Закатный ураган Русанов Владислав

Кейлин мог противопоставить этой силе в основном пехоту. На нашей стороне насчитывалось полных десять сотен щитоносцев и три сотни отлично обученных лучников. Большинство перешли на сторону повстанцев прямо из рядов действующей армии, а значит, прошли хорошую муштру. Малую толику новобранцев натаскивали Берк Прищуренный – вечно кашляющий трейг, некогда учивший рекрутов в столице Трегетрена, и мой старый знакомец, Хвост.

Это же надо! Не одного меня горячие ветры, дувшие все лето из Северной пустоши, сорвали с насиженного места и погнали в путь по лесам и полям. Следует заметить, Хвост отнесся ко мне без малейших признаков приязни. Разве что в морду не плюнул. Но это, я думаю, только из-за моего положения, приближенного к принцу и его коннетаблю. Иначе вряд ли он сдерживался бы. Ничего, после боя найду его обязательно, а там поговорим по душам. Если чем-то обидел – извинюсь. Если нет – придется ему извиняться.

Теперь щитоносцы и стрелки выстроились у самой воды по «нашу» сторону брода. Командиры прикидывали на глаз силу и направление ветра. Кто-то подбрасывал пучки сена или соломы, кто-то строгал деревяшки, наблюдая за полетом желтоватых завитков.

Глан прохаживался вдоль рядов, отдавая последние наставления сотникам и десятникам. То и дело хлопал кого-нибудь из новичков по плечу – ободрял. Для каждого у него находилось доброе слово и шутка, способная отогнать противную дрожь в коленках. Ведь у многих предстоящий бой будет первым серьезным сражением. Схваткой не на жизнь, а на смерть. Тут уж лучше сложить голову, чем выжить и угодить в плен. Из доходивших слухов о Валлане и его методах борьбы с инакомыслящими я понял – быстрая смерть в бою куда лучше мучительного угасания на кресте или на колу.

За холмом прятались до поры до времени полсотни конников и десяток колесниц – отряд, призванный решить исход боя или поколебать чашу весов в случае необходимости. Верховые на четверть веселины. Многих из них я знал по именам. Добрец, ради которого Кейлин явился в Фан-Белл в златолисте. Щербак, пожилой следопыт, всегда и обо всем имеющий собственное мнение. Гуляйка, непревзойденный разведчик, несмотря на молодость. Жила, Некрас, Долян… Эти ватажники помнили еще не принца Кейлина, а разбойника Живолома. Остальная часть отряда – несколько петельщиков, перешедших на сторону принца у деревни Щучий Плес, когда Кейлин открыл свое имя и открыто объявил о намерении бороться за отцовский престол. Колесничные бойцы прибыли из Ихэрена, вместе с Вейте. Говорят, еще в яблочнике ее тал мог выставить пять десятков колесниц. Но война в Ард’э’Клуэне многое изменила. Помоги Сущий ихэренцам оправиться от разрухи хотя бы лет за десять-пятнадцать…

Арданы и веселины косились друг на друга. Еще бы! Не часто им приходилось сражаться бок о бок. Далек Весеград от Фан-Белла, говорят в народе. Верно. Далек. Даже верхом месяца два добираться.

Воины готовились к битве.

Мы же расположились на холме. Отсюда и наблюдать лучше за бойцами и безопаснее, что, на мой взгляд, очень даже важно. Мы – это я, Гелка, одетая в нарядную курточку темно-синего сукна с куньей опушкой и в сапожки с посеребренными шпорами – подарок императора Луция, Мак Кехта, отрешенная и суровая – видно, сознание того, что она участвует во внутренних сварах диких салэх, угнетало перворожденную, и Кейлин с Вейте, оба строгие и сосредоточенные, как молодожены перед свадебным обрядом. Пожалуй, если выстоим, не проиграем, эта битва и станет их помолвкой. Ни Трегетрен, ни Ихэрен, думаю, от того не проиграют.

Рассвело.

Солнце озарило склоны холмов, подернутые нежно-зеленой, несмелой травкой, стремящейся к теплу и свету после порошника и лютого березозола, обильного снегами, злыми кусачими морозами, чередующего оттепели с заморозками.

Весна вступала в свои права…

И тут наша пехота внизу заволновалась. Люди без команды начали сдвигаться плотнее. Каждый стремился почувствовать плечом плечо товарища, ощущать его поддержку.

– Сейчас начнется, – выдохнул Кейлин. Его голос почти не дрожал. В отличие от моего, когда я жалобно проблеял:

– Что начнется?

– Петельщики скачут, – принц вглядывался в утесненную крутыми холмами дорогу. – Сейчас увидишь.

Не успел он договорить, как топот приближающейся конницы расслышал и я.

Трегетренская гвардия вылетела из-за левого от нас холма. Да не все. Передовой дозор. Гикнули, свистнули. Развернули коней на задних ногах и умчались, припав к гривам. Дюжина стрел, вылетевших им вдогонку, воткнулась в сырую землю. Слишком далеко для прицельной стрельбы.

– Стоять, стоять! Крепче стоять! – далеким отзвуком донесся голос Глана.

– За короля, ребяты! Не посрамим!.. – вторил ему однорукий Лабон. Вот еще одна история, заслуживающая отдельной главы в книге, которую я когда-нибудь возьму и напишу. Бывший первый помощник Валлана теперь, казалось, душу готов продать стрыгаевой бабушке за Кейлина.

– Стрелять по команде, лоботрясы! – проорал Берк, назначенный командиром над всеми лучниками.

На верхушке левого холма появился человек, потом второй, третий… Вскоре там выстроилось до сотни, на мой неопытный взгляд, лучников. Может, полторы, от силы.

– Поправка полтора пальца лево! – выкрикнул Берк. – Цельсь! Залп! – и зашелся в кашле, выворачивающем нутро наружу.

К нему подскочил Рябчик – молодой парень, но уже зарекомендовавший себя как мастер игры с ветром, – схватил за плечи, бережно, но настойчиво оттеснил в сторону.

– Цельсь! Залп! – крикнул Рябчик срывающимся от волнения голосом.

Вторая туча стрел сорвалась в полет и устремилась вслед за первой.

Лучники на холме укрывались за вязанками хвороста, пригибались, но сумели ответить. И ответили жестко. То ли помогало положение отряда на господствующей над местностью высоте, то ли ветер доносил стрелы дальше, но наших лучников упало гораздо больше. Несколько возникших брешей в строю щитоносцев быстро закрылись.

Тут я понял, что бой будет долгим и кровавым.

– Два пальца лево, ладонь вверх! – не растерялся Рябчик. – Цельсь! Залп!

К подножию нашего холма потянулись редкие цепочки первых раненых.

Пронзительно запел рог.

Сходящей со склона горы тяжелой снеговой лавиной к броду рванулись петельщики. Забрызганные грязью вальтрапы, пенные полосы на шеях, перекошенные в яростном крике лица людей. Видно, снялись с бивака задолго до рассвета и скакали, надеясь успеть к броду раньше. Нет, господа хорошие. Здесь тоже стратеги не лыком шитые.

Конники вылетали из теснины меж двух холмов и разворачивались веером. Кольчуги и начищенные круглые шлемы сверкали на солнце. Сто шагов до воды, пятьдесят…

Затренькали тетивы самострелов. Петельщики били прямой наводкой. Хоть и навскидку, без тщательного прицеливания, да разве по такой толпе промажешь? С пятидесяти-сорока шагов арбалетный бельт пробивает насквозь и деревянный щит, и жак, и кольчугу. Пожалуй, и кованый нагрудник, кои любили надевать арданские талуны, не остановит его смертельный полет.

Щитоносцы падали один за другим. Тот, кому стрела угодила в голову, отлетал с такой силой, словно его конь лягнул, сбивая двоих-троих стоящих позади товарищей.

За топотом и криком я уже не мог различить все команды, взлетающие над полем боя. Так, обрывки фраз…

– Прямо… Залп… – это Рябчик.

– Пики… стоять… короля!.. – это, похоже, Глан.

Войско Валлана не стало лезть на рожон. После залпа из арбалетов петельщики разворачивали коней и уносились в обход холмов. Половина – вправо, половина – влево. Прямо на загляденье. Чувствовалась выучка регулярной армии.

– Плотней щиты! Строй держать! За короля!!! – Сотник опять пошел вдоль строя.

На том берегу били ногами несколько подраненных лошадей. Да десяток тел застыл в разбитом подковами суглинке.

Где же их чародей? Или побоялся Квартул? Одно дело перворожденных по лесам гонять, а совсем другое – в настоящую войну ввязаться. В Священном Синклите могут не погладить по головке. А может, все-таки, как я на это надеялся, совесть заговорила?

Тем временем перестрелка лучников продолжалась. И с той и с другой стороны падали люди. Теперь это уже не казалось страшным. Даже смерть становится обыденностью. Я думаю, тут и кроется весь ужас войн.

Петельщики повторили атаку неожиданно – без сигнала рожков, без боевых кличей. Просто каждый орал себе в усы то, что рвалось из души. На этот раз после залпа из самострелов кони продолжали мчать вперед. Над головами атакующих засверкали клинки.

– Ровней, ровней, щучьи дети! – прорвался сквозь шум голос Сотника. – Строй держать!

Наши лучники успевали доставлять хлопот и коннице, и засевшим на холме стрелкам.

Но…

Мутные воды речушки вскипели пеной и кровью, ибо первые конники достигли плотного ряда щитов.

