Правление волков Бардуго Ли
– Ненавижу быть предсказуемым, – обратился к Зое Николай. – Может, нам сейчас уйти? Пусть понервничает?
– Он знает, что мы не уйдем. Знает, что нам что-то нужно.
– Я это почувствовал, – поддержал Дарклинг. – Тень наступает. Каньон разрастается. И ты тоже это чувствуешь, правда, Ланцов? Эту силу, впитавшуюся в мои кости, силу, все еще просачивающуюся в твою кровь.
По лицу Николая скользнула тень.
– А самое главное, это та сила, которая создала Каньон.
– Говорят, некоторые теперь называют это чудом.
Зоя поджала губы.
– Не бери в голову. В наши дни чудесами зовут все подряд.
Дарклинг склонил голову набок, разглядывая их обоих. Под тяжестью его взгляда Зое захотелось с разбега пробить одну из стеклянных стен, но она не подала вида.
– В этом месте у меня появилась масса времени, чтобы поразмышлять, чтобы вспомнить свою долгую жизнь. Я допустил множество ошибок, но всегда находил новый путь, новый способ двигаться к своей цели.
Николай кивнул.
– Не считая этого маленького недоразумения с твоей смертью.
Теперь помрачнел Дарклинг.
– Оглядываясь назад в попытке понять, когда же все пошло не так, где мои планы были нарушены, я нахожу лишь одну причину, приведшую к катастрофе, – доверие, оказанное мной пирату по имени Штурмхонд.
– Корсару, – поправил Николай. – И я, конечно, ничего не утверждаю, но если корсару, которого ты нанял, можно довериться полностью, то он, вероятно, не самый лучший корсар.
Но Зоя не могла говорить о прошлом в столь же шутливой манере.
– И это причина? Не попытка манипулировать юной девушкой, чтобы лишить ее силы, не уничтожение половины города с невинными людьми, не истребление гришей и ослепление собственной матери? Ни один из этих поступков не стал толчком к размышлениям?
Но Дарклинг лишь пожал плечами и развел руками, словно демонстрируя, что у него нет тузов в рукаве.
– Ты перечисляешь эти злодеяния, словно надеешься, что я устыжусь содеянного. Я бы, может, так и сделал, если бы не сотни подобных преступлений, совершенных ранее, и еще столько же после них. Одна человеческая жизнь ценна. А жизни многих людей? Они приходят и уходят безликой массой, не качнув чаши весов.
– Какой замечательный расчет, – вставил Николай. – И очень удобный для массового убийцы.
– Зоя понимает. Дракон знает, насколько людишки жалки, насколько утомительны. Они как мотыльки. Искры, гаснущие в ночи, в то время как мы продолжаем пылать.
Всех глубоких вздохов мира не хватило бы, чтобы сдержать вспыхнувший внутри Зои гнев. Как Николаю удается сохранять самообладание, да еще и болтать без умолку? И зачем они вообще тратят время на то, чтобы воззвать к рассудку Дарклинга? Ее тетя, ее друзья, люди, которых он поклялся защищать, ничего не значили в масштабах его чудовищно длинной жизни.
Она наклонилась вперед.
– Ты – украденное пламя, и время твое взято взаймы. Не ищи у меня поддержки. – Она обратилась к Николаю: – Зачем мы здесь? Когда он рядом, мне хочется что-нибудь разбить. Давай отвезем его в Каньон и убьем там. Может, так мы все исправим.
– Это не сработает, – сказал Дарклинг. – В твоем короле живет демон. Его тоже придется убить.
– Не подкидывай ей идеи, – попросил Николай.
– Единственный способ исцелить разрыв, появившийся в Каньоне, это закончить то, что вы начали, и провести обисбайю.
Толя предполагал то же самое. Обряд Тернового огня. Попробовать провести обряд их убедила Елизавета, которая надеялась использовать его для того, чтобы убить Николая и воскресить Дарклинга. Если бы им пришло в голову повторить обряд, сейчас, когда Дарклинг лишился своих сил, а фьерданцы убрались зализывать раны, было бы самое время. Но риск был слишком велик. И даже если бы они решились на него, у них не было средств.
– У нас нет тернового леса, – заметила Зоя. – Он превратился в пепел, когда погибли святые и пали границы Каньона.
– Но мы можем найти новый, – заявил Дарклинг.
– Понятно. И где же?
– У монахов.
Зоя вскинула руки.
– Ну почему всегда монахи?
– Из тернового леса, когда он был еще юн, вынесли плод. Его семена хранились в ордене Санкт-Феликса.
– И где же он находится?
Теперь Дарклинг уже не казался столь уверенным.
– Я точно не знаю. Меня он никогда не интересовал. Но я могу рассказать вам, как его найти.
– Чую в твоих словах намек на сделку, – сказал Николай, потирая руки. – И во что нам обойдется эта информация?
В искусственном свете глаза Дарклинга сверкнули, как драгоценные камни.
– Приведите ко мне Алину Старкову, и я расскажу все, что вам нужно знать.
Дурашливое выражение разом исчезло с лица Николая.
– Чего ты хочешь от Алины?
– Возможность извиниться. Шанс увидеть, что стало с девочкой, вонзившей нож в мое сердце.
Зоя покачала головой.
– Я не верю ни одному слову, выходящему из твоих лживых уст.
Дарклинг пожал плечами.
– Это взаимно. Но мои условия вам известны.
– А что, если мы не согласимся? – спросила она.
– Тогда Каньон продолжит расти и поглотит весь мир. Наш юный король падет, а я навеки упокоюсь в этой клетке.
Зоя встала.
– Мне все это не нравится. Он что-то задумал. Даже если мы найдем монастырь и семена, что мы станем с ними делать? Нам нужен будет фабрикатор невиданной силы, чтобы вырастить из них лес, как это сделала Елизавета.
Дарклинг улыбнулся.
– Так, значит, ты не освоила все, чему Юрис тебя научил?
Зоя ощутила, как дамба, сдерживающая ее гнев, дает трещину. Она бросилась к Дарклингу, но Николай успел схватить ее за руку и потянул назад.
– Не смей произносить его имя. Попробуешь еще раз, и я вырежу твой язык, а потом сделаю из него брошь.
– Не надо, – попросил Николай тихо, перехватив ее покрепче. – Он не достоин твоего гнева.
Дарклинг смотрел на нее так же, как в те времена, когда она была ученицей, словно в ней было нечто, видимое только ему одному. И это его забавляло.
– Они все умирают, Зоя. Рано или поздно. Все, кого ты любишь.
– Да неужели? – удивился Николай. – Как печально. Успокоилась, Зоя?
Она стряхнула руки Николая.
– Ненадолго.
– Как она бьется, – восхитился Дарклинг, и в голосе его звучало нескрываемое веселье. – Как бабочка, пришпиленная к листу.
– Поэтично, – одобрил Николай. – У тебя что-то в бороде застряло.
К изумлению Зои, Дарклинг поднял руку к своему гладкому подбородку и тут же уронил ее, словно обжегшись. Во взгляде его полыхнуло нечто, весьма похожее на ненависть.
Теперь пришла очередь Николая улыбаться.
– Так я и думал, – заявил король. – Юрий Веденин все еще там, внутри тебя. Поэтому твоя сила к тебе не вернулась?
Дарклинг окинул короля взглядом сузившихся глаз.
– Какой умник.
– Вот почему ты хочешь, чтобы мы вырастили терновый лес и провели новый обряд обисбайи. Тебя ни капли не беспокоит, какой вред наносит Каньон. Ты хочешь избавиться от Юрия и стать хозяином моему демону. Хочешь вернуть себе власть.
– Я сказал вам, чего хочу. Приведите ко мне Алину Старкову. Это мое условие.
– Нет, – отрезала Зоя.
Дарклинг повернулся к ним спиной и посмотрел вниз, на огни раскинувшегося под ними города.
– Тогда я и дальше буду жить слабаком, а вы сможете собственными глазами увидеть гибель мира.
10. Нина
Нина оказалась рядом с Ханной через секунду. Глаза принца были широко распахнуты, тело сотрясали конвульсии, а хилая грудь ходила ходуном. Но хуже всего был звук, исходивший откуда-то из глубины его груди, – тихие, болезненные хрипы. Нина увидела, как Ханна протянула вперед руку, как только упала на колени рядом с ними. Рука легла на грудь принца – словно по своей воле, – и почти в то же мгновение его кашель стал стихать.
– Возьми меня за руку, – прошипела Нина яростно. – Молись. Громко.
Она схватила костлявую руку принца, чтобы из них троих получился круг, и вместе с Ханной начала отрывисто твердить фьерданские молитвы Джелю и его священному источнику.
– Как воды очищают ложе реки, позволь им очистить и меня. Как воды очищают ложе реки, позволь им очистить и меня.
Принц Расмус уставился на них. Его кашель стих, и теперь, когда целительский дар Ханны унял пожар в его легких и освободил дыхательные пути, он жадно хватал воздух. Считаные мгновения спустя королевская стража окружила их, оттолкнув Ханну с Ниной, когда к сыну кинулись король с королевой.
– Нет! – выдохнул Расмус. Голос его был слабым, прерывающимся. Он снова зашелся кашлем. – Верните их. Верните их обеих.
Но вокруг них уже собралась толпа, и Расмуса спешно вынесли через двойные двери позади королевского помоста из залы, переполненной потрясенными, озадаченно перешептывающимися людьми.
Внезапно рядом с Ханной и Ниной появился Брум и начал теснить их в сторону выхода, пока Ильва и Редвин пытались успокоить толпу любопытствующих. Окруженные дрюскелями, они торопливо миновали коридор, а затем извилистые переходы, ведущие к их апартаментам.
– Принц Расмус… – начала Ханна, но Брум взглядом велел ей замолчать.
– Слуги, – объяснил он тихо, пока они шли в комнату, которую Брум использовал как кабинет. Она целиком была отделана темным деревом и светлым камнем, и сквозь покрытые морозным узором окна Нина заметила, что начался снег.
Ильва исчезла, а затем появилась с чашкой теплой воды и двумя мягкими кусками ткани, которые передала Нине и Ханне. Нина даже не осознавала, что кровь Расмуса попала и на нее тоже. Она начисто вытерла лицо и руки.
Затем старательно округлила глаза, заставила губы дрогнуть, но каждая ее частичка была настороже, напряженная, готовая ринуться на защиту Ханны. На Белом острове было кладбище, а значит, и мертвые, которых она могла призвать к себе на службу. Что увидел Брум? Что он узнал?
На лице Ханны застыл ужас. Она использовала свою силу перед всем фьерданским двором, безо всякой задней мысли исцелив принца. У Нины голова кружилась при мысли о риске, на который они пошли, и об их беспечности. И все же, даже негодуя и трясясь от страха, Нина знала, что Ханна не могла поступить иначе. Она не могла смотреть на чужие страдания и ничего не предпринимать. Попытаться все исправить было частью ее природы, а вот Нина могла лишь разрушать. Понял ли кто-нибудь из присутствующих, что она сделала? Понял ли Брум? Он был опытным охотником на ведьм. Здесь, вдали от суетной пышности королевского двора, уловка Нины с молитвой казалась невероятно наивной.
– Что случилось? – спросила Ильва, и в голосе ее слышался отчаянный испуг.
Лицо Брума было мрачным.
– Принц очень болен.
– Но не настолько же! – воскликнула Ильва. – Он потерял сознание!
– А почему, вы думаете, его держат вдали от людей?
– Он… он никогда не бывает на светских мероприятиях, но…
– Дело в том, что король и королева избаловали его. Они позволяют ему появляться на публике лишь ненадолго и в строго контролируемых ситуациях, вроде сегодняшнего начала обряда Сердцевины.
– Что, по-вашему, вызвало у него этот приступ? – спросил Редвин, делая солидный глоток из фляжки.
Брум пожал плечами.
– Слишком много шума. Слишком жарко. Кто знает?
– Его слабость отвратительна, – заявил Редвин.
– Он еще ребенок, – возразила Ильва.
Брум усмехнулся.
– Ему восемнадцать лет. Ты забываешь об этом, потому что он совсем не такой, каким должен быть настоящий мужчина.
При этих словах взгляд Ханны заледенел.
– Он не может отвечать за то, каким был рожден.
– Может, и нет, – сказал Брум. – Но пробовал ли он? Бросал ли вызов самому себе? Я сделал все, что мог, чтобы помочь ему, стал наставником и проводником. Он – наследник трона, но если то, насколько он слаб, станет известно всем вокруг, думаете, Фьерда примет его как своего короля?
И Нина снова задумалась о том, какую игру ведет Брум. Она не сомневалась, что он верит во всю ту чушь, которую несет о мужественности и фьерданской силе. Также было совершенно ясно, что он абсолютно не уважает принца. Но крылось ли за этим что-то большее?
Вот уже неделю после поражения Фьерды под Нежками и Уленском Брум делал все возможное, чтобы скрыть свое плохое настроение. Провалившееся вторжение означало, что Фьерде придется хотя бы рассмотреть возможность дипломатических переговоров вместо войны. Но если бы принц умер или стал бы недееспособен, у Фьерды остался бы лишь престарелый король и несовершеннолетний младший принц. Это могло бы стать для кого-то идеальной возможностью выступить из тени и принять бразды правления из рук благодарной королевской семьи. А если это случится, кто сможет убедить Брума вернуть их назад? Он пользовался уважением и поддержкой военных. Он знал, как устроен двор изнутри. Нина почувствовала, как ужас удавкой сдавливает горло. Политика Фьерды стала более жестокой под влиянием Брума. Что будет с ее страной, с ее народом, если коммандер получит неограниченную власть?
Ильва покачала головой.
– Почему ты никогда не говорил, что принц в таком тяжелом состоянии?
– Наше место при дворе, и моя позиция в армии тесно связаны с благоволением королевской семьи. После побега из тюрьмы и разрушения сокровищницы… Мне приходится бороться за них, и я не могу позволить себе неосторожные поступки. Гримьеры сделают все возможное, чтобы свести к минимуму этот инцидент и дискредитировать тех, кто видел все вблизи.
– На меня попала его кровь, – сказала Ханна. – Он умирает.
Нине захотелось пнуть ее. Им нужно было затаиться до тех пор, пока не станет ясно, что Брум видел или решил, что видел. И все же ей начинало казаться, что им удалось скрыть этот срыв Ханны. Похоже, Брум слишком увлекся, наблюдая за публичным проявлением слабости принца, чтобы понять, что произошло на самом деле.
– Возможно, – согласился Брум. – Но он оказывает трону медвежью услугу, не торопясь этого делать. Королевская семья захочет закрыть Ханне рот. Ведь девушки любят посплетничать.
– Но не Ханна! – воскликнула Ильва.
– Но откуда они могут узнать об этом? При дворе о ней ничего не известно. Она так долго отсутствовала, и мало кто знаком с ее характером.
– Но ведь ты, конечно, сможешь защитить ее?
– Я не знаю.
Ильва застонала.
– Скажи, что они не причинят ей вреда.
– Нет, но могут отослать ее прочь.
– Ссылка? – Ильва обвила дочь руками. – Я этого не допущу. Мы слишком долго ждали, когда она к нам вернется. Я не позволю, чтобы ее снова у меня отняли.
Нина смотрела, как Ханна испуганно льнет к матери, и не знала, что делать. Она чувствовала приближение опасности. Ей всегда хорошо удавалось предугадывать угрозы, для нее это было необходимостью, но теперь, похоже, источником угрозы было хрупкое тело больного юноши.
В дверь постучали. За дверью оказался парень в мундире дрюскеля. Нина вспомнила, что он был в свите принца на балу.
– Йоран. – Брум взмахом пригласил его войти. – Йоран – телохранитель принца.
– С ним все в порядке? – спросила Ханна.
Йоран кивнул. Его слишком хорошо вымуштровали, чтобы он мог позволить себе заламывать руки или ерзать, но Нина прекрасно видела, что он нервничает.
– Сэр, – начал он, но тут же смолк. – Коммандер Брум, королевская семья требует присутствия вашей дочери и ее горничной.
У Ильвы вырвался тихий всхлип. Но Брум лишь кивнул.
– Понятно. Тогда нам нужно идти.
Йоран откашлялся.
– Приглашение звучало весьма четко. Ждут только девушек.
– Джель, что же это? – сказала Ильва, и слезы потекли по ее щекам. – Мы не можем этого позволить. Ханне нельзя встречаться с ними одной.
– Я не одна, – возразила Ханна. Она слегка дрожала, но поднялась вполне уверенно. – У меня есть Мила.
– Переоденься, – велел Брум.
Она посмотрела на пятна крови на платье.
– Конечно. Мне нужна минута.
Ильва схватила Ханну за руку.
– Нет. Нет. Ярл, ты не можешь позволить ей сделать это.
– Ей придется. – Он положил руку на плечо Ханны. – Ты – моя дочь, не смей опускать голову.
Ханна поняла подбородок.
– Никогда.
Чувство, мелькнувшее в глазах Брума, похоже, было гордостью.
Ханна и Нина поспешили в свои комнаты, чтобы переодеться.
Стоило им закрыть дверь, как Ханна выпалила:
– Я не хотела.
– Я знаю, знаю, – заверила Нина, уже успевшая выбрать платье для Ханны, из скромной шерстяной ткани цвета слоновой кости, без малейшего намека на вычурный блеск предыдущего наряда, который ей довелось носить так недолго. Затем подобрала похожее невзрачно-коричневое платье для себя.
– Думаешь, принц знает?
– Нет. Может быть. Я не знаю. Он был не в том состоянии, чтобы делать какие-то выводы.
– Мой отец… я думала, он видел.
– Знаю.
Нина поверить не могла, что Ханне удалось исцелить принца на глазах у Брума и он ничего не понял. Но люди привыкли видеть лишь то, что хотели. Брум ни за что бы не поверил, что его дочь – вместилище скверны.
Ханна надела платье. Ее трясло.
– Нина, если они меня проверят…
В тюрьме Ледового Двора держали гришей-усилителей, людей, наделенных способностью определять силы других гришей.
– Есть способы это обойти, – сказала Нина. Эти способы она узнала у Отбросов. Джеспер Фахи покрывал руки парафином, чтобы участвовать в карточных играх с высокими ставками, где присутствие гришей – способных манипулировать чем угодно, от колоды до настроения противника – не приветствовалось.
Но сейчас, похоже, времени на использование подобных хитростей не было. Нина не знала, сможет ли она помочь Ханне. Они были заперты на Белом острове, в сердце Ледового Двора, и если выяснится, что Ханна – гриш, у них не будет путей отступления.
– Если тебя раскроют, то посадят в тюрьму дожидаться суда. Это даст мне время.
– Для чего?
– Чтобы разработать план. И вытащить тебя.
– Как?
– Я училась у лучших в Кеттердаме. Я найду способ. – Она поймала взгляд Ханны. – Не сомневайся в этом.
Йоран ждал у дверей, когда они вышли. Он проводил их из апартаментов назад во дворец через запутанную паутину коридоров. Нина сомневалась, что ей самой удастся найти обратную дорогу. Возможно, в этом-то и был смысл.
– С принцем все хорошо? – спросила Нина.
Йоран не ответил. Его плечи застыли. Нина знала, что дрюскели, особенно проходящие обучение, очень тщательно соблюдают протокол, но этот казался самым чопорным из всех. Он был высок, даже по фьерданским меркам, но вряд ли ему исполнилось больше шестнадцати или семнадцати лет – совсем мальчишка, тем более похожий на подростка, что не имел пока права отрастить бороду.
– Как давно ты служишь телохранителем принца? – спросила она.
– Почти два года, – коротко ответил он.
Нина с Ханной переглянулись. Вряд ли им удастся многое из него вытянуть. Нина взяла Ханну за руку; пальцы у той были ледяными.
Они подошли к двери, охраняемой королевской стражей, и были препровождены в гостиную, полную кремовых и золотых подушек. Панорамные окна выходили на сверкающую ленту Ледового моста, соединяющего Белый остров с внешним кольцом Ледового Двора, и можно было наблюдать, как пушистые хлопья снега кружат за стеклом в сером свете зимнего дня. Нина полагала, что они предстанут перед своего рода королевским трибуналом, но, помимо слуг в королевских ливреях, единственным человеком в комнате оказался принц Расмус, устроившийся на диване, расшитом парчой.
– Так себе вид, правда? – сказал принц. Он выглядел бледным и хрупким, как яичная скорлупа, цветом лица почти сливаясь с горой белых подушек, на которых возлежал. Его ноги укрывало одеяло, а в руках была чашка чая.
Когда Ханна не ответила, Нина пробормотала:
– Я прямо сейчас думала о том, что он потрясающий.
– Возможно, для тех, кто не стремится увидеть весь мир. Сядьте.
Они опустились в плюшевые кресла, сделанные таким образом, чтобы ни один посетитель никогда не возвышался над наследным принцем.
– Оставьте нас, – велел принц слугам, подтверждая приказ взмахом руки. Йоран закрыл за ними дверь и встал по стойке смирно, уставившись в пустоту. – Я доверяю Йорану свою жизнь. Мне приходится. У нас нет тайн друг от друга.
Нина заметила, как челюсти Йорана чуть заметно сжались. Интересно. Возможно, какие-то тайны все же были.
– Йоран на два года младше меня, ему только шестнадцать, но он выше и крепче, чем я когда-либо смогу стать. Он может поднять меня по лестнице, так, словно я вешу не больше вязанки дров. И к моему величайшему стыду, ему приходилось это делать далеко не один раз. – На лице Йорана застыла непроницаемая маска. – Он никогда не показывает эмоций. Это очень утешает. Жалости мне хватает с избытком. – Он окинул Ханну изучающим взглядом. – Ты совсем не похожа на своего отца.
– Да, – подтвердила Ханна дрогнувшим голосом. – Я пошла в предков моей матери.
– А вот я, похоже, ни в кого не пошел, – вздохнул принц. – Разве что где-то в роду Гримьеров затесался гоблин. – Он наклонился вперед и похлопал по руке сначала Ханну, а затем Нину. – Все в порядке. Я не позволю вас выслать. Давайте-ка налейте себе чаю.
Ханна по-прежнему выглядела напуганной, и Нина беспокоилась, наливая чай сначала подруге, а затем себе. Трудно было позволить себе ощутить облегчение после всего, что наговорил Брум.
– С вами ничего не случится! – повторил принц. – Я запретил. – Он наклонился поближе и понизил голос: – Я устроил форменную истерику. В том, что ты хилый, есть свои плюсы.
– Но… но почему, ваше величество? – спросила Ханна.
Вопрос был закономерным, но рискованным. Знал ли он, что Ханна – гриш? Играл ли он с ними?
Принц откинулся на подушки, и выражение лукавства пропало с его лица.
– Я был болен всю свою жизнь. С самого детства. Я и не помню, когда не был объектом насмешек или беспокойства. И даже не знаю, что из этого хуже. Другие люди чураются моей слабости. Ты… ты подошла ко мне.
– Болезнь есть болезнь, – сказала Ханна. – Тут нечего боятся.
– Моя кровь была у тебя на руках. На платье. Тебе велели переодеться? – Ханна кивнула. – Ты не испугалась?
– В вашей чашке отвар полыни, да?
Принц заглянул в чашку, которая теперь остывала на столике рядом с ним.
– Он самый.
– Я воспитывалась в монастыре в Гефвалле, но всегда больше интересовалась травами, целительством.
– Тебя учили монашки? Это не похоже на предмет, который одобрила бы мать-хранительница.
– Видите ли, – осторожно начала Ханна, – вышло так, что я, некоторым образом, изучала его сама.
Принц рассмеялся и тут же закашлялся. Нина заметила, как чуть дрогнули пальцы Ханны. Она покачала головой. Нет, это далеко не самая хорошая идея.
Но Ханна просто не могла видеть чьи-то страдания и не откликнуться.
Кашель принца стих, и он длинно, судорожно вздохнул.
– Монастырь в Гефвалле, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Я думал, туда отправляют строптивых девиц, чтобы из них выбили весь бунтарский дух и подготовили к роли послушных жен.
– Так и есть.
– Но твой дух им сломить не удалось? – спросил принц, пристально глядя на Ханну.
– Надеюсь.
– И у тебя нет мужа.
Читать бесплатно другие книги:
