Молох. Укус кобры Шерр Анастасия

– Встала и свалила. Шмотьё своё в ванной найдёшь. Давай, на выход! – встал, забирая у меня тарелку с недоеденной кашей, а я схватила её обеими руками и жалобно на него уставилась.

– Подожди! Я скажу!

Мужик сел обратно, налил из бутылки молока и подвинул мне стакан. Себе плеснул из турки кофе.

– Ну?

Я быстро затолкала в себя остатки каши, облизнула губы. Ну хоть поела. Теперь пусть выкидывает.

– Я с Михея браслет сняла. Он заметил. Догнали, отвезли в баню. Хотел, чтобы я его корешей обслуживала. А потом, когда я на финку налетела, вывезли меня за гаражи. Оттуда я пришла к подъезду, а там уже не помню ничего. Это правда, – схватила стакан с молоком и в несколько глотков опустошила его.

В этот раз мужик поверил. Долго смотрел на меня, будто ища подвох, но не нашёл, судя по всему. Встал со стула, подошёл к окну и осторожно, лишь слегка оттянув занавеску, выглянул на улицу.

– Родители твои где?

– Нету, – и, поняв, что он ожидает более точного ответа, промямлила: – Бросили. Давно уже.

– А другие родственники?

– Нету никого. И не было. Я в детдоме до четырнадцати жила. А потом… Ну, в общем, сбежала. С тех пор на улице. А тебя как зовут?

Мужик покачал головой, нахмурившись какой-то своей мысли, а потом, проигнорировав мой вопрос, выдал:

– Я сегодня отсюда съезжаю. Оставайся, пока не поправишься. Квартира оплачена до конца месяца. В холодильнике есть немного жратвы, – затем полез в карман, достал оттуда несколько бумажек, а я, раскрыв рот, застыла на деньгах жадным взглядом. – Это тебе на первое время, – швырнул на стол. – И не воруй больше. А то в следующий раз не повезёт.

Допив кофе, поставил чашку в раковину и пошёл к выходу. А я, зажав ноющий бок ладонью, слезла со стула и поковыляла за ним.

Не знаю, на что я рассчитывала и во что верила, когда шла попятам, но как только мужик притормозил и обернулся, вопросительно уставившись, я бросилась к нему.

– Забери меня с собой!

– Чего? – будто, и правда, не расслышал тот. А может, не ожидал от меня такой наглости.

– Забери меня… – смелость моя мгновенно сдулась, а мужик как-то непонятно усмехнулся.

– В смысле? Куда забрать?

– Ну, туда, куда ты съезжаешь. Пожалуйста, – снова улыбнулась я, не теряя надежды разжалобить мужика.

Тот потёр пальцами глаза, снова посмотрел на меня. Теперь уже как на идиотку.

– Нафига ты мне сдалась?

– А я… Я любовницей твоей буду! – выпалила я и, пока сама не ошалела от сказанного, продолжила: – Носки стирать тебе буду! И убираться! И кашу варить! Только забери, а? Я не хочу больше на улицу.

– Ты дура, что ли? – задал он мне вопрос, который, в принципе, можно было предвидеть. А потом, не дожидаясь моего ответа, развернулся и пошёл в единственную спальню. Открыл шкаф, достал оттуда две спортивные сумки. Одна застёгнута и чем-то набитая. Поставил её на пол, что-то брякнуло. Что-то железное. Вторую сумку – пустую – швырнул на кровать и начал собирать в неё вещи. – Не ходи за мной, – кинул мне, даже не повернувшись. Задницей он, что ли, видит.

– А ты слышал пословицу: мы в ответе за тех, кого приручили, – выдала я на полном серьёзе, на что мужик отреагировал смешком.

– Это о животных, вообще-то. А тебя я подобрал, чтобы не завоняла под моей дверью.

– Так не твоя же дверь, какая тебе разница?

– Да, собственно, насрать. То есть разницы никакой. Ты иди, пожуй чего-нибудь, телик посмотри. Не мешай, короче.

– Так тебя моё предложение не заинтересовало? – полюбопытствовала я.

– Нет, – ответил он.

– Жаль, – констатировала я.

«Насрать», – подумалось ему. Наверное. Он больше со мной не говорил, а я решила не надоедать. Надо бы продумать другой план.

_________________________

Сонька Золотая Ручка, она же Софья Ивановна Блювштейн – российская преступница-авантюристка, легендарная воровка.

ГЛАВА 7

2021 год

– Сегодня около двух часов ночи на улице Калымской произошла перестрелка. Стрелявшие скрылись с места преступления. По предварительным данным пострадавших нет, личности преступников, открывших огонь в одном из самых оживлённых районов города, устанавливаются.

– Ага. Установщики. Хоть раз кого-то поймали? Уже страшно на улицу выйти, среди бела дня могут пристрелить.

– Ночью… – прошептала я. – Перестрелка была ночью.

– Да какая разница, Сонь? Эти бандосы совсем уже распоясались. Как в девяностые. Ребёнка в школу страшно отпускать.

По коже пробежали мурашки, когда во весь экран показали фоторобот одного из подозреваемых… Нет… Это же не может быть он? Я вперилась в небольшой кухонный телевизор и сжала ручку чайника так, что едва её не раскрошила.

Фотороботы вообще всегда похожи друг на друга и на всех людей сразу. Понятия не имею, как по ним кого-то опознают. Вот даже этот взять. И наш сосед сверху подойдёт, и мой муж, и он… Хотя в реальности ничего схожего у этих троих нет.

Так, может… Показалось?

Я вдруг взглянула на календарь, который дочка сделала в школе своими руками и вручила мне на Восьмое марта. Какое сегодня число? А месяц… Это же в этом месяце! Как я могла забыть? Он освобождается в этом месяце!

И, отыскав нужный день, едва не рухнула на пол прямо с чайником, полным кипятка.

Он уже освободился. Неделю назад.

Вряд ли он участвовал в той перестрелке. Не его уровень. Молох всё делает сам и делает это тихо. А сейчас он, скорее всего, ищет меня. Как и пообещал тогда. Молох всегда сдерживает свои обещания. И никогда не остаётся в долгу.

– Сонь, ты что? – Володя коснулся моей руки, а я дёрнулась, встрепенулась и поняла, что разлила чай.

– Я… Ой! Есь, подай мне тряпку.

Дочка оторвалась от планшета, выполнила мою просьбу.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – уже более настойчиво поинтересовался муж, а я улыбнулась. – Обычно, когда ты так уходишь в себя, мы начинаем готовиться к очередному переезду.

Я вздохнула, заглянув в обеспокоенное лицо мужа. Жаль его. Хороший он. И не заслужил такую, как я. Не заслужил мотаться по разным уголкам бескрайней родины. Он заслуживает хорошую, любящую жену, послушную дочь и полную чашу. Но ему досталась я с тяжким грузом прошлого, и теперь нам приходится защищать своё будущее, то и дело сбегая.

– Да нет… Просто вспомнила кое-что. Надо сегодня забежать в школу, занести деньги на новые шторы.

– Опять? – муж раздражённо цыкнул. – Что там за шторы такие, которые никто не видит, но на них регулярно собирают дань?

– Я не знаю, Володь. Сказали до завтра сдать.

– Да уж. Недешево нам эта новая школа обходится. Есения, а что у тебя с оценками?

Дочка бросила на меня быстрый взгляд, но я успела прочесть в нём просьбу о помощи. Ах да. Мы же вчера тройку отхватили.

– Всё нормально у неё с оценками, не цепляйся, Володь. Лучше на работу поторопись, опаздываешь уже.

– Ох ты ж… – муж вскочил, взглянув на часы, быстро засобирался и завертелся в поисках ключей. – Да куда же я их…

– Вечно ты всё теряешь, – улыбнулась, положив ему на ладонь ключницу.

– Ну что бы я без тебя делал, а? – выдохнул муж, а я подставила щеку для поцелуя.

– Постоянно искал бы ключи.

– Это точно, – чмокнул меня в щеку, а потом, бросив взгляд на дочку и убедившись, что та не смотрит на нас, притянул к себе и крепко поцеловал в губы. – Уже скучаю по вам, девчонки.

– Ага, – вяло отозвалась Есения. – И мы, – едва ли она слушала, так, отвечала по привычке.

Муж ушёл, а я вздохнула и присела на стул.

– Мы опять переезжаем? – спросила меня Еся, а я вздохнула и пожала плечами.

– Пока не знаю.

– Поняяятно, – протянула уныло дочь. – Значит, опять бежим.

– Эй, – я заглянула в её глаза, так напоминающие мне того, по кому до сих пор сердце корчится в агонии. И снова будто его перед собой увидела… – Мы не бежим. Мы просто…

– Ищем убежище, – закончила фразу моя умная девочка.

– Есь…

– Да всё нормально, мам. Всё равно в этой школе одни уроды. Я не против переезда, если что.

– Ладно. Спасибо, – улыбнулась ей. Моя маленькая, но уже такая взрослая девочка. Такая похожая на своего отца. – Вообще за всё спасибо. Ты у меня золото.

– Мам, ты чего? – Есения потянулась ко мне, крепко обняла за шею. Обычно она не позволяла себе таких вольностей, особенно при Володе.

– Всё хорошо, малыш, – чмокнула её в щеку, на что дочь вспыхнула и тут же позабыла о нежностях.

– Мам, хватит, а? Я сколько раз просила не называть меня малышом. Мне уже десять, между прочим.

– Да-да, я помню, – подняла руки в защитном жесте. – Ты моя взрослая девочка.

ГЛАВА 8

– Ну что, братишка, на свободу с чистой совестью? – Сенин широко ухмыльнулся.

– Ага, типа того, – кивнул, принимая бокал с коньяком. Его совесть никогда не будет чистой. Она испачкана ещё с малолетства и не чем-нибудь, а кровью. Кровь с рук не смыть, сколько бы лет ты ни отсидел, сколько бы ни каялся. Ты всегда будешь чувствовать на себе этот смрад, его не выжечь даже кислотой.

– И что дальше?

– Пока не знаю, – пожал плечами. Он, и правда, не знал. Хотелось начать новую жизнь, оставить весь мусор, всё дерьмо в прошлом и больше к нему не возвращаться. А в идеале махнуть куда-нибудь за бугор, жарить мулаток на берегу какого-нибудь океана. Но она не отпускала. Мысли о том, что эта сука где-то рядом, о том, что она уже давно забыла о нём, о том, что сделала с ним – они убивали.

Пашка кисло усмехнулся.

– Если есть желание поработать, могу скинуть твой контакт заинтересованным людям. За десять лет многое изменилось, но цены на услуги профи твоего уровня стали намного выше.

Молох покачал головой, допил свою порцию.

– Нет. Я больше не работаю.

– Ну, как знаешь, – Сенин развёл руками. – Я в любом случае рад тебя видеть. Жаль, что так вышло всё. Зря ты не разрешил эту тварь грохнуть. Плевать, что баба. Такое не прощают.

Не прощают. Молох и не собирался. Но позволить её пришить Андрюхе или кому-то ещё он не мог. Это только его дело. Потому что она только его. Предавшая его сука. Но сука его. От его руки она и погибнет. Как погиб он десять лет назад.

– Я сам с ней разберусь.

– Ладно, понял. А что у тебя с Хаджиевыми? – перевёл разговор на другую тему Сенин. – На них теперь работаешь?

– Я ни на кого не работаю, ты же знаешь. Так, помог одному из них кое в чём. Мне не помешает этот человек в должниках.

– Ну а теперь куда?

– На острова, – усмехнулся. – Поеду загорать.

– Ладно. Если что, ты зови. Кстати, ну так, на всякий случай: я знаю, где она. Мои ребята за ней наблюдали. Раз в год-два она переезжает со своей семейкой в другой город. Но мы вели её всё время, чтобы не исчезла.

Молох опустил взгляд на опустевший пузатый бокал, где на дне всё ещё плескалась янтарная капля. Грудную клетку сжало тисками боли, аж затрещали рёбра. Глотку передавило стальной петлёй, и он едва не захрипел от удушья.

Наверное, потому и не торопился искать её. Знал, что найдёт. Знал, что увидит её другую. Не ту, которая с ним была. Ту, которая теперь с другим. Значит, всё-таки с другим. Неужели тот щегол на ней женился и ребёнка заделал?

– Семья?

Пашка сначала не понял его вопрос. А когда дошло, тяжело вздохнул.

– Только не говори, что до сих пор эту… любишь? Спустя десять лет, из которых все десять отмотал из-за неё? После всего? Серьёзно?

– Давай ты не будешь тут включать мамку. Я бухать сюда пришёл, а не нотации твои слушать. Что с семьёй там? Говори, раз начал.

Сенин, закурил, не спеша наполнил бокалы. А потом задержался на Молохе долгим взглядом.

– Семья как семья. Муженёк, дочка, съёмные квартиры. Счастливая ходила, сияла вся. Пока ты зону топтал, да баланду жрал, – не удержался Пашка. – В своё удовольствие баба живёт. Бабла-то немерено у неё. Хули, совесть-то свою удачно загнала.

– Муженёк, говоришь? Этот? – уточнять Елисей не стал, но Сенин его понял с полуслова.

– Да не. С тем расстались они. Сразу же, как тебя закрыли. Но эта долго не страдала. Уже через месяц замуж выскочила, фамилию сменила.

Молох скривился от разлившейся во рту и глотке горечи. Даже вкус коньяка не перебил.

Счастлива, значит? Дочку растит, с мужем спит. Тварь. Действительно тварь. Хотя было бы странно ожидать чего-то другого от бабы, слившей его за бабло.

Он помнил её слова, брошенные ему с ехидной усмешкой на последнем заседании суда. Сколько их было, заседаний этих? Пять? Семь? Десять? После тех слов он уже не считал.

– Что ж ты сделала, сука? Я же достану тебя. Ты же не спрячешься от меня нигде, – прошипел, проходя мимо неё.

– Сделала то, чего всегда хотела. Купила себе новую жизнь, – ответила, улыбнувшись.

А он лишь покачал головой, глядя в ледяные змеиные глаза той, кого любил больше, чем себя. От того и боль от её предательства была невыносимой. Посадил бы его какой ушлый прокурор, не было бы так паршиво. Не выворачивало бы его наизнанку. Но она…

За что?

Его затолкали в клетку и захлопнули дверь. А потом начался ад.

– Ладно. Дай мне адрес, раз уж знаешь.

– Сейчас? Уверен? – Пашка нахмурил брови. – Может, попозже? Отдохни, приди в себя.

– Адрес давай!

Сенин вздохнул, полез в карман за мобильником.

– На вот. Записывай.

Молох пробежался взглядом по экрану телефона, кивнул.

– Запомнил.

Далеко она спряталась. Только Елисей обещал ей, что достанет. Достал бы в любом случае. Даже без Пашки и без хвоста его. Достал бы её из-под земли, с самого ядра вырыл бы голыми руками.

А потом, как следует упившись, снял бы какую-то тёлку и потащил бы её в гостиничный номер. Долго сношал бы, повернув к себе спиной, чтобы не видеть лица. Чтобы вместо шлюхи видеть её. Вгонять в неё свой член и слышать, как орёт. Рвать блядину на части, на куски её дербанить. А после вышвырнуть из номера и завалиться спать.

Во сне снова видеть её, тот грёбаный суд, её глаза. И мечтать. Мечтать, чтобы эта дрянь исчезла из его головы навсегда. Чтобы прекратилась эта многолетняя пытка. Потому что он отмотал не один срок. Он отсидел целую вечность. Сотни, тысячи лет.

ГЛАВА 9

У меня нет подруг, увлечений. Не бывает беззаботных дней, когда я ни о чём не беспокоюсь и не готовлюсь к очередному переезду. Я всегда готова бежать и скрываться, прятать дочь и защищать свою семью.

Я живу так уже десять лет. С тех самых пор, как предала единственного родного человека. Каждый день просыпаюсь в ожидании жестокой расправы и ни на минуту не забываю слова Молоха, брошенные мне в последнюю нашу встречу. На последнем заседании суда, после которого его отправили по этапу, а я бросилась в бега, чтобы спастись от тех, кого он мог послать по мою душу.

Но Елисей всегда был умным и хитрым. Он мог убить человека так, что тот не успевал ничего понять. А мог продлить агонию так надолго, что жертва сама начинала просить спустить курок.

В случае со мной он решил растянуть пытку на долгие годы. Так, чтобы я ждала свою погибель каждый день, каждую минуту. Чтобы помнила и боялась. Чтобы ждала его возвращения каждую секунду.

Восемьдесят семь тысяч шестьсот часов – именно столько их в десяти годах. Каждый из которых я либо бодрствовала с мыслями о своём предательстве, либо спала и видела кошмары, где Молох возвращает мне долг.

Страх – единственное чувство, которое со временем не притупляется. Иногда оно ненадолго засыпает, а потом снова поднимается в душе девятым валом и начинает играть новыми красками, сводя тебя с ума.

На улице было сыро и промозгло. Даже не скажешь, что скоро новый год. Я вышла из машины, чтобы покурить, но, как только достала из пачки сигарету, на школьное крыльцо огромной, шумной компанией высыпали дети. Некоторые разбились по компашкам, разбрелись в разные стороны. И только моя дочь зашагала ко мне в гордом одиночестве.

– Привет, а ты чего здесь? – Есения озадачено нахмурилась. – Ты что там, куришь? – попыталась заглянуть мне за спину.

Быстро сунула сигареты в задний карман джинсов, показала руки.

– Ничего я не курю. Вот за тобой приехала, – невинно улыбаюсь, но дочь не провести. Слишком похожа на своего отца. Умна не по годам, подозрительна и всегда внимательна.

– С чего это? – щурится Еська и, заглянув в салон, находит взглядом бумажный пакет из любимой кондитерки. – И пирожные купила… Что-то случилось?

Вздыхаю.

– Эркюль Пуаро ты мой доморощенный. Я что, не могу побаловать дочь сладостями? Или, быть может, не могу забрать её из школы?

– Мааам, – тянет предупреждающе дочь. – Что случилось?

– Да ничего особенного. Просто нам нужно сейчас держаться вместе.

– Он вышел из тюрьмы, да? – с первого выстрела дочь попадает в цель, и я болезненно морщусь.

– Слушай, я не хочу, чтобы ты тоже жила в страхе. Просто не думай об этом и…

– Да или нет, мам? – допытывается дочка, и я, признав поражение, киваю. – Блин… А папа знает?

– Пока нет, но придётся ему сказать.

– Опять поругаетесь?

Пожимаю плечами и выдавливаю из себя неискреннюю улыбку. Конечно же, поругаемся.

– Куда поедем? – Еся открывает дверь и плюхается на пассажирское. А мне в этот момент думается, что я самая хреновая мать в мире. Страшно. Страшно даже не то, что я со своей семьёй бегаю по стране, как умалишённая, скрываясь от призраков прошлого. Жутко, что моя малолетняя дочь так спокойно относится к новому нашему забегу по России.

Да, у меня тоже было нелёгкое детство. Если вообще бродяжничество, воровство и вечный голод можно назвать детством. Но и я не стала хорошей матерью, несмотря на то, что дочь моя спит в мягкой постели и вкусно ест… У неё тоже нет детства. Так же нет друзей, нет возможности жить, как остальные дети. Не прячась, не скрываясь, не опасаясь.

– Мам, ты чего? – слышу её голос и привычно растягиваю губы в улыбке.

– Ничего, задумалась. Ну что, поедем домой? Надо вещи собрать ещё.

– А что, уже съезжаем? Прямо сегодня?

– Я пока не знаю, – пожимаю плечами. – Сегодня, может, завтра. Ты готова?

– Норм, – улыбается мне дочь, и я захлопываю дверь машины.

Доезжаем до дома, сбавляем скорость, минуя толпы людей. В животе скручивается тугой узел тревоги, сводит лопатки и рёбра. Взглядом выцепляю машину Володи. Он собирался сегодня приехать раньше…

– Что там такое? – выглядывает в окно дочь, а я напряжённо скольжу взглядом по подъезду, откуда выходят работники скорой и выносят кого-то на носилках.

Может ли это быть совпадением? Вполне. Да и в нашем дворе карета скорой помощи – постоянная гостья. Старики болеют, дети. Время сейчас сложное. Хотя когда было по-другому?

Вытягиваю шею, медленно проезжая мимо санитаров с носилками, и с ужасом вижу, что на них лежит мой Володя. Резко торможу, слышу возмущённый вопль дочери, хватаюсь за ручку, чтобы броситься к мужу, но останавливаюсь. Застываю, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. А когда нахожу его в толпе, глохну на несколько секунд, а может, минут. Он смотрит мне в глаза, а сзади кричит дочь и тормошит меня за плечо.

– Мама! Мам! Очнись, мам! Ты слышишь? Разблокируй дверь! Там папа Володя! Мам?! – голос Есении вонзается в моё сознание болезненным до ужаса уколом, и я, вжав педаль газа до упора, срываюсь с места.

ГЛАВА 10

– Мам, с тобой всё хорошо? – дочь заглядывает в моё лицо, пока я допиваю второй стакан воды. Не помешало бы чего-нибудь покрепче, но сейчас я должна быть бдительной, как никогда. Володю уже проворонила. Теперь нужно уберечь Есению. Если с ней что-нибудь случится, я просто погибну. Не смогу этого выдержать.

– Ты там увидела его, да? Поэтому мы не пошли к папе Володе?

– Есь, давай сейчас не будем об этом, ладно? Сейчас я… Сейчас отойду и поедем дальше.

– Куда дальше, мам? А папу мы оставим так? Да мы даже не знаем, что с ним.

Мотаю головой, хотя понимаю: я вынуждена это сделать. Должна его оставить. Иначе Молох нас выследит. В принципе, он и так выследит. Я помню, как он разыскивал своих жертв. Никакой ищейке не сравниться с этим зверем. Он чует жертву похлеще любого хищника. И выслеживает, загоняя в ловушку, словно маньяк.

Когда-то я очень хорошо его знала. И любила его вот таким, каким он был. Любила этого безумного зверя, несмотря ни на что. Тогда я просто не знала, что однажды он будет выслеживать меня. Как всех тех, кого ловил раньше, чтобы убить.

– Нам нельзя возвращаться, Есь. Это опасно. Он там… Он будет ждать нас.

– Но как же папа Володя? А если ему помощь нужна? – узнаю свою совестливую дочь. Они с отчимом никогда не были по-настоящему близки. И вроде не враждовали, вполне спокойно сносили друг друга, но родными так и не стали. Володя был с ней строг, а она как-то больше тянулась ко мне, что вполне объяснимо.

Нет, я всё же не такая и плохая мать, раз воспитала такую правильную девочку. Меня-то никто не воспитывал… Кроме Молоха.

– Я понимаю твоё беспокойство, Есь, – начинаю осторожно, чтобы не травмировать дочь ещё больше, чем уже есть. На сегодня, пожалуй, достаточно. – Но мы сейчас ему ничем не поможем. Его отвезли в больницу, и там медики о нём позаботятся. А нам сейчас нужно спрятаться, понимаешь? Чуть позже, когда всё уляжется, мы обязательно найдём твоего… Мы его найдём, и всё будет хорошо. Я уверена, Володя не пострадал. Не сильно… – мои оправдания выглядят жалко. Я и сама жалкая до омерзения. Не смогла защитить свою семью. Думала, смогу убегать вечно. Дура! Какая же я дура. Я же хотела уехать в другую страну. Но повелась на уговоры мужа и решила остаться. Лучше бы я тогда уехала одна с дочерью. Лучше бы развелась. Лишь однажды я предположила, что у меня может быть другая жизнь. Лишь однажды позволила себе обмануться, и вот, имею то, что имею. То, что заслужила. Теперь моя дочь в опасности, а Володя… Что с ним – я вообще не знаю. И что самое страшное: я сейчас думаю о нём, о человеке, с которым прожила столько лет, меньше всего. Куда больше меня беспокоит Есения.

Я помню, у Молоха были принципы. Он никогда не трогал женщин и детей. Но то было до зоны, куда я же его и упекла. Кто знает, в кого он превратился там. Кто знает, на что он способен, лишь бы причинить мне боль. Ведь не зря же начал с мужа.

– Красивая, – жадно проводит ладонью по груди, слегка зажимает между пальцев сосок. Я выгибаюсь и голодно потираюсь о его член бедром. Плоть тут же каменеет, увеличивается до невероятных размеров. И такая порочная, – вздыхает. Однажды ты меня погубишь, – произносит вполне серьёзно, а рука его поднимается по груди выше, останавливается у шеи. Погубишь, да?

Я беру его руку своими, целую пальцы. Каждую фалангу, каждую подушечку.

– Ни за что. Я тебе никогда не причиню боль.

– Смотри мне, – задумчиво скользит взглядом по моему лицу. А то я утоплю тебя в боли.

Я не верила, что такое возможно. Не думала, что мы когда-нибудь станем врагами. И до сих пор, вспоминая то, с какой бешеной одержимостью он меня любил, я не верю, что он сможет меня убить. А вот превратить мое существование в не проходящий кошмар – вполне.

– Ещё воды? – слышу над головой недовольный голос официантки. Женщина в возрасте, выглядит уставшей. Едва ли ей сейчас доставляет удовольствие таскать мне бутылки с водой.

Я перевожу взгляд на Есению. Дочь испугана. Вяло перебирает тонкими пальчиками салфетку и с тревогой поглядывает на меня.

Нет, так не пойдёт. Она не должна жить в страхе. Я должна собраться и защитить свою малышку. У меня, кроме неё, нет никого. А у неё – кроме меня.

– Принесите нам поесть, – оглядываю небольшую кафешку и прикидываю, можно ли вообще здесь питаться. Потому что моя дочь не привыкла есть фастфуд и прочий яд. Да и я, честно говоря, уже давно не роюсь в мусорных баках в поиске чего-нибудь пожевать. Прошло то время. Своим предательством я купила себе и своему ребёнку безбедное существование. В плане финансов, разумеется. Что касается всего остального… Тут я прогадала. – Давайте овощную нарезку, что-нибудь мясное и… – ловлю на себе сразу два удивлённых взгляда. – У вас есть молочные коктейли? – Женщина ошарашенно кивает, а я добавляю: – Ванильный, пожалуйста.

Официантка быстро уходит, обрадовавшись возможным чаевым, а дочка доливает мне в стакан воды.

– Я не голодна вообще-то, – храбрится.

– Меня это не волнует. Ты должна поесть, потому что нам предстоит долгая дорога. Я не позволю ему нас найти, поняла? Всё, дай сюда свой телефон.

Есения недоверчиво протягивает мне гаджет, а я тут же без зазрения совести крошу вилкой тоненькую трубку, совсем недавно подаренную ей на день рождения.

– Мам, ты что?! – вскидывается дочь, а я молча проворачиваю то же самое и со своим телефоном.

– Пока обойдёшься без соцсетей и прочего дерь… В общем, так нужно. А теперь давай, ешь. Я в туалет схожу и вернусь, – забираю с собой сломанные смартфоны и ухожу, чтобы не разреветься при дочери.

ГЛАВА 11

Облокотившись на раковину, реву и тихо матерюсь. Смотрю в зеркало на своё отражение, вспоминаю тот день, когда погибала в подъезде одиннадцать лет назад. Неужели всё было зря? Зря Молох меня спасал? Зря любил?

Мотаю головой, резким движением смахивая со щек влагу. Нет. Не зря. Потому что там, в зале кафе, сидит моя девочка. Моя малышка. Она не зря появилась на свет.

И чтобы всё вдруг не потеряло свой смысл, я должна защитить дочь.

Умываюсь ледяной водой, чтобы привести себя в чувство. Не время раскисать. Пора вспомнить, кто я. Пора вспомнить, что я сделала. Я не имею права прятаться за жалостью к себе.

Выбрасываю сломанные трубки в мусорное ведро, промокаю лицо бумажным полотенцем и, глубоко вдохнув, выхожу в зал. И тут же упираюсь помутневшим взглядом в широкую спину, обтянутую кожаной курткой.

Мне не нужно видеть его лицо, чтобы узнать. Не нужно чувствовать его запах, чтобы понять: он здесь. Сидит напротив моей малышки, а та, округлив глаза, смотрит на него. И под ногами едва не разверзается земля.

– Нет… Нет! Нет! – кричу, бросаясь к ним, на что немногочисленные посетители кафе поворачиваются в мою сторону. Плевать. На всех плевать. Потому что ему ничто не помешает навредить моей девочке. Ему всё равно, где и как, кто свидетель. Молох убивал людей в самых людных местах, посреди белого дня.

Пока несусь к ним, истерично кричу и плачу. И в панике мечутся мысли, словно жалящие, обезумевшие осы. Как он выследил нас так быстро? Как догнал? Я ведь ехала сюда около двух часов, сменила несколько направлений, и за нами не было «хвоста». Как?!

Останавливаюсь рядом со столом, хватаю дочь за руку и с силой дёргаю на себя. Есения поднимает на меня затравленный взгляд, а я вонзаюсь взглядом в Молоха. Тот приподнимает лицо, скользит колючими глазами по моему телу снизу вверх. Когда-то этот взгляд сводил меня с ума. Сейчас эффект почти тот же, только вот подтекст другой.

– Не трогай её. Со мной… Со мной делай, что хочешь. Не трогай мою семью, – произношу тихо, заикаясь и запинаясь.

А он медленно растягивает губы в злой ухмылке.

– Семью? А разве не я твоя семья? – слышу его голос впервые за столько лет и понимаю, что ужасно скучала по нему. По голосу, по улыбке, по глазам… Только сейчас они смотрят по-другому. Сейчас они смотрят на меня так, как раньше смотрели на тех, кому было суждено погибнуть от руки киллера. С превосходством и неким подобием жалости. А на дне ядовитым океаном плещется ненависть. Чёрная, жуткая, пронзительная. Накопленная годами. Она меня сожжет, уничтожит.

– Всё в прошлом, Елисей… Всё прошло. Отпусти. Я знаю, что ты меня ненавидишь. Есть за что. Прости меня. Прости за то, что предала. За всё прости. Но у меня дочь. Муж… Они не виноваты. Отпусти нас. Начни жизнь заново и забудь, – плачу, трясусь от ужаса, пряча дочь за спиной. Она обнимает меня сзади, льнёт, как испуганный котёнок. Моя маленькая девочка.

– Простить, говоришь? Забыть? – он поднимается, и я тут же превращаюсь в маленькую букашку. Как одиннадцать лет назад. Ничего из себя не представляющую, мелкую оборванку, чья дальнейшая судьба зависела от его жалости. – Ты, сука, лишила меня всего, – склоняется так, чтобы слышать его могла я одна. – Ты не только против меня свидетельствовала. Ты лишила меня себя. Лишила меня семьи, которую я хотел создать с тобой. Помнишь, я говорил, с другим не будешь? Помнишь, тварь? – Я зажмуриваюсь, но он хватает меня за лицо, сжимает пальцами скулы до боли. – Ты не будешь. Ни с кем. Больше никогда. У тебя больше не будет другого мужика, – задыхается, гневом мне в лицо дышит. – У тебя больше ничего не будет. Я лишу тебя всего, как ты лишила меня.

Он выравнивается, и я упираюсь взглядом в его грудь. Почему-то вспоминаю о татуировке, которая сейчас под тёмной кожей куртки. Страшная кобра с разинутой пастью готовится к прыжку. Пустить свой яд по моим венам, отравить. Обвиться вокруг шеи и лишить дыхания. Но я всё равно хочу её увидеть. Ещё раз коснуться кончиками пальцев.

– Я всё отдам, – поднимаю взгляд выше, на его подбородок, покрытый трёхдневной тёмной щетиной, на губы, полные, слегка потрескавшиеся. В глаза посмотреть сил нет. Я и так знаю, что там. Там мой приговор. – Все деньги, имущество… Только позволь нам с дочкой уехать, – о муже не упоминаю намеренно. Не нужно сейчас.

Страницы: «« 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Государство-воин, победившее нашествие объединенного Запада, пережило своего Верховного Главнокоманд...
Колин Гувер – автор, которому читатели доверяют свое сердце. Ее истории доказывают: даже растоптанны...
Новинка Лии Арден!Автора успешной трилогии «Мара и Морок», тираж которой превысил 200 000! Третья кн...
Жизнь Данилы Молодцова текла обыденно и размеренно, пока его не угораздило попасть в суровые времена...
Я всегда мечтала попасть в другой мир, стать великой волшебницей или прекрасной принцессой. Но некот...
Эрик Леннард Берн – одна из ключевых фигур в современной психологии, создатель оригинального направл...