Файролл. Петля судеб. Том 2 Васильев Андрей
– Время вышло, – я показал девушке часы. – Что доложить Сергею Сергеевичу, вы знаете. Виктория Евгеньевна, пошли. Нам еще концепт спецвыпуска разрабатывать надо.
– И все-таки откуда ты знал, что так получится? – спросила у меня Вика, когда мы отошли от приемной главного редактора шагов на двадцать. – Ты его просчитал?
– Что-то в этом роде, – подтвердил я. – На самом деле было бы здорово ошибиться, поверь. То есть чтобы этот Голицын нас принял. Хрен с ним, пусть он оказался бы тщеславной сволочью, это не беда, но при этом не был бы совсем уж дураком. Не знаю, как тебе, а мне сейчас все эти офисные игры на выживание на фиг не нужны. И так проблем по горло, а тут еще и это. Но, увы, мы имеет то, что имеем. В результате и нас жалко, и еженедельник тоже, может правление нового императора не пережить. Бумажная пресса и так в загоне, а теперь совсем все плохо станет.
– Думаешь?
– Уверен. Он сейчас осмотрится и начнет «джинсу» на пару с открытой рекламой гнать в промышленных масштабах, причем самого низкого пошиба, закрывая при этом рубрики одну за другой. Или, того хуже, политизирует издание до крайности по принципу «мы за тех, кто больше заплатит». Причем делиться ни с кем не станет, потому последние мало-мальски нормальные сотрудники очень быстро разбегутся, благо профи как ценились, так и ценятся. Мало ли сейчас интернет-порталов, на которых можно заработать лучше, чем здесь? Причем даже не выходя из дома. В результате «Вестник» какое-то время покоптит еще небо, после по итогам года покажет будь здоров какую нерентабельность и будет закрыт. На кой «Радеону» убыточные активы? У меня добрая половина приятелей через подобное уже прошла, а некоторые и не по разу. В смысле – коллег по цеху.
– А мы как же? Нас куда?
– Да никуда, – усмехнулся я. – Может, тут же останемся сидеть, может, в «Радеоне» какое-то помещение выделят. У них пустых площадей завались, сама же видела. Вика, ты все время забываешь самое главное: мы самостоятельное подразделение и не в штате «Вестника». Нам пофиг. Кстати, именно потому мы вообще могли к этому клоуну не ходить. Он нам не руководитель и зарплату не платит. Он нам вообще никто. Потому я тебе и советовал не нервничать.
– А зачем же тогда пошли? – совсем растерялась девушка.
– Потому что мы хорошие люди, – пояснил ей я. – Воспитанные и открытые для диалога, но при этом ценящие свое время и отлично знающие, что такое глубокое уважение как к себе, так и к другим. Ладно, пустое это все. Он раньше чем через час не позвонит, ему самолюбие не позволит. Вернее, секретареныш его не объявится. Мы за это время кучу дел успеем переделать.
В результате все, как я сказал, и вышло. Мы успели устроить маленький мозговой штурм на тему спецвыпуска, причем наш коллектив в результате разделился на две части. С одной стороны, той, которая предлагала делать упор на освещение грядущего рыцарского турнира, оказались мы с Викой, Таша и неожиданно Шелестова. Последняя, похоже, успела прибрать к рукам материалы, подготовленные вроде как уехавшей в Абакан Ксюши, которые та еще в самом начале карьеры успела сделать, и теперь собиралась, базируясь на них, забабахать нечто феерическое.
Остальные же выступали за то, что до турнира еще немало времени осталось, а шкатулки, жетоны и поединки на Арене – это наше сегодня. И вообще ложка хороша к обеду. Особенно активен в споре был Петрович, которому жуть как не хотелось заморачиваться с оформлением турнирного выпуска. Там коллажей предвиделось немало, а все они по умолчанию входили в его поле ответственности.
Короче, все шло так, как должно. Монотонно бубнил Петрович, чем-то похрустывала Таша, время от времени срывалась на фальцет Мариэтта и простуженно хрипела толком не вылечившаяся Шелестова. И каждый убеждал каждого в своей правоте.
За всем этим я чуть не прозевал звонок телефона, раздавшийся в моем кабинете. У нас тут местами еще тот век царит, потому до сих пор везде стоят стационарные аппараты, по которым только внутри здания звонить можно, набрав трехзначный добавочный номер. Нет у них так называемого выхода в город. Впрочем, он никому и не нужен. Да и этой архаикой мало кто пользуется.
– Сергей Сергеевич ждет вас, – прокурлыкал мне в ухо из трубки голос секретарши Ольги. – Поспешите.
– Я достаточно четко дал вам понять, что нашего второго пришествия сегодня как минимум ждать не стоит. У вашего патрона был шанс пообщаться со мной, он его упустил. Может, завтра-послезавтра загляну, и то если время появится, что не факт. Все, не отвлекайте меня больше по разным пустякам.
И повесил трубку, даже не слушая недовольный писк, из нее раздавшийся. И так ясно, что станет вещать куколка-секретарь: мол, это недопустимо, указания руководства надо выполнять и так далее. Я все это уже не раз видел и слышал раньше, правда, не тут, а в разных командировках, когда не писал о светской жизни, а мотался по городам и весям нашей необъятной Родины, выискивая интересные сюжеты. Правда, в отличие от данного случая, тогда это частенько могло привести меня к неприятным последствиям вроде выбитых зубов или переломанных ребер. Впрочем, что зубы или ребра? Могло и чего похуже случиться. Вон достаточно только вспомнить маленький и внешне безобидный при свете дня город Саблинск, который до сих пор мне иногда является в не самых лучших снах. Или Нижний Устюгск, из которого я вернулся с продырявленным пулей плечом.
– Эта звонила? – уточнила у меня Вика, ткнув пальцем в направлении потолка. – Да? Новое начальство на ковер нас вызывает?
– Ага, – подтвердил я беззаботно. – Только шиш ему.
– Что за новое начальство? – заинтересовалась Шелестова, шмыгнув носом, а после оглушительно чихнув прямо в ухо Соловьевой.
