Поцелуй багрового змея. Часть 2. Бушующий огонь Лайм Сильвия

Глава 2

Это было уже слишком. Чересчур даже для него.

Багровый змей выскользнул из лаборатории так быстро, словно за ним гналась стая подземных демонов. Оказавшись в соседнем помещении, используемом, как правило, в качестве кабинета, он тихо затворил за собой дверь и, коснувшись ее ладонью, через мгновение уже уперся в нее всем телом, закрыв глаза.

От Фианы Шиарис его отделяла всего одна тонкая деревянная перегородка, и он продолжал чувствовать ее запах. Уже почти неуловимый здесь, но еще такой яркий на нем самом. На его коже – легким умопомрачительным флером, на губах – горячим наркотиком, на кончиках пальцев – сладостью безумия.

Астариен сжал руку в кулак, тяжело дыша. По-хорошему, он должен был смыть с себя ее запах как можно быстрее, чтобы тот не сводил его с ума. Но… он не мог. Не хотел.

Прямо сейчас за стеной он слышал тихие шаги Фианы и представлял ее лицо. Раскрасневшееся. С мягкими, чуть распахнутыми губами, с горячим язычком, случайно скользящим по ним…

Она даже не представляла, насколько это выглядело соблазнительно. Насколько дразняще-дико, остро-пряно и сладко. Она даже не догадывалась, как сильно сводила его с ума своими длинными, чуть вздрагивающими ресницами на закрытых глазах, когда откидывала голову на его плечо. Когда так невинно и так бесстыдно дотрагивалась губами до его шеи.

Проклятая Фиана Шиарис.

Ураганное человеческое безумие для Багрового змея.

Астариен дождался, пока девчонка придет в себя и покинет лабораторию. Дождался, пока раздастся звук захлопывающейся двери, и только затем вышел из своего укрытия. Неторопливо приблизился к окну, застыв у распахнутых штор, как древнее каменное изваяние.

Он и был древним. Для Фианы Шиарис. По человеческим меркам между ними была слишком большая разница. По меркам мираев – нет. Он был волен взять себе любую хасси, которую ему бы вздумалось. Великие змеи испокон веков брали себе человеческих любовниц, но Астариен всегда считал людей слишком слабыми и хрупкими. А еще он помнил историю своего брата, который лишился и хасси, и сайяхасси, и даже собственной мирайской жены по трагической случайности.

Конечно, в то время все было иначе. Возлюбленные его брата погибли, вынашивая его детей. Сейчас эта проблема частично была решена, а Великие змеи уже не зачинали наследников от людских женщин. Но Астариен был из тех, кто вообще предпочитал не иметь дела с людьми.

Знавал он и тех мираев, которые влюблялись в своих спутниц и, раз впустив человеческую женщину в свое сердце, отдавали им его навсегда. Как Торриен Золотой змей, царь Шейсары, много лет назад взявший в жены собственную сайяхасси и сделавший ее царицей.

Астариен никогда не осуждал его: в конце концов, каждый выбирает свой путь сам. Но люди жили гораздо меньше мираев. И даже регулярный прием мирина, который в целом продлевал человеческие годы, не мог уравнять в сроках жизни людей и мираев.

Багровый змей предпочитал не любить вовсе, чем любить и потерять. Поэтому и для легких интрижек, которые никогда не продолжались слишком долго, он выбирал представительниц более сильных, выносливых и долгоживущих рас. На всякий случай. Это был скорее инстинкт, чем сознательный подход.

Однако именно сегодня мастер ядов осознал, почему он так делал. А еще – что он попал в ту же самую ловушку, что и многие мираи до него.

Он слишком сильно привязался к человеку.

Когда хрупкая фигурка Фианы Шиарис мелькнула далеко внизу на фоне белоснежных тропинок академии, Астариен глубоко вздохнул. Фиана шла быстро и совсем скоро скрылась в огромном древе. Только на мгновение остановившись перед колдовской дверью в стволе, она обернулась.

Багровый змей вздрогнул и задернул шторы. Помещение лаборатории погрузилось во мрак. В темноту, наполненную тонким, отравляющим сердце запахом девушки, от которой у него горела кровь.

Несколько секунд Астариен оставался на месте, глубоко втягивая воздух с закрытыми глазами. Он не знал, зачем это делает, с каждой секундой все сильнее чувствуя, как горят легкие от перенасыщения пряным жаром, как кружится голова. Погружаясь все глубже в океан голода и безумия. Топя самого себя. Это было одновременно сладко и больно. Изощренная пытка, от которой хочется содрать с себя кожу и одновременно не останавливаться ни на мгновение.

Астариен с трудом представлял, как ему хватило сил выпустить Фиану из своих объятий. Из своих рук. Как он позволил ей выйти из этой лаборатории, не сделав своей женщиной. Не превратив в свою официальную любовницу.

Для всех она стала бы хасси Багрового змея. Жила бы в его дворце, носила наряды, едва прикрывающие ее умопомрачительное тело, и хекшарраса с два он бы выпустил ее оттуда. Никогда бы не позволил продолжать обучение на таком сложном и не приспособленном для людей факультете, как «Черный гематит». Не приспособленном для людей, и тем более для женщин.

Вот только Астариен чувствовал, что если бы сделал Фиану своей, то… навсегда. Он уже не смог бы ее отпустить. И самой Фиане это вряд ли понравилось бы.

Да и кому понравилось бы?

Багровый змей не заводил хасси еще и потому, что не считал статус любовницы хоть сколько-нибудь привлекательным. Хасси были ограничены в свободе, их жизнь целиком и полностью менялась, подстраиваясь под правила Великих змеев.

Астариен не думал, что это правильно – ломать кого бы то ни было.

Вот только и отпустить он бы уже не смог.

С силой стиснув зубы, он направился в душевую комнату, наконец позволив себе принять верное решение и смыть к паучьим богам дурманящий голову запах. И ощущая, как что-то болезненное разрывает его душу.

Крупные капли воды ударили по коже, но мастер ядов не чувствовал их. Его тело горело, как в лихорадке, а мысли не могли выстроиться в правильные ряды, напоминая рой разъяренных пчел, которые кружатся вокруг одной-единственной цели.

Фианы Шиарис.

Он уже не думал, как прежде, что она последовательница какого-то запрещенного культа. Не считал ее предательницей, проникнувшей на территорию академии со скрытой целью. Слишком на поверхности были все ее эмоции, слишком наивны огромные, широко распахнутые глаза, сверкающие таинственным фиалковым светом где-то в самой глубине. Он больше не подозревал ее ни в чем. Теперь ему было кристально ясно, что если кто-то из них двоих и совершил что-то предосудительное, то это он сам. Потому что пожелал собственную ученицу. И был не в силах ее отпустить.

Но, может быть, это пока… Может быть, потом станет легче… А в этот миг он мог позволить себе каплю безумия, клокочущего в висках, как небо перед грозой.

Фиана.

Фиана.

Фиана.

По крайней мере, сейчас его никто не видит. По крайней мере, сейчас он один в собственном личном пекле с ее лицом перед его глазами.

Низкий стон сорвался с губ мастера ядов, когда он понял, что даже холодный душ не помогает выкинуть девчонку из его головы. Даже в ту секунду, когда он почти не чувствовал ее запаха, только влажные струи воды, она все равно была перед ним.

Тихо выстанывающая его имя: «Астариен…»

Молния пронзила позвоночник, он зажмурился, пытаясь перестать дышать вовсе. Пытаясь перестать слышать и видеть.

Помнить.

Глухое рычание вырвалось из горла, когда и это не помогло.

Астариен не заметил, как его рука словно сама собой опустилась, неожиданно обхватывая каменно-твердую напряженную плоть. Паучьи боги… Он едва мог себя контролировать, видя перед собой только узкое женское лицо. Словно до сих пор ощущая под пальцами ее кожу…

Ладонь чуть качнулась, и тут же сквозь звон в ушах снова прозвучал ее голос.

Стон.

И все мысли выбросило из головы, словно внутри разорвалась колдовская бомба.

Он хотел ее каждую секунду, каждую минуту, каждый собственный вздох.

Рука начала двигаться почти независимо от его желания. Астариен чувствовал себя мальчишкой, который не может сладить с собственными стремлениями. Но это было чересчур для него.

Горячие волны жгучего удовольствия ударили по телу, рассыпая в мышцы раскаленные угли мурашек, вызывающих желание продолжать и не останавливаться. Возвращающих образ распахнутых женских губ, от которых хотелось сильнее зажмуриться, чтобы увидеть.

По-настоящему.

Снова.

