Предложение джентльмена Куин Джулия
Софи тотчас же вспыхнула.
– Это довольно личный вопрос, вы не находите?
Бенедикт пожал плечами и уже готов был сморозить какую-нибудь пошлость, но взглянул на Софи - розовое от смущения лицо, потупленный взор - и внезапно почувствовал, что с ним происходит нечто странное.
Он понял, что хочет ее.
Не понял только, почему это его так удивило. В конце концов, он молодой, здоровый мужчина, и было бы странно, если бы он, проводя так много времени в обществе такой очаровательной, веселой, остроумной женщины, как Софи, не воспылал к ней страстью. Да он хотел половину женщин, с которыми встречался.
Однако с теми женщинами желание было не ярко выраженным, несколько приглушенным. А с Софи оно в мгновение ока стало нестерпимым.
Бенедикт поерзал, повыше натянул на себя одеяло, потом снова поерзал.
– Вам неудобно? - спросила Софи. - Может быть, взбить подушки?
Первым побуждением Бенедикта было ответить утвердительно, а когда Софи наклонится к нему, притянуть ее к себе и попытаться заняться с ней любовью, однако он подозревал, что с Софи этот номер не пройдет, и поэтому сказал:
– Не нужно, все нормально, - и досадливо поморщился: голос получился на удивление хриплым.
– Может быть, мне все-таки взять печенье? - спросила Софи, глядя на лежавший на тарелке Бенедикта бисквит, и робко улыбнулась.
Бенедикт убрал руку, чтобы Софи было удобнее брать печенье с тарелки, стоявшей, как он запоздало понял, у него на коленях. Вид руки, тянувшейся к его паху - пусть даже на самом деле она тянулась за печеньем, - сотворил с ним странные вещи.
К ужасу Бенедикта, тарелка внезапно накренилась и неминуемо свалилась бы на пол, не подхвати он ее.
– Вы не возражаете, если я возьму последнее…
– Берите! - прохрипел Бенедикт, не дав ей договорить. Софи взяла с тарелки имбирное печенье и, нахмурившись, проговорила:
– Вы выглядите лучше, а вот голос все еще хриплый. У вас болит горло?
Бенедикт поспешно отхлебнул чаю.
– Вовсе нет. Должно быть, просто крошка в горло попала.
– Так запейте ее чаем, и дело с концом. - И, поставив на поднос свою чашку, предложила:
– Хотите, я вам почитаю?
– Да! - порывисто воскликнул Бенедикт, собирая одеяло вокруг талии в сборки. Вдруг Софи вздумается убрать с его коленей тарелку, и она увидит, как он возбужден.
– Вы уверены, что с вами все в порядке? - спросила она, глядя на него скорее подозрительно, чем обеспокоенно. Бенедикт напряженно улыбнулся:
– В полном порядке.
– Очень хорошо, - проговорила Софи, вставая. - Что вам почитать?
– Да что угодно, - ответил Бенедикт, небрежно махнув рукой.
– Может быть, стихи?
– Отлично. - Он бы сказал "отлично", предложи она ему прочесть описание растительного мира арктической тундры.
Подойдя к висевшей на стене книжной полке, Софи принялась не спеша просматривать ее содержимое.
– Байрона или Блейка? - спросила она наконец.
– Блейка, - решительно произнес Бенедикт, решив, что романтического бреда Байрона ему сейчас не выдержать.
Сняв с полки тоненькую книжку, Софи вновь подошла к стулу и уселась, предварительно расправив подол своего неприглядного платья.
Бенедикт нахмурился. Он никогда прежде не замечал, какое уродливое на ней платье. Не такое, конечно, как то, что одолжила ей миссис Крэбтри, однако определенно не из тех, что призваны подчеркнуть красоту женщины самым выгодным образом.
Нужно купить ей новое платье. Но она его ни за что не примет. А что, если сжечь старое?
– Мистер Бриджертон!
Но как его сожжешь, когда она постоянно его носит?
– Вы слушаете меня? - донесся до него голос Софи.
– А? Что?
– Да вы меня совсем не слушаете!
– Простите, - признался Бенедикт. - Просто я задумался. Прошу вас, продолжайте.
Софи начала сначала, и, стремясь показать ей, что он весь внимание, Бенедикт уставился на ее губы, не сразу сообразив, что совершает большую ошибку.
Он представил себе, как приникает к ним долгим поцелуем, какие они нежные и сладкие, и отчетливо понял: если один из них через несколько секунд не выйдет из комнаты, произойдет нечто такое, за что ему потом придется долго извиняться и за что он вряд ли получит прощение.
Потому что, если он собирается соблазнить ее - а он определенно намеревается это сделать, - нужно действовать более тонко.
– О Господи! - выпалил он.
Софи непонимающе взглянула на него. Он не мог ее за это винить. Похоже, она считает его полным идиотом - и правильно делает. Он и в самом деле полный идиот.
– Что-то случилось? - спросила Софи.
– Просто я кое-что вспомнил, - буркнул Бенедикт, злясь на самого себя.
Софи вопросительно вскинула брови.
– Кое-что, о чем совсем забыл, - уточнил Бенедикт.
– Если человек что-то вспоминает, то именно то, что он забыл, - насмешливо проговорила Софи. Бенедикт хмуро уставился на нее.
– Мне нужно побыть одному.
Софи тотчас же вскочила.
– Да, да, конечно, - пробормотала она.
Бенедикт едва не застонал от отчаяния. Черт подери! Он вовсе не хотел ее обидеть. Просто ему нужен был предлог, чтобы выпроводить ее из комнаты, иначе он непременно затащил бы ее в постель.
– Это личное дело, - пробормотал он, пытаясь как-то загладить свою вину и подозревая, что выглядит в ее глазах полным кретином.
– А… - понимающе протянула Софи. - Принести вам ночной горшок?
– Я сам в состоянии его взять, - буркнул Бенедикт, забыв, что никакой ночной горшок ему не нужен.
Софи кивнула и встала, положив томик стихов на ближайший столик.
– Я вас оставлю. Позвоните в колокольчик, когда я вам понадоблюсь.
– Я не собираюсь звать вас, как какую-то служанку! - возразил Бенедикт.
– Но я и есть…
– Для меня вы не служанка! - отрезал Бенедикт, не дав ей договорить.
Слова прозвучали более резко, чем это было необходимо, но он всегда презирал мужчин, которые мучили беспомощных и бесправных служанок. И от одной мысли о том, что он уподобляется этим отвратительным существам, ему стало тошно.
– Очень хорошо, - проговорила Софи робким голосом, как самая настоящая служанка, после чего так же робко кивнула. Бенедикт был уверен, что она сделала это специально, чтобы позлить его.
Как только дверь за ней захлопнулась, Бенедикт бросился к окну и выглянул во двор. Никого. Отлично! Поспешно сбросив с себя халат, он натянул брюки, рубашку и куртку и снова выглянул в окно. Снова никого. Великолепно!
Где же эти проклятые сапоги? Куда запропастились?
Он лихорадочно оглядел комнату, пытаясь отыскать сапоги, в которых обычно ездил в деревню. А, вот они! Схватив сапоги, Бенедикт поспешно натянул их и бросился к окну. Опять никого. Везет же ему!
Взобравшись на подоконник, Бенедикт перебросил через него сначала одну ногу, потом другую и ухватился за длинную прочную ветку растущего под окном вяза. По ней, покачиваясь и с трудом удерживая равновесие, он добрался до ствола и уже по нему спустился на землю.
После чего помчался к озеру, вода в котором была еще очень холодной.
Искупаться было просто необходимо.
– Если ему потребовала ночной горшок, нужно было так и сказать, - пробормотала Софи, выйдя из' комнаты Бенедикта. - Можно подумать, я никогда не видела ночных горшков!
Она спустилась по лестнице на первый этаж, не отдавая себе отчета в том, зачем это делает - никаких дел у нее там не было. Наверное, ничего лучшего ей просто в голову не пришло.
Она никак не могла понять, почему Бенедикту так сложно относиться к ней как к служанке, кем она на самом деле и является. Он упорно продолжал повторять, что она не работает на него и не должна отрабатывать свое содержание в "Моем коттедже", и в то же время заверял ее, что в доме его матери ей найдется место горничной.
Если бы он относился к ней, как к простой служанке, ей было бы легче помнить, что она незаконнорожденная дочь графа, ничего собой не представляющая, в то время как он - член одного из самых знатных и влиятельных семейств великосветского общества. Всякий раз, когда он обращался с ней как с человеком, личностью (а она по опыту знала, что большинство аристократов смотрели на прислугу как на пустое место), ей вспоминался бал-маскарад, где она всего несколько часов была великосветской дамой, красивой и утонченной, одной из тех, которые имели право мечтать о будущем с Бенедиктом Бриджертоном.
Он относился к ней так, словно она ему нравилась и ему было приятно находиться в ее обществе. Может быть, так оно и было. Но в результате она влюблялась в него все сильнее, и иногда ей даже приходила в голову безумная мысль, что она имеет на это право. Но поскольку ей все равно в конце концов приходилось возвращаться в действительность, это причиняло ей невыносимые страдания.
– Ах вот вы где, мисс Софи!
Оторвавшись от созерцания щелей в паркетном полу, Софи обернулась: миссис Крэбтри спускалась по лестнице за ней следом.
– Добрый день, миссис Крэбтри, - поздоровалась Софи. - Как там жаркое?
– Отлично, отлично, - рассеянно ответила миссис Крэбтри. - Немного маловато моркови, но думаю, все равно получится вкусно. Вы видели мистера Бриджертона?
Софи изумленно захлопала глазами.
– Минуту назад он был в своей комнате,
– А сейчас его там нет.
– Я думала, ему нужно было воспользоваться ночным горшком.
Миссис Крэбтри даже не смутилась: подобного рода разговоры были для прислуги совершенно естественными.
– Вряд ли он им пользовался. Воздух в комнате наисвежайший, словно весной.
Софи нахмурилась.
– И его там нет?
– И в помине.
– Не представляю, куда он мог деться.
Миссис Крэбтри подбоченилась и заявила:
– Я поищу внизу, а вы отправляйтесь наверх и поищите его там. Кто-нибудь из нас непременно его найдет.
– По-моему, это не очень хорошая идея, миссис Крэбтри. Если он ушел из комнаты, значит, на то была какая-то веская причина. Скорее всего он не хочет, чтобы его искали.
– Но ведь он болен, - возразила миссис Крэбтри. В памяти Софи всплыло лицо Бенедикта, отдохнувшее, посвежевшее.
– Я в этом не так уверена, миссис Крэбтри, - наконец сказала она. - Думаю, он специально притворяется больным.
– Не говорите ерунды! - вспылила миссис Крэбтри - Мистер Бриджертон никогда бы так не поступил.
Софи пожала плечами:
– Я бы и сама ни за что так не подумала, но он абсолютно не выглядит больным.
– Это все моя микстура, - проговорила миссис Крэбтри, уверенно кивнув. - Я же говорила вам, что она ускоряет выздоровление.
Софи собственными глазами видела, как мистер Крэбтри выливал пресловутую микстуру в розовые кусты и что из этого вышло. Зрелище не из приятных. С трудом сдержав улыбку, она кивнула.
– Что касается меня, то я хотела бы знать, куда он отправился, - продолжала миссис Крэбтри. - Он должен лежать в постели и прекрасно это знает.
– Я уверена, что он скоро вернется, - успокаивающе проговорила Софи. - А пока, может быть, помочь вам на кухне?
Миссис Крэбтри энергично замотала головой:
– Нет-нет. Жаркое уже тушится, с ним больше ничего не нужно делать. И потом мистер Бриджертон и так ругает меня за то, что я позволяю вам работать.
– Но…
– Прошу вас, не спорьте, - прервала ее миссис Крэбтри. - Он, естественно, прав. Вы здесь гостья, и заставлять вас работать - просто грех.
– Но я никакая не гостья, - возразила Софи.
– Тогда кто же вы?
Этот вопрос поставил Софи в тупик.
– Понятия не имею, - наконец ответила она. - Но что не гостья - это точно. Гостьей можно было бы назвать… - Она помолчала, прикидывая, как бы ей получше объяснить. - Думаю, гостьей можно было бы назвать даму из той же социальной прослойки, что и граф, или по крайней мере близкой к ней. Женщину, которая никогда никому не прислуживает, не натирает полы, не выливает ночные горшки. Гостья - это…
– Это та, кою хозяин дома решит пригласить к себе домой, - перебила ее миссис Крэбтри. - В том-то и прелесть быть хозяином дома. Можно делать все, что тебе заблагорассудится. Так что перестаньте себя принижать. Если мистер Бриджертон решил считать вас своей гостьей, примите это как должное и наслаждайтесь жизнью. Разве вы когда-нибудь жили в комфорте? Вряд ли. Наверняка всю жизнь работали не покладая рук.
– Если бы он и в самом деле считал меня гостьей, он приставил бы ко мне даму, которая сопровождала бы меня, чтобы моя репутация не пострадала, - тихо заметила Софи.
– Можно подумать, я допущу в своем доме какие-то безобразия! - рассердилась миссис Крэбтри.
– Ну конечно, нет, - успокоила ее Софи. - Но когда речь идет о репутации, очень важно соблюдать и внешние приличия. А по мнению светского общества, экономку нельзя считать дамой, сопровождающей молодую девушку, каких бы строгих моральных принципов она ни придерживалась.
– Если это так, - заявила миссис Крэбтри, - тогда вам нужна такая дама, мисс Софи.
– Ну что вы, никакая сопровождающая дама мне не нужна, поскольку я не являюсь представительницей великосветского общества. Какое кому дело до горничной? Она может спокойно жить в доме неженатого мужчины, а когда соберется выйти замуж, будущему мужу и в голову не придет поставить ей это в вину. - Софи пожала плечами. - И похоже, мистер Бриджертон, признается он в этом или нет, придерживается такого же мнения, поскольку никогда ни словом не обмолвился о том, что мое пребывание в его доме неприлично.
– И все равно мне это не нравится, - заявила миссис Крэбтри. - Абсолютно не нравится.
Софи улыбнулась. Приятно было слышать эти слова.
– Если вы уверены, что я вам не нужна на кухне, пойду немного прогуляюсь, - сказала Софи и, лукаво улыбнувшись, прибавила:
– И поскольку я нахожусь в странном положении - и не гостья, но впервые за много лет и не горничная, - буду наслаждаться свободным временем, пока оно у меня есть.
Ласково потрепав ее по плечу, миссис Крэбтри проговорила;
– Вот и отлично, мисс Софи. И пока будете гулять, нарвите для меня цветов.
Улыбнувшись, Софи направилась к входной двери. Денек выдался чудесный, на редкость теплый и солнечный для этого времени года, и воздух был напоен легким ароматом первых весенних цветов. Софи и не помнила, когда ей в последний раз доводилось просто гулять, дышать свежим воздухом.
Бенедикт рассказывал, что рядом с домом есть пруд, и Софи решила отправиться туда, посидеть на бережку и даже окунуть ноги в прохладную воду, если вдруг возникнет такая охота.
Запрокинув голову, Софи улыбнулась солнышку. Было тепло, но вода в пруду еще наверняка холодная, ведь сейчас только начало мая. Как приятно бродить в полном одиночестве, зная, что можешь отдыхать сколько душе угодно и никакая работа тебя не ждет.
На секунду остановившись, Софи задумчиво нахмурилась, размышляя. Если она не ошибается, Бенедикт говорил, что пруд находится к югу от "Моего коттеджа". Но похоже, чтобы к нему попасть, придется пройти через густой лес. Ну и что? Прогулка по лесу ей не повредит, решила Софи.
И она пошла по лесу, переступая через корни деревьев, отодвигая нижние ветви, которые так и норовили царапнуть по лицу, слушая, как они сердито хлопают у нее за спиной, явно недовольные тем, что их отодвинули. Солнце едва просвечивало сквозь густую листву, и казалось, что уже наступили сумерки, хотя стоял белый день.
Вскоре впереди показался просвет, и Софи поняла, что добралась до пруда. Подойдя ближе, она увидела, как блестит под солнцем водная гладь, и удовлетворенно вздохнула: значит, не сбилась с пути.
Она подошла еще ближе и внезапно услышала тихий плеск - кто-то купался в пруду. Кто бы это мог быть? - подумала Софи, ощущая одновременно и страх, и любопытство.
Она находилась всего в нескольких метрах от пруда и, понимая, что с берега ее легко можно заметить, поспешно юркнула за ствол могучего дуба. Будь у нее побольше здравого смысла, она повернулась бы и опрометью помчалась обратно к дому, но уж очень хотелось узнать, что это за сумасшедший, которому пришла в голову безумная мысль искупаться в начале мая.
Софи осторожно выглянула из-за дерева и увидела мужчину.
Голого мужчину!
О Господи! Да ведь это Бенедикт!
Глава 11
"Война за прислугу не утихает в Лондоне ни на минуту. Леди Пенвуд обозвала миссис Фезерингтон гнусной воровкой в присутствии по меньшей мере трех великосветских матрон, включая весьма популярную в высшем обществе вдовствующую виконтессу Бриджертон!
Миссис Фезерингтон не осталась в долгу, сравнив дом леди Пенвуд с работным домом, где ее бедную горничную едва не уморили работой. Кстати, автор этих строк выяснила, что девицу зовут вовсе не Эстелла, как было заявлено ранее, а Бесс и что никакая она не француженка, а жительница Ливерпуля.
В ответ на обвинение леди Пенвуд демонстративно вышла из зала в сопровождении своей дочери, мисс Розамунд Рейлинг. Вторая дочь леди Пенвуд, Пози, в зеленом платье, которое абсолютно ей не шло, осталась стоять, глядя на присутствующих виноватыми глазами, и стояла до тех пор, пока мать не вернулась и, схватив ее за рукав, не потащила за собой.
Автор этих строк с полной уверенностью может заявить, что леди Пенвуд и ее дочери не получат приглашение от миссис Фезерингтон на следующий званый вечер, который состоится в ее доме".
"Светские новости от леди Уислдаун", 7 мая 1817 года
Софи понимала, что не должна здесь оставаться
Это дурно, некрасиво. Порядочные девицы так не поступают.
И не могла сдвинуться с места.
Найдя большой плоский камень, почти целиком скрытый невысоким, но раскидистым кустом, она уселась на него, не отрывая глаз от Бенедикта.
Он голый, абсолютно голый… О Боже, неужели она и в самом деле его таким видит?
Хорошо еще, что вода доходит ему до пояса, так что нижняя часть туловища скрыта.
А впрочем, к чему лгать самой себе? Не хорошо, а плохо. Лучше бы она доходила ему до колен.
О Господи! И о чем только она думает! Ведь она чистая, невинная девушка… Ну и что с того? Пусть она невинна, но она влюблена в этого мужчину. Что плохого в том, чтобы помечтать: вот сейчас налетит порыв ветра, вода вспенится, отхлынет от нижней части туловища Бенедикта, и ее взору предстанет…
И она еще спрашивает себя, что в этом плохого? Да она просто испорченная, безнравственная девица, у которой нет ни стыда ни совести! Ну и что с того? Пускай она испорченная и безнравственная. Плевать!
Всю свою пока не долгую жизнь она вела себя осмотрительно и благоразумно. Только один-единственный раз она послала осторожность ко всем чертям. Это было в ту ночь, когда она отправилась на бал-маскарад. Что это была за ночь! Дивная, волшебная, полная очарования и радостного ожидания свершения самых несбыточных грез. Так стоит ли постоянно жить с оглядкой? Может быть, еще раз поступить по велению сердца?
И Софи решила никуда не уходить, а сделать то, что ей хочется: остаться здесь и понаблюдать за Бенедиктом. А почему бы и нет? Что она теряет? Ничего. У нее нет ни работы, ни каких-либо перспектив ее получить, за исключением обещания Бенедикта устроить ее горничной в дом своей матери. И Софи осталась сидеть на камне не шелохнувшись, пристально глядя прямо перед собой.
Бенедикт никогда не считал себя ни суеверным человеком, ни человеком, которому присуще так называемое шестое чувство, но один или два раза в жизни ему доводилось испытать смутное беспокойство, подсказывающее ему, что сейчас произойдет нечто важное.
В первый раз это случилось, когда умер отец. Никто ему об этом не говорил, даже старший брат Энтони, который был совершенно раздавлен известием о смерти отца, но в тот день - они с Энтони, решив устроить в их имении в Кенте дурацкие конные состязания, мчались по полю - Бенедикт вдруг почувствовал, что у него онемели руки и ноги, а в висках застучало. Боли не было, но дыхание перехватило и в душу закрался жуткий страх, какого он еще никогда не испытывал.
Гонки он, естественно, проиграл: трудно как следует держать вожжи, когда руки не слушаются. А вернувшись домой, Бенедикт понял, что страх этот был предвестником ужасного несчастья - умер отец. Его ужалила пчела, и он рухнул замертво. Бенедикт до сих пор не мог понять, как такой сильный, полный жизни человек мог погибнуть от укуса пчелы, но факт остается фактом.
Во второй раз ощущение было совершенно другого рода. Оно появилось у Бенедикта на балу-маскараде, который устраивала его матушка, за несколько секунд до того, как он увидел женщину в серебристом платье. Как и в первый раз, оно началось с рук и ног. Но на сей раз они не онемели, а их начало покалывать, словно он долгие годы беспробудно спал и только сейчас пробудился.
Он обернулся, увидел ее и понял: именно поэтому он пришел на бал-маскарад, именно из-за нее он живет в Англии и только для нее вообще родился. Правда, таинственная незнакомка исчезла, доказав тем самым, что он глубоко заблуждался, но в тот момент он был абсолютно уверен, что они созданы друг для друга, и если бы она ему позволила, доказал бы это и ей.
И теперь он стоял посреди пруда, в том месте, где вода доходила ему чуть выше пупка, и внезапно испытал странное чувство, что сейчас его жизненная энергия увеличилась. Это было приятное чувство, возбуждающее и захватывающее дух, ясное ощущение того, что должно случиться нечто важное, что в жизни его вот-вот произойдет какая-то перемена.
А он стоит посреди пруда в чем мать родила, подумал Бенедикт и усмехнулся. Быть абсолютно голым хорошо в другой момент и совершенно в другом месте. Например, в постели с красивой молодой женщиной. Он сделал несколько шагов в глубь пруда, ощущая под ногами мягкое, илистое дно. Ну вот, теперь вода доходит почти до груди. Холодно ужасно, но по крайней мере тело хоть немного прикрыто.
Он медленно обвел взглядом берег, тщательно осматривая каждое дерево, каждый кустик. Там непременно должен кто-то быть, иначе чем объяснить это странное чувство, охватившее его?
– Кто там? - крикнул он.
Молчание. Он и не ожидал, что ему ответят, однако попробовать не мешало.
Бенедикт прищурился и вновь обвел взглядом берег, медленно поворачиваясь, пока не совершил оборот на все триста шестьдесят градусов, но ничего не увидел. Лишь легкое колыхание листьев на ветру. И когда почти закончил обзор окрестностей, до него вдруг дошло, кто прячется на берегу.
– Софи!
Послышался изумленный крик, зашуршала листва.
– Софи Бекетт! - закричал Бенедикт. - Если вы от меня сейчас побежите, клянусь, я побегу следом за вами и даже не стану одеваться!
Шум на берегу начал постепенно стихать.
– И я вас непременно догоню, - продолжал Бенедикт, - потому что я сильнее вас и быстрее бегаю. И у меня может возникнуть желание заставить вас лечь на землю, чтобы убедиться, что вы от меня никуда не сбежите.
Шум на берегу стих окончательно.
– Хорошо! - крикнул Бенедикт. - А теперь выходите. Никакой реакции.
– Софи, я жду, - угрожающе протянул Бенедикт.
Несколько секунд стояла полная тишина, после чего послышались медленные, нерешительные шаги, и наконец он увидел ее. Она стояла жалкая и несчастная, в одном из своих жутких платьев, которое он с удовольствием утопил бы в пруду.
– Что вы здесь делаете? - крикнул он.
– Я просто гуляла. А что вы здесь делаете? - в свою очередь, спросила она. - Вы ведь больны, вам нельзя купаться, да еще в такой холодной воде.
– Вы шли за мной? - спросил Бенедикт, игнорируя и ее вопрос, и замечание.
– Конечно, нет! - выпалила Софи, и Бенедикт сразу же ей поверил. Актриса из нее никудышная, и кроме того, она вряд ли стала бы лгать. - Я никогда бы этого не сделала, - продолжала Софи. - Это неприлично. И в ту же секунду лицо ее покрылось краской смущения. Она поняла, что сморозила чушь: если бы ее и в самом деле беспокоили правила приличия, она ушла бы в ту же секунду, как только заметила Бенедикта. И Бенедикт тоже это понял.
Вытащив из воды руку, он сделал Софи знак отвернуться.
– Повернитесь ко мне спиной и подождите. Я быстренько оденусь.
– Я иду домой, - заявила Софи. - А вы можете продолжать купаться, сколько вашей душе угодно. Я вам не буду мешать.
– Вы останетесь, - решительно проговорил Бенедикт.
– Но…
Он скрестил руки на груди.
– Я похож на человека, который станет терпеть возражения?
Софи молча смотрела на него.
– Если вы побежите, - предупредил Бенедикт, - я вас поймаю.
Софи смерила глазами расстояние между ними, потом попыталась мысленно прикинуть расстояние до коттеджа. Если он станет одеваться, у нее есть шанс от него убежать, а вот если нет…
– Софи, - проговорил Бенедикт, - я практически вижу, как у вас из ушей идет пар. Бросьте ваши сложные математические расчеты и делайте то, что я вам сказал.
Нога у Софи машинально дернулась, а почему, Софи так и не поняла.
– Я жду, - подал голос Бенедикт.
Раздраженно вздохнув, Софи скрестила руки на груди, повернулась к Бенедикту спиной и уставилась на дупло в стволе дерева так пристально, словно от этого зависела ее жизнь, прислушиваясь к тому, что происходит у нее за спиной. А Бенедикт и не думал вести себя тихо, и Софи явственно представляла себе, что он делает в каждый момент. Вот он выходит из воды, вот тянется за брюками, вот натягивает их…
И почему он не позволил ей вернуться домой? Зачем заставляет испытывать такое унижение, ждать, пока он оденется? Софи чувствовала, что вся горит как в огне, щеки наверняка сделались пунцовыми. Любой нормальный джентльмен избавил бы ее от подобных переживаний, позволил бы вернуться домой и запереться в своей комнате по крайней мере дня на три, пока сам не забудет об этой истории.
Но Бенедикт Бриджертон, похоже, не намерен сегодня вести себя по-джентльменски. Стоило Софи пошевелить ногой, как он тотчас же крикнул:
– И думать об этом не смейте!
– Я и не думала! - возмущенно воскликнула она. - Просто у меня нога затекла. И поторопитесь! Что вы там так долго возитесь?
– Я одеваюсь, - насмешливо бросил Бенедикт.
– И специально так медленно, чтобы меня помучить!
– Вы в любой момент можете обернуться, - проговорил он. - Уверяю вас, что я попросил вас отвернуться, чтобы пощадить исключительно ваши чувства, а не мои.
– Мне и спиной к вам стоять неплохо, - буркнула Софи. После нескольких минут, показавшихся Софи целым часом, вновь послышался его голос:
– Можете повернуться.
Софи заколебалась. Что, если он еще не оделся? Что, если решил продолжить над ней издеваться и просит ее повернуться, в то время как сам стоит голый?
Но ничего не поделаешь, придется рискнуть, решила Софи, понимая, впрочем, что у нее нет другого выхода. И она обернулась. К ее облегчению - и, что греха таить, разочарованию, - Бенедикт стоял вполне прилично одетый, лишь в некоторых местах на одежде виднелись мокрые пятна - там, где она прилегала к телу.
– Почему вы не позволили мне пойти домой? - спросила Софи.
– Потому что хотел, чтобы вы остались, - просто ответил Бенедикт.
– Но почему? - не отставала она. Бенедикт пожал плечами:
– Сам не знаю. Может быть, хотел таким образом наказать вас за то, что подсматривали за мной.
Читать бесплатно другие книги:
