Ты в порядке. Книга о том, как нельзя с собой и не надо с другими Адлер Алина

Глава 3

«Я не могу собраться и взять себя в руки».

Как наша психика проживает горе и потерю? Что помогает, а что нет?

«Вообще, у меня все хорошо в жизни!»

Эту фразу часто можно услышать от клиентов, которые пришли на одну консультацию, а впоследствии остались на личную терапию.

– Вообще, у меня все хорошо в жизни, – Андрей заложил руки за голову и вытянул ноги, откинувшись на спинку дивана.

Я умостилась в кресле поудобнее: пятнадцать лет практики научили меня выдерживать паузу после этой фразы, дожидаясь «но». Компактного, как ненадутый шарик, и на удивление вместительного, стоит заполнить его подробностями.

– У меня работа, зарплата неплохая. Друзья, родители – все живы, здоровы, слава богу, – перечислял Андрей, неспешно ощупывая взглядом кремовые обои на стенах кабинета. – С девушкой встречаемся. Заботливая такая. Но! – его ладонь шлепнулась о поверхность дивана. – Внутри как будто что-то расклеилось. Ничего не радует, понимаете? Я раньше таким не был.

– Андрей, когда ты начал замечать изменения в себе? Можешь припомнить, какие события тогда происходили в твоей жизни? Или за несколько месяцев до? – дождалась я «но».

– Где-то около года я уже в этом. После развода с женой. Я стараюсь не думать об этом, конечно, – сложив руки на груди, Андрей постукивал кроссовкой по паласу, – но мысли сами лезут в голову. Вроде и времени немало прошло, и отношения уже новые, но не могу собраться как-то, взять себя в руки… Живу как будто в полсилы. Все не то.

– А как ты «стараешься не думать об этом»? – не спешу я «ставить диагноз» клиенту.

Андрей потер ладонями лицо и грустно улыбнулся.

– Хм, как? Хороший вопрос… Если по-честному, то я хочу не думать об этом, но у меня не получается.

– Андрей, расскажи, пожалуйста, подробнее о разводе и как ты его пережил, – попросила я, уже подозревая, что не пережил.

– Да что рассказывать? Особо-то и нечего. Стандартно все, – начал Андрей свою историю, которая заняла оставшиеся сорок минут этой сессии и шестьдесят следующей.

Андрей с Юлей прожили в браке пять лет, первые два года – в свое удовольствие. По выходным катались на велосипедах, по вечерам делали вместе ремонт. Планировали Тёму, а годика через полтора Алису, чтобы разница между детьми была небольшая и им вместе было интересно.

Потом стали появляться не то чтобы конфликты, скорее, невозможность услышать друг друга – в двух темах. Юле не нравился новый график работы Андрея после повышения: частые командировки, ночные звонки, задержки в офисе допоздна. А Андрей хотел ребенка, но Юля не чувствовала себя готовой стать матерью и вообще старалась обходить эту тему. Ругались иногда, мирились, вроде удавалось договариваться – по крайней мере, так виделось Андрею. Неплохо жили, особенно по сравнению с другими парами.

Андрей был уверен, что на решение их конфликтов просто нужно время: он дослужится до ступеньки выше, чтобы график стабилизировался, а Юля подрастит свою «внутреннюю мать».

– Юляша, надо еще немного подождать, – убеждал жену Андрей.

– Понимаешь, я чувствую себя одиноко. О каком ребенке может идти речь, когда тебя постоянно нет рядом! – рыдала Юля, заталкивая зубную щетку в сумку.

После месячного расставания супруги нашли в себе силы сойтись и попробовать еще раз. Закладывать новое начало отправились к Средиземному морю. Не вышло… Решение о разводе прозвучало раньше, чем номер их обратного рейса в аэропорту Антальи. Решили вместе. Юля уверенно. Андрей устало.

– Ну, будь счастлив, – пожелала Юля, сворачивая в трубочку свой экземпляр свидетельства о разводе.

– Могли бы вместе… – ответил про себя Андрей.

Андрей закончил рассказывать, и минут на семь я потеряла его. Где-то глубоко внутри он перебирал воспоминания, медленно закручивая недопитую бутылочку минералки.

– Андрей, как ты справлялся, когда все произошло? – мой голос прозвучал чуть тише скрежета пластмассовой крышки.

