Разрушенный дворец Уатт Эрин

Глава 1

– Где вы находились вчера вечером, между восьмью и одиннадцатью часами?

– Как долго вы спали с девушкой вашего отца?

– Зачем вы убили ее, Рид? Она вывела вас из себя? Угрожала, что расскажет об этой интрижке вашему отцу?

Я посмотрел не один сериал про копов и знаю, что, сидя в комнате для допросов, лучше помалкивать. А еще можно сказать четыре магических слова: «Я требую своего адвоката».

Именно поэтому за последний час я не вымолвил ни слова.

Если бы я был несовершеннолетним, этим придуркам и в голову не пришло бы допрашивать меня в отсутствие родителей или поверенного. Но мне восемнадцать, и, по-видимому, они считают, что все по-честному. Или надеются, что я окажусь полным идиотом и отвечу на все их провокационные вопросы без адвоката.

Детективов Казинса и Шмидта, похоже, совсем не пугает моя фамилия. Хоть что-то новенькое. Всю жизнь все потакали мне, потому что я Ройал. Проблемы в школе? Папа подписывал чек – и мои грехи забыты. Девчонки? Выстраиваются в очередь, чтобы прыгнуть ко мне в постель, а потом хвастаются своим друзьям, что переспали с Ройалом.

Но все они мне безразличны. Сейчас меня интересует только одна-единственная девчонка – Элла Харпер. И я совершенно уничтожен тем, что ей пришлось наблюдать, как меня вытаскивают из дома в наручниках.

Брук Дэвидсон мертва.

До сих пор не могу в это поверить. Когда я уходил из пентхауса, подружка моего отца, эта жадная до денег платиновая блондинка, была живее всех живых.

Но детективам я об этом ничего не говорю. Я же не идиот. Они исказят смысл любого сказанного мною слова.

Раздраженный моим молчанием Казинс ударяет ладонями по металлическому столу между нами.

– Отвечай, маленький засранец!

Мои руки под столом начинают сжиматься в кулаки. Я заставляю пальцы расслабиться. Здесь лучше держать свои эмоции под контролем.

Его напарница, тихая женщина по имени Тереза Шмидт, бросает на Казинса предостерегающий взгляд.

– Рид, – начинает она мягким голосом, – мы не сможем помочь тебе, если ты не пойдешь нам навстречу. А ведь мы хотим тебе помочь.

Я выгибаю бровь. Нет, серьезно? Они затеяли игру в «хороший коп – плохой коп»? Наверное, мы смотрели одни и те же сериалы.

– Ребята, – безразличным тоном отвечаю я, – у вас со слухом все в порядке? А то я начинаю сомневаться.

Усмехнувшись, скрещиваю руки на груди.

– Я уже попросил адвоката, а значит, вы должны подождать с вопросами до тех пор, пока он не появится.

– Мы можем задавать тебе вопросы, – говорит Шмидт, – а ты можешь на них отвечать. В этом нет ничего противозаконного. А еще ты можешь добровольно поделиться с нами тем, что тебе известно. Например, начнем с объяснения, откуда на твоей футболке кровь.

Я сдерживаю желание схватиться рукой за бок.

– Спасибо за предложение, но я подожду Хальстона Гриера.

В маленькой комнате повисает тишина.

По лицу Казинса заходили желваки. Шмидт лишь вздыхает. Потом оба детектива отодвигаются на стульях и, не сказав ни слова, выходят.

Ройал – 1.

Полиция – 0.

Они сдались, но и вызывать адвоката тоже не торопятся. Поэтому на протяжении следующего часа я сижу в полном одиночестве и размышляю о том, как, черт подери, докатился до такой жизни. Я никогда не был святым и даже не притворялся им. На моем счету не одна драка. При необходимости я могу быть жестоким.

Но я не из тех парней, кого уводят в наручниках из собственного дома, кому приходится смотреть в испуганные глаза своей девушки, пока его усаживают на заднее сиденье полицейской машины.

Когда дверь снова открывается, я начинаю ощущать клаустрофобию и поэтому веду себя грубо, хотя не должен.

– Что-то ты не особо торопился, – рассерженно говорю я адвокату отца.

Несмотря на поздний час, адвокат, седовласый мужчина лет пятидесяти с небольшим, одет в костюм. Он уныло улыбается мне.

– О, смотрю, кое у кого отличное настроение.

– Где папа? – заглядывая через плечо Гриера, требовательно спрашиваю я.

– В комнате ожидания. Ему сюда нельзя.

– Почему?

Гриер закрывает дверь, подходит к столу, ставит на него свой дипломат и открывает золотистые защелки.

– Потому что в отношении родителей, дающих свидетельские показания против своих детей, нет никаких ограничений. Свидетельский иммунитет распространяется лишь на супругов.

Впервые за все время с момента моего ареста меня начинает подташнивать. Давать свидетельские показания? Но ведь суда не будет, не так ли? Как далеко собираются зайти копы с этим расследованием?

– Рид, соберись.

У меня сводит живот. Проклятье. Меньше всего мне хочется выглядеть беспомощным перед этим мужчиной. Я никогда не показываю свои слабости, никогда. Единственный человек, рядом с которым я могу расслабиться, – это Элла. Эта девчонка обладает способностью пробиваться через все мои барьеры и видеть меня, настоящего меня, а не холодного, бездушного засранца, которого видят все остальные.

Гриер достает блокнот и золотую авторучку, а затем усаживается на стуле напротив.

– Я разберусь со всем этим, – обещает он. – Но сначала должен понять, с чем имею дело. Судя по тому, что мне удалось выжать из сотрудников полиции, ведущих расследование, у них есть видео- запись, на которой видно, как прошлым вечером, без пятнадцати девять, ты входишь в пентхаус О’Халлоранов. И на той же видеозаписи зафиксировано, как ты уходишь приблизительно двадцать минут спустя.

Я быстро оглядываю комнату в поисках камер или другого записывающего оборудования. Здесь нет зеркала, значит, вряд ли кто-то наблюдает за нами из невидимой соседней комнаты. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Все, о чем мы разговариваем здесь, останется между нами, – заметив мою настороженность, уверяет меня Гриер. – Им нельзя нас записывать. Адвокатская тайна и все такое.

Я медленно выдыхаю.

– Да, я был в пентхаусе. Но я ее не убивал!

Гриер кивает.

– Хорошо. – Он что-то записывает в своем блокноте. – Давай вернемся к событиям, предшествовавшим всему этому. Я хочу, чтобы ты начал с самого начала. Расскажи мне о вас с Брук Дэвидсон. Важна любая деталь. Я должен знать все.

Я сдерживаю стон. Прекрасно. Это будет весело.

Глава 2

Комнаты мальчишек располагаются в южном крыле, а комната их отца – в другой стороне особняка Ройалов, поэтому, поднявшись на последнюю ступеньку, я поворачиваю направо и несусь по натертому паркету к комнате Истона. На мой тихий стук он не отвечает. Готова поклясться, парень будет спать даже в ураган. Я стучусь громче. Когда мне по-прежнему никто не отвечает, я толкаю дверь и вижу Истона, распластавшегося на кровати лицом вниз.

Я подхожу к нему и трясу его за плечо. Он стонет.

Я снова трясу его, меня охватывает паника. Почему он все еще спит? Почему его не разбудила суматоха, которая только что творилась внизу?

– Истон! – кричу я. – Просыпайся!

– Что случилось? – слегка приоткрыв один глаз, бурчит он. – Дерьмо! Я опаздываю на тренировку?

Он перекатывается на спину, потянув за собой простыни, и моему взгляду открывается куда больше голого тела, чем мне нужно видеть. Я нахожу на полу его скомканные спортивные штаны и кидаю их на кровать. Штаны приземляются ему на голову.

– Вставай, – умоляю я.

– Зачем?

– Потому что наступил конец света!

Истон сонно моргает.

– Что?

– Мы в полной жопе! – кричу я, а потом заставляю себя глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Но это не помогает, и я рявкаю: – Просто приходи в комнату Рида, хорошо?

Наверное, он слышит неконтролируемую панику в моем голосе, потому что сразу же встает с кровати. Прежде чем я успеваю выйти за дверь, перед моими глазами опять мелькает голое тело Истона.

Но, вместо того чтобы пойти в комнату Рида, я бегу через просторный коридор в свою спальню. Этот дом до неприличия большой и красивый, но внутри него царит полнейший хаос, как и в моей голове.

Наверное, я уже и правда стала членом семьи Ройал.

На самом деле – нет, конечно. И оставшийся там, на первом этаже, мужчина – живое тому доказательство: Стив О’Халлоран, мой отец, совершенно непохожий на мертвеца, которым его считали.

Меня переполняют самые разные эмоции, от которых подкашиваются колени и вот-вот начнется истерика. Мне ужасно неловко из-за того, что пришлось оставить его внизу. Я даже не представилась, а просто развернулась на пятках и помчалась наверх. Слава богу, Каллум Ройал не сделал того же. Но сейчас его больше всего заботила судьба Рида, поэтому он лишь выпалил: «Сейчас мне не до тебя, Стив, подожди меня здесь», понесся к своей машине и отправился в полицейский участок.

Несмотря на чувство вины, я гоню прочь мысли о Стиве. Сейчас я не могу думать о нем. Нужно сосредоточиться лишь на Риде.

Оказавшись в своей комнате, я первым делом вытаскиваю из-под огромной кровати свой рюкзак. Я всегда держу его под рукой. Расстегнув молнию, с облегчением вижу, что кожаный кошелек, в котором хранятся все наличные, полученные от Каллума за каждый месяц, проведенный в его семье, на месте.

Когда я только переехала сюда, Каллум пообещал платить мне десять тысяч долларов в месяц до тех пор, пока я не сбегу. Сначала я ненавидела особняк Ройалов, но вскоре полюбила его всем сердцем. И сейчас даже представить себе не могу, что могла бы жить в каком-нибудь другом месте, – я останусь здесь даже бесплатно. Но жизнь в нищете учит бережливости, поэтому я не стала говорить об этом Каллуму.

Сегодня я всей душой благодарна ему за эту «мотивацию». Денег в моем рюкзаке хватит на то, чтобы продержаться несколько месяцев, а может, и больше.

Закинув рюкзак на плечо, я быстро подхожу к комнате Рида, и одновременно со мной в коридор выходит Истон. Его темные волосы торчат в разные стороны, но штаны – на нем, слава богу.

– Что происходит? – спрашивает он, входя вслед за мной в спальню старшего брата.

Я рывком открываю дверь стенного шкафа, взгляд лихорадочно бегает по огромному пространству внутри. В самом конце, на нижней полке, я нахожу то, что ищу.

– Элла, – настойчиво зовет Истон.

Я не отвечаю ему. Он с хмурым видом наблюдает, как я тащу по кремовому ковру темно-синий чемодан.

– Элла, черт тебя дери! Ты можешь поговорить со мной?

Его хмурый вид сменяется удивлением, и он большими глазами смотрит, как я начинаю закидывать вещи в чемодан. Несколько футболок, любимая зеленая толстовка Рида, джинсы, пара маек. Что же еще может ему понадобиться?.. Э-э-э, трусы, носки, ремень…

– Зачем ты упаковываешь вещи Рида?

Сейчас Истон чуть ли не кричит на меня, и этот резкий тон заставляет обратить на него внимание.

Поношенная серая футболка падает из моих рук на ковер. Но сердцебиение учащается, когда я опять понимаю всю серьезность ситуации.

– Рида арестовали за убийство Брук, – быстро начинаю говорить я. – Твой отец в полицейском участке вместе с ним.

Истон в недоумении.

– Что за черт! – восклицает он, а потом: – Копы приехали, когда мы были на ужине?

– Нет, уже после того, как мы вернулись из Вашингтона.

На ужин в Вашингтон поехали все, кроме Рида. Так уж живут Ройалы. У них настолько много денег, что в распоряжении Каллума есть несколько частных самолетов. Возможно, их не было бы, не владей он компанией по их производству, но все равно у меня это в голове не укладывается. Вечером мы сели на самолет в Северной Каролине, чтобы полететь в Вашингтон – просто поужинать. Да уж, у богатых свои причуды. Но Рид остался дома, потому что у него болел бок.

Несколько дней назад его пырнули ножом, и он сослался на то, что от болеутоляющих чувствует себя слишком сонным, чтобы ехать с нами.

Но не чтобы поехать к Брук…

Боже, что же он все-таки сделал тем вечером?

– Это случилось десять минут назад, – слабым голосом добавляю я. – Разве ты не слышал, как твой отец кричал на детектива?

– Я ничего не слышал. Я… э-э-э… – Истон стыдливо отводит глаза. – Вечером у Уэйда я выпил бутылку водки. Потом приехал домой и сразу же вырубился.

У меня нет сил отчитывать его за пьянство. У Истона серьезные проблемы с пагубными привычками, но сейчас куда важнее проблемы Рида, которого обвиняют в убийстве.

Я сжимаю пальцы в кулак. Если бы Рид сейчас был здесь, я бы ударила его – за то, что он соврал мне, и за то, что его увезли в полицию.

Наконец Истон нарушает оглушающую тишину.

– Думаешь, это он сделал?

– Нет. – Но как бы уверенно ни звучал мой голос, внутри меня все дрожит.

Вернувшись с ужина, я заметила, что у Рида разошлись швы, а на животе была кровь. Но Истону я про эти подозрительные детали говорить не собираюсь. Я доверяю ему, но он, по-моему, еще не протрезвел. В первую очередь мне нужно защитить Рида, а кто знает, что по пьяни или под кайфом может ляпнуть Истон.

Проглотив ком в горле, я фокусируюсь только на этой задаче – защитить Рида. Быстро сунув в чемодан еще кое-что из одежды, я застегиваю молнию.

– Ты так и не ответила мне, зачем собираешь вещи, – недовольно говорит Истон.

– На случай, если нам придется бежать.

– Нам?

– Мне и Риду. – Вскочив на ноги, я бросаюсь к комоду и принимаюсь рыться в ящике с носками. – Я хочу быть наготове, на всякий случай, понял?

В чем-чем, а в этом – быть готовой сбежать в любой момент – мне равных нет. Правда, не знаю, дойдет ли до этого. Может, сейчас в дом войдут Рид и Каллум и объявят: «Все улажено! Все обвинения сняты!». А может, Рида не отпустят под залог, или под поручительство, или как, черт побери, это называется и он вообще не вернется домой.

Но если ничего из этого не произойдет, я хочу быть готовой покинуть город молниеносно. Мой рюкзак всегда набит всем необходимым, но Рид, в отличие от меня, не любит планировать. Он импульсивный, часто делает что-то, не подумав…

И может убить?

Я отгоняю от себя эту дикую мысль. Нет, Рид не мог сделать то, в чем его обвиняют.

– Эй, ребята, чего вы тут так орете? – доносится из дверей сонный голос. – Вас слышно даже в другом конце коридора.

В комнату входят шестнадцатилетние близнецы Ройал. У обоих на талии завязаны простыни. В этом доме никто не знает про существование пижам?

– Рид прикончил Брук, – говорит Истон братьям.

– Истон! – с возмущением вскрикиваю я.

– Что? Мне нельзя было говорить близнецам, что одного из наших братьев арестовали по обвинению в убийстве?

Сойер и Себастиан со свистом выдыхают.

– Вы не шутите? – спрашивает Сойер.

– Копы только что забрали его, – шепчу я.

У Истона такой вид, как будто его вот-вот стошнит.

– Думаю, они не стали бы этого делать, не будь у них каких-нибудь доказательств против него. Может, это из-за… – Он делает круговое движение пальцем у своего живота.

Близнецы ошарашенно моргают.

– Что? Из-за ребенка? – спрашивает Себ. – Какое Риду дело до отродья Брук?

Черт. Я и забыла, что близнецы совсем не в курсе. Они знают только, что Брук была беременна – мы все присутствовали, когда она объявила об этом, – но они в полном неведении о другом ее заявлении.

– Брук угрожала Риду рассказать всем, что отец ребенка – он, – признаюсь я.

Две пары одинаковых голубых глаз в изумлении смотрят на меня.

– Но это не так, – твердым голосом продолжаю я. – Он переспал с ней всего пару раз, и это было шесть месяцев назад. У нее срок был меньше.

– Да по фигу, – Себ пожимает плечами. – Значит, Рид обрюхатил папину невесту, а потом пришил ее, чтобы по дому не бегала его уменьшенная копия?

– Нет! – кричу я.

– Тогда он все-таки папин? – медленно проговаривая слова, спрашивает Сойер.

– Не уверена, – нерешительно помолчав, отвечаю я.

– Почему?

– Потому что…

Уф, в этом доме слишком много секретов! Но я больше не хочу ничего скрывать. Из-за них нам всем только хуже.

– Он сделал вазэктомию.

Себ прищуривается.

– Папа сам тебе сказал?

Я киваю.

– Сказал, что сделал операцию после вашего рождения, потому что ваша мама хотела еще детей, но ей запретили рожать по каким-то медицинским показаниям.

Близнецы снова переглядываются, ведя молчаливый диалог.

Истон потирает подбородок.

– Мама всегда хотела девочку. Она много раз об этом говорила, считала, что девочка сделает нас мягче. – Он кривит губы. – Хотя, как по мне, девчонки ни в каком месте не делают меня мягким.

От раздражения у меня ком подступает к горлу. Конечно, Истону нужно обязательно сморозить какую-нибудь пошлость, иначе это будет не он.

Сойер прикрывает улыбку ладонью, но Себ смеется в открытую.

– Ладно, предположим, и Рид, и папа оба говорят правду – тогда кто же отец?

– Может, его и нет? – предлагает версию Истон.

– Но он должен быть, – отвечаю я.

Ни Рид, ни Каллум никогда не сомневались в том, что Брук беременна, значит, это было правдой.

– Необязательно, – возражает Истон. – Она могла врать. А после того, как папа женился бы на ней, притвориться, что у нее случился выкидыш.

– Нездорово, но возможно, – кивает Себ, явно поддерживая брата.

– Почему ты считаешь, что Рид ее не убивал? – спрашивает меня Истон, и в его голубых глазах вспыхивает озадаченность.

– А ты веришь, что он на это способен? – огрызаюсь я.

Он пожимает плечами и смотрит на близнецов, но не на меня.

– Если она угрожала нашей семье, он мог это сделать. Или они начали ссориться, и произошел несчастный случай. Объяснений куча.

Противное чувство в животе усиливается. Картина, которую Истон нарисовал таким обыденным тоном, вдруг начинает казаться возможной. У Рида порвались швы. На нем была кровь. Так что если он…

– Нет, – выдавливаю я из себя, – он этого не делал. И я не хочу, чтобы кто-то из вас думал иначе. Он невиновен. Точка.

– Тогда почему ты готовишься сбежать из города?

Тихий вопрос Истона повисает в комнате. Я проглатываю страдальческий стон и обеими руками тру глаза. Он прав. Какая-то часть меня уже решила, что Рид может оказаться виновным. Не поэтому ли я собрала его чемодан и свой рюкзак?

Молчание затягивается, но вдруг его нарушает ясный звук шагов, доносящийся с первого этажа. У Ройалов нет прислуги, и мальчишки тут же напрягаются, услышав внизу признаки жизни.

– Это была входная дверь? – спрашивает Себ.

– Они вернулись? – спрашивает Сойер.

Я закусываю губу.

– Нет, это не входная дверь. Это…

Мне снова трудно говорить. Боже, я совсем забыла про Стива! Проклятье, как я могла?!

– Кто это? – переспрашивает Истон.

– Стив, – сознаюсь я.

Братья дружно смотрят на меня, округлив глаза.

– Это Стив там внизу. Он появился на пороге в ту же секунду, как увезли Рида.

– Стив, – недоверчиво повторяет за мной Истон. – Дядя Стив?

Себастиан издает какой-то хриплый звук.

– Покойный дядя Стив?

Я стискиваю зубы.

– Он не умер. Немного похож на Тома Хэнкса в фильме «Изгой», только без волейбольного мяча.

– Охренеть!

Когда Истон поворачивается к двери, я хватаю его за запястье и пытаюсь потянуть назад. Сил для этого у меня уже не осталось, но мое прикосновение заставляет его остановиться.

Он наклоняет голову и секунду пристально смотрит на меня.

– Разве ты не хочешь спуститься вниз и поговорить с ним? Это твой папа, Элла.

Паника обрушивается на меня новой волной.

– Нет, он просто мужик, от которого забеременела моя мама. Сейчас я не в силах разбираться с ним. Я… – Я снова сглатываю ком в горле. – Мне кажется, он не понял, что я его дочь.

– Ты не сказала ему?! – восклицает Сойер.

Я медленно качаю головой.

– Может, кто-то из вас спустится туда и… не знаю… отведет его в гостевую комнату, что ли?

– Давай я, – тут же отвечает Себ.

– Я пойду с тобой, – подхватывает его брат. – Хочу увидеть его своими глазами.

Мальчишки несутся к двери, и я быстро окликаю их.

– Ребята, только не говорите ему про меня. Серьезно, я еще не готова. Давайте подождем, пока Каллум вернется.

Близнецы снова обмениваются взглядами, что, похоже, заменяет им разговоры.

– Не вопрос, – отвечает Себ, и они уходят, а потом сбегают вниз по лестнице, чтобы встретиться со своим воскресшим из мертвых крестным отцом.

Истон подходит ко мне. Его взгляд опускается на чемодан, лежащий у шкафа, потом поднимается на меня. Одним быстрым движением он хватает мою руку и сплетает наши пальцы.

– Ты не станешь сбегать, сестричка. Ты же сама понимаешь, что это дурацкая идея.

Я смотрю на наши переплетенные пальцы.

– Я всегда сбегаю, Ист.

– Нет, ты борешься.

– Я могу бороться за других: за маму, Рида или за тебя – но с собственными проблемами я не очень умею справляться. – Я еще сильнее закусываю нижнюю губу. – Откуда здесь взялся Стив? Разве он не умер? И как они могли арестовать Рида? – Мой голос начинает дрожать. – А что если из-за этого он и правда попадет в тюрьму?

– Не попадет. – Пальцы Истона сильнее сжимают мои. – Рид вернется, Элла. Папа обо всем позаботится.

– А если он не сможет?

– Сможет.

Но что если все-таки нет?

Глава 3

После бессонной ночи я захожу в гостиную, окна которой выходят на двор перед домом. В одном из проемов между бесконечной чередой окон, образующих фасад, втиснута мягкая скамейка. Я плюхаюсь на подушки и впиваюсь взглядом в круглую подъездную дорожку. Телефон лежит на коленях, но он молчит всю ночь и все утро. Ни единого звонка, ни одного сообщения. Ничего.

Мое разбушевавшееся воображение подкидывает всевозможные картины того, что могло случиться. Он в камере. Он в комнате для допросов. Его запястья и лодыжки скованы наручниками. Он не отвечал на вопросы, и полицейский избил его. Придется ли ему сидеть в тюрьме до суда? Я понятия не имею, как работает весь этот процесс: арест, обвинение, суд.

Зато я прекрасно понимаю, что чем дольше нет Рида и Каллума, тем хуже мне становится.

– Доброе утро.