Господин из завтра. На страх врагам! Махров Алексей

Рассказывает Дмитрий Политов (Александр Рукавишников)

Вот ведь не было печали – сидел себе тихо-спокойно на славной должности владельца заводов и пароходов – и так мне хорошо было… Вставал не раньше восьми часов утра да с полчасика сладко потягивался. Потом часовая тренировка, контрастный душ, массаж. Завтракал по-человечески – в отдельной столовой, на фарфоре, кашка да бутербродики с ветчинкой, чаек сладенький, газетка свежая… Неспешно покушаешь, статейки глазами пробежишь, папироску выкуришь, горничную Глашку за попку ущипнешь, пешочком из особняка до конторы прогуляешься – красота.

А теперь на ходу, между умыванием и одеванием, пару пирожков сжую – и то ладно! Ну, может, еще кренделек горячий, купленный на углу Мясницкой и Лубянки, по пути из дворца на службу съем. Уже и на утреннюю разминку с трудом десять минут выкраиваю. Некогда, некогда, времени практически нет – столько на меня сразу навалилось забот, – я ведь теперь не олигарх какой, а член Госсовета, мать его, глава Департамента промышленности, наук и торговли, в придачу граф и командир лейб-гвардии бронекавалерийского полка. Когда в крайний раз горняшку вечерком валял – уже и не помню. Встаю в шесть утра, спать ложусь в два-три, не до постельных утех. Жалею, что в сутках не тридцать часов.

Друг сердечный, его императорское величество, как-то после очередного доклада спросил участливо:

– Что-то ты, братишка, с лица спал – бледный какой-то, похудел! Мундир гвардейский как на вешалке висит! У тебя, часом, глисты не завелись?

– Иди ты в жопу! – вежливо ответил я. – С таким графиком работы, как у меня, – не до глистов! Я теперь как мокрая соль…

– Это как? – Олегыч удивленно наморщил лоб.

– Как-как… Не высыпаюсь! – усмехаюсь хмуро. – А еще раз так подъебнешь – в морду дам и не по смотрю, что хозяин Земли Русской!

– Ну ладно, извини, Димыч! – Николай делает вид, что раскаивается, а у самого в глазах бесенята веселые скачут. Как же – взбодрил друга!

Мне этой бодрости надолго не хватило – быстро рассеялась. С утра в присутствие – дела государственные, прием посетителей, просмотр рапортов, отвешивание люлей подчиненным. Департамент образован всего пару месяцев назад, штаты не заполнены, имеющиеся чиновники сбиваются с ног, кутерьма и неразбериха. Мало того – больше половины функционеров среднего и низшего звена пришлось спешно заменять в процессе работы. Не справлялись – привыкли в других департаментах приходить на работу к десяти, два часа тратить на обед, а домой отправляться в шестнадцать тридцать. А я сразу завел такой порядок – подчиненные не должны приходить на службу позже руководителя и уходить раньше его. Не нравятся такие порядки – пошли вон с волчьим билетом! Теперь назначение на вакантные должности в мою контору отдельные несознательные господа воспринимают как отправку на Транссиб. Я только выгляжу раздолбаем и сибаритом, а на самом деле по натуре жуткий педант: люблю четкое планирование и систематизацию. И требую того же от других.

Однако когда еще работа Департамента промышленности, наук и торговли устаканится? Очень не хватает Сашки Ульянова – тот всегда большую часть текучки на себя брал. Но, к сожалению, пришлось отпустить его в университет доучиваться. Заодно дал ему задание – подобрать полсотни толковых ребят и после окончания учебы организовать научно-исследовательский институт фармакологии. Обещал за год управиться – хорошенечко подготовиться и все экзамены сдать экстерном. Ему тоже некогда пять лет убивать – время не ждет! Звонил тут на днях, рассказывал, как его в альма-матер бывшие однокурсники и товарищи по борьбе с царизмом «ласково» приняли – он в универ пришел в мундире гвардейского подпоручика, с крестом Георгия четвертой степени на груди. Ну, вылитый царский опричник и кровавый сатрап. Какие-то особо умные личности даже побить его пытались. Всемером на одного, храбрецы… Ага, побили… Сашка их так отмудохал, что всех в больничку свезли с многочисленными ушибами мягких тканей головы и переломами конечностей. Удивительно, но один из пострадавших, самый храбрый, додумался на Ульянова жалобу в деканат подать. Дурака выперли из университета с формулировкой: за клинический идиотизм.

Сейчас Сашку заменяют сразу два человека – Тихон Петрович Скобин, пожилой дядька в слишком маленьком для его возраста чине титулярного советника, опытнейший зубр делопроизводства, и дружинник моей стальградской «банды» Коля Воробьев, бывший бродяжка, а после снайпер-дальнобойщик экстра-класса, заваливший с расстояния в полверсты самого узурпатора. Воробьев, кроме невиданно меткой стрельбы, отличался огромными успехами в математике, что позволило ему с отличием окончить Нижегородское коммерческое училище[24]. Вкупе старый и молодой давали неплохой результат, но до высот Ульянова пока не дотягивали. Ну, тот тоже не сразу начал рекорды усидчивости ставить – почти год к секретарскому стулу притирался.

– Еженедельный отчет о работе государственного консорциума «Кораблестроитель», – докладывает Скобин, подавая тоненькую картонную папку.

– Доложите кратко, Тихон Петрович! – устало прошу я. И без того кучу бумаг с утра перелопатил. – Надеюсь, реструктуризация и модернизация идут по плану?

– Точно так-с! – степенно отвечает помощник. – Графики поставок нового оборудования на казенные верфи не сорваны, как в прошлый раз. Новый начальник верфей Галерного островка сообщает о законченном ремонте основных стапелей и строительстве новых.

– Ну, с ремонтом они затянули, хотя это старый начальник был виноват, – вспоминаю я. Месяц назад в срочном порядке пришлось выпинывать на пенсию заслуженного деятеля кораблестроительной промышленности адмирала Ракова. Хотя лично мне хотелось его расстрелять за саботаж и манкирование служебными обязанностями. – А что со строительством? В какой стадии оно находится?

– Восьмидесятипроцентная готовность! – не заглядывая в отчет, докладывает Скобин.

– Хорошо, если так! Хоть что-то радует! – без улыбки говорю я. – И еще… Тихон Петрович, уточните на Галерном островке – как у них с размещением новоприбывших рабочих из Стальграда!

– Понимаю-с, – кивает помощник. – О своих людях беспокоитесь? Все узнаю в лучшем виде и немедленно доложу-с!

Консорциум «Кораблестроитель» – еще одна моя головная боль. Помнится, этот хомут Олегыч с Серегой Платовым хотели взвалить на меня еще в прошлом году. Император тогда меня «спас» – послал сына Коленьку и братца Лешеньку по известному адресу. Но вот не стало Александра Третьего – и мне прибавилось забот. Ко всем прочим проблемам еще и отечественное кораблестроение поднимать.

– А как успехи в Николаеве? Напомните!

– Там работы ведутся с опережением графика-с. Сорокапроцентная готовность сооружений! – по памяти ответил Скобин. – Ну, так они и начали с чистого листа-с! Однако Варварин доложил на прошлой неделе, что стапеля будут готовы к закладке кораблей уже в июне-с.

– Да, это хорошо! – резюмирую я. Моисей Варварин – инженер Стальградской верфи, отправленный в Николаев «на усиление». Талантливым администратором оказался мужик – я от него подобной прыти не ожидал, рассчитывал, что стапели построят к осени. Надо будет его чем-нибудь наградить – «Анну», что ли, на шею повесить?

После Скобина заходит Коля Воробьев, неся в руках изящную кожаную папочку с каким-то золотым тиснением и чьими-то вензелями. Любит паренек мишуру – это у него так беспризорное детство сказывается.

– Тут это… Александр Михалыч, то дело, что вы мне вчера поручили… – издалека начал Воробей. Да, ораторское искусство – не его конек. – В общем… вот!

Он извлекает на свет божий несколько сплошь исписанных цифрами листов бумаги. Старательно разложив их передо мной на столе, Коля с гордым видом отходит на пару шагов, окидывая взглядом получившийся натюрморт.

– Воробей, твою мать, это что?! – хриплю я. Сил нет даже на мат. – Объясни нормальным языком! Или ты решил, что я Лобачевский?

– Дык… хозяин, это… того… – мямлит Коля, но под моим взглядом вытягивается в струнку и четко рапортует: – Расчет потребности в квалифицированных кадрах, технике, оснастке, материалах и времени на реализацию проекта «Бешеный пес».

– Так-так… – озадаченно качаю головой. Верно, сам вчера поручил Воробьеву рассчитать все вышеперечисленное. Только не ожидал, что он за сутки управится. Проект «Бешеный пес» – это строительство боевого корабля нового типа. По технологии, уже обкатанной на речных пароходиках, – шаблонно-плазовым методом. – Ты, Воробей, конечно, мастер вычитать, делить, умножать и складывать, но вот оформляешь свои выводы просто отвратительно! Ну и где у тебя итоговые цифры?

Коля, потупившись, ткнул пальцем с въевшейся под ногтем оружейной смазкой в обведенные квадратиками числа.

– Это в каких единицах измерения? В ньютон-метрах али тройских унциях? – продолжаю издеваться.

– В человеко-часах! – на мгновение закатив глаза от моей тупости, ответил Николай.

– Четыреста тридцать пять тысяч человеко-часов на один корабль?

Воробьев кивнул.

– Переведи попонятней! – неопределенно потребовал я.

– Три месяца работы для двух бригад из двухсот тридцати четырех человек! – задумавшись всего на пару секунд, ответил ходячий калькулятор.

– Работающих в две смены по десять часов без выходных и праздников? – уточнил я.

Коля снова кивнул.

– Значит, так, Воробей, мне из тебя сведения силком тянуть неохота! – решительно говорю я. – Чтобы к вечеру оформил все как положено – в виде таблицы, где нормально видно каждый параметр и его значение.

Раздосадованный Николай торопливо собирает листочки со стола, складывает их в свою роскошную папочку и, понурив голову, топает на выход.

– Эй, Воробей, стоять! – командую я.

Коля четко разворачивается через левое плечо и вытягивается в струнку. Все-таки здорово его Емеля в свое время муштровал.

– За то, что расчеты так быстро сделал, объявляю благодарность!

Николай сразу расцветает в улыбке.

– Ладно, топай к себе! – разрешаю я. – Выезд через полчаса!

Обедать мы едем в полк. Родной лейб-гвардии бронекавалерийский Лихославльский расквартирован на севере Москвы, в новом военном городке, построенном полгода назад. Во время поездки Воробьев сидит на правом переднем сиденье «Жигулей» и настороженно оглядывает окрестности. «Мушкетон» с примкнутым прикладом лежит на его коленях. На заднем сиденье бдят, по сматривая в свои сектора ответственности, Яшка с Демьяном. У обоих «Бердыши» с круглыми магазинами на семьдесят патронов. А в багажнике автомобиля лежат еще два СКЗ, цинк патронов и «Фузея»[25]. Мало ли что… Это не Стальград – Москва – город большой, и всех приезжих не проконтролируешь. Я отчего-то абсолютно уверен, что «просвещенные мореплаватели» полученные от нас плюхи не простят, придумают асимметричный ответ.

В полку я ежедневно провожу три часа. Обязанностей командира с меня никто не снимал, но благодаря хорошему заместителю – капитану Брусилову[26] – у меня нет необходимости присутствовать в казармах целыми днями, вникая в каждую мелочь.

Доклад о состоянии личного состава и матчасти, проверка документации, обход территории постоянного пункта дислокации. Процедура отработанная и занимает всего час. Затем традиционный обед с офицерами, половина из которых – мои бывшие дружинники, включая командира бронедивизиона, героя подавления мятежа, поручика Еремея Засечного.

Полк укомплектован до штатов – восемь линейных кавалерийских эскадронов, разведэска-дрон, пулеметный эскадрон с «Единорогами» на тачанках, гаубичная батарея, артиллерийский дивизион, бронедивизион, минометный дивизион, инженерно-саперная рота, рота связи. Всего тысяча восемьсот человек, из них полторы тысячи строевых, шестнадцать штурмовых бронемашин «Медведь», десять полуторок «Самара», восемь тракторов «Вол», четыре шестидюймовые гаубицы МЛ-20 «Московский лев», двенадцать легких 87-миллиметровых полевых пушек, тридцать два 82-миллиметровых миномета, шестнадцать 120-миллиметровых минометов, пятьдесят четыре крупнокалиберных пулемета. В каждом отделении пулеметчик с «Бердышом», снайпер, гранатометчик с 40-миллиметровым «Тромблоном»[27]. В каждой роте четыре станкача и четыре «подноса». Мощь по нынешним временам очень большая. Мы можем в одиночку по рвать пехотную дивизию, что не раз делали с войсками узурпатора. Но я не собираюсь на этом останавливаться – в перспективе кавалеристы должны пересесть на бронетранспортеры, вся артиллерия перейти с конной на механическую тягу, обоз – поменять пароконные фуры на грузовики.

После сытного обеда по закону Архимеда… а вот уж фиг! Поспать, как рекомендует детская присказка, не получится – а кто будет командиров подразделений тактике учить? Полтора-два часа занятий на картах и макетах и раз в неделю выезд на полигон для отработки усвоенного материала. На лекциях присутствуют не только мои «бронекавалеристы», но и два десятка офицеров из других полков. В чинах не ниже капитанского. Это император распорядился – вроде как мы лучше всех новую тактику, связанную с появлением броневиков и автоматического оружия, усвоили. К счастью, сейчас все эти полковники слушают меня крайне внимательно, аккуратно конспектируют, вопросы задают по существу.

А ведь в начале курса отношение к лектору, то есть ко мне, было крайне специфическим. Балансирующим на грани между пренебрежением и презрением. Большинство курсантов в гражданской войне поучаствовать не успели и «лихославльцев» в бою не видели, зато все знали, что новоиспеченный командир гвардейского полка – вчерашний купчишка. Эх, как мне иной раз хотелось дать кому-нибудь из слушателей в рожу, чтобы вместе с парой зубов вынести с лица наглую ухмылку. Однако проведенные в феврале большие маневры сразу расставили все по своим местам. Лейб-гвардии бронекавалерийский Лихославльский полк наголову разбил несколько подразделений, использующих старую тактику. И император добавил огоньку по итогам: выгнал с командных должностей «побитых» офицеров, заодно понизив их в звании.

Мотивация была простой: на курсы изучения новой тактики ходили? Ходили. Те приемы, которыми уничтожили вверенные вам подразделения, изучали? Изучали. Но ничего в ответ не предприняли. Значит, зря потратили служебное время, что приравнивается к саботажу. Вот после этого мои лекции стали пользоваться бешеной популярностью.

– «Огонь, маневр и рукопашная схватка – основные способы действий пехоты!»[28] – нарочито скучным голосом вещаю я. – Огневого превосходства над противником современная пехота добивается повышением плотности ружейно-пулеметного огня. Согласно новым штатам, на один пехотный батальон приходится триста восемьдесят четыре скорострельные магазинные винтовки «Пищаль», тридцать два ручных пулемета «Бердыш», двенадцать станковых пулеметов «Единорог», что в целом дает нам плотность ружейного огня в три пули на один погонный метр фронта. Однако путем маневра подвижными средствами усиления, а также применяя фланговый, косоприцельный и перекрестный огонь, мы можем добиваться на отдельных участках фронта плотности в восемь-десять пуль на погонный метр.

Полковники уже не зевают от моего монотонного голоса, как на первых занятиях, а тщательно записывают «перлы мудрости», небрежно изливаемые на их головы.

– Основными задачами пехоты считаю следующие: в наступательном бою, сочетая огонь и движение, сблизиться с противником, атаковать его, захватить в плен или уничтожить в рукопашной схватке! Закрепить за собой захваченную местность! – я продолжаю по памяти пересказывать Боевой устав пехоты Красной армии. – В оборонительном бою мощным и метким огнем и решительными контратаками отразить атаки противника, нанести ему тяжелые потери и удержать за собой обороняемую местность!