Ночь в твоих глазах Ясная Яна

Глава 1

Струна сторожевого заклинания звенела так тихо и нежно, что я не сразу понял, что это – сигнал тревоги. Его можно было принять за отзвук мелодии, долетевший из музыкального зала, или движение воздуха, запутавшееся в шелесте ветра.

Но нет. Дрожала потревоженная нить сигнальных чар.

Оторвавшись от отчета, я позволил себе приподнять бровь: это кто к нам пришел, такой… талантливый?

Отпущенный отчет свернулся в свиток и окутался вязью защиты, как только нижний край листа из лунного шелка коснулся плотного округлого бока, замкнув контур.

Один, два, три… десять.

По коридорам Алиэто-оф-Ксадель по-прежнему не летела по тревоге стража.

Дежурный лейтенант не спешил ко мне с докладом о поимке злоумышленника.

Только тихо и, судя по всему, ощутимо лишь для меня, звенели сторожевые чары.

Определенно – талантливый.

Я убрал отчет, запер стол и потянулся к силе.

Нынешний гость, пожалуй, стоил того, чтобы на него взглянуть.

Сосредоточившись и очистив разум от посторонних мыслей, я шагнул меж Гранями[1] замка Алиэто-оф-Ксадель, Цитадели-над-Радугой, твердыни эль-Алиэто, правящего дома мира Улариэ, созвездия миров Лиэнатрэ.

Гость обнаружился у входа в сокровищницу – настоящую, а не официальную, что само по себе вызывало вопросы к Старшему над тенями – неведомым образом пройдя все кордоны охраны на пути ней и миновав замки внешних помещений.

Прикрытый пологом невидимости и шумоподавляющим щитом, он стоял лицом к глухой стене, сквозь фреску на которой уже проступили контуры створок тщательно замаскированных дверей.

Она. Она стояла.

Косой лунный луч и застывшая в нем тонкая фигура – длинная черная коса, положенная по штату всему женскому человеческому персоналу в Алиэто-оф-Ксадель, спускалась ниже узких бедер, а руки… Её руки танцевали. Жили своей жизнью.

Невесомые и прекрасные, исполненные гармонии движения сплетались в совершенный узор.

Застигнутая с поличным шпионка и потенциальная воровка не колдовала – она творила волшебство. И огонь творения, видимый не глазами, недоступный никому, кроме истинных детей Мироздания, сиял в ней нестерпимым жемчужным светом, пробиваясь сквозь кости и плоть озаренной гостьи, сквозь одежду и скрывавшие ее чары.

Вопросов к Мастеру теней становилось всё больше.

Кажется, человеческие коллеги оказались расторопнее нашего старика эль-Талафа, и всё же сумели добыть ту информацию о нашем народе, которую мы хранили столько лет. Нужно будет найти, от кого произошла утечка, и примерно наказать. Потому что для тех, кто посылал ко мне это удивительное создание, кажется, было очевидно: в созвездии миров, принадлежащем темным эльфам, она не может быть казнена ни при каких обстоятельствах.

Внутренний огонь не может быть погашен насильно.

И даже если прекрасная на досуге ест младенцев – это не может быть основанием для её умерщвления. Это лишь основание оградить ее от младенцев.

Все эти возвышенные, но не слишком радостные мысли едва коснулись меня, пройдя по краю сознания, в то время как большая его часть была погружена в эстетическое любование: редкое наслаждение – наблюдать за вдохновенным творцом.

Даже если он при этом пытается проникнуть в твою сокровищницу.

В этот момент взломщица как раз закончила распутывать сигнальное заклинание, и я заинтересованно замер: заметит или нет потайной крючок? А если заметит – отступится или попытается проскользнуть мимо и неминуемо влетит в следующий слой защиты? Потому что снять потайной сторожок невоз…

Возможно.

Озаренная нарушительница с облегчением выдохнула, а я понял, что всё это время не дышал вместе с ней. Расслабил плечи.

Если те, кто её посылал, знали, что делали, а не угадали случайно, и ждут, что девушку, в случае провала, им вежливо вернут – обойдутся. Мы этот талант перевербуем.

А тайной службе отправлю письмо с извинениями. «С прискорбием сообщаем, что ваш человек погиб при задержании – разделяем вашу боль, скорбим вместе с вами». Никто, конечно, этому письму не поверит – но это последнее, что меня волнует.

Отдам ее дому Эриали. Или дому Роу – там наследственная предрасположенность к дамам авантюрного склада. Вот пусть они её и… вербуют.

Еще немного полюбуюсь – уж больно хороша она, объятая лунным светом и вдохновением – и отдам.

Вот досмотрю до того места, как ее обездвижит защитой, и заберу. Как статую.

Избавившись от сигнального заклинания, озаренная почувствовала себя куда свободнее: из позы исчезло напряжение, линия плеч несколько расслабилась… Встряхнув руками, она подвигала пальцами, расслабляя напряженные мышцы, всплеснула кистями – и продолжила свою вдохновенную деятельность.

Окинула фальшивую стену придирчивым взглядом, а затем выверенными и точными движениями одно за другим развесила перед самой преградой пару десятков плетений, и… шагнула вперед.

Защита среагировала безупречно – и я собрался было забрать свой трофей, но с возрастающим изумлением понял, что поторопился. Гостья вернулась на место, которое только что покинула, как ни в чем не бывало – а вот заготовленные ею плетения начали наливаться свечением. И силой. Которую выкачивали из парализующего заклинания.

Не отвлекаясь на такие мелочи, их создательница принялась деловито дублировать шумоизоляцию в комнате и выставлять дополнительные силовые щиты вдоль стен и окон, наполняя меня дурными предчувствиями.

За это время плетения превратились светящиеся, налитые энергией шарики и перестали подавать признаки активности. Не веря своим глазам, я наблюдал, как человеческая женщина собирает их в один – крупный, размером с голову взрослого мужчины…

А вот это уже полная наглость! Использовать мою собственную силу чтобы обворовать меня же!

Такого хамства я стерпеть не мог и шагнул вперед, возвращаясь с плана вуалей, и глядя прямо в округлившиеся бездонно-синие глаза, доброжелательно поинтересовался:

– Что вы здесь делаете, лирелей[2]?

Эриали и Роу обойдутся.

Сам завербую.

Что мне нравилось в мире Улариэ – так это ночи. Плотные, бархатные, глубокие.

Еще нравилась архитектура – я ценю сдержанность и элегантность эльфийского классицизма.

А вот обитатели его мне совсем не нравились: темные эльфы недоверчивы, высокомерны, да к тому же обладают невероятной магической чувствительностью.

Работать совершенно невозможно.

Особенно, когда вокруг тебя бережной, но бескомпромиссной пеленой оборачивается обездвиживающее заклинание, и низкий голос, хорошо поставленный и богатый, задает вопрос.

Это был сокрушительный провал.

Конец всему.

Потому что в дополнение к вышесказанному, темные эльфы склонны казнить чужаков-нарушителей направо и налево, руководствуясь при вынесении приговоров абсолютно необъяснимой с человеческой точки зрения логикой.

– Я заблудилась, вериалис, – ответила я на его вопрос, учтиво склонив голову, насколько это позволяли проделать обездвиживающие чары, и используя вежливое обращение. – Я ищу секретариат. Мне показалось, он там…

Темный молча изучил меня взглядом. Потом перевел его на стену, в которой отчетливо проступили светящиеся контуры магического хранилища, укрытые последним слоем защиты. Снова посмотрел на меня.

– Я целеустремленный и ответственный работник, вериалис, – пояснила я все тем же нейтрально-почтительным тоном вышколенной прислуги.

Эльф смотрел на меня во все глаза.

Интересно, у него тоже от сюрреализма ситуации голова идет кругом?

Еще раз изучив двери, за которые я так рвалась проникнуть, темный иронично сообщил мне:

– Секретариат не там, лирелей.

– Тогда я дальше пойду искать? – тоном хорошей девочки откликнулась я.

Ну а что мне остается в этой ситуации, кроме чувства юмора?

Темный шутки не оценил, только голову набок склонил, рассматривая с интересом.

С плотоядным интересом.

В черных волосах, собранных в сложные косы, блеснули украшающие их кое-где бусины и цепочки, и зеленые, в тон глазам, пряди.

Мозг отчаянно анализировал всю доступную ему информацию: я, даже понимая, что это бесполезно, по инерции продолжала барахтаться и пыталась вычислить, с кем свела меня неудача.

Явно не с кем-то из эльфийских младших – младшие в Алиэто-оф-Ксадель только в качестве обслуживающего персонала присутствуют. А я достаточно собрала о темных и светлых эльфах информации, чтобы понимать: обслуживающий персонал задерживать преступников у них не имеет права. Так что младший для этого вызвал бы стражу.

Он явно не из стражи: стражники даже у эльфов по одному на место преступления по тревоге не являются.

Остается только кто-то из старших.

Сердце сжало глухой тоской. Младший должен был бы меня доставить к кому-то, облеченному властью принимать решение о дальнейшей участи нарушителя, даря мне драгоценные минуты жизни. Старший… Старший вполне может принять это решение сам. Прямо здесь и сейчас.

Темный шагнул ко мне, и я закрыла глаза.

Пусть всё будет быстро.

Эльф же торопиться не собирался: медленно, невыносимо медленно обойдя меня, он замер за моей спиной:

– Назовите себя, лирелей.

Облегчение прорвалось сквозь страх. Облегчение от того, что он решил меня допросить. Пока он допрашивает – я живу.

Я не могу умереть. У меня важное дело.

– Даркнайт, – я сглотнула, увлажняя пересохшее горло. – Даркнайт Ирондель.

Дыхание темного щекотало кожу, шевелило короткие прядки на шее. От этого становилось всё страшнее – я постепенно понимала, что я для эльфа не разумное существо, а мышь, угодившая в кошачьи лапы.

– Ваше полное имя, – требовательно уточнил он вопрос.

– Даркнайт Ирондель, – повторила я, в кои веки радуясь, что в этих словах нет лжи. Что это теперь действительно моё полное имя.

– И-рон-де-е-ель… Эльфийские корни? – мурлыкающе протянула за спиной большая хищная кошка, и я ощутила прикосновение к левому уху, от завитка к мочке.

Невесомое, как крылья бабочки.

Я с трудом находила силы на то, чтобы держать лицо, и дать ответ тоном, не похожим на задушенный писк:

– Что вы, вериалис. Это случайная прихоть родителей.

Он то ли усмехнулся, то ли хмыкнул – по затылку и задней поверхности шеи от этого пробежались мурашки – и коснулся второго уха. Легко проскользил по нему пальцами, заправил мелкие выбившиеся волоски. Стек движением к тому месту, где шея переходит в ключицу, и я чувствовала его пальцы даже сквозь плотную ткань строгой блузки и пиджака.

– Кто отправил вас сюда, лирелей? Кто приказал вам взломать сокровищницу?

Врать было бесполезно – эльфы чуют ложь. Поэтому я промолчала.

Потому что…

Никто. Меня никто не посылал – я пришла сюда сама, одна.

Никто не станет торговаться ради меня и предлагать обменяться пленными. Меня никто не станет вытаскивать.

Как только темный это поймет…

Поэтому я буду молчать, выгадывая себе время жизни.

Темный придвинулся еще чуть ближе – я ощутила спиной его грудь – и вкрадчивым шепотом мурлыкнул на ухо:

– Ну же, лирелей! Вы же понимаете, что мы всё равно вычислим это сами. Только вот совсем не обязательно те, кто отдал вам приказ, признают это и заступятся за вас перед Темными Домами. Так зачем вам усугублять ваше положение молчанием? Зачем хранить верность тем, кто отправил вас на верную смерть?

Касание его груди к моей спине было едва ощутимым, но оно было.

Я молчала.

Темный за моей спиной покачал головой – я ощутила это макушкой – и вздохнул.

Фалангами пальцев он коснулся моих волос, проскользил вниз – к затылку, по плечам, рукам…

Я стояла, боясь дышать.

Он меня сканирует или лапает?

Лапает.

Хотя нет, кажется, всё же, сканирует.

Или…

Будь здесь человеческий стражник – я бы не сомневалась. Собирая сведения и готовясь к своей миссии, я получила более-менее исчерпывающее представление о том, чего в такой ситуации можно ожидать от имперской стражи.

Но…

Это же эльф. Гордость, самомнение и веточка пафоса сверху. Не может же он лапать задержанную человеческую нарушительницу?

…может.

Он меня сканирует и лапает.

Я мысленно сказала: «Ах, кошмар!» – и добавила уничижительным тоном: «Как недостойно сына старшей расы!». Тоже, естественно, мысленно.

А вслух ничего не сказала, даже почтительно-кроткого выражения лица не изменила. Очень жить хотелось.

Не сказать, что это было противно – скорее, щекотно. Нервно. Адреналиново. А еще смущало – все же я девушка хорошего происхождения и правильного воспитания, и к подобному… вольному обращению не привыкла.

А еще беспокоило, что я не вижу его: есть только невозможность пошевелиться, только движения за спиной, только легкие, слабо ощутимые, но очень точечные прикосновения, посылающие волны нервных мурашек по скованному заклинанием и напряжением организму.

И на фоне этого состояния мозг в сумасшедшем темпе продолжал искать варианты спасения.

Мягкими плавными шагами темный обошел меня по кругу, чтобы оказаться ко мне лицом к лицу. Провел пальцами по скуле – я ощутила покалывание чар, но распознать их природу, не привлекая внимания, не сумела. А эльф, внимательно глядя почему-то не в глаза, а на мой рот, спросил:

– Что именно вы планировали взять из сокровищницы?

Но этот вопрос тоже был из тех, на которые мне лучше не давать ответа, и я лишь нервно облизнула губы под его пристальным взглядом.

А темный покачал головой, всем крайне печальным видом давая понять, что он-то на моей стороне, но вот я, глупая девочка, веду себя неразумно.

– Вы же понимаете, что попались на преступлении, влекущим за собой смертную казнь, лирелей? – в голосе высшего теперь звучало почти сочувствие.

Я опустила голову: и потому что устала держать ее высоко поднятой, и потому что от пристального внимания Старшего губы начали гореть.

– А теперь еще и отказываетесь сотрудничать! – мягко укорил он.

Я бы с радостью согласилась сотрудничать, вериалис. Но, видите ли, говорить вам правду не в моих интересах, а врать…

Нет, есть у людей такие виртуозы, которые и эльфа сумеют обмануть. Но это все больше политики и дипломаты, оперирующие умолчаниями и тонкостями формулировок.

Прямую, грубую ложь Перворожденные чуют нутром – а ничего другого, увы, я гостеприимному хозяину предложить не могла.

И все же он внимательно разглядывал меня с высоты своего роста, не спеша сносить голову с плеч для того, чтобы потом отправить ее главе тайной канцелярии императора (то-то великий лорд изумился бы – зачем ему эта незнакомая голова и что прикажете с ней делать?).

И мне в конце концов надоело стоять в поникшей позе – и, оторвав взгляд от сложного шитья на одеждах темного, я подняла его выше.

Чтобы уткнуться взглядом в четко очерченный изгиб губ.

Еще выше. К пронзительной, неестественной, нечеловеческой зелени глаз, которая внезапно оказалась так близко, что выдерживать этот взгляд было просто невозможно.

Взломать сокровищницу темных эльфов тоже, говорят, невозможно… ну извините!

И я смотрела ему в глаза. Красиво же. Почему бы и не посмотреть?

– Вам так хочется умереть, лирелей? – осведомился эльф.

– Совершенно не хочется, вериалис, – кротко и с максимальной искренностью призналась я. – Но выбора-то нет!

Он помолчал. И, сверкнув моховой зеленью глаз, склонился к моему уху.

– А если есть?

Этот простой вопрос окатил меня огнем надежды. Затем окунул в ледяную бездну отчаяния: ну не та я, за кого он меня принял!

– Мне нечего дать эльфийским домам в обмен на помилование! – расправив спину, насколько позволили тиски чар, я посмотрела ему в глаза прямо и гордо.

И отвернулась, вздернув, само собой, подбородок.

Знай наших, темный!

Я не унижусь до вымаливания пощады!

– Эльфийским домам – пожалуй, – темный воспользовался моим пафосным жестом и теперь мурлыкал мне на ухо, почти касаясь его губами. – Но вот… лично мне… в частном порядке…

Я замерла и сбилась с дыхания.

Что, простите?

По воле Великого Ничто судьба моя сложилась так, что большую часть своей взрослой жизни я была вынуждена посвятить сбору и анализу информации о самых разных сферах жизни и деятельности разумных. И добилась в этом определенных успехов: обнаруженная и почти вскрытая сокровищница рядом со мной была тому доказательством.

Но весь этот опыт не подготовил меня к тому выводу, который напрашивался сейчас из всего поведения темного.

Он предлагает мне… что?!

Я, изумленно повернула голову обратно, почти соприкоснувшись с темным носами. А он, пока я пыталась осознать неосознаваемое, продолжил, мерцая бездонными очами:

– Я же, со своей стороны, мог бы помочь вам, лирелей, избежать смертной казни…

Возмутительно.

Это должностное преступление.

Это… это хуже – преступление против чести! Против рода! Заключать сделку с преступницей!

Как так можно?!

…но если можно, то я согласна.

Мне никак нельзя умирать.

И я согласно опустила ресницы, принимая его предложение.

Темный с непринужденным изяществом удовлетворенно кивнул в ответ остроухой головой.

Пространство сдвинулось пластами, расслоилось – и перед нами вытянулся веретеном портал, мерцая шафранными всполохами: темный воспользовался особым даром своей расы, умением ходить через Грани.

Он с машинальной вежливостью повел рукой, приглашая воспользоваться переходом, но почти мгновенно спохватился, поднял меня, неподвижную и окаменевшую, и внес в портал на руках.

Как предмет интерьера.

Снять с меня чары, вопреки моим отчаянным надеждам, он не потрудился.

Эльфийская классика – это потакание природным формам и фактурам, подчеркнутое игрой света и тени.

В этом смысле спальня похитившего меня эльфа была абсолютно классической и представляла собой полусферу пещеры, пронизанную лучами света. Её своды были обработаны нарочито грубо, примитивно – выступы, сколы…

Все на самом деле важные персоны в замке Алиэто-оф-Ксадель жили в башнях. И чем выше покои – тем выше положение среди прочих Старших.

Покои же «моего» темного находились в подвалах замка – и это без слов говорило о его статусе.

Я отметила это – и отложила, вернувшись к наблюдению.

Здесь было сумрачно-темно.

Тонкие лучи света били откуда-то снизу, скрещиваясь, пересекаясь, выхватывая из темноты то изумительной красоты перелив цвета, то эффектную линию выступа, то полную кристаллов вскрытую жеоду в горной породе. Несколько лучей бросали пятна света на пол – привлекая внимание к текстуре полированного камня.

И властвовала над всем этим великолепием кровать. По центру пещеры.

Развратно-огромная.

Я сглотнула.

Темный, любезно позволивший мне осмотреться и полюбоваться, с довольной ухмылкой шагнул вперед и установил меня в пятне света.

Сходство с элементом декора стало абсолютным.

Эльф отступил, полюбовался мной, склонив голову на одну сторону, на другую. Обошел, изучая с мечтательным выражением лица.

Я закрыла глаза, не в силах выдерживать эту пытку взглядом. Но почти сразу вновь открыла, почувствовав, как чужие руки деловито и умело шарят по моей одежде, обыскивая ее – и раздевая меня.

Огладив мои плечи, темный стянул с них пиджак и дотошно, но быстро исследовал каждый шов, даже встряхнул несчастную вещицу. Чтобы, цокнув языком, отбросить ее в сторону.

Мужские ладони легли мне на талию. Обхватили ее – и не сошлись лишь самую малость. Прогулялись чуть выше, к нижним ребрам, вернулись назад. Большие пальцы погладили живот над линией юбки – не очень ощутимо, сквозь слои ткани, но почему-то все равно от этого движения внутри что-то нервно дернулось.

Щелкнул ремешок юбки – узкий, дамский и очень скромный. Темный плавно вытянул его из шлевок и протянул сквозь кулак, сосредоточившись и опустив ресницы (всем ресницам ресницы, любой красавице на зависть!). Разочарованно вздохнул:

– Лирелей. Вы что, пришлю сюда совсем без защиты? Право слово, я бы на вашем месте не защищал так начальство, которое не потрудилось экипировать должным образом своего человека!

Говоря это, темный приблизился ко мне, прижался всем телом, оказавшись вдруг совершенно огромным: я лбом упиралась ему в нижнюю челюсть.

Он положил мне руки на плечи, и я почувствовала, как от тяжелых ладоней побежала по телу искристая магия.

– Я понимаю – пиджак, – выдохнул он мне на ухо, а его ладони теперь весомо и медленно скользили по моей спине. – Каждый пиджак артефактами не нашпигуешь, Алиэто-оф-Ксадель слишком защищен для этого. Но пояс! Хотя бы в нем можно было спрятать что-то на случай неблагоприятного развития событий.

«Да. Например, на нынешний» – согласилась я. Но не вслух – язык присох к нёбу.

Мужские руки легли на мои ягодицы. Погладили их. Легонько сжали и отпустили.

– Будь у вас что-то подобное, – мурлыкнул он мне на ухо и легонько прикусил завиток ушной раковины, – Вы бы смогли избежать нынешней деликатной ситуации.

Будь у меня что-то подобное – я бы не дошла до вашей сокровищницы, вериалис. Слишком уж любознательно ваши Тени реагируют на подозрительные артефакты у работников.

– Вы меня сейчас отчитываете или советы на будущее даете? – пробормотала я себе под нос, чувствуя, как его руки сжимают мой… «турнюр». – «Как правильно вламываться в темноэльфийские сокровищницы»?

– Ну что вы, лирелей, я не планирую вас использовать столь опасным образом!.. – выдохнул темный, прихватил укушенное место губами и пустил по моей коже нервные мурашки. – К тому же, для этого пришлось бы выпустить вас из виду, а столь вопиющей глупости я не допущу. Нет-нет, я планирую вас использовать сугубо к обоюдному удовольствию…

Он потерся о мой висок кончиком носа и тихо, но четко произнес:

– Не бойтесь, лирелей. Я не причиню вам вреда.

Твердое мужское тело на миг прижалось к моему почти вплотную и сразу же отстранилось.

Мне стало легче. Эльфы не лгут – по крайней мере, за все века взаимодействия наших рас, на лжи Первородных не ловили. И если бы не… мягко скажем – выбивающие из колеи обстоятельства, я бы вспомнила об этом раньше.

О да, однозначно, все его слова имеет смысл рассмотреть под увеличением, изыскивая второе дно, но главное – немедленная смерть мне не грозит. Вреда причинять не намерен. Планирует использовать, но не в ущерб мне.

«К обоюдному удовольствию» – это ведь не в ущерб, верно? А значит, это нужно просто пережить. Расслабиться и плыть по течению, не сопротивляясь, но и не принимая на свой счет происходящее.

Об этом я думала, пока темный расстегивал пуговицы на моей юбке – почти заключив меня для этого в объятия, потому что форменная юбка застегивалась сзади.

Не принимать на свой счет жар чужого тела, оказавшегося настолько близко, в теории гораздо проще, чем на практике.

А еще – его преимущество в размерах, из-за которого присутствие темного в моем личном пространстве подавляло. И запах, одновременно свежий и дикий, харизматичный. Я не заметила его раньше, но на таком расстоянии он проявился и теперь не отпускал. И…

И что угодно, лишь бы не думать о том, что строгая юбка расстегнута и медленно, вызывающе медленно, ползет вниз, а ладони темного – так же медленно и вызывающе спускаются по моим бедрам.

Он убрал руки. И шагнул назад – нет не для того, чтобы дать мне передышку.

Только для того, чтобы рассмотреть меня, неподвижную, стоящую в луче света. Чтобы проводить взглядом скольжение темно-серой ткани. И когда юбка, достигнув колен, соскользнула на пол, он поднял на меня взгляд и сглотнул.

Я попыталась представить, как я сейчас выгляжу: застегнутая и мятая блузка, чулки, выглядывающие подвязками из-под её края, строгие туфли и растрепанная коса.

Было бы нелишним, чтобы это все выглядело соблазнительным – не хотелось бы, чтобы темный передумал и отменил сделку.

Я осторожно подняла на него взгляд – и вздрогнула. Выражение его лица было… Если бы я была романтичной трепетной барышней, я бы назвала его «эстетическим экстазом». Но я взрослый, битый жизнью человек…

А темный, не отпуская моего взгляда, плавно и хищно, одним неуловимо-грациозным движением снова приблизился ко мне.

Постоял на границе светового пятна, мерцая темными глазищами, в которых расширившийся зрачок оставил моховой зелени на откуп лишь тонкую полосу.