– Мм? – очнулся он. – Справлялся как? Переживал, конечно. Не предполагал, что до развода дойдет. Я уверен, что все можно было наладить при желании. При ее желании, у меня-то оно всегда было! Глупо как-то получилось, обидно. Злился на нее, на себя… Но я сразу дал себе установку: не киснуть! Еще больше погрузился в работу, с девушкой познакомился, чтобы отвлечься. Друзья, шашлыки, рыбалка – ну вся эта программа, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Вроде как жизнь продолжается, бурлит… Но, знаете, невесело это все, как будто через силу. И по отношению к девушке нечестно: она ко мне со всей душой, а я… Не могу собрать себя в кучу. Думал, справляюсь, но похоже, что нет. Что это – еще остались чувства? Или я что-то пропустил?

– Да, Андрей, есть то, что очень хочется пропустить.

Это проживание потери.

Потеря отношений для нашей психики не менее болезненна, чем смерть родного человека.

Мы теряем то, во что вложили душу, любовь, много энергии и времени.

Теряем близкого. Теряем человека таким, каким мы знали его весь период отношений. Ведь теперь он другой – отчужденный.

Мы теряем того себя, каким были в этих отношениях. И кем не стали.

Теряем стабильность и мир, который теперь не будет прежним без двоих.

Проживание потери – это работа, которую проделывает психика: признание факта утраты, перенесение боли и адаптация к новому себе, новым обстоятельствам. Этот процесс мы не можем осознанно контролировать, подстраивать под свой график, ускорять. И да, этот процесс – болезненный, местами горький и тягучий. Но не бесконечный.

1. Не верю. Отрицание

Это шоковая реакция психики, попытка защититься от боли. Случившееся не вписывается в привычную картину мира, для вас это неправда. Создается иллюзия временности происходящего, кажется, что все еще можно исправить. Вы бодритесь, пытаетесь вернуть партнера или уверены, что тот вернется сам, и рассказываете всем об этом. Вы живете прислушиваясь, словно любимая минуту назад вышла за хлебом и вскоре из прихожей донесется протяжное «я до-о-ома»… Вы ходите по городу, отыскивая взглядом ее машину. И не отключаете звук телефона на ночь: а вдруг…

2. Злость и обида

Этот этап выстреливает, когда вы сталкиваетесь с собственным бессилием что-либо изменить. «Почему это случилось со мной?», «я не заслуживаю!», «за что мне это?», «ну и ладно, без нее прекрасно проживу», «по правде говоря, с ней было не так уж и хорошо», «ненавижу ее!», «лучше бы мы никогда и не встречались». Это россыпь вопросов и реплик к ней и небесам. Вам не ответят. Вы блокируете ее в соцсетях и отправляете номер в черный список. Вы ищете виноватых: ее мама, незамужняя подруга, которая вам никогда не нравилась… Агрессия может направляться и на себя: «сам виноват», «надо было раньше», «куда смотрели мои глаза…»

3. Депрессивный этап

«Я уже смирился». Вам кажется, что вы приняли ситуацию. «Кажется» и «принял» на этом этапе – синонимы. Мир становится равномерно серым, как придорожный снег. Эмоций нет. Желаний нет. Сил мало. Будущее не выстраивается. Вы живете в «полуовощном» состоянии, механически выполняя то, что от вас требуют социальные роли. На этом этапе у вас появляются вопросы о смысле жизни, на которые в депрессивном состоянии ответить невозможно.

4. Оплакивание. Принятие

Этап, когда ваша психика полностью приняла: как раньше не будет, тот мир закончился. Вы горюете о неслучившемся. Оплакиваете потерю. Грустите и жалеете себя. Вы отпускаете…

5. Выход

Начало новой жизни. Этот этап не может начаться без предыдущих четырех. Основной признак, по которому можно определить, что вы здесь, – боль потери уходит на задний план, превращается в воспоминание. Вы пребываете в легкой грусти, чувства уже не саднят, как воспаленный нерв. Жизнь стремится продолжиться, потому что для нее освободилось место. Потеря прожита.

Психика перерабатывает потерю от трех месяцев до трех лет. Сроки для каждого человека индивидуальны и зависят от весомости потери, силы привязанности к ушедшему, тонкости душевной организации.

– Как можно отвлечься от процесса? Ускорить? – не терпится Андрею.

– Андрей, ты перепробовал все возможные способы. Что из этого работает? Например, новые отношения? – немного провоцирую я.

