Желание зверя Владимирова Анна

Пролог

Ноги дрожали так, что я еле спустилась по железным ступенькам, впиваясь в поручни. В лаборатории горели приглушенные лампы – им всегда было плевать на подопытного, что он не спит из-за света… Столы идеально прибраны, запах антисептиков въелся в кожу и заменил воздух.

Здесь, под землей, оскверненной дикими издевательствами над живым существом, сложно поверить, что всего в нескольких метрах над головой находится невероятной красоты ледяной мир вечной мерзлоты. Мир, в котором это прекрасное создание было королем…

Я приблизилась к клетке, и белый медведь поднял морду. Несмотря на то, что измучен, он все равно оставался невероятно опасным. Оборотень, редчайший экземпляр… Последний.

– Привет, – присела я у клетки. – Принесла тебе еды. Поешь, а?

Я уговаривала его уже третий день, но он только смотрел на меня темным взглядом… и молчал.

– Слушай, я последний раз прихожу, наверное, – несла я чушь. Голос охрип, зубы стучали от страха…

Но не этого зверя я боялась. Я была в ужасе от того дерьма, что пришлось лицезреть последнюю неделю. Сказка, которую предвкушала, обернулась кошмаром.

Я приехала на северную исследовательскую базу, которую основал отец, чтобы изучать ее жизнь… а попала на живодерню. Но самое жуткое то, что люди, которых знала столько лет и считала обычными, оказались моральными уродами. В том числе и тот, за кого собиралась замуж…

– Эй, – шмыгнула я носом, – ну возьми…

И я положила кусок ветчины на границу решетки. Мои моральные силы были на исходе. Я не могла жить с тем, в чем пришлось участвовать, и не могла понять, как живут другие. Как они вообще спят ночами, зная, чем занимаются тут же – несколькими этажами ниже?!

Медведь тихо, но величественно зарычал, выражая презрение ко мне и всем, кто его окружал. А я прикрыла глаза…

Когда впервые увидела его в клетке, потеряла дар речи и проревела всю первую ночь, вспоминая взгляд оборотня – гордый и несломленный…

Он убил пятерых за то время, что его тут изучали. Один зазевался, прямо как я сейчас. Но на меня зверь не кидался. Он на меня смотрел. Ни на кого больше – его взгляд всегда был поверх людей. А мне смотрел в глаза. И все это замечали. Поэтому я старалась не появляться в лаборатории лишний раз, но ноги все равно несли меня сюда при первой же возможности.

– Как мне тебя вытащить? – всхлипнула я.

Я таскалась к нему каждую ночь в пересменку. Заметила, что охранники мешкали примерно час между уходом одного и выходом другого. И в этот час я прокрадывалась в лабораторию.

База была в стадии запуска, видеонаблюдение не работало – из-за аномальных температур не выдерживало жизнеобеспечение, и все силы бросали на проблемы поважнее, экономя ресурсы. Никто не думал, что на базе найдутся идиоты вроде меня, которые полезут к медведю в клетку.

Сегодня мы поругались с отцом вдрызг. Я сказала, что ноги моей не будет тут и что не смогу считать отцом человека, в мире которого так просто льется кровь живых существ. Он орал, что я хреновый патриот и не умею расставлять приоритеты. Что северная зона – единственная, на которую не претендуют оборотни в нашем мире, а ископаемых тут гораздо больше, чем на территориях, на которых мы с ними конкурируем. Мол, нужно думать о будущем. Оборотни, которые тут изредка встречаются – одиночки, и удержать за собой этот край они не могут. Но все секреты – в них: они знают этот мир, знают, как тут выжить…

…Но никогда не скажут.

– Эй, – прошептала я, глядя в черные глаза зверя, – как тебя зовут?

Его пытались заставить обернуться. Но ничего не выходило. Зверь мучился, но не поддавался.

– Прости… – И я заплакала, зажмурившись.

Чувство собственной беспомощности и бессилия разъедало изнутри кислотой. Я не знала, как буду жить после этого дальше. Все, чему меня учили, имело совершенно не прикладной характер, потому что прикладывать его к кровавым отпечаткам на снегу я не буду.

Зверь вдруг судорожно вздохнул, и я открыла глаза, напарываясь на его взгляд – завораживающий и темный. И я даже не сразу поняла, что он меняется – так это выглядело жутко. Хотелось бежать, но ноги приросли к полу. Когда звякнули цепи и на горле сомкнулись стальные пальцы, я только дернулась, но бесполезно. Все, что могла – вцепиться в прутья клетки, но это мне никак не поможет.

Передо мной сидел мужчина. На лице его читалось столько злости и ненависти, что не оставалось сомнений – он меня прикончит. Его взгляд будто выжигал воздух, и я открыла рот, пытаясь не задохнуться.

– Открывай клетку, – прорычал он натурально, едва складывая слова. При этом сжал пальцы немного сильнее, и я выпустила прутья и обхватила его запястье. – Клетку!

И он тряхнул меня так, что в глазах потемнело. Я вскинула руки к замку и забегала пальцами по кнопкам. То, что я подсмотрела код однажды, неожиданно отсрочило смерть… Замок щелкнул, но зверь не отпустил – так и поднялся со мной. Только вдруг опустил взгляд, а я уставилась на него…

– Пожалуйста… Я не хотела, чтобы так…

Мысли путались, язык заплетался. А он продолжал смотреть на что-то под ногами, и только тут до меня дошло – кусок ветчины, что я ему принесла.

Когда он поднял на меня глаза, сердце пропустило удар. А он медленно потянул меня к себе за шею… Я встала босыми ногами на носочки и снова схватилась за его запястье, не в силах даже моргнуть.

У него оказалась необычная внешность – никогда не видела таких людей. Черные брови, такие же волосы и очень светлая кожа. Но самое невероятное – глаза. Черные радужки сливались со зрачками, а сама форма глаз была очень непривычной – вытянутой к виску, как у совсем забытого людского племени, жившего в этих краях в давние времена. Дьявольские инженеры прошлого соединили когда-то в этом существе два исчезнувших вида… И теперь и он остался последним.

Когда он протянул ко мне другую руку, я не выдержала и зажмурилась. Сердце заскакало в груди и загрохотало в висках так, что, казалось, разбудит всех на базе. Только по ушам вдруг мягко спружинило его тихим «ш-ш-ш». Я ошалело осознала, что он ведет носом по шее, а кончики моих пальцев барабанят дрожью в его голую грудь. Когда кожу вдруг ошпарило укусом, я взвизгнула и забилась в его руках, распахнув глаза.

Его взгляд поменялся. Он смотрел на меня так странно, будто теперь я покрылась шерстью и отрастила зубы. Но долго рассматривать в его планы не входило, и он дернул молнию моего комбеза, оголяя грудь. Влажную кожу противно лизнуло холодом. Два шага – и я оказалась задницей на ближайшем металлическом столе. Крик застрял в горле, а зверь дернул комбез с плеч, оставляя меня наполовину голой, и прижал к себе, впиваясь пальцами в волосы и вынуждая подставить ему шею.

В мыслях мелькнуло – может, он кровь пьет? Потерял много сил от голода и издевательств и теперь… Солнечное сплетение лизнуло жаром, и я сжала ноги на его бедрах, еле осознавая… что он покрывает шею мелкими укусами… которые были больше похожи на поцелуи, чем на попытку порвать мне горло. По коже прошлась волна мурашек, и я взмокла, будто меня лихорадило. Но с губ не срывалось ни звука протеста – что такое обменять жизнь на… что? Что он делал?..

А что делала я? Я просто замерла и зажмурилась, когда он приподнял, перехватив поперек ребер, содрал комбез и бросил его к ногам. Между нами не осталось никаких преград, кроме моих трусов, да и те сдались от одного его рывка. Его кожа теперь казалась горячей, а меня уже не на шутку трясло, и я не находила в себе сил сопротивляться его рукам… Он казался единственным, кто может согреть этой бесконечной холодной ночью. В голове мешались недавние воспоминания – клетка, холодное железо, взгляд… Сознание пыталось взять верх, вернуть меня в реальность… Но тело плавилось в неожиданно чутких горячих руках, и я все больше погружалась в какое-то забытье.

Может, он убил меня, и это все – трюки мозга?

Но тело утверждало обратное – все было слишком реально. Его ладонь на груди, мой стон на его болезненное сжатие и воспаленный жар на губах от его губ. Я лишь немного пришла в себя, когда его руки исчезли и легли на бедра. Пальцы мужчины больно впились в кожу, и он рванул меня к краю стола, но эта боль была ничем по сравнению с тем, когда низ живота опалило будто ожогом, и по телу покатился едва переносимый болезненный спазм. Я задохнулась, раскрыв глаза, и сипло вскрикнула, но зверь не дал передышек – прижал мои бедра к своим и ворвался в меня полностью…

Наши взгляды встретились, когда я вцепилась в его плечи, пытаясь себя спасти и оттолкнуть его, но на этом силы и кончились. Зверь болезненно хмурился, сцепив зубы, и мне подумалось, что, может, не он виноват… что все так… и кто-то должен был расплатиться…

Но в следующий вдох он притянул мое лицо к своему и нежно коснулся губ своими… И в эту короткую передышку стихло все – боль, страх, отчаяние… Когда он снова качнул меня на себе, по телу покатилось тепло, а из глаз выступили слезы. Я сжала пальцы на его плечах и прикрыла глаза, погружаясь в это чувственное спасение. С губ сорвался первый робкий стон, между ног, казалось, все натянутым до предела, но больно больше не было. Стоило расслабленно упасть в его руки, он сильнее сжал пальцы на бедрах и задвигался быстрее, не щадя меня больше. Я выгибалась, сжималась внутри, и зверь рычал все ярче… Мы будто боролись друг с другом и каждую секунду сдавались с моим стоном и его рычанием. Никогда еще меня не размазывало так от противоречий – страха и желания. Это место казалось мне самым жутким, в котором можно оказаться, и, в то же время, самым желанным. Нерациональное чувство защищенности наполнило до краев, и я сама сжала ноги на бедрах мужчины.

Но он вдруг толкнул меня на холодный стол спиной, выдирая из тепла, и с силой задвигался, причиняя боль снова. Я всхлипнула и выгнулась, дурея от холода железа и силы зверя. Хотелось, чтобы все скорее кончилось… И он, кажется, разделял мое желание. От нового витка боли я дернулась, вскрикнув, но он только сжал пальцы на бедрах, оставляя на коже горящие следы и дрожь от рычания, которая, казалось, сбила все мои жизненные ритмы. Сердце дергалось в груди через раз, легкие все не удавалось расправить, а низ живота горел от непонятного напряжения.

Когда где-то далеко что-то грохнуло, зверь вскинулся… Выпустил и заревел так, что я думала, все стекло в лаборатории рассыплется. Когда разлепила глаза, человека и след простыл – передо мной снова стоял медведь, загораживая собой проход. На мельтешение фонариков в коридоре он снова угрожающе зарычал и бросился на людей. А я сползла со стола и, кое-как нащупав трясущимися руками комбез, едва успела втиснуться в него, когда в лабораторию ворвался отец.

Глава 1. Вдребезги

– Лали! – Его крик резанул по ушам, и только тут я услышала звон. Кровь возвращалась к голове нехотя, а желудок скручивало от дурноты. – Квинс, врача сюда!

– Не надо мне врача, – прохрипела, натягивая ворот комбеза на шею. – Он ничего мне не сделал.

– Ты в своем уме?! – И отец попытался дотронуться до меня, но я отскочила от него, как ошпаренная.

– Не трогай меня! – вскричала.

– Лали!

– Хватит с меня! Я хочу вернуться домой!

– Что с тобой сделал медведь?

– Ничего он не сделал – отлетела просто от него и ударилась боком, – красноречиво зажала рукой правое подреберье. – С ушибом я и сама справлюсь, а видеть все это не могу.

– У тебя, может, сотрясение, – упрямо не пропускал меня он.

– Нет у меня сотрясения. Я – врач. Пропусти!

– Сэр, оборотень сбежал, – вдруг раздалось в коридоре, и в лабораторию вбежал начальник службы безопасности. Я не знала их по имени, а тех, кого знала, старалась забыть. Этот, как и все остальные, принимал происходящее как должное. От новости у меня едва не подкосились ноги.

– Как?! – взревел отец.

– Он стал биться в люк, и если бы выбил – нам бы всем тут пришлось туго, – спокойно докладывал мужчина. – Я принял решение открыть двери.

– Ты уволен! – рявкнул отец.

Я только презрительно усмехнулась. Внутри все закручивалось в комок, и он стремительно тяжелел, утягивая к земле. Я развернулась и направилась к себе в комнату под вой сирен и аварийное освещение. К счастью, никто больше не настаивал на моем осмотре. Я доползла до двери и, захлопнув ее за собой, провернула ключ. По ногам текла липкая струя, пачкая кожу и ткань, но остервенело сдирать с себя последствия не тянуло. Я думала – разрыдаюсь, но внутри все только покрывалось коркой льда.

Зверь не виноват. Что с ним сделали и чем кололи – хороший вопрос. Он был явно не в себе и избавлялся от боли как мог. Повезло, что не убил…

Повезло…

И вот тут по щекам все же покатились слезы. Нет, я не считала, что обязана расплачиваться за всех. Но мой мир все равно был разбит вдребезги. Я вспоминала гордость за отца, прорвавшегося на далекий север и получившего финансирование на разработки. Мне так хотелось стоять рядом с ним на этом пути, а теперь – бежать без оглядки и никогда больше не видеть этот край, эту базу… и взгляд этого зверя.

Стоило прикрыть глаза под струями едва теплой воды, и я снова видела, как он смотрит на меня. Его взгляд продирал до внутренностей. Он будто остался внутри и продолжал там выжигать все. И тем страшнее казались трезвые расчетливые рассуждения, всплывавшие в голове. Что нужно будет сходить к женскому врачу… А еще, скорее всего, понадобится психотерапия… И много-много решений по поводу будущего, в котором больше не будет ни отца, ни его планов на мою жизнь.

– Лали! – раздался стук в двери, когда я выползла из душа. – Лали, открой!

Я медленно втянула воздух и прошла к двери. Щелчок замка больно прошелся по подушечкам пальцев, и вдруг вспомнилось недавнее ощущение кожи зверя под ними…

– Ты как? Твой отец рассказал, что на тебя медведь напал…

Я медленно моргнула, наводя резкость на лице Пола. Каким же он стал чужим за какие-то часы. Жизнь разделило на «до» и «после». Еще утром я смотрела на спящего мужчину, за которого собиралась замуж, и думала, что не чувствую к нему больше ничего. Я восхищалась Полом не меньше, чем отцом. Но теперь все поменялось. Теперь я видела беспринципную тварь и, наконец, признала свое поражение по всем фронтам. Молодой ученый и сын выдающегося исследователя казался мне достаточно логичной парой – меня устраивала упаковка. Но нутро оказалось дерьмовым.

– Он на меня не нападал, – холодно выдохнула я. – Просто пробежал мимо, а я упала…

– Дай осмотрю тебя, – принялся привычно командовать Пол.

– Нет.

– Ляг, я сказал, – сдвинул брови он.

А я смотрела на него, продолжая погружаться в собственное озарение. Как же в этом мире все становится на свои места – слетает вся мишура, оставляя только суть.

– Нет.

– Ты чего добиваешься?

– Чтобы ты забыл, что мы были вместе.

– Тебя головой приложило? – удивился он.

Я только презрительно усмехнулась.

– Уходи.

– Что?

– Что слышал. Между нами – все.

– Лали… тебе повернуло голову на всем произошедшем, но это не повод…

– Уйди, Пол.

Он еще на некоторое время задержался на мне взглядом, потом развернулся и вышел. А я снова щелкнула замком и поползла в постель.

Я обязательно все это забуду… И начну заново.

Обязательно…

Только у жизни были свои планы…

– Мисс Спенсер, присядьте, – вошла в кабинет мой доктор. Я же стояла у окна, не в силах пошевелиться. Ее тон не понравился. А я все не могла допустить мысли, что…

– Я беременна?

Она задержалась на мне взглядом.

– Да. Из вашего рассказа выходит, что срок около четырех недель.

Ноги подкосились, и я кое-как добралась до кресла, чтобы не растечься по полу. Перед глазами будто все померкло, остался только темный взгляд, что не давал покоя.

Месяц прошел, но каждую ночь я возвращалась к нему. Смотрела в глаза, жалась к теплу, плакала на его плече от тупой боли и тоски не пойми о чем… Зато теперь стало понятно. Моя задержка – не ответ организма на стрессы и перелеты.

– Давайте принимать решение, – вернула меня в реальность доктор, и я медленно подняла на нее взгляд. – Вижу, что легким оно не будет. Беременность нежеланная?

Я медленно моргнула, не в силах протолкнуть ком в горле. Ее тон не понравился.

– Я только хотела бы знать, что все конфиденциально. – Голос охрип.

– Это главный принцип работы клиники, – уверила она меня.

– Я вам позже позвоню, – поднялась как во сне и вышла в коридор.

Как нашла двери в туалет – сама не знаю. Почему я не допустила такой исход и не пошла в другую клинику?! Если отец узнает…

Я сползла до пола и подтянула колени к груди.

Отец вернулся две недели спустя. Все, что меня интересовало – чтобы не нашли медведя. Они и не нашли. Молодец, умный зверь – не попался людям снова. А вот я в ловушке…

Я опустила дрожащие ладони на плоский живот. Как? Как так вышло? Один раз… такой страшный… и ребенок? Стоило только вспомнить, что это будет за ребенок, и меня начинало трясти. Мать до сих пор планирует пышную свадьбу, а у меня просто не осталось моральных сил объяснять ей, что никакой свадьбы не будет.

После возвращения я месяц просидела в тишине загородного дома, пытаясь забыть все, что произошло, и продолжить жить. Но оказалось, что жизнь безнадежно увязла в страшном кошмаре. Я будто попала из теплого течения в бурную горную реку… Думала, перемололо, но уже отпустило, и осталось только плыть дальше. А оказалось, что меня несет к обрыву…

Я кое-как собралась с силами и вышла из больницы. Но чем дальше уносили ноги, тем больше понимала – я не вернусь и не решусь прервать беременность. Пусть это будет мое самое идиотское решение, но я не смогу убить ребенка. Никакой психолог меня не отговорит от этого.

А дальше мысли взорвались и разнесли все надежды и планы. Пока никто не знал, что вся моя жизнь уничтожена до самого основания. Но начиналась другая… в которой мне предстояло выжить.

И родить ребенка от последнего в своем роде оборотня…

Дождь шел с самого утра. Я, как и всю последнюю неделю, сидела в машине у ворот перед жилым комплексом в центре Смиртона. Жизнь встала на паузу. А я гипнотизировала ворота, ожидая машину с номерами Аджуна.

Все, что мне далось узнать благодаря моим скромным связям – это что есть некая Виктория Арджиева, которая работала раньше в департаменте исследований и разработок, но потом вышла замуж за Рэма Арджиева и уехала в Аджун – резервацию оборотней за стеной.

И она была единственной, кто, как я ожидала, может мне помочь и… понять. Я пересмотрела все новости за эту неделю о ней и Рэме, перечитала прессу… Они растили двоих детей – старшего мальчика и младшую девочку. Виктория продолжала заниматься исследованиями, но уже на территории Аджуна. А я все ждала ее приезда, чтобы попросить о помощи.

Я потянулась за термосом и принялась откручивать крышку. Было холодно. Я мерзла везде. Внутри меня будто льдом напичкали, и он не только не таял, но и морозил внутренности. Понятно, что это последствия. Но я будто захлебывалась, не в силах с кем-то разделить это все. Мать ходила вокруг кругами, настаивала на том, чтобы я встретилась с Полом, терзала отца открыть ей правду о том, что случилось на базе. Но он молчал. Потому что не знает. А я не скажу, потому что она не поможет.

После новости о беременности я настояла снять квартиру в центре, наврала, что мне ближе к университету, удобнее готовиться к защите диссертации. Но вся эта ложь оседала тяжелым камнем на сердце. Я чувствовала, как становлюсь чужой в этом городе. Наверное, мне нужна была помощь. Но какому психологу расскажешь, что я беременна от оборотня? Я никому не верила.

Когда на улице вдруг раздался щелчок, я вскинулась, разлив чай на руку, и замерла, тяжело дыша. Перед медленно открывавшимися воротами стоял черный джип. Номер был не местный! И я рванулась из салона под дождь, даже не закрыв двери.

Мне нужно было успеть, пока джип не въехал внутрь. Настигнув машину, я забарабанила сначала по кузову, а потом и по затемненному стеклу. Джип неодобрительно замер. Боковое стекло водителя медленно опустилось, и на меня устремился тяжелый суровый взгляд Рэма Арджиева – я запомнила его из многочисленных фотоматериалов в сети. Но не готова была испытать на себе лично.

– Что вам нужно? – жестко потребовал он.

– Простите, пожалуйста, – сбивчиво затараторила я, – мне очень нужна Вика… Мне нужна помощь… Ее помощь…

– Кто вы? – повторил он с нажимом.

– Лали Спенсер, я дочь Грегори Спенсера, мы были вместе на северной исследовательской базе. И я… Они держали там белого медведя-оборотня в лаборатории…

На этом мои моральные силы кончились, и я обняла себя руками. Из глаз покатились слезы, но под дождем их вряд ли было видно.

Рэм сузил глаза, но тут щелкнула задняя дверь:

– Садитесь, – послышался женский голос.

– Машину свою закройте, – добавил Рэм.

– Спасибо! – Я кинулась обратно, подхватила сумку и захлопнула дверцу.

Вика ждала, придерживая свою, потом отсела к противоположному окну. На ее руках спала маленькая девочка.

– Здравствуйте, – тихо поздоровалась я.

– Привет, – улыбнулась она ободряюще.

Машина въехала на территорию комплекса и плавно покатилась к ближайшему дому, а я скосила глаза на ребенка:

– Она такая чудесная, – просипела я и прикрыла глаза.

Стало дико стыдно перед ними. Ворвалась к ним в машину, несу чушь… Но только теперь я понимала, что в полном отчаянии.

– Лали, постарайтесь успокоиться, – тихо заговорила Вика. – Все хорошо. Мы вас в обиду не дадим.

С моих губ сорвался нервный смешок, и я снова заплакала, прикрыв лицо ладонью:

– Простите…

Мы поднялись в квартиру, где Рэм забрал девочку и ушел наверх, а Вика позвала меня в кухню:

– Чай будете?

– Да, – кивнула.

– Сейчас принесу полотенце. Садитесь.

Меня удивило, что Рэм вдруг оставил жену с незнакомкой. А вдруг я больная на всю голову?

Я проследила за Викой, запоздало думая, что она – мое недостижимое, но такое манящее будущее сейчас. Красивая, уверенная в себе, несмотря на крутой поворот в жизни. Как бы в прессе не старались, все равно было понятно, что отношения с Арджиевым не были для нее подарком небес.

– Нам сказали, что твоя машина стоит недалеко от ворот каждый день, – вернулась Вика с полотенцем. – Так случилось, что мы знаем о тебе уже многое.

Наши взгляды встретились, когда она протянула мне полотенце.

– Понимаю, – кивнула я. – Видимо, ничего криминального вы не узнали.

– Вы – большая умница, Лали. Я восхищена вашими достижениями. Вам всего двадцать один, а вы уже доктор наук…

Я обняла чашку закоченевшими пальцами, чувствуя, что даже не знаю, с чего начать просить помощи. И выпалила главное:

– Я беременна от последнего в своем виде оборотня.

Вика медленно опустилась на стул напротив, пристально глядя мне в лицо, а я уже не могла остановиться. Впервые меня мог кто-то не просто выслушать, но и понять. Я рассказала Вике все: как ждала этой поездки, как восхищалась людьми, покорившими суровую природу… и как возненавидела потом каждого, причастного к издевательствам. Рассказать про ту ночь оказалось сложнее всего…

– …Я не хочу делать аборт, – тихо выдохнула после сбивчивого рассказа. – Не знаю почему. Не могу просто… Я стану причастной к этому, если убью ребенка. Не смогу потом жить…

Вика была потрясена тем, что услышала. Смотрела на меня большими глазами, не шевелясь. И тогда я решила, что ей будет проще, узнав, чего хочу от нее:

– …Я бы хотела, чтобы никто не узнал. Думала, может, возможно укрыться в Аджуне, родить ребенка… получить помощь, если она вдруг понадобится, потому что я ничего не знаю о том, что меня может ждать… Чтобы с ребенком ничего не случилось…

Вика прикрыла глаза, выпрямляясь:

– Конечно, Лали. Мы сделаем все, чтобы ты и ребенок были в порядке. Как вариант, я могу подготовить тебе приглашение на работу в нашем центре.

Чашка затряслась у меня в руках. Я кое-как протолкнула ком в горле:

– Прости… Спасибо большое!

– Все будет хорошо, – встала она и подсела ближе, заглядывая в глаза. – Этот оборотень не виноват…

– Я и не виню его, – мотнула головой.

– Я понимаю, но, может, тебе будет легче знать, что он тебя выбрал. Не специально, но иногда так происходит…

Она вглядывалась в мое лицо, пытаясь, наверное, понять, слышу я ее вообще или нет.

– Что именно происходит? – шмыгнула я носом.

– Выбор. Он не смог ему сопротивляться. – Вика помолчала, хмурясь. – Вообще, сложно представить его состояние. Плюс – неизвестно, какие препараты на нем испытывали и как пытались обратить… Поэтому твое решение оставить ребенка было бы важно и для него. Если бы возможно было его найти…

– Думаешь, он мог вообще не выжить?

Эта мысль сжала сердце, будто лед добрался до него в эту минуту. Я не думала, что оборотень мог не выжить. Радовалась, что отцу и его живодерам не удалось его выловить снова. Но, может, именно потому, что он погиб?..

– Никто не знает, Лали, – качнула она головой. Потом медленно вздохнула: – У нас в семье есть подобный пострадавший. У него амнезия. Не помнит ничего из прошлого, но сейчас чувствует себя хорошо. Еще одного восстанавливаем в реабилитационном центре. Кстати, с недавних пор нас спонсирует Смиртон…

Я удивленно вздернула брови.

– …Да. Президент Джонсон очень негативно относится к таким опытам. Очень странно, что тебе вообще позволили увидеть пленного оборотня. За такие эксперименты можно получить тюремное заключение.

– Ничего странного, – прозвучало суровое, и я обернулась к Рэму, вошедшему в гостиную. – У ворот уже стоит мистер Спенсер собственной персоной.

Я медленно поднялась, леденея от ужаса, а Рэм спокойно прошел к кофеварке.

– Он следил за мной, – выдохнула я.

– Варианта два, – продолжал Рэм вроде бы холодно, доставая чашку, но в каждом движении читалась хорошо скрываемая ярость. Он слышал мой рассказ. А я и подумать не могла, что история может вызвать такой диссонанс нашего и иного мира. – Либо мы смягчаем и говорим, что ты просто хочешь в Аджун на работу в наш центр – это было бы логично после пережитого. И тогда до тебя не доберутся, и ты точно сможешь дать показания спокойно. Вариант два – мы защищаем тебя жестче, подключаем президента…

– Отца могут посадить?.. – испуганно пролепетала я.

– Могут, – он устремил на меня режущий взгляд. – То, что ты рассказала тут – тяжелое преступление на государственном уровне. Тем более, если речь шла о последнем в своем роде оборотне. Это нельзя скрывать…

Мне будто в спину кол вогнали. Я замерла, хватая ртом воздух, а Рэм ждал.

– Давай дадим Лали время, – вступилась Вика. – На нее столько всего свалилось… Свидетельствовать против отца – не самое простое решение, Рэм.

Я бы сказала, что вряд ли вообще смогу это сделать. Подняться стоило сил:

– Я пока не уверена, что готова заплатить такую цену за вашу помощь…

– Никакой цены нет, – жестко отбрил Рэм. – Но да, я бы хотел, чтобы подобное перестало происходить регулярно с представителями моего народа…

– Ей вредно нервничать, Рэм, – повысила голос Вика. – Лали, не надо. Никто от тебя не будет требовать подобных решений…

– Дело могут начать не с нашей стороны, – давил Рэм. – И тогда она станет соучастницей.

– Рэм, пожалуйста, давай возьмем паузу, – упорно возражала Вика. – Лали надо подумать, успокоиться. Может, ты не помнишь, но менять жизнь полностью непросто…

Они обменялись долгими взглядами, и Рэм, могло показаться, сдался:

– Хорошо, – перевел на меня взгляд. – Попробуем решить без твоего вмешательства. Если согласишься…

– Что вы имеете в виду?

– Устроим проверку на базе, найдем доказательства содержания оборотней. И накажем. Но без твоего участия.

– Рэм, – взмолилась Вика. – Время…

Он отвернулся к кофеварке, уперся кулаками в стол и замолчал. Вика вздохнула, переводя дух, и продолжила спокойно:

– Скажи отцу, что просто хочешь работать в Аджуне. И что мы согласны тебя пригласить консультирующим врачом. Рэм прав, сейчас это будет выглядеть естественно. А мы тебе поможем. Обещаю.

Я видела в ее глазах, что моя история задела ее совсем иначе, чем Рэма.

– Спасибо.

– Дай мне знать, – и Вика направилась к дивану в гостиной, на котором оставила сумку. Вскоре она вернулась с визиткой. – Звони в любое время.

Я считала код на карточке, и аппарат сохранил контакт.

– Ты сейчас нормально себя чувствуешь? – спросила она уже у дверей.

– Ничего необычного. Анализы пока в норме, никаких отклонений, – доложила я.

– Все будет хорошо, – вдруг взяла она меня за руку. – Как правило, у выбранных женщин беременность проходит без осложнений.

– Спасибо, – я сжала быстро ее ладонь и вышла из квартиры.

Но одну меня не оставили. Возле лифта догнал Рэм:

– Я провожу.

Я сжалась в комок, но промолчала. Через холл мы прошли вместе.

– Вы меня осуждаете за молчание… – глянула на него, когда он открыл передо мной двери.

– Нет. Я осуждаю виновных. С вами или без вас я все равно их накажу.

Отец стоял возле дверей, сдерживаемый охраной.

– Лали! – нахмурился он, когда мы спустились по ступеням.

– Что ты тут делаешь? – замерла я на нижней.

– А ты?

– Можно вас на пару слов? – потребовал к себе внимания Рэм.

– Кто вы?

– Уверен, вы вспомните.