Темный лес Цысинь Лю

Ло Цзи разволновался. Его пульс участился; пришлось выйти в боковую дверь, постоять на балконе и успокоиться на прохладном воздухе. Он дважды в жизни приходил в подобное волнение, оба раза при защите своих докторских диссертаций. Во время этой лекции он выдал все, на что был способен, чтобы показать себя с наилучшей стороны; его обширные цитаты и вдохновенная речь вызвали аплодисменты аудитории, а это бывало нечасто. Она не присоединилась к общему восторгу, а лишь улыбнулась ему и кивнула.

После лекции они гуляли, идя бок о бок. Деревья, высаженные вдоль дорожки, не отбрасывали тени. Он слушал скрип снега под ее синими сапожками. Два ряда зимующих тополей молча внимали их искренней беседе.

– Вы хорошо читаете лекции, но я их не понимаю.

– Вы ведь не специализируетесь в этом предмете?

– Нет.

– Вы часто приходите на лекции по другим специальностям?

– Только в последние несколько дней. Захожу в первую попавшуюся аудиторию и слушаю. Я только что закончила учебу и скоро уеду, но внезапно поняла, что мне здесь нравится и я боюсь мира за стенами университета.

Большую часть следующих трех или четырех дней они провели вместе, хотя для чужих глаз казалось, что он был один, гулял сам по себе. Это было легко объяснить Бай Жун: он размышлял о подарке к ее дню рождения. И это не было ложью.

Накануне Нового года Ло Цзи впервые купил бутылку красного вина – раньше он его не пил. Он вернулся в свою комнату в общежитии, выключил свет, зажег свечи на столике рядом с диваном. Когда все три свечи загорелись, Она без слов присела рядом.

– Гляди, – воскликнула Она с детским восхищением, указывая на бутылку с вином.

– Что?

– Посмотри – огоньки светятся сквозь стекло. Как красиво!

Просвечивая сквозь вино, огоньки приобрели оттенок темно-красного хрусталя, который встречается только во сне.

– Свет мертвого солнца, – сказал он.

– Не думай так, – возразила Она с искренностью, которая растопила его сердце. – Мне кажется, что они похожи на… глаза заката.

– Почему не на глаза рассвета?

– Я больше люблю закат.

– Почему?

– После заката загораются звезды. А после рассвета наступает лишь…

– Лишь жестокая реальность?

– Точно.

Они говорили обо всем, понимая друг друга с полуслова, пока содержимое бутылки с глазами заката не перекочевало в его желудок.

Ло Цзи лежал на кровати в полусне и смотрел, как продолжают гореть свечи на столике. Она исчезла из круга их света, но Ло Цзи не волновался. Она появится в любой момент – было бы на то его желание.

В дверь постучали. Он знал, что стук исходит из реального мира и не связан с ней, поэтому никак не отреагировал. Дверь открылась, и вошла Бай Жун. Она включила свет и тем самым словно вернула в комнату серость бытия. Гостья бросила взгляд на столик со свечами, присела у изголовья кровати и тихонько вздохнула.

– Еще не все потеряно.

– Что потеряно? – Он прикрыл глаза рукой от слепящего света.

– Ты еще не дошел до того, чтобы поставить бокал и для нее.

Он ничего не ответил. Она отвела его руку, посмотрела прямо в лицо и спросила:

– Она ожила, не так ли?

Он кивнул и сел на кровати.

– Жун, я раньше полагал, что герой романа находится под управлением своего создателя; я ожидал, что она будет тем, чем ее сотворит автор, будет делать то, что автор ей прикажет… как Бог, который управляет нами.

– Неверно! – Бай Жун встала и принялась расхаживать по комнате. – Теперь ты понимаешь, насколько был не прав. В этом и состоит разница между бумагомаракой и писателем. На высшем уровне литературного мастерства герои книги оживают в сознании автора. Автор неспособен управлять ими; порой он даже неспособен предсказать их следующий шаг. Мы можем только следовать за ними в восхищении, наблюдая и записывая каждую деталь их жизни, как вуайеристы. Вот так и создается классика.

– Вот уж не предполагал, что литература – это потуги извращенца.

– Так было и у Шекспира, и у Бальзака, и у Толстого как минимум. Их классические образы были выношены в их умах. Но сегодняшние авторы потеряли эту способность. Их разум выдает лишь разрозненные обрывки и рождает безумных героев, чья жизнь не более чем непонятные, беспричинные метания. Затем автор сметает эти обрывки в пакет и продает под этикеткой «постмодернизм», «символизм» или «иррационализм».

– Ты хочешь сказать, что я стал писателем классического жанра?

– Вряд ли. Твой разум всего лишь вынашивает образ; и этот образ – самый простой из всех. Разум авторов классики произвел на свет сотни и тысячи персонажей. Они сформировали портрет эпохи, а эта задача под силу лишь сверхчеловеку. Но и то, что удалось тебе, вовсе не просто. Я не думала, что ты сумеешь так.

– А у тебя такое получалось?

– Только один раз, – ответила Бай Жун, не вдаваясь в подробности. Она не захотела продолжать эту тему, лишь обняла его за шею: – Не думай больше об этом. Я уже не хочу такого подарка. Вернись к обычной жизни, хорошо?

– А если это не прекратится, что тогда?

Она изучала его несколько секунд, потом опустила глаза, покачала головой и улыбнулась.

– Так и знала, что уже поздно.

Она подхватила свою сумку с постели и вышла.

И тут Ло Цзи услышал голоса снаружи, отсчитывающие «четыре», «три», «два», «один». От здания учебного корпуса раньше доносилась музыка; теперь же слышался смех. На стадионе студенты запускали фейерверки. Он посмотрел на часы и понял, что только что истекли последние секунды года.

– Завтра выходной. Куда бы нам пойти? – спросил он себя. Он лежал на кровати, но знал, что его героиня уже появилась возле воображаемого камина.

– Ты не берешь ее? – невинно спросила Она, указывая на распахнутую дверь.

– Нет. Только мы двое. Куда бы ты хотела пойти?

Она полюбовалась танцующими в камине языками пламени и ответила:

– Неважно куда. Мне нравится просто находиться в пути.

– Тогда поедем просто наугад? И посмотрим, где окажемся?

– Отлично.

На следующее утро Ло Цзи сел в свою «Хонду Аккорд», выехал из университетского городка и поехал на запад. Он выбрал это направление, чтобы не пересекать весь город. Впервые в жизни он ощутил свободу путешествия без какой-либо определенной цели. Строения понемногу редели, начали появляться поля. Ло Цзи приоткрыл окно, чтобы впустить в салон немного холодного воздуха. Почувствовал, как ветер развевает ее длинные волосы; несколько прядей щекотали его правый висок…

– Смотри, горы! – Она указала вдаль.

– Сегодня хорошая видимость. Это горы Тайхан. Они простираются вдоль дороги, а потом поворачивают, перекрывая путь на запад. Там дорога проложена сквозь горы. Я бы сказал, что мы сейчас примерно…

– Нет, нет! Не говори, где мы! Как только мы узнаем, где находимся, огромный мир сужается до карты. А когда это неизвестно, он кажется бесконечным.

– Ладно. Тогда постараемся потеряться. – Он свернул на пустынную дорогу, потом повернул еще раз. Теперь с обеих сторон простирались поля, снег с которых сошел еще не полностью; свободные от белого покрова участки чередовались с заснеженными. Ярко светило солнце, но нигде не было видно ни травинки.

– Классический северный пейзаж, – заметил Ло Цзи.

– Я впервые почувствовала, что земля без малейшего клочка зелени тоже может быть прекрасной.

– Зелень лежит под снегом и ждет весны. Озимая пшеница взойдет, когда будет еще холодно. Тогда здесь раскинется зеленое море. Представь, все это пространство…

– Ему не нужна зелень. Оно прекрасно прямо сейчас. Посмотри, разве эта земля не похожа на большую корову, дремлющую под солнцем?

– Что? – Он посмотрел в удивлении сначала на нее, а потом сквозь окна на пятна снега с обоих сторон дороги. – Да, действительно похоже! Какое у тебя любимое время года?

– сень.

– Почему не весна?

– Весна… у нее так много скомканных вместе ощущений. Утомляет. Осень лучше.

Ло Цзи остановил машину, и они подошли к краю поля посмотреть на сорок, клевавших что-то в земле; птицы, испуганные появлением людей, взлетели и расселись на деревьях поодаль. Потом Ло и его спутница прошлись вдоль русла почти пересохшей речки; лишь тонкая струйка воды текла в середине. Они набрали холодных гладких камешков и стали их бросать. Камешки пробивали дырки в тонком льду, и из дырок выплескивалась мутная, желтая вода.

Они доехали до небольшого городка и прогулялись по рынку. Остановились возле торговца золотыми рыбками; в солнечных лучах рыбы в аквариумах были подобны жидкому пламени. Она загляделась на рыбок и не хотела уходить. Ло Цзи купил ей парочку и положил пакеты с водой и рыбками на заднее сиденье машины.

Потом они добрались до какой-то деревушки, впрочем, не слишком похожей на деревню: новые, современные дома и усадьбы; автомобили, красующиеся у ворот; широкие бетонированные дороги; жители, ничем не отличающиеся от горожан… Некоторые девушки были одеты по последней моде. Даже собаки были такими же лохматыми коротконогими нахлебниками, как и в городах. Интерес путников привлекла большая сцена возле въезда в поселок – они удивились, зачем такому маленькому поселку такая огромная сцена. Она была пуста; Ло Цзи не без труда вскарабкался на нее и спел для своей единственной зрительницы куплет из русской песни «Тонкая рябина».

В полдень они пообедали в другом городке; еда там была такой же, как и в крупном городе, зато порции – вдвое больше. После обеда они некоторое время сидели в полудреме на скамейке возле городской управы, а затем поехали дальше куда глаза глядят.

Они даже не заметили, как дорога привела их в горы – не особо примечательные, не особо высокие, на которых не росло ничего, кроме чахлой травы и лозы, цепляющейся за расщелины в серых камнях. За последние сотни миллионов лет горы устали стоять и прилегли отдохнуть, придавленные временем и солнцем. На любого их посетителя тоже нападал приступ неодолимой лени.

– Эти горы совсем как пожилые крестьяне, греющиеся на солнце, – заметила она.

Однако они не видели таких пожилых крестьян в деревнях и поселках, через которые проезжали; никто не выглядел столь же расслабленным, как эти горы. Неоднократно они останавливались, пропуская переходящие дорогу отары овец. Наконец возле дороги стали появляться такие деревеньки, каких они ожидали: с домами в пещерах, с растущими рядом хурмой и грецким орехом, с выложенными каменной плиткой невысокими постройками, с крышами, засыпанными обмолоченными кукурузными початками[14]. Даже собаки там были крупнее и злее.

Проезжая через горы, они несколько раз останавливались. День незаметно подошел к концу. Солнце садилось, и дорога уже давно пряталась в тени. По полной рытвин грунтовке Ло Цзи выехал на горный хребет, где еще светило солнце, и они решили, что пора возвращаться. Посмотрят заход солнца и повернут назад. Ее длинные волосы развевались на прохладном вечернем ветерке, словно старались ухватиться за последние золотые лучи.

Как только они вернулись на дорогу, их машина заартачилась. Сломалась подвеска одного из задних колес, и они были вынуждены просить помощи. Вскоре Ло Цзи выяснил у водителя проезжающего мимо легкого грузовика, как называется это место. К счастью, телефон принимал сигнал. Когда он сообщил диспетчеру, где находится, ему сказали, что ремонтнику потребуется не меньше четырех или пяти часов, чтобы добраться туда.

После захода солнца воздух в горах остывает быстро. Когда стало темнеть, Ло Цзи набрал стеблей кукурузы на горных террасах неподалеку и развел костер.

– Тепло и хорошо, – сказала его спутница, глядя на пламя. Она была так же счастлива, как и в ту первую ночь перед камином. И снова Ло Цзи был ошеломлен тем, как Она красива в отблесках огня; снова он тонул в эмоциях, которых никогда раньше не чувствовал. Он сам становился костром, и согревать ее было единственной целью его существования.

– А волки здесь водятся? – спросила Она, осматриваясь в наступающей темноте.

– Нет. Северный Китай все же внутренняя область страны. Он только выглядит пустынным; на самом деле это один из наиболее густонаселенных районов. Посмотри на дорогу. По ней практически каждые две минуты проезжает машина.

– Я надеялась, что ты ответишь, что волки здесь бывают, – сказала Она с милой улыбкой и стала следить за искрами, улетающими в ночь, подобно россыпи звезд.

– Хорошо. Здесь есть волки, но я рядом.

Они ни о чем больше не говорили – просто сидели у костра, время от времени подкармливая его сухими кукурузными стеблями.

Позднее – он не знал, когда именно – зазвонил телефон. Это была Бай Жун.

– Ты с ней? – мягко спросила она.

– Нет, я один, – ответил он, подняв глаза к небу. Он не лгал. Он и в самом деле был один возле костра у дороги через горы Тайхан. Пламя освещало камни вокруг; над головой было лишь звездное небо.

– Я знаю, что ты один. Но ты с ней?

Он помедлил и тихо ответил:

– Да.

Когда он опустил взгляд, Она была там – подбрасывала стебли в костер и улыбалась пламени.

– Теперь ты веришь, что любовь, о которой я пишу в своих романах, существует на самом деле?

– Да, верю.

Как только он произнес эти два слова, сразу понял, как широка пропасть, разделяющая его и Бай Жун. Оба надолго замолчали; лишь радиоволны ткали свою невидимую паутину, соединяя их в последний раз.

– У тебя есть друг, не так ли? – спросил он.

– Да. Уже давно.

– Где он сейчас?

Он услышал ее легкий смех.

– Где еще он может быть?

Он тоже рассмеялся.

– Действительно, где еще?

– Ладно. Всего хорошего. Прощай. – Бай Жун отключилась, разрывая связь. Оборвалась нить, протянувшаяся через ночное небо; люди на ее концах немного огорчились, но не более того.

– Уже слишком холодно. Пойдем спать в машину, – предложил он своей спутнице.

Та отказалась движением головы.

– Нет, давай останемся здесь. Тебе нравится смотреть на меня в свете огня, ведь правда?

К полночи из Шицзячжуана приехала машина скорой дорожной помощи. Ремонтники удивились, обнаружив его возле костра.

– А чего вы сушняк-то жжете? Двигатель ведь в порядке. Сидели бы в машине, в тепле…

Когда машину отремонтировали, Ло Цзи помчался домой сквозь ночь. Он выбрался из гор на равнину и к рассвету добрался до Шицзячжуана. К десяти утра он был в Пекине.

Вместо того чтобы идти в университет, он направился прямиком к психологу.

– Возможно, вам и требуется небольшая помощь, но ничего серьезного у вас нет, – заявил доктор, выслушав его длинный рассказ.

– Ничего серьезного? – Ло Цзи в удивлении широко открыл покрасневшие глаза. – Я безумно влюблен в персонажа своего собственного романа. Я был с ней, я путешествовал с ней, я даже порвал с моей настоящей любовницей ради нее. И вы утверждаете «ничего серьезного»?

Доктор терпеливо улыбнулся.

– Разве вы не понимаете? Я отдал всю мою глубочайшую любовь иллюзии!

– Вы полагаете, что объект любви всех других людей существует на самом деле?

– А разве это не так?!

– Нисколько. Для большинства людей то, что они на самом деле любят, существует лишь в их воображении. Объект их любви – не реальная женщина или реальный мужчина, а их образ в голове. Реальный человек – это всего лишь заготовка, на основе которой они создают своего идеального любовника. Проходит время, и они начинают видеть разницу между идеалом и реальным человеком. Если они могут к этой разнице привыкнуть, то остаются вместе. Если нет, расстаются. Все очень просто. Вы отличаетесь от большинства только тем, что вам не нужна заготовка.

– Так, значит, я не болен?

– Только в том смысле, на который указала ваша подруга: у вас литературный талант от природы. Если хотите называть это душевной болезнью, называйте.

– Но разве это не чересчур – иметь настолько живое воображение?

– Воображение не бывает «чересчур». Особенно если речь идет о любви.

– Так что же мне делать? Как мне забыть о ней?

– Это невозможно. Вы не сможете о ней забыть, даже и не пытайтесь. Это приведет только к осложнениям, может быть, даже к психическому расстройству. Пусть все идет своим чередом. Подчеркну: не пытайтесь забыть ее. Не получится. Но со временем ее влияние на вас ослабнет. Вы, между прочим, счастливчик. Независимо от того, существует она на самом деле или нет, у вас есть любовь.

Вот таким было самое глубокое чувство Ло Цзи; это была любовь, которая приходит лишь один раз за всю жизнь. Потом он зажил бездумной жизнью, плывя по течению, как в тот самый день, когда они выехали на его «Аккорде». Слова психолога подтвердились: ее влияние на его жизнь ослабло. Она не появлялась, когда он обзаводился настоящей любовницей; а потом перестала появляться и тогда, когда он был один. Но он знал, что Она продолжает жить в самой глубине его души, Она будет там жить всегда. Он отчетливо видел ее мир – замерший, заснеженный пейзаж, где на небе всегда горят серебряные звезды и светит луна, где непрерывно падает снег. Там тихо шуршат снежинки, оседая на землю гладким слоем белого сахара. Посреди снегов стоит причудливо изукрашенный домик. В домике Ева, которую Ло Цзи создал из ребра собственного разума, сидит перед старинным камином и молча смотрит на пляшущий огонь.

Теперь, когда он был один в этом непонятно куда несущем его самолете, он желал, чтобы Она была с ним, чтобы они вместе гадали, что ждет его в конце пути. Но Она не появлялась. В самом далеком уголке своей души он все еще мог видеть ее, молча сидящую перед камином, никогда не чувствующую одиночества – ведь она знала, что ее мир заключен внутри него.

Ло Цзи вспомнил про снотворное и протянул руку. Но как только его пальцы коснулись пузырька, тот взлетел с тумбочки к потолку. То же самое проделала одежда, которую он оставил на кресле. На несколько секунд они словно прилипли к потолку. Сам он тоже почувствовал, что взлетает с кровати; но спальный мешок был пристегнут, и полет не состоялся. Когда пузырек упал обратно, Ло Цзи тяжело рухнул на кровать. На несколько секунд его тело словно прижало прессом, и он не мог пошевелиться. Из-за внезапной невесомости и перегрузки у него закружилась голова; но через десяток секунд головокружение прошло, и все стало как прежде.

Он услышал мягкий шорох многочисленных шагов по ковру за стеной. Затем дверь открылась, и заглянул Ши Цян.

– Ло Цзи, у тебя все в порядке?

Когда Ло Цзи подтвердил, что все в порядке, Ши закрыл дверь, не входя. За дверью вполголоса продолжалось обсуждение.

– Похоже, что кто-то кого-то не понял во время смены сопровождения. Волноваться не о чем.

– Что сказало начальство, когда звонило раньше? – Это был голос Ши Цяна.

– Они предупредили, что группе сопровождения через полчаса понадобится дозаправка в воздухе и что нам не следует тревожиться.

– В плане этой заминки нет, не так ли?

– Даже близко нет. В этом хаосе семь истребителей сопровождения сбросили дополнительные топливные баки.

– А чего тогда все так дергаются? Ладно, неважно. Иди поспи. Успокойся.

– Как же можно спать в таком состоянии?

– Оставь кого-нибудь на дежурстве. Какой от тебя прок, если ты не выспишься? Они могут попытаться держать нас в повышенной готовности все время, но у меня свое железное правило: если ты подумал обо всем, что надо, если ты сделал все, что надо, то дальше будь что будет. Пойми, ты ничего больше сделать не в состоянии. Не накручивай себя.

Услышав упоминание о «смене сопровождения», Ло Цзи потянулся к иллюминатору, открыл шторку и выглянул наружу. Море облаков по-прежнему простиралось в ночном небе. Луна спускалась к горизонту. Он увидел следы истребителей группы сопровождения; теперь их было на шесть больше. Он рассмотрел крохотные самолеты, порождающие эти следы, и отметил, что они другой модели, чем те четыре, которые он видел раньше.

Открылась дверь спальни, и на пороге появился Ши Цян.

– Ло, дружище, это был пустяк. Не о чем беспокоиться. Больше ничего не будет. Спи дальше.

– У нас еще остается время на сон? Как долго мы уже летим?

– Нам лететь еще несколько часов. Спи. – Он закрыл дверь и ушел.

Ло Цзи повернулся на кровати и подобрал пузырек. Ши ничего не оставил на волю случая: в пузырьке была только одна таблетка. Он проглотил ее, посмотрел на красный огонек под иллюминатором, представляя его пламенем в камине, и заснул.

Когда Ши Цян разбудил Ло Цзи, тот проспал больше шести часов без сновидений и чувствовал себя весьма неплохо.

– Мы почти на месте. Вставай и приводи себя в порядок.

Ло Цзи пошел умыться. Вернувшись в офис, где его ждал легкий завтрак, он почувствовал, что самолет снижается. Десятью минутами позже пятнадцатичасовой полет завершился. Чартерный самолет замер на бетоне аэродрома.

Ши Цян оставил Ло Цзи ждать в офисе, а сам вышел наружу. Он вернулся с мужчиной европейской наружности. Тот был высок и одет с иголочки. По-видимому, какое-то официальное лицо.

– Это доктор Ло? – поинтересовалось лицо, глядя на него. Заметив трудности Ши Цяна с английским, он повторил свой вопрос на китайском.

– Да, это он, – подтвердил Ши Цян, а затем представил мужчину Ло Цзи: – Это господин Кент. Он здесь, чтобы встретить тебя.

– Большая честь, – сказал Кент и поклонился.

Пожимая ему руку, Ло Цзи почувствовал поразительную многоопытность этого человека. Многое было скрыто за этикетом, но блеск его глаз выдавал, что Кенту были известны многие тайны. Ло Цзи был зачарован его взглядом – дьявольским и одновременно ангельским, в котором и сверкали грани драгоценного камня, и дышала мощью атомная бомба… Из всей сложной информации, излучаемой этими глазами, Ло Цзи мог понять только одно: в жизни встречающего сейчас наступил самый важный момент.

Кент обернулся к Ши Цяну:

– Отлично сработано! Свою часть задания вы выполнили безупречно. Другие встретились с небольшими трудностями по пути.

– Мы прислушались к нашему руководству. Мы придерживались принципа минимального количества этапов, – ответил Ши Цян.

– Совершенно верно. В данном случае минимальное количество этапов означает максимальную безопасность. А сейчас мы воспользуемся этим же принципом и отправимся напрямую в зал заседаний.

– Когда начнется заседание?

– Через час.

– Мы прибыли в последний момент?

– Заседание начнут сразу же после прибытия последнего кандидата.

– А, ну тогда хорошо. Произведем передачу?

– Нет. Вы по-прежнему отвечаете за его безопасность. Как я уже говорил, вы лучший.

Ши Цян пару секунд оставался в молчании, глядя на Ло Цзи. Затем кивнул.

– В последние несколько дней, пока мы осваивались и пытались справиться с ситуацией, наши люди встретились с рядом препятствий…

– Гарантирую, что с этого момента ничего такого больше не случится. У вас будет полная поддержка местной полиции и военных. Ну что ж, поехали.

Ступив наружу, Ло Цзи увидел, что там по-прежнему ночь. Вспомнив время отлета, он прикинул, где приблизительно они могли находиться. Стоял плотный туман, фонари светили тусклым желтым светом, но прочая обстановка их отлета, казалось, повторяется. В воздухе висели патрульные вертолеты, смутно видимые в тумане как тени с горящими огнями. Самолет был оцеплен военными автомобилями и солдатами, наблюдающими за окрестностями. Несколько офицеров с рациями собрались вместе и что-то обсуждали, изредка бросая взгляды на трап, поданный к самолету. Рев откуда-то сверху оглушил Ло Цзи, и даже невозмутимый Кент прикрыл уши. Взглянув вверх, они увидели неясные светлые силуэты, пролетающие низко над землей. Это были истребители сопровождения, кружащие над ними. Их выхлоп, еле видный сквозь туман, рисовал огромную окружность в небе, как если бы какой-то космический гигант пометил Землю мелом прямо в этом месте.

Все четверо сели в пуленепробиваемый автомобиль, дожидавшийся у трапа, и поехали. Занавески на окнах были задернуты, но, судя по проникающим внутрь отсветам, машина двигалась в самой середине конвоя. Они ехали в полном молчании по дороге в неведомое будущее. Поездка заняла лишь сорок минут, но показалась Ло Цзи вечностью.

Когда Кент сообщил, что они приехали, Ло Цзи увидел на занавеске тень от скульптуры, подсвеченной ровным светом из здания позади. Он не мог ошибиться: это был гигантский револьвер со стволом, завязанным узлом. Ло Цзи теперь точно знал, где он: возле здания ООН в Нью-Йорке[15].

Он вышел из машины, и его сразу окружили люди, похожие на охранников – рослые, многие в темных очках, несмотря на ночное время. Он не мог рассмотреть окружающее; его сжали с боков с такой силой, что его ноги почти потеряли контакт с асфальтом, и повлекли вперед. Ничего не было слышно, кроме шагов. Когда напряженность этой странной драмы довела его почти до нервного срыва, идущие впереди охранники отошли в сторону. Перед глазами Ло Цзи вспыхнул свет, и все телохранители остановились, предоставив ему, Ши Цяну и Кенту продолжать движение самостоятельно. Они вошли в большой, тихий зал, пустой, за исключением нескольких охранников в черной форме. Те вполголоса докладывали в свои рации, когда трое прибывших проходили мимо. Они пересекли подвесной балкон в направлении витража, на котором яркими красками и замысловатыми линиями были изображены изломанные фигуры людей и животных.

Все трое повернули налево и вошли в небольшую комнату. Как только за ними закрылась дверь, Кент и Ши Цян обменялись улыбками, и на их лицах нарисовалось облегчение.

Ло Цзи осмотрелся и нашел комнату довольно любопытной. Стена с одной стороны была полностью занята абстрактным рисунком из желтых, белых, синих и черных геометрических фигур. Они случайным образом накладывались друг на друга и, казалось, висели над морем чистого синего цвета. Но самым необычным был большой камень в форме прямоугольной призмы. Он был установлен в середине комнаты и подсвечен несколькими неяркими лампами. Ло Цзи присмотрелся и заметил на камне прожилки окиси железа. Кроме абстрактной картины и камня в комнате больше ничего не было.

– Доктор Ло, вам нужно переодеться? – спросил Кент по-английски.

– Что он говорит? – спросил Ши Цян. Когда Ло Цзи перевел, он резко замотал головой. – Нет, оставайся в этой одежде.

– Но это официальный прием! – Кент с трудом подбирал китайские слова.

– Нет, – сказал Ши Цян и снова замотал головой.

– В зале будут присутствовать только делегаты от стран, но не репортеры. Там должно быть довольно безопасно.

– Я сказал – нет. Если я правильно понял, теперь я отвечаю за его безопасность! – Ши кивнул в направлении Ло Цзи.

Кент уступил:

– Ладно. Это не так уж и важно.

– Вам следует кое-что объяснить ему, хотя бы в общих чертах. – Ши Цян указал взглядом на Ло Цзи.

– Я не уполномочен что-либо объяснять.

– Ну скажите хоть что-нибудь! – рассмеялся Ши Цян.

Кент повернулся к Ло Цзи. Его полное достоинства лицо напряглось, и он подсознательно поправил свой галстук. Ло Цзи только теперь понял, что все это время Кент старался не смотреть прямо на него. Он также заметил, что Ши Цян выглядит другим человеком. Его постоянная ухмылка исчезла; вместо нее появилось серьезное выражение, и он во все глаза смотрел на Кента. Ло Цзи понял, что Ши Цян до сих пор говорил ему правду: он и в самом деле не имел понятия о цели визита.

Кент заговорил:

– Доктор Ло, могу сообщить вам лишь следующее. Вы сейчас примете участие в важном заседании, на котором будет сделано судьбоносное заявление. Во время этого заседания от вас ничего не потребуется.

Все замолчали. В комнате стояла тишина. Ло Цзи явственно слышал биение своего сердца. Он осознал, что находится в Комнате медитации. В центре комнаты лежал камень весом в шесть тонн – обтесанный кусок чистейшей железной руды, символизирующий вечность и прочность. Подарок от Швеции. Но сейчас Ло Цзи вовсе не хотелось медитировать; он изо всех сил старался ни о чем не думать. Воистину Ши Цян прав: от любых размышлений только съедешь с катушек. Ло Цзи принялся пересчитывать фигуры в абстрактной картине.

Приоткрылась дверь; кто-то заглянул в комнату и кивнул Кенту. Тот повернулся к своим спутникам:

– Пора в зал. Доктора Ло никто не знает, поэтому никто не обратит внимания, если мы войдем вместе.

Ши Цян кивнул и с улыбкой помахал Ло Цзи рукой:

– Подожду тебя снаружи.

Ло Цзи полегчало. Сейчас Ши Цян был его единственной опорой.

Затем Кент провел его из Комнаты медитации в зал Генеральной ассамблеи ООН.

Зал полнился людьми и гулом голосов. Поначалу, когда Кент и Ло Цзи шли вдоль прохода, они не привлекали внимания. Но когда они приблизились к первым рядам, на них стали поглядывать. Кент посадил его в крайнее кресло в пятом ряду, а сам пошел дальше и занял место во втором.

Ло Цзи оглянулся вокруг. Он находился в помещении, которое видел по телевидению бесчисленное количество раз. Но те кадры не позволяли полностью проникнуться смыслом, который хотели выразить строители здания. Прямо перед ним было огромное желтое углубление в стене зала. В нем располагалась эмблема ООН, служившая фоном для трибуны. Стена с углублением ощутимо наклонялась навстречу залу, словно утес, готовый в любую минуту обвалиться. Купол зала напоминал звездное небо; он был построен отдельно от желтой стены и не добавлял равновесия общей картине. Мало того, он как бы давил на стену сверху, делая ее еще более неустойчивой и создавая неодолимое впечатление, что стена вот-вот завалится. Сегодня казалось, что одиннадцать архитекторов, спроектировавших здание в середине XX века, предвидели затруднения, с которыми столкнется человечество.

Отвлекшись от рассматривания зала, Ло Цзи прислушался к разговору двух своих соседей по ряду. Он не понял, кто они по национальности, но говорили они на хорошем английском языке.

– Вы на самом деле верите в решающую роль личности в истории?

– Ну, я думаю, что это теория, которую невозможно доказать или опровергнуть, разве что мы откатим время назад, убьем пару или дюжину выдающихся людей и посмотрим, что станет с историей. Разумеется, нельзя исключать варианта, что ход истории был определен теми реками, которые выкопали или запрудили эти личности.

– Но есть и другой вариант: эти ваши великие люди могут оказаться не более чем пловцами в реке истории. Может быть, они оставили свои имена в истории из-за мировых рекордов, которые установили, или из-за почета и известности, которые заслужили, но на течение самой реки не оказали никакого влияния. Впрочем, учитывая наше положение, какой смысл об этом задумываться?

– Беда в том, что во время процесса принятия решений над подобными вопросами никто не задумывался. Страны-участницы озабочены только такими вещами, как равноправие кандидатов и доступ к ресурсам.

Генеральный секретарь Сэй взошла на трибуну, и в зале установилась тишина. Администрации этого филиппинского политика довелось работать и до, и после кризиса. Если бы голосование проводили чуть позже, то ее не избрали бы, поскольку утонченная азиатка не создавала ощущения мощи, которой жаждал мир, охваченный Трисолярианским кризисом. Теперь ее хрупкая фигура выглядела миниатюрной и беспомощной на фоне наклонного утеса стены. Когда она поднималась на сцену, Кент остановил ее и что-то прошептал на ухо. Сэй посмотрела в зал, кивнула и пошла дальше.

Ло Цзи был уверен, что Генеральный секретарь посмотрела на него.

Взойдя на трибуну, она окинула взглядом собравшихся и начала:

– Девятнадцатое заседание Совета обороны планеты подошло к последнему пункту повестки дня: оглашение кандидатур Отвернувшихся и объявление о начале проекта «Отвернувшиеся».

– Прежде чем мы перейдем к этому пункту, считаю необходимым вкратце рассказать о проекте «Отвернувшиеся».

Проект был разработан постоянными членами бывшего Совета Безопасности во время экстренных переговоров после начала Трисолярианского кризиса.

Стороны отметили следующие обстоятельства. Растет количество свидетельств того, что после появления первых двух софонов в Солнечную систему постоянно прибывают все новые и новые. Этот процесс продолжается и в настоящий момент. Таким образом, для врага Земля – прозрачный мир, открытая книга, которую он может читать в любое время. У человечества нет от него никаких тайн.

Международное сообщество недавно развернуло нашу основную оборонную программу. Она полностью открыта для глаз врага, как в стратегии высшего порядка, так и в малейших технологических и военных деталях. Каждая комната совещаний, каждый сейф с документами, компьютерные диски и память – нет ни одного места, куда бы софоны не могли заглянуть. Каждый план, каждая программа, каждое передвижение войск, неважно, сколь малое, станут известны вражескому штабу в четырех световых годах отсюда, как только они произойдут на Земле. Обмен информацией между людьми в любой форме приводит к утечке.