– Я говорил уже: чувствую, что поступаю нечестно по отношению к девушке. Получается, как будто наша связь – это моя попытка отвлечься, закрыть дыру на старых обоях картинкой новых отношений…

Отвлечься? От себя? Возможно ли, переезжая из одного мира в другой, не взять с собой себя? Проживание потери – это то, что происходит с вашими чувствами, это вы сами.

Вы не можете отвлечься ОТ пути. Вы можете отвлекаться В пути. Получиться может, но не надолго.

Вы можете перекинуться в дурака с приятелем, перекусить пять раз вместо трех, дочитать книгу и все скупленные газеты. Завести интрижку с юной соседкой и помочь проводнице разнести чай. Эти действия отвлекут вас ненадолго, и в них нет ничего плохого. Но от этого процесс не ускорится, этапы проживания потери будут догонять вас.

Однако вы можете сделать свое пребывание в пути осознанным. Это позволит вам отслеживать переходы на следующие этапы проживания потери, а также избегать задержек на некоторых из них.

Как распознать задержку:

 Ольга Ивановна разведена уже двадцать лет. У ее бывшего мужа новая семья, в которой двое взрослых детей. Но она до сих пор хранит его бритву и каждый день стирает пыль с их свадебной фотографии. «Я знаю, что он вернется. Потому что я – его первая и единственная женщина, любовь на всю жизнь! А то, что у него там сейчас, – это временно. Я подожду, и мы все равно будем вместе. Я чувствую, знаю». Она размышляет очень убедительно и спокойно в этот момент. Похоже на маленькое сумасшествие, правда? Но нет, Ольга Ивановна – психически здоровый человек. Живет свою жизнь и даже замуж два раза выходила. Но за двадцать лет так и не нашла в себе ресурса распрощаться со старым миром, который рухнул. Так может выглядеть задержка на этапе «Отрицание».

 «Все мужики – предатели!» – обобщает тридцатилетняя Лера. – Я замуж никогда не выйду. Звал меня тут один. А я что, дура? Зачем, если он все равно свалит? Вот рожу девочку для себя, и будем с ней спокойно, счастливо жить». Лера злится на мужчин. Когда ей было пятнадцать, отец ушел из семьи, а через два месяца погиб. Им с мамой и маленьким братом пришлось тяжело. Лера потеряла не только отца, значимого мужчину, но еще и опору и подростковую беззаботность. Даже о смерти отца она отзывается, как о его предательстве. Это задержка на этапе «Злость и обида».

 Наш герой Андрей не продвинулся дальше этапа «Депрессивный». Помните, что он говорил? «Вроде как жизнь продолжается, бурлит, но знаете, невесело это все, как будто через силу». Или: «Внутри как будто что-то расклеилось. Ничего не радует».

 «Меня раньше никакие чувства не прошибали, все ровнехонько было внутри. Такой, знаете, человек-сталь, – басит Сергей, проводя перед собой прямой ладонью. – А сейчас, стыдно сказать, могу слезу пустить, когда мультик вместе с дочей смотрю. Или комок в горле встает, когда рядом слышу сирену неотложки». Сергей похоронил любимую сестренку три года назад, но человеку военному плакать погоны не велят. Вот и не отгоревал. Держался. И сейчас держится: «Сами понимаете: в подчинении тридцать человек, семья, своих детей двое, еще осиротевшую племяшку удочерили». А вот чувствительностью заразился… Не спросила психика совета у звездочек на погонах. Это задержка на этапе «Оплакивание».

 На этапе «Выход» задержаться невозможно.

Захотелось освежить новыми салатовыми шторами окно, в которое вы грустили два года?

Сегодня, зайдя в Instagram, вы застали себя за изучением модных трендов весна/лето 2021, а не за инспектированием аккаунта бывшего мужа, как это было предыдущие шесть месяцев? Решили пройтись вдоль Невы морозным утрецом. Куда? На собеседование? С улыбкой?

В углу вашей комнаты картина. Нет, не пылится – дожидается, чтобы расположиться на свежих обоях. Дыры больше нет, туда тянутся лучи солнца. Бегите, вам пора на свидание.

Знакомо? Поздравьте себя! Вы в пункте назначения. Ваш путь проживания потери завершен. Выходите из вагона в свой новый мир, перекинув через плечо легкий рюкзак с необходимым опытом и теплыми воспоминаниями. А «я не могу собраться и взять себя в руки» останется на багажной полке, без шанса оказаться в вашем рюкзаке. Вы справились.

