Резонанс Корнев Павел

Первый резонанс у каждого уникален и неповторим.

И речь вовсе не о том, что кто-то входит в это состояние легко и непринуждённо, а кого-то цепляет лишь на самых последних витках. Дело в эффекте. Одни начинают видеть звуки и чувствовать на вкус слова, другие обретают способность ощущать эмоции или принимать радиосигналы. Но иной раз голоса незримых собеседников в голове – лишь галлюцинации и не более того. Не самый плохой вариант, для окружающих – так уж точно.

Бывает, соискатели делаются источниками теплового или электромагнитного излучения. Один такой уникум как-то даже запёк себя и пару товарищей собственными микроволнами, прежде чем санитары успели распознать побочный эффект резонанса и усыпить его хлороформом. Именно поэтому стихийных пирокинетиков сначала гасят инъекцией транквилизаторов и лишь после этого тушат – их самих и всё кругом.

Но подобных случаев от силы один-два на тысячу, они погоды не делают. Куда чаще люди оказываются неспособны выбраться из транса самостоятельно, и под воздействием сверхэнергии их организм идёт вразнос. На моих глазах у человека взорвалась голова, и это ещё повезло, что соседей просто забрызгало кровью и заляпало вскипевшим содержимым черепной коробки; всё могло закончиться куда как хуже – для нас, не для него.

А вот сам я в свой первый резонанс ничего необычного не ощутил. Вообще ничего не ощутил – одну лишь абсолютную тишину, поглотившую не только рык мощного автомобильного движка, шуршание гравия под колёсами и гул встречного потока воздуха, но и весь окружающий мир без остатка и меня вместе с ним.

– Два кубика кофеина! Быстрее коли! Да шевелись ты! Если ещё и этот загнётся, не только мне – всей бригаде головы поотрывают! Ну что за выезд сегодня такой, ещё и на десятый виток пошли…

Глава 1

Железнодорожный вокзал Зимска оказался неожиданно большим и просторным для захудалого провинциального городка – по сути, разросшейся станции трансконтинентальной магистрали. За последнюю неделю мы успели вдоволь насмотреться на эти утилитарные одноэтажные строения, возведённые если и не по одному типовому проекту, то похожие друг на друга словно близнецы.

Другое дело – здесь. Основательное каменное здание в два этажа с просторным залом ожидания, газетным киоском, палаткой с газированной водой, буфетом и не обычной для вокзалов закусочной, а полноценным рестораном.

Но это всё не для нас. Не для меня – так уж точно. Выделенная на поездку сумма, казавшаяся столь внушительной поначалу, разошлась на удивление быстро, и теперь все сбережения составляли мятая трёшка с мелочью да талон на питание в вагоне-ресторане, действительный по завтрашнее число.

От мысли о неизбежном возвращении домой в случае неудачи с инициацией неприятно засосало под ложечкой, усилием воли выбросил её из головы.

Нет, нет и нет! Статистика на моей стороне!

Посетивший гимназию рекрутёр ясно дал понять, что отбраковывался лишь каждый десятый соискатель, и не было никаких причин не верить его словам. Как и ставить под сомнение собственную удачу.

Всё будет хорошо!

Ну а пока было просто жарко. Ещё совсем недавно зал ожидания заполоняли наши многочисленные попутчики, но четверть часа назад ушёл очередной пассажирский экспресс на Новинск и стало свободней, удалось даже занять пару соседних скамей. А вот духота никуда не делась: зависшее в зените июньское солнце жарило просто нещадно, и от распахнутых настежь дверей и окон не доносилось ни единого дуновения ветерка. И на улицу подышать свежим воздухом тоже было не выйти: всех возжелавших покинуть здание соискателей заворачивали обратно жандармы железнодорожного корпуса. В оцепление вокзала пригнали целое отделение, посреди замощённой брусчаткой площади и вовсе прокаливался на солнцепёке двухосный броневик.

Ладно хоть ещё имелась возможность утолять жажду из фонтанчика с питьевой водой, иначе пришлось бы тратиться на ситро. Говорят, в такую погоду куда лучше пить чай, но и без того уже взопрел в своей гимназистской форме, напьюсь горячего – и окончательно пропотею.

Я вздохнул и попытался незаметно для окружающих оправить штанины, ставшие слишком короткими задолго до выпускных экзаменов и получения аттестата. С рукавами гимнастёрки дела обстояли ничуть не лучше, но ничего более представительного в моём гардеробе попросту не было, и не имелось никакой возможности купить лёгкий летний костюм, как у сидевшего по соседству на жёсткой лавочке Лёвы Ригеля. Ну а нарядиться по примеру Аркадия Пасечника в рубаху-поло, просторные прогулочные брюки, сетчатые теннисные туфли и панаму не хватило бы ещё и духу.

Гимнастёрка в какой-то мере добавляла солидности, а так, в отличие от плечистого товарища, выглядел бы даже не пацаном, а мальчишкой в коротких штанишках. Пусть за последний год заметно вытянулся, шириной плеч и крепостью сложения не приблизился к Аркаше даже близко. Он и брился уже не как одноклассники от случая к случаю, а каждый день.

Я взял за лакированный козырёк фуражку, несколько раз обмахнулся ею и вернул обратно на голову.

– Жарко, – сказала Лия.

Разобрать, вопрос это или утверждение, не удалось, поэтому неопределённо кивнул и вновь уткнулся в книгу, но сразу украдкой глянул на занимавших скамью напротив девушек.

Инга – спортивная, стройная и подтянутая, была в белой юбке до колен и синей блузе. Русые волосы она стригла вызывающе коротко, а цвет глаз за всё время нашего знакомства я так и не определил; просто не решался присматриваться, опасаясь встретиться взглядом. Лицо с высокими скулами и широким ртом кому-то могло показаться излишне жёстким, но впечатление это было обманчивым. Переполнявшая девушку внутренняя сила делала её ярче и привлекательней всех, кого я только знал.

Симпатичная и смешливая Лия со своим вздёрнутым носом, милыми ямочками на щеках и рассыпавшимися по плечам кудряшками каштановых волос на фоне подруги терялась примерно так же, как по всем статьям мы с Лёвой проигрывали Аркаше.

Впрочем, «мы» – это громко сказано. В отличие от меня, Лев был, скорее, сухопарым, а не откровенно худым. По сути, объединяли нас лишь любовь к чтению, близорукость и ячейка февральского союза молодёжи. Хотя, если разобраться, значение имело лишь последнее обстоятельство: алые, с голубой каймой значки, нёсшие на себе аббревиатуру этой организации, украшали одежду всей нашей пятёрки.

– Что читаете? – спросила вдруг Инга.

Мы с Львом приподняли книги, демонстрируя обложки.

– Неожиданно! – не удержалась от удивлённого возгласа Лия.

Лёва листал последний номер журнала «Вокруг света» с броским, пусть при этом и совершенно безграмотным подзаголовком «В поисках четырнадцатого Эпицентра» и счёл нужным уточнить:

– И почему же?

– Ой, да с тобой всё понятно! – отмахнулась Лия. – А вот за Петей не замечала раньше тяги к точным наукам.

Я с деланой беспечностью пожал плечами и приготовился отложить книгу, если кто-то вдруг решит заглянуть через плечо, но никого задачник по физике для техникумов не заинтересовал. Не интересовал он и меня, просто учебное пособие наилучшим образом скрывало вложенный внутрь детектив с роковой красоткой на обложке.

– И что интересного пишут? – поинтересовалась Лия, понятное дело, вовсе не содержимым задачника.

Лев опустил журнал и с готовностью произнёс:

– По одной из версий наш Эпицентр пусть и крупнейший, но при этом тоже вторичный источник. Существует немало свидетельств, что некая неизвестная пока аномалия расположена где-то в глубинах Чёрного континента. По некоторым выкладкам её радиус вполне может превысить тринадцать километров, а это значит…

Я едва удержался от страдальческого вздоха. Лёва вечно увлекался самыми невероятными теориями о природе сверхэнергии, медитировал и занимался не боксом или даже джиу-джитсу, а куда более экзотическими боевыми, как он называл их, искусствами наших юго-восточных соседей. Вот и сейчас, сев на любимого конька, он собрался выдать на-гора кучу не слишком-то интересной информации, а просто уткнуться в книгу и не обращать внимания на эту болтовню было бы по меньшей мере невежливо.

Спасла ситуацию, пусть и не желая того, Лия.

– Подожди-подожди! – попросила девушка, достала из кармашка зелёного платьица носовой платок, уткнулась в него и в стремительном темпе пулемётной очереди четырежды чихнула. – Простите…

Ну а дальше вернулся от газетного киоска Аркадий.

– Свежая пресса! – объявил он и протянул Инге утренний выпуск «Февральского марша».

Та мельком глянула на заголовок передовицы и зашуршала листами желтоватой бумаги, выискивая статью, посвящённую результатам выборов в парламент.

«Правящая коалиция устояла!» – бросилась в глаза крупная надпись, и неуютно засосало под ложечкой.

– «Социал-демократы выиграли войну, но проиграли генеральное сражение. Увеличив собственное присутствие в нижней палате, они не сумели сформировать социалистическое правительство большинства и будут вынуждены продлить сотрудничество с центристами как минимум до конца следующего года», – начала вслух читать Инга. – «Сокрушительное поражение на выборах потерпел «Рабочий союз», серьёзно потеснённый впервые прошедшим в парламент «Правым легионом». Также не лучшим образом обстоят дела у левоцентристской партии «Земля и Воля», в то время как консервативному «Земскому собору», представляющему интересы помещиков и крупных землевладельцев, удалось некоторым образом усилить свои позиции…»

– Ну ещё бы «Рабочий союз» не пролетел! – раздражённо фыркнул Аркадий. – После того как центристы протащили новый закон о стачках и добились запрета независимых трудовых советов, ничего другого и ждать не стоило! Профсоюзы у капиталистов с рук едят, вот народ и потянулся, кто к «псам», а кто к «легионерам». А наших агитаторов и те и другие гоняли!

Я досадливо поморщился. Никаких приятных воспоминаний агитация в рабочих кварталах лично у меня не оставила. И сторонники радикальных пролетарских советов – «псы», и «легионеры» – их набирающие силу оппоненты из противоположного лагеря полагали, будто лучше других смогут защитить интересы простых рабочих, и потому не только вели настоящие уличные сражения друг с другом, но и не упускали случая надавать тумаков агитаторам республиканской социал-демократической партии, молодёжным крылом которой и выступал февральский союз. С учётом того, что против молодчиков в синих рубахах «Правого легиона» мы с псами действовали сообща, а против самих псов обычно объединялись с центристами-скаутами, оставалось лишь удивляться, как за всю предвыборную кампанию я умудрился обойтись подбитым глазом и расквашенным носом.

– Ничего страшного не произошло! – ободрила нас Инга. – К следующим выборам подготовимся лучше, только и всего. Возможно, и вовсе ни с кем в коалицию вступать не придётся!

Прозвучавшая в этих словах уверенность приятным холодком отозвалась меж лопаток, но долго воодушевление не продлилось. Просто Аркаша вдруг встрепенулся и сделал стойку, будто обнаружившая дичь ищейка.

– Реваншисты! – негромко сказал он. – Взгреем?

Я проследил за его взглядом и обнаружил у фонтанчика с питьевой водой парочку ребят в одинаковых чёрных рубахах с серебряными значками-орлами, но не раскоронованными – республиканскими, а старорежимными, при скипетре и державе.

Отговаривать товарища от драки я и не подумал, отложил книгу, накрыл её фуражкой. Никогда не любил махать кулаками и с превеликим удовольствием вернулся бы к чтению, но со сторонниками реставрации монархии у меня были личные счёты, выходившие далеко за рамки политических разногласий. Семейные, можно даже сказать, – при подавлении контрреволюционных выступлений погиб дед со стороны мамы, а несколькими годами позже саботаж на железной дороге привёл к крушению поезда, в котором ехал старший брат отца. И пусть эти молодчики не имели к тем делам никакого касательства, но кровь – не вода.

Я поднялся с лавочки, но ещё прежде чем успели всполошиться девчонки, нас остановил Лев.

– Не дурите! Заберут в участок, и тогда точно на инициацию опоздаете.

Аргумент рассудительного товарища заставил опуститься обратно на лавочку, а вот Аркаше он убедительным не показался.

– Инициация? Тоже мне – большое дело! Будущее за техникой, а все эти сверхэнергии – ничто по сравнению с прогрессом!

Лия запрокинула голову и с прищуром посмотрела на него снизу вверх.

– Почему тогда не отказался?

Аркадий лишь повёл мощными плечами и промолчал, а девушка обратила своё внимание на меня.

– А ты, Пётр?

Я снял очки и, выгадывая время на раздумье, принялся протирать стёкла кусочком замши.

– За компанию, – озвучил в итоге лишь третью по значимости причину, поскольку первая была слишком личной, а вторая – насквозь меркантильной, и развёл руками. – А что? Сами же на собрании ячейки твердили, будто мне требуется активней врастать в социум!

– Твердили, – кивнула Инга и откинула упавшую на глаза короткую прядь русых волос. – Но в первую очередь инициация позволит раскрыть внутренние ресурсы организма! Мы – передовой отряд прогрессивного человечества и не можем позволить себе упустить возможность стать сильнее! Только сильные люди способны изменить мир к лучшему! Нам нужны новые знания и та власть, которую даёт Эпицентр!

Произнося эту речь, девушка поднялась с лавочки, и я даже засмотрелся на неё, до того меня проняло. Не слова проняли – всё это прекрасно понимал и сам, – но ощущавшиеся едва ли не физическими толчками эмоции. А уж выглядела сейчас Инга так, что пришлось заложить ногу на ногу.

– Мне другое непонятно, – сказал Лев, нарушив своим возгласом странное наваждение; сердце сразу забилось ровнее. – Посмотрите кругом – тут никто особо друг друга не знает. И в поезде было точно так же. Да что там далеко ходить! Из всего города отобрали двенадцать человек. – Он развёл руками. – Да не смотрите вы на меня так, я специально узнавал! Вот и получается, что почти половина от этого количества – наша ячейка! Однозначное нарушение нормального распределения статистической выборки!

– Да просто мы уже прошли предварительный отбор! В ячейку кого попало не возьмут! – беспечно отмахнулся Аркаша и хитро прищурился. – Меня другая диспропорция беспокоит: девушек в два раза меньше юношей! – Под пристальными взглядами Инги и Лии наш товарищ несколько даже смутился и сдвинул панаму на затылок. – Я это к чему: на собрании перед проверкой способностей говорили, что в половом вопросе у них абсолютное равноправие, а на деле всё не так!

Лев усмехнулся.

– Да отказываются просто, особенно деревенские. У кого в семнадцать уже дети, кого замуж выдавать собираются. Мою сестрёнку точно никуда не отпустят, папенька ей ремня всыплет и обратно за прилавок в лавку отправит!

– А-а-а! – понимающе протянул Аркадий. – Ну да, кому-то же надо семейный уют обеспечивать!

Это он от жары лишнего сболтнул, не иначе.

– Мы обязательно донесём эту точку зрения до твоей невесты! – отчеканила Инга, но, прежде чем успела завести разговор об искоренении буржуазно-мещанских пережитков, захрипела чёрная тарелка репродуктора.

– К первому пути прибывает экспресс на Новинск! Повторяю…

На посадку пригласили пассажиров первого вагона, и все кругом засуетились, начали доставать и проверять литерные билеты. К выходу на перрон быстро выстроилась длинная очередь, а вот мы остались сидеть на лавочках.

Наш вагон – четвёртый, просто нет смысла в самую сутолоку лезть. Я только убрал книгу в фанерный чемоданчик средних размеров и устроил его на коленях.

– Пригласят и пойдём! – решил Аркадий, оценил очень уж неторопливое продвижение очереди и хмыкнул: – Медленно они как-то!

– Опять жандармы документы проверяют, – предположил Лев, и точно – когда через полчаса нас пригласили на посадку, так сразу пройти через небольшую площадь к вагонам не получилось: только предъявили билеты жандармскому унтеру, придерживавшему локтем болтавшийся на ремне угловатый пистолет-пулемёт, и тот сразу велел отойти в сторону.

– Ждите! – коротко бросил он, не снизойдя до объяснений, и дал отмашку подчинённому. – Следующих запускай!

Дабы придать движению пассажиров хоть какую-то упорядоченность, проход ограничили гипсовыми клумбами с чахлыми и пожухлыми цветами, нам пришлось сместиться в сторону и расставить чемоданы в тени колонн. Второй жандарм расположился так, чтобы контролировать обстановку, но трёхлинейку с примкнутым штыком оставил висеть на плече.

Судя по всему, причиной столь пристального внимания стали значки февральского союза молодёжи, но мысль о политических антипатиях унтера я всерьёз рассматривать не стал и решил, что подозрительной тому показалась сплочённость нашей компании сама по себе. Как верно подметил Лев, соискатели представляли собой сборище на редкость разнородное, за время пути попутчики успели сбиться разве что в землячества, а никак не в клубы по интересам.

– Четвёртый вагон ещё есть? – спросил жандарм и тут же гаркнул. – Сдай назад! Пятый ещё не вызывали!

– Пусть ждут! – подтвердил унтер и обратил своё внимание на нас. – Документы!

Тут-то всё и случилось. Откуда взялись тащивший сразу два обтянутых кожей чемодана рыжий парень и едва поспевавшая за ним чернявая девица, внешностью чем-то напоминавшая галку, я не заметил, отвлёкся, доставая сопроводительные бумаги.

– Куда прёшь?! – возмутился жандарм, загораживая дорогу растрёпанной парочке.

– Третий! – крикнул запыхавшийся после быстрого бега парень. – Третий вагон! Замешкались!

– Замешкались они! – недовольно проворчал унтер, но билеты у рыжего всё же принял.

И – жахнуло! Окна третьего вагона разом вышибло все до одного, полыхнуло внутри и сразу выплеснулось наружу, принялось лизать борта оранжевое пламя. Следом осыпалось на брусчатку остекление крытого перехода над путями, мелькнуло и заколыхалось на лёгком ветру красно-чёрное полотнище анархистов, захлопали выстрелы.

Первым, как ни странно, среагировал на случившееся рыжий парень – он ухватил подругу за руку и утащил её за ближайшую колонну. Унтер не последовал за ними, вместо этого сорвал с плеча оружие, но открыть стрельбу не успел, сразу дёрнулся и ничком повалился на пыльную мостовую; вокруг его головы начало быстро растекаться кровавое пятно.

Следующая очередь прошла чуть выше, от стены полетели куски выбиваемой пулями штукатурки, и Аркаша ухватил пистолет-пулемёт, метнулся с ним за гипсовую клумбу, Лев тоже не сплоховал и потянул наших спутниц под укрытие колонн, а вот я оказался попросту не в силах принять случившееся.

Взрыв, пожар, стрельба…

Жандармы вскинули винтовки и слаженно пальнули, но если один укрывался за простенком и лишь выглядывал из двери, то второй остался на открытом пространстве и потому сделался первоочередной мишенью анархистов. В грудь бойца железнодорожного корпуса угодило сразу несколько пуль, он всплеснул руками и упал, тогда загрохотал, задёргался пистолет-пулемёт в руках приподнявшегося над клумбой Аркаши.

«Зарница!» В памяти сами собой всплыли знания, полученные на военных играх, я ухватил унтера за кожаный ремень портупеи и в несколько судорожных рывков затащил его за колонну ко Льву и девушкам.

Увы, Лии хватило одного только взгляда на простреленную голову, чтобы вынести вердикт:

– Мёртв!

И я не стал тратить время попусту, вместо этого рванул застёжки кожаного подсумка. Аркаша в несколько длинных очередей сжёг все патроны и теперь с разряженным оружием оказался в самой настоящей западне: анархисты палили по нему безостановочно, от клумбы во все стороны летели куски гипса, воздух заполонила белая взвесь.

Я выудил из подсумка прямой и узкий магазин, снаряжённый пистолетными патронами, и крикнул:

– Аркаша! Держи!

Глазомер не подвёл, магазин ударился о камни и отскочил к Аркадию. Тот ухватил его и принялся перезаряжать пистолет-пулемёт, я же расстегнул кобуру на ремне унтера и вытянул из неё массивный воронёный револьвер.

– Дай! – протянула руку Инга, и даже мысли не возникло отказать.

Стреляла она куда лучше моего; знал это по совместным вылазкам в тир. Впрочем, «лучше моего» стреляли в ячейке решительно все, разве что за исключением Лии, и то не факт.

Инга перехватила револьвер двумя руками, высунулась из-за колонны и выпустила по засевшим на переходе анархистам сразу несколько пуль. Аркаша поддержал её длинной очередью и рванул к нам, продолжая палить и на бегу. Когда он стремительным броском проскочил открытое пространство и укрылся за колонной, на меня накатило облегчение и начал понемногу отпускать шок, сердце застучало бешено-часто, зашумело в голове, сделались ватными ноги.

Вот только ничего ещё не кончилось, кровавое безумие только начинало набирать обороты. Перезарядивший трёхлинейку жандарм не сумел даже толком выглянуть из двери: лишь сунулся наружу и тут же спрятался обратно, когда в лицо полетели щепки измочаленного пулями косяка, а пламя с взорванного вагона уже перекинулось на соседние. Их пассажиры, давя друг друга, выскакивали наружу прямо под выстрелы анархистов. В паникующей толпе появились новые жертвы: кого-то уложили наповал сразу, кого-то попросту затоптали.

Убитых наверняка оказалось бы несравненно больше, но тут послышался рык мощного автомобильного движка, из-за здания вокзала к железнодорожным путям выкатился броневик; его башенка повернулась, длинной дульной вспышкой полыхнул ствол пулемёта.

Крупнокалиберные пули легко прошили галерею, посыпались обломки досок и рам, осколки чудом неповреждённых до того стёкол, но кто-то из анархистов всё же уцелел, вниз полетели гранаты, и, уж не знаю, пробили осколки железные листы бронированного автомобиля или наводчику перекрыли обзор клубы пыли, только грохот коротких очередей мигом смолк, и броневик рывком сдал назад.

Тут-то из дверей вокзала и выскочил растрёпанный молодой человек в светлом парусиновом костюме. Он выбежал на залитый кровью перрон и вскинул левую руку, будто бы пытался отгородиться от обстрела.

Будто бы пытался? Или же – отгородился?!

Витавшая в воздухе пыль пошла волнами, словно её толкнуло невидимым щитом, а в отставленной в сторону правой руке незнакомца как по волшебству сформировался сгусток шаровой молнии. С каждым мгновением он искрился всё ярче, ярче и ярче, и хоть анархисты открыли беспорядочную стрельбу, в цель не угодила ни одна из пуль.

При попадании в мерцающую защиту те не отскакивали, не плющились и не рикошетили, лишь полностью теряли скорость и мёртвыми свинцовыми осами падали на брусчатку, звенели и раскатывались в разные стороны. Всякое столкновение оставляло на энергетическом щите мутное пятно, от них начали расползаться и соединяться в сеть белёсые прожилки, и тогда молодой человек резким взмахом руки отправил шаровую молнию в переход над железнодорожными путями.

И вновь – грохнуло! Взрыв прозвучал не так басовито, как первый, но галерею попросту разнесло на куски, словно в неё угодил фугасный снаряд!

Вот тогда-то в моих приоритетах и произошли сдвиги воистину тектонических масштабов. Меркантильные интересы и любовные чаянья оказались сметены осознанием того простого факта, что я и сам хочу обладать подобной властью, желаю управлять сверхэнергией, а не просиживать штаны в бухгалтерии какого-нибудь заштатного завода. Более того – это моё новое устремление отнюдь не было пустыми мечтаниями, и я обладал реальной возможность желаемое обрести.

Дело оставалось за малым – не провалить инициацию и пережить свой первый резонанс.

Глава 2

На инициацию мы опоздали. Не окончательно и бесповоротно и не мы одни, но из-за муторных следственных действий и долгого ожидания нового состава весь заранее утверждённый график отправился прямиком псу под хвост.

Вопреки первоначальным планам в Новинске не задержались ни на час, прямо на вокзале оставили в камере хранения багаж и в срочном порядке выдвинулись к Эпицентру. С автобусами тоже не сложилось, нас – усталых и вымотанных долгой дорогой – погрузили в обычные грузовики. Впереди катил кургузый двухосный броневик на высоких колёсах с ребристым протектором, замыкали колонну машина с солдатами и ещё одна полуторка с зенитной установкой в кузове.

Столь серьёзные меры безопасности больше не казались чрезмерными, теперь они не удивляли, а лишь заставляли ёжиться в ожидании нового нападения. Помимо всего прочего, на крышах кабин грузовиков были смонтированы вертлюги с ручными пулемётами. Сопровождавший нас боец сразу приладил на своё оружие диск с патронами, но нервозности не выказывал, спокойно сидел на приступке и смолил папиросу.

Как уже успел заметить, весь автотранспорт был отмечен одинаковыми эмблемами в виде стилизованной модели атома, такой же символ с парой узких поперечных нашивок обнаружился на шевроне пулемётчика, а вот погон на зеленовато-песчаного оттенка гимнастёрке не было вовсе, как не имелось и кокарды на панаме.

Солнце висело в зените и не на шутку припекало, поток встречного воздуха был горячим, в лицо летела поднятая колёсами головных машин пыль. Девушки прикрыли лица косынками; я придерживал фуражку, не позволяя ветру сорвать её с головы. После бессонной ночи на тряской дороге начало укачивать: то и дело клевал носом, несколько раз даже едва не падал с протянувшейся вдоль борта лавочки.

– Эх, а на дирижабле или пассажирском аэроплане давно бы на месте были! – мечтательно вздохнул Аркаша. – Не пришлось бы на паровозе через всю страну неделю тащиться. И это нас ещё экспрессом отправили!

– Был бы у тебя папа инженер, летал бы на дирижабле, – рассмеялся Лев, но из-за жары и усталости дружеская перебранка увяла, толком не успев начаться.

Я задремал и какое-то время даже кемарил – встрепенулся, когда над головой низко-низко прошло звено истребителей. Показалось даже, будто сумел разглядеть головы лётчиков.

– «Чайки»! – на глазок определил марку бипланов Аркадий и обратился к пулемётчику: – Беспокойно тут у вас?

Тот последний раз затянулся и выкинул окурок за борт кузова.

– Да не, у нас – тишина и спокойствие! Положено, вот и сопровождаем.

– А как же анархисты?

Боец непонятного подразделения беспечно пожал плечами.

– А что – анархисты? Где мы и где они? Тут особо охраняемая территория, не баран чихнул! Сюда никому постороннему ходу нет!

– Чего они к нам вообще привязались? – спросила Лия.

Пулемётчик даже головой покачал.

– Ну, барышня! Вы же из политически подкованных, неужто с убеждениями этих поганцев незнакомы? Каждый человек свободен ровно настолько, насколько это не ограничивает свободу других, так?

Лев при этих словах аж рот от удивления разинул. Нет, главный постулат анархистов для него откровением вовсе не стал, просто очень уж удивительно оказалось услышать подобную сентенцию из уст неотёсанного солдафона.

И сразу возник резонный вопрос: а так ли тот неотёсан?

Мне даже стало интересно, в каком подразделении он служит, но постеснялся спросить, промолчал.

– А мы тут при чём? – поинтересовалась Инга. – Какое отношение мы имеем к их свободе?

– Конкретно вы, барышня, не имеете, – с улыбкой ответил пулемётчик. – Но это пока. А вот после инициации из людей заурядных вы с товарищами перейдёте в разряд неординарных. Смекаете?

– Нет! – отрезала Инга, которую явственно покоробило обращение «барышня».

– Ну о каком равенстве прав и свобод может идти речь после обретения вами сверхспособностей? Просто так, что ли, университетские умники трубят о неминуемом наступлении диктатуры сверхлюдей?

– Чушь какая! – фыркнула Инга и отвернулась.

Дальше какое-то время ехали молча. Сонливость понемногу отступила, и я украдкой поглядывал на девушку, но вскоре утомился протирать стёкла очков от пыли, да и припекало чем дальше, тем сильнее; из-под фуражки потёк пот, гимназистская гимнастёрка на спине и под мышками стала неприятно влажной. Поток встречного воздуха нисколько не помогал, наоборот – на зубах уже так и скрипело от мелких песчинок.

Сначала ехали по степи с выжженными солнцем травами, затем за правой обочиной потянулись перелески, а с левой начали вырастать поросшие кустами холмы. Постепенно заросли становились всё гуще и гуще, а потом чуть ли не разом высокие деревья сгинули и кругом зазеленел густой молодняк.

– Шестидесятый километр, – пояснил пулемётчик. – До этого самого места от Эпицентра выброс дошёл, все деревья повалило. Но это не везде так.

Грузовики на полной скорости проскочили по мосту через узкую речушку, и тогда наш сопровождающий приподнялся с приступки и принялся всматриваться куда-то назад, но почти сразу успокоился и уселся обратно. Как выяснилось некоторое время спустя, внимание его привлёк нагонявший колонну мотоциклист. На неплохой скорости тот обошёл нас по обочине, и в глаза бросилась странная конструкция «железного коня», а именно – непривычная форма бензобака и полное отсутствие трубы глушителя. При этом мотор отнюдь не ревел, и его негромкое стрекотание полностью потерялось на фоне гула автомобильных движков.

– Да как так-то? Что за модель такая?! – не удержался я от удивлённого возгласа.

Пулемётчик самодовольно улыбнулся.

– Экспериментальная, на электрическом ходу! Шесть лошадок, между прочим!

– Да ерунда! – не поверил Лев. – Аккумулятор больше самого мотоцикла должен быть!

– Тю-ю! – протянул боец. – Нет там аккумулятора! Движок мотоциклист напрямую сверхэнергией запитывает. Для операторов шесть лошадиных сил – это плюнуть и растереть, хоть час ехать могут, хоть два! Устанет, конечно, но примерно как на велосипеде.

– Обалдеть! – только и протянул я, донельзя впечатлённый услышанным. – Вот это дело! И на бензин тратиться не надо!

Увлекавшийся мотоспортом Аркадий озадаченно покачал головой.

– А не шутишь? Никогда раньше таких не видел!

– Откуда бы? – усмехнулся пулемётчик. – Большинство операторов сверхэнергии в Новинске живёт. Даже в столице меньше, пусть и не на порядок.

– А сколько их вообще всего? – полюбопытствовал Лев.

Боец озадаченно поправил панаму.

– Вот ты спросил! Насколько знаю, в год что-то около десяти тысяч соискателей со всей страны набирается, когда больше, когда меньше. И ещё тысячу иностранцев по соглашению с Лигой Наций принимают.

Лёва задумался.

– Если нынче у нас тридцатая годовщина…

– Экий ты быстрый! – сходу прервал эти подсчёты пулемётчик, смял зубами бумажный мундштук папиросы, закурил и лишь после этого снизошёл до пояснений: – С резонансом только перед войной разобрались, а спираль и того позже проложили.

– Спираль?

– Сами скоро всё увидите! – отмахнулся боец, сплюнул табачные крошки и задумчиво глянул в небо. – Тысяч сто пятьдесят – двести, наверное, наберётся тех, кто в резонанс сумел и обучение до конца довёл. Но это не точно.

– А за границей как? – поинтересовалась Лия.

– Да кто ж этих басурман знает? – развёл руками пулемётчик. – Говорят, они там друг другу глотку готовы перегрызть, лишь бы инициацию пройти.

– Нихонские милитаристы именно поэтому и вторглись в Джунго! – блеснул эрудицией Лев. – На оккупированных территориях расположен четвёртый по мощности и третий из доступных источник сверхэнергии! В журнале «Вокруг света» об этом была статья!

Тут дорога пошла в обход высокого холма, а когда тот остался позади, автоколонна вновь выкатилась на равнину. Там, сколько хватало взгляда, зеленели небольшие рощицы, а в небе неспешно дрейфовали сразу два дирижабля. И точно не пассажирских – на обшивке ближнего отчётливо виднелась точно такая же эмблема, что и на борту броневика, а надпись гласила «ОНКОР-11».

– Почти приехали, – уверил нас боец и не обманул: уже минут через пять колонна добралась до небольшого населённого пункта с лаконичным названием «Сорок шестой километр».

– А где Эпицентр? – спросил Аркадий, с интересом оглядываясь.

– Там! – махнул пулемётчик на восток.

Я присмотрелся, но ничего необычного в указанном направлении не заметил. Если только небо чуть светлее показалось, да слегка за глазами заломило, но и только.

– Да не пяльте зенки! – одёрнул нас боец. – Ничего отсюда не увидите и не почувствуете. Кордон неспроста именно здесь поставили. На заставах у Эпицентра сутки через трое люди дежурят, иначе проблемы начинаются – у кого со здоровьем, у кого с головой. А тут нормально – жить можно.

Мы откинули задний борт и помогли спуститься девушкам, затем построились в тени ближайшего здания. Немного дальше в степи виднелись бетонные купола долговременных огневых позиций, а на некоторых крышах уставились в небо спаренные стволы зенитных установок, и я усомнился в словах сопровождающего, будто вооружённую охрану нам придали исключительно по причине заведённых руководством порядков.

Впрочем, эти мысли недолго занимали меня, очень уж сильно навалилась жара, стоило только пропасть потоку встречного воздуха, даже голова кружиться начала. Ладно хоть ещё обошлось без проволочек, и почти сразу соискателей стали вызывать из строя одного за другим.

Во всех машинах набралось человек сто, поэтому перекличка долго не продлилась, уже минут через пять я влил в себя кружку тёплой воды и оказался наделён чистой книжкой личного учёта, комплектом одежды и мешком для старых вещей.

– Инга, тут душ! – донёсся от женской раздевалки крик Лии, и я поспешил в раздевалку мужскую, да только там царило сущее столпотворение, и соискателей запускали споласкиваться чуть ли не по секундомеру. Расслабиться не получилось, но хоть освежился.

Выданные хлопчатобумажные штаны и рубаха с длинным рукавом подошли по росту, при этом оказались слишком широкими и напоминали то ли больничную пижаму, то ли тюремную робу, как её принято изображать в газетных карикатурах. Не хватало разве что вертикальных полос, да к шапочке с плоским верхом непонятно для чего пришили завязки. Надевать её не стал; как и все вышел в коридор с непокрытой головой.

В вестибюле пришлось выстоять ещё одну очередь, на этот раз – к секретарю. Тот выискивал соискателя в списке и вписывал необходимые данные в книжку личного учёта, а заодно присваивал номер, который его помощник тут же наносил на рубахи и мешки с личными вещами.

Меня обозначили как «38/4573».

Дальше все шли в фотостудию, где делали снимки анфас и профиль, а заодно снимали отпечатки. Я не на шутку встревожился, когда мне вымазали подушечки пальцев тушью и велели приложить их к соответствующим листкам учётной книжки. Вкупе со странной одеждой предчувствия возникли самые нехорошие.

– Зачем это ещё?! – возмутился рыжий парень – тот самый, который так удачно опоздал в злосчастный третий вагон. Звали его, как успел узнать, Антоном.

Седовласый старичок поднял равнодушный взгляд и вздохнул.

– Ну а как иначе, молодой человек? Вот напутаете вы с этими своими энергиями, и как потом клочья мяса опознавать без отпечатков пальцев?

Сказано это было столь равнодушным тоном, что я поверил в объяснение сразу и безоговорочно.

Как-то резко расхотелось управлять «этими своими энергиями», но удержался, не поддался панике. Оттёр пальцы от туши, перешёл в следующий кабинет и оказался на приёме у стоматолога. Тётка средних лет с удивительно мощными руками велела сесть в кресло, откинуть голову и открыть рот. Я напрягся, но приём ограничился осмотром зубов с помощью зеркальца да диктовкой какой-то абракадабры медсестре.

– Свободен!

Второй раз просить не пришлось, и я спешно покинул кабинет, а в коридоре столкнулся с Ингой и Лией. Девушкам выдали столь же бесформенные штаны и рубахи, только им ещё пришлось подворачивать рукава и штаны. Улыбнулся бы, да было не до того.

Медкомиссия! Я вдруг сообразил, что мы проходим медицинское обследование, и снял очки, растерянно протёр стёкла полой рубахи.

Могут ли отсеять соискателя уже на этом этапе – вот в чём вопрос.

Могут или нет?

Подавив невольную дрожь, я прошёл ещё пару специалистов и пристроился в конец небольшой очереди в последний кабинет с терапевтом. Следом подошли Лев и Аркадий, а вот девушки скучковались в другом конце коридора – их принимал свой специалист.

– Жарко! – сказал Аркаша и принялся обмахиваться учётной книжкой.

Лев потел ничуть не меньше товарища, но беспокоился совсем по другому поводу.

– Интересно, инициация сегодня будет? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Тридцатое июня – последний оптимальный день…

Поинтересоваться, с чего это он взял, я не успел, поскольку подошёл мой черёд идти на приём. В просторном светлом кабинете за столом сидел профессорской внешности дядечка-врач, ассистировала ему симпатичная медсестра лет двадцати на вид со светлыми волосами, подстриженными коротко, точь-в-точь как у Инги.

Обратил на это внимание, когда передавал учётную книжку врачу, а ещё подметил, что в кабинете отсутствует таблица для проверки зрения. Это как-то немного успокоило.

– Разувайтесь, – попросила медсестра, а стоило мне выполнить распоряжение и прижаться спиной к стене рядом с планкой для измерения роста, объявила: – Сто восемьдесят пять сантиметров.

После пришла очередь измерения веса. Медсестра уравновесила устройство, сдвинув гирьку по рейке с делениями, и поджала губы.

– Пятьдесят семь восемьсот, – оповестила она врача и сочла нужным добавить: – Недобор массы тела.

– Нестрашно! – благодушно улыбнулся дядечка, делая в моей учётной книжке новую запись. – Были бы кости, мясо нарастёт!

Спорить с врачом медсестра не стала и попросила:

– Раздевайтесь.

Я стянул через голову рубаху, положил её на свободный стул, затем избавился от штанов, и тогда последовало уточнение:

– Полностью, пожалуйста.

Справиться с замешательством и завязками удалось далеко не сразу, но всё же стянул чёрные ситцевые трусы и кинул их на стул к остальной одежде, оставшись в чём мать родила.

Девушка с абсолютно невозмутимым видом опустилась передо мной на колени и принялась нажимать пальцами на пах, затем отработанным движением оттянула с головки крайнюю плоть, сразу вернула ту на место и выпрямилась.

– Без особенностей, – оповестила она доктора, и тот шлёпнул в мою учётную книжку соответствующий штамп.

– Внутренние патологии?