Загадка номера 622 Диккер Жоэль

Взяв со стола альбом, куда она бережно складывала статьи, посвященные завещанию отца Эвезнера и восшествию Макера на престол, как она выражалась, Арма принялась просматривать их. Это давно превратилось у нее в ежевечерний ритуал.

СКОНЧАЛСЯ БАНКИР АБЕЛЬ ЭВЕЗНЕР

Президент Эвезнер-банка скончался в воскресенье вечером на восемьдесят втором году жизни. Его влияние на банковский мир Женевы трудно переоценить.

абель эвезнер кончина знаменитого банкира Харизматичный, блестящий, непреклонный – так отзывались об Абеле Эвезнере, человеке, который, сохраняя верность традициям, опередил свое время. Под его руководством семейный Эвезнер-банк занял в Швейцарии лидирующие позиции, оставив далеко позади крупнейших игроков финансовых центров Женевы и Цюриха. Согласно традиции Эвезнер-банка, остающейся неизменной с момента его создания, руководство банком перейдет к сыну Абеля, Макеру. Сегодня Макер Эвезнер является управляющим активами в этом почтенном учреждении.

КТО СТАНЕТ ПРЕЕМНИКОМ АБЕЛЯ ЭВЕЗНЕРА?

Ходят упорные слухи, что Абель Эвезнер сознательно не назначил своего сына Макера президентом Эвезнер-банка, предоставив совету директоров избрать его преемника.

ЭВЕЗНЕР-БАНК: ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА

Мэтр Петерсон, адвокат семьи Эвезнер, подтвердил в ходе пресс-конференции завещательные распоряжения Абеля Эвезнера. На совет директоров действительно возложена миссия по назначению нового президента семейного банка. “Даже на смертном одре взгляд Абеля Эвезнера был устремлен в будущее, – с присущим ему пылом заявил адвокат. – Он пожелал, в интересах банка, положить конец устаревшим клановым традициям, установив выборную систему. Отныне пост президента не будет передаваться по наследству, его займет человек, обладающий необходимыми деловыми качествами ля руководства столь важным и крупным банком”.

В СУББОТУ МАКЕР ЭВЕЗНЕР БУДЕТ

НАЗНАЧЕН ПРЕЗИДЕНТОМ ЭВЕЗНЕР-БАНКА

Прочь сомнения! Макер Эвезнер, 41 год, единственный наследник своего отца, возглавит самый крупный частный банк Швейцарии. Эту новость косвенно подтвердил нам влиятельный менеджер банка, пожелавший остаться неизвестным. “Только Эвезнер может управлять Эвезнер-банком”, – заявил он. Есть мнение, что передача совету директоров полномочий по назначению президента – гениальный ход покойного Абеля Эвезнера. Не нарушая вековых традиций, он укрепляет таким образом легитимность своего сына. Некоторые, правда, считают, что это, прежде всего, ловкий рекламный трюк, благодаря которому Эвезнер-банк оказался в центре общественного внимания.

Арма в ярости захлопнула альбом.

Как медем посмела так поступить с мисье? Она не просто изменяет ему, она изменяет ему с человеком, который хочет отнять у него пост президента. Как могла медем его предать? Проработав в доме Эвезнеров уже десять лет, Арма гордилась, что ей выпала честь участвовать в повседневной жизни такой, как она считала, примерной супружеской пары, служившей ей образцом для подражания. А медем взяла и все испортила. Разочарование Армы было равносильно ее былому восхищению. До сих пор она не сомневалась, что медем – необыкновенная женщина, красивая, жизнерадостная, умная, остроумная, талантливая во всем. На светских коктейлях и вечеринках она сразу выделялась из толпы. Потомуто она и привлекла внимание такого незаурядного человека, как мисье. И именно по этой причине, несмотря на чувства, которые она питала к Макеру, Арма ни разу не ощутила ни малейшей ревности. Медем вне конкуренции. Куда уж ей, невзрачной албанской домработнице, весь день не снимающей фартука, до русской княжны?

Но медем, очевидно, не понимала, выйдя замуж за Макера Эвезнера, какое ей выпало счастье. Она его недостойна. Мисье должен узнать правду.

Арма пожалела, что не осмелилась ничего сказать Макеру сегодня. Пороху не хватило. Трусиха, одно слово. Довольно! Завтра она все расскажет мисье.

Завтра он все узнает!

Когда в полдвенадцатого Анастасия наконец вернулась домой, Жан-Бенедикт уже давно ушел. Макер ждал жену в гостиной: ему надо было обсудить с ней предстоящий в четверг ужин. Он услышал, как она повернула ключ в замке, и поспешил ей навстречу:

– Привет, солнышко, как ты провела вечер?

Вместо ответа Анастасия чтото пробурчала с мрачным видом и захлопнула за собой дверь. Она явно была не в настроении.

– Я – спать, – сказала она, направляясь прямо к лестнице.

Пока Макер выключал свет в гостиной и поднимался в спальню, она уже успела запереться в ванной. Он тихонько постучал:

– Я просто хочу зубы почистить.

Но Анастасия сделала вид, что ничего не слышит. Она включила воду на полную мощь и села на унитаз. Лев ее продинамил. Она как дура прождала его несколько часов. Названивала ему на мобильный и в отель, оставила кучу сообщений. Все зря. Как в воду канул. Она ненавидела себя за то, что поверила ему, что так обрадовалась. Она уже не понимала, грустит или злится. А тут еще Макер лезет с разговорами.

Она вышла из ванной, только когда уже готова была лечь. Макер быстро почистил зубы, торопясь к ней. Но она бросилась в кровать и, съежившись под одеялом, притворилась спящей, чтобы он от нее отстал.

Когда Макер в пижаме вышел из ванной, она лежала на боку, отвернувшись от него.

– Ты уже спишь, солнышко? – спросил он, укладываясь.

Она не ответила. Растерявшись, он сказал ей в спину:

– Знаешь, сегодня в банке возникла одна проблема. Тарногол устроил мне взбучку. Заявил, что не назначит меня президентом. В общем, у меня осталось несколько дней, чтобы убедить его, что я тот, кто ему нужен. В связи с этим не могла бы ты не занимать вечер четверга? У нас есть приглашение на ужин Ассоциации женевских банкиров в “Отеле де Берг”. Жан-Бен и Шарлотта уступают нам свое место. Короче, этот ужин очень важен для меня.

Еще не хватало, подумала она, стараясь не шевелиться, очередное идиотское сборище.

– Скажи, солнышко, – не унимался Макер, – ты меня не разлюбишь, если я не стану президентом?

Она не шелохнулась. Наверное, уже спит и видит сны. Ответа Макер так и не дождался. Ему стало грустно – жене явно на него наплевать. Он принял снотворное и быстро заснул.

Анастасия еще не спала, когда в спальне раздался храп Макера. Она повернулась, разглядывая его. Добрая душа. Какая же она сука! Разозлилась на Льва, а отыгралась на Макере. Конечно, она пойдет на ужин в четверг и поможет ему произвести хорошее впечатление на Тарногола. Разлюбит ли она Макера, если он не станет президентом? Президент не президент, ее чувства к нему давно угасли. Да и вообще, испытывала ли она к нему чтонибудь похожее на страсть? Ее подкупило тогда его дружелюбие – Макер, в сущности, милый человек, бесхитростный и великодушный, хоть и выглядит порой безнадежным недотепой. Она была так молода, так растеряна, когда согласилась выйти за него. Она остро нуждалась в поддержке. Ей хотелось, чтобы ктонибудь о ней позаботился. Хотелось залечить раны, нанесенные жизнью. Хотелось сбежать подальше от матери. Макер никогда не причинил бы ей вреда. Он вечно нянчился с ней. Готов был в лепешку разбиться ради нее. Но мужчины, готовые разбиться в лепешку, – все сплошь подкаблучники, а страсть покорности не прощает.

Но сегодня Анастасии требовалась именно страсть. Ей тридцать семь лет, все еще впереди. Вряд ли ее будущая жизнь пройдет подле Макера. Она хотела детей, но не от него. Она вдруг поняла это. Все эти годы она тайком принимала таблетки, считая, что боится иметь детей изза своей матери. Бедняга Макер обошел всех врачей города, не сомневаясь, что проблема в нем! А вот теперь она мечтает родить Льву ребенка.

Какого черта он продинамил ее сегодня? Он что, издевается? А что, если от Макера она уйдет, а со Львом ничего не получится? Она останется ни с чем. Больше всего Анастасия страшилась бедности. Она попыталась успокоиться, говоря себе, что найдет работу и както продержится. Будет жить скромно. Зато почестному. В сущности, ее жизнь – сплошное вранье. А все мать виновата. Видимо, ей тоже пора обратиться к этому доктору Казану – Макер рассказывает о нем какието чудеса. Он наверняка поможет ей разобраться в себе.

От этих мыслей у нее сна не было ни в одном глазу. Судя по храпу, Макер крепко спал. Она решила пойти на кухню, заварить травяной чай. Выходя из спальни, она захватила маленький золотой пистолет, лежавший в ящике комода. Ночью она боялась ходить по этому огромному дому. В их квартале уже бывали кражи. Макер приобрел пистолет года два-три назад после того, как к соседям залезли, пока они спали. Он хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности, когда он уезжает в командировки. Даже выгравировал ее имя на рукоятке. Получилось красиво.

Анастасия сунула пистолет в карман халата и спустилась на кухню.

Разлюбит ли она Макера, если его не выберут? Она узнала, что он не станет президентом еще накануне смерти его отца. Она часто вспоминала о последнем вечере Абеля Эвезнера.

Примерно год назад.

Начало января

Врач вызвал Макера и Анастасию к постели умирающего Абеля, сказав, что тому осталось жить несколько часов, не больше. Войдя в огромный аристократический особняк в Коллонж-Бельрив, Анастасия была поражена запахом смерти, пропитавшим весь дом.

Абель лежал в постели, высохший, одеревеневший, но живость ума он, однако, не утратил. Она поцеловала его в лоб, он взял ее за руку и, как всегда, сделал ей комплимент. Они нежно улыбнулись друг другу. Анастасия всегда прекрасно ладила со свекром. Еще раз поцеловав Абеля в лоб, она вышла, чтобы оставить Макера наедине с отцом, но, стоя у приоткрытой двери, не упустила ни слова из их разговора.

Абель Эвезнер сказал неприятным тоном, как обычно, когда обращался к сыну:

– Вот и кончилась моя жизнь. Если подвести ее человеческие итоги, то у меня только оди ребенок, и этот ребенок – ты. Знай я, что из тебя выйдет, я бы попытался завести как минимум двоих. Ты причинил много боли своей матери, тебе это известно. Мир праху ее!

– Я старался изо всех сил, папа.

– Значит, плохо старался!

– Мне очень жаль, папа.

– Ему жаль! Сожалениями горю не поможешь. Короче, перед отъездом на вечные каникулы я хочу поговорить с тобой о президентстве.

– Слушаю тебя, папа! – сказал Макер, и в голосе его прозвучало волнение.

– Как ты понимаешь, я не допущу, чтобы власть захватил Тарногол! Я написал в завещании, что отныне пост президента не будет передаваться по наследству, как это было принято все триста лет существования банка со времен Антиоха Эвезнера, и сам решу вопрос о преемнике, на что я, как президент, имею полное право.

– Отличная идея, папа, – поддакнул Макер с умильным взглядом собачонки, ждущей подачки.

– Незачем подлизываться, Макер, я вовсе не собираюсь назначать тебя! Ты ужасно меня унизил пятнадцать лет назад, продав Тарноголу акции, которые я передал тебе! Ты опозорил свое имя и семью, позволив войти в совет банка этому бесцеремонному, наглому психу, от которого воняет грязными деньгами. Ты у меня всю жизнь будешь за это расплачиваться. Ни Тарногол, ни твой безмозглый кузен Жан-Бен, ни уж тем более его нахал отец не возглавят мой банк, еще чего не хватало! Я решил, что моего преемника назовет совет, притом что ни один из его членов не сможет занять этот пост. Теперь я смогу спокойно умереть. Что касается тебя, то я и так уже отвалил тебе кучу денег, заплатил за твой гигантский особняк, ты унаследовал состояние матери и унаследуешь весь мой капитал, так что ты обеспечен до конца жизни, даже на несколько поколений вперед, если, конечно, у вас с Анастасией в один прекрасный день появятся дети. Не говоря уже о том, что ты отхватил неплохой куш, сбыв свою долю этому подонку Тарноголу. Знаешь, на самом деле именно изза этого я окончательно разочаровался в тебе. Из-за твоей продажности. Не успел я передать тебе акции, как ты толкнул их первому встречному.

– Я не продавал их, папа. Я всегда тебе это говорил! Я бы никогда так не поступил! Дело вообще не в деньгах.

– Верится с трудом, Макер, – сказал отец. – Что ж ты так и не объяснил мне, почему и на каких условиях ты заключил сделку с Синиором Тарноголом, если дело не в деньгах!

– Ты бы решил, что я спятил, – печально ответил Макер.

Он встал и поцеловал отца, прощаясь навсегда.

Свисток чайника вывел Анастасию из задумчивости. Она заварила кипятком листья травяного чая.

Она часто вспоминала последнюю встречу Макера с отцом. На что же он променял свою долю в банке? Он никому ничего не рассказал, даже ей.

Абель умер вскоре после их ухода. Как будто ждал, пока его оставят одного. Анастасия подумала, что вокруг него всегда крутилось множество людей, он был крайне востребованным человеком, но, в сущности, очень одиноким. Его похороны не стали исключением из правила. Проститься ним в собор Святого Петра в то морозное утро пришли толпы народа. Окрестные ротозеи, друзья, городские и кантональные чиновники, представители высшего женевского общества, сотрудники банков со всей страны. Надо было видеть.

Но погребение, согласно последней воле Абеля, состоялось в узком кругу. На кладбище Сен-Жорж покойного сопровождали только три человека – Макер, Анастасия и Лев. Она никогда не забудет эту сцену: они стояли бок о бок, наблюдая, как в звенящей тишине гроб опускают в землю. Внезапно Лев, потихоньку от Макера, взял ее за руку. Она вздрогнула – к тому моменту они уже пятнадцать лет не разговаривали друг с другом.

В тот день, ощутив его прикосновение, она поняла, что оживает.

В тот день они наконец обрели друг друга. По прошествии пятнадцати долгих лет.

Стоя на кухне, она пила чай и рассеянно смотрела в окно. Интересно, где Лев? Она пыталась убедить себя, что он так с ней поступил по очень уважительной причине. Видимо, у него возникла какаянибудь неотложная встреча. Чтото серьезное. Может, в ООН? Он не смог даже позвонить. Наверняка этому найдется объяснение.

Она и не подозревала, что в противоположном конце их парка, сидя верхом на ветке огромного кедра, какойто человек, приставив к глазам бинокль, всматривался издалека в окна освещенной кухни.

– У нее печальный вид, – сообщил Лев со своего насеста Агостинелли, который стоял в дозоре за оградой.

– Пора уже вам спуститься, – отозвался водитель с тревогой в голосе. – А то еще ушибетесь! Да и хороши мы будем, если нас засекут!

Лев послушно слез со своего наблюдательного пункта тем же способом, что и забрался: сидя на ветке, он начал медленно сползать, цепляясь за сучья и не обращая внимания на порванные брюки, пока не добрался до ствола, который почти вплотную прилегал к каменной стене парка. Обхватив дерево, он выпрямился, шагнул на стену и оттуда уже легко спрыгнул на крышу своей машины, припаркованной рядом.

– Извините, конечно, – сказал Альфред, – но какой смысл пропускать свидание, чтобы теперь весь вечер следить за ней издали? Мне кажется, вы оба жаждете встречи…

– Так надо, Альфред, – ответил Лев. – Вам известно, почему любовь – чрезвычайно сложная игра?

– Нет.

– Потому что любви нет. Это мираж, умозрительная конструкция. Или, если угодно, любовь может потенциально существовать до тех пор, пока не воплотится в реальность. Это эманация духа, сотканная из надежд, ожиданий и прогнозов. Что произошло бы, приди я на свидание к Анастасии? Она, вероятно, заскучала бы. Сочла бы разговор со мной слишком пресным. Вдруг у меня застрял бы в зубах листик салата. А ведь она представляла меня совсем иначе.

– Не факт, – возразил Агостинелли.

– Альфред, вы знаете не хуже меня: сегодняшний вечер идеален, потому что не состоялся.

– Но почему вы так стремитесь к идеальности?

– Потому что я ждал этого момента пятнадцать лет, Альфред. Целых пятнадцать лет…

– А что произошло пятнадцать лет назад?

– Пятнадцать лет назад я совершил самую большую ошибку в жизни. Как, впрочем, и бедняга Макер. В один и тот же день мы оба приняли решение, которое загубило нам жизнь.