Кейлин выругался, плюнул, вспрыгнул в седло и помчался вниз.

Вейте, не медля, бросилась следом.

Мы остались втроем.

Длинная, не короче руки, стрела воткнулась в землю на расстоянии полушага от меня.

– Молчун, ставь Щит Воздуха, – прохладная ладошка Гелки легла мне на запястье.

Ох, как захватывает дух от внезапно врывающейся в меня Силы! Как она кружит голову ощущением всемогущества. Так недолго и разум потерять от восторга. Становится понятно, почему жрецы Храма запрещают колдовать людям, не прошедшим должного обучения в Школе и не приобретшим неразрывно связанного с воспитанием смирения.

Фу-ух! Разговоры в сторону.

Сплетение потоков Воздуха далось легко. Проще даже, чем во дворце Экхарда. Я сотворил из плотного переплетения упругих струй впечатляющего размера купол, прикрывающий наш холм вместе с лазаретом для раненых у подножия. Жаль, что никто, кроме меня, его не увидит. Или все-таки увидит? Где же Квартул?

– Сбить щиты! С нами правда!!! – Кейлин скакал вдоль строя, позади ощетинившихся копьями рядов щитоносцев и продолжающих перестрелку лучников.

А петельщики наседали. Опытные воины, ничего не скажешь. Как матерые волки кружат возле сбившейся в кучу отары, примеряясь, как бы полакомиться свежатинкой, минуя клыки волкодавов.

Наша пехота стояла, выставив острия пик. Попробуй, подступись. Чем не клыки?

Да только нашелся отчаянный смельчак и среди приспешников Валлана. Я такой лихости и представить себе не мог. Петельщик бросил коня прямо на копья. Животное жалобно заржало, когда не меньше четырех стальных жал вонзилось ему в грудь и брюхо. Покатилось, взбивая смешанную с кровью волну… И прорвало ряд щитов. Понятное дело, мертвый конь все едино, что каменная глыба, выпущенная из требушета, – все сметет на своем пути.

В разрыв устремились воины в коричневых накидках.

– За королеву!!!

С другой стороны кинулись крепить оборону Кейлин и Сотник.

– Нажми, ребяты! – Клинок, направляемый левой рукой Лабона, чертил в воздухе петли и вензеля.

Вскипела кровавая круговерть. Кто кого?

Звенела сталь, ржали кони и хрипели люди – на крик сил и дыхалки уже не оставалось.

– Молчун… – тихонько позвала Гелка.

– Что, белочка? – не отрывая взгляд от сражения, откликнулся я.

– Слышь, Молчун, а может, зря мы Пяту Силы на алтарь клали?

– Не может быть, белочка. Болг зря не сказал бы.

– Так ведь он чего обещал? Что мир станет прежним, каким был до войны фир-болг с перворожденными. Ну, то есть…

– Я понял, белочка. Значит, он такой и был. Мир наш.

– Жалко…

– Не нужно жалеть. Вернее, не жалеть нужно, а самим мир изменять. Так, чтоб он лучше был.

Гелка вздохнула, а прислушивающаяся к нашему разговору Мак Кехта пробормотала сквозь зубы:

– Дюит вас мар’ кэсуул бюн’э Н’еел шл’ииэв, Эшт? Ты хочешь быть похож на обитателей Заоблачной горы, Молчун?

– Нет. Не хочу. Ни к чему мне это. Да только милости от Богов можно всю жизнь прождать и так и не дождаться.

– Вы, люди, слишком нетерпеливы, – перешла на нашу речь феанни.

– Верно. Мы мало живем. Нам нужно счастье здесь и сейчас, а не через тысячу лет.

Она помолчала.

– А знаешь, Эшт, вы правы. Жить нужно не ожиданием будущего, а настоящим… Это мы слишком избалованы бессмертием. Если бы Байр… – сида не договорила, махнула рукой и принялась осматривать легкий самострел с изящным, посеребренным стремечком для взвода.

С берега прилетели торжествующие выкрики. Строй устоял. Брешь закрыли и даже отбросили врагов к середине реки.

Волна атакующих откатилась, оставляя неподвижные тела. Кони беспорядочно скакали под опустевшими седлами.

Воспользовавшись временной передышкой, потянулись к нашему холму раненые. Нескольких тяжелых вынесли на руках товарищи. Сложили рядком и поспешили назад, в строй. На одном я разглядел пушистую лисью шапку. Неужели Хвост? Хоть бы выжил…

– Ровней, ровней, щучьи дети! – Лицо у Глана все в капельках крови. Надеюсь, чужой. – Строй держать!

И они держались.

Петельщики вернулись. Ударили прицельно из арбалетов и снова поперли вперед.

Бой продолжался. Строй щитов гнулся, потихонечку пятясь назад, но не ломался… А если и прорывался кое-где, так не надолго. Кейлин и Глан поспевали, казалось, повсюду. И там, где мелькали полутораручник принца и два меча пригорянина, гвардейцы валились с коней особенно часто.

Наконец-то я увидел Валлана. Вернее, я догадался, что это он, по перекосившемуся от ненависти лицу Мак Кехты. Кронпринц размахивал тяжелой секирой – для большинства людей она была бы двуручной. Наголо бритый череп сверкал на солнце, угрожая ослепить лучников. Восьмой барон Берсан подскакал прямо к строю, спрыгнул с коня, нимало не заботясь, что холодная вода заливается за голенища сапог. Взмахнул секирой, срубая сразу два наконечника пик.

В грудь ему уперлись сразу четыре копья. Еще бы, ненавистный узурпатор короны – желанная мишень для любого вставшего в ряды Кейлина. Валлан оскалился и подналег. Наверное, не простую кольчугу он сегодня надел, а с прочными пластинами-накладками в самых уязвимых местах. Щитоносцы подались назад. Один поскользнулся и упал, поднимая тучу брызг. Второй перецепился через его ногу и тоже окунулся с головой.

Валлан зарычал и толкнул копья изо всей силы. Последние два щитоносца покатились кувырком. Удар секиры расколол надвое прочный деревянный щит. Капитан петельщиков без труда выдернул лезвие, отмахнулся, словно от надоедливой мошкары. Сбитый тычком заостренного навершия воин отлетел – аж ноги выше головы задрались. Граненый шип, уравновешивающий лезвие секиры, пробил щит и достал ребра щитоносца.

– Бей! Убивай!!! – заорали петельщики, со всех сторон стекаясь к командиру.

Из толпы «наших» ужом вывернулся Сотник. Левый меч обратным хватом вдоль предплечья, острие правого смотрит в лицо Валлана.

Вызов на поединок!!!

Спаси Сущий Вовне и сохрани!

Не то чтоб я не был уверен в мастерстве Сотника, но очень уж страшным бойцом показал себя барон Берсан, да и доспехом он явно превосходит одетого по старой привычке в куртку из дубленой кожи – жак – пригорянина.

Валлан крутанул секиру над головой. Что-то крикнул. Увы, слишком неразборчиво. Но смысл и так ясен. Вызов принят.

И петельщики, и наши раздались в стороны, освобождая поединщикам место для драки…

В этот миг с ярко-синего неба, безоблачного, если не считать призрачной хмари у самого окоема, ударила молния. Многозубая, горящая столь ослепительным пламенем, что, даже исчезнув, осталась стоять перед глазами черным росчерком. Она прошла вскользь по задним рядам щитоносной пехоты, разбросав добрый десяток людей. Многие больше не поднялись.

За первой молнией ударила вторая, метящая в строй лучников. Вздыбилась и разлетелась бурыми комьями топкая земля. Изломанными игрушками покатились по грязи стрелки.

Под ложечкой у меня похолодело.

Вот он, Квартул!

Застыл на верхушке правого холма, близнеца нашему, но на том берегу. Расстояние приличное – лучник стрелу не добросит. Но на фоне чистейшего, умытого утренней росой неба хорошо видна фигура, хищно нацелившаяся простертой дланью в нашу сторону. Во второй руке наверняка амулет, а то и не один.

Не худо прикрыть Щитом Воздуха и войско. Я растянул защитный купол насколько можно. Сила текла мощным, полноводным потоком. Поистине, возможности Гелки безграничны… Вот справлюсь ли я, если зачерпну еще хоть пригоршню? Не вырвется ли Сила из-под контроля, сжигая и неумеху-мага, и все вокруг? Краем уха я слыхал о подобных случаях. Они происходили редко, и все больше с учениками, малоопытными, но возомнившими себя великими чародеями. Они попытались использовать правдами и неправдами добытые амулеты, заряженные магами не ниже Секундула. Теперь о них рассказывают ученикам первого года. В назидание и для острастки.

Следующая молния скользнула по воздвигнутому мной Щиту и рассыпалась голубоватыми искрами.

Чужой колдун замешкался. Он не ожидал магического противодействия, был уверен в своем превосходстве. А потом ударил трижды. Почти без промежутка, прямо в меня.

Какой там Квартул! Да будь здесь представители Священного Синклита, парень немедленно получил бы одеяние Примула. И соответствующие полномочия. Вот это силища!

Защита прогнулась, и мне даже почудился стон свитых вместе струй Воздуха, разрываемых безжалостным белым светом, но устояла, как выдержали совсем недавно удар конницы щитоносцы. Почти на пределе возможностей я уплотнил Щит, вынужденный при этом уменьшить его размеры. Но противнику теперь не было дела до простых ратников. Он долбил молниями, будто одержимый, – когда столько амулетов успел накопить?

Как красиво должны были смотреться со стороны искрящиеся змейки, стекающие одна за другой по пологому куполу. Эх, ударить бы сейчас на опережение… Хотя бы Кулаком Ветра. Не убивать, нет. Вся моя натура восставала при одной мысли об отнятии чужой жизни. Просто оглушить, сбить с ритма, пленить. И пусть даст ответ за все злодеяния. Неплохо бы доставить его к императору Луцию.

– Ас’кэн’э ашерлии! Проклятый колдун! – не проговорила, а прорычала рядом Мак Кехта. Ненависть, звучащая в ее голосе, отпугнула бы и голодного клыкана. – Баас, салэх! Сдохни, тварь!

Она бросилась вниз по склону, на ходу вкладывая во взведенный самострел граненый бельт.

Что ж она делает?! Умелому и беспощадному колдуну ее «стрелялка» что жужжание комара. Прихлопнет и не заметит.

Я хотел окликнуть ее, остановить, но дрожащий от волнения и восторга голос Гелки отвлек меня:

– Он победил!!!

– Кто?

– Сотник! Он убил Валлана!

Там, у брода, поднялась суматоха и кутерьма.

Лишенные предводителя петельщики сумели тем не менее, отступая, сохранять порядок. Огрызались сталью мечей и бельтами быстро перезаряжаемых арбалетов.

Им во фланг заходил засадный отряд конников Кейлина.

Пластающиеся в беге скакуны ворвались в реку. Искрящимся веером разлетелись брызги. Впереди плечо в плечо мчались веселин Некрас – его и без того изуродованное косым шрамом лицо исказилось в яростном крике – и бывший гвардеец, не посчитавший даже нужным сменить коричневый табард на более подходящую одежду, худой и высоченный Жердяй. Этот сохранял невозмутимость, словно был не человеком, а каменным истуканом.

За конницей, разрывая звенящие от натуги постромки, мчались ихэренские колесницы.

Но довольно отвлекаться…

А что же Квартул?

Я только успел заметить, как Мак Кехта, загребая левой рукой, зашла в воду уже по пояс. Расчет верный – должен, должен ее самострел достать ненавистного врага. Одного она не учла. Брод-то не такой широкий, и шагах в сорока ниже по течению уже с головой будет, пожалуй. Да дно илистое. Такое за ноги схватит, не враз отпустит.

Скорее всего, феанни поняла, что дальше зайти ей не удастся. Остановилась, вскинула приклад к плечу.

Ослепительная вспышка, уходящая росчерком к небесам, окутала ее на краткий миг – какая-то доля удара сердца – и исчезла.

Сида обмякла, словно из нее вынули все кости, и завалилась навзничь.

Грязная, взбаламученная вода медленно сомкнулась над ее запрокинутым лицом.

Как же так!!!

Гелка задохнулась беззвучным криком и едва не вырвала руку из моей ладони.

Нет, нельзя мне Силу упускать. Не сейчас, по крайней мере.

Я выгнул Щит, как во время схватки с покойным Терциелом. Теперь это не щит, а ловушка. Верша. Снасть на крупную рыбу…

Когда Квартул увидел накрывающую его сверху воронку, он запаниковал. Схватил один амулет. Бросил. Схватил другой…

Закрутил тугой жгут Воздуха. Попытался остановить напор моего Щита.

Это ему почти удалось.

Вынужден признать, Терциел по мощи создаваемых потоков и в подметки ему не годился. Засиделся парень в Квартулах, засиделся.

Одного у него не было – бесконечного источника. Гелки. Моего живого оберега и смысла существования.

С трудом – и не стыжусь в том признаться – преодолевая сопротивление чародея, я начал сжимать тугие, прозрачные стены ловушки. Никто, кроме меня и его, не видели противоборства стихий. С чего бы это два мужика на вершинах холмов кряхтели, закусив губы, сдували заливающий глаза пот? А у нас дрожали коленки от напряжения.

А потом начали лопаться, один за другим, рассыпаясь в мелкую каменную и костяную крошку, многочисленные амулеты, увешивающие Квартула, как цветные ленты Белен-Тейдовский столб. Жрец исчерпал Силу, наполнявшую их, до последней капли.

Исчезли струи Воздуха, препятствовавшие моему Щиту. Я поспешил расширить его, чтобы не расплющить человека, спалившего мой дом и только что убившего на моих глазах феанни Мак Кехту, с которой я делил тяготы и лишения дальних странствий больше полугода.

Маг попытался сбежать. Сгорбился, развернулся, но неловко оступился на осыпи и припал на колено.

Врешь, не уйдешь!

Мой Бич Воздуха свистнул, целя Квартулу по ногам. Но видно, гнев, застилавший мне глаза, оказался слишком силен. Разум утратил власть над чувствами. От удара Бичом чародей взлетел почти на сажень и, раскорячившись черной фигуркой, грянулся о склон холма.

Неужели убил? Или покалечил?

Нужно немедленно проверить. Помочь, если понадобится.

– Коня! – крикнул я, сбегая с холма. Подумать только, заправским конником сделался.

Сотник и Кейлин проводили меня долгими взглядами, когда я проскакал, наклонившись к холке гнедого мерина, спокойного и надежного, мимо них.

Похоже, разбитых петельщиков никто уже не преследовал. Мельком я успел заметить однорукого Лабона, лежащего с залитым кровью лицом. Живой ли?

А вот еще знакомое лицо. Если бы не табард петельщика, руку отдал бы, что Рогоз – старый знакомец по Красной Лошади. Пронзенный несколькими стрелами конь придавил ему ногу. Представляю, что там с костью делается! И все равно, увидев меня, он взмахнул кулаком, словно продолжал сжимать меч. Точно Рогоз! И за что он на меня взъелся?

Ладно!

Потом будем лечить всех. Потом.

Вот и правый холм западного берега.

Я спрыгнул на землю, бросил повод. Его подхватила Гелка. А я и не заметил, что она мчалась за мной по пятам.

Вверх, вверх по склону…

Вот и он. С первого взгляда я понял, что лекарская помощь Квартулу больше не понадобится. Таких глаз, неподвижных и пустых, у живых людей не бывает. Алая струйка крови сбегала из уголка рта. Рука вывернута и согнута гораздо выше локтя, а рукав серого гамбезона взмок и потемнел. Открытый перелом, не иначе.

Я наклонился над убитым. Зарекался не отнимать жизнь, дарованную Сущим, а вот на тебе. Судьба вновь по-своему распорядилась.

Квартул выглядел совсем молоденьким. Мальчишка. Светло-русые волосы, чистое лицо – ни грязи, ни крови, за исключением измаранного подбородка.

На шее его я заметил черный засаленный шнур, выглядывающий из-за ворота стеганой куртки. Неужели один амулет остался цел? Потянул осторожно, освобождая диковинную фигурку. Темное дерево, отполированное с годами. Человечек. Вырезан неумело, но догадаться, что не конь и не коза, можно. Руки и ноги едва намечены, круглая голова: две дырки – глаза, две дырки – нос, одна, побольше, рот…

Загрызи меня стрыгай!

Да это же…

Диний?

Диний!

Как же так…

Белый день померк перед моими глазами, словно на голову в одночасье накинули багряный платок. И только издалека, издалека, с другого берега океана, донесся пронзительный, испуганный визг Гелки:

– Молчу-у-у-у-н!!!

А после пала тьма.

Эпилог

Легкий предсумеречный ветерок сорвался с верхушек холмов и полетел, трепеща прозрачными стрекозьими крылышками, над рощами и пажитями; погнал волну по золотым, налитым солнцем и земными соками колосьям; зашелестел причудливо вырезанной листвой виноградников; тронул шаловливыми пальцами бока недозревшего инжира, стыдливо прячущегося в глянцевитых темно-зеленых шатрах. Подлетая к беленым стенам господской усадьбы, он уже вобрал в себя и басовитое гудение пчел над ульями, и свирель пастуха, гонящего стадо на ночлег, и визг плещущихся в пруду после жаркого рабочего дня подростков.

Вольноотпущенник Клеон, приставленный по причине врожденной лени и благоприобретенной дряхлости к хозяйской голубятне, сыпанул горсть проса в кормушку. Избегая шумно захлопавших крыльями птиц, проковылял в сторонку и уселся на парапете, блаженно подставляя морщинистое лицо свежему ароматному дуновению. Какое счастье на склоне лет ощущать дыхание жизни, надеясь, что – хвала Сущему Вовне – нынешний день не последний.

– А скажи, почтенный, – сипловатый голос вырвал Клеона из состояния блаженной неги. – Не здесь ли усадьба легата Сестора Ларра?

– Бывшего легата, – машинально поправил старик и лишь после открыл глаза.

Сидящему на темно-гнедом ширококостном мерине мужчине можно было дать и сорок, и пятьдесят лет. Внимательный взгляд вольноотпущенника различил глубокие морщины в уголках глаз и у крыльев носа, густую седину на висках и в подстриженной на трегетренский манер бороде. Слегка сутулящийся всадник не производил впечатления человека, родившегося в седле, да и в крепких пальцах с шишковатыми суставами уместнее смотрелся бы не плетеный ременный повод, а грубая рукоять мотыги или кайла.

– Это так важно? – удивился незнакомец. – Ну, хорошо, бывшего легата…

– Здесь, господин, – Клеон слегка поклонился (так, на всякий случай). – Ворота во-он там.

– Спасибо, я знаю, – всадник тронул каблуком коня, который, тряхнув головой, зашагал дальше, твердо ставя широкие копыта в кремовую пыль.

Тут только вольноотпущенник обратил внимание на двух спутников собеседника – веснушчатую девчонку лет шестнадцати в мужских штанах – что за варварская манера одеваться?! – и красных сапожках, подбитых серебряными гвоздиками, а рядом сухощавого воина с белой, на вид льняной, повязкой поперек лица и полоской черных усов. Бегло скользнув взглядом по девушке – всего и отличий от местных, что рыжая да конопатая, – голубятник вернулся к одноглазому. Вот уж кто зовет Смерть сестренкой. Плевать, что рукоять меча в добротных черных ножнах демонстративно охвачена кожаным ремешком и опечатана красно-коричневой сургучной лепешкой. Такой убьет голыми руками, прежде чем вспомнишь, как звали твою маму. Можно смело ставить тельца против яйца – настоящий пригорянин. Головорез и прирожденный убийца.

Возникшее смутное беспокойство взяло верх над ленью и апатией, заставив Клеона с наибольшей в его возрасте резвостью скатиться по лестнице с крыши пристройки и на скрученных ревматизмом ногах пошаркать к господским покоям.

– Зови госпожу! – буркнул он проходящей мимо служанке и хотел уже подкрепить приказ полновесным отеческим шлепком по заднице, однако отвлекся на решительный, но вместе с тем деликатный стук в ворота.

Госпожа Аурила спустилась с веранды на засыпанный золотистым песком дворик как раз в тот момент, когда гости, передав поводья широкоплечим рабам-конюхам – Роко и Дилу, – оправляли одежду, смятую от долгого сидения в седле и основательно пропыленную по дороге. Одноглазый с особой тщательностью расправил складки сдвинутого на левое плечо коричневого плаща тончайшей шерсти – стоимостью в два коня по первой прикидке – и передвинул на видное место блестящую фибулу в виде четырехконечной звезды с заключенными внутри языками пламени.

Завидев хозяйку, все трое замерли в глубоком поклоне перед выглядящей младше своих пятидесяти шести лет женщиной, одетой в знак бессрочного траура в белую столу и головную накидку с черной кружевной каймой.

– Приветствую вас в моем доме, благородные господа. Да пребудет с вами извечная благодать Сущего Вовне. Не угодно ли будет смыть дорожную пыль и утолить свой голод и жажду под кровом нашей скромной усадьбы?

Клеону захотелось крякнуть от удовольствия. Невзирая на нависшую угрозу разорения – прошлогодняя засуха подорвала благосостояние хозяев окончательно, не оставив ни малейшего шанса на восстановление хозяйства с былым размахом, даже несмотря на нынешний благодатный дождями год, – гостей в усадьбе бывшего легата Сестора Ларра встречать умели… А почему, собственно, бывшего? Легата Сестора Ларра! Командира семнадцатого Серебряного легиона.

Одноглазый, прижав ладонь к сердцу, ответил за всех:

– Благородная матрона Аурила! Мы прибыли издалека с важной для вас вестью. Я – Глан, коннетабль его королевского величества, властителя Трегетрена, протектора Ихэрена и Восточной марки, Кейлина Первого. Моего спутника зовут мастер Эшт, а с ним – Гелла, названая сестра королевы Трегетрена. Мы почтем за честь принять ваше гостеприимство и просим, в знак величайшей милости, разделить с нами вечернюю трапезу.

Голос у него был под стать внешности – шелест холодного клинка, покидающего ножны в рассветных сумерках, и скрежет латных пластин одна об другую. Мороз по коже.

Остальные не прибавили ни слова. Только склонились повторно.

Старая, но все еще властная и скорая на расправу – Клеон хорошо помнил ее тумаки, а завидев в пухлых пальцах скалку, предпочитал вовсе остаться голодным – повариха старалась вовсю. Стол, накрытый в атрии, не отличался излишеством или чрезмерным для Приозерной империи разнообразием яств. Простая и здоровая деревенская пища. Тушенный в сметане карп из собственного пруда, голуби, только что снятые с вертела и обернутые свежими листьями салата, омлет с нежными молодыми стручками фасоли, пышные пшеничные лепешки с сушеной винной ягодой и сотовый мед на плоском блюде. В тонкогорлом кувшине из необожженной, прекрасно сберегающей прохладу глины плескалось розовое, прошлогоднего урожая, вино местного сорта. Все-таки есть польза от засухи – виноград уродился отменный. И вино из него выходило ароматное, сладкое и хмельное.

Гости чинно расселись на расставленные низенькие скамны. Обычай, повелевающий благородным нобилям Империи вкушать пищу лежа, как-то забылся и был вытеснен за минувшие полтораста лет войн с кланами пригорян. В моду исподволь вошел суровый аскетизм беспощадных воителей юга. В одежде, в еде и в привычках.

Госпожа Аурила, занявшая место во главе стола, с удивлением отметила, что по правую от нее руку усадили не знатного воителя из Трегетрена – одноглазого пригорянина с пламенем на фибуле, а его седобородого товарища, выглядевшего не представительнее обычного арендатора, если снять добротную одежду северянина. Вдобавок к сутулости мастер Эшт оказался кривобок – правое плечо выше левого, как у храмового писца, – да еще и не знал, куда девать мозолистые ладони каменотеса. Вот только внимательный взгляд хозяйки заметил на его указательном пальце крохотное чернильное пятнышко. Значит, приезжий не чужд грамоте.

Гелла, сменившая дорожную куртку лучника на тонкую тунику длиной до колен, выглядела за столом еще моложе, чем во дворе. Чуть смущенная улыбка, темно-рыжая коса, переброшенная через плечо. Ребенок ребенком, если бы не странно взрослые, умудренные опытом прожитых лет глаза. Она выбрала место слева от госпожи Аурилы.

Возблагодарив Сущего Вовне за вкушаемые плоды, приступили к трапезе. Выполняя обязанности хозяйки, матрона постаралась занять гостей разговором. Беседа вначале касалась легких тем – видов на урожай, введения императором, да живет он вечно, нового налога на перевоз скота через реки паромами, потом перешла к более серьезным, но все же мало затрагивающим интересы граждан Империи. Отголосок прокатившихся по северным землям войн коснулся благодатных окрестностей Соль-Эльрина и прочих провинций великой южной державы лишь в виде слухов да изменившихся цен на местных рынках. Некоторые товары стало выгоднее ввозить, некоторые – продавать… Но гости, судя по омрачившимся лицам, знали о кровавом вихре межрасовой борьбы и последовавших за ним междоусобицах не понаслышке.

– Хвала Сущему, наши купцы вновь могут покупать товары северян и продавать им изделия наших мастеров, – покачала головой хозяйка. – Думаю, это только на благо и вашим странам, и нашей Империи.

– Верно, – согласился пригорянин. – Но дружба и добрососедские отношения еще важнее.

– Полностью разделяю ваше мнение, мастер Глан. А позволь спросить, достигли ли согласия короли севера? Не беспокоят ли их телесные хвори? Счастливы ли народы под их, несомненно, мудрым правлением?

– Конечно, не все обстоит столь хорошо, как мечталось бы, – небрежно пожал плечами Глан, поправил повязку, скрывающую отсутствующий глаз. – Его величество Кейлин Первый недавно сыграл свадьбу с талессой Ихэрена, наследницей знаменитого Витека Железный Кулак. Благодаря этому альянсу Трегетрен почти не ощутил убыли в территориях. А ведь Спорные земли и значительная часть западных баронств отошла по договору к Повесью.

– Да, да… – покивала госпожа. – Мы слышали об этом. А еще много ужасных, прямо-таки пугающих слухов докатывалось в нашу глухомань. О королеве Селине, например.

– Что же такого пугающего принесли на хвостах сороки? – легонько улыбнулся воин.

– Ну, – матрона замялась, – ходят слухи, что брат, принц, вернее, король Кейлин выдал ее голову королю Властомиру в кожаном мешке…

Гелла прыснула в ладошку, улыбнулся и пригорянин. Лишь мастер Эшт сохранял скорбное лицо. Будто присутствовал на похоронах.

– Разочаруйте при случае пустомель, госпожа Аурила, – твердо проговорил Глан. – Да, Селина отправилась в Весеград в мешке. Но с головой, руками, ногами и всеми прочими частями. Да и мешок был дерюжный, а не кожаный, чтоб, не приведи Сущий, особа королевской крови не задохнулась. А вот дальнейшая ее судьба… Говорят, Властомир заточил ее в высокий терем. Так веселины называют бревенчатые башни. Вот и все, собственно.

– Вот странно. Я всегда представляла северных варваров более кровожадными. Дикари, не ведающие пощады… – Хозяйка осеклась и настороженно бросила на гостей пристальный взгляд навеки пронизанных грустью больших серых глаз. Не обидеть бы ненароком приезжих неосторожным и поспешным суждением.

Страницы: «« ... 1516171819202122 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Был холодный РЅРѕСЏР±СЂСЊСЃРєРёР№ вечер. РЇ только что покончил С...
Действие рассказа происходит в Южной Каролине. Отшельник, выходец из богатой семьи Вильям Легран вме...
«– О бессердечный, бесчеловечный, жестоковыйный, тупоголовый, замшелый, заматерелый, закоснелый, ста...
«Когда в статье, озаглавленной «Убийства на улице Морг», я год назад попытался описать некоторые при...
Книга Азы Алибековны Тахо-Годи посвящена замечательному мыслителю нашего столетия Алексею Федоровичу...
Перед вами книга из серии «Классика в школе», в которой собраны все произведения, изучаемые в началь...