Пояс шахида Пучков Лев

Глава 5

В Стародубовске два железнодорожных вокзала: Стародубовск-Главный и Стародубовск-Город. Город — это основной посадочный терминал: сравнительно новое здание с залами ожидания, буфетами-ресторанами, с пригородными кассами и кассами дальнего следования и так далее.

Стародубовск-Главный — это товарная станция в пригороде со всеми сопутствующими аксессуарами: контейнерными площадками, двумя депо, обширной территорией складов и каких-то непонятных ангаров — детенышей провалившей конверсии. Еще там есть древнее паровозное кладбище и трущобы, именуемые по старой памяти Завокзальной улицей — хотя это и не улица вовсе, а целый район.

Во времена светлого энтузиазма, когда в центровых паханах Союза ходил хитрый грузин Coco, тут была небольшая рабочая слободка: в наспех отстроенных времянках ютились ремонтники, латавшие для Кавфронта паровозы, платформы и колесную базу. После войны ремонтников вывели в расход — много знали, видимо, — слободку обнесли колючкой и заселили урками, вывесив на входе плакат: «Спецкомендатура № 17».

Почему эта самая комендатура имела такой номер (в Стародубовске других комендатур не было), никто не интересовался: со временем институт таких заведений тихо и без торжеств похоронили, колючку растащили фермеры, а население осталось прежним: и по сей день в щитовых деревянных бараках ютятся товарищи, которых чистая публика обычно именует не иначе как «сброд».

Оставив «Ниву» на последней платной автостоянке, Сыч и Мо сошли с асфальта и с километр топали пешком по жидкой грязи: ближе безопасного места для парковки не было, а оставить машину без присмотра на Завокзальной могли только сильно беспечные товарищи, которые вообще не в курсе.

Сыч с Мо были в курсе, кроме того, машина — дополнительный источник информации о её владельце. Делиться информацией о себе в планы наших парней не входило.

Вечерняя Завокзальная здорово напоминала декорации к импортному ужастику про маньяков: кромешная темень, ни единого фонаря, тускло подсвеченные изнутри оконца, залепленные газетами, полное безлюдье — и зловещая тишина, изредка прерываемая кошачьими воплями. Уркаганские тинейджеры и пенсионеры воровского дела по улице томно не прогуливались — вообще никого не было, будто в одночасье все вымерли.

— Готовность номер один, — предупредил Сыч напарника, шагнув к лишенному дверей подъезду первой встреч ной халупы.

— Готов, — флегматично сообщил Мо, хрустнув костяшками пальцев.

В подъезде царил полноценный мрак, щедро напоенный ароматом свежей дрянной браги, приправленным традиционными парашными отдушками. В углу что-то ворочалось и тихо урчало

— Собака, — предположил Сыч, включая заботливо припасенный фонарик — знал, храбрый воин, куда идет.

— Пи-та-ррр-сы, — по слогам вымямлило валявшееся в углу тело в фуфайке, сымитировав слабую попытку лягнуть ногой источник света. — Н-нах-х!

— Ага! — храбрый воин подумал было о возможном использовании тела в качестве источника информации, но тут же отказался от этой идеи. Тело нуждалось во вдумчивой первичной обработке, после которой вполне могло оказаться, что это вовсе не тот источник. — Нет, это нам не надо…

Толкнув первую попавшуюся дверь, которая оказалась незапертой, Сыч шагнул в крохотную прихожку и бегло осмотрелся.

Повезло. В том плане, что в квартирке не бухал отвязный кодлан невоспитанных мужланов, с которыми пришлось бы объясняться на самом примитивном уровне. На крохотной кухоньке хлопотала вполне мирная на вид бабулька с блуждающим взором, следила за процессом в перегонном кубе, пыхтевшем на газовой конфорке. В этой точке жилища концентрация бражного аромата достигала своего апогея.

— Бабу? — управляющая кубом подслеповато уставилась на пришельцев — и сразу стало ясно, что бабулька крепко под градусом. — Пойло?

— Эмм… — Антон не сразу и сообразил, о чем спроси ли. — Нам бы это… Ну, в общем — с кем-нибудь…

— Наташка! — резво крикнула хозяйка, истолковав замешательство незваных гостей в пользу первого вопроса. — Иди — пришли!

— У-тю-тю, халесенький! — мгновенно явившаяся на зов истрепанная особа неопределенного возраста, сладко зевнув, с ходу вцепилась в Мо и поволокла его в комнату. — Ма-алоденький! Кра-асивенький! Сла-аденький!

— Уйди, плохая женщина, — на бесстрастном лице Мо мелькнула брезгливая гримаса. — Руки убери.

— Краси-ивенький! — особа оказалась упорной — на просьбу удалиться не реагировала. — У-сю-сю!

— Совсем уйди, — повторил Мо, не без труда освобождаясь от цепкого захвата. — Ты страшная.

— Сам страшный! — пьяненько обиделась особа. — Сам уйди! Я здесь живу, между прочим!

Мо вопросительно уставился на командира: что делать, вождь? И в самом деле уйти или просто сломать назойливой особе шейные позвонки?

— Нам бы ханки, — поправил ситуацию Сыч. — Че-ни — будь позабористее…

— Пойло, бабу? — ещё раз уточнила бабулька.

— Ханки, ханки, — нетерпеливо прищелкнул пальцами Сыч. — Типа: ширнуться, курнуть, ну, мульку с чего сварганить, если совсем ничего нет…

— Тут нету, — бабулька тотчас же утратила к пришельцам интерес. — Четвертая хата от нас — Васька Шило. Наша — первая, Васькина — четвертая. Раз, два, три — четыре. Дверь обитая. Замок.

— Спасибо, мать, — Антон попятился к выходу, осторожно отпихнув отвергнутую особу, растопырившуюся в прихожке — А че, вообще, так тихо? Люди где?

— Люди? — бабулька задумчиво уставилась на куб.

— Люди-бляди! — выкрикнула особа, боевито сверкнув глазенками. — Харь не глядя

— Люди зенки продрали, похмелились — и на работу, — сообразила бабулька. — Это — кто при делах. Кто не при делах — по хатам тарятся, бухают. Че по улице шмыргать? Вы под утро приходите — все будут.

— И гробы купите! — скандально подбоченилась обиженная особа. — Тут таких не любят!

— Спасибо, мы как-нибудь так, — пробормотал Сыч, минуя порожек. — Пешком постоим…

— Похмелились — и на работу? — оказавшись на улице, переспросил Мо. — А, командир?

— Работа у нас такая, работа наша простая, — хмыкнул Антон, живо вообразив приятную картинку: пара сотен урок, проснувшись и похмелившись, дружно строится перед халупами, получает задачу от местного пахана и строем, чеканя шаг, устремляется к городу. Возможно исполнение походной песни. Или — под барабан. Нет, барабан от падает. Барабан — сленговое наименование «стукача». Барабан — западло.

— Жила б слобода родная, и нету других забот… Четвертая «хата» от первой отличалась отсутствием вони в подъезде, странной чистотой и наличием входной двери. А ещё в подъезде горела лампочка, спрятанная в чистый плафон, и это наводило на определенные мысли.

Не писают, не мусорят, лампу не крадут — значит, уважают. Или боятся.

— И это правильно, — буркнул Антон, обнаружив дверь, аккуратно обитую стареньким, но добротным, без единого пореза дерматином. Рядом с дверью был нормальный звонок. «Глазка», правда, не было, но и звонка с дерматином для тутошнего истеблишмента — за глаза.

— Кого? — отреагировал на звонок дребезжащий голос.

— Шило, — солидно пробасил Антон.

— Зачем? — уточнил голос.

— Че такой неласковый, Шило? — обиделся Антон. — Люди пришли — дверь открой, выйди, поговори…

Дверь чуть приотворилась — над натянутой цепочкой возникли мутные глаза, колюче глядевшие на посетителей.

— Че надо?

— Ханки.

— Вы чьи? Кого знаете?

— Липатовские, — не моргнув глазом выдал Антон. — У вас не знаем никого. Про Ахмета слышали? Мы тут про ездом. Раскумариться бы маненько…

— Кто навел?

— Ну ты сразу и «навел», — осуждающе буркнул Ан тон. — Толкнулись в первую хату, спросили…

— Валька, сука, — без эмоций констатировал Шило. — Ханки, говорите?