Как прожить потерю осознанно, чтобы и не сорвать стоп-кран этого экспресса, и избежать задержки.

1. Пусть на соседней полке в вашем купе вместо приятеля с бутербродами и картами расположатся ваши переживания. Сделайте их «легальными», предоставьте им место. «Да, сейчас мне больно и грустно. Я плачу и злюсь. Я ничего не могу изменить. Мой мир не будет прежним. И это так. Пока что так. Точка».

2. Избегайте того, что я называю «огуречной поддержкой»: «Все будет хорошо! Ничего страшного не произошло. Сегодня одна жена, завтра другая. Давай, держись молодцом! А ну-ка, улыбнись. Расскажи что-нибудь хорошее». Ваши друзья искренне хотят вас поддержать, как умеют, но грань между поддержкой и обесцениванием вашей трагедии очень тонка. Порой от вас ожидают поведения и реакций, на которые вы сейчас не способны, которые только добавят ощущения невозможности и самоедства. А знаете почему?

Людям невыносимо находиться рядом с человеком, которому больно. Они теряются, чувствуют неловкость, не знают, как себя вести и что говорить. Некоторые просто сливаются: «Я тебе потом перезвоню, когда придешь в себя». Часто человек в своем горе остается одинок.

Не пытайтесь следовать таким рекомендациям. У вас не получится «быть огурцом», и это нормально. Лучше оставайтесь рядом с тем, кто просто молча выслушает и тихо скажет: «Да, это больно. Как прежде уже не будет». Или обратитесь за помощью к психологу.

3. Не бойтесь. Процесс проживания потери имеет начало и конец. От этого не сходят с ума и не умирают. Вы в порядке, если у вас горе и вы горюете.

4. Позаботьтесь о себе. Будьте честны и внимательны: вы правда зажглись приглашением друга в клуб? Вам весело? Или вам больше хочется сейчас побродить по вечернему городу и пораньше лечь спать, отключив телефон? Приглашаете новую знакомую на свидание. Вы влюблены? Чего сейчас больше – энергии на новые отношения или грусти о прошлых? Я не призываю вас к затворничеству, но прислушивайтесь к своим желаниям и не требуйте от себя большего, чем вам по силам сейчас.

Из сессии в сессию Андрей заново «терял» отношения с Юлей, чтобы вернуться к себе, опираясь на мою поддержку. Он возвращался к тем этапам, которые когда-то смялись и перемешались с установкой на бодрость. И не звучало больше обесценивающее «Да что рассказывать, особо-то и нечего. Стандартно все». Все, что касалось его переживаний, оказалось не стандартно. Андрей хорошо прочувствовал и осознал это после моего вопроса:

– Осталось ли что-то, что тебе хотелось бы еще сказать Юле?

Осталось. На целых три часовых сессии…

– Удивительно, вроде бы просто разговариваем о прошлом, я что-то вспоминаю, достаю из себя, а мне с каждым разом становится легче. Как-будто я заново собираюсь по косточкам изнутри.

1. Потеря отношений для психики не менее болезненна, чем смерть близкого человека.

2. Наша психика проживает потерю в пять этапов, которые невозможно пропустить.

3. Проживание потери – это то, что происходит с вашими чувствами, это вы сами. И вы не можете «выключить» этот процесс.

4. Попытки отвлечься и ускориться создают эффект «затыкания дыры».

5. Есть риск задержаться на одном из этапов проживания потери.

6. Пройдите четыре шага к тому, чтобы прожить потерю осознанно.

Глава 4

«Вот если бы я тогда… то сейчас все было бы по-другому».

Как справиться с сожалением и перестать терзать себя неслучившимся прошлым?

Когда я вспоминаю свои семнадцать лет, то вижу, как опираюсь на серую стену старинного дома, скрываясь от дождя. Я чувствую колючую штукатурку на поверхности ладоней. Шерстяной отсыревший свитер кусает кожу, а мое «хочу», мое «мечтаю» стекают мутными каплями по щекам.

Был 1993 год. Время «хороших» бизнесменов в малиновых пиджаках и «плохих» в кожаных куртках, тапочек с кривой наклейкой Montana и воды, заряженной через телевизор. Кризис перестройки вышиб твердую почву из-под ног нашей семьи. Вместе со стабильностью и уверенностью в завтрашнем дне исчезли папин научно-исследовательский институт, а также возможность покупать одежду и еду. Мы выживали. Осенью мешками собирали грибы и ели их с картошкой два раза в день – круглый год, несколько лет подряд. Мама болела. Папа подрабатывал где придется. Благодаря своему таланту к рисованию и аттестату художки я тоже могла вносить лепту в наш скудный доход: рисовала маслом маленькие картинки и продавала.

Но мне было интересно вс связанное с человеческой психикой и характером, мышлением и поведением, отношениями между людьми и загадочным словом «рефлексия». Я досиживала одиннадцатый класс, с любопытством заглядывая в будущее, которое было расписано по продуманному мною плану из трех беспроигрышных пунктов:

1. Выпускной вечер до рассвета!

2. Поступление в университет на кафедру психологии.

3. Работа психологом.

– Учиться на психолога?! С ума сошла! – то вскакивала с табурета, то садилась обратно мама. – Куда ты работать пойдешь с таким дипломом? Посмотри, что творится вокруг. Сейчас руки нужны, чтобы выживать, ру-у-уки! – она трясла пальцами возле моего носа, потом закрывала ими лицо и вздыхала. – Ох, я этого не переживу… не переживу!

Отец молчал. А я просила, глотая горечь: «Пожалуйста, ну пожалуйста, мам, я так мечтала быть психологом, мне интересно, у меня получится, я обещаю. Мам, ну не всегда же так будет вокруг…» Просила месяцами. Просила неделями. Просила утром в день вступительного экзамена в какой-то промышленный техникум.

Тогда, в семнадцать лет, у той серой стены мне не хватило оперенья, чтобы махнуть крылом на родительский запрет и взлететь. Я судорожно пыталась отыскать в себе силы на неповиновение: сделать по-своему, упереться, «показать рожки», сбежать в Питер и поступить там! Да просто не явиться на экзамен, прошататься по городу до зябких сумерек, а дальше – будь что будет. Мне не хватило… даже не знаю чего и в каких количествах. Трех граммов плохого воспитания? Одного сантиметра безразличия к чувствам родителей? Храбрости, как Льву из сказки Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города»? Или, может, лишнего года жизненного опыта?

Я оттолкнулась от серой стены, отряхнула штукатурку с ладошек и потащилась в техникум, который ненавидела, с мыслью, что кошмар мой – всего на год. Просто это зачем-то нужно маме. Она пообещала: «Если так хочешь, то на следующий год будешь подавать документы куда угодно. Даю слово. Но только сейчас поступи!»

Прошел год. Я выбросила горстку календарных листиков с зачеркнутыми датами и помчалась в приемную комиссию вуза. На серой стене старинного дома лучи солнца танцевали лезгинку.

– Мам, где мой паспорт? – я вернулась домой за документами, запыхавшаяся, сбрасывая туфли на ходу. – В приемную комиссию заявление нужно, а знаешь, первый экза…

– Ты никуда не пойдешь, – схватила меня за руку мама, – выбрось эту дурь из головы! Ты должна закончить техникум и получить диплом.

Меня пригвоздило к шифоньеру.

– Но ты же обещала… ты… – прохрипело из гортани, – я так…

– Послушай, ты знаешь, что я болею и что недолго осталось… – не дала договорить мне мама. – И я умру спокойно, если буду знать, что ты при специальности. Ты должна мне пообещать. Это мое последнее желание! Последнее.

Я пообещала. Могла ли иначе…

Еще два года, выброшенных из жизни. К сожалению…

Пока я мучилась в техникуме ради диплома для мамы, ее не стало. Она не дождалась. Я выполнила. Синий диплом равнодушно стукнулся о кухонный стол, и больше я его не видела. Отец, наверное, убрал куда-то, но мы никогда не говорили об этом.

Десятки тысяч раз я возвращалась мысленно к серой стене старинного дома. Возвращалась за своим сожалением о тех шагах, которые сделала в сторону родительского желания, а не своей мечты. За сожалением о том, что мне чего-то не хватило…

Я сожалела о потерянных годах, даже когда смогла реализовать второй и третий пункт своего плана через восемь лет.

Многие годы меня не покидало ощущение, что каждое событие моей жизни должно было происходить лет на пять раньше.

– Ты должна поступить в университет, как и хотела. Не тяни, – говорил папа.

«Должна» я отработала. И мне уже хватало силы в крыльях, чтобы сказать «да», – и сделать по-своему, отрезать «нет» – и тоже сделать по-своему.

Следующие два года прошли в раздумьях, в прислушивании к себе, в наблюдениях за жизнью. Я сменила несколько работ. Пробовала, ошибалась, опять пробовала, искала, что же на самом деле нужно мне. И это был мой путь: без планов, обещаний, ожиданий. Просто жизнь.

Но сожаление тащилось за мной из ситуации в ситуацию, как хвост, который никак не отвалится.

«Вот если бы тогда я не послушалась родителей, то сейчас у меня была бы приличная любимая работа», – говорила я своим убитым ногам после очередного двенадцатичасового «забега» по ресторану с подносом в руках.

«Вот если бы тогда я не пошла на тот дурацкий экзамен, то сейчас готовилась бы к поступлению в аспирантуру», – говорила я своему секретарскому столу, заваривая тридцатую чашку кофе для директора и его засидевшихся посетителей.

«Вот если бы тогда я шагнула в противоположную сторону от той серой стены, то сейчас могла бы быть участницей психологической конференции», – говорила я закрытой офисной двери с табличкой «Просьба рекламных агентов не беспокоить».

Наше сожаление оглядывается на прошлое, насыщая его тем, в чем мы нуждаемся сегодня.

«Я этого хотела?» – спросила я себя однажды, забирая трудовую книжку с очередной бесперспективной работы. Я потеряла пять лет. А что дальше? Еще плюс год? Еще три? В чем я нуждалась? В себе и в своей цели. И я не стану писать здесь что-то вроде: «Спасибо этому опыту! Он обогатил меня и благодаря ему я чего-то там поняла». Нет, ничего подобного, я обрела только горькое сожаление… Мне стало больно и обидно за свою мечту, за себя. Моя прежняя цель растворилась в родительском сценарии. Но я могла создать новую. Мне было двадцать два, и у меня не было ни одной причины останавливать свою самореализацию. И еще, я перестала видеть смысл в своем сожалении и в вопросе: «Чего мне тогда не хватило?» Все равно ответа на него так и не нашлось.

Сожаление не отвечает на вопросы, не следует логике. Потому что сожаление – это не мыслительный процесс, а комплекс переживаний: досады, злости, разочарования, вины, беспомощности, обиды.

Мое сожаление стало похоже на костыль, который свое уже отработал и отправился в кладовку. Прихрамывая, с оглядкой и не так уверенно, как в семнадцать, но я могла двигаться дальше. И я двинулась – в сторону университета.

Изолировавшись от мира на два месяца, я безупречно подготовилась к вступительным экзаменам. И поступила, стала студенткой кафедры психологии! Я дошла до цели. Это место меня дождалось, потому что оно было мое. После университета последовали еще четыре года института психотерапии. Затем – специализации по семейному консультированию и ведению психотерапевтических групп, множество обучающих семинаров, которые для меня никогда не заканчиваются. Вот уже пятнадцать лет я – профессиональный психолог-психотерапевт, член действующего профессионального сообщества Гильдии психотерапии и тренинга.

Каждый день я консультирую людей, которым больно, непонятно и невыносимо, но они хотят справиться. Моей работе не стать рутиной. Мой интерес к людям неисчерпаем, а желание профессионально помогать – бездонно. Тем более что мы с моей профессией пять лет были в разлуке, а это помогает ценить ее в каждый момент.

И вы думаете, я больше не сожалела?

«Это должно было происходить с тобой пять лет назад», – подмигивал «костыль» из приоткрытой кладовки, когда я просматривала список поступивших, выискивая свою фамилию. Когда растирала слезинку по корочке диплома на церемонии вручения. Когда расставляла мебель в своем первом кабинете психотерапевта. Сперва сожаление, потом радость… Как так-то?!

Так почему же наше неслучившееся прошлое бывает таким въедливым и несвоевременным?

Как психолог, который профессионально помогает справиться клиентам с их сожалением, и как человек, который сам прошел через этот опыт, теперь я точно знаю:

У нашей психики есть свойство: она ассимилирует в опыт только завершенные дела. Если мы не чувствуем целостности и удовлетворенности в настоящем моменте, то вспоминаем и думаем о действиях, которые не закончили. Мы продолжаем вести внутренний, оборванный когда-то диалог с человеком, которого уже нет рядом. Мы прокручиваем в голове ситуацию десятилетней давности и проживаем ее так ярко, будто пребываем в ней прямо сейчас.

Эффект незавершенного действия открыла и исследовала Блюма Вульфовна Зейгарник – советский психолог, основатель советской патопсихологии. В своей книге «Патопсихология» она пишет: «При незавершенности действия намерение остается неосуществленным, создается некая аффективная активность […] которая проявляет себя в другом виде деятельности – в данном случае в воспроизведении»[8].

Чем травматичнее было событие прошлого, тем больше места оно занимает в настоящем.

В травмирующей ситуации мы сталкиваемся со своим чувством беспомощности. Мы обездвижены.

Ведь все пошло не по плану. Нам нужно психологически выжить в этот критический момент и быстро адаптироваться.

Поэтому обида, злость, досада, разочарование, потеря остаются без реакции. Эти чувства застревают, как непереваренные кусочки мяса в желудке, и беспокоят, когда, казалось бы, истинная причина переживаний давно неактуальна.

Мне самой понадобились часы личной терапии, чтобы понять, почему сожаление не отпускает до конца, почему дверь в ту «кладовку» до сих пор приоткрыта. Ведь нет больше незавершенности, ведь я дошла!

Не скрою, те события оказались для меня травмирующими. И еще обнаружилась «игла в яйце» – потеря в потере. Да, я реализовала свою цель сполна, но сроки… Ощущение незавершенности и сожаления создавали упущенные годы. Мой план был иным. Помните, три беспроигрышных пункта? Там я не прописывала между первым и вторым подпункт со звездочкой «Три года на родительское желание плюс два года прийти в себя»! Вот в этом «междупунктье» и проросло зерно моего сожаления. Сожаления о потере мечты, цели, своей новой идентичности, статуса, времени. Потерю важно прожить – об этом я подробно писала в главе 3.

А если вы все сделали правильно: разложили и прожили неслучившееся прошлое в терапии; пришли к своей изначальной цели или другой, но не менее интересной; справились с переживаниями, а сожаление так и не выветрилось до конца? Подумайте, зачем вам это может быть нужно.

Полгода назад я снова заметила движение в дальнем пыльном углу: «Во-о-от, если бы все, происходящее сейчас, случилось с тобой на пять лет раньше, то сегодня ты написала бы уже три книги».

Сожаление? Нет. «Руководство к действию» – так теперь я это называю.

Пока загружался мой ноутбук, я успела задать себе один вопрос и сразу на него ответить: «Ты хочешь написать книгу? Да». Я спешно настучала по клавишам: «Истории для книги. 1». Тем же вечером я откровенничала с подругой в переписке: «Знаешь, у меня множество уважительных причин не писать книгу. Но причины будут всегда, а жизнь после сорока оказалась короче, чем виделась в двадцать. Некуда уже откладывать книгу. Тем более что я пока не представляю, сколько времени мы проведем с ней вместе».

Избавляться от сожаления вы можете, совершая конкретные действия в настоящем.

Если вы бездействуете, позволяя своему сожалению подавлять вас, то оказываетесь в позиции того, кто постоянно перекладывает ответственность за свои действия на прошлое.

В терминах психологии название этому – «вторичная выгода».

Удобно, но безжизненно: «Я тут ни при чем, это все оно виновато, мое прошлое. Там так сложились обстоятельства, что сейчас уже невозможно…»

Невозможно вернуть себя прежнего, но возможно создать себя нового.

Мой друг Миша готовился стать летчиком с детства. Но при поступлении в авиационный университет его не пропустила медкомиссия: «С таким ростом невозможно», – захлопнул папку с документами председатель. К сожалению… Но никто не смог запретить Мише управлять самолетами, и он стал классным авиадиспетчером.

«Вам забеременеть невозможно», – диагноз «бесплодие» расколол Наташину жизнь на до и после. Муж не поддержал, ушел. К сожалению… Сегодня Наташе тридцать пять, она второй раз замужем, и в их семье двое приемных деток.

Врачи десять часов собирали Аленино колено на операционном столе. Выход на беговую дорожку и тренерская работа стали для нее невозможны. К сожалению… Но Алена выучилась на спортивного психолога. Теперь она преподает в институте физкультуры всегда сидя.

Историю о сожалении я хочу завершить вопросом совсем не из глубокой психологии, а простым, на логику. Я задаю его себе, когда мое внимание разворачивается в сторону прошлого больше, чем на двадцать градусов.

Где гарантии?

Какими законами и печатями подтверждено, что если бы мне ничего не помешало пойти по задуманному маршруту, то путь сложился бы именно так, как я наметила?

Приятная иллюзия безопасности, но гарантировано здесь только одно – неизвестность.

Освежает, не правда ли?

1. Родительский запрет и сожаление о потерянных годах.

2. Наше сожаление оглядывается на прошлое, насыщая его тем, в чем мы нуждаемся сегодня.

3. Спросите себя: «В чем я нуждаюсь?» И дайте себе это.

4. Поняв, что в сожалении нет смысла и логики, вы сможете начать действовать.

5. Мы сожалеем о том, чего не вернуть, потому что действие осталось незавершенным.

6. В незавершенности есть потеря, часто не одна. Потерю важно прожить.

7. Сожалеть бывает выгодно. Подумайте, зачем вам это может быть нужно.

8. Невозможно вернуть себя прошлого, но возможно создать себя нового.

9. Избавляться от сожаления вы можете, совершая конкретные действия в настоящем.

10. В придуманном вами прошлом нет никаких гарантий.

11. Сожалеть или действовать – выбор за вами.

Глава 5

«Я постоянно чувствую себя виноватой».

О выученном чувстве вины и чужой ответственности

Вы нырнули в свой мобильный за рулем и стукнули впереди стоящую машину? Не вернули вовремя долг соседу? Несправедливо наказали своего ребенка только потому, что начальник не подписал ваше заявление об отпуске?

Вы в порядке, если при этом чувствуете вину.

Есть хорошая новость: эта вина искупаема.

Вы признаете свою вину и платите. Возмещаете материально, искренне просите прощения, обнимаете, сожалеете и обещаете больше так не делать.

Получаете положительный отклик от пострадавшего – и все, ситуация закрыта.

А если вы не провинились, но все равно чувствуете себя виноватым?

Моя работа психотерапевта начинается с первой фразы клиента, которую я слышу по телефону или читаю в мессенджере. Я отмечаю скорость речи, громкость голоса, паузы, содержание вопросов, степень подробности предыстории, переживание о моем времени или, наоборот, настойчивость в срочном приеме. Я наблюдаю, как клиент заходит первый раз в кабинет и осматривается: «у вас уютно», «хм, это же старое немецкое здание!», «а разуваться нужно?». Я складываю ягоды-впечатления в корзину анамнеза. Безоценочно. Без интерпретаций. Своих плодов туда не сыплю, пока не перепроверю догадки при первой беседе, спросив клиента: «Могу предположить, что в жизни вы человек неспешный и вам нужно время, чтобы начать доверять. Я права?» Или: «Я правильно понимаю, вам сложно сформулировать сейчас, чего вы хотите, потому что за последнее время пришлось пережить много непростых событий?»

Но есть случаи, когда первое впечатление ясно дает мне понять: с этим клиентом сессия за сессией мы будем распаковывать его чувство вины.

В обращении такого человека ютится неловкость, разворачивается беспокойство за меня и лишь полупрозрачно колышется собственная потребность: «Здравствуйте! Извините, пожалуйста, за беспокойство. Я не помешала? Простите, к вам можно попасть на прием? Когда вам будет удобно?»

Так обратилась ко мне и Лиля. Я ждала ее на первую консультацию, «прогуливаясь» по соцсетям. «Извините, я уже здесь. Могу зайти?» – пришло сообщение ровно в 12:00. Через секунду после моего ответа ручка двери тихо щелкнула вниз-вверх. На пороге возникает, смущенно улыбаясь и немного сутулясь, высокая женщина в свободной блузе цвета апельсина. Не спешит заходить, шаркает лаковыми босоножками об обувной коврик. Здороваемся.

– Вы не заняты? А то я думала…

– Я жду вас, как и договаривались. Проходите, пожалуйста, и выбирайте любое место, которое вам нравится, – описываю я рукой пространство кабинета.

– Ой, да это как вам удобно! Я сяду, где скажете, – не отходила от двери Лиля.

Она примостилась на краешке кресла, выделив сумочке места больше, чем самой себе.

– Вы можете поставить сумку на диван или… Мне кажется, вам так будет комфортнее, – еще раз попробовала я позаботиться о новой клиентке.

– Ой, ну что вы, будет вам! Зачем мне тут еще место занимать! Мне нормально, спасибо, – уверила меня Лиля, переместив сумку на колени.

Я подкрутила бережность к этой женщине на максимум и предложила рассказать, что ее ко мне привело.