Фиана… У него в руках. Ее трепещущее, вздрагивающее от исступления тело, ее серо-стальные волосы, рассыпавшиеся по его груди, хрупкие ладони, неуверенно скользящие по нему, запутывающиеся в его прядях и осторожно, незаметно перебирающие родовые бусины… Словно он мог ее за это наказать.

– Хекш, – хриплый стон вырвался из горла сквозь плотно стиснутые зубы.

Рука двигалась быстрее, подстегивая яркое болезненное воспоминание. Острый, пьянящий образ, отравивший его не хуже, чем это сделала бы настойка из белой королевы.

Он хотел ее. Мрак и демоны, как же он хотел очутиться в ней, войти в ее податливое тело, лаская гладкую, как шелк, кожу, вырывая заново стон за стоном из ее груди. Коснуться губами всего того, чего бесстыдно касались сегодня его пальцы.

Это было чересчур для него.

Она проникла в его кровоток, и он ничего не мог с этим поделать.

Астариен поднял ту самую руку, на которой все еще незримо остался след ее тела, и сжал в кулак. Вонзился зубами в жесткую плоть, ловя губами холодный влажный воздух. И задыхаясь.

Другая рука стала резче, приближая его к собственной пропасти.

Ее стон.

Вдох – воздух ножом по горлу.

Разряд по позвоночнику.

Фиана…

Судорожные движения, сильнее стиснутые зубы.

Еще сильнее. До крови вошедшие в кожу клыки.

И снова ее тихий стон в ушах, вызывающий самый сильный разряд сквозь позвоночник, толкающий его за черту:

«Астариен…»

– Хекш, – выдохнул, с громким рычанием выплескивая пламя из собственного тела, задыхаясь от грохота в груди. Продолжая едва двигаться снова и снова, пока в мышцах не поселилась долгожданная пустота.

Вот только перед глазами продолжало стоять женское лицо. Узкое, худое, с тенью длинных ресниц на тонкой коже…

– Проклятие, – прошептал Багровый змей, стиснув зубы и с силой ударив по прозрачной кабинке кварцевого стекла.

Тонкий каменный лист не покрылся трещинами, он в тот же миг разлетелся мелкими осколками по полу, рассыпая вокруг острую стеклянную крошку.

Астариен выскользнул из душевой, не обращая внимания на то, что вода растеклась по плиткам, заполняя пространство комнатки. Он вышел прочь из лаборатории, оставляя за собой все, что там произошло. Только вездесущий запах Фианы унося за собой.

Ночной ветер ударил по мокрому телу змея, но он не обратил внимания. У него оставался последний шанс отвлечься, который помогал ему всегда. Работа. И прямо сейчас мирай попытался сконцентрироваться на том, что же вызывало у него такое странное чувство диссонанса все последние дни.

У него была проблема, и ее необходимо решать.

Может быть, ночь – не самое лучшее время для поисков и размышлений. А может, как раз наоборот. Академия спала, и никто не мешал Астариену обойти ее вдоль и поперек, изучая и пытаясь понять, что происходит. Пусть даже при этом он будет обнаженным, а с волос по телу будут стекать мокрые дорожки. Того, что у него, ко всему прочему, разбит кулак и с него на траву капает кровь, он, как водится, даже не заметил.

В любом случае никто не станет задавать дурацких вопросов.

Астариен помнил, что инкубационный рубин из лаборатории анемона пропал ровно две недели назад. Ректор Рессел был обеспокоен вопиющим фактом воровства в его собственной вотчине, но не придавал этому событию столь серьезного значения, как сам Астариен.

Инкубационный рубин – вещь безумно дорогая, являющаяся почти реликвией. Камень богини Иль-Хайят подобных размеров встречается очень редко. А рубин академии был почти со страусиное яйцо. Если в ближайшее время он не будет найден, слухи дойдут до царя Торриена, и вряд ли преподавателям понравится то, что он им по этому поводу скажет.

Однако и особенного беспокойства эта пропажа не вызывала. Вынести с территории Верхней Шейсары такой камень невозможно, на границе существует магический досмотр, исключающий вывоз сильных артефактов за черту города. Да и сам рубин, скорее всего, должен скоро всплыть на одном из черных рынков. Тогда-то Астариен и его гвардиары легко обнаружат и его, и похитителей.

Однако Багровый змей опасался другого. Что неизвестный похититель вовсе не собирался продавать рубин. А значит, ни на одном рынке он никогда не всплывет.

Если сильная магическая реликвия понадобилась культистам, можно только гадать, как они ей воспользуются. И каких неприятных сюрпризов следует ждать в ближайшее время.

Все это могло оказаться просто пустыми предположениями. Домыслами. Однако Астариен чувствовал, что не ошибается. А чутье подводило его редко.

Обойдя один раз главное здание самоцветов, Багровый змей сумел немного отвлечься. Мысли вернулись в привычное русло и прямо сейчас крутились вокруг странного факта: инкубационный рубин пропал из лаборатории две недели назад. Но растения, которые выращивались с его помощью во всех прилегающих оранжереях, продолжали расти почти в привычном темпе. Один из лаборантов даже сегодня обрадовал его новостью, что эксперимент с несколькими ядами будет проведен вовремя, потому что необходимые ингредиенты успели созреть и без рубина.

И белая королева зацвела точно в срок…

Астариена прошила яркая догадка. Это могло говорить лишь об одном: инкубационный рубин все еще в академии. Он просто поменял место своего расположения.

Змей поднял голову, взглянул на высокую острую крышу главного здания, посеребренного луной. Затем опустил взгляд, рассматривая первый этаж и канализационные стоки. Вот только где же тогда находится рубин? А самое главное – кем и для чего он был перенесен в новое место?

На этот вопрос Багровому змею еще только предстояло ответить. Но он и не подозревал, как скоро его самые мрачные догадки начнут подтверждаться.

Глава 3

На следующее утро я проснулась с мыслью, что ни в коем случае не буду думать о случившемся ночью. Вот ни при каких обстоятельствах!

Джерхан молча смотрел на меня своими хитрыми зелеными глазищами, в глубине которых я читала много невысказанного. Уголки его губ были приподняты, и я понимала, что он не мог хотя бы примерно не догадаться о том, чем закончилось мое занятие с мастером ядов.

Однако стоило мне пару раз гневно посмотреть на мирая, как он поднял руки и нарочито удивленно бросил:

– Ты сегодня выглядишь ужасно заведенной – наверно, плохо спала, да? А мне приснился ужасный кошмар, представляешь? Словно я подхожу к зеркалу в облике Великого змея, а с другой стороны на меня смотрит не мое отражение, а лицо мастера Гроара. С моим нефритовым хвостом! Вот уж где жуть жуткая. – Он усмехнулся, а потом добавил: – Ясно же, что огру ни за что не подошел бы мой цвет! Скорее глиняный там или гранитный… А то был бы Нефритовый огр! Нет, ну это ни в какие ворота.

Он покачал головой, словно его и впрямь пугал озвученный факт, а потом скрылся в душевой комнатке.

Я же с трудом, но сумела взять себя в руки и постаралась сделать вид, что вчера и впрямь не произошло ничего особенного. Потому что стоило обдумать случившееся, как голова начинала жалобно трещать.

Ведь я поцеловала Багрового змея!

А он меня… ласкал.

К тому же стоит отметить, что эти два факта – не последние совершенно невероятные новости вчерашнего вечера. Есть еще две!

Во-первых, к концу года я могла уже в значительно меньшей степени уступать в способностях мильерам. Стать в самоцветах совершенно своей! А во-вторых… могла сойти с ума от любви к мастеру ядов.

Нет-нет, все это было чересчур для меня.

И если бы я могла хотя бы надеяться, что то же самое думает о случившемся и сам Багровый змей, наверно, усмехнулась бы. Может, захлопала бы в ладоши от радости. Но я была не в курсе ни того, что на уме у мастера ядов, ни того, к чему это все совсем скоро приведет.

Поэтому для начала я приняла решение прожить день, не размышляя об Астариене Рише. А именно – сходить на занятие по магии и узнать, на что я гожусь в науке, которая не давалась мне с самого детства. Вдруг у мастера этого искусства найдется какой-то волшебный способ открыть во мне способности? Чем гоблин не шутит, как говорится. Тем более что мастер магии и в самом деле был гоблином. Еще одна мильерская раса, столь же редкая, как и огры. Я знала о них только то, что они предпочитали жить в пещерах и редко показывались на поверхности. Но при этом были искусны в самой разной магии, несмотря на то что их общий колдовской потенциал был невелик.

Так как занятие волшебством подразумевало практику, для нее требовалась и особенная одежда. Академия предоставляла своим ученикам все необходимое, а те уже решали, пользоваться благами родной альма-матер или нет.

Я, конечно же, пользовалась. Вот и в этот раз на мне оказалась эффектная приталенная мантия черного цвета, полы которой были слишком узкими для того, чтобы запахнуться. Скреплял их лишь широкий пояс с изящными узорами. Под мантией виднелся тонкий цельный костюм с короткими шортами из небесно-голубой полупрозрачной органзы. Сочетание плотной верхней ткани и тонкой нижней создавало некий союз двух традиций: человеческой и мирайской. Чем больше я обращала внимание на покрой костюмов в Шейсаре, тем сильнее замечала нюансы, которые сначала не бросались в глаза.

Говорят, когда-то давно людям запрещалось носить мягкие и тонкие одежды. В Нижней Шейсаре и сейчас редко можно было встретить человека в органзе или шелке, люди предпочитали хлопок и лен. Однако нынче это лишь дань моде и результат низкого заработка. В прошлом тяжесть человеческих одежд была призвана подчеркнуть зависимое и «тяжелое» положение людей. А невесомость покровов Великих змеев – степень их избранности и привилегированности. В наше время все было иначе. Люди больше не считались бесправным народом. И мой костюм для занятий по магии, сочетающий в себе два обычая, это подчеркивал.

Уже выходя из комнаты общежития, я последний раз заглянула в тумбочку возле кровати, откуда многозначительно выглядывали бутыльки с мирайским ядом. Вчера, когда мастер едва ли не растворился в воздухе буквально у меня на глазах, я, конечно же, забрала свою награду за занятие. У меня не было оснований считать себя провалившейся, поэтому, несмотря на то что Астариен вроде как не давал официального разрешения забрать яд, я все равно это сделала. И пусть кто-нибудь попробовал бы меня остановить! Мирин я честно заслужила. Ну… может быть, не очень честно, но это уже не имеет значения. Победителей не судят. А я победила.

Быстро захлопнув ящик, я ушла.

Джерхан обещал догнать меня уже на самом занятии, вроде как у него образовались неотложные дела, поэтому искать аудиторию для практики по магии мне пришлось самой. И, признаться, это стоило немалых трудов!

Оказалось, что нужный мне зал звался «Пещерой номер шесть». И звался он так неспроста. Под высоким зданием самоцветов, искрящимся в солнечном свете белой каменной кладкой, как оказалось, располагалась целая цепь небольших, скрытых тьмой ходов. Некоторые были объединены друг с другом, а некоторые нет. И в какой последовательности и по каким правилам это происходило, понять было совершенно невозможно! Пройдя насквозь пещеры номер два и три, я оказалась в тупике, а вернувшись в пещеру номер один, с трудом обнаружила проход в пятую и шестую.

В общем, на занятие я пришла уже слегка разозленная. К тому же окружающий подземный полумрак, освещаемый лишь редкими тусклыми факелами, не придавал веселья. Меня пронизывала влажная прохлада, в нос забивался запах земли, а сердце морозило странным предчувствием.

Впрочем, стоило добраться до зала, как подобные мысли ушли на второй план, потому что я впервые в жизни увидела подземного гоблина. Большинство академистов уже было на месте и внимательно слушало низкорослого крепкого мужчину с заостренными ушами и оливковой кожей. Мастер магии носил замшевые штаны, по бокам стянутые веревочками, и такую же жилетку, открывавшую сильные руки с мощными бицепсами. Черные волосы гоблина оказались заплетены в мелкие косички, убранные в хвост.

Если приглядеться, он не слишком отличался от обычного человека, как и большинство мильеров. Только слишком крупные черные глаза производили странное впечатление, вызывая легкую дрожь, когда внимание гоблина случайно падало на меня.

– Теплого солнца, – бросив косой взгляд, проговорил Тельварис, неожиданно очутившись совсем рядом со мной.

А может, это я сама инстинктивно встала к нему поближе. В конце концов, среди всех одногруппников более-менее я знала только его и Джерхана. Остальные парни поглядывали в мою сторону либо со снисходительностью, либо с каким-то недвусмысленным любопытством. Впрочем, была и третья группа – те, кого я откровенно раздражала. В основном в эту группу входили гарпии: тот парень, что с самого начала невзлюбил меня, и парочка его дружков. Заводилу звали Волантиль Хьяр. Остальных я даже запоминать не стала.

– Какое уж тут солнце, – хмыкнула я в ответ на традиционное приветствие Верхней Шейсары, кивнув на каменные своды над головой.

На неровных стенах пещеры были установлены самые настоящие чадящие факелы. Ни капли магии. И прямо сейчас мы оказались в сыром полумраке, уютно в котором было, кажется, только нашему мастеру.

– Мокрого мха! – раздался звонкий и веселый голос у меня над ухом. – Так лучше, Фи?

Я узнала измененный тембр Ханны.

– Мокрого мха и ведра пауков, – улыбнулась я в ответ, и Тельварис показательно поежился.

Тем временем мастер оглядел присутствующих хитрым цепким взглядом из-под низких бровей и сказал:

– Я смотрю, все собрались, и мы можем приступить. Первые две недели обучения в самоцветах занятий по магии у вас не было, и это неспроста.

Его голос оказался грудным и звучным, довольно приятным, несмотря на то что общее впечатление мастер производил опасное. Хотя он был не выше меня и не сильно шире в плечах, я инстинктивно чувствовала, что в схватку с ним вступать не стоит.

– За прошедшее время вам следовало привыкнуть друг к другу, к нашей академии, к изменениям, которые произошли в вашей жизни, – продолжал гоблин, сцепив руки за спиной. – Ведь несмотря на то что способность колдовать доступна большей части рас Шейсары, магия – это очень неустойчивая и текучая субстанция. И ваши умения в этой науке будут зависеть от того, насколько в мире и спокойствии вы находитесь с собственным разумом.

Мастер поднял руку и коснулся виска длинным тонким пальцем с темным, чуть загнутым когтем. На его губах зажглась хитрая улыбка.

– Магия – это сила вашего ума, – сказал он, подняв другую ладонь и щелкнув пальцами.

В тот же миг все факелы в пещере погасли, и мы очутились в кромешной тьме.

– Хекш, я ничего не вижу, – шепнула я, невольно протянув руку в пустоту перед собой и схватившись за чье-то плечо. – Надеюсь, нам не придется сражаться на магии в темноте.

– Это было бы очень в стиле мастера Гроара, – проговорил Тельварис, оказавшийся обладателем того самого плеча.

– Ой, это ты? – ахнула я, рассчитывая на то, что все же щупаю Ханну. – Прости, пожалуйста.

С Тельварисом я хоть и была неплохо знакома, все же не настолько, чтобы пересекать границы личного пространства.

– Будем надеяться, что гоблины не обладают чувством юмора огров, – спокойно продолжил дракайн и не думая скидывать мою руку. Похоже, она ему вовсе не мешала.

– Да ладно, вряд ли мастер решил усложнить нам задачу, ведь большинство мильеров прекрасно видят в темноте, – бросила в это время моя псевдососедка.

– Только я не одна из них, – хмуро буркнула я и все же убрала руку с плеча Тельвариса, снова почувствовав себя трехногим щенком в стае волков.

– Вот не свезло тебе, фиалочка, – весело добавила Ханна.

А когда я еще сильнее нахмурилась, она ловко поддела пальцем мой подбородок, подтверждая то, что прекрасно видит, в отличие от меня. И проговорила:

– Ну-ну, не злись. Я же шучу.

Однако в этот момент раздался голос Тельвариса:

– После того как Шиарис завалила мастера Гроара, я бы не рискнул сказать, что ей в чем-то не свезло.

И я не смогла не улыбнуться.

– Вот ты мне сразу понравился, Тель! – задорно бросила я, попытавшись хлопнуть его по плечу, но промахнулась и чуть не упала. Затем, малость краснея, постаралась скрыть собственную оплошность, махая ладонями так, словно отгоняла муху.

– Ты в порядке? – серьезно спросил дракайн, поддерживая меня под руку под подозрительные Джерханские смешки.

– Да-да, конечно, Тель! – воскликнула я, еще сильнее краснея. – Я же могу тебя так звать? Жаль, что ты не девчонка, могли бы жить в одной комнате. А то соседка мне досталась еще та, я тебе скажу. С сюрпризами!

Теперь вместо смеха с той стороны, где стояла Ханна, раздался сдавленный кашель.

– И вовсе без сюрпризов! – поспешно проговорила она. – К тому же Тельварис наверняка живет в доме родителей. Насколько мне известно, поместье Ресселов находится недалеко от академии.

– Нет, – спокойно ответил дракайн. – Я живу в древе общежития.

– Правда? – раздался удивленный голос подруги.

– Правда. Но увы, вряд ли я сошел бы за девчонку, даже если бы и впрямь ужасно захотел жить с тобой, Фиана.