Прорицательница. Академия мертвых душ Старр Матильда

Глава 1

– Полина, посмотри на расклад, – Жанна сидела за своим столом, мрачно уставившись в карты.

Я сразу же отложила в сторону телефон и внушительный перечень клиенток, записанных на завтра.

– Нужен свежий взгляд, – добавила она, словно извиняясь.

Я подлетела к ее столу, радуясь точно пятилетняя девочка, которую бабушка позвала пробовать начинку для пирога. Еще бы! Приятно, когда твоё мнение интересует такого серьезного человека.

– Запрос какой? – я скользнула глазами по картам.

– На отношения в семье.

– Понятно, – выдохнула я. Внимательно изучила карты, вспомнила всё, что читала по этому поводу, и уточнила: – Клиентка – женщина, да?

– Да.

– Ну, по-моему, тут всё ясно: муж ей изменяет! – отрапортовала я, старательно хмурясь. Но губы сами собой расплывались в довольной улыбке. – похоже, уже готов бросить…

Жанна кивнула. Видимо, она рассмотрела в раскладе то же самое. Да и как тут было не рассмотреть…

– А кто клиентка? – не удержалась я.

Конечно, это не моё дело, но ужасно хотелось продолжить разговор. Вдруг узнаю что-нибудь интересное? Да и вообще, любопытно же…

– Вы ей скажете? – я бросила взгляд на Жанну и осеклась.

Ее красивое, тщательно ухоженное лицо будто разом постарело лет на десять.

И тут до меня дошло.

Никакой клиентки нет. И не было. Жанна разложила карты для себя.

– Ой… – я поспешно отвела глаза, мечтая провалиться сквозь землю. При одном воспоминании о том, с какой радостью я только что вываливала на голову хозяйки свои выводы, щеки полыхнули огнем. – Простите… Может, тут всё не так однозначно? Давайте я ещё разок взгляну…

– Ни к чему. – Жанна быстро перемешала карты. Ее длинные тонкие пальцы мелко подрагивали. – Всё и так очевидно.

Настолько очевидно, что даже я справилась.

– Хотите, чай заварю? – тихо предложила я. – На травах…

– Не стоит, поздно уже. Ступай домой, Полина.

– Но я ещё не закончила…

– Ничего, с утра обзвонишь, перенесешь сеансы. Возьму выходной.

Её голос звучал непривычно глухо, будто слова давались с трудом.

Похоже, ей было просто необходимо побыть одной, и каждая секунда в моем обществе доставляла мучения.

– До свидания, – я выскользнула в коридор.

Быстро переобулась, схватила куртку и, выскочив из квартиры, аккуратно захлопнула дверь.

Я шагала по улице и никак не могла успокоиться. Злость на Жанниного мужа клокотала внутри.

Вот же козёл, бабник, урод!

Жанна – прекрасная женщина, умница, красавица и талантище. Один из самых крутых тарологов, да к ней на сеансы не попасть – записываются за два месяца!

А он не ценит. Все ценят, а он – нет!

К Жанне и Владимиру я попала случайно. И это, наверное, была самая счастливая случайность за последнее время. Вообще жизнь меня не то чтобы особенно баловала.

Родители погибли, когда я была маленькая, меня растила бабушка.

Бабушка… Теплые мягкие руки, запах пирогов и булочек с корицей, родной любимый голос: «Вот вырастешь и станешь знаменитым художником…»

Она умерла сразу после моего выпускного… И я осталась совсем одна. Совсем-совсем одна.

Почти месяц я бродила по опустевшей квартире, как потерянная. То плакала, то разговаривала с бабушкой, то лежала на ее кровати, обняв подушку и вдыхая родной исчезающий запах… Все валилось из рук, ничего не хотелось, даже рисовать.

Поняв, что еще немного, и я просто сойду с ума, я быстро собрала чемодан, сунула туда же кисти, краски, бумагу, подхватила папку с работами и поехала в столицу поступать на худграф.

Не поступила.

Возвращаться в свой городок не стала. От одной мысли, что я снова войду в нашу квартиру, где уже не бубнит телевизор, не пахнет пирогами, а бабушка не встречает меня на пороге, внутри больно сжималось.

Не могла я вернуться.

Поэтому сняла крошечную комнатку в коммуналке – район не особо благополучный, зато дешево – и начала искать работу в столице. Горничной, уборщицей – кем угодно. И вот тут мне повезло: первой же хозяйкой, к которой меня послало агентство, была Жанна.

Сначала она вызывала у меня благоговейный ужас. Нет, не потому что суровая или страшная. Наоборот. Темноволосая, белокожая, потрясающе красивая, она, казалось, только что сошла с мрачных готичных работ Тома Бэгшоу.

Но глаза…

Черные, как бездна, странные, пугающие. И взгляд такой пронзительный, словно она видит тебя насквозь.

Да и соседки подливали масла в огонь. При встрече с Жанной они отворачивались, крестились ей вслед, что-то бормоча. Однажды отчетливо донеслось: «Ведьма!»

Позже я узнала, что эти холеные дамочки, нестарые, в общем-то, да по идее и образованные – ведь не домик в деревне, а элитный жилой комплекс столицы! – периодически устраивали диверсии: обливали дверь Жанны святой водой, разбрасывали по коридору смесь из соли, гречи и мака. И вроде бы даже звали батюшку очистить дом от скверны.

Впрочем, со мной Жанна была всегда вежлива и доброжелательна, хоть ее вид иногда заставлял вздрагивать. С Владимиром, бледным невзрачным очкариком, я почти не сталкивалась: он исчезал до моего прихода и появлялся, когда меня уже не было.

Я убирала всю их двухуровневую квартиру, и лишь в одну комнату мне был вход заказан: в кабинет Жанны. Там она принимала посетителей, в основном, посетительниц. Я не раз видела, как они уходили от неё. Кто заплаканный, кто радостный и довольный.

Эта запретная комната ужасно меня интриговала. Так и тянуло подсмотреть хоть одним глазком, что там. Иногда я даже слонялась поблизости, подкарауливая момент, когда откроется дверь. Но увы…

Однажды Жанна остановила меня уже в прихожей.

– Сегодня убери в кабинете, – устало сказала она. Вид у нее был неважный. Наверное, плохо себя чувствовала. – Ничего не трогай и не переставляй, только смахни пыль и вымой полы. Поняла? Ничего не трогай.

– Да, конечно.

Я неторопливо повесила куртку, вооружилась моющим пылесосом и зашагала по коридору, едва удерживаясь, чтоб не припустить со всех ног: любопытство просто распирало.

Приоткрыла заветную дверь, проскользнула внутрь и огляделась.

Люстра не горела. Мягкий желтый свет настольной лампы с пузатым абажуром ломался ослепительно яркими лучиками на гранях хрустального шара, растекался по гладкой столешнице, на углу которой стопкой лежали несколько колод карт. И постепенно рассеивался, выхватывая из полумрака глубокие кресла, плотно задернутые шторы и длинный приземистый стеллаж вдоль одной из стен.

А на нем – книги, книги, книги…

Самые разные: толстые, тонкие, с кожаными переплетами и с глянцевыми, высокие, низкие, современные и старинные. И все о картах Таро.

Одна из книг не стояла на полке, а лежала в кресле открытая, маня старыми потрепанными страницами. Словно хозяйка читала, а потом отвлеклась и ушла.

Славная картинка, теплая и уютная. Островок спокойствия, отрезанный от бушующей за окнами суеты…

Я щелкнула выключателем и принялась за уборку, с любопытством поглядывая на раскрытый пухлый томик. Наконец не выдержала, подошла поближе и остановилась в нерешительности.

С одной стороны, ужасно хотелось узнать, что там написано. С другой – велено ведь ничего не трогать.

Так я и не буду трогать, только посмотрю… Совсем чуть-чуть. Капельку. Никто же не узнает…

Здравый смысл упорно боролся с искушением. Но проиграл.

Я осторожно взяла книжку в руки, начала читать и… пропала. Хотя встречалось много незнакомых слов, захватывало куда сильнее, чем любой детектив. Карты, сочетания карт, значения… Примеры раскладов и того, что они обозначают.

Если порядок карт немного поменять, значение будет похожим, но уже другим, да ладно – совсем другим!

Разве можно такое изучить? Это же надо целым академиком быть, чтобы не только во всех сложностях разобраться, но и запомнить!

– Интересно? – внезапно раздалось за спиной.

Я испуганно ойкнула и обернулась. Жанна. Застукала меня прямо на месте преступления. Мало того, что не закончена уборка, так еще и нарушен строгий приказ ничего не трогать!

– Извините, пожалуйста… – залепетала я. Потерять работу совсем не хотелось. Но, кажется, было уже поздно. – Я сама не понимаю, как это произошло… Вы меня уволите?

– Ты не ответила, – спокойно сказала Жанна. – Интересно?

– Да, очень! – выдохнула я.

– Хорошо. Иди домой.

– Вы меня уволите?

– Что-то вроде того, – загадочно усмехнулась она.

На следующий же день в квартире появилась новая домработница, а мне Жанна предложила стать своей ассистенткой: вести запись клиентов, готовить всё к сеансам.

