Сиделка Росси Делия
Глава 1
– Держи свои деньги.
Старая грымза сунула мне пять ронов и брезгливо скривилась.
– А рекомендации?
Я вскинула на нее вопросительный взгляд, стараясь убрать из глаз насмешку.
– Вот, – тера Барни достала из ящика стола бумаги и небрежно придвинула их ко мне. – Бери и выметайся из моего дома. Чтобы я тебя и минуты лишней не видела.
– Всего доброго, тера Барни.
Я взяла исписанные косым почерком листы и вышла из кабинета. О, мне многое хотелось бы ответить своей нанимательнице! Только толку-то с того? Место все равно потеряно. И душу отвести не удастся, с этой дамочки станется, ославит на весь белый свет. Хоть заплатила, и то ладно, могла бы и вовсе без денег оставить. И такое в моей жизни бывало.
Усмехнувшись, я сунула роны в карман пальто и направилась к черному ходу, которым пользовались слуги.
– Кэтрин!
Громкий возглас раздался неожиданно, заставив меня вздрогнуть и остановиться. Рес!
В хриплом голосе тера Барни слышались отголоски боли. Бросив взгляд на наручные часы, я нахмурилась. Действие лекарства заканчивалось, и у моего подопечного скоро должен был начаться приступ. Проклятье! Я замерла на месте, не в силах уйти. Вряд ли старая карга сумеет справиться с припадком. Может, остаться и помочь? В последний раз.
– Кэтрин, где же вы?
Я повернула назад, собираясь дать теру Барни его микстуру, но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и мимо меня торопливо прошла тера Барни.
– Ты еще здесь? – обернувшись, прошипела она. – Я же велела тебе убираться!
Ответить я не успела. Моя бывшая хозяйка уже потянула на себя причудливую бронзовую ручку и вошла в спальню.
– Ты звал, дорогой? – совсем другим тоном спросила тера.
– Где Кэтрин? – задыхаясь, прохрипел тер Барни. – Позови ее, мне больно, рес тебя подери!
– Кэтрин у нас больше не работает, – сухо ответила тера Барни.
– Что?
– У нее заболела мать, и девушке пришлось срочно уехать.
М-да. Тера Барни не отличалась богатой фантазией. Впрочем, как и большинство моих нанимательниц. Пару раз у меня заболевала мать, четыре раза – старая тетушка, трижды умирал отец и один раз – сестра. И это при том, что я круглая сирота.
– Но она вернется?
– Ах, дорогой, Сантавия – слишком далеко от Бреголя. Вряд ли Кэтрин захочет сюда возвращаться.
– А как же я? Я без нее не смогу! Я умру, если Кейт не будет рядом!
– Ну, не нужно преувеличивать, дорогой, – с мягким укором ответила тера Барни.
– Ты не понимаешь! – сварливо отмахнулся от нее муж. – Кто мне теперь поможет?
– Мы найдем тебе новую сиделку, а пока я сама за тобой присмотрю.
– Ты? Вздор! – вспылил тер Барни. – С тебя все равно никакого проку. Мне нужна Кэтрин! Только она может избавить меня от боли!
– Ну, полно, дорогой, – принялась увещевать его жена. – У тебя скоро будет новая сиделка, гораздо лучше Кэтрин.
– Но я хочу Кейт! Только ее! – продолжал упрямиться тер Барни.
– Милый, ну что ты такое говоришь? Разве тебе не нравится, как я за тобой ухаживаю? Давай, я укутаю твои ноги пледом…
Я не смогла больше слушать разговор супругов. Поправив на плече лекарскую сумку, надвинула поглубже темную шляпку, перехватила поудобнее саквояж и неслышно покинула негостеприимный дом судьи Барни.
На улице было прохладно. Небо хмурилось, низкие тучи сердито нависали над островерхими шпилями домов. Проезжающие мимо мобили оставляли в воздухе клубы едкого дыма, а манекены в витрине ближайшего магазинчика зябко кутались в шерстяные шарфы. Октябрь… Сырой, неприветливый, промозглый.
Холодный ветер мгновенно пробрался под полы пальто, забился под платье, прошелся по шее. Я поежилась и плотнее запахнула воротник.
– Куда вам, тера? Отвезу быстро и недорого.
Остановившаяся пролетка обдала меня мелкими брызгами. Недавний дождь оставил после себя огромные лужи, обойти или объехать которые было невозможно. Мерзкая погодка. Середина осени, а такое ощущение, будто уже ранняя зима.
Я посмотрела на молодого веснушчатого извозчика и спросила:
– Сколько возьмешь до Карстерс-роуд?
– С вас – полрена и поцелуй, – улыбнулся парнишка.
– Обойдешься без поцелуя, – хмыкнула я и взялась за дверцу. – Остановишься у гостиницы «Серая утка». Знаешь такую?
– Обижаете, тера! – оскорбился извозчик и взмахнул кнутом. – Но! Шевелитесь, увальни!
Черные неповоротливые красты нехотя тронулись с места, а я откинулась на спинку жесткого сиденья и погрузилась в нелегкие раздумья.
Что делать? Где искать работу? За последние два года это уже одиннадцатое увольнение. Если так пойдет и дальше, мне попросту придется сменить профессию.
И ведь не скажешь, что я не стараюсь. Стараюсь! Еще как! Только эффект получается обратный. Чем больше усилий я прикладываю, чтобы мои подопечные испытывали как можно меньше неудобств и боли, тем быстрее мне указывают на дверь.
Может, попробовать себя в чем-то другом? Но в чем? Без магии ничего, кроме грязной работы, мне не светит. Вот и выбирай – или подавальщицей в трактир, или шлюхой в бордель. Впрочем, это почти одно и то же.
– Мы на месте, тера! – раздался голос извозчика, и пролетка остановилась.
Я недоуменно отодвинула шторку. Неужели так быстро доехали? Точно. Старая выцветшая вывеска с изображением толстой утки качалась на ветру, хмуро отсвечивая грязно-серым фоном. Обшарпанные фасады окрестных домов неприветливо смотрели на мир маленькими, узкими окошками, в сточной канаве плавали обрывки газет и мелкие щепки.
На Карстерс-роуд ничего не изменилось. Казалось, жизнь этой улицы застыла в глубоком прошлом Старой эпохи, когда еще не было ни мобилей, ни бирольного освещения, ни прочих благ цивилизации.
– Спасибо, – поблагодарила я паренька, заплатив ему обещанные полрена.
– А поцелуй? – усмехнулся наглец. Его хитрые серые глаза лукаво блеснули.
– Перебьешься.
– Жаль, – притворно вздохнул парень. – А я уж было понадеялся, что встретил любовь всей своей жизни.
Он взмахнул кнутом, поторапливая крастов:
– Но! Трогайте, ресовы дети!
Я хмыкнула, наблюдая, как исчезает за поворотом легкая пролетка, а потом вздохнула, поправила сумку и толкнула скрипучую дверь гостиницы.
– Ба! Неужели мои глаза меня не обманывают, и это снова ты?
Громкий голос Папаши Дюка перекрыл гул обеденной залы, заставляя всех замолчать.
– Спешу порадоваться за твое зрение, оно все такое же острое.
Я улыбнулась старому знакомцу и подошла к стойке.
– Моя комната свободна?
– А как же? Вот как чувствовал, что ты появишься, выкинул вчера оттуда одного молодчика, – хохотнул Папаша Дюк, и его необъятный живот колыхнулся над стойкой. – Как жизнь, Кейт? Снова ищешь работу?
– Ты же знаешь, это мое любимое занятие.
Я усмехнулась и окинула хозяина гостиницы внимательным взглядом. За то время, что мы не виделись, Папаша Дюк ничуть не изменился. Он по-прежнему был огромным и толстым, как бочка, а его пудовые кулаки все так же легко могли свернуть шею любому расходившемуся постояльцу.
– Голодная?
– От твоей похлебки не откажусь.
Я расстегнула пальто и огляделась вокруг.
– Иди, присядь вон за тот столик. Тильда сейчас все принесет.
– Мне бы руки помыть.
А еще лучше, принять ванну. После слов теры Барни так и хотелось вымыться. «Как ты посмела положить глаз на моего мужа, неблагодарная дрянь? Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь? Хочешь втереться в доверие и прикарманить его денежки? Не выйдет! Пока я стою на страже интересов тера Барни, тебе ничего здесь не светит!»
Удивительно, как слепы бывают женщины, выдавая свои фантазии за реальность и принимая простую жалость и желание облегчить боль за притворство и ложь.
– Иди в мою конуру. Я пока отправлю Бетси прибраться в твоей комнате. Знаю, как ты на чистоте помешана.
– Спасибо. Ты настоящий друг, – с признательностью посмотрела на хозяина гостиницы.
– Иди уже, – проворчал тот.
Я улыбнулась и скользнула за его спину, к незаметной двери.
Берлога Папаши Дюка была темной и запущенной. На стульях висели мятые штаны и сюртуки, на столе валялись кипы бумаг, окно было мутным и засиженным мухами, а на полу лежал пыльный, давно не чищеный ковер.
Протиснувшись между креслом и комодом, я скользнула за ширму и включила воду. Небольшой нагреватель утробно загудел.
М-мм… Красота!
Я подставила ладони под струю воды и прошептала:
– Все беды и обиды уходите прочь, пусть душа расправит крылья и минует жизни ночь.
Старый наговор, которому научила меня Жильда, помог расслабиться и забыть о неприятностях. Не знаю, самовнушение тому виной, или еще что, но после этого немудреного ритуала мне всегда становилось легче.
– Кейт, ты там не уснула?
В дверь просунулась голова Папаши Дюка.
– Хватит плескаться, похлебка остывает.
– Иду.
Я торопливо умылась, вытерла руки и лицо носовым платком, не доверяя свежести висящего на крючке полотенца, и вышла в общий зал.
– Дня, Кейт! – поздоровалась Тильда и уставилась на меня с плохо скрытым любопытством. – Что, снова с работы выгнали?
– Ты, как всегда, невероятно наблюдательна, – усмехнулась я.
– Опять, небось, хозяйка приревновала?
– Что-то вроде того.
Я разложила на коленях салфетку.
– Ох, бедовая ты девка, Кейт, – вздохнула подавальщица, и ее могучая грудь колыхнулась в низком вырезе блузки. – Тебе бы, с твоей внешностью, во дворце каком жить, и веером обмахиваться, а ты судна выносишь, да приставания всяких уродов терпишь.
– Каждому свое, – философски заметила я и покосилась на глубокую миску с плавающими в ней кусочками картофеля и моркови.
– Сегодня с потрохами, наваристая, – сообщила Тильда, выставив тарелку с подноса. – Ольдин свеженькие привез. Так уж нахваливал!
Подавальщица улыбнулась, и ее полные губы открыли ряд крепких белоснежных зубов.
– На вот тебе хлеба еще, – она положила на стол два толстых ломтя. – Ешь, а то отощала совсем.
– Спасибо, Тиль.
Я не стала отказываться от бесплатной добавки к ужину и взялась за ложку.
– На здоровье, – хмыкнула подавальщица, прижав поднос к крутому бедру.
– Тильда! – раздался звучный голос Папаши Дюка. – Ты еще долго лясы точить будешь? Клиенты ждут!
– Иду! – отозвалась Тиль.
Она направилась к столику, за который уселась шумная компания наемников, ловко уворачиваясь на ходу от нескромных прикосновений и не обращая внимания на сальные шуточки постояльцев.
Я обвела глазами зал. Публика у Папаши Дюка собиралась разномастная. Небогатые купцы, рыночные торговцы, военные – в основном из низших чинов, зажиточные крестьяне и карточные шулера. Один из последних, Карел Ручка, как раз присматривал себе новую жертву. Я видела, как он, вроде бы невзначай, предложил разыграть партейку двум заезжим негоциантам. Ага. А вот и дружок его подтянулся, Эрик Косой. Местная знаменитость. Маленький, верткий, неуловимый, он умудрялся всего за пару секунд обчистить карманы собеседника, да так, что тот ничего не успевал почувствовать.
– Не может быть! Кейт, лапочка, неужели это ты?
О, нет! Только этого мне и не хватало! Громила Кревен. Мерзкий сутенер подошел к столику и уставился на меня голодным взглядом. Желтые волчьи глаза пошарили по моему лицу, скользнули к скромному вырезу платья и задержались на серебряном кулоне, висящем у меня на шее.
– Кейти, детка, ты все так же прекрасна! – выдохнул Крев.
Я продолжала молча есть похлебку.
– Что? Снова в поиске?
В голосе оборотня послышалось едва заметное злорадство.
Я невозмутимо отломила кусочек хлеба и отправила его в рот.
– А что я тебе говорил? – вкрадчиво произнес Крев. – Не прошло и двух месяцев, и ты снова здесь!
Он облокотился на стул и похабно улыбнулся.
– Знаешь, в чем твоя беда, Кейт? У тебя слишком много гонора и упрямства. Никто не будет долго терпеть такую гордячку. Ну, что молчишь? Скажешь, я не прав?
– Отодвинься, Крев, ты мешаешь мне есть, – равнодушно ответила я.
С оборотнями по-другому нельзя. Покажи им страх или волнение – не отстанут.
– Ах, простите, Ваше высочество! – губы Кревена разъехались в издевательской усмешке, обнажив крупные клыки. – Я и не заметил, что вы вкушаете пищу! Не извольте гневаться. Мы же с полным пониманием.
Он оторвался от стула и отвесил шутовской поклон.
– Вы слышали, уважаемые теры? – Крев обвел взглядом переполненный зал. – Мы мешаем нашей герцогине ужинать!
Вокруг раздались смешки, а раззадоренный оборотень наклонился ко мне, обдав острым запахом чеснока, и прошептал:
– Не заносись, Кейт. Ты ничем не лучше любой из моих шлюх. Просто строишь из себя благородную, а на деле такая же сучка, как и все бабы.
Он протянул руки и попытался меня обнять, а я, посмотрев грустным взглядом на почти полную тарелку, надела ее Кревену на голову. Ошметки капусты запутались в его густых волосах, жирные дорожки потеками расползлись по лицу, яркая морковная звездочка застряла за ухом…
– Ах ты ж дрянь!
Оборотень утерся ладонью и замахнулся, но ударить меня не успел. Крепкий кулак Папаши Дюка обрушился на его лохматую голову, и Крев мешком свалился на пол.
– Ты как, Кейт? – заботливо спросил меня хозяин гостиницы, вытирая влажные руки фартуком.
– Нормально, – кивнула я и вздохнула. – Похлебку жалко. Не успела толком распробовать.
Я покосилась на лежащего у моих ног оборотня. Тот не подавал признаков жизни, что и неудивительно – удар у Папаши Дюка что надо!
Поправив платье, брезгливо отодвинула носок туфли от безжизненной туши.
– Тильда! – гаркнул Папаша Дюк. – Принеси похлебку нашей Кэтрин! Живо!
Он пнул Кревена в бок и подозвал вышибалу.
– Вынеси этот мусор. И проследи, чтобы он сегодня сюда не возвращался.
Молчаливый Солен подхватил оборотня и поволок его к выходу.
– Спасибо, Дюк, – поблагодарила я своего неизменного заступника.
– Да ладно. Было б за что. Давно пора было эту шваль отсюда выкинуть.
Папаша потрепал меня по голове и пошел к своему месту за стойкой. Я задумчиво проводила его взглядом. Все-таки хорошо, что судьба привела меня в тот день именно в «Серую утку». Иначе даже не знаю, где бы я сейчас была.
– Вот, – подавальщица с грохотом поставила передо мной огромную миску. Я подняла на Тильду глаза, а та нахмурилась и принялась учить меня жизни: – Ох, Кейт, что ж ты такая упрямая? Я тебе сколько раз говорила, не перечь ты Кревену! Ну, погладит тебя пару раз, пощупает, от тебя, что – убудет? Что ты, как благородная, за честь свою держишься? Вот попомни мои слова, однажды Крев не выдержит, зажмет тебя в темном углу, да и отходит по-полной.
– Знаешь, Тиль, если я позволю Креву к себе прикоснуться, то окажусь в этом самом темном углу еще быстрее, чем ты думаешь, – хмыкнула я.
– А что? – напала на меня подавальщица. – Сама виновата. Ты ж для местных мужиков, как вечная приманка. Дразнишь их, а в руки не даешься. Гляди, как бы беды не вышло. Сколько я тебе говорила – выбери себе покровителя, да и живи спокойно. Пущай он за тебя перед остальными ответ держит.
– Не по мне это, Тиль, – вздохнула я. – Не нужны мне покровители. Мне работа нужна. И возможность зарабатывать деньги.
– Ой, дура девка! – с жалостью посмотрела на меня Тильда. – Внешность Единый дал, а умом обидел. Да я бы с таким личиком уже давно с маркизом каким-нибудь жила, и на самом модном мобиле разъезжала! И дом бы на Ридлент-ар купила. И…
– Тильда! Ресова баба, ты долго еще прохлаждаться будешь?
Разъяренный рев Папаши Дюка прервал мечтания подавальщицы.
– Иду! – отозвалась Тиль и проворно двинулась к стойке, а я, наконец, смогла зачерпнуть похлебку и насладиться крепким наваристым бульоном.
Поужинав, оставила на столе полрена и поднялась на второй этаж. Комната, которую выделил мне Папаша Дюк еще в первый день моего пребывания в Бреголе, была единственным местом, которое я могла назвать своим домом. Если посчитать, я провела в ее стенах гораздо больше времени, чем где бы то ни было. Ни маленькая мансарда в доме судьи Барни, ни просторная пристройка в имении теры Дюбаль, ни крошечная каморка в замке Дурвинов, ни куча других комнат и комнатушек, которые я поменяла за два года, так и не стали для меня родными. А вот узкая, похожая на пенал комнатка в «Серой утке» вызывала в душе нечто, похожее на привязанность.
Толкнув дощатую дверь, я вошла и огляделась. Невысокая кровать, веселенький набивной ситец на стенах, колченогий стул, круглый стол в углу, большой старомодный шкаф и маленькое зеркало над потертым рукомойником – с моего последнего визита здесь ничего не изменилось.
Поставив саквояж на пол и положив на него сумку, я остановилась у окна и выглянула наружу. Свет фонарей освещал безлюдную Карстерс-роуд. Дома напротив были темными и запущенными. Пятна сырости на давно некрашеных стенах, позеленевшие, не чищенные бронзовые ручки, покосившиеся решетчатые ставни… Когда-то эта улица была оживленной и шумной, но семь лет назад мэрия проложила новую дорогу на Эрголь, и старый выезд из города оказался заброшен, а вместе с ним захирела и Карстерс-роуд.
Я задернула шторы, повесила в шкаф плащ и подошла к рукомойнику. Вода была ледяной, но это меня не остановило. Если уж не получилось принять ванну, то стоило хотя бы обмыться немного перед сном. Это было мое первое незыблемое правило – в постель следует ложиться чистой.
Скинув блузку, намочила полотенце и принялась обтираться. Сквозняк, гуляющий по комнате, заставлял вздрагивать от холода, но упрямство и привычка не позволили сдаться.
«Терпи, Кейт, – убеждала я себя, – пять минут мучений, и ты снова станешь человеком!»
Так и вышло. Вода больше не казалась холодной, кожа горела от прикосновений грубой льняной ткани, щеки раскраснелись.
Улыбнувшись, я наскоро переплела косу, натянула ночную рубашку и нырнула в постель.
Стоило мне опустить голову на подушку, как тут же вернулись мысли о работе. Словно рой злых ос, они накинулись на меня и жалили, жалили, жалили…
Где искать место? Быть может, мне стоит попытаться найти какую-нибудь одинокую старушку, не имеющую родственников мужского пола? Или чахоточную даму. Или старую деву, живущую в уединении пригородного имения. А что? Столица большая, тут кого только нет! Дам объявление в «Брегольские ведомости», укажу желаемые условия, кто-нибудь да откликнется.
И с Тильдой поговорю, может, она знает нуждающуюся в уходе пожилую теру. Да. Так я и сделаю. Больше никаких мужчин.
С этими мыслями, я незаметно уснула.
– Кейт! Кэтрин, проснись!
Громкий шепот Папаши Дюка заставил меня открыть глаза. Висящие напротив кровати часы показывали три утра. М-да. Рановато, однако.
– Что случилось? – убрав от лица выбившиеся из косы пряди, посмотрела на хозяина гостиницы.
– Вставай, Кейт, – серьезно ответил тот. – Одевайся, и пойдем, нужна твоя помощь.
Я резко села в постели. Голова казалась чугунной.
– Больной?
– Да, – кивнул Папаша Дюк, и по его лицу я поняла, что дело плохо.
Эх… Прощай, ночной отдых…
Не задавая лишних вопросов, я поднялась и стала одеваться. Это был не первый случай, когда мне приходилось оказывать помощь постояльцам «Серой утки», так что ничего удивительного в ночном визите хозяина гостиницы не было.
– Я готова, – одернув блузку, подхватила лекарскую сумку и выжидательно посмотрела на Папашу Дюка.
– Идем, – кашлянув, ответил тот.
Мы спустились по лестнице, свернули в узкий коридор, прошли его до самого конца и оказались у небольшой темной двери, ведущей на нижний этаж.
– Заходи, – открывая ее, буркнул Папаша Дюк.
М-да. Судя по поведению хозяина гостиницы, зрелище мне предстояло то еще.
Я шагнула вниз.
Тусклая масляная лампа осветила низкие своды полуподвального помещения, и ее колеблющееся пламя выхватило из темноты яркую циновку, покрывающую каменный пол, стоящие вдоль стен лавки, большой, грубо сколоченный стол и низкий топчан, на котором лежал укрытый плащом мужчина.
В затхлой атмосфере подвала отчетливо чувствовался запах крови.
– Вот.
Папаша Дюк протиснулся в дверь и замер за моей спиной.
– Нашел на крыльце, – пояснил он. – Услышал шум, вышел, ну и наткнулся…
Я подошла к раненому, откинула тяжелую ткань, и покачала головой. Плохо. Очень плохо.
– Мне понадобится вода, спирт и много света, – сосредоточенно сказала своему сопровождающему.
Зная Папашу Дюка, можно было не сомневаться, что скоро все это будет в моем распоряжении.
Не тратя времени на разговоры, хозяин «Серой утки» кивнул и вышел, а я разложила инструменты, тщательно протерла руки обеззараживающей настойкой и принялась срезать обрывки одежды, закрывающие огромную рваную рану.
Интересно, каким предметом она была нанесена? Похоже на огромный нож с зазубринами. Или это следы гигантских клыков?
– Вот, – на стол рядом со мной опустился чан с водой, и Папаша Дюк принялся выкладывать из карманов толстые свечи.
– Зажигай все, – распорядилась я. – И привяжи раненого к кровати, чтобы он не мог пошевелиться.
Я наблюдала за тем, как хозяин гостиницы перетягивает руки и ноги пострадавшего ремнями, а сама настраивалась на предстоящую операцию. Вообще то, что я собиралась сделать, было незаконно. Без лицензии я не имела права браться за лечение, но другого выхода не было. Если не промыть и не зашить рану, неизвестный истечет кровью и умрет. А искать среди ночи кого-либо из практикующих докторов – гиблое дело. Ни один из них и шагу не ступит за порог своего дома, не получив вперед пять ронов.
– Готово, – отчитался мой помощник.
– Отлично, – кивнула я и принялась аккуратно освобождать края раны от обрывков одежды. – Будем надеяться, что парень выдержит.
По худому лицу мужчины прошла судорога, но он так и не пришел в себя.
– Куда он денется? Если уж попал к тебе в руки, значит, выживет, – хмыкнул хозяин гостиницы.
С тех пор, как я вылечила Папашу Дюка от застарелого радикулита, он свято уверовал в мои лекарские способности и рассказывал о них всем желающим его послушать. А такие всегда находились, и в «Серую утку» постоянно тянулись больные, в надежде на то, что я им помогу. «Видишь, Кейт, – говорил Папаша Дюк. – Люди доверяют тебе больше, чем докторам!» Ха! Насчет своих особых способностей я не обольщалась, скорее, понимала, что бесплатное лечение привлекательнее платного, вот народ и идет.
Я посмотрела на неподвижно лежащего мужчину. Молодой. На вид лет тридцать. Темные волосы слиплись от пота, в лице – ни кровинки, крупный нос заострился, под глазами залегли глубокие тени, тонкие губы посинели.
– Ладно. Попробуем вытащить этого несчастного из лап костлявой.
Я склонилась над неизвестным, обработала кожу вокруг раны спиртом и принялась стягивать ее края.
Время шло, дыхание моего пациента становилось все тяжелее и прерывистее, и я торопилась.
«Давай, парень, ты не можешь меня подвести! Потерпи еще немного!»
Наконец, последний стежок – и можно было немного выдохнуть.
– Ну вот, а ты говорила, не выдержит, – довольно сказал Папаша Дюк, глядя, как я накладываю повязку.
– Ему еще предстоит ночь пережить, – остудила я излишний оптимизм хозяина гостиницы.
– Переживет, куда он денется, – хмыкнул Папаша Дюк. – Устала? – он заботливо погладил меня по голове.
– Да нет.
Я пожала плечами и принялась мыть руки. Мне трудно было судить о степени собственной усталости. Ну да, есть немного. Но это нормально, учитывая, что я толком не спала.
– Я позову Бетси, она посидит с раненым, а ты иди, отдыхай, – подавая мне чистое полотенце, распорядился Папаша Дюк.
– Нужно следить, чтобы больной не сбил повязку. И напоить его вот этой настойкой, как только он очнется.