кто-то еще, а копы нашли бы кровь в доме, тогда эта твоя версия сразу развалилась бы. Это не мог быть какой-то посторонний. Это мог быть только тот, кто имел доступ в дом. Наверх, прежде всего. Это не мог быть Джейми или мой отец. Это мог быть только я. Я был единственным человеком, с которым ты не была близка.

Отец наконец заерзал, но я поднял руку, прежде чем он успел заговорить.

– Я всегда думал, что ты искренне верила в это. Думал, что ты просто увидела кого-то, кого искренне приняла за меня. – Я сделал паузу. – Но это оказалось не так. Тебе пришлось свидетельствовать против меня. Просто на всякий случай.

Заговорил мой отец:

– Ты с ума сошел?

– Нет, не сошел.

Дженис уперлась руками в стул и с натугой встала.

– Я отказываюсь все это выслушивать, – объявила она. – Джейкоб, я хочу домой.

Я вытащил из-под простыни открытку, поднял ее перед собой, чтобы Дженис было хорошо видно. Одна ее рука утвердилась на горле, другой она потянулась к стулу.

– Сядь, – сказал я. И она села.

– Это еще что? – спросил отец.

– Грей Уилсон, к сожалению, – это уже древняя история. Мертв и похоронен. Я не могу ни черта доказать. Но вот это, – я взмахнул открыткой, – это совершенно другая тема.

– Джейкоб… – Она потянулась к его руке, обхватила пальцами за запястье. Мой отец повторил свой вопрос:

– Это еще что?

– Это выбор, – сказал я. – Твой выбор.

– Я не понимаю…

– Какие бы демоны ни преследовали Мириам, они гонялись за ней достаточно долгое время, и Дженис все про них знала. Почему она скрывала их, я даже не стану делать вид, будто понимаю. Но Мириам была больна. Она убила Грея Уилсона, потому что думала, что любила его, и потому что он не хотел иметь с ней дела. То же самое с Дэнни Фэйтом. – Я на секунду примолк. – До утеса не так-то легко добраться. Нужен пикап, чтобы отвезти тело, а Дэнни был крупный малый.