– Блин, ты еще мне на голову насри! – взвилась, как молния, та. – Лен, вот чего ты на работу приперлась? Болеешь – болей себе дальше дома, не тащи вирусы в коллектив! Мне же завтра в театр идти, причем не одной. А я теперь из-за тебя тоже заболеть могу.
– Не успеешь, – просипела Елена. – Инкубационный период три дня, если сопли и потекут, так только к пятнице. Так что за начальство? Интересно же!
– Да идиота какого-то над нами поставили, – подал голос Стройников. – Вернее, над ними. Я просто тут с пацанами из спортивной редакции курил, они рассказали, что этот клоун собирается нас еще до лета сделать флагманом отечественной периодики, потому в ближайшее время проведет капитальную реновацию всего, чего только можно. Причем начнет с внутренней перестройки вроде введения дресс-кода, контроля за дисциплиной и всего такого. Короче, народ уже заявления на уход с открытой датой писать начал, чтобы потом, если что, особо не тянуть.
– Ты со спортивниками смотри, поосторожней будь, – посоветовал я ему. – Юшков тоже начинал с того, что с ними в курилке торчал, а чем все кончилось?
– Кстати, чем именно? – уточнила Таша. – Никто не в курсе, где он, что с ним? Спился вконец или встал на путь исправления? Ну, типа «Я Дмитрий, и я алкоголик»?
– Вроде как встал, не бухает больше, – произнес Самошников, переглянувшись с приятелем. – Эсэмэмщиком сейчас подрабатывает на разных порталах. Жалеет, что такого косяка тут врезал.
– Нет, – произнес я. – Даже не начинай этот разговор, Димон. Твой тезка слишком нехорошо уходил отсюда. Прими он тогда новость о своем увольнении достойно, как положено в таких случаях, я бы, может, подумал о том, чтобы его вернуть, благо вакансия у нас есть. Но он начал меня стращать трудовой комиссией, судами, еще чем-то, и это при том, что за ним косяков, за которые в другом месте давно бы по статье вышибли, не просто много числилось, а реально до фига. Так что нет. Он не умеет держать удар.
– Если введут дресс-код и нас к нему подтянут, вакансий станет на одну больше, – сообщила нам Шелестова. – Я могу смириться со всем, даже с харассментом, но это…
– Да? – заинтересовалась Вика. – Хм-м-м… Киф, а может, этот Голицын не так уж и плох? Может, все же сходим к нему, пообщаемся на производственные темы.
– Фамилия нового босса Голицын? – уточнила Елена. – Забавно. Знавала я одного Голицына, он тоже на ниве журналистики трудился.
– Так, может, это тот самый? – предположила Таша. – Которого ты знала?
– Вряд ли, – отмахнулась Шелестова. – Во-первых, тот чистоплюй невероятный, фиг бы он отправился в наше захолустье. «Золотой мальчик», мама-папа, особняк, «бентли» и так далее. Мы настолько не его уровень, что говорить не о чем. Во-вторых, Сережа был редкостный идиот, что признавалось всеми в «Деляге», где мы с ним и познакомились. Ходили слухи, что Голицын-старший каждый месяц вручает главному немаленькую сумму наличными, дабы компенсировать весь тот вред, который работа его сыночка приносит редакции. Так что нет.
– А как папу этого товарища звали? – поинтересовался я. – Случайно, не Сережей ли тоже?
– Вроде да, – кивнула Ленка, а после в ее глазах мелькнуло понимание. – Ладно вам! Да быть того не может! Ну, не мог мир промутировать до такой степени, чтобы этого головоногого кто-то всерьез воспринял, да еще ему доверил работу чуть сложнее, чем выпить чашку кофе, не вылив при этом ее себе на штаны!
– Что-то ты очень возбудилась, – проницательно заметила Таша, хрупнув чипсом. – «Головоногий», все такое… У тебя с ним чего-то было?
– У меня с ним – нет, – Шелестова от возмущения даже хрипеть перестала, вместо нормального голоса у нее вдруг прорезался дискант, что прозвучало крайне забавно. – Не хватало еще! Правда, он считал по-другому, но это его проблемы, а не мои.
– То-то ты из «Деляги» сбежала, ломая ноги, – глаза Вики недобро блеснули. – Темнишь, подруга. Ой, темнишь!
Кстати, да, что-то такое мне про нее Азов говорил. Не просто так она офис хедлайнера деловой российской прессы покинула, случилась там некая темно-интимная история. Вот так всегда и случается в нашей пестрой жизни: сколько ни беги от собственного прошлого, оно все равно рано или поздно тебя настигнет.
– Не суди о том, чего не знаешь, – посоветовала ей Лена, голос которой наконец-то обрел привычную тональность. – Тебя тогда там не было.
– Не думала, что доживу до этого дня, – притворно всхлипнула Мариэтта. – Наконец-то эту язву кто-то умудрился подцепить за живое.
– Ты подколки свои давай заканчивай, – сумрачно посоветовал ей Петрович. – Чего у кого когда случилось – дело прошлое. У нас всех есть за спиной такое, чего вспоминать неохота, – и у меня, и у тебя. Сейчас мы все в одной лодке, и если этот хмырь Ленку снова донимать станет, то я лично ему в бубен дам. Она, конечно, стерва, каких поискать, но наша стерва.
– Да я что? – развела руки в стороны Соловьева. – Я ничего. Позлорадствовала немного, да и только.
– Спасибо, Вадим, – непривычно сердечно сказала Шелестова Петровичу. – Неожиданно, но приятно. Что же до Сереженьки Голицына – если это все же он, то нас ждут веселые времена. Ой, какие веселые! Особенно после того, как он проведает, что я тут работаю.
– Так, может, правильнее тебе будет уволиться? – предложила ей Вика. – Чтобы весь коллектив из-за тебя не пострадал.
– Может, и так, – задумчиво согласилась с ней Шелестова без привычной язвительности в интонациях. – Не исключено.
– Никто не увольняется, и никто ничего не опасается. – Я хлопнул ладонью по столу. – Что за привычка орать «Пожар!», когда дите еще даже спички из коробка не вынуло? Он там, мы тут, единственная точка нашего пересечения то, что мы в одном здании сидим. И…
В этот момент у меня в кабинете снова зазвонил телефон.
– Да елки-палки, – вздохнул я. – Вик, ответь, это как раз вышеупомянутый Сережа звонит.
– Ты так думаешь?
– Я в этом уверен. Сейчас он скажет, что секретарь все напутала, что она за это будет наказана, а после попросит нас с тобой все же навестить его обитель.
Вика с сомнением глянула на меня, но все же отправилась выполнять мою просьбу.
– И вы пойдете? – испытующе уточнила Шелестова. – Имейте в виду, Сережа как журналист полный ноль, но в подковерных играх силен. Как видно, на генетическом уровне, папа его большой мастер по данной части, потому столько лет и не утопил его никто из заклятых коллег по большому бизнесу. Да и дядя-министр у него тоже товарищ матерый, я его пару раз видела, он у нас дома в гостях был. Сережа сейчас вас под себя гнуть станет. Да вот он уже начал.
– Да и хрен с ним, – отмахнулся я. – И потом, лучше пусть он в войнушку играет, чем станет нам палки в колеса совать в разрезе производства контента. Мы хоть как подразделение и автономны, но кое в чем от «Московского вестника» все же зависим. Типография, то-се…
Хотя это тоже все условности. Если по вине Голицына хоть один выпуск нашего издания не выйдет в свет, то мне будет с чем выходить на того же Зимина. А то и на кого повыше. Того, кого дядя-министр, полагаю, вообще не волнует.
– Все так, – вернулась к нам Вика. – Он даже извинился, представляешь?
– Ишь ты. – Я потянулся. – Ну что, душа моя, пошли познакомимся с новой метлой?
– Нет, он только тебя ждет, – мотнула головой моя сожительница. – Он это четко дал мне понять.
– Может, оно и к лучшему, – усмехнулся я. – Ладно, пойду погляжу, а потом расскажу. А вы к моему возвращению придите уже к какому-то единому мнению по поводу спецвыпуска, хорошо?
Глава четвертая,
в которой герой пытается понять, откуда и куда ветер дует
Секретарь в этот раз не пыталась изображать из себя вершительницу судеб, она одарила меня белозубой улыбкой, немного непонимающе глянула на одного из сотрудников Ватутина, которого я прихватил с собой для представительности, и сообщила:
– Сергей Сергеевич вас ожидает.
– Вот радость-то, – равнодушно ответил я, пару раз стукнул костяшками в до боли знакомую дверь и, не дожидаясь ответа, резко распахнул ее. Охранник тем временем устроился на стуле и, казалось, впал в анабиоз, глядя в одну точку.
– Харитон Юрьевич! – утвердительно произнес сидевший за столом человек. – Верно? Рад наконец-то с вами познакомиться.
Собственно, практически все мои предположения относительно внешности господина Голицына оправдались. Наш новый главный редактор был довольно-таки молод, пожалуй, что даже рубеж тридцатилетия не перевалил, ухожен настолько, что так и тянуло назвать его метросексуалом, а также дорого и стильно одет. Осталось только убедиться в том, что и его, скажем так, личные качества таковы, как я о них думаю.
Хотелось бы ошибиться, только вряд ли это случится. Не потому, что я сильно проницательный и умный, а потому, что в этом мире все и всегда повторяется. Я таких красавцев с обложки по роду своей службы насмотрелся будь здоров сколько, и все они были один на другого похожи.
И еще, как же нелепо все эти вещи вроде безукоризненной прически или пиджака от Пауля Смита смотрятся здесь, в этом кабинете. Нет, Мамонт в джинсах или там в косухе тоже не ходил, что да, то да, положение обязывало. Но и персонажем таблоида тоже никогда не выглядел, не терпел он этого.
Да и то. Такое хорошо для «глянца», где в спонсорах ходят дома модной одежды и куда селебрити через день приходят разрабатывать схемы громких скандалов и последующих судебных тяжб, для того чтобы хоть ненадолго продлить свои пять минут славы.
Впрочем, каждый сходит с ума по-своему. Непосредственно мне с ним детей не крестить, так что пусть ходит в чем хочет. Да и ему мое благословение, думаю, на фиг не сдалось.
Мы обменялись рукопожатием, сопровождаемым дежурными улыбками, которые в подобном случае ровным счетом ничего не стоят, после я уселся на стул, который занимал всегда, попадая в этот кабинет, и уставился на Голицына.
– Чай, кофе? – осведомился он у меня. – Нет? Как пожелаете.
– Боюсь показаться невежливым, но давайте сразу перейдем к делу, – попросил я его. – Без разговоров ни о чем и хождения вокруг да около. Просто дел еще очень много, а времени, увы, почти нет.
– Почему бы и нет? – Молодой человек побарабанил пальцами по столу. – Так даже правильнее. Первое, о чем я бы хотел с вами поговорить, является вопрос трудовой дисциплины в редакции еженедельника. Мне бы хотелось его с вами обсудить.
– Если вы имеете в виду проделки сотрудников спортивного отдела, то, боюсь, вы обречены на поражение, – сочувственно произнес я и даже изобразил на лице легкую грусть. – Каждый из ваших предшественников пытался обуздать этих махновцев, но никому не удалось достичь успеха. По слухам, в семидесятых даже как-то сразу всех их уволили, одним махом, но новые, те, кого набрали на освободившиеся места, в первый же рабочий день надрались так, что переплюнули старых и чуть вот это самое здание не спалили ко всем чертям. Так что лучше даже не забивайте себе этим голову, Сергей Сергеевич. Ничего у вас не получится.
– Да нет, я не о спортивниках, – пояснил мне собеседник. – Я непосредственно о вас речь веду. Вы, уж простите за резкость, манкируете своими обязанностями, пропускаете планерку, подавая дурной пример остальным. Да что там! Вы и на службу не каждый день ходите, как мне рассказали. Разве так можно?
