Эпицентр Корнев Павел
– В госпитале? Третий кабинет?
– Ага. Короче, дуй туда, а после обеда на пробу скатаешься к Эпицентру.
– Вот так сразу?
– А чего тянуть? Беги!
Побежать я не побежал, но и медлить не стал, нахлобучил на голову панаму и быстрым шагом двинулся к госпиталю. При этом поглядывать по сторонам не забывал, и вскоре на ум само собой пришло словосочетание «военный городок». На глаза то и дело попадались люди в форме, через перекрёсток промаршировала колонна бойцов ОНКОР, вывернули с соседней улочки два грузовика защитной окраски – один с пехотинцами, другой с зенитной установкой в кузове, а немного погодя в том же направлении, натужно порыкивая мотором, пропылил броневик с установленным в башне крупнокалиберным пулемётом. Дальше внимание привлекло тарахтение мотоциклетного движка – это оказался патруль комендатуры. Остановились, проверили документы, покатили дальше.
Гражданские тоже на глаза попадались не так уж редко – людей вообще на улицах заметно прибавилось, – но всё же основную часть населения Кордона составляли сотрудники отдельного научного корпуса или те, кто имел к нему какое-то непосредственное отношение. Такое у меня сложилось впечатление.
Ну, а если абстрагироваться от прохожих, техники и однотипных двухэтажных зданий, то в сухом остатке оставались только пыль и жара. Пока дотопал до госпиталя, хорошенько пропотел и запылился.
В отличие от прошлого посещения сего медицинского учреждения площадь перед ним оказалась пуста, да и по коридорам не шастали туда-сюда ошалелые соискатели и новоиспечённые операторы. Не пришлось выстаивать очередь и в пресловутый третий кабинет. Спустился, припомнил имя-отчество инструктора и с порога сказал:
– Здравствуйте, Трофим Фёдорович! Меня к вам на прохождение обучения направили.
– Линь? – уточнил плешивый дядька в синем рабочем комбинезоне.
– Так точно!
Инструктор протянул руку и требовательно прищёлкнул пальцами, а когда я подошёл и отдал учётную книжку, он многозначительно заметил:
– Савелий звонил, предупреждал на твой счёт.
Вот тут-то я и начал натуральным образом обтекать. Впрочем, если с жары да в прохладу – как тут испариной не покрыться?
– Значит, самостоятельно алхимическую печь осваивать взялся? – будто между делом спросил Трофим Фёдорович.
Я кивнул.
– Случайно получилось…
Инструктор выставил открытую ладонь, призывая меня к молчанию, затем не глядя вытянул из коробки папиросу, сунул её в рот и усилием воли зажёг табак, задымил.
– Фокусировку на восьмёрку сдал? Неплохо, неплохо!
– Вашим советом воспользовался. Ну – сжать сверхэнергию как снежок…
Дядька поднял взгляд и улыбнулся.
– А потом эту идею развил и на алхимическую печь вышел?
– Как-то так, да.
– Ладно, рядовой. Покажи, на что способен. Начнём с пиковой мощности, пожалуй.
Ну, и начали. Точнее, я начал, а Трофим Фёдорович принялся заполнять форму среза способностей, как он её назвал. На силовой установке я сумел разово выдать свои рекордные двадцать восемь киловатт, а потом ещё в течение получаса генерировал двадцатку, да и скорость обращения к сверхэнергии оказалась не так уж плоха. Пусть и немногим ниже средних значений, зато в пределах нормативов.
Вот только инструктор досадливо поморщился.
– Для теоретика в самый раз, для практика – всё равно что путёвка на кладбище.
Я постарался не выказать огорчения, но Трофим Фёдорович и так всё понял, ободряюще похлопал меня по плечу.
– Не переживай! Что-что, а скорость оперирования я тебе поставлю. Подберу упражнения, не сомневайся даже. Давай-ка лучше посмотрим, как у тебя с управлением кинетической энергией дела обстоят.
И вот с управлением кинетической энергией у меня оказалось всё печально. Пусть я уже понимал базовые принципы, нормальная их реализация давалась из рук вон плохо, точнее – не давалась вовсе. Зачёта с такими успехами было не видать как собственных ушей.
– Да уж, трудный случай, – вздохнул инструктор. – Тут такое дело: индивидуально тебя натаскивать времени нет, а ни в одну из групп зачислить не выйдет. Для начала придётся усиленными темпами пробелы закрывать. Кинетическую и тепловую энергию даже самые отстающие уже прошли, со следующей недели гравитацией овладевать начнут. Такие дела…
Услышанное меня нисколько не порадовало, и я развёл руками.
– Пробелы закрыть – это я всегда готов.
– Ладно, пораскину мозгами на твой счёт, – пообещал Трофим Фёдорович, – а пока технику алхимической печи продемонстрируй. Дюже интересно глянуть, чего ты там удумал. Савелий сказал, вариация небезынтересная получилась.
Я воодушевился, легко дотянулся до сверхсилы и стал втягивать её в себя, разгонять по телу, уплотнять и разгонять снова, а когда внутреннее давление сделалось невыносимым и в груди начало разгораться жжение, усилием воли запустил процесс трансформации и принялся стравливать излишки.
– Ах, вот оно что! – выдал инструктор, и прозвучавшая в его голове снисходительность едва не заставила потерять сосредоточенность.
– Всё так плохо? – не удержался я от вопроса.
– Да нет, весьма оригинальное использование повышенной сопротивляемости сверхэнергии получилось – чего не отнять, того не отнять. Но вот с технической точки зрения всё далеко не безупречно, – заявил в ответ Трофим Фёдорович, поскрёб бритый подбородок и уселся за стол, принялся что-то писать. – Продемонстрированная техника – это лишь временное решение. Костыль и не более того, – начал вещать он, продолжая делать какие-то пометки. – Объяснять ничего не стану, сам поймёшь в своё время. Другое дело, что в иных аспектах твой подход может оказаться даже более интересным традиционного. Вот, держи.
Я принял вырванный из тетради листок в клеточку и прочитал первый пункт, который гласил: «Увеличение внутреннего потенциала».
– Чем больше энергии сможешь одномоментно удерживать, тем лучше, – пояснил инструктор.
– А что такое «волны»? – удивился я лаконичному содержанию следующей позиции.
– Давишь энергией со смещением, прогоняешь по телу волну. Понял?
– Не особо, – честно признался я.
– Да разберёшься, упражнение элементарное! – отмахнулся Трофим Фёдорович. – «Насыщение» – это всё то же самое, что ты продемонстрировал, только в одной конкретной точке организма. Чем она меньше, а концентрация сверхсилы выше – тем лучше.
– А зачем?
– Всё поймёшь, когда время придёт! И учти – динамику еженедельно отслеживать стану, а эту технику в твою индивидуальную программу включу. Будешь филонить, зачёта не получишь. Минимум час в день алхимической печи уделяй. Ты же медитируешь, насколько я понял? Ну вот и совмещай.
– А что за «очаг»? – справился я насчёт последнего пункта.
– Переводишь «насыщение» в алхимическую печь. То есть не накачиваешь весь организм энергией, а создаёшь компактный очаг. Если не получится, а сходу у тебя точно не получится, не расстраивайся. Техника крайне непростая, её старшекурсники месяцами оттачивают. Главное базовые навыки освоить, дальше проще будет.
Я сложил лист надвое и спрятал его в карман.
– Завтра подходи к восьми, – объявил инструктор, этим моё первое занятие и завершилось.
Желудок к этому времени так и подводило от голода, но тратить время на поиск места, где можно перекусить, я не рискнул и удовлетворился тёплой водой из питьевого фонтанчика, а после отправился прямиком в расположение взвода. Мой мотоцикл к этому времени уже выгнали из мастерской, и куривший на улице Михал Михалыч вручил ключи от него со словами:
– Побегает ещё.
– Спасибо, – сказал я и поднялся на второй этаж, заглянул в каморку лейтенанта.
– Освободился уже? – оживился тот, поднимаясь из-за стола. – Ну и отлично. Идём!
Мне бы порадоваться эдакому воодушевлению, да что-то в голосе командира заставило напрячься в ожидании скорых неприятностей. И не скрытая угроза – вовсе нет, на неё не прозвучало ни малейшего намёка, скорее уж, намёк на совершенно неуместный в сложившейся ситуации азарт.
Можно подумать, у лейтенанта других забот нет, кроме как новобранца к обучению пристраивать!
Но от расспросов воздержался, молча потопал следом. А уже на улице командир взвода снизошёл до объяснений сам.
– Индивидуально тебя обучать никто не возьмётся, но сейчас как раз новый набор натаскивают, определю в одну из групп начального уровня. На девятом витке в резонанс вошёл, ничего не путаю?
– Так точно!
– Ну вот и заглянем к егерям. Туда с десятого и выше берут, но рекрутов непосредственно к Эпицентру не забрасывают, а в остальном ты ничуть не хуже. Они, конечно, элита и станут артачиться, так что ты не тушуйся, покажи себя.
Уж не знаю, намеренно лейтенант произнёс слово «элита» с издевательским сарказмом или это вышло помимо его воли, но напрягся я пуще прежнего. Только ещё не хватало в какие-то внутриведомственные склоки впутанным оказаться!
На задворках футбольного стадиона был оборудован полноценный спортивный комплекс с разнообразными площадками, открытым бассейном, полосой препятствий, вышкой для учебных прыжков с парашютом и даже причальной вышкой дирижаблей. Нашей целью стал навес, где шли занятия по рукопашному бою. Три десятка бойцов внимательно следили за тем, как инструктор демонстрирует правильную технику броска через спину, и среди них, к своему немалому изумлению, я углядел Аркашу Пасечника – загорелого, потного, в пыльной полевой форме.
Не заметить меня он не мог, но и глазом не повёл; как видно, дисциплина у егерей была на высоте.
Лейтенант Лысуха не стал прерывать учебный процесс, молча прислонился плечом к столбу и закурил. Я встал рядом и принялся следить за темноволосым инструктором – высоким, жилистым и очень быстрым. Последнее понял не сразу, лишь когда он продемонстрировал бросок в полную силу. Александр Малыш на таких скоростях со мной никогда не работал, и закралось неуютное сомнение, сумею ли вписаться в эту группу.
Ну а там выступавший мальчиком для битья крепыш в очередной раз покатился по песку, и егерь выпрямился, глянул на нас без всякой приязни. Точнее – глянул он на командира мотоциклетного взвода, меня словно и не заметил вовсе. Хотя почему – словно? Так и есть – не заметил.
– Господин капитан… – обратился к нему Игорь Лысуха вроде бы почтительно, но как-то очень уж небрежно.
Взаимной приязни между офицерами точно не было, ответил инструктор столь же резко, как и двигался в учебном поединке:
– Что опять?
Командир мотоциклетного взвода указал на меня.
– Капитан Дудник приказал рядового к обучению пристроить.
– Кому приказал? Тебе? Вот и пристраивай!
– Поэтому и пришёл.
– Я тут при чём?
– У егерей самая подходящая группа, – последовал спокойный ответ.
– Мы не берём посторонних!
– Капитан Дудник…
Волевое лицо инструктора закаменело.
– Я не подчиняюсь капитану Дуднику, так ему и передай!
Он уже начал разворачиваться, когда командир мотоциклетного взвода пыхнул дымком и небрежно обронил:
– А комбату что передать? Совсем запамятовал: распоряжение на этот счёт с самого верха идёт.
Инструктор резко обернулся и зло глянул на собеседника, но на попятную не пошёл и заявил:
– Кого попало обучать не берусь! Майору это известно.
Игорь Лысуха кинул окурок на землю и растёр его подошвой, потом спросил:
– А есть какие-то критерии для отделения кого попало от не кого попало? Или это на глазок определить реально?
В вопросе так и сочилась злая ирония, но капитан не вспылил и впервые обратил своё внимание на меня. Миг глядел, потом презрительно скривился и не отшил нас окончательно и бесповоротно, а вместо этого прищёлкнул пальцами и скомандовал:
– Круг!
Один из бойцов без промедления воткнул в центр площадки короткий колышек и с помощью привязанной к нему верёвки сноровисто прочертил по песку окружность метров десяти в диаметре.
Инструктор достал из кармана брюк часы со спортивным секундомером и объявил:
– Продержится минуту – возьму на испытательный срок. Ну а нет, значит – нет.
– А если он победит? – поинтересовался мой взводный.
Егеря впервые позволили себе проявление эмоций: они негромко рассмеялись. Так и подмывало оценить реакцию Аркаши, но сдержался, не взглянул на него.
Капитан вновь смерил меня цепким взглядом, неприятно улыбнулся и сказал:
– В этом случае обойдёмся без испытательного срока.
– Действуй от обороны и не забывай о контратаках, – посоветовал тогда Лысуха, и не подумав отлипнуть от столба. Как показалось – посоветовал исключительно проформы ради, будто исход поединка его нисколько не волновал.
Впрочем, а с чего бы ему переживать? Это мне беспокоиться надо.
И да – я беспокоился. Разулся, уложил на ботинки ремень с пистолетом, кинул сверху панаму и гимнастёрку, затем охлопал себя по карманам и немного поколебался, но всё же выложил заточку.
Моим противником назначили крепкого егеря на пару лет постарше – того самого, на котором инструктор демонстрировал правильную технику броска. Когда мы встали в круг, капитан озвучил правила:
– Выход за границу ринга равнозначен поражению, удары по глазам запрещены. – И добавил: – Только не убей его…
Последняя фраза точно предназначалась не мне, пропустил её мимо ушей. Наученный горьким опытом противостояния связке Федя – Казимир я неотрывно следил за своим противником, и отнюдь не зря – ударил тот за миг до щелчка кнопки секундомера.
Не качнись я назад, и тычок в подбородок неминуемо обернулся бы свёрнутой набок челюстью, а так – увернулся. Жаль только, движение вышло неловким и контратаковать из новой позиции не вышло, сумел лишь отступить на шаг и разорвать дистанцию, но и этого хватило, чтобы егеря разочарованно выдохнули. Судя по реакции зрителей и промелькнувшему на лице крепыша разочарованию, обычно всё решал первый нокаутирующий удар, а тут – не задалось.
Но я не позволил себе расслабиться, скорее уж – наоборот. Просто накатило осознание: зевну – покалечат. И теперь уже не только из одного желания поскорее завершить поединок, теперь это вопрос самоутверждения.
Крепыш шагнул ко мне, я попятился. Егеря засвистели и заулюлюкали, но – плевать; секунды тикают – остальное неважно.
Противник был на полголовы ниже, при этом заметно мускулистей и определённо куда сильнее; единственным моим преимуществом могли стать чуть более длинные ноги и руки, на то я и сделал ставку. Но для начала – попятился.
Парень вошёл в раж и попёр вперёд, желая поскорее выкинуть за пределы круга, и я провёл боксёрскую двоечку. Всерьёз попасть в цель не рассчитывал изначально, лишь наметил слабое сопротивление и вновь отступил, чтобы тут же без всякого перехода провести низовой пинок по щиколотке крепыша. Подсечь ногу не вышло, зато удар заставил егеря оступиться, и в этот краткий миг его неустойчивости мне удалось скользнуть в сторону, не нарвавшись на прямой в голову.
Запоздалый замах блокировал левым предплечьем, и по руке словно молотком шибанули, чуть не вскрикнул от боли и на миг потерял концентрацию, за что и поплатился, пропустив пинок в бедро. Меня кинуло в сторону, и я не стал удерживать равновесие, перекатом разорвал дистанцию и вновь очутился на ногах. Дальше опять начал отступать и активно работать руками, не позволяя втянуть себя в ближний бой.
Собравшиеся разродились презрительным свистом, и подбадриваемый криками сослуживцев крепыш ринулся в решительную атаку. Слишком быстро, слишком резко. Стремительный рывок противника застиг на полушаге, и единственное, что смог, – это отмахнуться левой.
Хлюпнул разбитый кулаком нос, но для егеря этот выпад неожиданностью не стал, он пошёл на размен ударами совершенно осознанно, точнее даже – меня на него вынудил. В следующий миг прилетело в солнечное сплетение, и враз сбилось дыхание, скрючило так, что едва успел нырнуть в сторону в попытке уклониться от летевшего в голову кулака. Почти увернулся – и тот не рассадил скулу, а лишь шаркнул по уху, но и так в глазах вспыхнули звёзды. Я едва ли не вслепую врезал правой, и в запястье немедленно вцепились жёсткие пальцы. Крепыш дёрнул за перехваченную руку, ловко подставил бедро под направленное в пах колено и резко откинулся назад, рванув за собой. За собой – и ещё дальше!
Но к таким вот ситуациям меня подготовили неплохо, не выкатился кубарем за пределы круга, остановился у самой его черты, вскочил на ноги, готовясь отразить новую атаку противника. А тот и не подумал вставать с колен, да в этом и не возникло нужды – неожиданно меня повело, и сам не понял, как сделал два шага в сторону, словно толкнули невидимые руки.
– Пятьдесят секунд! – объявил капитан егерей, вновь щёлкнув кнопкой секундомера, и продемонстрировал циферблат командиру мотоциклетного взвода.
Я тряхнул головой и только после этого сообразил, что вывалиться за пределы импровизированного ринга заставило воздействие чужой воли. Этот гадёныш надавил сверхсилой! И не надавил даже, скорее – приложил от души, просто моя сопротивляемость сказалась! Какого чёрта?!
Апеллировать к инструктору я не стал и отнюдь не из ложной скромности, просто расхотелось заниматься под его началом, позволил себе лишь нейтральное замечание:
– Так можно было, да?
Егерь глянул на меня с нескрываемым раздражением и отрезал:
– Запрещено было выходить за пределы круга и бить по глазам! Что-то ещё непонятно, рядовой?
– Никак нет, господин капитан! – выдал я в ответ, не желая злить офицера, и без того его подопечный с рассаженным носом волком смотрит.
Ха! А ведь я вполне мог продержаться эти клятые десять секунд, если б не зевнул!
Капитан спрятал в карман секундомер и скомандовал:
– Свободен!
Он вернулся к прерванному нашим появлением занятию, ну а я, на ходу натягивая гимнастёрку, двинулся за невозмутимым взводным. Только пошли мы почему-то не обратно в расположение, а к полосе препятствий.
– И что теперь, господин лейтенант?
– Давай без чинов в неофициальной обстановке. Игорь Юревич или командир.
– И что теперь… – я немного замешкался, выбирая наиболее подходящее ситуации обращение, – командир?
– Выше нос! – рассмеялся взводный. – Хороняка тебя в свою группу в любом случае не зачислил бы, нашёл повод отказать. Особый дивизион – элита ОНКОР, а как только человек начинает мнить себя элитарием, так у него в мозгах плесень и заводится. Одни родословной кичатся, другие… – Командир махнул рукой. – Да неважно! Главное, что у егерей тебе делать нечего. Не думай, капитан – профессионал каких поискать, просто педагогическими талантами не блещет, да и задачи у его подразделения очень уж специфические. Не для тебя это.
Меня так и распирало от вопросов, и хоть умнее было промолчать, я не утерпел и спросил, потирая припухшее ухо:
– Тогда зачем мы сюда вообще приходили, если результат был известен заранее?
– А как иначе? – усмехнулся в ответ лейтенант. – Особый дивизион – элита ОНКОР, и раз начальство распорядилось обеспечить тебя лучшими наставниками, я должен был попытаться договориться именно с ними.
Я понимающе кивнул. Ну да, ну да. Именно что – попытаться. Лейтенант даже словом не обмолвился, что за меня просил комиссар Хлоб, и подозреваю, отказ капитана взять нового ученика ещё выйдет ему боком. Но это не важно, вопрос в том, куда мы направляемся сейчас.
Долго ломать голову на этот счёт не пришлось – полосу препятствий, к которой подошли, как раз преодолевали два десятка бойцов; взводный указал на них и пояснил:
– Десантники.
Мне сигать с парашютом из аэроплана нисколько не хотелось, и я с надеждой уточнил:
– Тоже особый дивизион?
– Нет, воздушный, – с усмешкой прозвучало в ответ, и лишь с превеликим трудом удалось подавить обречённый вздох.
Десять секунд! Ну вот что стоило продержаться те десять секунд?
Глава 2
За тренировкой авиадесантников следил пожилой прапорщик – плотно сбитый, но не грузный, скорее, крепкий и кряжистый, будто гриб-боровик, с густыми седыми бровями, сросшимися на переносице. К этому суровому на вид дядьке командир взвода и подошёл.
– Николай Тарасович, моё почтение!
Офицеры обменялись рукопожатием, и тогда лейтенант не стал тянуть, сразу изложил свою просьбу:
– Николай Тарасович, мне бы бойца к обучению пристроить. Очень надо. По бумагам на неделе проведём. Сами понимаете – дело небыстрое.
Прапорщик оценивающе глянул на меня, и тогда взводный счёл нужным добавить:
– Пятьдесят секунд у Хороняки продержался. И без нокаута обошлось, просто из круга вылетел. Правда, против него какого-то салагу из зимнего призыва выставили, но всё равно результат достойный.
Николай Тарасович неопределённо повертел в воздухе растопыренными пальцами и спросил:
– Какой виток?
– Девятый, господин прапорщик, – ответил я.
– Девятый? Игорь, а ты зачем его к егерям вообще водил? Ты же их критерии отбора не хуже меня знаешь!
Вопрос взводного ничуть не смутил, он лишь руками развёл.
– Приказы командира не обсуждаются, а выполняются!
– Ой ли? – усмехнулся Николай Тарасович, но развивать эту тему не стал и распорядился: – Ну давай, боец, посмотрим, на что ты годишься.
Он указал на полосу препятствий, и я расстегнул ремень, потом избавился и от гимнастёрки.
– Его бы до предела загрузить, – заметил тогда лейтенант.
Прапорщик нахмурил брови и неопределённо проворчал:
– Видно будет.
Дальше я слушать не стал и поспешил к полосе препятствий, которая оказалась куда протяжённей нашей стометровки, да и одними только заборчиками, кирпичными стенками, жердями и натянутыми верёвками дело там не ограничивалось. Где-то приходилось сигать через канавы, где-то перебегать через них по бревнам, пару раз требовалось взобраться по канату и тонкому тросу с завязанными узлами – на них меня изрядно помотало, а вот влезть на десяток метров по верёвочной сетке получилось куда легче. Когда полз по-пластунски под рядами натянутой колючей проволоки, весь с головы до ног изгваздался в пыли, но в целом, как показалось, лицом в грязь не ударил. Нигде не сорвался, нигде надолго не застрял.
Николай Тарасович от оценок моей подготовки воздержался, лишь сказал командиру взвода:
– Оставляй.
Тот кивнул, предупредил:
– Жду к трём, – и ушёл.
Ну а у нас началось занятие по рукопашному бою. Не слишком интенсивное по сравнению с моими индивидуальными упражнениями, но заметно плотней и жёстче отработки бросков и захватов в составе учебного отделения комендатуры. Впрочем, не настолько плотнее, чтобы я упустил возможность присмотреться к десантникам. Те в основе своей оказались на год-два постарше, а спортивными и подтянутыми были все без исключения, даже несколько затесавшихся в коллектив барышень. Ну и вроде бы меня приняли нормально, не косились и шуточек не отпускали, хотя и ждал чего-то подобного, чего уж там.
После занятий потянули мышцы, построились и трусцой побежали на стрельбище, и вот там уже меня отделили от основной группы, пришлось демонстрировать навыки владения огнестрельным оружием младшему сержанту. Пострелял из ТТ и ППС, а когда закончил с трёхлинейкой, помощник инструктора крикнул:
– Николай Тарасович! Пулемёт ему давать?
Прапорщик подошёл и с некоторым даже удивлением спросил:
– Зачем ещё?
– А на него документы из канцелярии пришли, он вторым номером пулемётного расчёта числится.
Я кивнул.
– Так точно. Учили.
– Ну давай посмотрим, – решил Николай Тарасович и взял лежавший на столе танковый шлем, заменил им форменную панаму. – Приступай!
Я забросил на плечо лямку кожаного ранца с запасными дисками, взял ручной пулемёт и выдвинулся на стрелковую позицию. За последнее время успел приноровиться к РПД и пусть особой точностью при ведении огня на дальнюю дистанцию похвастаться не мог, зато и грубых ошибок не совершил. Изготовил оружие к стрельбе, сжёг сотню патронов и, как видно, продемонстрировал вполне приемлемые результаты, поскольку Николай Тарасович, сняв шлем, с улыбкой сказал:
– Эх, если б ещё и десантированию с парашютом обучен был … Тогда бы хоть прямо сейчас к себе забрал.
– Пять прыжков у него, – подсказал младший сержант. – Я думал, в вашу роту пополнение готовят.
Прапорщик не удержался от ухмылки.
– Посмотрим, – сказал он, пригладив большим пальцем кустистые брови, но сразу отбросил шутливый тон и заявил: – Являться станешь на три тренировки. В шесть сорок пять, одиннадцать тридцать и девятнадцать часов ровно. Если будешь занят по основному месту службы, предупреждай заранее.
– Так точно!
– Свободен, рядовой.
Я поспешил к видневшимся вдалеке окраинам Кордона, а там озадаченно повертел головой по сторонам, но почти сразу углядел возвышавшиеся над зданиями верхние этажи госпиталя, сделал небольшую поправку и двинулся напрямик в расположение мотоциклетного взвода. И, как ни странно, почти не промахнулся, глухими переулками вышел к двухэтажной казарме пулемётчиков, а оттуда до проходной авточасти было рукой подать, метров пятьдесят, не больше.
Первым делом я отправился в душ и пару минут стоял, отфыркиваясь под едва тёплыми струйками воды. Потом насухо вытерся и привёл в порядок форму, при этом дольше всего провозился с отпарыванием букв «К». А вот латунную эмблему автобронетанкового дивизиона закрепил под символикой отдельного научного корпуса уже без всякого труда.
Когда поднялся на второй этаж, курьер выставлял на стол привезённые дежурной смене судки и термосы, и аромат в комнате стоял столь одуряющий, что рот моментально наполнился слюной.
– А ты чего тут, Петя? – удивился сержант Козодой и постучал пальцем по наручным часам. – Тебя на довольствие уже поставили, беги обедай!
– В душ заскочил, – пояснил я, приглаживая волосы. – А столовая где-то на территории?
– Не, рядовой состав при госпитале харчуется, – пояснил Вова-футболист. – В июне и декабре, когда соискатели валом прут, поесть целая проблема, а так туда даже унтеры ходят, готовят – пальчики оближешь.
Я припомнил своё посещение больничной столовой и недоверчиво покачал головой. Нет, смутило вовсе не замечание о качестве стряпни, просто то помещение не показалось настолько просторным, чтобы вместить всех желающих.
– Там столпотворение наверное…
– Да не, – успокоил меня Вова. – Это нашему батальону так свезло. Мы ж вечно в разъездах. Ну или дежурим, вот. Только сначала в канцелярию заверни, получи талоны на питание.
Дальше я сомневаться не стал, потопал в канцелярию батальона. Туда уже спустили распоряжение на мой счёт, расписался за талоны на питание до конца месяца и поспешил в госпиталь. В его столовой и в самом деле оказалось не слишком многолюдно, удалось договориться и об усиленном пайке – благо не успел потратить на шоколад и конфеты все выданные по распоряжению комиссара талоны.
Когда отошёл с нагруженным тарелками и стаканами подносом, увидел Аркашу, на груди которого красовался полученный ещё в выпускном классе значок «Отличник-парашютист». Сослуживцы моего товарища уже разошлись, да он и сам успел пообедать и просто допивал компот.
Я обрадовался возможности поговорить и двинулся к его столу. Поставил поднос и протянул руку.
– Привет! Как дела?
Аркадий ответил на рукопожатие и невесело усмехнулся.
– Да грех жаловаться. Уж всяко лучше, чем у Лёвы.
– Всё у него наладится ещё, – уверил я товарища и принялся хлебать суп из рыбных консервов, а попутно пытался поддерживать разговор, но Аркаша отвечал односложно и как-то очень уж неохотно, словно голова была занята совсем другим. Ну и сам меня ни о чём не спрашивал, что было для него совсем уж нехарактерно.
Наконец я не выдержал и поинтересовался без всяких экивоков:
– Ты чего такой замученный?
– Устал, – уклончиво ответил Аркаша, помедлил немного и с непонятным выражением произнёс: – Лия писала, что она, Инга и ты теперь в одном клубе…
Тяжёлый взгляд товарища заставил на миг растеряться, а потом вдруг дошло: да он же ревнует! Аркаша ревнует меня к Инге! Мир точно перевернулся с ног на голову! На миг стало даже приятно, что мы поменялись ролями, ну а затем настроение скисло, словно оставленное на жаре молоко. К гадалке не ходи – у них всё серьёзно было, а мне чем гордиться? Вот чем, а?
И я покачал головой.
– Клуб один, компании разные.
Аркаша фыркнул.
– Да брось!
– Послушай! – Я отвлёкся от супа и подался вперёд. – Мы с Ингой за прошедший месяц и десятком слов не перебросились. Она даже с Лией почти не общается, насколько понял, а всё больше с соучениками по кафедре пиковых нагрузок. О пацифистах тебе Лия писала?
– Инга и пацифисты? Ерунда на постном масле!
Я только плечами пожал и вновь заработал ложкой.
Аркадий немного помолчал, затем допил остававшийся в стакане компот и поднялся на ноги. Думал, уйдёт молча, но нет – на прощанье бывший одноклассник всё же счёл нужным обронить: