Лесная ведунья. Книга вторая Звездная Елена

Поутру меня разбудил стук, словно топором по бревнам. И почему-то от этого улыбка появилась сама собой, а в голове промелькнуло радостное: «Охранябушка!» Даже собиралась было вскочить с постели, подбежать к окну да и поглядеть на него… а потом вспомнила – нет больше охранябушки. Нет его… Есть архимаг, да такой рядом с коим и стоять то страшно, а охранябушки больше нет… И так тоскливо от этого, что хоть вой.

Надо же, только сейчас поняла, как привязалась к нему. И от чего так случилось, мне не ведомо. Да только, ощущение на душе гадкое, и чувство такое, что охранябушка, вот он был реальным, настоящим, живым… а архимаг Агнехран его убил и личность его своей заменил. Такое вот ощущение. Глупое, разумом понимаю, а сердцем и душой понять сложно.

Сердцем и душой вообще все происходящее понять сложно.

Жила себе привольно почти три года, да тяжело было по началу, но справилась ведь, и жила себе. По субботним дням на ярмарки ходила, лес свой в порядок приводила… на могилку Кевина старалась не заходить…И оживала, оживала ведь, понемногу, по чуть-чуть, но оживала…

А теперь рухнуло все.

Мы на грани войны, которую я же и развязала. Понимаю, что верно поступила, все понимаю… а страшно мне. Я ж почитай с детства малого всегда как на войне жила. Да даже с рождения… Тяжело, но свыклась, научилась так жить, от того в учении у Славастены и сумела себя отстоять, выжить… вопреки всему выжить. А теперь вот снова.

Ну да кому война, а кому мать родна. Так значит так. Будем выживать дальше.

И я встала с постели.

Потянулась, умылась, причесалась, поблагодарила домового, за чай с бутербродом, присела к окну, завтракать, да и… чуть не подавилась.

Топором орудовал аспид!

Черный, в шелковой ярко-синей рубашке, черных штанах замшевых, с черными сапогами до колена, он, закатав рукава, мастерил дверь в мой вчерась построенный погреб. И хорошо у него получалось, славно даже. Все было славно до того, как аспид отошел от свежесколоченной дверцы, протянул руку и дерево охватило пламенем. Секунд на пять! Опосля пламя погасло, но на этом испытание для двери не закончилось.

Прозвучало заклинание – и железо, ржавое, неведомо откуда взявшееся и валяющееся грудой, потянулось расплавленным алым ручейком к дереву, вмиг пленкой железа охватило древесину, и остыло тут же.

Леший, пара вампиров, несколько оборотней да мои кот с вороном сидели-стояли с отвисшими челюстями-клювами. Аспиду повышенное внимание не мешало ничуть. Закончив с одной дверцей, он за вторую взялся.

Надо же, какой хозяйственный.

Интересно, они, аспиды, все такие хозяйственные? Хотя вопрос глупый, были бы все, так не вымерли бы…

Я взяла чашку, сделала глоток, посмотрела в окно.

Аспид брался за вторую дверь. Неспешно, уверенно, по-деловому, без лишних движений… И так сердце заныло вдруг. Невыносимо заныло, нестерпимо просто. Очнулась когда уже брала серебряное блюдце, когда яблочко наливное по кругу пустила, когда без ответа ждала минуту, вторую, третью…тогда и очнулась. Агнехран не отвечал. Занят видимо.

Маги они такие – всегда заняты.

Убрала яблоко, вернула блюдце на место, без аппетита совсем, без желания начала есть хлеб с сыром, а взгляд нет-нет, да и опять за окно метнется. И вот аспид же, страшный, даже с такого расстояния, даже из избы и из окна страшный, а смотришь на него и нет-нет, да проглядывает что-то до боли родное. Вот только что?

Из пола высунулся леший, на меня поглядел да и спросил:

– Поела?

Кивнула, хлеб дожевывая.

– Чего хмурая такая? – верного друга не проведешь, все видит.

– А чему радоваться? – спросила устало.

– Так у нас аспид есть, – с уверенностью в том, что раз аспид есть, то проблем нет, сообщил леший.

– Аспид есть, – согласилась я, – а о том, какой он злой будет, когда без оплаты останется, мы пока думать не будем.

– Не будем, – согласился леший.

Вылез из пола, к окну прошел, хмыкнул и сказал:

– Во, смотри, сейчас будет. Четвертое испытание проводим.

– Четвертое испытание чего? – спросила недоумевающее.

Леший молча крючковатым пальцем в окно указал.

И я увидела.

Поглядеть было на что. Аспид с делом завершив, руки мокрой тряпкой протер, отошел на пару шагов и сделал приглашающий жест вампирам. И я вдруг только сейчас заметила – что-то не так с вампирами было. Что-то явно не так. Что-то с прическами. Точно с прическами. Так то одеты франтовато, как и всегда, но бледные зело, да волосы всклокочены.

– Лешинька, – я привстала даже, старательнее вглядываясь, – а с вампирами что? От кикимор моду переняли или как?

– Или как, – хмыкнул друг верный. – Это их опосля второго эксперименту закоротило. Не рассчитал аспид силушку с раза первого то.

Повернула голову, посмотрела на лешего да и переспросила:

– Ты сказал опосля второго эксперименту?!

– Сказал, да, – леший кряхтя забрался за стол, но стул под ним пугающе заскрипел, – с первого разу не повезло Гыркуле. Такое тут было, Веся, хорошо аспид полог тишины поставил на избенку, сказал тебя будить нельзя, тебе отоспаться надобно.

Глаза мои стали аки блюдца.

– Да не изумляйся, аспид мужик свойский оказался, хороший такой мужик, качественный. Но Гыркуле не повезло.

– Что с Гыркулой, леший?! – я с места вскочила.

– Да особливого ничего, – пожал плечами друг верный. – Далак первый шел, ему хоть бы хны, дверь открыл. А Гыркула… коротнуло там чего-сь, так орал… когда летел. Далеко улетел, к слову, меня аспид послал замеры сделать – четыреста шагов насчитал!

И гордо так сказал, прямо таки сияя.

– Леший, – я чуть не взревела, – с Гыркулой что?

– А шо ему будет-то? Вампир же, – леший повел плечом. – Домой сыновья забрали, но ниче, дней через двадцать в себя придет уже. Весь, да ты чего?

Я уже из избушки выбегала, на ходу плащ на себя накидывая и про обувку позабыв. Промчалась через двор, лишь мельком заметив, что дверь на открытие испытывают уже волкодлаки, а вампиры, с облегчением отошли от погреба, но не волновало то меня. Забыв про свой страх перед аспидом, я налетела на следившего за каждым моим движением, схватила его за шиворот, и втолкнула на тропу, что открыла без клюки – рывком перекинув нас в сосновый бор. В сосновый, потому что сил на такой перенос слишком много уходит, и, боюсь, из любой другой части леса выползать бы пришлось.

Разгневанная, испуганная, злая как тысяча анчутков, я прижала мужика к дереву, наплевав на нашу разницу в росте, габаритах и даже силе, и прошипела, сжимая ворот его рубашки:

– Ты что себе удумал, ирод?!

Ирод стоял, прижатый к голому стволу сосны и со странным выражением в змеиных глазах, взирал на меня сверху вниз. И судя по взгляду, отвечать мне аспид не собирался вовсе.

Меня же от негодования трясло, да нехило. Отпустив одежку аспида, что трещала уже в моих руках, я отшатнулась к ближайшей сосне, прижалась спиной к стволу, руки на груди сложила, да и посмотрела на аспида пристально.

Аспид профессионально делал вид, что абсолютно не в курсе причин моего гнева.

– Речь о Гыркуле, – пояснила холодно.

По лицу аспида, образно выражаясь, скользнула тень понимания, но едва ли я могла различить выражение его угольно-черного лица, показателем эмоций оставались лишь глаза – чуть сузившиеся опосля пояснения моего.

Затем, ровно и серьезно аспид произнес:

– Речь о последствиях испытания состава противонежицкой стали, не так ли?

– Противо… чего? – не сразу сообразила я.

Аспид не ответил, лишь усмехнулся… причем, ухмылку можно было заметить лишь благодаря мелькнувшим зубам. Вполне человеческим, к слову. Оттолкнулся от дерева, медленно подошел ко мне… здоровенный то какой, я уж и подзабыла об этом. Подойдя, остановился в полушаге, постоял, сложив руки на груди, и казался островком беспечного уверенного спокойствия, даже среди более чем уверенных в себе сосен. А выглядеть спокойнее сосен в двухвековом сосновом бору это еще постараться надо. Невольно почему-то зауважала аспида, даже не знаю почему. Но потом вспомнила про Гыркулу, и праведный гнев вернулся в полном объеме!

– Послушай… те, – прошипела, искренне желая наградить аспида парой сотен комариных отрядов. Не то, чтобы они меня всегда слушались, но в исключительных случаях – бывало. – Мне плевать, чем вы попытаетесь оправдаться! Мне совершенно плевать – какие были у вас мотивы! И мне не важно, есть у меня доказательства или нет! Я абсолютно точно знаю, что вред графу вы причинили намеренно!

Глаза аспида сузились еще сильнее, казалось, он желал возразить, но отбросив небрежно эту идею, вдруг абсолютно спокойно сказал:

– Что ж, раз отрицать очевидное не имеет смысла, я вынужден признать – вы правы. Впрочем, об этом вам, госпожа ведьма, известно.

У меня появилось безумное желание ему врезать пощечину. Неимоверно сильное желание… одна маленькая проблема – я понятия не имела, какой аспид на ощупь. Не всем же можно без оглядки лещей раздавать, вот лешему, к примеру, нельзя, он деревянный с сучками и прочими древесными прелестями, так что если что и пострадает, то это рука и гордость посягнувшего. Поэтому посягать на лицо аспида без проверки я не рискнула.

Решено было проверить.

Молча протянула руку – аспид даже не шевельнулся, коснулась пальцами его щеки – на ощупь матовая угольно-черная чешуя казалась вполне мягкой, а вот глаза исследуемого индивида заметно округлились, недоуменно взирая на неадекватную реакцию разъяренной ведьмы.

– Это что? – вопросил он, когда я уже прижала всю ладонь к его щеке.

– Это? – вопросила, прикидывая, будет мне больно от удара или не будет. – Исследование.

– И как? – поинтересовался испытуемый.

– Удовлетворительно, – заверила, прекратив лапать его лицо. – Перейдем к удовлетворению!

Пощечина вышла звонкой, такой, что на весь бор звук разнесся, да вот только следом почти на весь лес уже мой вой.

Не знаю как аспид, он стоял все так же непоколебимой скалой, правда уже вновь с угрожающе сузившимися глазами, а я подвывала, держа свою руку. Вроде же мягкий был!

– Удовлетворилась? – наблюдая за моими мучениями, вопросил ирод.

Я бы ответила, но больно было очень.

– Знал бы что так ударишься, перехватил бы ладонь, – сокрушенно произнес гад чешуйчатый, и схватил мою руку, несмотря на попытку спрятать ее за спину.

А затем, пользуясь тем, что я в попытке не орать, отчаянно кусаю губы, прикоснулся к стиснутой пальцами ладони второй рукой – боль исчезла мгновенно.

Так же быстро, аспид отпустил меня. И даже учтиво отошел на шаг, оставляя оторопевшую ведьму мучительно переживать свой позор. Переживала я недолго. Хотя и было стыдно.

Снова руки на груди сложила непримиримо, вперилась взглядом недобрым в аспида, и серьезно сказала:

– Так у нас с тобой ничего не выйдет, аспид.

Аспид промолчал.

Я же продолжила мрачно и решительно:

– Все кто на пиру по-ночи был, под моей защитой находятся. Все. Война то война, всякое случиться может, но на территории моего Заповедного леса за порядок отвечаю я. Ты не Гыркуле вред причинил считай, а мне!

Аспид слушал, но никоим образом не выражал желания высказаться по поводу своего поведения. А лучше бы сказал хоть что-нибудь. Досадливо поджав искусанные губы, молча смотрела на аспида. Аспид молчал. Я смотрела. Он молчал. Комары прилетели сами, три сотни, не меньше, зависли над аспидом и по сторонам от него и… жужжали. Мы молчим, комары звенят, сосны колышутся, а аспида это все вообще не колышет.

Что ж, мне говорить пришлось.

– Я тебя в лес пустила, потому что не было в тебе ни злобы, ни стремления вред чинить. Но дня не прошло, а ты едва Гыркулу не убил. Как доверять тебе теперь, аспид?

Ответом мне была тишина. Только теперь другая – напряженная и мрачная. До того мрачная, что комары, явившиеся чуть ли не по собственному желанию, подумали да и свалили, не желая поддержать меня в моей печальной участи.

Остались аспид, сосны и я.

Сосны, я и аспид.

Аспид, я и сосны.

– Аедан, – вдруг нарушил тишину мрачно молчавший.

Смутное узнавание древнего языка промелькнуло где-то там, на задворках моей памяти. На задворках было много чего, и вспоминаться все это не слишком любило, а потому споро вытолкнуло явно сопротивляющееся знание, и я с сомнением произнесла перевод слова:

– Огонь что ли?!

– Мое имя, – пояснил аспид.

Мы помолчали.

Я несколько в смущении и даже чуть-чуть в приступе стыда, аспид явно в размышлениях. Итогом его раздумий стало неожиданное:

– Если я дам клятву, что не причиню более вреда никому из твоей нечисти, дело с Гыркулой мы забудем?

Я смотрела на аспида молча и враждебно. «Дам клятву и дело забудем»? Звучит складно, очень складно, да только веры нет. Передо мной стоял главный козырь в битве с нежитью, наводнившей Гиблый яр. И битва предстояла суровая, это я уже поняла, по той страшной ночи я многое поняла, но вот аспид… Много жизней он спасти может, а сколько отнять? Спасти ведь и я смогу, осторожностью, хитростью, смекалкой своей. Я смогу, я знаю. Так нужен ли мне аспид?

– Пощечину зачем дала? – вопросил вдруг аспид.

Я отвернулась, вдаль поглядела.

– Не отвечай, сам знаю, – усмехнулся он. – Испытывала ты меня, да, ведьма?

Взглянула на него недобро. Испытывала, да. И если бы вспылил, проявив характер, в ту же секунду бы из лесу вышвырнула, но он сдержался. Даже меня умудрился пожалеть и исцелить. Стало быть испытание прошел, вот только… Гыркула два месяца встать не сумеет, а это для вампира означает тяжкие, весьма тяжкие телесные повреждения.

– Испытывала. И испытание ты прошел, – сказала честно, увиливать не стала, и посмотрела на аспида прямо, взгляда не пряча. – Да только в том проблема, аспидушка, что зла я в тебе и вчера не увидела, а уже сегодня ты мне вампира покалечил. Но вот я гляжу, а зла в тебе нет все так же. Вот только у меня уже нет доверия! Что делать будем, господин Аедан?

Аспид стоял, молча, угрюмо глядя на меня. Размышлял видимо.

Сделаем так, – не дожидаясь пока доразмышляет, сказала я, – ты назовешь мне причину, по которой Гыркулу покалечил. Настоящую причину. И учти – я ведьма, коли солжешь я увижу.

Судя по взгляду вновь суженных глаз, аспид об этом знал. От того и говорить не спешил, то ли слова подыскивал, чтобы обойти камень правды ручейками лжи.

– Аедан, – я смотрела прямо, – я не буду тонуть в болоте лжи и недомолвок. Назови причину, или уходи из моего леса.

Он усмехнулся, сверкнули зубы кипенно-белые, плавный шаг ко мне сделал аспид, и нависнув надо мной громадой своей, тихо произнес:

– Исподнее.

Что?!

Выражение моего лица видимо отразило весь испытуемый шок, потому как нависать аспид перестал, скривился досадливо, на мою недогадливость сетуя, головой покачал укоризненно и пояснил:

– Договор с Гыркулой на исподнее. Твое, я так понимаю?

М-да.

Я стояла, молча взирая на аспида, и не ведая – правду ему сказать, или еще раз затрещиной наградить, теперь уже не в испытательных целях, а исключительно в морально-удовлетворительных для меня. Да только тут не о себе думать надобно было – о деле что начала, о лесе, что в спасении нуждался, о мире среди моих бравых воинов. И в таком контексте, после мрачных раздумий, решено было правду сказать.

Тяжело вздохнув, пожала плечами, да и уведомила:

– Свое исподнее мне в карты проиграли сыновья графа. Два сына. Естественно ушли они в нем, я на нагие телеса упыриные смотреть не нанималась, так что за вампирами остался долг. Священный карточный долг. А вампиры терпеть не могут быть кому-то должными. Вот и все.

Выражение лица аспида стало непередаваемым. Оно в принципе было непередаваемым, сейчас же глаза более не зауживались, они скорее слегка округлились, ну и в позе аспида появилась некоторая растерянность, и в целом…

– Я… я… ты… – ничего более аспид произнести не смог.

Зато меня словно леший за язык дернул.

– Подводим итог – аспиды практически исчезли с континента по причине своей атипичной агрессии при любом упоминании ведьминских труселей. Жаль, я больше не ведьма, а то знаешь ли, господин Аедан, хорошее научное исследование вышло бы. А впрочем…

Тут я вспомнила про договор с Лесной Силушкой. Она меня пожалела, узрев в виде полуживом, но как оклемаюсь… Может Гиблым яром откупиться получиться?

– Впрочем? – подтолкнул меня к продолжению аспид.

М-да, мне он больше нравился пребывающим в шоке. Поспокойнее как-то было на душе. А теперь вот опять – в глаза в упор глядит пристально, вид опасный, взгляд проницательный.

– Впрочем, это неважно, – я обессилено прижалась к стволу сосны, с каждым вдохом втягивая в себя силу соснового бора. – Дай мне клятву.

Хмыкнув, аспид вопросил:

– Что не буду впредь твоих воинов калечить?

Хм.

– Тогда две клятвы, – улыбнулась я.

– Дважды поклясться, что не буду твоих воинов калечить? – уже несколько издевательски поинтересовался Аедан.

Одарив его скептическим взором, уточнила:

– Один раз поклянешься в том, что разговор про исподнее останется между нами. Это чести. Не сказала бы тебе ни слова, но ты раз уж пришлось, клятву дашь о неразглашении. Второй – что излечишь Гыркулу. Если уж меня сумел, да так споро, значит и с вампиром управишься. А клясться в том, что никому из воинов моих вред не причинишь – не стоит. Потому как если причинишь… – договаривать я не стала.

Аспид не стал спрашивать.

Несколько секунд он смотрел на меня неуловимо потемневшим взглядом, затем поклонился, развернулся и ушел. Сам. Ногами. Я вслед смотрела, пока не скрылся за стройными соснами, после сползла наземь. И сидя под деревом, просто дышала, успокаиваясь и восстанавливаясь.

А потом началось!

Сначала прибежали зайцы – и долго, во всех выражениях и жестах ругали злыдней, ауков и анчуток. Призрачная нечисть, как оказалось, прямо вот с утра по раньше, как только пир закончился, принялась отрабатывать навыки запугивания… на волках.

Волчьи стаи в известность леший поставил, стало быть, тренировку разрешил, но не только волки в лесу обитают, имелись и непредупрежденные о тренировочно-боевых действиях. Так с перепугу зайцы ломанулись прочь, а птицы вообще улетели гнезда побросав.

Когда умчались с трудом успокоенные зайцы, заявились волки. Серые были очень довольны происходящим, а ко мне явились исключительно с одной целью – спросить, где аспид, потому как им требовалось доложить об успешном проведении операции.

Молча указала направление, куда сей деятель ушел.

Потом заявились кабаны. Спросили где аспид…

Молча указала направление, по которому уже умчались волки.

Потом пришли олени… Спросили где аспид!

Потом прилетели злыдни…

После ауки…

Анчутки…

Бадзулы…

Менялась нечисть, но не менялся вопрос!

Потом прибежали русалки, поинтересовались, а чего господин аспидушка на обед изволит?

Когда пришел леший, я потрясенно спросила:

– Что происходит?

Леший пожал могучими плечами и спросил:

– Весь, а где аспид?

Молча и выразительно подняла с земли шишку, взвесила будущий метательный снаряд на ладони… леший сходу все понял. Отступил, руки подняв в жесте защитном, и оправдаться попытался:

– Так он же главнокомандующий, к нему с отчетом о проделанном идти и следует и…

Шишка в лешего не полетела, шишка осталась в моих руках, вместе с одним единственным вопросом «Где эта тварь, которая аспид?!».

– Тропу заповедную к избушке открой, – попросила я лешего.

– Тебя водяной видеть хотел, – с каким-то странным сомнением на меня взирая, сообщил верный друг.

Водя ждал у заводи.

Ничуть не удивился, когда вместо того, чтобы сесть рядом с ним у берега, я сбросила плащ и отправилась в студеную воду. Самое то было для меня сейчас. Подуспокоившись, вышла на берег, закуталась в плащ, пряча мокрую облепившую меня ткань сорочки, плюхнулась на траву рядом с водяным и выдохнула:

– Ну и… дела.

– Да уж, – поддержал мое потрясенное негодование водяной.

Мы помолчали, глядя на умиротворяюще спокойную воду. Посидели. Помолчали.

– Весь, – вдруг произнес водяной, – я, что сказать хотел, если ради меня это все, то… не стоит, Веся, правда не стоит.

Глянула на него хмуро, и даже отвечать не стала.

– Весь, мои русалки вчера по ночи двух лесных хозяек видели. Двух, Веся. Ни в одной жизни не было, а все ж стояли, да переговаривались. Как понимать это? Как принять? Как…

– Да просто все, Водя, – я рукой воды коснулась, от пальцев круги во все стороны побежали. – Началось с безразличия. При безразличии всеобщем продолжилось. Сам посуди – тебе за столько то лет, до Гиблого яра дело было?

– Нет, – тихо признался водяной.

– Вот и мне дела никакого не было, Водя. Я своим горем упивалась, по сторонам смотреть было некогда. Потом с лесом кое-как справляться начала, потом раба вот… спасти пыталась. А то, что в Гиблом яру дела темные творятся, я же только тогда, в ту ночь, когда за магом ринулась, и осознала. До того – не было мне дела, понимаешь? Никому дела не было, вот и… расхлебываем.

Промолчал водяной.

Ладонь к воде протянул, и поднялся из заводи цветок кристально-прозрачный, расцвел, лепестки ронять начал… красиво.

– Дальше что будет? – вопросил Водя.

– Что-то точно будет, – я плечами пожала. – Вопрос лишь в том – что именно. А больше всего то тревожит, Водя, что мне теперь из лесу моего шагу не ступить, потому что… на мне все держится, и свою жизнь мне беречь придется всеми силами.

Усмехнулся водяной и тихо заметил:

– Вот и я в той же шкуре.

То мне было ведомо.

Посидели еще на берегу, затем Водя спросил:

– Аспид не шибко деятельный-то?

– Намекаешь, что не так прост, как кажется? – прямо спросила.

Водяной кивнул.

– Знаю я, – водой плеснула раздраженно. – Вижу что непрост. Зла в нем не ощущаю, злобы тоже нет, да душа все равно сомнениями полна сверх меры.

И тут подала знак Ярина.

Я глаза закрыла, глазами чащи посмотрела да и увидела – стоит у кромки леса моего заповедного Ингеборг, в королевстве последний архимаг. Кончики пальцев его правой руки светятся, словно метал раскаленный в печи у кузнеца, в глазах ярость, лицо бешенством искажено, но стоит, идти дальше не рискует. А и мало кто рискнул бы – Ярина в состоянии охраны то еще зрелище, терновые кусты под землей, словно змеи ползут, перекатываются, черные шипастые змеи, опасное зрелище. А вот Леся не скрывалась – на поляну вышла, девой частично прикрытой только, издевательски Ингеборгу оскалилась.

– Ты значит, – хрипло произнес архимаг. – Ты сына моего потомства лишила!

Чаща моя лишь плечами повела, да и улыбнулась коварнее раз в пять. И нарывается же, зараза, а главное хоть бы правду сказала – не лишала она никого и ничего, впрочем и архимаг должен был бы знать, что чаща без дозволения моего калечить права не имеет.

«Ярина», – позвала я.

И черные змеи, перекатывающиеся под землей и лишь слегка виднеющиеся на поверхности скользкими телами, вырвались на свободу ядовитыми кустами, словно пасть огромного хищника нависнув над архимагом.

– То есть вас тут две, – усмехнулся Ингеборг. – Две чащи… Ведуньи тоже две.

Из глубины леса донесся глухой рык – архимагу пора было проваливать.

– Я вернусь, – угрожающе произнес он. – Я обязательно вернусь.

Я могла бы его убить. Прямо сейчас, и на месте. Могла бы. И любая нормальная лесная ведунья поступила бы именно так – заразу нужно уничтожать сразу, но я не совсем ведунья, я еще и ведьма… Надеюсь, пожалеть не придется, но надеждам явно не суждено будет сбыться, и я об этом знала.

Открыла глаза, возвернувшись к заводи, посмотрела на водяного, тот спросил:

– Случилось чего?

– Да чаща моя… неугомонная, – вздохнула я.

– С этим спорить не буду, – хмыкнул Водя. – Так что дальше делаем?

Я уж собралась начать соловьем заливаться про план мой продуманный, про действия выверенные, но тут вспомнила зайцев, волков, нечисть, оленей… и ляпнула:

– К аспиду схожу, узнаю.

Странно посмотрел на меня Водя, угрюмо глянула в ответ я. А что еще сказать? Тут уже аспид такую деятельность бурную развел, что с ним, похоже, придется не просто считаться, а советоваться! Да деваться некуда.

Заветную тропу к избушке леший открыл, клюку-то я забыла, а самой открывать сил много уйдет.

А вот когда я к избе шагнула, то и осталась стоять, где стояла.

Во дворе у меня два действа проходило одновременно – нечисть стояла в очереди на открытие дверей в погреб, прямо по видам и стояла, по одному представителю от каждого. А за большим столом, где накануне пировали, сидели главы вампирские, волкодлакские, моровики, кикиморы и даже волки стояли, поднявшись на задние лапы и с интересом взирая на происходящее. А происходил совет. Натуральный военный совет.

Аспид стоял, черный, пугающий, сосредоточенный – настоящий генерал, не меньше, двигал на карте какие-то фигурки и что-то объяснял. Остальные внимали, поглядывая на аспида как на бога, не меньше.

Прямо глазам своим не верю!

Ладно волкодлаки да остальная нечисть, но чтобы вампиры, надменные высокомерные вампиры, слушали кого-то чуть ли не рты раскрыв, за каждым движением подобострастно следя – это уже что-то запредельное.

Подошла ближе, в плащ кутаясь.

Остановилась возле аспида, за правым плечом его, в карту вглядываясь. Меня заприметили, и Гыркула (откуда только взялся так быстро, неужто аспид уже вылечить его успел?!), вопросил: