Разрушенный дворец Уатт Эрин
Рид тянет меня на кровать. Спустя секунду мы лежим лицом друг к другу, наши ноги переплетены.
– Тебе было страшно? – шепчу я.
Выражение его красивого лица смягчается.
– Не особо.
– Тебя арестовали по подозрению в убийстве, – с надрывом говорю я. – Мне было бы страшно.
– Я никого не убивал, Элла. – Он протягивает руку и гладит мою щеку кончиками пальцев. – Клянусь тебе, когда я ушел из пентхауса, Брук была жива.
– Я верю тебе.
Это правда. Рид не убийца. У него есть недостатки, и много, но он никогда и ни за что не отнял бы жизнь у другого человека.
– Но почему ты не сказал мне, что ездил туда? – обиженным голосом спрашиваю я. – Что Брук тебе сказала? И кровь у тебя на боку…
– Швы разошлись. Об этом я не врал. Наверное, это случилось по дороге домой, потому что, пока я был там, крови не было. А тебе я ничего не сказал, потому что перед вашим возвращением принял болеутоляющее, а потом мы начали ласкать друг друга… – Он вздыхает. – Я отвлекся. И, если честно, это не казалось мне важным. Я собирался сказать тебе утром.
Искренность, звучащая в его голосе, отражается и на лице.
Я прижимаюсь щекой к его ладони.
– Она хотела денег?
– Угу, – просто отвечает он. – Она испугалась, что папа назначил тест на отцовство. Хотела заключить сделку: если я перепишу на нее свой трастовый фонд, она возьмет деньги и исчезнет, и мы никогда больше ее не увидим.
– И ты отказался?
– Конечно, я отказался! Я не собирался платить этой женщине ни цента. Анализ ДНК подтвердил бы, что ни я, ни папа не имеем отношения к этому ребенку. Подумаешь, нам лишь пришлось бы подождать еще несколько дней. – Его голубые глаза темнеют. – Но я и представить себе не мог, что она убьется!
– Так ты считаешь, это несчастный случай? – Я хватаюсь за соломинку, но, честное слово, совершенно не понимаю, как так могло случиться. Брук ужасная – была ужасной – но никто из нас не желал ее смерти; чтобы она ушла из нашей жизни – да, но не чтобы умерла.
По крайней мере, я точно этого не хотела.
– Понятия не имею, – отвечает Рид. – Не удивлюсь, если у Брук окажутся враги, о которых мы ничего не знали. Она могла вывести кого-то из себя настолько, что этот кто-то решил размозжить ей башку.
Я морщусь.
– Прости, – быстро шепчет он.
Я сажусь и потираю уставшие глаза.
– Какие доказательства есть у копов?
– Видео с камер наблюдения, где я вхожу и выхожу из здания, – признается Рид. – И кое-что еще.
– Что?
– Не знаю. Они пока ничего нам не говорят. Папин адвокат утверждает, это нормально: они лишь пытаются повесить дело на меня.
Меня опять начинает подташнивать.
– Пока им не в чем тебя обвинить. Они не могут. – Волнение сдавливает мою грудь так сильно, что тяжело дышать. – Тебе нельзя в тюрьму, Рид.
– Я не попаду туда.
– Откуда ты заешь?! – Я спрыгиваю с кровати. – Давай просто уедем. Прямо сейчас. Ты и я. Я уже собрала твои вещи.
Рид подскакивает, шокированный моими словами.
– Элла…
– Я серьезно, – не даю договорить ему я. – У меня есть поддельное удостоверение личности и десять тысяч наличными. У тебя ведь тоже есть поддельные документы?
– Элла…
– Мы смогли бы начать новую жизнь, в другом месте, – в отчаянии продолжаю я. – Я устроюсь официанткой, а ты мог бы работать на стройке.
– И что потом? – Его голос звучит нежно, и с такой же нежностью он притягивает меня к себе, встав с кровати. – Прятаться до конца наших дней? Все время оглядываться через плечо, боясь, что копы найдут нас и увезут меня?
Я закусываю губу, до боли.
– Я Ройал, детка. Я не убегаю – я борюсь. – В его глазах появляется твердая решимость. – Я никого не убивал и не собираюсь садиться в тюрьму за то, чего не делал. Обещаю тебе.
И почему всем так нужно давать обещания? Разве никто не знает, что клятвы всегда нарушаются?
Рид сжимает мое плечо.
– Эти обвинения шиты белыми нитками. Папины юристы не позволят…
Но пронзительный вопль заставляет его умолкнуть на полуслове.
Мы оба разворачиваемся к двери, но кричали не на втором этаже, а на первом.
Я вылетаю из комнаты, Рид – за мной, и мы подбегаем к лестнице одновременно с Истоном.
– Черт, что это было? – спрашивает Истон.
Это была Дина О’Халлоран, понимаю я, когда выглядываю поверх лестничных перил. Жена Стива стоит прямо под нами, посреди огромной гостиной, с лицом белее простыни и поднятой вверх рукой и изумленно смотрит на своего живого мужа.
– Что здесь происходит? – в ужасе кричит она. – Как ты оказался здесь?!
До нас доносится спокойный голос моего отца.
– И тебе привет, Дина. Как чудесно снова увидеть тебя.
– Ты… ты… – заикается она. – Ты умер! Ты мертв!
Раздается звук шагов, и рядом со Стивом появляется Каллум.
– Дина, – натянутым голосом говорит он, – я собирался тебе позвонить.
– Тогда почему не позвонил? – покачиваясь на своих десятисантиметровых каблуках, рычит Дина. – Тебе не пришло в голову сразу же позвонить и сообщить мне, что мой муж жив?
Мне очень не нравилась Дина, но сейчас я даже немного жалела ее. Она в полном шоке и растерянности и имеет на это право: вошла в дом и увидела привидение.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Стив жену, и меня вдруг раздражает его бесстрастный тон.
Дина, конечно, та еще стерва, но он мог хотя бы обнять ее, разве нет? Она же его жена.
– Я пришла к Каллуму. – Дина не перестает моргать, как будто до сих пор не поняла, что Стив действительно стоит напротив нее и это не галлюцинации. – Полиция… оставила сообщение в моем телефоне. Они сказали, что мой пентхаус… – она тут же поправляется, – наш пентхаус – это место преступления.
Как бы мне хотелось видеть выражение лица Стива, но он стоит к нам спиной. Я могу лишь попытаться угадать, наблюдая за Диной; и то, что она видит сейчас на его лице, явно вызывает у нее сильное беспокойство.
– Они сказали мне, что Брук мертва.
– Похоже, что так, – подтверждает ее слова Каллум.
– Но как? – взвывает Дина дрожащим голосом. – Что произошло?
– Мы пока не знаем…
– Чушь собачья! Детектив сказал, что они уже задержали подозреваемого для допроса.
Мы с Ридом медленно отходим от балюстрады, но слишком поздно: Дина уже заметила нас. Колючий взгляд серых глаз пронзает нас насквозь, и она издает яростный крик.
– Это он, да? Это Рид убил ее?!
Каллум делает шаг вперед, загораживая мне обзор. Его плечи похожи на две гранитные глыбы, твердые и неподвижные.
– Рид не имеет к этому никакого отношения.
– Она носила его ребенка! Он имеет к этому самое прямое отношение!
Я вздрагиваю.
– Пойдем, – взяв меня за руку, шепчет Рид. – Нам необязательно все это выслушивать.
Но придется. Только это мы и будем слушать, когда новость о смерти Брук станет достоянием общественности. Скоро все будут знать об интрижке Рида и Брук, что она была беременна, что тем вечером он ездил в пентхаус, что его допрашивали и обвиняют в убийстве.
Как только обо всем станет известно, сразу же слетятся стервятники, соберется толпа с вилами, и возглавлять ее будет Дина О’Халлоран.
Я шумно вздыхаю, надеясь успокоиться, но это не срабатывает. Руки дрожат. Сердце бьется слишком быстро, каждый удар вибрирует от страха, который пронзает меня до самых костей.
– Я не могу потерять тебя, – шепчу я.
– Этого никогда не будет.
Рид оттаскивает меня от лестницы и заключает в объятия. Истон исчезает в своей комнате, а я прижимаюсь лицом к мускулистой груди Рида.
– Все будет хорошо, – гладя пальцами мои волосы, хрипло говорит он.
Я чувствую, как бьется под моей щекой его сердце: намного спокойнее, чем мое, ровно и четко. Он не боится.
И если Рид, парень, которого только что арестовали, не боится, то я должна брать с него пример. Мне нужно быть такой же сильной и уверенной и заставить себя поверить, что, может быть, впервые за всю мою дурацкую жизнь все действительно будет хорошо.
Глава 5
– По-моему, бро, слухи уже расползлись, – едва слышно бормочет Истон.
Я засовываю свои шмотки в шкафчик и только потом оглядываю помещение. Обычно во время утренней практики раздевалка гудит от разговоров и шуток, но сегодня непривычно тихо. Кое-кто отводит глаза, не желая встречаться со мной взглядом. В итоге я останавливаюсь на Уэйде, который подмигивает мне и показывает два больших пальца. Не знаю, что именно это означает, но его поддержка очень важна для меня. Я коротко киваю в ответ.
Стоящий рядом с ним Лиам Хантер, наш левый полузащитник, пристально смотрит на меня. Я киваю ему тоже, только чтобы позлить. Может, он бросится на меня, и мы сможем выплеснуть нашу агрессию и разрядить царящее напряжение. Я поднимаю руки, жестом показывая ему подойти ближе, но тут же в ушах звенит предостережение адвоката.
– Никаких драк. Смотри, чтобы тебя не оставили после уроков. Веди себя хорошо. – Мы стояли у полицейского участка, папа – рядом с Гриером, сердито глядя на меня, – и адвокат перечислял свои наставления. – Один неверный шаг – и прокурор тут же уцепится за него. На тебе уже висит обвинение в нападении за то, что в прошлом году ты избил того парнишку.
Мне пришлось прикусить язык, чтобы не вступиться за себя. Гриеру прекрасно известно, почему я превратил лицо того пацана в кровавое месиво, но на женщину я бы никогда не поднял руку.
Хотя Брук Дэвидсон вполне заслуживала того, что с ней произошло, я не убивал ее; но совершенно точно не жалею, что она умерла.
– Тебе здесь не место, – раздается у меня из-за спины чей-то низкий злой голос.
Я достаю из сумки спортивный пластырь и только потом поворачиваюсь лицом к Рональду Ричмонду.
– Неужели? – непринужденно спрашиваю я и сажусь на мягкое сиденье металлической лавки перед шкафчиком.
– Тренер выкинул из команды Брайана Маусса только потому, что он случайно ударил свою девушку.
Я закатываю глаза.
– Ты имеешь в виду, когда ее лицо случайно упало на его кулак и потом она три недели проходила с фингалом, так что фотографии с бала выпускников пришлось фотошопить? Ты про эту случайность?
Стоящий рядом со мной Истон усмехается. Я заканчиваю обматывать руки и бросаю пластырь брату.
Ронни хмурится.
– Наверное, ты тоже случайно пришил подзаборную подружку твоего папочки.
– Что ж, тогда тебе лучше не сравнивать меня с Брайаном, который любит распускать руки, потому что я никого не убивал. – Я улыбаюсь ему своей самой дружелюбной улыбкой.
Ронни выпячивает хилый подбородок.
– Делакорт говорит другое.
– Дэниела здесь нет, чтобы болтать всякую фигню.
Мой папа позаботился о том, чтобы этого гада-насильника отправили в исправительную военную школу.
– Я имел в виду не Дэниела, – презрительно ухмыляется мой товарищ по команде. – Вчера к моему отцу заходил судья Делакорт, и он сказал, что на тебя завели дело, там все яснее ясного. На видео видно, как ты зашел в дом и как вышел. Надеюсь, Ройал, тебя поимеют.
Истон порывается встать. Я хватаю его за запястье и усаживаю на место. Игроки команды, собравшиеся вокруг, кажутся взволнованными, кто-то перешептывается между собой.
– Судья Делакорт – продажная скотина, – холодно отвечаю я.
Он пытался подкупить папу, чтобы Дэниел избежал наказания. У него ничего не получилось, и, думаю, теперь он хочет отомстить отцу через меня.
– Может, тебе и правда здесь не место. – Тишину раздевалки разрезает тихий голос Лиама Хантера.
Все в изумлении поворачиваются в его сторону. Хантер молчун, зато отличный игрок на поле. Он не тусуется в нашей компании, хотя многие, я точно знаю, его не раз приглашали. Он держится сам по себе и общается только с Уэйдом, хотя, если уж на то пошло, с Уэйдом все общаются.
Я выгибаю бровь, вопросительно глядя на друга, на что тот пожимает плечами: тоже не имеет никакого понятия, что на уме у Хантера.
– Хантер, у тебя какие-то проблемы? Скажи мне в лицо.
Когда Истон опять встает на ноги, я не останавливаю его, но сам остаюсь сидеть на скамье. Как бы мне ни нравилось решать все споры при помощи кулаков, предупреждение адвоката камнем лежит на моих плечах.
– Мы хотим выиграть чемпионат штата, – говорит Хантер. – А это значит, нам нельзя отвлекаться. Но ты будешь нас отвлекать. Даже если ты этого не делал, все равно будет много нежелательного внимания.
Даже если я этого не делал? Разбить лицо чувака, который пытался оклеветать мою маму, и реально убить кого-то – это абсолютно разные вещи, но, похоже, вся команда этой разницы не видит.
– Спасибо за поддержку, – с сарказмом говорит Ист.
Уэйд тоже решает вмешаться.
– Рид вспыльчивый. Не обижайся, братан, – говорит он уже мне.
– Все в порядке. – Нет смысла притворяться, что мне не нравится физическое насилие. Но тот факт, что я дал кое-кому по морде, не делает меня убийцей. – Но я этого не делал, и скоро весь шум уляжется.
– Но пока до этого дойдет, здесь будет настоящий цирк. – Ронни решает встать на сторону Хантера: глупый ход. – Нам постоянно будут задавать вопросы, отвлекая от футбола. Для половины из нас этот год последний, когда мы выходим на поле в стартовом составе. Мы что, хотим вылететь?
Несколько моих товарищей по команде кивают в знак согласия. Для многих из них окончить школу, имея победу в футбольном чемпионате, – серьезное преимущество.
Но я даже представить себе не мог, что они повесят меня за яйца только потому, что хотят выиграть чертов матч.
Я медленно разгибаю пальцы. «Никакого насилия, – напоминаю сам себе. – Никакого насилия».
Почувствовав, что мое терпение на пределе, Уэйд поднимается со скамьи.
– Ронни, наши игры освещает около дюжины репортеров, и большинство их так облизывает нас, что после последнего свистка мне даже не хочется секса. К тому же Рид – один из наших лучших защитников. Без него мне придется заработать пять, а может, шесть тачдаунов, а я что-то не очень хочу перенапрягаться. – Он поворачивается к Хантеру. – Я услышал тебя, но Рид не станет нам помехой, ведь так, мужик?
Я коротко качаю головой.
– Нет, я здесь, чтобы играть в футбол, и только.
– Надеюсь, – говорит громила.
И тут до меня доходит, чего на самом деле опасается Хантер. В Асторе он учится на государственную стипендию, и ему нужна рекомендация в колледж. Он переживает, что связанная со мной драма отпугнет представителей колледжей.
– Скауты все равно будут приходить на игры, чтобы посмотреть на тебя, Хантер, – уверяю я его.
Он, кажется, сомневается, но Уэйд решает поддержать меня.
– Конечно! Они так и облизываются, глядя на тебя. К тому же чем больше у нас побед, тем лучше, верно?
Видимо, Уэйду удается убедить Хантера, потому что он больше не пытается возражать.
– Видите? – довольным голосом спрашивает Уэйд. – Все отлично. Так что давайте выложимся по полной на этой тренировке, а потом выясним, кто с кем идет на Зимний бал в следующем месяце.
Один из наших принимающих усмехается.
– Серьезно, Карлайл? Мы вдруг стали девчонками?
Это поднимает всем настроение.
– Дерьмо собачье, – рявкает Ронни. – Его, черт подери, не должно быть здесь.
Наверное, не всем.
Я сдерживаю вздох.
Под недовольным взглядом Ронни Ист хлопает себя по груди.
– Ну-ка, Ричмонд, давай попробуем несколько приемов «Оклахома». Может, если тебе хоть раз удастся уложить меня на лопатки, ты станешь меньше волноваться о прессе.
Ронни вспыхивает. При отработке приема «Оклахома» один из игроков атакует другого, а остальные члены команды стоят вокруг них. Ист почти никогда не проигрывает, и уж тем более Ронни.
– Да пошел ты, Истон. В этом вся ваша проблема, Ройалы: вы считаете, что все можно решить насилием.
Мой брат делает шаг вперед.
– Это футбол. Здесь должно быть насилие.
– Все с вами ясно. Значит, для вас убить женщину, которая вам не нравится, – это норма? – Он кривит рот в противной улыбке. – Наверное, поэтому ваша мама и покончила с собой. Устала жить с такими психопатами.
Последнее терпение лопается, и мои глаза застилает красная пелена. Этот кусок дерьма может говорить обо мне все что ему вздумается, но впутывать в это мою маму?
О нет, черт подери!
В мгновение ока я подлетаю к нему, мой кулак врезается ему в челюсть, и мы оба падаем на пол. Вокруг нас раздаются крики. Чьи-то руки хватают меня за шиворот, за футболку, но никому не удается оттащить меня от Ронни.
Я слышу тошнотворный треск, и меня охватывает животное удовлетворение, когда из ноздрей Ронни начинает хлестать кровь. Я сломал ему нос, и мне сто раз плевать на это. Еще один удар, на сей раз в подбородок, – и меня вдруг дергают назад.
– Ройал, мать твою! Где твоя голова?!
И в ту же секунду гнев, бурлящий внутри меня, сменяется беспокойством. Это тренер оттащил меня от Ронни, и теперь он стоит передо мной с раскрасневшимся лицом и полыхающим от ярости взглядом.
– Пойдем со мной, – схватив в кулак подол моей тренировочной футболки, рычит он.
В раздевалке становится тихо, как в церкви. Ронни, пошатываясь, поднимается на ноги и вытирает свой кровоточащий нос. Остальные парни глядят на меня с опаской. Пока тренер тащит меня к двери, я замечаю тревогу на лице Истона, огорчение на лице Уэйда и разочарование на лице Хантера.
Мне становится стыдно. Проклятье. Я пытался доказать этим парням, что Ройалы не решают все проблемы кулаками, а в итоге первым полез в драку.
Черт.
Глава 6
Слухи об аресте Рида распространяются как пожар в прерии. Я стою за кассой в пекарне и слышу обрывки перешептываний, ощущая на себе тяжесть брошенных украдкой взглядов. То и дело звучит фамилия Ройал. Одна стильно одетая пожилая дама, которая приходит каждый понедельник, чтобы заказать себе черничную булочку и чашечку чая «эрл грей», спрашивает меня прямо в лоб:
– Ты живешь в семье Ройал?
– Да.
Я провожу по аппарату ее платиновой картой и затем протягиваю кредитку обратно.
Она поджимает накрашенные розовой помадой губы.
– Не самая лучшая среда для юной леди.
– Лучшего дома у меня не было. – Мои щеки горят: наполовину от смущения, наполовину от негодования.
Несмотря на все свои недостатки, которых у Ройалов много, мое утверждение правдиво на все сто. Первые семнадцать лет жизни я жила со своей ветреной мамой в трущобах, протянув руку к небесам, и никогда не знала наверняка, будет ли нам что поесть днем и будет ли у нас крыша над головой ночью.
– Ты кажешься милой девушкой. – Дама шмыгает носом, всем своим видом показывая, что осталась при своем мнении.
Я знаю, о чем она думает. Может, я и милая девушка, но живу с не имеющими ни совести, ни морали Ройалами, фотография одного из которых напечатана на первой полосе «Бэйвью Ньюз» как возможного подозреваемого в смерти Брук Дэвидсон. Немногие знали, кем была Брук, разве что иногда она составляла компанию Каллуму Ройалу. Но зато Ройалов знают все. Их семья – крупнейший работодатель в Бэйвью, если не во всем штате.
– Спасибо. Я принесу ваш заказ, когда он будет готов.
Я одариваю даму вежливой улыбкой и поворачиваюсь к следующему покупателю, молодой деловой женщине, и она явно разрывается между тем, чтобы послушать сплетни, и тем, чтобы успеть на встречу, для которой так разоделась.
Когда я протягиваю руку за ее кредиткой, она вдруг решает, что ей нельзя опоздать. Вот и правильно, леди.
Очередь двигается дальше, а вместе с ней – и комментарии, одни из которых сказаны шепотом, другие – намеренно громко, чтобы было слышно на все маленькое кафе. Я абстрагируюсь от всех этих разговоров, как и мой босс Люси, хотя ее безразличие объясняется скорее занятостью, чем умышленным равнодушием.
– Странное утро, не находишь? – спрашивает Люси, когда я вешаю свой фартук на крюк в подсобке. Она по локоть в тесте.
– С чего вы это взяли?
Я притворяюсь, что не понимаю, о чем она, и беру с противней с остужающейся выпечкой маффин и пончик для Рида. Если бы я была на его месте, то не смогла бы съесть ни крошки, но у этого парня просто стальные нервы. Обвинение в убийстве, похоже, ничуть его не тревожит.
Люси пожимает плечами.
– Атмосфера была какая-то не такая. Все вели себя тихо.
– Сегодня же понедельник, – отвечаю я, и, похоже, мой ответ удовлетворяет ее.
Упаковав сдобу, я закидываю рюкзак на плечо и за несколько минут дохожу до Астор-Парка. Трудно поверить, что я начала учиться здесь всего несколько месяцев назад. За противостоянием школьным тиранам и влюбленностью время летит незаметно.
Когда я подхожу к школе, на главном крыльце меня ждет только Истон. Я хмурюсь, потому что Рид обычно всегда с ним, но моего парня не видно. Судя по тому, что Истон один, детишки из Астор-Парка уже в курсе последних новостей. В любой другой день этого красавчика окружала бы толпа девчонок.
– Ну, сестренка, что ты мне принесла?
Истон подбегает ко мне и вырывает из руки белую коробку пекарни.
– Пончики, маффины. – Я снова оглядываюсь по сторонам. – Где Рид?
Истон рассматривает содержимое коробки, и мне трудно увидеть выражение его лица. Но зато я замечаю, как слегка напряглись его плечи.
– Разговаривает с тренером, – вот и весь ответ Иста.
– А, ну ладно. Типа летучки или это что-то другое?
– Что-то другое.
Я прищуриваюсь.
– Ты что-то недоговариваешь, да?
Но, прежде чем он успевает ответить, к нам подходит Вэл.
– Привет, подружка!
Она закидывает руку мне на плечо. Значит, либо еще не читала газет, либо ей плевать. Я надеюсь на последний вариант.
– Привет, Вэл.
Здороваясь с ней, я замечаю выражение облегчения на лице Истона. Он определенно хочет что-то скрыть от меня.
Взгляд Вэл останавливается на коробке в руке Истона.
– Скажи, что принесла что-нибудь и для меня, – умоляет она.
– Маффин с шоколадной крошкой. – Я криво усмехаюсь, когда Вэл хватает маффин и откусывает большой кусок. – Плохое утро?
– Ты даже не представляешь! Будильник Джордан сработал в пять утра, но она благополучно спала под пять повторов Rise Кэти Перри. Официально заявляю: я ненавижу Кэти Перри и Джордан.
– Ты только поэтому ненавидишь Джордан?
В летописях о подлых и злых девчонках Джордан Каррингтон могла бы считаться их главным покровителем. Есть очень много других причин ненавидеть ее, и дело не только в музыкальных предпочтениях.
Вэл смеется.
– Кроме всего прочего. Да и плевать на нее, зато ты богиня. И настоящая «железная леди», потому что твое утро, должно быть, было в миллион раз хуже моего.
Я хмурюсь.
– Что ты имеешь в виду?
Читать бесплатно другие книги:
