Ночь в твоих глазах Ясная Яна

И я вкрадчиво поинтересовался:

– Скажи, а тебе не показалось «интересным», – я выделил голосом это слово, – что маг уровня мастера-наставника вдруг резко понижает свой социальный статус и идет перебирать бумажки к младшему секретарю старшего помощника?

– Показалось, – почтительно наклонил голову эль-Талаф, игнорируя мой сарказм. – Дополнительная проверка выявила, что по прошлому месту службы лирелей имел место внутренний скандал, касавшийся оскорбления чести незамужней простолюдинки со стороны непосредственного начальника. Скандал замяли: в приватном разговоре с нашей Тенью руководитель лирелей клялся, что принес ей извинения и что не имел в виду ничего предосудительного – и был искренен при этом. Но, очевидно, лирелей все равно сочла себя задетой и покинула место службы. Учитывая, что в человеческих мирах женщине, даже одаренной и образованной, не так просто отыскать достойное место…

Он чуть шевельнул ухом, обозначая, что не видит ничего удивительного, что лирелей в конце концов оказалась у нас.

Я молча послал Мастеру Теней проекцию, дающую полное представление о том, что именно Ирондель Даркнайт проделала с сокровищницей Цитадели-над-Радугой.

– О-о-о, – восхищенно выдохнул эль-Талаф, известный ценитель мастерства и тонкого искусства. – Какая… прелесть. Если человеческих магов теперь так учат… – он шевельнул пальцами, разворачивая проекцию новым ракурсом, и блаженно вздохнул:

– Изумительно. Могу ли я узнать, где лирелей сейчас?

– От всего сердца надеюсь, что да, – благосклонно отозвался я.

И уже совсем другим тоном спросил:

– Корза эль-Талаф! Известно ли тебе, что последние полгода приказы на подпись младшему эль-ассари дома Алиэто носила озаренная вдохновением?

Зрачки Мастера Теней дрогнули – единственное проявление эмоций, которое он себе позволил в ответ на мой вопрос. И на сопровождавшее его давление.

А затем – максимально раскрылся.

Старый Корза, при всех недостатках его паскудного характера, знал, когда лучше не нарываться.

Поэтому на заданный вопрос он отвечал, глядя мне в глаза и выбрав максимально подробную и однозначную формулировку:

– Нет, вериалис. Мне не было известно, что секретарь младшего эль-ассари, человек Даркнайт Ирондель, является озаренной.

Люди считают, что все эльфы слышат ложь.

И хоть мой народ не спешит развенчивать это мнение, оно не совсем верно: данное умение является привилегией Старших нашего народа. Но даже Старшего эльфа можно попробовать обмануть игрой смыслов и значений.

И если бы Корза эль-Талаф вместо внятного, не допускающего двояких толкований ответа на мой вопрос, начал юлить, это стало бы его приговором. И мы оба это знали.

Что ж. Пожалуй, в его ответе мне не к чему было придраться.

– Около двадцати минут назад Ирондель Даркнайт покинула мои покои, миновав при этом блокировку и щит. Лирелей необходимо разыскать и вернуть – почтительно, как ты понимаешь. Еще раз повторяю: я лично давал озаренной гарантии безопасности, и, если я сочту, что мое слово было нарушено… – я помолчал, позволяя старому хрычу додумать последствия самостоятельно.

– Будет исполнено, вериалис, – склонил голову в малом поклоне Мастер Теней, и отправился к выходу из кабинета, получив безмолвное разрешение.

Какая занятная жизнь была у лирелей Ирондель Даркнайт.

Мой кабинет (личный, а не официальный) нынче выглядел, будто комната Памяти этой девицы (хотя уже и не девицы): два портрета – копия, снятая из личного дела мастера-наставника, и копия, снятая с портрета в галерее почета академии, обрамляли входные двери с обеих сторон. На обоих изображениях лирелей выглядела слабой тенью себя настоящей – блеклая, невыразительная, незаметная. Серая мышь, не имеющая ничего общего с жемчужным чудом. Проекции с мест славных деяний бывшего секретаря эль-ассари, мягко мерцали, зависнув над рабочим столом. Сам стол завален отчетами подчиненных старого Корзы.

«– Ирондель? Даркнайт? Да, прекрасно помню, такая тихая, скромная… Очень талантливая девушка – и наставник отменный, и маг на редкость умелый. Она ведь слабосилок была, вы знаете? Там, где другим было достаточно движения ресниц, ей приходилось долго и сложно колдовать, использовать подпорки из формул и плетений… Уж не знаю, как наши замшелые пни взяли ее в штат – в Академии довольно жесткие требования к уровню дара – но то, что взяли, это большая, большая удача для всех нас. Она оказалась очень талантливым преподавателем!» – доносился из кристалла голос одного из бывших коллег озаренной.

Согласен. Чрезвычайно умелый маг. Но слабосилок? Да полно, лирелей едва ли существенно слабее меня.

Я откинулся в кресле, прикрыв глаза и сцепив руки на затылке, слушал магическую запись, одну из приложенных к отчету подчиненным Мастера Теней. Магический кристалл неторопливо вращался над ложем подсвеченной подставки, бросая на стены и мои закрытые веки узорные тени.

«– Такая славная барышня! Серенькая, но заставить себя уважать умела. И такая скромная, бескорыстная… Вы знаете, сколько у нее было авторских плетений? Другому бы хватило именную школу основать! А Ирондель их даже не патентовала. Да, касательно именной школы я погорячилась – никто не позволил бы простолюдинке прыгнуть выше головы, а выгрызать это право ей не хватило бы характера: она была тихая, скромная девочка без происхождения и покровителей. Со стержнем, да – но не настолько. Но если бы Ирондель свои разработки хотя бы патентовала – она, как минимум, могла бы их продавать. На ее лекции из других академий слушатели приезжали! А она жила на одно академическое содержание. Поймите правильно, в Алых Башнях весьма достойное жалование, но… не для молодой девушки!» – женский голос с надменными и властными интонациями был полон раздражения и сожаления. Типичная старая карга, но к моей беглянке расположена вполне благожелательно. Впрочем, это вряд ли мешало ей третировать молодую коллегу при каждом удобном случае.

А потом эта «молодая коллега» сбежала из-под носа у одного самоуверенного барана – хоть это и считалось невозможным.

Большой багаж авторских плетений и отточенный навык их создания. Звезды, какая же прелесть эта девочка!

Я чувствовал, что против воли улыбаюсь: несмотря на болезненный щелчок, отвешенный моему эго, несмотря на все связанные с ней странности и некоторые плохо стыкующиеся друг с другом детали, Ирондель Даркнайт вгоняла меня в восхищенное любование даже своим отсутствием.

«– Почему ее разработками не заинтересовалась ваша академия?» – голос Тени, в противовес собеседнице, звучал нейтрально-благожелательно.

И ответ старухи: «Заклинания Ирондель были сплошь направлены на то, чтобы при задействовании малых сил и управлении слабыми потоками получить равный с сильным магом результат. Алые Башни – императорская академия, одна из престижнейших в столице. Здесь никого не волнуют проблемы слабосилков».

И судя по голосу, ей действительно было жаль.

Я же разделить её сожаления никак не мог.

С момента присоединения эльфийских миров к с земель Империи почти тысячу лет назад, эльфы, что темные, что светлые, оставались её гражданами довольно формально: подписывая позорную для нас капитуляцию, предки сумели вырвать у победителей право на самоуправление. Элг Завоеватель хотел подчинить наши народы, а не уничтожить, и, понимая, что в ином случае мы будем драться до последней капли крови, принял это условие. Эльфы же максимально замкнулись внутри своих территорий, сведя сношения с внешним миром и собственным сюзереном (особенно – с собственным сюзереном) к неизбежному очерченному договоренностями минимуму.

С той поры и по сей день эльфийские домены – самые закрытые миры империи. Обязательных инородцев, навязанных империей, мы стали брать на службу около двухсот лет назад, когда истекли все сроки выторгованных отсрочек.

И с тех пор – и по сей день – Империя не переставала искать возможность нарастить свое присутствие в мирах эльфов.

В отличие от человеческой старухи, сожалеющей об упускаемых людьми возможностях, я испытывал глубокое моральное удовлетворение от понимания, какой прекрасный шанс люди упустили, «не интересуясь проблемами слабосилков», а в частности – разработками Ирондель Даркнайт.

Приятно, звезды побери, понимать, что не я один её недооценил!

Я сменил позу, шевельнул пальцами – и свиток с досье на лирелей скакнул мне в руки.

«Родилась в 8673 году в Лиотро, Джиоврил, была зачислена в магическую академию Короля-Мага Неце Мудрейшего в 8688-м»

Как подсказывала мне память, Джиоврил – благополучный магический мир, коренные имперские территории, у людей он считает одним из основных центров магической науки. Лиотро – его столица, а академия Неце известна далеко за пределами родного домена.

Биографию лирелей я знал уже наизусть, мог без свитка цитировать: в семнадцать лет лишилась отца в результате несчастного случая, к восемнадцати потеряла мать и осталась круглой сиротой, без братьев, сестер и сколько-либо близких родственников. В двадцать лет закончила обучение (диплом с отличием), получила предложение остаться в альма-матер – и пометка, сделанная рукой Тени, гласит, что это неслыханный случай, с учетом того, что конкурс на рабочее место в этой академии чрезвычайно высок.

Она же предложение отклонила, отправилась в столицу Империи – и через год уже носила мантию преподавателя теоретической магии в императорской магической академии Алые Башни.

Вроде бы, логично? Логично – да не очень.

Потому что дальше начинаются чудеса.

Время преподавания Ирондель Даркнайт в Алых Башнях – единственный отрезок ее жизни, который можно считать полностью подтвержденным: не только документально, но и показаниями свидетелей. Но при этом никто на новом месте не был осведомлен, насколько успешно их коллега училась в Лиотро – а большая часть не знала даже об академии Неце, не то, что о дипломе с отличием или беспрецедентном предложении.

Хотя, как мне видится, такие детали существенно укрепили бы авторитет молодой преподавательницы. Настолько молодой, что старше нее были не только все коллеги, но и часть студентов.

Но это хоть и наводит на размышления, основанием для тревоги все же не является.

А вот то, что любая попытка получить чуть больше информации касательно жизни девушки в Лиотро оканчивается провалом – беспокоит.

И вроде бы, документы, проверенные Тенями со всем тщанием, не врут – а вот свидетели…

Свидетели, впрочем, тоже не врут – они просто отказываются говорить. Да, училась. Да, знали. Нет, мы не предоставляем информации о наших студентах третьим лицам – обратитесь с официальным запросом. А на официальный запрос – такая же официальная отписка.

Это в тех случаях, когда свидетелей в принципе удалось найти. Пожар, лишивший девушку отца и подорвавший здоровье матери, знаете ли, выкосил большую часть круга ее ранних знакомств… Какая-то повышенная смертность среди разумных, знавших Ирондель Даркнайт в годы ее детства и ранней юности.

Паучий шелк свернулся, и я задумчиво похлопал себя по ладони свитком.

Чудеса-чудеса… Что за чудеса вокруг тебя, Даркнайт Ирондель?

Хмыкнув, я закинул досье лирелей в горку прочих посвященных ей свитков, установил на подставку кристалл с допросом её бывшего начальника и закинул ноги на стол. В полумраке кабинета по стенам опять побежали резные тени, и кристалл воспроизвел новый голос.

«Такая гордая девочка… Слабая, но гордая… Богами клянусь, я не имел дурных намерений в отношении неё, даже в мыслях подобного не держал!» – нервно звучал голос в тишине моего кабинета.

Я снова хмыкнул. Тень, разделявший моё мнение, спросил с предельной вежливостью, за которой человеческое ухо не в силах было расслышать насмешку:

«– Скажите, у вас был доступ к личному делу Ирондель Даркнайт?

– Да, конечно, – теперь человек был явно растерян.

– Вы в него заглядывали?

– Да знаете, как-то не доводилось… Не возникало, знаете ли, необходимости…»

Старый дурень. В Алых Башнях проводят магическое тестирование преподавателей при найме – там действительно очень придирчиво относятся к уровню дара.

И загляни он в личное дело «бедной слабой девочки» – был бы весьма удивлен.

Я задумался, вспоминая непривычную человеческую систему измерения: первые два ранга – «крайне слабый» и «слабый» – не котируются и зачастую даже не принимаются к обучению. У магов с усредненным уровнем силы перспективы уже лучше, хотя их зачастую тоже пренебрежительно относят в разряд «слабосилков».

Но перспективными и стоящими развития у людей считаются ранги начиная с «выше среднего» и дальше – «сильный», «необычайно сильный», «феноменально сильный», «уникум»…

В ее личном деле из Алых Башен красовалась честная отметка «необычайно сильный». По эльфийской градации – уверенное «золото». До платины существенно не дотягивал, но даже золотой дар – это очень, очень ценно.

И это при том, что эльфы – изначально магическая раса.

И вот с таким потенциалом, при наличии достоверного показателя силы в личном деле, Ирондель Даркнайт создала себе репутацию бессильной медяшки.

Тихой серой скромницы.

…белое тело – совершенное, идеальное – молочно светилось в пересечении лунных лучей. Рассыпавшиеся волосы, бескомпромиссно-черные, создавали контраст и усиливали ощущение нереальности, сказочности выгнувшейся на моей постели женщины.

Тонкие, практически безупречные черты лица, глубокая синева глаз, нежный шелк губ… Как это совершенство кто-то мог назвать серостью?

И тем не менее, именно такой репутацией пользовалась Ирондель Даркнайт, мастер чар, мастер-наставник, озаренная вдохновением: тихая, скромная, незаметная девочка, без отличительных черт, покровителей и привязанностей.

Полукровка явился на третий день поисков.

В другой раз я бы даже порадовался: несмотря на множество разделяющих (и даже противопоставляющих) нас обстоятельств, я, пожалуй, мог назвать его другом – правда, это был тот особый вид дружбы, когда с удовольствием окунаешь приятеля в лужу, и всеми силами стараешься не позволить ему проделать то же самое с собой.

Но нынче мне было совершенно не до него: увлекательная головоломка в лице прекрасной озаренной никак не желала складываться.

Разделял ли Тайернан Сомхэрл, императорский порученец, воин, маг, признанный бастард одного из имперских Старших Домов, на заре своего восхождения курировавший эльфийские провинции Великой Империи, мое отношение к дружбе – неизвестно, но в любом случае, на его наглость это никак не влияло.

В кабинете – официальном, а не личном, само собой – сидячее место было только одно, хозяйское. Остальным надлежало стоять. Полукровка проигнорировал это с невозмутимостью, выдающей большой опыт. Созданное им кресло безупречно вписывалось в интерьер стилем, контрастировало с ним цветовым решением и было роскошнее моего, идеально отображая расстановку сил, взаимоотношений и самомнений.

Тягучие приветствия и витиеватые словесные расшаркивания мой народ давно оставил нашим светлым братьям и официальным протоколам. Так что обошлись без них.

– Чем обязан, лорд Сомхэрл? – с прохладной вежливостью поинтересовался я.

– Чем вызван интерес Теней дома Алиэто к госпоже Даркнайт Ирондель?

И обрыв интонации однозначно намекнул, что у этой фразы есть продолжение.

– Кто такая Даркнайт Ирондель? – изобразил я умеренное недоумение.

– Эраро! – полукровка старательно вложив в одно слово все вариации укоризны.

С точки зрения имперского этикета, полукровка был выше меня по положению, с точки зрения темноэльфийской иерархии, любой инородец неизмеримо ниже любого темного. «Эраро», обращение равного к равному, было компромиссом, который, кривясь и морщась, принимали обе стороны.

Полукровка же продолжил:

– Я мог бы сейчас воспользоваться преимуществами моего положения, потребовать доставить сюда девушку, которая, по моим сведениям, несколько месяцев служит вашему Дому – и тебе пришлось бы ее предъявить, но…

Я не снизошел до вопроса. Ограничился изгибом брови, который полукровке в жизни не повторить в силу физиологии: но?..

– Баш на баш? – по-мещански вздохнул бастард.

– Согласен. Ты первый, – вот в чем-в чем, а в умении найти подход к собеседнику Тайернану Сомхэрлу не откажешь, и сейчас я заглотил наживку, почуяв, что дело пахнет ответами на мои вопросы.

– Почему это я первый? – зубасто улыбнулся полукровка, принимая мой тон и легко отбрасывая даже тот минимум церемоний, что соблюдался до этого.

– Потому что я уже обещал. А эльфы – не лгут.

Мое легкое движение ухом, подразумевающее «в отличие от вас, людишек» полукровка проигнорировал.

– Обещал, – согласился он. – Только что ты, Мэлрис эль-Алиэто, обещал?

Что, что… эльфы не лгут. Просто вдумчиво подходят к формулировкам. А предложенная бастардом «баш на баш» была столь удачно обтекаема, что сами звезды велели попробовать!

Но смотрел на собеседника я очень честно и негодующе: как он мог так обо мне подумать?!

Полукровка уступил первым: едва ощутимо усмехнувшись, он тягуче, нараспев, произнес:

– Я, Тайернан Сомхэрл, даю слово рассказать Мэлрису эль-Алиэто всё, что знаю о девице Даркнайт Ирондель, до тех пор, пока это не противоречит другим клятвам.

– Спрашивай.

Инородцы, конечно, могут лгать и лгут. Но репутация полукровки была весомым доказательством того, что данное слово он не нарушит.

– Как она вообще попала в услужение к вашему Дому? – выбрал он наконец первый вопрос.

– Обыкновенно, – позволил я себе скучающий тон. – По требованию Империи, мы обязаны брать на работу человеческих сотрудников, – и саркастично добавил: – Чтобы был официальный канал внедрения к нам ваших шпионов. Ирондель Даркнайт подала анкету общим порядком. У нее было прекрасное резюме – скажем, даже несколько избыточно прекрасное… Но причина, по которой лирелей покинула прошлое место службы, выглядела совершенно прозрачной: старый хрыч позволил себе излишне свободное обращение с подчиненной, девушка, чувствуя уязвимость своего положения, излишне остро отреагировала. Возможно, не сочла извинения искренними, возможно, не посчитала их достаточными. Возможно, уязвленная гордость не позволила остаться на старом месте службы. В любом случае, подобный шаг выглядел… уместным. В остальном же ее репутация была безупречна: ни сомнительных связей, ни порочащих имя поступков… У нас не было оснований поставить ее кандидатуру под сомнение.

Мы помолчали.

За окном елеш-тей, растение-страж, заклинаемое на кровь и этой крови преданное, трепетало полупрозрачными алыми листьями, бросая на пол, стены и полукровку розоватые резные тени.

– Её полное имя – Даркнайт Ирондель Янтарная, – неторопливо приступил к выполнению своего обещания Тай.

А мне с трудом удалось удержать на лице маску равнодушного внимания: чутье подсказывало, что бастард дома Сомхэрл говорил правду. Но это было невозможно, потому что и девушка, отвечая на мой вопрос о ее полном имени – тоже говорила правду. И, тем не менее, «Даркнайт Ирондель» и «Даркнайт Ирондель Янтарная» – это два принципиально разных человека.

Левый клык, когда-то поврежденный в бою и вроде бы полностью исцеленный, противно заныл, предсказывая проблемы.

– …Родом из Янтарного мира в содружестве миров Самоцветного Ожерелья, – продолжал полукровка.

Никаких активных ассоциаций с этими названиями у меня не было: Ожерелье миров, это, вроде бы, какое-то захолустье в составе империи. Про Янтарный я и вовсе не слышал. Глухомань, дальние окраины Ойкумены.

Но вот то, что лирелей «Янтарная» из «Янтарного мира»… Носить имя мира – привилегия хозяев этого мира. А она сумела обмануть моё чутье и назваться простолюдинкой. В чем еще она сумела соврать? И, главное, сколько еще людей владеет таким навыком.

Зуб заныл еще противнее. Это больше не было делом о проникновении в мою сокровищницу. Это больше не было моим личным делом.

И только пульсировало в висках противным ритмом: как так вышло? Почему ты ничего не заметил, Мэлрис Каменная Радуга?

– Около восьми лет назад князь Янтарный был казнен за участие в заговоре против Императора. Его вина была бесспорна. В отношении княгини следствие длилось почти год, но в итоге и ее признали виновной и приговорили к смерти.

В целом, то, что говорил Тэй Сомхэрл, укладывалось в официальную биографию лирелей: отец умер восемь лет назад, мать – через год после него…

Различия таились в деталях. В существенных таких деталях.

– Причастность же к заговору двух дочерей княжеской четы не подтвердилась. Его императорское величество, вынося приговор, принял это во внимание. Княжон не казнили. Более того, император был настолько великодушен, что и не стал наказывать девушек ни ссылкой, ни опалой. Их освободили от родового имени и родственных уз с князем, замаравшим честь аристократа, и, избавив от позорного клейма дочерей заговорщика, отпустили на все четыре стороны, позволив начать новую жизнь с чистого листа.

Я слушал полукровку с вежливым интересом на лице и с искренним восхищением в душе: какой невероятно широкий жест совершил владыка Великой Империи!

Какое неизмеримое благородство! Освободил дочерей преступника от позорного родства!

…и вместе с ним – от поколений предков, связей, дальних родственников, родовых заслуг.

Ну и от наследства заодно тоже освободил. Всё, некогда принадлежавшее князю Янтарному, если и проскользнуло чудом мимо цепких рук императорской канцелярии, стало недоступно его детям.

Прекрасная месть. По-темноэльфийски изощренная. Даже удивительно, что свершил ее человек.

Что ж, по крайней мере, моё подозрение оказалось беспочвенным: люди так и не нашли способа обманывать наше чутье на ложь. Одно это уже свалило с моих плеч камень размером с Алиэто-оф-Ксадель.

– По окончании разбирательства Даркнайт Ирондель вернулась к обучению – благо, плата была внесена вперед и в полном объеме. Закончила академию Неце. После этого могла бы прекрасно выйти замуж, пусть и не за ровню по происхождению, но тем не менее, у нее были все шансы сделать удачную партию: ее лишили имени и наследства, но кровь в её жилах текла всё та же. Такая кровь – сама по себе ценное приданое, девушку охотно взяли бы в семью ради дара, как ее собственного, так и для будущих детей… Но она предпочла получить место преподавателя в Алых Башнях. Несмотря на широкий круг общения и вполне активную социальную жизнь, близких привязанностей не заводила. Да, ты верно понял: за ней присматривали несмотря ни на что. Но Даркнайт Ирондель контактов с кем-либо из прошлого не поддерживала, ни во что сомнительное не лезла, возилась со своей системой заклинаний для слабосилков – подозреваю, что намеренно выбрала бесперспективную тему, которая гарантировано не привлечет к ней внимания Тайной Канцелярии. Словом, вела тихий и скучный образ жизни. А потом вдруг внезапно сменила место службы – и через полгода ее жизнь вдруг начали перетряхивать твои Тени. Итак, Алиэто, чем вызван интерес Теней дома Алиэто к госпоже Даркнайт Ирондель?

Вот мы и вернулись к тому, с чего начали наш прекрасный, полный чудесных открытий разговор. Я протянул руку сквозь Грани, достал из запасника бутылку вина, хрустнул пробкой. Разлил чернильно-синюю жидкость с серебристыми искорками магии по бокалам.

– А место службы она точно сменила «вдруг» и «внезапно»? – поинтересовался я. – Потому что через полгода службы моему дому, она попыталась взломать сокровищницу Алиэто-оф-Ксадель, была схвачена с поличным, после чего сбежала из-под стражи, открыв портал из помещения с магической блокировкой. Сам понимаешь, «вдруг» и «внезапно», без весомых причин, таких резких карьерных поворотов не делают.

Лорд Сомхэрл, внимавший перечню свершений небезызвестной лирелей с выражением глубочайшей задумчивости на лице, на последние мои слова пробормотал:

– Может, она просто устала существовать на оклад преподавателя, и решила поправить свои дела, чтобы снова жить в роскоши, как во времена ее отца? – и сделал щедрый глоток из бокала.

– Мэл, тебе доводилось бывать в Самоцветном ожерелье? – спросил он вдруг после того, как мы помолчали, отдавая должное букету вина и новостей. – Забавное содружество миров. Они там верят, что судьбы не существует, не признают над собой богов и поклоняются великому ничто. А вместо жрецов ходят к Оракулам.

– Люди, которые не верят в предопределенность будущего, верят в ясновидящих? – скептически уточнил я.

– Не совсем. Они считают, что их Оракулы видят не будущее, а правду. Варварские миры, дикие порядки, которые не понять истинно цивилизованным людям: например, женщины у них наследуют наравне с мужчинами…

– Как у эльфов, – поддакнул я.

Самоцветное ожерелье начинало мне нравиться: надо же, люди-люди, а светлые проблески случаются!

– Как у эльфов, – невозмутимо согласился Сомхэрл, сделав вид, что это была не шпилька. – Но я не об этом. Так вот, там принято, что родители дают ребенку только второе имя. Первое нарекает Оракул. Ему приносят младенца, он смотрит, и, как верят местные, видит его суть. Основу. Ту совокупность черт и качеств, которые не зависят от воспитания, а, по тамошним верованиям, дана человеку от рождения. У них считается, что это имя – маяк. Оно поможет человеку найти дорогу к себе, потому что определяет его личность.

Он покачал вино в бокале, не спеша делать новый глоток, а просто сосредоточенно наблюдая танец серебристых искр в темном водовороте.

– Знаешь, что означает имя этой девицы?

– Ласточка? – я тоже сделал глоток вина и полюбовался бликами на его поверхности.

– Она и тебе сумела это продать? – хмыкнул Сомхэрл. – Оракул нарек ее Даркнайт, темная ночь. Я, кстати, считал это одним из доказательств, что все эти оракулы и прочие ясновидящие – полный бред. Ну какая из этой беспомощной домашней девочки Темная ночь? С какой стати? Теперь, кажется, понимаю – с какой…

Мне категорически не нравилось ни то, каким тоном полукровка говорил об Ирон… то есть, Даркнайт, ни то, какие он выбирал выражения. Но сообщать, что лирелей находится под моим покровительством сейчас было бы не ко времени: сперва стоило лирелей под это покровительство вернуть.

Поэтому я достаточно равнодушно поинтересовался не важной, но заинтересовавшей мелочью:

– Что значит «она и тебе сумела это продать»?

– Ах, да. Я же не сказал! – Сомхэрл невесело усмехнулся. – Оракул может выбрать в качестве имени ребенку любое слово, которое посчитает подходящим и наиболее полно его характеризующим. Это имя всегда стоит первым, а родительское – уже после него. Сколько бы родители имен чаду ни дали. Когда волей императора девицу лишили родового имени, у неё осталось два личных. Она попросила сделать первое имя – родовым.

Снова помолчали.

И, сделав очередной глоток, я заключил:

– Ну, что ж. Причину повышенного интереса дома Алиэто к лирелей Даркнайт Ирондель мы прояснили, и раз уж в ней нет никакой высокой (равно как и низкой) политики, а одно лишь честное ограбление, да и то несостоявшееся, думаю, тайная канцелярия согласится, что такое мелкое происшествие не стоит её драгоценного внимания, является нашим внутренним делом, и мы прекрасно разберемся с ним сами. Со своей стороны, могу обещать, что лирелей Даркнайт Ирондель ответит перед законом по всей строгости темноэльфийского кодекса…

Полукровка, проигнорировав вежливый намек (увы, выпроводить его невежливо мешал тот самый договор моего народа с Элгом Завоевателем), уставился мне в глаза, явно прикидывая что-то в мыслях.

Я не торопил, со скучающим выражением разглядывая, как стекает вино по стенкам бокала.

– Мэлрис, у меня есть сведения, которые не подпадают под нашу договоренность об обмене информацией относительно Даркнайт Ирондель, – определился наконец с решением он. – Но эти сведения способны пролить свет на причины, сподвигнувшие её на столь неожиданные действия, а также, возможно, на ее нынешнее местонахождение. И, признаю, у меня есть в этом деле свой интерес. Я думаю, мы могли бы быть друг другу полезны.