– По книжкам будешь долго учиться, – сказала она, пока грузчики вносили в кабинет еще один стол. Для меня… – А если и их читать, и смотреть, как я работаю, дело пойдёт быстрее. С некоторыми клиентками это не пройдет, но и оставшихся будет вполне достаточно для практики.

Жанна задумчиво помолчала и добавила:

– Единственное требование – никогда, никогда, ни в коем случае не прикасаться к моим картам. Купи свою колоду. Для начала достаточно и одной. Первую попавшуюся не хватай – выбери ту, что к сердцу ляжет.

Я так и сделала. А потом, когда заработала денег и купила подержанный графический планшет, нарисовала еще одну. Мне ужасно хотелось самой создать персонажей. Пусть даже и карточных.

Отнесла в типографию, отпечатала и с гордостью показала Жанне.

– Молодец! – похвалила она. – Колода вообще ведь интимная, а с этой у тебя будет крепкая связь. Станешь усердно учиться – через пару лет и меня переплюнешь.

Я порозовела от удовольствия. Хотя, конечно же, понимала, что до Жанниных знаний и умений мне как до луны.

За те полгода, что я проработала помощницей, Жанна стала мне почти родной. Единственный близкий человек в чужом городе, да что там – во всём этом чужом мире.

И вот теперь Владимир… Чтоб ему!

Придумывая страшные кары на голову неверного супруга, я не заметила, как свернула с ночной пустынной улицы в арку, что вела в небольшой двор перед общежитием, и даже почти проскочила ее.

Почти.

Потому что мгновенно очнулась, услышав тихое:

– Кончай его…

Машинально сделав еще пару шагов, я бросила взгляд вперед и похолодела. Прямо передо мной, на расстоянии четырех-пяти метров, двое избивали третьего. Еще один стоял рядом и лениво наблюдал за происходящим. Почти все окна общежития были темными. Люди то ли спали, то ли просто не вмешивались.

«Никто не поможет…» – вспыхнула паническая мысль. И погасла, оставив кислый привкус на языке.

Я сглотнула, чувствуя, как все внутри смерзается в липкий холодный комок, осторожно попятилась. Тихо, практически беззвучно, в спасительную тень, воняющую кошками, окурками и дешевым пивом.

Что делать?! В общагу не пройти, тут только один путь. Обратно к Жанне?

Тем временем нападавшие нагнулись над распростертым на земле телом. Один из них двинул рукой, и там, куда он ткнул, по светлой куртке начало расплываться темное пятно.

Ой, мамочки… Я выхватила из кармана телефон, дрожащими пальцами пробежалась по кнопкам и приложила к уху, напряженно вслушиваясь в длинные гудки.

Скорее, пожалуйста, скорее!

– П-полиция? Адрес… – быстро зашептала я.

И в ужасе вздрогнула, когда мой едва слышный шепот отразился от темных стен, заметался по арке, набирая силу, громом ударил по ушам.

Черт!

Наблюдатель насторожился, другие выпрямились, и все трое посмотрели в мою сторону.

В трубке что-то бубнили, но я застыла, стараясь не шевелиться. Может, в тени не заметят?

«За спиной освещенная улица. Да на ее фоне мой силуэт только слепой не увидит!» – пронеслось в голове.

И тут же стало страшно. Так страшно, как никогда в жизни.

– Что стоишь, Сипатый? Она наши рожи видела. Разберись.

Разберись? Что значит «разберись»?

Сипатый метнулся ко мне.

И время словно замедлилось. Очередная секунда мазнула синим тусклым светом по стене, упала на асфальт и раскололась со странным звуком. Или это упал мой телефон? Неважно…

Тело не слушалось.

Я хотела развернуться и рвануть прочь – ноги будто вросли в землю. Пыталась закричать что есть сил – из перехваченного спазмом горла вырвался слабый писк.

Еще секунда…

Черная туша Сипатого приблизилась вплотную, перебив арочную вонь кислым запахом немытого тела. Блеснуло лезвие ножа, испачканное чем-то темным.

Кровь?

Острая вспышка боли в груди – и наступила полная, непроглядная тьма.

Глава 2

– Давай, поднимайся, хватит разлёживаться, – кто-то меня будил, причём не слишком деликатно.

Я неохотно выплыла из забытья и озадаченно моргнула.

По-летнему высоко синело небо, прямо над лицом покачивалась залитая солнцем ромашка, и по ней, жужжа, полз шмель. Толстый мохнатый шмель в ярко-оранжевую полоску. Очень знакомая картина…

Моя картина! Я ее рисовала.

Этого шмеля я вообще увидела во сне. Давно, еще жива была бабушка.

Помню, проснулась тогда и сразу бросилась к мольберту.

Бирюзовая синь неба, залитая солнцем ромашка, а на ней – шмель. Толстый мохнатый шмель в ярко-оранжевую полоску. Акварель слегка растеклась, отчего казалось, что он шевелится и вот-вот взлетит.

– Как живой… – охнула сзади бабушка. – Даже лугом запахло…

«Шмеля» она вставила в рамочку и повесила у себя над кроватью.

Он был первым. Потом появились другие работы, и вскоре наша квартира напоминала картинную галерею. Я почти ничего не взяла с собой, когда уезжала. Только «Шмеля». Бабушка его так любила…

И теперь он нагло материализовался?

Я осторожно приоткрыла один глаз, потом другой. Шмель никуда не делся. Он по-прежнему сидел на ромашке. И жужжал, словно собирался вот-вот взлететь.

Нет, это просто бред какой-то.

Я что, попала в собственную акварель?!

Или все еще сплю? Вряд ли. Даже щипать себя за руку не надо для проверки: в спину ощутимо впивался какой-то камень, в груди жгло, будто под ребра воткнули раскаленный прут.

– Долго будешь еще валяться? – раздался недовольный голос.

Я села, поправляя съевший с плеча ворот. Кстати, что это за хламида на мне? Ночная рубашка?

Терпеть не могу ночные рубашки. Вечно запутываются и душат. Ничего подобного в моем гардеробе точно не было. Так откуда оно, черт побери, взялось?!

Я растерянно провела рукой по шероховатой ткани, похожей на отбеленный холст.

Поле вокруг казалось странно знакомым. Будто я когда-то его уже видела. А вот крупногабаритная девица, что сидела рядом на корточках, знакомой не казалась.

Широкое веснушчатое лицо, белая кожа, волосы светлые с рыжиной, будто выгоревшие на солнце…

Убедившись, что я её вижу и слышу, девица буркнула:

– Поднимайся, пойдём.

– Куда пойдём? Где я?

– Ты это… Умерла недавно, – сообщила мне девица.

Умерла? Перед глазами отчетливо нарисовался тёмный силуэт, пугающий блеск стали. Резануло острой болью в подреберье. Там, где и сейчас жгло. Меня убили. Зарезали. Это я хорошо помнила.

– …и теперь попала в другой мир, – устало и равнодушно, как о чём-то совершенно обыденном, договорила она.

Бабушка говорила, что после смерти ничего не заканчивается: ты просто переселяешься еще куда-то. Место, куда я попала, на ад не похоже. Никаких тебе чертей и котлов. Впрочем,

Так мы с ней теперь встретимся?

– И что, все умершие попадают сюда? Ну, в этот мир? – с надеждой спросила я.

Вдруг и бабушка здесь? Сердце заныло. Увидеть бы ее! И родителей… Хоть я их совсем не помню.

– Нет, – отрезала девица. – Только те, кому еще не исполнилось восемнадцати. Если, конечно, в академии есть места, а у тебя есть дар… В общем, очень мало кто попадает. Тебе повезло.

– Какой еще дар? И что за академия? – я пыталась сообразить, о чем идет речь. Но получалась плохо.

– Дар магический. А академия мёртвых душ. Ты тут будешь учиться. – Она почему-то хмыкнула.

Магия, академия… все это звучало странно и дико.

– Я твоя помощница. Бриззиной звать.

– Меня зовут Полина, – машинально представилась я. – Скажи, Бриззина, а…

– Хватит трепаться! – рявкнула она. – На все вопросы отвечу, только потом. А сейчас отведу тебя в твою комнату. Там будешь отсыпаться.

Идти никуда не хотелось. Вообще не хотелось шевелиться. Наоборот, тянуло упасть в траву и лежать, лежать…

Но не тут-то было. Обнаружив, что я не тороплюсь подскакивать и мчаться в какую-то там комнату, Бриззина ухватила меня под мышки и рывком поставила на ноги. Причем без особого труда: она оказалась на голову выше меня и изрядно шире в плечах. Такая и коня на скаку остановит, и по горящим избам прогуляется.

Мелькнувшую было мысль бежать в любую сторону, лишь бы не в ту, куда она меня тащит, я тут же отбросила. Во-первых, куда бежать? В чисто поле, питаться травкой и умываться росой?

Так себе вариант.

А во-вторых, крепкая девица всё равно с лёгкостью меня догонит и призовёт к порядку. У нас разные весовые категории, и сопротивление бесполезно.

Мы долго брели по полю, казавшемуся бескрайним. Никакой академией тут и не пахло. Вообще не похоже было, что в ближайших окрестностях есть человеческое жилье.

Я ужасно устала и уже открыла рот, чтобы взмолиться о привале, но тут…

Огромный замок появился, словно ниоткуда. Просто вырисовался в знойном, дрожащем над полем мареве, взмыл в небо острыми шпилями башен. Величественный, мощный… И одновременно странно воздушный.

Я застыла на месте, жадно рассматривая это чудо. Его трудно было отнести к какому-то определенному архитектурному стилю, скорее смешение нескольких… Но получилось нечто безусловно талантливое, завораживающе прекрасное. Романская основательность, массивные стены, тяжелые своды органично переплетались с готически устремленными ввысь узкими башнями и стрельчатыми окнами с ажурными решетками.

И все это создавало ощущение гармонии и удивительного покоя…

– Хватит зенки таращить, – ввинтился в уши противный голос, вырывая из оцепенения. – Быстро в комнату.

– Как я туда пойду? Я же не одета!

Я попятилась, но Бриззина быстро вцепилась в мое запястье и окинула меня насмешливым взглядом:

– А это на тебе что? Не одежда? Чай, не голышом ходишь.

– Больше похоже на ночную сорочку, – не сдавалась я, выдергивая руку.

– Один чёрт в замке почти никого нет. Занятия только послезавтра начнутся, тогда все и понаедут. А пока тут только заморыши да те, кто за ними присматривает.

– Заморыши? – переспросила я.

– Ну иномиряне, если тебе так больше нравится. Мы зовем вас заморышами…

Да уж, милое прозвище. Кажется, нас тут не очень любят.

– … Вы ж померли все. Как вас еще звать?

Я могла бы навскидку предложить несколько вариантов – куда менее оскорбительных, но озвучить их не успела.

– Пойдём! Уснешь же сейчас!

– Да я не…

– Пойдем! – прикрикнула Бриззина с таким свирепым видом, что стало ясно: не послушаюсь, поймает, перекинет через плечо и отволочет силой.

– Ладно, – поспешно согласилась я.

Мы прошли по совершенно пустому коридору, поднялись по такой же пустой лестнице, прошагали вдоль целого ряда одинаковых дверей. У одной из них Бриззина притормозила, решительно повернула ручку, и втолкнула меня в помещение, похоже на секцию в общежитии.

В небольшой коридорчик-прихожую выходили три двери.

За первой, справа, слегка приоткрытой, угадывалось что-то похожее на санузел. Прямо, в промежутке между двумя остальными стоял туалетный столик с зеркалом…

Зеркало! Я подлетела к нему и уставилась на своё отражение.

Там точно я? Может, кто-то другой? С этими переходами из одного мира в другой всякое может случиться.

Лицо было моё. Исхудавшее, осунувшееся, не слишком счастливое (да прямо скажем, перепуганное насмерть), но моё.

– Нашла время красотой своей любоваться, – хмыкнула Бриззина, распахивая одну из дверей, и кивнула: – Вот тут будешь жить.

– Марш в постель, – скомандовала Бриззина. – И спи уже.

– Но я не хочу спать. И у меня столько вопросов!

– Проспишься – тогда и поговорим.

Она вышла и с громким хлопком закрыла дверь. Протопали шаги, за стеной что-то упало. Значит, мы живем рядом. Повезло мне с соседкой.

Я устало опустилась на кровать, возле которой аккуратно стояли белые тапочки. Зачем-то сунула в них ноги, вяло удивившись, что ступни чистые. Чистые! Несмотря на то, что я ходила босиком!

Куда, чёрт возьми, я попала? Что тут происходит?

Надо пойти к Бриззине и заставить ее всё рассказать об этом мире! А потом – в душ. Или в душ сначала, а потом заставить…

Додумать не успела: глаза сами собой закрылись, и я мгновенно провалилась в глубокий сон.

Глава 3

Не знаю, сколько я спала. Наверное, долго. Когда проснулась, за окном розовело раннее утро.

Меня слегка знобило и мутило, но разлёживаться в кровати я не собиралась. Грубиянка Бриззина обещала ответить на мои вопросы.

Я выскользнула в коридор и решительно зашагала к дорогой соседке. Проходя мимо зеркала, машинально глянула в него и отшатнулась. Белая хламида, растрёпанные волосы, круги под глазами… Ну чистое привидение!

Впрочем, вряд ли Бриззину это напугает. Она, похоже, вообще не из пугливых. Я постучалась к ней и приоткрыла дверь.

Бриззина сидела за столом и что-то старательно писала, от усердия прикусив губу.