– Можно, – заверил я его. – Мне – можно. Мой график посещений редакции оговорен с владельцами издания, так что никакого нарушения тут нет. Более того, они сами настаивали на подобном. Звучит немного неправдоподобно, но так оно и есть на самом деле. Нет, если вы сомневаетесь, я могу предоставить вам письменное подтверждение своих слов, заверенное руководством компании «Радеон» и скрепленное большой круглой печатью.
– Да-да, о чем-то таком упоминалось, – чуть наморщил лоб Голицын. – Но это не снимает вопрос о планерках.
– Отчего же? Одно как раз плавно перетекает в другое. Почему у меня и моих сотрудников такой график, отличный от всех остальных? Потому что редакция «Вестника Файролла» не является составляющей частью «Московского вестника». Мы сами по себе, мы автономны. Да, сидим в одном здании, но и только. Наших трудовых книжек в вашем отделе кадров нет, зарплату нам начисляет «Радеон», он же оплачивает все коммунальные расходы. А раз так, то и планерки для меня не являются обязательным мероприятием. Мы вне системы, уважаемый Сергей Сергеевич.
Насчет коммуналки я брякнул так, наугад. Этого я точно не знал. Но и мой собеседник, полагаю, тоже.
– Как видно, меня недостаточно просветили на ваш счет, Харитон Юрьевич, – откинулся на спинку кресла Голицын. – Я только-только заступил на этот пост, потому и вышла подобная накладка.
– Бывает, – отмахнулся я. – Ничего страшного.
– Но последние выпуски вашего издания я просмотрел. Крепкая, хорошая работа! Сразу видно, что занимаются ей настоящие мастера своего дела. Примите мои поздравления!
– Приятно слышать подобную оценку нашего труда, – насторожился я, поняв, что этот павлин, похоже, подбирается к главной теме разговора, к тому, зачем он меня сюда зазвал. – Особенно когда она исходит от профессионала, которым вы, бесспорно, являетесь. Я наслышан о том, что вы поработали в «Деляге», а это место, куда абы кого не возьмут.
– Есть такое, – кивнул Голицын. – Хотя, поверьте, высший пик популярности и престижности «Делягой» уже пройден, еще год-другой – и они стремительно покатятся со склона.
Очень хотелось сказать что-то вроде «потеряв такого, как вы, уж точно», но я не стал. Кто его знает, как он эти слова воспримет. Если правильно, то есть как сарказм, такое пока ни к чему, рано нам ругаться, я еще не узнал, что именно ему от меня нужно. Если неправильно, то подумает, что я решил перед ним прогнуться, а это уж точно лишнее.
– Ну, не суть. – Новый главный редактор чуть подался вперед. – Я вот к чему веду. Насколько я знаю, у вас в редакции есть вакансия, поскольку один из ваших сотрудников буквально недавно уволился. Верно же?
– Верно, – подтвердил я.
– Замечательно. – Мой собеседник сплел пальцы рук в замок. – Так вот, Харитон Юрьевич, не окажете ли вы мне услугу, не возьмете ли под свое крыло парочку наших с вами коллег, которые по стечению обстоятельств как раз остались без работы. Знаете, в нашем мире всегда найдутся бездарности, которые завидуют талантам, а тут как раз такой случай. Интриги, козни, подлость – и вот два хороших и опытных журналиста-универсала вышиблены на улицу, несмотря на впечатляющий послужной список и очень веские рекомендации. Уверен, подобное кадровое решение пойдет нам всем на пользу. Вы укрепите свой коллектив настоящими профи, а я, в свою очередь, всегда и в любых ситуациях смогу пообещать вам свое содействие и как главный редактор данного издания, и как просто Сергей Голицын.
Хитер бобер. Удивил! Нет, правда, удивил.
– Абстрагируясь от всего остального, я заметил в ваших словах небольшое несоответствие. Вакансия одна, а речь между тем идет о двух персоналиях. Это как?
– Ну да, да, их двое, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Дело в том, что те журналисты, о которых идет речь, – сестры. Знаете, часто близкие родственники друг с другом не ладят, ругаются и так далее? А эти – нет, они близняшки, потому везде и всегда вместе по жизни идут. Один класс в школе, одна группа в институте и так далее. И в профессии, конечно же, им тоже хотелось бы работать бок о бок. Да и собственно, что в том сложного? Вряд ли вы или же кто-то другой будет против. Чем больше сотрудников, тем эффективней движется дело.
– Я точно знаю, кто может возразить против такого кадрового решения.
– Кто же?
– Штатное расписание. Оно, правды ради, у нас и без того порядком раздуто, и если в него попробовать внести еще одну единицу, то есть риск нарваться на неприятности. Лично мне они не нужны. Как, признаться, и дополнительные сотрудники. Я, знаете ли, придерживаюсь той теории, которая гласит, что лучше меньше, да лучше.
Вот интересно, он действительно лишь желает пристроить своих знакомых на теплое местечко или же это нечто другое? В смысле, что он желает иметь в нашей маленькой и дружной компании глаза и уши?
Или вообще не он, а кто-то другой?
– Резонное возражение, – снова выбили дробь по столешнице пальцы Сергея Сергеевича. – Я о штатном расписании. Но, в конце концов, мы можем найти кое-какой компромисс. У меня вот тут есть список ваших сотрудников, и я обнаружил в нем одну знакомую фамилию. Мне довелось поработать с этим человеком не то чтобы бок о бок, но все равно я отлично представляю себе, как вы с ним уже намучились. Думаю, вы поняли, что речь идет о Елене Шелестовой. И сомневаюсь, что у вас есть большая головная боль в кадровом смысле, чем она.
– Понял, понял, – покивал я. – И?
– Полагаю, за то время, что мы с ней не виделись, ничего не изменилось. Она наверняка все так же дерзит руководству, брызжет ядом по поводу и без повода и считает, что ее шутки есть вершина остроумия. Верно же?
– Ну, не то чтобы… – уклончиво ответил я. – К тому же у меня крепкая нервная система, а специалист она хороший.
– Как вы знаете, нервные клетки не восстанавливаются. Что же до профессиональных качеств… Кто-то из древних сказал, что незаменимых нет. Собственно, потому я в свете нашего дальнейшего тесного и, уверен, крайне перспективного сотрудничества предлагаю вот какой обоюдовыгодный вариант. Вы избавляетесь от дискомфортного балласта в виде Шелестовой и получаете двух великолепных сотрудников, а я, в свою очередь, помогаю своим коллегам, которые сейчас, в наше нелегкое время, остались без работы.
– Н-да. – Я закинул ногу на ногу. – Интересно, интересно.
– А если вас смущает моральный аспект, если вы переживаете за будущность вашей бывшей сотрудницы, то и это разрешимо. Мы переведем ее сюда, ко мне, в «Московский вестник». Да, это ведет к возникновению проблем уже в моей редакции, но, согласитесь, мне все же будет проще, чем вам. Вы-то с ней в одном помещении сидите, а у меня вот отдельный кабинет есть, с хорошей надежной дубовой дверью. Плюс Ольга, которую не так просто миновать даже такому бедствию, как наша общая знакомая.
– Ольга – сила, – согласился я.
– Так что, по рукам? – Голицын встал из-за стола и подошел ко мне. – Договорились?
– Нет. – Я тоже поднялся на ноги. – Шелестова та еще заноза в заднице, это верно. Но, как ни странно, она вписалась в общую редакционную систему координат и стала частью моего коллектива. Да даже если бы и не это, я бы все равно подобную сделку заключать не стал. Нет у меня привычки людей менять, как марки или монеты, по курсу два к одному. Вот такой я смешной старомодный чудак. Что же до нашего дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества – тут я с вами полностью согласен, оно может сложиться, для этого нужна самая малость. Вы не лезете ко мне и моим людям, а я, в свою очередь, не создаю вам никаких проблем. Даже, если надо, на следующий Новый год в корпоративе поучаствую и итоговое собрание редколлегии посещу. Все довольны, всем хорошо. Как вам такой вариант?
– Знаете, Харитон Юрьевич, люди, общающиеся со мной, обычно думают, что если я чего-то и достиг в этой жизни, то это произошло лишь благодаря моим родителям и родственникам, – опершись рукой на спинку стула, легко и как-то даже весело произнес Голицын. – Дескать, они люди, имеющие вес в обществе, вхожи в высшие сферы, потому жизнь моя легка и безоблачна, я иду по ней смеясь. И знаете, это на самом деле так. Собственно, кроме них, мне ничего больше от боженьки при рождении не перепало. Обделил он меня дарованиями, я не умею ни рисовать, ни петь, даже на пазлы в детстве и то терпения не хватало. И журналист я никакой.
– Никогда не любил духовный стриптиз, – сообщил я ему. – Наверное, потому что никогда не верил в то, что люди делают это по доброй воле.
– Так я с вами не особо и откровенничаю, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – Это общеизвестные факты. Даже если вы еще не узнавали по знакомым, кого это к вам в редакцию в качестве варяга занесло, то все равно это сделаете. И услышите то же, что я вам только что сказал. Да и Хелен вам то же самое поведает, причем, скорее всего, слово в слово.
– И?
– Так вот. На самом деле у меня имеется один талант, причем не врожденный, а благоприобретенный, – я всегда получаю то, что хочу. Мытьем, катаньем, честно, нечестно, добром, злом, но получаю. Собственно, потому я и оказался тут, в этом зачуханном месте. Я, знаете ли, некоторое время провел во Франции, а по возвращении мог бы спокойно занять кабинет в «Белом ветре» или «Саквояже». Но я – тут. И у меня есть на то веские причины.
– Вам прямо вот так надо пристроить двух сестричек в «Вестник Файролла»? – удивился я, уже не слишком беспокоясь о том, что данная фраза прозвучит откровенно издевательски. – Однако!
– Ну, это, скажем так, вспомогательная задача. – Голицын потер указательным пальцем руки небольшой шрамик у правого глаза. – Впрочем, если они все же окажутся под вашим началом, я буду рад. Там правда славные девицы, уж поверьте. Причем они специалисты в самых разных областях, Харитон Юрьевич, потому все же рекомендую их взять. Поверьте, не пожалеете. Но нужно мне совсем другое, и вы прекрасно поняли, что именно. Вернее, кто.
– Так, может, следовало подобные вопросы решать не тут? – уже без иронии предположил я. – Зачем устраивать все эти шпионско-ролевые игры, мешать производственному процессу? Встретились с Ленкой, поговорили, все решили. Да – да, нет – нет.
– Я уже слышал это самое «нет», – любезно сообщил мне Голицын, причем чем дальше, тем сильнее его лицо кривилось от сдерживаемых эмоций. Что-то очень недоброе в нем проступало при этом, что-то змеиное. – Но вот какая штука, для меня его не существует. Потому настоятельно рекомендую вам, сделайте так, как я прошу, и мы разойдемся с вами так, как вы предложили, а именно миром. Шелестова покидает «Вестник Файролла», притом максимально быстро, а вы дальше живете так, как вам того хочется. Вас никто не будет тревожить.
– А если нет?
– Тогда я поступлю так же, как и всегда, – по-своему. И проигнорирую все те советы, что мне надавали в отношении вас родители и дядя.
– А что они советовали? – заинтересовался я. – Нет, просто как-то не предполагал, что моя скромная особа может интересовать сильных мира сего. Признаться, я, как и вы, так себе журналист, особо громких материалов у меня вообще никогда не было. А тут, оказывается, меня кто-то знает!
– Не вас. Тех, кто стоит за вами. Собственно, только потому мы так мило и беседуем, Харитон Юрьевич. Будь по-другому, я бы столько времени на расшаркивание тратить не стал.
– Резонно. Ну, я пойду?
– Надеюсь на ваше благоразумие, – распрямился Голицын. – И на то, что уже завтра Шелестова будет переведена в «Московский вестник». Мне бы не хотелось пополнять свой список должников вашей фамилией.
– Надейтесь, – разрешил я. – Надежда – она всегда умирает последней.
– Кто умирает последним – вопрос спорный. – Сергей Сергеевич вернулся за свой стол и опустился в кресло. – Доживем – увидим. Кстати, какой у вас перстень любопытный. Работа старых флорентийских мастеров, сразу видно. Я, знаете ли, немного разбираюсь в подобных вещах, моя мама – один из лучших экспертов-искусствоведов страны. Даже неожиданно, что у такого человека, как вы, есть подобная редкость. Не продадите? Я бы дал хорошую цену.
– Не продам. Это подарок, ими не торгуют.
– Все всем торгуют, вопрос только в условиях, на которых совершается сделка. Ну да ладно, думаю, мы по этому поводу еще не раз пообщаемся. Идите, Харитон Юрьевич, более я вас не задерживаю. Работа есть работа, верно?
Надо же, ошибся я в человеке, повелся на стереотипы. А товарищ-то оказался совсем неглупый, крайне целеустремленный и, что печально, с серьезным бзиком. Да прямо скажем, у него реально серьезные проблемы с психикой. Голицын, конечно, не сумасшедший в прямом понимании этого слова, но детские комплексы у него явно трансформировались в другое, более серьезное качество, создав при этом проблемы для окружающих. Для той же Шелестовой, к примеру. Побьется он башкой в закрытую дверь, побьется, а потом дело дойдет до «не доставайся же ты никому» в виде пули или соляной кислоты, выплеснутой в лицо.
И ведь он даже мне на прощание какой-то банальности вроде «Идите и подумайте. Хорошо подумайте» не сказал, что совсем уж настораживает.
Впрочем, на фоне всего того, что со мной творится в последние полгода, это не самая моя большая проблема. Объективно он мне насвинячить сильно не сможет, руки у него для этого коротки, а мелкие пакости меня и до нынешней круговерти не пугали. Вся работа коллектива в любых медийных организациях сплетена из всяческих шалостей разного калибра, безудержного флирта разных степеней тяжести, непрестанной нагрузки печени и мелких пакостей всех всем. Если ты к подобному не готов, тебе не стоит в эту сферу соваться, тебе в ней не выжить.
Да и сказано было, те, кто за мной стоит, для него серьезная помеха. И он пока даже не представляет насколько.
Хотя Ленку, конечно, надо предупредить о том, что она для Голицына то ли мишень, то ли фетиш. Не сомневаюсь, что эта егоза в курсе происходящего, но все же стоит данный факт обозначить. Хотя бы потому, что он для меня чужой, а Шелестова – своя.
– Лен, пошли в кабинет, – велел я сразу же после того, как вошел в помещение нашей редакции.
– О как! – восхитился Стройников. – Шеф желает снять стресс после общения с новым руководством?
– Киф такой, он может, – гукнул из своего угла Петрович. – Помню, лет десять назад, когда мы…
– Может, мне с девочками выйти погулять немного? – перебив его на полуслове и нехорошо сузив глаза, осведомилась у меня Вика. – Ну, чтобы не мешать?
– Да он орать на нее станет, – успокоила мою сожительницу Таша. – Небось, Ленка новому главреду еще тогда, раньше, крепко насвинячила, и теперь за это нашего руководителя нахлобучили в высоком кабинете. Цепная реакция. Сначала на него орут, потом он орет.
– Что-то случилось? – деловито осведомился Жилин. – У нас проблемы?
– Все нормально, сидим работаем! – рявкнул я. – И вообще, распустились вы здорово! Я чихнуть не могу, чтобы тут же не началось обсуждение, отчего такое произошло. Дескать, простуда у меня или же кокс некачественный попался.
– Вот! – хлопнула ладонью по столу Таша. – Я же говорила, это кокс! А вы: «Наверное, это тальк или мука». Вот на кой они нашему шефу?
– Чего? – у меня чуть дар речи не пропал. – Ты о чем?
– Да неважно, – отмахнулась малышка. – Не берите в голову.
– Нет уж, объясни! – потребовал я.
– Да мы просто недавно залезли в ваш ящик стола, – потупился Самошников. – Искали кое-что. Ну а у вас там два пакетика с белым порошком лежат. Открывать не стали, ясное дело, но поспорили о том, что это такое. Мы вот с Генкой думаем, что это тальк или мука, а девчонки…
– Начнем с того, что это сода, – стараясь держать себя в руках и не сорваться на крик или смех, произнес я. – Понятия не имею, кто и зачем ее туда положил, мне стол уже с ней достался. Думаю, либо фотку постановочную делали, либо фейк хотели сотворить, либо шутку кто-то готовил. Но не это главное. Вы совсем очумели по ящикам моим лазать? Все понимаю, но не настолько же стоит страх терять?
– Нам были нужны скобы для степлера, – пояснила Таша. – У всех кончились, а Серега в тот день раньше с работы срулил. Просто он всегда достает нам все, что нужно по канцелярке, мы сами так, как он, не умеем. Да и по коридорам бегать было лень. Вот мы и решили в ваш ящик залезть, немного позаимствовать. А там уж на эти пакетики наткнулись, они под коробкой с презервативами лежали.
– Кстати, их хорошо бы того, выбросить, – посоветовал мне Стройников. – В смысле – презервативы. Просроченные, мало ли что…
– Спасибо, что предупредил, – поблагодарила его Шелестова. – Харитон Юрьевич, так мы идем в кабинет или нет? Только вот сумочку свою сейчас захвачу. Просто Генаша прав – мало ли что?
Сумочку она, естественно, брать не собиралась, просто не удержалась от того, чтобы немного Вику позлить. Причем даже не потому, что та ей не нравилась, а чисто на рефлексах, практически неосознанно.
– Ну что, Сереженька, я так понимаю, уже дал вам понять, для чего он сюда заявился? – спокойно и негромко, так, чтобы ее слова не были слышны там, в общем помещении, осведомилась у меня девушка, когда я прикрыл за собой дверь. – Сразу потребовал меня уволить или как?
– Уволить – нет. Рекомендовал мне тебя перевести в общую редакцию, – сообщил я ей, усевшись в свое кресло. – Сначала добром просил, потом добавил в интонации чутка жесткости. Правда, все равно не напугал. А еще компенсацию предлагал. Во-первых, свою дружбу, во-вторых, режим всяческого благоприятствования, а под конец еще двух каких-то сестер посулил. Говорит, что те мастерицы на все руки.
– Эти да, – протянула Шелестова. – Можете не сомневаться. И на руки, и на другие части тела тоже. Макеевы, Галина и Полина, я их еще по «Деляге» помню. Впрочем, правды ради, головы у них светлые и работать они умеют. В смысле – работать-работать. Бедная Виктория Евгеньевна, ее же удар хватит, когда они сюда заявятся.
– С чего ты взяла, что они сюда заявятся? – удивился я. – Мне, знаешь ли, тебя одной с лихвой хватает.
– Неужто не сменяли меня на всю эту груду преференций? – не менее моего, но, похоже, совершенно искренне изумилась Елена. – Да ладно!
– В штанах прохладно, – отмахнулся я. – Не неси чушь. И сразу – дело не в тебе. Просто не люблю, когда меня стращают или покупают. Да и позвал я тебя не за тем, чтобы рассказать, какой я хороший и принципиальный начальник. Предупредить хотел. Хотя, может, ты и в курсе, конечно, но все-таки… Слушай, у этого парня с башкой беда. Я таких видел, от них чего угодно можно ждать. Ты давай по сторонам поглядывай почаще.
– Нет там никакой беды. – Шелестова подперла подбородок ладонями и уставилась на меня. – Там самолюбие сумасшедшее и застарелая обида. Не привык Сережа, когда ему кто-то говорит «нет» или что-то не по-его случается. А уж если одно с другим совпадет, то вообще только держись. Ну а я то и другое в одном флаконе.
– А то непонятно, откуда тут ветер дует, – хмыкнул я. – Чего, сказала ему «нет»?
– Не только. – Шелестова расплылась в улыбке. – Шрамик у него около правого глаза видели?
– Есть такой, – подтвердил я.
– Моя работа, – с гордостью заявила Елена. – Это я его каблуком туфли приласкала. Метилась в глаз, да вот промахнулась. Экая досада!
– Серьезно? – впечатлился я. – Однако! Теперь уж и не знаю, кто из вас больший псих, ты или он. И вообще, мне уже начинать бояться?
– Вам – нет. Вы же не собираетесь меня насиловать в том случае, если я скажу, что между нами ничего не будет?
– Да как-то я на эту тему вообще еще не думал. Но, вероятнее всего, нет. Не сложилось – и не сложилось, в море еще много рыбы.
– Правильно. А он вот по-другому такую новость воспринял. Правда, я сама отчасти нарвалась. Видела же, что он на взводе, но нет, чего-то понесло меня, да еще и на хи-хи пробило. С другой стороны, мне тогда еще шестнадцати не было.
– Ого. Так ты несовершеннолетняя была, когда он, значит…
– Когда кого в нашем кругу такие частности останавливали? К тому же мой отец тогда сильно от его семьи зависел, там какие-то сложности с тендером возникли, и именно Голицын-старший мог решить эту проблему. Так что я бы в любом случае, даже если бы он мне заправил, не стала поднимать шум, это могло сильно навредить папе. Про меня можно разное говорить и думать, но семью свою я люблю и сделаю все, чтобы им жилось спокойно. Только все равно у него ничего не вышло, я его туфлей долбанула! Крику было, крови, потом еще скорая из вагнеровской клиники приехала. Жесть, короче. Но он меня тоже не сдал, сказал, что сам на что-то там напоролся. Только я тогда еще сообразила – он от меня не отвяжется.
– Так и вышло?
– Ну да. Стоит мне где-то осесть, обзавестись друзьями – через какое-то время появляется Сережа и начинает рушить все, до чего дотягивается. А руки у него длинные. Уверена, в том же «Деляге» именно он на меня Павленкова науськал, мол, «Шелестова всем дает за карьеру, так что вперед и не теряйся». И до того разное случалось. Правда, последний год я жила спокойно, он во Франции обитал. Но вот вернулся.
– Говорить с ним пробовала?
– А о чем? Да и какой смысл? Он сам мне всякий раз после очередной пакости звонит и сообщает, что его предложение все еще в силе.
– Какое предложение?
– Брачное. Он хочет, чтобы я стала его женой. Причем доброй волей, а не по принуждению. Не «ты меня достал, я согласна», не «хрен с тобой, твоя взяла», а именно доброй волей. Кстати, до сих пор не понимаю, как он собирается одно от другого отличать. Но, видно, есть какой-то способ.
– Не было мыслей о том, что, может, это и есть лучший вариант? – поинтересовался я. – Нет, серьезно. Он получит свое, а ты со временем свободу. Ясно же, что все равно это попытка с негодными средствами. А при удачном раскладе, хорошем юристе и правильно составленном брачном договоре еще и неплохую компенсацию можно захапать.
– Лучше вам, Харитон Юрьевич, вообще не знать, какие у меня мысли по поводу Сереженьки в голове бродили. Уж поверьте. Кстати, тогда во Францию он смылся как раз потому, что эти мысли помаленьку начали превращаться в дело. Начальник службы безопасности его папы про это как-то проведал, вот от греха наследника и сплавил до города Парижа.
– Так ты страшный человек, Шелестова. – Я встал с кресла, подошел к окну и глянул на улицу, где было сыро и серо. – От тебя, выходит, надо держаться подальше.
– Не всем. – Елена встала и подошла ко мне. – И не всегда. На самом деле мы с ним чем-то похожи, потому его так ко мне и тянет. Я тоже очень не люблю, когда что-то случается против моей воли. И тоже всегда иду до конца, пытаясь достигнуть поставленной цели. Только вот он делает все так, чтобы человека сломать, превратить его в марионетку, собственную игрушку. А я предпочитаю честную игру, лицом к лицу.
Она развернула меня от окна, и все вышло так, как было сказано, – мы оказались лицом к лицу.
– И все-таки аккуратней с ним, – посоветовал я Шелестовой. – В какой-то момент у товарища некий рычажок в башке щелкнет, и он предпочтет играм разума более действенные методы, полный перечень которых можно прочесть в Уголовном кодексе.
– Исключено. Это будет не победа, а поражение, что для Сережи нестерпимо. Вот тогда он в самом деле может рехнуться. Винить, кроме себя, в данном случае некого, а личную неправоту он признать не сможет никогда, это против его природы. Так что если кто-то и находится в зоне риска, то это не он, а вы.
– Потому что ему отказал?
– Потому что вы нужны мне. И раньше или позже он об этом узнает.
Глава пятая,
в которой герой то и дело удивляется, глядя на происходящее
– Неожиданно, но приятно. – Отчего-то у меня чуть пошла кругом голова, так, словно двадцать последних прожитых лет сами собой куда-то исчезли, я снова стал вчерашним школьником, который еще умеет краснеть и смущаться. – Не то, что он узнает, понятное дело. На Голицына мне плевать. Я о другом.
– Не неожиданно, – Шелестова была непривычно серьезна. – К чему сейчас это шоу? Мне прекрасно известно, что вы давно уже…
Чуть скрипнула дверь, в кабинет вошла Вика, недобро глянула на нас, стоявших у окна, и заявила:
– Работа сама себя не сделает, дорогие коллеги. Пока вы тут беседуете, мы там вас ждем.
– Надо нам было чуть громче говорить, – сообщила мне Шелестова. – Да-да. Не в работе дело, а в том, что наши соратники заскучали. Если бы велась прямая трансляция, Виктория Евгеньевна сейчас не пришла бы. Она бы ловила каждое слово и думала, как услышанным распорядиться правильно.
– Если это намек на какие-то толстые обстоятельства, то будь добра, уточни, на какие именно? – потребовала Вика. – И приведи доказательства того, что я кому-то передаю разговоры, подслушанные тут, в редакции.
– Верно, – раздался голос Таши. – Пруфы в студию!
– В самом деле, – поддержал ее Петрович. – Лен, тут ты палку перегнула.
– Я ничего такого в виду и не имела, – чуть злорадно улыбнулась Шелестова, несомненно довольная тем, что моя сожительница угодила в ее очередную ловушку. – Вы чего? Виктория Евгеньевна, как, собственно, и любой из сотрудников нашего издания, является обладателем своего личного тараканьего зоопарка, размещенного в черепной коробке, но не более того. Слава богу, после исхода Ксении… Как там ее по отчеству? Да неважно. Так вот, после ухода этой особы стукачей среди нас не осталось. Я имела в виду, что наша беседа может негативно сказаться на моем, да и вашем, любимом начальнике. И каждое неосторожно брошенное мной слово способно превратить его жизнь в ад.
– Лена, а ты не слишком много на себя берешь? – неожиданно спокойно спросила у Шелестовой Вика. – Шутки ведь хороши до определенного предела.
– В самом деле, – тут же согласилась с ней Мариэтта из-за стены. – Кое-кто краев не видит. И на это кое-кому давно пора указать!
– Согласна, – подумав мгновение, произнесла Елена и подошла вплотную к Вике. – Занесло маленько. Прошу прощения за лишние слова. Что же до того, кто сколько на себя берет… Если мне захочется чуть увеличить ту ношу, что уже лежит на моих плечах, то вашего разрешения я спрашивать точно не стану, а просто возьму то, что мне нужно. Если получится, разумеется. Не всегда ведь нам достается желаемое, даже если мы все силы для обладания им вкладываем, верно? И не всегда удается удержать завоеванное, как ни старайся.
– Верно, – все так же спокойно посоветовала ей Вика. – Но на всякий случай напомню, что чужое брать нехорошо. Да и небезопасно. Воров никто не любит.
– Так, любители языка Эзопа, а ну брысь отсюда! – не выдержал я. – Вот правильное же было у меня решение руководить вами, балаболками, удаленно! И вам хорошо, и мне спокойно.
– Не знаю, не знаю. Мне понравилось! – сообщил всем Петрович. – Опять же, может, они подрались бы в итоге. Я бы на Шелестову поставил. Виктория Евгеньевна, ничего личного, просто Ленка в тренажерку ходит и три года дзюдо занималась. Она сама рассказывала.
– А я в Касимове выросла. – Вика вышла из моего кабинета, перед тем глянув на меня как-то по-особому. Вернее, как-то по-новому, задумчиво-прикидывающе. – У нас там город простой, нравы незамысловатые, толерантностью не пахнет, потому, если желаешь доказать, что достойна уважения среди сверстников, будь готова ко всему.
– Хороший город, – вздохнул Жилин. – Может, бросить все да и уехать в Касимов?
– Мне, кстати, там тоже глянулось, – сообщил ему я, присоединяясь к остальным. – Тихо, спокойно, выпечка вкусная. Наверное, летом там вообще отлично.
На самом деле я был очень недоволен случившимся. Если точнее, тем, что Вика в кабинет крайне не вовремя заявилась. Нет, ее можно понять, особенно если учесть тот факт, что все это время ее буровили глаза коллег, прекрасно понимавших то, насколько моя сожительница сейчас нелепо выглядит и как именно она в этой связи себя в данный момент ощущает. Учитывая же то, что Шелестову сотрудники редакции жаловали куда сильнее, чем мою избранницу, взгляды эти были в лучшем случае ехидные. О каком-то сочувствии же речь и вовсе не шла.
Может, потому я ее и не шуганул. Да, о каких-то прямо вот пламенных чувствах между нами речь давно не шла, по крайней мере с моей стороны, но ответственность за Вику, которую я невольно втянул во всю эту круговерть, никуда не делась. Хочу я того, нет, но это так. И пока я у меня не будет полной уверенности в том, что все кончилось и ей больше ничего не угрожает, все останется так, как есть. Ну а потом поглядим.
Читать бесплатно другие книги:
