Проникновение Суржевская Марина

Глава 15

Боль обожгла грудь куском свинца. Он вошел под ребра с правой стороны и застрял внутри. Не смертельно, я бы потерпел. Я и собирался потерпеть, не та это боль, чтобы звать зверя. Дождался бы заточения, а потом просто ушел. Камень или железо не могут остановить риара Нероальдафе, это невозможно. Но люди злили… Жалили, кусали, били… Ничего, не страшно… А потом закричала Лив. И это всколыхнуло ярость внутри. Ярость зверя пробудилась…

Мир снова изменился, став другим. Люди — мелкими и ничтожными, стены — хрупкими, а я — крылатым. Ярость и огонь, когти и клыки.

Плохо. Все не так. Проклятье! Я рассчитывал, что все будет иначе! Надо было уйти незаметно, но… но сожалеть я буду потом, когда окажусь в Нероальдафе. Потому что уже поздно, хёгг ревет, отбрасывая конфедератов и желая спалить этот зал дотла! Сгреб девчонку лапой и взмыл в небо. Вовремя вспомнил, что лететь придется низко, иначе лильган умрет. Люди слабые и всегда умирают, если поднять их к облакам. Там они не могут дышать или замерзают. Моя броня и мой огонь защищали от всего, а ярость требовала взмыть ввысь, туда, где нет червяков с оружием. Железо в их руках изрыгает огонь, и от этого оскорбления мне хочется явить им свою мощь.

Но я лишь ударяю напоследок хвостом, разрушая стену…

Девчонка что-то закричала, и я раздраженно посмотрел вниз. Предательница… И зачем забрал ее? Надо было оставить.

Но не смог. Не смог. Наказать… Отомстить… Огонь внутри плещется лавой и не дает мыслить ясно. Так бывает всегда… Зверя заполучить трудно, еще труднее им управлять… И остаться после слияния собой, не раствориться в мощи хёгга.

— Истребители! — Что кричит эта чужачка? — Они же пошлют истребители…

Фыркнул дымом, удерживая пока огонь. Лильган кричала о человеческих самолетах. Я знаю о них… Потряс головой, сбрасывая дымку багровой злобы, что застилает глаза и ум. Становясь хёггом, легко утратить разум, а он мне сейчас нужен как никогда… Самолеты. Я летел на одном из них. Я ощущал его мощь. Груда мертвого металла, оружие… Я сильнее… Быстрее… Поднимусь вверх, не достанут…

Но не с девчонкой. Поднимусь — она погибнет. С ней я могу лететь лишь так низко, что почти задеваю брюхом крыши. Иначе на фьорды притащу только ее труп.

Хотя зачем мне ее жизнь?

Все, что нужно, я уже получил. Узнал все, что знают о тумане люди. Только знают они не больше нашего. И отчего преграда истончилась, я так и не выяснил. Все напрасно… все зря…

Выдохнул, оглядывая окрестности. Надо добраться до скал, вот только чужачка права. Самолеты. Скоро они будут слишком близко…

Зашипел рассерженно. Я не понимал. Внутри кипел огонь. Я — сила. Я — ярость! Я их уничтожу!

Я — разум. Пришлось напомнить себе об этом. Раздраженно все же выпустил струйку пламени. Небольшую. Поджег крышу… И полетел не в сторону леса, а над домами. Внизу кричали людишки, тыкали пальцами. Очень хотелось их тоже сжечь. Народ Озер и Скал знает, что надо делать, когда летит черный хёгг. Прятаться и молиться древним перворожденным. А здесь люди глупые. Наказать… надо наказать… сжечь дома. Забрать золото и женщин. Присвоить все себе. Сжечь…

Рыкнул недовольно, сдерживая разрушительный гнев. Слишком много ошибок, люди не должны были знать обо мне! Не должны… но что теперь сожалеть…

Придержал огонь и призвал густое марево. Под крыльями собрались тучи, потемнели разом от моей мощи. И сила заискрила внутри молниями. Плотное тяжелое облако укутало меня, пряча от людей и их самолетов. Не найдут… Не увидят… Хёгг рычал, но буря его успокаивала, щекотала молниями шкуру… И желание разодрать всех, кого найду, отступало…

— Сверр! Куда ты меня несешь? Это ведь еще ты? Сверр!

Снова лильган. Тоже глупая. Кто же разговаривает, когда ее тащит в гнездо хёгг? Плакать надо. И тоже молиться. Обещать свою невинность, тело и всевозможные дары…

Хотя невинность она мне уже отдала. И я помню, какой лильган была нежной, влажной, шелковой… И как мне это понравилось. Драконье пламя снова обожгло горло. Внутри бились и сплетались злость и досада. Все не так… все не так!

Нет, девчонку дотащу живой…

Правда, с лапы на лапу я ее все же перекинул, чтобы больше не кричала. Она и замолкла, кажется, чувств лишилась…

Дома закончились. Я увеличил скорость, устремляясь к туману. Я ослаб, но силы, чтобы пройти, хватит. И пронести Лив. С моей силой — смогу. Людей завеса пока не пропускает, лишь это и спасает фьорды. Но как долго это продлится?

Разозлился и ударил крыльями. Мне нужно вернуться! Скорее…

Домой…

Вот только приземлиться лучше не на привычную площадку на верху башни риара, а на траву возле крепости. Наверху — гранит, и девчонка об него расшибется…

Кажется, в какой-то момент я все-таки отключилась. То ли от шока, когда увидела вытянутый силуэт дракона в зеркальных окнах небоскреба и зверюга подбросила меня в воздухе, то ли от бури и молний, что зашипели рядом, щекоча чешую зверя, то ли просто от недостатка кислорода на высоте. А когда очнулась, внизу была вода, а в отдалении — зеленели скалы фьордов. Значит, мы снова преодолели Великий Туман и вернулись.

Попыталась кричать, но из горла донесся лишь слабый писк. Мои ноги заледенели, туфли я потеряла, блузка порвалась… Правда, сейчас это меньшее из того, что должно меня волновать. Но почему-то мысли упорно возвращались к каким-то мелочам, наверное, так разум пытался уберечь себя от потрясения. Потому что понять произошедшее я не могла. Мне казалось, я сплю. Или брежу. Мой бедный разум никак не мог найти логичные объяснения и принять произошедшее. Все, что случилось в Академии. То, что происходило сейчас. В голове заезженной пластинкой крутилось лишь одно: невозможно. Даже тогда, когда чудовище резко спикировало вниз и у самой земли разжало лапу. А я покатилась по высокой траве, прямо к берегу моря.

Дракон выпустил пламя на ближайшее дерево, превратив его в факел, и лег, распластав крылья. Его силуэт расплескался, превращаясь в тень… И уже через минуту поднялся с земли Сверр. Такой, как был в конференц-зале, только шкуры не хватает…

И пулевого отверстия в его груди больше не было, остались лишь красный шрам и потеки засохшей крови на коже.

— Поднимайся, — коротко приказал он мне и начал отвязывать от столба узкую лодку.

— Невозможно, — озвучила я то, что крутилось в голове. — Никак. Не получается. Масса тела, сохранение энергии… не выходит. Не бывает. Невозможно…

Сверр покосился на меня и рыкнул, на миг до дрожи напомнив крылатую зверюгу, что тащила меня в небе.

— Лезь в лодку, лильган!

Я вскочила, перевалилась через бортик, замерла на утлой посудине. Сверр оттолкнул ее от берега, вошел в воду, а потом запрыгнул внутрь. Весло было лишь одно. Сильные ровные толчки об воду, то слева, то справа, понесли лодку к противоположному берегу.

— Невозможно… — прошептала я.

Сверр промолчал. Он хмурился и, похоже, злился, между бровей залегла складка. И зрачок суженный, сейчас я ясно видела — нечеловеческий.

— Не сходится…

— Хватит! — рявкнул ильх. — Мне надоело это слушать.

— Тогда объясни! — оживилась я. — Как?..

— Я не собираюсь ничего объяснять, Лив, — отрезал Сверр. Поднялся, всматриваясь за мою спину. Крики… Я вздрогнула и тоже повернулась. К каменному причалу, что длинным языком выступал в воду, бежали люди. Мужчины в суконных штанах и рубашках, поверх — широкие пояса. На некоторых безрукавки, открывающие сильные руки с железными браслетами на предплечьях. У двоих сверху плащи. У каждого на боку оружие: ножи, мечи, копья, даже топоры! Кожаные нагрудники и сапоги. Обветренные суровые лица, темные волосы. Цвет глаз пока не разобрать, но сдается мне — янтарные или светло-карие…

Сверр направил суденышко к берегу, минуя причал для высоких кораблей, и уже через несколько минут его дно царапнуло песок, а ильх выпрямился. И все мужчины, как один, склонили головы, когда лодка приблизилась. Иные бросились в воду, чтобы вытащить посудину на берег.

Сверр ступил на песок.

— Приветствуем тебя, наш риар, — понятно, но с заметным акцентом произнес высоченный мужик с проседью в волосах. Слова я разбирала, но произношение некоторых звуков было иным, оттого и язык казался почти незнакомым. — Тебя долго не было.

— И тебе всего доброго, Лаиф, — отозвался Сверр. Бросил на меня быстрый взгляд, отвернулся. — Лильган из лодки запереть в отдельной комнате, поставить стражу. Никуда не выпускать. — Он сделал шаг вперед, помедлил. Посмотрел на меня хмуро, словно досадуя, что вообще притащил. И буркнул недовольно: — Вред не причинять. Накормите и оденьте.

И, больше не оглянувшись, ушел. Меня вытащил дюжий парень — просто перекинул через плечо и вынес по воде на берег. Мужики окинули меня удивленными и негодующими взглядами, дружно скривились. Один стащил с себя тяжелый полотняный плащ, накинул мне на плечи, укрыв с головы до ног.

— Снова риар чужачку притащил… Откуда ж ты такая бесстыжая? На вот, срам хоть прикрой!

Я опустила глаза на свой наряд. Дизайнерская юбка до колена, внизу виден край сползшего чулка, шелковая блузка с оторванным рукавом. И подавила истерический смех. Да уж, срам сплошной!

Меня несильно подтолкнули вперед.

— Ногами шевели.

Я сделала шаг и замерла, не сдержав изумленный возглас.

Впереди, на скалах, возвышался город. Его окружала стена, центральный вход представлял собой оскаленную пасть дракона высотой не менее тридцати метров. Вместо клыков — железные лезвия, и мне не хотелось бы, чтобы они сомкнулись, когда я буду входить — и костей не останется. А за драконьей головой ползли по скалам дома — то с красными крышами, то заросшие густой темно-зеленой травой, которая живым пологом спускалась к земле. Это был удивительный город. С каменными мостами, дугами зависшими над водопадами. С острыми пиками черных скал, что растопыренными пальцами окружали город по периметру и торчали даже в море. С белыми морскими птицами, реющими в вышине. С множеством ступеней, что вели в верхний город, где высились дома с ажурными террасами. Город, расположенный на множестве ярусов, вписанный в скалы, соединенный кружевом арок, карнизов, оград и крыш. А дальше, в глубине, вырастала башня-небоскреб, подпирающая облака. Спиралью с наружной стороны вился серпантин ступеней. Без перил. Кто будет спускаться с такой высоты по скользким уступам? Тот, кто не боится упасть…

— Что, нравится? — усмехнулся в усы Лаиф. — Это Нероальдафе, чужачка. Лучшее место на земле. Гордись, что попала сюда! Вон, видишь? — он указал на столбы, что высились по бокам — шесть слева и шесть справа. На верху каждого сидел хёгг с раскинутыми крыльями. И надо сказать, отсюда, с берега, выглядели они до жути правдоподобными. Я вздрогнула, не сразу поняв, что и эти драконы каменные! — Это дюжина основателей Нероальдафе, предки нашего риара. И все как один — дети Лагерхёгга!

Последнее прозвучало с особой гордостью.

— Но как… — пораженно пробормотала я. Как можно выстроить такой огромный город на скалах без современных машин, кранов, оборудования? Как поставить гигантские мосты и статуи, как возвести башню, царапающую облака?

Кто обтесал эти камни, создавая невероятные, невообразимые скульптуры хёггов? Рабы? Пленные, как я?

Я оглянулась на море. В стороне от причала качались на воде длинные и узкие деревянные корабли с высоко поднятыми носами, на которых скалились ужасающие существа. И на миг я застыла, рассматривая искусную резьбу по дереву. И здесь драконы… только не такие, как Сверр. Крылья узкие, больше похожие на плавники. Морской дракон? Тот самый мифический Ньердхёгг?

Но рассмотреть мне не дали, поволокли за собой.

— Хватит глазеть, успеешь еще полюбоваться! Если риар разрешит, — бросил мужчина.

Не без содрогания я приблизилась к открытой пасти и вошла внутрь города. Здесь уже видны были и детали — железные украшения на окнах и дверях домов, мощенная камнем мостовая и черно-золотые знамена, реющие над башней.

— Нероальдафе — единственный город, имеющий право идти в бой с Лагерхёггом на полотнах! — гордо сказал мой сопровождающий.

— Почему?

— Потому что, когда пришло время выбирать герб, каждое дитя черного хёгга захотели присвоить изображение Лагерхёгга себе, — ухмыльнулся мужик. И посмотрел искоса. — Но первый риар Нероальдафе был быстрее и сильнее. Он убил всех.

Мужчины радостно рассмеялись, похоже, эта шутка их изрядно веселила. Я же лишь головой покачала, не забывая смотреть по сторонам.

К небу поднимался дым из печных труб, пахло жареным мясом, свежим хлебом, специями и травой, свисающей с крыш. А еще солью моря. И почему-то немного пеплом… Я сделала глубокий вдох, всем телом ощутив эти запахи. Словно здесь, на фьордах, они были острее и в то же время слаще. Мы двинулись по чистой мостовой из гладких булыжников. С непривычки камушки кололи босые ступни, к тому же мои ноги замерзли. Так что я спотыкалась на каждом шагу и шла еле-еле. Цыкнув досадливо, тот же детина закинул меня на плечо, и я снова повисла вниз головой. Так меня и дотащили до башни, несмотря на попытки сопротивления. Я висела, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Картинки чужой жизни мелькали передо мной: открытая дверь пекарни, в которой гудит пламя и снуют кухарки… женщина выбивает одеяло из ярких лоскутов… девочка бежит, прихватив в кулачки подол синего платья, ленты в ее косах плещутся на ветру… двое парней с огромными собаками на поводках остановились, чтобы проводить нас взглядами, и псы застыли, молча повернув в мою сторону морды с желтыми глазами… И я поняла, что не псы это — волки! Самые настоящие волки! А вот железная дверь, на которой скрещиваются два черных обнаженных клинка, навеки впаянные в створки. Но мы свернули в сторону, на узкую улочку за башней. Прошли до тупика и остановились. Здесь меня скинули с плеча и втолкнули в низкую дверь.

— Тут посидишь, — приказал детина, мягко, но бескомпромиссно впихивая меня в помещение. — Потом подумаю, куда тебя деть. Или риар распорядится… У меня пустых комнат сейчас нет, все заняты! А такой, как ты, и эта сойдет!

— Какой такой? — растерялась я, нервно осматриваясь.

— Такой. Чужачке, да еще и бесстыжей. Тут сиди.

И тяжелая дверь захлопнулась. Я со вздохом опустилась на грубую лавку у стены.

— Отлично, — мрачно изрекла, осматриваясь. — Не шатер. Уже есть повод порадоваться.

Хотя комнатка оказалась крошечной, как кладовка. Возможно, кстати, ею и являлась, потому что у стен ютились деревянные сундуки с железными ободами. Кровати, стола или душевой здесь, конечно, не было. Стоило подумать о потребностях организма, как дверь распахнулась, и седая женщина в длинном платье и платке бухнула на сундук поднос с едой, рядом стукнула круглая посудина.

— Вот тебе нужник. Если невтерпеж станет, — хмыкнула она, и дверь снова закрылась.

— Спасибо, — запоздало поблагодарила я закрывшуюся створку.

Сквозь маленькое окошко долетали свежий морской ветер и человеческий шум. Кто-то раскатисто рассмеялся, звякнуло железо, позвал женский голос. И собаки залаяли. Совсем как у людей. Только ведь это не люди? Или все же они?!

Я покачала головой, ощущая туман внутри черепной коробки. Всему есть разумное объяснение, надо только его найти! И я найду, если выживу, конечно.

Вот только поиск разгадок я решила отложить на потом, пока неплохо бы позаботиться о своем бренном теле. Придвинула к себе поднос, на котором стояли тарелка густого бульона и кружка с чем-то ароматным. Повертела в руках ложку. По привычке отметила, что посуда железная или деревянная. Занятно… Уровень прогресса явно выше, чем у племени, в котором я недавно гостила, но и до привычного мне далеко. То, что я успела увидеть, похоже на наши темные века: мечи, домотканая одежда, сундуки и крепостная стена. Но в то же время водопровод? Система канализации? Ведь город чистый, чего не было в истории Конфедерации. Я не видела канав с испражнениями, даже мои босые ступни не слишком испачкались, словно брусчатку помыли. Да и люди выглядят ухоженными — у мужчин аккуратно выбритые лица или бороды, одежда опрятная… Что ж, загадки города я тоже отложу на потом! Сунув в рот ложку горячей и вкусной похлебки, я зажмурилась от удовольствия. Наваристая, обжигающая, с кусочками картофеля, моркови и мяса. Половинка лепешки рядом хрустела румяной корочкой и радовала тающим сливочным маслом, так что я чуть язык не проглотила от наслаждения. В кружке оказался горячий напиток из брусники, сдобренный медом. Интересно, всех пленников так вкусно кормят или лишь мне повезло? Замерзшее тело начало отогреваться, но я все еще куталась в чужую накидку. Хорошо, что не отобрали…

Может, тот детина меня пожалел? Или… виды имеет?

Я замерла, не донеся очередную порцию супа до рта. Хорошо, загадки дракона и города пока оставим под вопросом. Слишком мало данных для гипотез… Но зачем Сверр притащил меня сюда?

Я тяжело сглотнула. Ответ был только один — чтобы отомстить.

Не рассчитывал ильх, что я догадаюсь. Не ожидал. Оттого и вел себя спокойно, зубоскалил, даже соблазнял. На свой варварский лад. Ведь никаких фактов у меня не было. Лишь предположения… и кровь, добытая во время близости.

Похлебка внезапно показалась горькой. Судя по этой комнатушке и комментариям местных мужиков, особых почестей мне ждать не стоит.

А чего ждать?

Моя умная голова мигом выдала десяток версий, одна страшнее другой. Я скрипнула зубами. Так я себя запугаю еще раньше, чем эта дверь откроется. Лучше поесть, воспользоваться горшком, как ни противно, и попытаться подумать, что делать дальше. Ну и для начала неплохо бы осмотреть содержимое этих сундуков. Вдруг что нужное найду…

Однако здесь меня ждало разочарование, на каждой крышке висело по здоровому замку. На всякий случай я толкнула дверь, но и она была заперта. А через оконце и ребенок не пролезет. Но я встала ногами на сундук и попыталась хотя бы рассмотреть улицу. Видно было немного — каменная стена башни в отдалении, край телеги и лошадиный зад. Какие-то хозяйственные постройки, похоже. Да, даже человеческой комнаты я не заслужила. Интересно, кто для местных Сверр? Понятно, что не последний человек. Вернее, не человек.

Разум снова споткнулся.

Так, не думать…

И тут я увидела знакомые светлые волосы, голубые глаза, крупный нос…

— Ирвин!

Ильх удивленно повернул голову, поискал глазами.

— Ты? — нахмурился он. — Ты! Значит, Сверр вернулся?

— Да, — только и смогла сказать я.

— А тебя, значит, заперли? — блондин нагло хохотнул. — В кладовой?

— А ты, смотрю, потерял свой звериный череп? — отозвалась я. — Да и одежонку сменил. Что, надоело бегать по лесу голышом, Ирвин?

— Осторожнее, чужачка, — процедил блондин, подходя ближе. Сейчас ильх был одет почти так же, как другие горожане. Только на плечах плащ с белым мехом и края рубашки вышиты голубой и серебряной нитью. На тяжелой железной бляхе пояса скалился дракон. — За такие слова можно и без головы остаться. Мы и так многое стерпели от людей из-за тумана. Оскорбление наших традиций, жадное любопытство, попирание порядков… Не знаю, как Сверр это выдержал. Я бы оторвал вам всем головы, да и дело с концом!

Я судорожно вцепилась в оконце.

— Значит, все, что мы видели, было враньем? Представлением?

— Много вам чести, такое представление устраивать! — фыркнул Ирвин. — Вы всего лишь увидели южное племя. У них другой язык и другой образ жизни, но основные законы фьордов мы чтим одинаково. И, кстати, попридержи язык, в том племени я родился. — Он успокоился и снова стал нагло-насмешливым. — Почему ты в этом сарае? И где твои друзья?

— Здесь только я. — Голос дрогнул, и я закашлялась. Похоже, все-таки замерзла… Приступ скрутил так, что я согнулась, а когда снова выпрямилась, Ирвин уже входил в комнатушку. Осмотрел мои босые ноги, растрепанные грязные волосы, рваную одежду. И приказал:

— Иди за мной. Живо!

— Ирвин-хёгг, но риар велел… — начал топчущийся у входа детина. И осекся, увидев взгляд Ирвина. Я поспешно выскочила из клетушки, решив, что с блондином точно лучше, чем здесь.

Ильх шел не оглядываясь, я неслась следом, подпрыгивая от камушков и ветра. Здесь, в Нероальдафе, было холоднее, чем на землях племени у подножия Горлохума. Интересно, как далеко мы сейчас от тумана?

Мы прошли вдоль каменной стены, местами увитой плющом, свернули, пересекли широкий двор. Встречные люди бросали на меня заинтересованные взгляды, я в ответ таращилась на них. Люди… на вид — люди. Мужики, женщины в платьях… заняты обычными делами, кто боевой топор чистит, кто скотину кормит, кто к телеге колесо прилаживает… Никакого пламени, когтей и клыков. Да и злости я не видела, скорее, на меня поглядывали с обыкновенным любопытством и даже добродушной насмешкой.

Все как у людей.

И только подумала об этом, увидела обугленную дочерна стену. Каменную. Словно по ней прошлись из огнемета… Даже камень спекся, край стены стек наружу от невероятного, невозможного жара и затвердел бугристым наростом.

Хотела спросить, но говорить на бегу было неудобно, да и горло снова захрипело от кашля.

Ирвин пригнулся, входя в очередную дверь, я — следом. Сделала еще несколько шагов и ахнула.

— Ух ты!

Передо мной был грот, похоже, естественный. А самое приятное — с горячим источником под водой. Потому что по низким сводам стекали капли воды, а в центре грота темнела вода, затянутая паром.

— Залезай, — указал Ирвин.

Я задумалась, насколько глубокая эта вода. И вспоминая другое купание, обернувшееся жертвенным столбом.

Правда, на этот раз подумать мне не дали.

— Живо! — приказал ильх. — Не залезешь через минуту — скину.

Я мысленно пожелала ему всего недоброго и решила, что мое белье с некоторой долей воображения может сойти за купальник.

Хмыкнула, вспомнив, как обозвали срамом наряд от столичного дизайнера. Что сказали бы ильхи, увидев кружевные трусики?

Быстро раздевшись, я села на край камня и опустила в воду ноги. Охнула, когда блаженное тепло охватило тело.

— Надеюсь, хоть здесь хёгг не водится, — пробормотала я, соскользнув в воду. Вынырнув, обнаружила, что Ирвин смеется, хотя, что такого смешного было в моей фразе, я не поняла.

Ухватившись за край, я зависла в горячей воде. И решила, что неплохо бы совместить приятное с полезным, например, расспросить Ирвина. Раз ильх улыбается, то, возможно, и на вопросы ответит.

— Скажи, а лильган это кто? Рабыня? — я откинула мокрые кудряшки и посмотрела снизу вверх. Вода лежала черная, непрозрачная, пар окутывал пеленой.

— Должница, — усмехнулся Ирвин. Он скинул свой плащ и присел на корточки. — Та, за которую мужчина пролил чужую кровь. Чтобы защитить или отомстить. Лильган не может навредить своему защитнику. И сделает так, как он захочет, когда придет время. Твой долг оплатил сам риар, и цена была высока — кровь хёгга. Очень высока.

Я кивнула. В целом понятно… Я нарушила табу племени, и Сверр заплатил мой долг, убив хёгга. Значит, я стала его должницей. А потом привела в свой мир, свою квартиру и на совет Конфедерации. Похоже, ради этого был убит зверь в том озере. Я ведь не хотела позволять Сверру выходить. Чувствовала опасность. Но все же… позволила. Все позволила…

Нахмурилась. С механизмом действия этого странного союза лильган — защитник я тоже разберусь позже.

— Ясно. А почему у вас здесь холодно? В племени было гораздо теплее…

— А мы гораздо дальше от Горлохума.

— Насколько дальше?

— Дальше.

Я помолчала, поняв, что Ирвин не скажет того, чего не хочет говорить. Ильх улыбнулся, глядя на меня сверху вниз.

— В Нероальдафе полсотни таких гротов. Некоторые принадлежат знатным горожанам, некоторые общие. Нравится?

— А этот чей? — всполошилась я. Блондин снова улыбнулся.

— А этот — мой, — сказал он. — Знаешь, ты необычная. Хоть и чужачка. Кожа такая светлая… в воде, как снег…

Он вдруг рывком поднялся и принялся раздеваться. Я слегка ошарашенно проследила, как с тела ильха исчезла одежда, а сам он нырнул в черную воду. Вынырнул, фыркая, широко улыбнулся.

Я задумалась, надо ли мне пугаться. И имеется ли в этом поступке хоть какая-то сексуальная подоплека. С моей точки зрения — да. Но ильхи другие, в этом я уже успела убедиться. И возможно, Ирвин тоже решил погреться? Всего-то.

Но тот сделал широкий гребок, мигом оказавшись рядом, и прижал меня к каменной стене.

— Интересно, почему ты все еще жива, чужачка? И почему Сверр притащил тебя в свой дом? Мне это дико не нравится, чужачка. Злит до темноты. И будет лучше, если ты прямо сейчас мне все расскажешь, — протянул ильх, и я с ужасом увидела, как меняются его зрачки.

— Не трогай меня, а то… — дернулась я, отбросив свои надежды. Подоплека в действиях ильха была, да еще какая… Я прямо чувствовала эту подоплеку своим животом. Внушительную такую…

— А то что? — он хмыкнул. — Все еще не поняла, чужачка? Здесь нет твоих стражей, твоих па-ра-лизаторов, и больше нет тебя. Ты пленница в Нероальдафе, а значит, бесправна… Да и не особо ценная, судя по тому, что тебя заперли в кладовке. — Ирвин слизал влагу с моей щеки, голос стал глуше. — Если понравишься мне, заберу тебя, чужачка… Так что постарайся… Удивишь меня?

— Меня зовут Оливия Орвей! И не смей ко мне прикасаться! — разозлилась я и изо всех сил ударила ильха по лицу. Моя ладонь оставила на смуглой коже светлый отпечаток. Но от рывка я потеряла равновесие и хрупкую опору стены, ушла под воду. И тут же мои ноги что-то оплело… чешуйчатое, живое…

Ужас лишил тех несчастных остатков кислорода, что еще был в груди. Змея? Водоплавающая змея?

Хёгг?

Ирвин.

Наверху блеснул огонь, на миг осветив черную глубину. И я увидела, что больше не было человека. В глубине блики света скользили по чешуе огромного морского змея, что обвил меня хвостом и тянул вниз…

Я забила руками, пытаясь вырваться и сделать хоть один вдох. Наверху снова блеснуло, и сквозь пелену воды я увидела лицо Сверра…

И тут же смертельные объятия исчезли, а я вынырнула, жадно хватая открытым ртом воздух.

Ирвин возник рядом, окинул меня насмешливым взглядом, раскинул руки на противоположном бортике колодца.

— Рад тебя видеть, Сверр, — без доли смущения сказал он.

Сверр смотрел сверху и молчал, потом качнул головой и посмотрел на мужика, что топтался рядом.

— Еще раз узнаю, что мой приказ нарушен, отправишься на корм волкам, — негромко произнес Сверр. Золотые глаза сверкали, хотя лицо оставалось равнодушным.

— Но Ирвин-хёгг приказал… — начал мужик и осекся под обжигающим взглядом. Вжал голову в плечи.

— Ирвин. Ко мне, — бросил Сверр и, развернувшись, ушел.

Ирвин задумчиво посмотрел на меня, а потом неожиданно нырнул и пропал. Его одежда так и осталась лежать возле колодца.

— Вылезай, чужачка, — хмуро велел мне мужик наверху. — Хватит хёгга дразнить. Шибко он любит, когда дева в воде болтается… Все это знают. Лезь, я не смотрю… Ну тебя в пекло Горлохума — смотреть… Потом бед не оберешься… Раз уж хёгги злятся, лучше в сторонке стоять и не вмешиваться… А риар-то вовсе в бешенстве, уж я-то вижу…

Мужик еще что-то бормотал, стоя ко мне спиной, я же подтянулась и выбралась на горячий камень. Стянула мокрое белье, решив, что терять уже особо нечего, вытерлась тем самым полотняным плащом, что был на мне до прихода сюда. А потом бессовестно натянула на себя штаны Ирвина и его теплую рубашку без рукавов. Все это подкатала, подвязала, укуталась в плащ с белым мехом.

Мужик крякнул, когда повернулся и увидел меня.

— Ох, дурная ты, чужачка! Ну да ладно, дурные все равно долго не живут.

— Это с пневмонией долго не живут, — ответила я, засовывая ноги в мужские сапоги. Огромные, конечно, но лучше, чем босиком. — И с воспалением легких. И без антибиотиков. Вот есть у вас антибиотики? Я так и думала. А я все это точно поймаю, если начну разгуливать мокрая и без одежды. Куда меня велено отвести? Снова в кладовую?

— Топай уже, — удивленно отозвался мой провожатый. — Дурная, говоришь не пойми что… да еще и болтливая. Ничего. И болтливые долго не живут.

— У вас тут вообще хоть кто-нибудь живет? Или всех перебили? — не стерпела я. Мужик не ответил, но я заметила скользнувшую по его губам усмешку.

Глава 16

— Стойте! — попыталась я воспротивиться возле знакомого чулана. — Можно мне бумагу и ручку? Ну хотя бы уголь, чтобы писать? И кофе? Маленькую кружечку, и я буду сидеть здесь тихо, как мышка, обещаю!

Мой страж покачал головой.

— Ох, дурна-а-ая! Может, тебя риар того, уронил, когда нес? Да пару раз… — протянул он. — Нет у нас никакой кофии! Входи давай!

Меня снова заперли. Но на этот раз я хотя бы была чистой, сытой и даже тепло одетой. Неплохо, учитывая обстоятельства. К тому же у меня есть горшок, а на сундуках вполне можно отдохнуть и подумать.

Итак, что мы имеем? Второго… хёгга. Значит, Ирвин тоже не человек. Кричать «не может быть!» я устала, так что пришла пора примириться с иной реальностью. Нелогичной, непонятной, но вполне осязаемой и материальной. Где-то внутри довольно улыбнулся исследователь, предвкушая новые знания. Снаружи опустила голову испуганная и растерянная женщина. Но ее я попросила подвинуться и не мешать думать.

Итак, два хёгга. Разные. Ирвин обернулся, будем называть этот процесс так, в воде. Он светловолосый и голубоглазый. К тому же я еще помню, как он крикнул что-то повелительное в тот день, когда я увидела в озере странного зверя. И женщины племени говорили о четырех хёггах. Тот, что наверху, тот, что в воде, тот, что в снегах. И тот, кого нельзя называть.

И если я хоть немного умею делать выводы, то Сверр — дракон черный огнедышащий, а вот Ирвин — водяной. Или водный? Лагерхёгг и Ньердхёгг — так говорили аборигенки племени. Я по привычке вскинулась, чтобы найти бумагу и все записать… И снова улеглась на сундук, досадливо поморщившись. Нет тут никакой кофии, и бумаги, может быть, тоже нет. Кофе буду пить дома.

Я закусила губу. И никаких «если». Я вернусь.

— Кажется, я давно не считал твои зубы, Ирвин?!

— Тебя расстраивает мое внимание к чужачке? Почему? И почему она вообще здесь, чтоб ее рыбы сожрали?!

Я оказался рядом слишком быстро. В воде Ирвину не было равных, но не на суше. Здесь он всегда уступал мне, даже будучи человеком. Была бы на а-тэме одежда, схватил бы за грудки да тряхнул как следует. А то и по роже съездил, чтобы стереть насмешливую улыбочку. Но этот гад до сих пор не оделся и даже не высох. Значит, понял, что возможна драка… Скользкое тело труднее поймать.

Но ловить его я сейчас не собирался. Как и драться. Хотя ярость гудела внутри так, что застила глаза.

— Не смей. К ней. Приближаться, — негромко процедил я.

Ирвин прищурился, скользнул в сторону, по своему обыкновению схватил графин с вином. Я не сдержался, отобрал и оскалился.

— Тронешь мое — пожалеешь.

А-тэм улыбаться перестал.

— А раньше ты не жадничал для меня, риар. Ни вина, ни…

И замолк. Хорошо, значит, понял, что я сейчас не в том настроении и зубоскальство следует отложить до лучших времен. Хотя трудно не понять. Я знал, что глаза и сейчас звериные, а черная тень моего хёгга так близко, что Ирвину не по себе. Я с трудом удерживал слияние, и а-тэм понял, отступил. И все же не удержался от язвительного:

— Она всего лишь пленница, Сверр. Разве не так? — и тут же отошел еще на шаг, мотнул головой, разбрызгивая капли с волос. — Кстати, я тоже рад тебя видеть. Счастлив, что мой риар вернулся живым и невредимым. И как все прошло?

— Плохо! — в сердцах рявкнул я. Но ярость внутри слегка поутихла. Посмотрел на графин с вином в своих руках, сделал добрый глоток и поставил подальше. Глянул на Ирвина исподлобья. — К девчонке не приближайся, ясно тебе? В Нероальдафе полно дев, с которыми можно поплавать, Ирвин! Я не для того тащил девку через туман, чтобы ты с ней развлекался!

— Тащил через туман? — а-тэм нахмурился. — Погоди… погоди-ка, Сверр… Хочешь сказать… что ты призвал своего хёгга?

— Да! — устало потер глаза. — Я… Я совершил ошибку. И соединился до того, как вернулся на фьорды.

— Насколько до? — тихо и напряженно произнес мой советник. Я с трудом сдержал рык. А-тэм всегда задает правильные вопросы.

— Люди видели черного зверя, — коротко бросил я.

— Великий Горлохум! — зарычал в ответ Ирвин. На лице проступили красные пятна — злится. Или испугался? — Но как?! Как, чтоб тебя разорвало? Как ты это допустил? Конфедераты видели хёгга? Ты сдурел, Сверр?! Да еще и забрал эту девку? Да чтоб тебя!

— Поздно орать! — рявкнул я. — Все уже случилось. Я за свою ошибку в ответе, я разберусь. Сейчас главное — обезопасить фьорды. Мы заблуждались насчет тумана. Прореха образовалась не в одном, а уже в трех местах. Люди указали точки, где туман редеет, все — в свободных землях. К каждой такой прорехе мы сегодня же отправим отряды с приказом никого не впускать. Никого. Кто сунется на фьорды — отправится на корм волкам и рыбам. Сегодня туман еще плотный, никого не пропускает. Мне пришлось призвать ярость хёгга, чтобы провести людей и вернуться обратно. Но кто знает, что будет завтра? Вдруг преграда истончится настолько, что люди сами смогут войти? Если так, то мы их встретим.

— Ты знаешь, где эти прорехи? — оживился Ирвин.

Я кивнул и потребовал карту. И через минуту я уже отдавал советнику приказы и обозначал те места, что указал на совете беловолосый исследователь. И пытался не думать о том, о чем умолчал. О том, почему я призвал хёгга. Неужели не мог стерпеть боль? Мог. И не такое терпел. Крошечный свинцовый болт в моем теле не мог лишить меня выдержки. Я планировал покинуть мир людей незаметно, ведь конфедераты любят прятать пленников в железные или каменные мешки, но какой камень или железо удержат меня? Нет таких. Я планировал все узнать и покинуть город людей незамеченным, ночью. Здание Академии — это тоже камень, а значит — я бы просто исчез!

Проклятье! Чтобы их всех Горлохум поглотил!

Так все и было бы, если бы…

Если…