Мой кровный враг Шнейдер Наталья

Я пожала плечами. Любое решение имеет последствия. Ты сам выбрал такую жизнь. Но если уж зашла речь… одну вещь мне может рассказать только Ричард. И нужно спросить это сейчас – на случай, если я не переживу этот их ритуал.

– Как умер мой отец?

Магистр не отвел взгляда.

– В поединке.

– Ты дал ему поединок?

Он очень странно усмехнулся.

– А ты что решила? Что я пришел резать спящих, как… – магистр осекся. – Поединок. Пока мои друзья сдерживали его людей.

Вроде не врет. Да и зачем бы ему?

– Спасибо.

– Да было бы за что.

Он поднялся, подошел к все еще открытому проходу.

– Куда он ведет?

– Я еще не присягнула в верности ордену.

А если после всех обетов он потребует от меня раскрыть все тайны замка Эйдо? Всех-то я не знаю, наверняка многое ушло на тот свет вместе с родителями. Но и того, что знаю, вполне достаточно. Например, что тайный ход в замке далеко не один… А из подвала потайная дверь ведет в настоящие катакомбы, во время войны с Ландернау отец полгода укрывал там партизанский отряд, пока в самом замке оккупанты чувствовали себя как дома.

Дед сдал им замок, сохранив земли и титул, а значит – деньги и людей. Чтобы тем временем его сын со своим отрядом язвил врагов, как мог: перехватывал обозы снабжения и мытарей, везущих в столицу собранные налоги, уничтожал патрули. А потом, когда поднялось восстание, ударил в спину.

Дед Ричарда склониться отказался и лишился всего. Земли и титул соседей отдали моему деду – но когда поднялось восстание, он вернул их законным владельцам. Точнее, королеве-в-изгнании, которая передала их законным владельцам.

– Тогда хотя бы скажи, как его закрыть. – Голос магистра вырвал меня из воспоминаний о семейной истории. – Мало ли, прислуга решит прибраться в кабинете, пока я занят.

Я снова попыталась встать, чтобы сделать все самой, и опять ничего не вышло. Подавила искушение сказать про рычаг по ту сторону стены. Магистр же не настолько глуп, чтобы запереть себя сам. Да даже если и запрет – выйдет, ловушек в коридоре нет. Выберется и вернется, только разъярившись. Не стоило оно того.

– Слева, второй камень снизу, третий от прохода.

Проем закрылся. Ричард оглядел вернувшиеся на место полки.

– Хорошо сделано. Сам бы не заметил.

– У тебя дома наверняка не хуже.

– Теперь это дом Рэндольфа, – ровным голосом произнес он.

Интересно, что такое произошло между братьями?

– Вы поссорились?

– Нет, – так же ровно произнес магистр, давая понять, что продолжать эту тему не намерен. Какое-то время мы молчали, думая каждый о своем. Впрочем, то, что творилось у меня в голове, сложно было назвать словом «думать», я металась от надежды к отчаянию, от самых черных предчувствий к мечтам о будущем – ведь уходят же Хранители в отставку, в конце-то концов, – и снова проваливалась в страх перед неизвестностью. Надо было согласиться на священника, сейчас бы исповедовалась и слушала утешения вместо того, чтобы крутить в голове одно и то же.

В дверь постучали.

– Все готово, магистр.

– Хорошо. Мы сейчас.

Ричард присел надо мной – я приподнялась на локте, ожидая, что он поможет мне встать, и можно было бы идти, повиснув на нем, как бы ни унизительно мне признавать свою слабость. Но Ричард просто подхватил меня на руки.

От удивления я почти пришла в себя, даже голова кружиться перестала.

– Пусти! – дернулась я. – Сама…

– Сама ты и двух шагов не пройдешь, – заметил он, крепче прижимая меня к себе. – А будешь брыкаться, перекину через плечо и потащу попой кверху. Хочешь, чтобы все, кто встретится по дороге, на нее пялились?

«Попой», не «задницей» или чего покрепче. Прямо как в старые времена, когда его до крайности шокировало, если у меня срывалось крепкое словцо. Я же девушка. Предполагалось, что я подобных слов и знать не знаю. Впрочем, от его матери я их не слышала, хотя она, бывший капитан пиратского корабля, наверняка знала предостаточно ругательств.

– Попробуй только! – огрызнулась я. Дергаться, правда, перестала. С него в самом деле станется протащить меня на плече, точно законную добычу…

– И пробовать не буду. Просто сделаю.

– Пусти! А то я…

– А то – что?

Этот нахал еще надо мной смеется! А в самом деле, что я сейчас могу? Я потянулась к магии и поняла, что даже простенький светлячок сейчас не зажгу. Сил нет. Но и сдаваться я не собиралась.

– Укушу!

– Кусай, – пожал он плечами. – Хранители нечувствительны к чуме.

Я ойкнула.

– Извини, – прошептала я. – Я забыла про проклятье. Я вовсе не собиралась нарушать обещание, едва успев его дать.

Заглянула ему в лицо и тут же об этом пожалела – слишком близко оно было, слишком близко был он весь, большой, сильный и совершенно незнакомый мужчина, в котором ничего не осталось от прежнего Рика. Но прятать глаза уже не годилось, даром что не отвести взгляд требовало огромных усилий.

Ричард улыбнулся, и я на миг решила, что мне примерещилась эта улыбка – столько в ней было тепла.

– Ничего.

– А потом, после посвящения, я смогу?..

Я осеклась, залившись краской. Боже, что за дурь в голову лезет? Если укус чумного разносит проклятье, значит, и поцелуй тоже? Смогу ли я целоваться после посвящения? И не только целоваться? Не то чтобы у меня кто-то был на примете прямо сейчас, но если я буду жить, появится ведь…

– Сможешь что? Кусаться?

Господи, только бы он не понял, что я на самом деле имела в виду! Одной ногой на том свете, а туда же, про поцелуйчики! И нашла ведь у кого спросить!

Я ткнулась носом ему в грудь, только бы не видеть его ехидной ухмылки – наверняка ведь все понял. Только бы он не догадался, что я под землю готова провалиться от стыда. Щеки, уши и даже шея прямо-таки пылали. Позорище-то какое!

Зря я спрятала лицо в его рубашку. Дар Ричарда пах полынью, черной смородиной и можжевельником, а сквозь горьковато-свежий аромат пробивался запах мужского тела, и все это заставило сердце вдруг замереть, а потом снова бешено заколотиться, и в этот раз вовсе не от страха.

Мы же даже не целовались ни разу…

Нелепая мысль заставила меня расхохотаться. О чем я вообще? И о ком? Этот человек разрушил мою жизнь, а я сожалею о том, что между нами ничего по-настоящему не было? Да и хорошо, что не было!

– Роза? – встревоженно спросил Ричард

Я затрясла головой.

– Ничего. Просто слишком… Все это слишком…

Он прижал меня крепче. Произнес еле слышно:

– Я бы хотел пообещать, что все будет хорошо.

– Не надо, – мне кое-как удалось справиться с голосом. – Не ври мне.

– Никогда не врал. И сейчас не буду.

Само посвящение я почти не запомнила. В глазах темнело – то ли от страха, то ли от проклятья. Я даже не разглядела, в какую именно комнату он меня притащил и был ли там кто-то, кроме него.

Ричард опустил меня в центр вычерченного на полу круга с кучей незнакомых символов. В другое время я не рискнула бы войти внутрь чего-то подобного, не изучив прежде все схемы и не проверив, что за магия сплетена вокруг, но сейчас едва заметила их. Внутри круга надо было стоять, но стоять я не могла, кое-как сумела усидеть, скрестив ноги и опираясь руками перед собой.

Безропотно повторила за Ричардом обет Хранителей – ничего в нем не оказалось такого, чему бы хотелось воспротивиться. Не обращать данную мне орденом силу – о чем это? – во зло. Сражаться с чумными, куда бы ни занесла меня судьба. Заботиться о братьях и сестрах по ордену и – вот здесь я повторила не сразу – защищать их. Глянула на магистра, заметил ли он заминку, но на лице его ничего не отразилось. Или я не смогла этого увидеть за серой пеленой, заполнившей взор?

Потом Ричард провел ладонью над кубком, стоявшим на особой подставке. И опять же, у меня не хватило ни времени, ни сил разобрать заклинание.

– Выпей, – сказал он, опускаясь передо мной. Едва заметно улыбнулся. – Гадость редкостная, но придется проглотить.

Я взяла у него кубок – руки тряслись, и содержимое едва не расплескалось. В горле стоял ком, и я вовсе не была уверена, что смогу сделать хоть глоток. Но пути назад не было. Если повезет, я останусь жива.

Ричард накрыл мои руки своими, помогая удержать кубок. Я заглянула ему в глаза – синие, ледяные, точно лесной ключ. Их видел мой отец перед смертью. Если мне не повезет, то взгляд Ричарда будет последним, что я увижу в этой жизни.

Я поднесла кубок к губам.

Гадость внутри действительно оказалась редкостной.

И это была моя последняя мысль.

Не знаю, сколько длился то ли сон, то ли бред. Как в самых страшных кошмарах в нем не было ничего конкретного – только из темноты надвигалось что-то огромное, необъятное, накатывалось неотвратимо, но все, что я могла – стоять, пытаясь разглядеть в темноте то неумолимое, неотвратимое, точно если я вдруг увижу его очертания, оно рассыпется, исчезнет. Но ничего нельзя было разглядеть в кромешной тьме, только, задыхаясь от ужаса, ждать, пока меня сомнет, раздавит, точно муравья, неосторожно вылезшего на городскую брусчатку.

– Мама! – прорвался сквозь темноту чей-то крик. – Я не пойду один! Не пойду!

Я распахнула глаза. В ярде от меня обнаружилось лицо: мертвенно-бледное, с яблочками румянца и пустыми голубыми глазами. Я шарахнулась от этого лица с криком, проснувшись окончательно.

Кукла. Кукла с фарфоровой головой и кистями. В тряпичное тело был вделан какой-то хитрый каркас, чтобы кукла могла сама сидеть. Папа привез ее из Бенрида, куда он ездил по каким-то своим делам. Няня ворчала: где это видано – ребенку давать такую дорогущую игрушку, за нее деревню купить можно. А ну как разобьет? Пусть сидит, вон, на шкафу, красуется.

Я подняла рев, отец засмеялся, снял куклу с верхотуры и вручил мне. Я не расставалась с Леди Изольдой – к слову, так звали королеву-в-изгнании – наверное, год. Потом таскать ее с собой везде перестала, но засыпала с ней вплоть до самого отъезда из дома. А сейчас она сидела, прислонившись к стене у изголовья кровати, и улыбалась мне нарисованной улыбкой.

Я притянула ее к себе, обняв, как когда-то, и обнаружила, что леди Изольда стала куда меньше, чем была в памяти. Да и кровать… я по-прежнему на ней помещалась, но раньше она была намного шире.

За спиной зашуршало, зашевелилось. Я села, разворачиваясь. И обнаружила за письменным столом Ричарда.

Он тряхнул головой, потер лицо ладонями, точно стирая сон. На щеке отпечаталась полоса, кажется, от рукава рубахи – вон, как примялся. Магистр уснул прямо сидя за столом.

В моей комнате.

В моей – бывшей? – комнате.

Я огляделась. Будто ничего и не изменилось с тех пор. Словно и не уезжала. Хотя нет, на моем письменном столе всегда был кавардак, а сейчас чистота и порядок. Чернильница, несколько перьев, стопка бумаги и почти ничего лишнего. Только на краю стола сиротливо сидит плюшевый заяц, подарок Рика. Нет и ящика с игрушками – незадолго до отъезда я сама велела убрать его в кладовую. Я тогда считала себя совсем взрослой.

За окном было темно, не поймешь, то ли еще утро, то ли уже вечер. Сколько же я проспала?

– Зачем ты здесь? – спросила я, все еще прижимая леди Изольду, как будто она могла отгородить меня от всего мира.

А чего бы ему не быть здесь? Он теперь мой командир, может хоть среди ночи вломиться. В груди заныло, я зажмурилась, мотнув головой. Сожаление затопило волной, мешая дышать. Зачем только я согласилась!

– После посвящения… – начал Ричард, и я узнала голос, который звал маму. Нехорошо, значит, ему спится. Странно, но позлорадствовать не получилось. – …люди обычно растеряны.

Я кивнула. Отголоски ночного кошмара всплыли в сознании, заставив поежиться. Чего я так перепугалась, собственно? Ну, темнота. Я же никогда не боялась темноты… Или теперь боюсь? Нет, не темноты. Я боюсь того, что приснится.

– Кошмары продлятся примерно неделю, – сказал Ричард, точно угадав мои мысли. – Пока изменяются разум и тело.

Он чуть сдвинул на столе четыре флакона, наполненные чем-то темным.

– Если будет совсем невыносимо – выпьешь один. Только постарайся не каждую ночь, потому что больше пока не дам. С ног валит мгновенно, никаких кошмаров не будет, но Алан говорит, что к этой смеси быстро привыкают, а привыкнув, без нее не могут. Так что…

– Алан? – перебила я. Нет, не может быть. А с другой стороны… – Алан Мид?

Магистр кивнул.

– Он хранитель? Ты послал его шпионить за мной?!

Я его убью. Убью их обоих, и плевать на обет! Братья по ордену, чтоб их!

– Не шпионить. Присмотреть, чтобы с тобой ничего не случилось. И если бы он сделал то, о чем я его просил, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

– А о чем ты его просил? Прирезать меня во сне?

– Присмотреть, чтобы с тобой ничего не случилось, – терпеливо повторил Ричард.

– Или, может, чтобы он меня отодрал так, чтобы я обо всем другом и думать забыла? – не унималась я, вспомнив ладонь на своей талии и объятья чуть крепче, чем должны быть дружеские.

– Что? – взвился Ричард. – Если он к тебе приставал, я ему яй… руки оторву!

– Не приставал, – призналась я, почему-то смутившись. – Просто… пытался ухаживать.

– А, не бери в голову, – отмахнулся он. – Алан ухлестывает за всеми дамами в возрасте от семнадцати до семидесяти одного.

– Я заметила, – хмыкнула я.

Добреньким, значит, прикидывался. Смотреть ему, видите ли, больно. В попутчики напрашивался, все равно ему, дескать, куда идти. Да так упорно напрашивался… Приказ выполнял, кобель белобрысый, заодно решив совместить приятное с полезным! Ну, попадется он мне!

– Это у них семейное. Видела бы ты его отца, до сих пор дамы готовы друг другу волосы выдергивать. Алан – отличный парень на самом деле. – Ричард хмыкнул. – А теперь, когда мы перемыли ему кости, вернемся к… – Он посерьезнел. – Как я уже сказал, разум и тело будут меняться.

– В смысле? Я больше не человек?

Глава 7

– Я бы сказал – усовершенствованный человек, – ответил магистр. – Быстрее реакция. Лучше выносливость. Больше магический резерв. Да и сами заклинания будут складываться быстрее. Где-то месяца через два забудешь, что такое простуда, любые болезни вообще.

Слишком уж заманчиво все это звучало. В чем подвох?

– А какова цена? Все имеет свою цену.

– Волчий аппетит, – магистр усмехнулся. – Первую неделю после посвящения я готов был съесть все, что не успеет убежать. Как на грех, с едой тогда было негусто: там, где прошла орда, не остается ничего живого.

По его лицу промелькнула тень.

– Еще что-то? – спросила я.

– Кошмары возвращаются, когда рядом орда… или достаточно много чумных.

– Насколько рядом?

Ричард пожал плечами.

– Трудно сказать, никто же не проверит с точностью до полуярда. Но когда мы бродили по гномьим путям, – он поморщился, – к концу недели еле ноги переставляли, и вовсе не от голода.

Никто не знает, откуда взялись чумные, кто наложил это проклятье и зачем. Зато все знают, что первыми от него пострадали гномы. Какое-то время проклятье пытались сдержать, а потом просто заложили все выходы из их твердынь и поставили караулить войска. Конечно, гномов это не остановило, они готовы были бросить и дома, и шахты, навсегда перебраться на поверхность, лишь бы уйти от чумы. А людям не хотелось, чтобы они принесли проклятье с собой. Сейчас от гномов остались лишь легенды да запутанная сеть подземных путей, по которым, если верить слухам, бродили только чумные.

Только людей это не спасло. Потому что раз-два за век на поверхность все же выбиралась орда. И в последний раз это случилось два года назад.

– А еще что изменится? – спросила я.

– Через какое-то время начнешь чувствовать приближение чумных. И других хранителей. Пока ты в ставке ордена, ты никогда по-настоящему не останешься одна. Все время будешь знать, что неподалеку кто-то живой, кто-то из своих. С другой стороны, невозможность полного уединения порой утомляет.

Я обдумала его слова.

– Получается, в крови хранителей тоже есть это проклятие?

– Да. Потому нам не страшны ни укусы, ни кровь чумных.

– Значит, для обычных людей мы опасны?

– Можешь кусать кого хочешь. – Ричард улыбнулся, а я залилась краской, кажется, по самый живот – во всяком случае, даже ключицы горели. – Не опасны. Если ты пережила посвящение, значит, тело справилось с проклятьем.

Он снова стал серьезным.

– Собственно, все. Что касается жизни ордена… Распорядка особого нет, разве что кормят по часам: услышишь гонг. Столовая, для нас и гарнизона, там, где ели слуги. Утром зайдешь к кастеляну, пусть позовет портного. Тебе понадобится смена одежды, белья…

– У меня есть.

– …разные мелочи, – он словно меня не услышал. – Потом – в оружейную, скажешь, я велел подобрать доспех. Хотя скорее всего, у него не найдется ничего по тебе, возьмешь, что получше, и отнесешь к кузнецу подогнать.

– Кандалы у вас по мне нашлись, – не удержалась я.

– Не «у нас», а в замке. Мне, знаешь ли, было не до инспекции казематов и обновления ассортимента кандалов.

– Если «в замке», тогда должен найтись и доспех. У мамы была кольчуга. Или уже прикарманили?

Ричард посмотрел мне в глаза.

– Не поручусь, что она на месте. Гарнизон и кастелян с королевским указом прибыли в замок через день после смерти леди. Беркли – человек честный, но ему не под силу уследить за всем сразу же с первого дня. Могли и украсть.

Я крепче прижала леди Изольду.

– Кто хоронил маму?

– Беркли распоряжался. Я добрался сюда через две недели после него, были дела в столице.

Ну да, с ненаглядной, поди, расстаться не мог. Интересно, хороша ли? Молодую королеву я не видела ни разу. Ее отца – совсем девчонкой, тогда он мне казался воплощением рыцарства, словно сошедшим с фрески. Высокий, золотоволосый, гордая посадка головы и чуть отстраненная улыбка, словно мыслями он не здесь, а где-то в горних далях. Да, буду думать о короле. Его тоже нет среди живых, но при воспоминании о нем горло не перехватывает спазм.

– Беркли заверил меня, что все было сделано, как подобает, – продолжал Ричард. – Леди Клэр покоится в фамильном склепе, вместе с мужем. Люди твоего отца после его гибели привезли тело домой. Мои соболезнования.

Соболезнуешь ты, как же. Я прокусила губу. Не плакать. Я не буду плакать при нем.

– А Эдвард и Мартин?

– В братской могиле у стен столицы.

Глупо было надеяться. Глупо. И все же…

– Ты видел тела?

– Видел. Сам и опознал.

– Может, сам и помог упокоиться? – голос сорвался.

– Нет. Я даже не встречал их в тот день. – Ричард по-прежнему не отводил взгляда. – Тогда погибло много хороших людей.

И очень удачно для тебя. Некому стало мстить. И наши земли упали тебе в руки переспелым яблоком.

– Я тебе не верю.

– Клянусь посмертием моих родителей, я не имею отношения к гибели твоих братьев.

Выходит, и он теперь сирота… Хотя если отец открыл измену, вряд ли с предателями стали церемониться. Ричарда ведь тоже едва не казнили… Странно, что весть о казни старших Мортейнов не дошла до Бенрида. Предатели не заслуживают жалости, но мне все рано было жаль их.

– Значит, и твои тоже… Сочувствую.

– Я не хочу об этом говорить, – холодно отрезал Ричард.

И правда, далось ему мое сочувствие.

– Извини, – так же сухо ответила я. – Как прикажешь.

На его лице заиграли желваки, но голос остался спокойным.

– Возвращаясь к повседневным заботам. По поводу кольчуги – спросишь у оружейника. Может, она и на месте. Пока ты не в патруле или нас не сдернули куда-нибудь, где видели чумных, занимайся чем хочешь. Можно выходить из замка, только скажи кому-нибудь из хранителей, куда и как надолго. Хотя должен предупредить, что побездельничать удается нечасто. Нас слишком мало.

– Я не собираюсь бездельничать.

В самом деле не собираюсь. «Нечистый знает, чем занять праздную голову», – любил говаривать Николас. Я свихнусь, если начну размышлять обо всем, что случилось. Зато я точно помню, что на наших… на землях ордена были залежи серы. Следовательно, можно сделать гремучий порошок и разрывные снаряды. Только нужно послать людей выварить земляную соль. А еще неподалеку были истощившиеся золотые прииски, и ими стоит заняться вплотную. Самородную жилу разработать может любой дурак, зато добыть золото из отвалов породы – только алхимик. Отчасти поэтому я и выбрала эту специализацию. Хотела быть полезной, чтобы родители гордились мной.

А теперь, выходит, я намерена быть полезной ордену? И его магистру?

Меня передернуло.

Но я дала клятву, и увиливать от нее бесчестно…

Я зажмурилась и замотала головой, на миг забыв, что магистр тут, рядом, все еще смотрит на меня. Подумаю об этом потом. Утром. Или вечером? Неважно. Потом.

– Ты сказал, хранителей мало. – Я готова была расспрашивать о чем угодно, лишь бы не молчать и не думать. – А сколько вас… нас?

– Три дюжины в столице… точнее, приписаны к столичному отделению ордена, так-то они мотаются по всей стране. Здесь – дюжина, но большая часть тоже патрулирует окрестности вместе с солдатами. В самом замке сейчас – четверо, вместе со мной. То есть теперь пятеро.

– Дюжина…. тринадцать хранителей на весь удел?

– На три верховных удела. Еще земли Мортейнов и Стенли.

– И… как?

– Пока справляемся. Есть же еще гарнизон.

– Но…

Магистр подался вперед.

– Ты спрашивала, какова цена. Посвящение хранителей переживает один из пяти. Как думаешь, много найдется добровольцев при таком раскладе? Орден всегда молчал об этом, но я – не скрываю. Как не скрываю и то, что умереть в своей постели вряд ли получится.

– А что, отставка у вас не дозволяется?

Он наклонил набок голову, глядя на меня с ухмылкой.

– Уже хочешь подать прошение?

– А что, так можно? – в тон ему поинтересовалась я.

– Можешь попробовать. Я, признаться, сам не знаю, как поступлю.

– Я дала обет, – ровным голосом произнесла я. – Эйдо не нарушают своих клятв.

При этих словах лицо магистра дернулось, но он ничего не сказал. Я продолжала:

– Если ты уже жалеешь о своем решении – можешь прогнать меня сам. Или убить.

Он ответил не сразу. Смерил тяжелым холодным взглядом, под которым я словно увидела себя со стороны – встрепанную, перепуганную, вцепившуюся в старую куклу. Я положила Леди Изольду на кровать, выпрямила спину, вздернула подбородок. Я – не перепуганный ребенок. Я – леди этих земель. И мой долг – заботиться о них и защищать. В том числе и от чумных. И если для этого нужно стать хранителем, значит, так тому и быть. А когда чумных не станет – тогда и буду думать, что и как.

– Не прогоню, – произнес, наконец, магистр. – Как я уже сказал, хорошие бойцы на дороге не валяются.

– Набрал же ты для столичного отделения…

– Это люди, которые подцепили проклятье, защищая город. Те, кто пережил посвящение, перед тем согласившись верной службой отплатить ордену за спасенную жизнь. Здесь я пока что не вижу очереди из желающих.

– Но ты же согласился? Значит, и другие найдутся… Или тебе не сказали?

Он улыбнулся одним углом рта.

– Меня и не спрашивали.

Он поднялся, и комната разом показалась маленькой.

– Уже далеко заполночь, Роза.

Ничего себе! Это я, получается, почти сутки провалялась?

– Отдохни до утра. Возможно, день будет долгим.

Дверь закрылась без звука, оставив меня в темноте – только лунный свет лился сквозь стекло, светлячок Ричарда улетел вслед за ним. Я снова зажгла свет, поднялась с кровати, сделала несколько шагов, неуверенных, точно заново проверяя свое тело. Кажется, ничего не изменилось. Разве что исчезла чернота под кожей. И в то же время изменилось все.

Взгляд упал на плюшевого зайца. Я взяла его в руки – заяц таращился на меня глазами-пуговицами, одно ухо торчало, другое повисло. На макушке, между ушами, серела пыль. Я машинально стерла ее пальцем, а потом, заорав во все горло, швырнула игрушку в стену. Рухнула на колени, скрючилась на полу, рыдая, не в силах остановиться, пока не заснула, устав от слез.

***

Ричард

Прикрыв за собой дверь, Ричард прислонился к стене, закрыв глаза и запрокинув голову. День был долгим, и он устал, как собака. Замок спал, только караульные бдели на этажах. Можно позволить себе миг слабости.

Двадцать один год, а он чувствует себя глубоким стариком рядом с девушкой, вцепившейся в потертую куклу.

Цветик. Дома ее звали Цветик. Рик звал ее Репейник – еще с тех пор, когда она, малявка, хвостиком таскалась за старшим братом – и за ним самим, когда их семьи приезжали друг к другу погостить. Это случалось нередко – ведь ехать недалеко, всего-то четыре часа хорошей рысью.

Он смотрел на девушку и пытался вспомнить, как же она выглядела девчонкой. В памяти всплывали какие-то мелочи. Вечные царапины на лице и руках, одежда на ней так и горела: то на дерево залезет маленькая разбойница, то на забор взгромоздится. Встрепанные волосы – они, похоже, так и не научились лежать послушно. А лицо стерлось из памяти. Слишком сильно старался забыть.

Рик ведь в самом деле был в нее влюблен со всем пылом первой мальчишеской страсти. Ей это льстило – настоящий кавалер, как у взрослых. Может быть, она даже увлеклась – совсем немного, письма перестали приходить очень скоро. Сейчас даже вспоминать смешно – на что он надеялся, в самом деле? Что двенадцатилетняя девочка будет помнить о нем и хранить ему верность следующие шесть лет – половину от прожитой жизни? Тогда он почти возненавидел ее.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Во время поздней прогулки по городу Алессандро Сальери встретил заплаканную девушку и захотел помочь...
– Ну вот, мисс О’Рейли, ваше наследство, – преувеличенно бодрым тоном проговорил мистер Коннелли, с ...
“Дети мои” – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новей...
Пять лет назад жизнь молодого археолога Тамары Ивановой резко изменилась. Тогда на планете Индра при...
Опасное фантастическое приключение с целью спасения странного мира, где древние алхимические знания ...
В Новый год все желают перемен, и я надеюсь, что в моей жизни наступит белая полоса. Если приз за по...