Антон понимающе осклабился, отметив тень недоверия на трети лисьей мордочки, видимой через дверную щель. Правильная тень: мужики крепкие, лица здоровые, какая, в задницу, ханка?

— Нам не себе, — пояснил Антон. — Братанам на крытку переброс подогнать.[27]

— А! — на трети мордочки отразилось какое-то подобие деловой активности. — Значит, много брать будете?

— Как по цене сойдемся, — обнадежил Антон. — Впускай, что ли? Че через цепь трем?

— Ксивы покажите, — потребовал Шило. — В раскрытом виде.

— Валим отсюда, братишка, — Сыч, изобразив досадливую гримасу, развернулся, ткнул Мо локтем в бок и на правился к выходу. — Дядька нас за ментов держит.

— Тормози, — как только посетители поравнялись с выходом, Шило скинул цепочку и распахнул дверь. — За ходи, перетрем.

— Че — на ментов похожи? — поинтересовался Антон, заходя в прихожку и осматриваясь. Имела место странная на первый взгляд диспропорция: при крохотных кухоньке и прихожке комната была просто огромной.

— Менты в доле, — буркнул Шило, кивнув гостям, чтоб проходили в комнату. — Все подмазано. Вас — не знаю. Вдруг — киллеры?

— Они самые. «Стволы» подвезут позже, — Антон демонстративно охлопал себя по карманам, распахнул полы дохи — на смотри, недоверчивый ты наш. — Мо, покажи ему.

Мо с готовностью проделал то же самое, только слегка напрягся. Вопреки распоряжению Шведова — перемещаться по городу «пустыми», Мо постоянно таскает в рукавах два ножа. Дитя войны — не может совсем без оружия, это для него дико. Рукава у дохи жесткие, нащупать ножи при обыске проблематично, но все-таки возможно. Однако Сыч на это смотрит сквозь пальцы: ножи, хоть остро отточенные, но, в принципе, при изъятии вполне сойдут за кухонные — особенно если откупиться малой суммой от возможных оценщиков.

— …Потом прикинул — если бы киллеры, через щель шмальнули бы разок — и всех делов, — Шило обыскивать гостей не стал — воспитание не позволило (западло — уподобляться ментам). — Значит, прикинул, пацаны точняк по делу зашли.

— Извини, Шило, но ты гонишь, — приятно улыбнулся Антон. — Если тебя захотят мочкануть, на киллеров разоряться не будут. Знаешь, как это обычно бывает: свои же — перышко под ребрышко…

— Короче — че брать будете? — насупился Шило — версия гостя ему, видимо, не приглянулась.

— А че есть? — уточнил Антон.

— Че надо — все есть, — Шило подмигнул. — Говори — чего и сколько.

— «Пластилина» доз на двадцать, «химки» грамм сто, «марлечку» — два по полметра, чтоб свернуть нормально, можно совсем сырую, — со знанием дела перечислил Ан тон. — Желательно, если есть, «кислоты» кубов десять. Есть?

— Найдется, — повеселел Шило — покупатель оправдывал надежды.

— Я по ценам в курсах, — предупредил Антон. — Не ломи.

— За все — девять с полтиной деревянными, — Шило воровато метнулся взглядом. — Щас маленький напряг…

— Ломишь, — уверенно заявил Антон, углядев метание. — Ровно восемь — бабки сразу.

— Ништяк, — легко сдался Шило. — Посидите — я щас.

— Погоди, — Антон жестом остановил подавшегося к кухне хозяина. — У нас к тебе вопрос.

— О-па! — Шило нахмурился — Че за вопрос?

— Ты в местном суде когда в последний раз был?

— Ни хера себе, вопрос! Оно тебе зачем?

— Оно мне надо, — Антон заговорщицки подмигнул — Так, для дела. Тебе впадлу ответить?

— Мне не впадлу, — Шило вдруг засомневался. — Но че за дела такие — по суду?

— Бывают такие дела, про которые лучше не знать, — увесисто сообщил Антон. — Сам понимаешь, не маленький.

— Втемную не играю, — отрезал Шило. — Если спросил — давай расклад. А то я наведу, а потом какая обратка обломится…

— Ладно, — Антон изобразил суровость во взоре. — За готовку знаем только мы двое Теперь ты будешь в курсе. Если вдруг что…

— Сдачи с этой хаты никогда не было — можешь у братвы справки навести, — солидно заверил Шило, заинтересованно сверкнув глазенками. — Че там за заготовка?

— Суть дела такова. Братан проходит по процессу в качестве основного обвиняемого — по-русски говоря, пыхтит паровозом. Надо братану условленный сигнал сообщить — по нашему, по-простому, маяк кинуть. В суде и возле СИЗО светиться нельзя — сами при делах, в передаче — стремно, маляву заслать — никак, дело на особом контроле, адвокаты — ссученные…

Заготовка, в общем-то, несложная, но проверенная и надежная. Там рынок рядом — с облсудом. В нескольких местах разноцветными шариками торгуют Надо поднять три шарика повыше — чтобы братан увидел Три — потому что накануне, покуда братана не замели, на всякий случай для отмазки продумали три версии. Вот теперь братану нужно придерживаться третьей. А для эффективности результата нужно знать точное расположение клетки. Чтобы, значит, поднять шары ненадолго и в таком месте, где бы братан их сразу видел, а не маячить наугад с разных точек — этак недолго светануться конвою!

— Ништяк, — одобрил Шило — Сколько живу — в первый раз о таком слышу. Дешево и сердито. Кто приду мал?

— Сами, — признался Антон. — Дарю на память, может, пригодится… Так че там насчет клетки?

— Насчет клетки… Ну, я вам не «бычара» какой, чтоб на вагонку кажен год подскакивать, — с большим достоинством заявил Шило. — В последний раз, когда на той скамейке сидел, клеток ещё не было. Так что могли там все перекроить. Вы вот что… Вы пойдите к Лехе Худому, скажете — от меня… (прозвучало примерно как «пойдите к министру, скажете — от премьера!»)… ну и он вам все обрисует в чистом виде.

— Вот это дело, — порадовался Антон. — Где его искать?

— Третья хата от моей — как от города идти, в подъезд входишь — вторая дверь налево. Скажете — от меня, и ни каких вопросов. Да, вы ему дозу прихватите — он щас как раз пустой, за двадцать кубов должен, гад! Раскумарите — перетрете, а то, когда ломает — он лютый. Только он не дымит, он «винтом» ширяется. Первитина возьмете на раз?

— Возьмем на два. Спасибо, брат, — выручил. Может, тебе че надо?

— Земля круглая, — неопределенно пожал плечами Шило и как-то воровато шмыгнул глазенками по сторонам — несолидно этак, совсем по-мальчишески. — Погодите тут — я щас. Только чур — не крысятничать.

— А у тебя тут есть че скрысятничать? — Антон хмыкнул и демонстративно осмотрелся, как бы оценивая более чем скромный интерьер жилища майданщика.[28]

— Да это я так, по привычке, — примирительно буркнул Шило, удаляясь на кухню. — Щас, я быстро…

Пока хозяин ковырялся в своей крохотной кухоньке, кто-то пришел и дал о себе знать особым образом: звонком не воспользовался, а отстучал монеткой или ножом по дверной ручке незатейливый пароль — рефрен спартаковского марша.

Шило метнулся ко входу, перебубнил с кем-то через приоткрытую дверь и вернулся на кухню, по дороге заглянув к гостям:

— Погодите чуток — бегом отпущу пару доз пацаненку. Щас я, быстро…

— Пацаненок — это не совсем кстати, — отметил Антон, на всякий случай кивнув Мо на дверь — контроль. — Как бы информашка прежде времени не утекла…

Рассчитавшись с местным наркодилером, боевые братья направили стопы свои к указанному месту обитания носителя вожделенной информации о расположении клетки.

По мере знакомства с бытом воровской слободки вырисовывалась интересная особенность: однообразные внешне мрачные халупы при детальном рассмотрении имели некоторую индивидуальность. В подъезде первой «хаты» воняло брагой, имелось тело в фуфайке, было темно, тихо и отсутствовала дверь. Во второй, где жил Шило, тоже было тихо, не воняло, дверь наличествовала, отсутствовало тело, и присутствовало освещение.

В подъезде дома, где квартировал «винтовой» Леха Худой, дверь имелась наполовину — верхнюю часть кто-то обгрыз, освещение отчасти присутствовало: из приоткрытой двери напротив входа сочился свет. Из этой же двери несло клубами табачного дыма вперемешку со стойким ароматом крепкого алкоголя, так что определить, воняет ли в подъезде чем-либо другим, было проблематично. А ещё тут было шумно. Совместно с ароматом, светом и клубами, из приоткрытой двери несся пьяный гомон, развеселый женский визг и громкий лесоповальный глас, который под разухабистую музыку задорно каялся в небрежении десятой заповедью.

— Беспокойные соседи, — осуждающе прошептал Антон, на цыпочках шествуя мимо опасной двери к Лехиному жилищу. — Если верить суке-Вальке, такая веселуха в это время — полнейшая аномалия…

Замок на Лехиной двери отсутствовал за ненадобностью. В квартире было пусто — создавалось впечатление, что отсюда вынесли все, что можно было продать. Обшарпанный пружинный матрац в углу, старый стол с изрезанной столешницей, три табурета, возлежавший на боку сломанный холодильник «Саратов» без уплотнительной резинки и компрессора — вот и весь интерьер. И куча лампочек.

Все лампочки, наличествовавшие в квартире, горели. А на подоконнике лежали десятка полтора запасных. Но без упаковок — видимо, выкрутили откуда-то, где плохо висело.

— Леха, пора вмазаться, — сказал Антон, выкладывая на стол ампулы. — Вставай, а то обратно унесем.

Хозяин квартиры оказался не просто худым, а вполне годным на роль статиста в фильме о зверствах нацистов в Бухенвальде либо Освенциме. А ещё он был синим. Драное ватное одеяло не грело худого статиста: скрючившись в эмбриональном виде на матрасе, он тихо стонал и скрипел зубами, выбивая мелкую дрожь огромными ступнями, обутыми в полуразложившиеся летние сандалеты.

В рекомендациях нужды не было. Нашарив блуждающим взором заветные стекляшки, Леха что-то прорычал, со скрипом покинул свое ложе и, забрав подношение, скрылся на кухне.

— Это нормально, командир? — шепотом поинтересовался чуткий Мо, когда с кухни донесся отчетливый запах бензина и ещё какой-то пахучей гадости — ацетона, что ли.

— Вообще-то, я про «винт» только слышал. Варить не доводилось — не в курсе, — признался Антон. — Если что — прыгаем в окно..

Прыгать не пришлось, но процесс длился неяснее сорока минут. Антон дважды наведывался на кухню поинтересоваться успехами «винтового» Лехи и оба раза нарвался на рычание, смысл которого сводился к следующему: не лезь под руку, а то все испортишь!

— Вас сколько? — спустя указанное время Леха озабоченно заглянул в комнату — забыл, бедолага, количество гостей.

— На нас не надо, — отказался Антон. — Мы не по этой части. Ты давай, родной, давай — мы тебя ждем!

— Плохой источник, — высказался Мо. — Туго соображает.

— Другого пока нет, — пожал плечами Антон. — Надеюсь, вмажется — похорошеет..

— Оприходовался, — выплыв из кухни спустя какое-то время, доложил Леха, приятно порадовав посетителей за румянившимися впалыми щеками. — Ништя-як… А вы — кто?

— Мы тебе вмазаться принесли, — напомнил Антон.

— Я помню, — кивнул Леха, блаженно улыбаясь. — Не, все равно — вы кто?

— Уже лучше, — одобрил Антон. — Прогресс — клиент соображает. Нас к тебе Шило направил. По делу.

— Щас не могу, пацаны, — улыбка на впалом лице мед ленно трансформировалась в виноватую гримасу. — Нету ж ни копья. Завтра кореш зовет на «скачок», навар будет за всю мазуту. Завтра же… Не, это уже послезавтра, с утреца, сразу за все и рассчитаюсь. Отвечаю, пацаны!

— Не напрягайся, мы по другому делу, — дружески подмигнул Антон. — И ширево подогнали по-братски, не за бабки.

— Другое? — опять расплылся Леха. — Не за бабки? Ну-у-у, пацаны… Щас я — погодите.

— Куда? — встревожился Антон, ухватив за рукав по давшегося к выходу хозяина. — У нас времени нет!

— Щас, я быстро, — расслабленно подмигнув, Леха вежливо высвободил рукав и выплыл из квартиры.

— «Быстро», — отметил Мо. — Они все подмигивают и обещают — «быстро».

— Специфика, — пожал плечами Антон. — Местный колорит. Может, зря отпустили?

Леха, однако, и в самом деле обернулся быстро — спустя три минуты притащил откуда-то в новеньком пакете снедь, напиток и посуду: шмат сала, колбасу, лук, вареные яйца, полбуханки хлеба, бутылку «Черноголовки» и целую упаковку одноразовых пластиковых стаканчиков.

— На голодняк пробило, — смущенно признался хозяин квартиры и, кивнув на водку, добавил: — Это вам. Я сам не того… ну, короче, вы в курсе. Насчет гепатита все ништяк — пластик, типа…

— От соседей? — догадался Антон, наблюдая, как хозяин раскладывает на столе трофеи.

— Ага, — Леха рванув упаковку, отделил два стаканчика, разлил по сто и придвинул к столу табуреты. — Присаживайтесь.

— А че гудят в «рабочее время»? — с напускной строгостью полюбопытствовал Антон, присаживаясь на краешек табурета и придирчиво осматривая бутылку.

— Че гудят? Че гудят… А! Пацаны неслабый «скачок» влепили, — Леха насчет «рабочего времени» понял буквально. — Теперь неделю будут зависать. Второй день квасят, телок навели — добрые… Бабу хотите?

— Нет, спасибо, как-нибудь потом. Ну, за удачу…

Антон махнул свою сотку — внешние признаки на бутылке не обманули, водка оказалась фабричной. Мо последовал примеру командира. Закусили, из вежливости подождали немного, дав хозяину утолить голод. Совсем отказываться от стола нельзя — в данной среде сей жест может быть истолкован превратно.

— Давай помаленьку к делу, — Антон достал блокнот с ручкой, освободил место на столе. — Ты тут недавно в суде был… Набросай-ка план зала заседаний.

— Запросто, — Леха с готовностью вытер руки об одежду, взял ручку и вдруг призадумался: — А че за дела, вообще? На кой вам зал?

— А Шило сказал — ты правильный пацан, — осуждающе покачал головой Антон. — Ты че застремался?

— Я Шило по жизни уважаю, — сообщил Леха. — И вас — тоже. Но втемную наводить не буду. Мало ли какая обратка потом обломится?

— Они говорят одинаково, — заметил Мо. — Они родственники?

— Я че-то не догоняю, пацаны, — расплывчато улыбнулся Леха. — Об чем базар?

— Нет проблем, братишка, — не стал упираться Ан тон. — Слушай сюда…

Сказка про маяковые шарики Леху впечатлила. Уставившись в заклеенное газетами окно, он мечтательно улыбнулся и начал дрыгать ногой в такт разухабистому соседскому музону, сотрясавшему стену.

— Схему, — напомнил Антон, выждав с полминуты.

— А, схему… Да, запросто, — Леха придвинул к себе блокнот, начал чертить неожиданно сильными, уверенны ми штрихами. — Запросто… Заготовка — отпад, пацаны. Клево. И че раньше никто не допер?

«Потому что мозги в другую сторону работают, — мысленно ответил Антон, наблюдая за проступавшей на листке схемой. — Да и, между нами, заготовка — дрянь. Куча лишний телодвижений, масса возможных свидетелей, большой риск „засветиться“ перед конвоем…»

— Готово, пацаны, — гляньте, — Леха протянул блок нот Антону и принялся пояснять, где чего нарисовал.

— Откуда чертежные навыки? — полюбопытствовал Антон — схема вышла на диво толковой и аккуратной.

— Чертежные кто? А, навыки… Ну, учился в проект ном, два курса… Нормально?

— Нормально, — Антон, бегло ознакомившись со схемой, сурово пригорюнился. — Вот, блин, и нате вам!

— Не понял? — озаботился Леха. — Че-то не так?

— Нет, это я о своем, — успокоил Антон. — Схема клевая, молоток. Вот что, молоток, — давай-ка пробьем кое — что для верности…

Задав несколько вопросов, Антон удостоверился, что Леха ничего не путает, уточнил расстояния и пришел к выводу, что опасения его не просто подтвердились, а усугубились на порядок.

Клетка с подсудимыми располагалась слева, отстояла от несущей стены на полтора метра и таким образом для стрелка на ближнем к ней окне находилась практически полностью в мертвой зоне.

Значит, обоим придется садиться на дальнее окно. А это нехорошо. Более того — это неправильно. Какая бы прочная рама ни была, она может не выдержать тяжести двоих, и стекло посыплется до открытия огня, что частично скрадывает фактор внезапности (примерно пару секунд: стрелкам нужно сориентироваться и разобрать цели). Кроме того, по «стволу» на окно — это здорово, это две разнесенные по фронту цели для конвоя. Две цели плюс ещё пару секунд, чтобы пометаться взором по фронту, мучительно соображая, куда стрелять в первую очередь. А двое вместе на одном окне: одна цель. Соображать не надо, дай навскидку очередь — и всех делов. Грустно!

А теперь ещё одна деталь — в свете образовавшихся лишних секунд. Это ведь только товарищи из конвоя к ситуации не подготовлены и некоторое время будут лихорадочно соображать, что за беда на них свалилась. А товарищи в клетке как раз наоборот: они побывали в стольких передрягах, что и соображать ничего не будут — рефлексы сработают. Как только стеклышки посыпятся, тут же рухнут за барьер или стоящие перед клеткой скамейки. Тогда по две пули на брата будет недостаточно: придется на ощупь прострачивать каждый сантиметр лакированного дерева, не видя при этом результата.

В этой связи небезынтересны вопросы: какова высота и толщина барьера, не обит ли он изнутри железом (мало ли?), какое приблизительно расстояние между прутьями решетки и, вообще, как этот барьер располагается — за, перед решеткой либо с обеих сторон.

— Клетку отдельно нарисуй, — Антон перевернул лист и протянул блокнот Лехе. — Если барьер есть, постарайся точнее изобразить: мне нужно знать, как он расположен, толщина и вообще…

— Запросто, — Леха взял блокнот, на миг задумался. — Барьер… А на кой вам барьер? При чем тут барьер?

— На всякий случай, — Антон пожал плечами — с ходу не нашел вразумительного объяснения. — Тебе трудно?

— Не-а, не трудно. Только я не въехал, на кой вам барьер…

— Я тоже не въехал, — застенчиво признался из коридора донельзя прокуренный голос.

— Ну вот — началось, — досадливо нахмурился Антон, рассматривая невесть как возникшего в прихожке мужика. — А так все было хорошо!

Мужик был средних лет, коренастый, коротко стриженный, одетый в добротную кожанку и производил впечатление бывалого дяди. Неприятно удивила внезапность появления бывалого: по идее, когда он открывал входную дверь, должен был образоваться заметный сквознячок, на который наши парни наверняка бы обратили внимание.

— Ловко, — похвалил Мо, оттопырив большой палец. — Спецназ!

— Здоров, Миха! — Леха с заметной суетливостью при вскочил, метнулся было к прихожке. — Заходи, присаживайся…

— Сидеть, — негромко скомандовал Миха, шевельнув локтем, — и сразу понятно стало, что правую руку в карма не кожанки он держит не просто так. — Падай на место, не мельтеши.

— Ты че, Миха? — нешуточно обиделся Леха, возвращая свою костлявую задницу на исходную. — Че за дела?

— В натуре — ты че, Миха? — подключился Антон, выдав радушную улыбку поверх лихорадочно производимых втуне расчетов. Известно: рука в кармане — «ствол» в руке — до объекта два с половиной метра — объект, в принципе, готов стрелять. Неизвестно: проф. уровень стрелка, готовность «ствола» к бою, наличие прикрытия вне квартиры.

И ещё неизвестно — намерения. Зачем, спрашивается, приперся?

— Ты, Миха, присел бы на чуть грамм? — Антон выдернул из упаковки третий стакан, плеснул в него водки, добавил чуток себе и Мо. — А, Миха?

— Допивайте и помчались, — Миха в комнату заходить не желал — опытный, гад. — Разговор к вам есть.

— У кого к нам разговор? — Антон поставил свой стакан на место, пристукнул мизинцем по столу, призывая Мо к вниманию.

Мо в призывах не нуждался — из-под лениво опущенных пушистых ресниц сканировал непрошеного визитера и ждал команды.

— Тебе какая разница? — уклонился от ответа Миха. — Поехали, прокатимся — там стол лучше.