Товарищ жандарм Сергеев Станислав

© Станислав Сергеев, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Особая благодарность за помощь при написании книги и конструктивную критику:

Сергею Павлову «Мозгу» – без его пинков и нравоучений, наверное, книга не вышла бы в свет, Юрию Борисовичу Панько, известному как Борисыч, давнему другу и соратнику, заражающему своим спокойствием, оптимизмом и деловитостью, Дмитрию Березину, старому другу еще по службе в Севастопольском горвоенкомате, ставшему реальным прототипом одного из главных героев книги, Андрею Владимировичу Черенкову, за великолепную вставку со стороны княжны Тихвинской, и всем остальным посетителям, читателям, критикам с интернетфорумов, «Литостровка» и «Самиздата», кто не оказался равнодушным.

Все совпадения с реальными событиями и людьми случайны и злого умысла не несут, а кто думает иначе, то его проблемы.

С уважением, Станислав Сергеев

Пролог

Лето 1853 года только началось, а по дворцу уже гуляли слухи о скорой войне с турками. Николай Александрович, любимый внук нынешнего императора, пока далекий от политических проблем, вместе с младшими братьями часто убегал в большущий парк Царского Села, скрываясь от нудных преподавателей и охранников-гвардейцев. Он представлял себя исследователем дальних и неизвестных стран, пробираясь сквозь кусты и прячась от зорких взглядов караулов, охраняющих императорский дворцовый комплекс.

Этот день был такой же, как и все: после обязательных занятий по географии, риторике, латинскому и французскому языку он в сопровождении своего воспитателя проследовал на обед, где по давно установленному порядку собиралась вся дружная семья цесаревича Александра Николаевича. Особым гостем была тетушка Мария Николаевна с кузиной Машей, которые приехали погостить на родину и повидаться с семьей Наследника.

Когда все уселись за стол и поблагодарили Господа за дарованные яства, за дверью раздались крики, возня, что-то глухо бухнуло, и в столовую ворвались люди, одетые в гвардейскую форму. То, что это были не гвардейцы, наметанный взгляд Николая, выросшего среди военных, определил сразу. Отец, попытавшийся оказать сопротивление и прикрыть собой беременную супругу, был повален на пол и связан. Нападавшие, судя по ругани и крикам – поляки, захватили весь флигель, где проживала многочисленная семья цесаревича, без особых проблем отбились от вялой попытки освободить захваченных в плен. Для демонстрации серьезности своих намерений бандиты вывели на крыльцо троих горничных и четверых слуг и на глазах гвардейцев, готовящихся к новому штурму, просто и без особых изысков их расстреляли. Причем стреляли так, чтоб люди умирали не сразу и некоторое время мучились и криками устрашали и заложников, и тех, кто в будущем попытается их освободить.

Николай до сих пор с содроганием вспоминает тот момент, когда связанного батюшку, с большим синяком под глазом, ввели в комнату. Один из бандитов приставил к животу матушки нож и начал кричать, что убьет жинку наследника москальского царя и его нерожденного ублюдка, а потом вырежет всех сыновей и их головы отправит в подарок деду, русскому императору.

На все это приходилось смотреть Николаю, которого цепко держали за волосы и заставляли смотреть на унижение отца. Он с детства привык к уважению и почитанию, а тут какие-то… себе такое позволяют. Николай попробовал извернуться и укусить обидчика, но тот наотмашь ударил его ладонью по лицу. В голове зашумело, и мальчик, которому еще у колыбели на верность присягали великие князья, братья его отца, ощутил во рту привкус крови, а в душе начал загораться недобрый, но холодный и расчетливый огонь ненависти. Может быть, именно эта затрещина, полученная маленьким мальчиком, будущим русским императором Николаем II от обнаглевшего от безнаказанности польского шляхтича, и решила судьбу Царства Польского и народа, его населяющего…

Отец грустным взглядом окинул комнату, бандитов, держащих его сыновей и по первой команде готовых пустить кровь, испуганную супругу, которая из последних сил старалась не терять самообладание, прижав к себе самого маленького – Алексея. После тягостной паузы Николай с содроганием услышал хриплый и усталый голос отца, всегда такого сильного и бодрого:

– Чего вы хотите? Вы же не просто так нас оставили в живых.

Глава бандитов, крупный, харизматического вида поляк, оглянувшись на невысокого скромно одетого мужичка, тихо примостившегося в углу, высокопарно высказался:

– Мы хотим поменять ваши жизни на голову одного маленького человечка.

Отец иронично скривился, кивнул головой и с сарказмом в голосе ответил:

– Голову Осташева вам подавай?

Поляк оскалился.

– Верно мыслишь, наследничек. Так что бери перо, бумаги и пиши послание своему батюшке, государю императору.

Николай опять поразился спокойствию своего отца, а в душе начал гадать, что же за человек такой этот Осташев, раз ради него заговорщики на такое преступление пошли. Цесаревич долго думал, но, тем не менее, снова окинув взглядом своих детей, выглядевших испуганными галчатами, и супругу, старающуюся держать себя в руках, сел и быстро набросал на листе бумаги письмо, адресованное русскому императору.

После того как письмо было передано через парламентеров, их развели по разным комнатам. Мальчики сидели в спальне под охраной постоянно сменяющихся двух заговорщиков. Мама, тетя Маша с кузиной находились в другой комнате под присмотром двух полячек, которых специально взяли для присмотра за высокопоставленными дамами. На ужин их всех снова собрали в большой гостиной, и, увидев заплаканные глаза мамы и синяк на лице кузины Маши, Николай понял, что не только он с братьями сегодня получил взбучку.

Их так держали два дня, утром завтрак, потом снова разводили по комнатам, обед, опять по комнатам, и ужин. Гнетущая обстановка давила на нервы, и даже игривые и непоседливые братья уже выглядели подавленными и вялыми. Один отец, после обеда обняв сына и погладив его по голове, как-то странно сказал, скорее, разговаривая сам с собой:

– Болваны, они все равно опоздали. Дверь уже открыта…

Третий день начинался как обычно, вот только в обед пришли парламентеры и устроили стрельбу в воздух почти под окнами. Поляки сначала перепугались и забегали как тараканы, но, выяснив, что те им сообщили, начали поздравлять друг друга: завтра утром перед всеми будет казнен капитан Отдельного корпуса жандармов Осташев, согласно договоренности в обмен на жизни Наследника и членов его семьи.

Захватчики с этого момента стали вести себя развязно и позволяли себе гнусные выказывания в адрес русского императора, отца, матери.

Вечером, когда один особенно рьяный шляхтич сильно толкнул беременную цесаревну, отец так жестко тряхнул обидчика, что тот отлетел в угол, ударился головой об стену и потерял сознание. Поляки долго били ногами упавшего от удара по голове цесаревича, пока их не остановил все тот же невысокий скромно одетый иностранец, который, видимо, всем тут заправлял.

В эту ночь не спал никто, прекрасно понимая, что завтра решающий день. Николай исступленно молился образу Святой Богородицы ниспослать спасение для батюшки, матушки и всего их семейства от злых заговорщиков. Разум десятилетнего мальчика отказывался понимать, а вот интуиция наследника древнего русского рода, выработанная столетиями интриг, кровопролитий, заговоров, подсказывала, что завтра решающий день и, если его переживут, то жить будут очень долго. Он, Николай Александрович Романов, исступленно обещал всевышнему, что сделает все, чтобы никогда больше не допустить такого, чтоб русские люди боялись у себя дома нападения иноверцев.

Утро началось как всегда, разве что поляк-охранник уж слишком жестко и бесцеремонно их с братьями повыкидывал из постелей. В это время парламентеры принесли завтрак для всех обитателей Зубовского флигеля Екатерининского дворца, и вся семья снова собралась в большой столовой.

Тут с улицы раздались крики, и трое охранников осторожно подошли к окнам. Что там происходило, Николай не видел, но судя по их лицам, им это нравилось. Прошло несколько томительных минут, и прямо под домом раздалось несколько выстрелов, и поляки радостно заголосили. Один из них запел какую-то боевую песню, многие его поддержали и мало кто услышал негромкий щелчок. Голова поляка, стоящего у левого открытого окна, разлетелась как спелый арбуз, разбрызгав вокруг красные ошметки.

Щелк! Второй поляк, получив пулю в грудь, как подкошенный упал возле окна. Песня еще продолжалась, а в окне, как какое-то привидение из потустороннего мира появился человек в странном пятнистом наряде со множеством карманов, на голове был шлем, как у древнего рыцаря, обтянутый тканью с такой же расцветкой, как и весь наряд, глаза закрыты какими-то прозрачными стеклами, лицо измазано зеленой краской. Он висел на веревке, встав одной ногой на подоконник и направив на людей в комнате какой-то странный пистолет с длинным и очень толстым стволом.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Выстрелы напоминали хлопки в ладоши, но Николай, к своему изумлению и восторгу, увидел, как охраняющие их поляки один за другим падают на пол, обливаясь кровью. В голове за несколько мгновений, равных двум-трем ударам сердца, пролетели мысли о спасении, ниспосланном на его горячие молитвы. В соседнем окне появился второй такой же человек, с необычным ружьем в руках. Один из поляков, прятавшийся за тетушкой Марией, выхватил пистолет и выстрелил в появившегося пятнистого рыцаря. Тот, получив пулю в грудь, отлетел обратно и повис на веревке, застонал, но не перестал двигаться и стал пробовать снова вернуться в комнату.

Хлоп! И поляк упал на пол, получив последнюю пулю от первого «рыцаря», который тут же закричал:

– Все на пол! Быстро под стол!

Но самое интересное было в том, что батюшка не удивился, и во все горло гаркнул на своих детей:

– Под стол!

Дети, перепуганные стрельбой и криками, быстро спрятались под столом. Над головой снова раздались выстрелы и пара взрывов, когда кто-то схватил Николая за ногу и вытянул из-под стола. Он сначала попробовал вырваться и укусить обидчика, но это оказался обычный матрос, с пистолетом за поясом, с серьгой в ухе. Он мозолистыми руками подхватил внука императора, прижал его к груди, окатив запахом лука и дешевого табака, и, не раздумывая, выпрыгнул в окно.

Там они упали на натянутую парусину, раз подпрыгнули, и тут же их стащили на землю, и Николая уже подхватил другой человек, но тоже матрос; снова прижав к груди и прикрывая своим телом, бегом бросился прочь от опасного дома, где вовсю слышалась стрельба и взрывы.

Уже потом, когда все это закончилось и заговорщики были уничтожены, а отец лично на руках из дворца вынес беременную супругу, их всех осмотрели лучшие врачи и девушка, которую все уважительно называли – госпожа санинструктор Станкевич, он наконец-то увидел легендарного капитана Осташева с солдатами специального отряда, освобождавшего заложников. Он стоял в стороне от бегающих и создающих видимость служебного рвения придворных и беседовал с дедом – императором, отцом и генералом Дубельтом. Они все были такими же, как и в первый раз, когда Николай увидел тогда в окне главного из них, идущего на штурм, – пятнистая форма, шлемы, необычная амуниция и оружие, высокие ботинки, лица, измазанные зеленой краской в тон к форме – и выглядели не просто грозно, они выглядели несокрушимо и на фоне гвардейских мундиров, к которым Николай привык с детства, эти люди в своих пятнистых нарядах напоминали леопардов, охотящихся среди павлинов.

Именно тогда маленький мальчик, а в будущем грозный император Николай II дал себе слово, что он рано или поздно наденет эту форму и будет так же освобождать и спасать русских людей.

Намного позже, будучи капитаном войск быстрого реагирования Департамента имперской безопасности Российской империи, пройдя через горнило кровавой Североамериканской кампании, когда под руководством легендарного генерала Осташева горстка спеназовцев сумела отстоять богатейшие золотом, нефтью, металлами земли Аляски, когда, будучи майором, уже под командованием генерал-полковника Оргулова участвовал в дерзком ночном штурме дворцового комплекса османского султана и прибивал русский щит на врата Царьграда, он вспоминал тот первый день знакомства с этими необычными людьми.

Возложив на себя все бремя управления империей после смерти отца, императора Александра II, он наконец-то узнал, что значит фраза, которую так часто повторял его отец: «Ипатиевский подвал», и Николай содрогнулся от той участи, которая была уготована его Родине.

Глава 1

Когда-то нас было три товарища, мы были молоды, полны сил и с оптимизмом смотрели в будущее. Мы служили в Севастопольском горвоенкомате и, благодаря тому, что были одногодками, быстро нашли общий язык и впоследствии сдружились. Компания молодежи нашей части была немаленькая, но со временем люди приходили, уходили, но наша тройка оставалась неизменной. Горвоенкомат расформировали, и после этого каждый пошел по своему пути, делая карьеру. Но, тем не менее, отношения мы поддерживали и по возможности помогали друг другу. Намного позже, когда уже снял погоны и занимался бизнесом, удивлялся тому, что я, в общем-то, не пьющий человек, мог расслабиться только в компании своих военных друзей, а вот с бизнес-партнерами такого позволить себе не мог. Поэтому нашу дружбу ценил как что-то светлое, доброе, как воспоминание о юности, когда все было просто и понятно. Наши пути разошлись: Мишка Логинов перевелся в военный комиссариат Автономной республики Крым в Симферополе, откуда по-тихому перебрался в республиканское управление СБУ и остался служить в столице Крыма. Димка Березин после расформирования нашего военкомата перевелся в штаб ВМСУ и через некоторое время транзитом через разведуправление флота перевелся в Киев в главное управление разведки ГШ МО Украины. Я, Александр Звонарев, тоже не сидел на месте и после кучи различных проверок перевелся в управление военной контрразведки СБУ в Севастополе. Работа была интересная, но для личной жизни совершенно не оставляла времени, хотя на ближайшие несколько месяцев у меня планировалась свадьба. Ленка оказалась девушкой с норовом, но курс прокладывала четко, и я, подняв лапки, ждал марша Мендельсона. Все было вполне неплохо, и будущее мое виделось светлым и безоблачным.

Эта история началась через год после свадьбы, когда первое впечатление и новизна отношений сошли на нет и все теперь виделось в ином свете. На службе как раз начался аврал – будучи оперативным работником, я носился по подконтрольным частям и расследовал обстоятельства смерти матроса от передозировки наркотиков. Делом занималась и гарнизонная прокуратура, но, со своей стороны, мы тоже плотно работали по этому направлению, используя агентурные каналы получения информации. После нескольких месяцев плотной работы была раскрыта целая сеть поставки тяжелых наркотиков в воинские части гарнизона и результатом стала совместная операция управления военной контрразведки СБУ, гарнизонной прокуратуры и отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков в Севастополе. Основную силовую часть операции проводили менты, которым тоже для отчетности нужно было поставить себе галочку за очередное раскрытие, и отряд Беркута по нашей наводке взял штурмом дом цыганского барона, откуда шел основной поток наркотиков.

Когда беркутня всех расставила по стеночкам и народ из прокуратуры и милиция занимались бумажной работой, а я, закутанный для приличия в бронежилет, стоял в сторонке и создавал видимость присутствия военной контрразведки, ко мне обратилась старая цыганка со странной просьбой.

– Покажи руку.

– Щас. Вот мне делать нечего. Встань на место…

Но не тут-то было. Похоже, вся эта процессуальная тягомотина должна была продлиться до поздней ночи, и, спрятав пистолет в кобуру, я позволил цыганке поездить мне по ушам, под иронические смешки пятнистых амбалов из Беркута. Но, к моему удивлению, вместо обычной лапши, цыганка рассказала интересные вещи, которые заставили задуматься.

– …Придет время, и ты снимешь погоны, и будешь служить другому хозяину. С тобой по жизни идут два друга, которые, как тени, всегда будут рядом. Когда окончательно потеряешь то, что уже потерял, ты прольешь кровь врагов мечом дедов. Ты будешь ждать смерти, но судьба тебе даст шанс…

Я часто потом вспоминал эти слова. Как-то ради интереса навел справки про эту цыганку, но оказалось, что она давно умерла и никаких дополнительных разъяснений получить не смог.

Потом началось реформирование, а точнее сокращение армии и соответственно пропорционально сокращались органы военной контрразведки. Мне предложили перевестись из Севастополя далеко и надолго, но это не устраивало, поэтому перед самым рождением сына я уволился и с женой переехал в Симферополь, где по рекомендации Мишки Логинова устроился в компьютерную фирму. Потом были несколько лет съемных квартир и безденежья, скандалов и нервотрепки. Новое место работы – мы с двумя друзьями организовали свою фирму. Будучи одним из учредителей, я стал заниматься любимым делом – корпоративной безопасностью. Вот тут как раз с напарниками повезло. Юрка Панков, надежный и простой человек, один из лучших в городе специалистов по оргтехнике, и Серега Оргулов, бывший морпех, с двумя высшими техническими образованиями. Серега, так же как и я, закончил севастопольскую Нахимку, только на три года позже. Мы с энтузиазмом раскручивали свою фирму, но первые три года, конечно, были очень трудными. Жена вышла на работу, и с сыном дома сидела теща. Пока я поднимал свой бизнес, со скрипом, со стоном и ночными переработками, эмоционально теща выдавила меня из семьи, и, когда материальное положение стабилизировалось и позволило купить свою квартиру, оказалось, что мне в этой семье уже нет места. Моя роль была проста и незавидна: просто добытчик, человек, который приносит деньги, но не более того, без права голоса и без своего мнения. К удивлению, в отношении ко мне со стороны жены я увидел все стандартные схемы поведения, которые наблюдал в семье тещи и тестя, мастерски заклеванного и из нормального военного превратившегося в затюканного алкоголика. Попытки достучаться до разума жены как-то не увенчались успехом, и в итоге после одного из скандалов науськанная тещей Ленка послала меня далеко и надолго, а я, уставший быть человеком-бумерангом, которого посылают, а он возвращается, собрал вещи и ушел. Сначала было тяжело, от одиночества выл по ночам, потом пошел в загулы, менял подруг, как перчатки, но это было недолго, поэтому месяца через два успокоился и полностью погрузился в работу, периодически удивляясь женской недальновидности. По сути дела, «любимая» теща ради того, чтобы не возвращаться к себе в деревню, все перевернула так, что ушел я, а она надолго осталась возле дочери и внука, не думая об их дальнейшей судьбе. Замучившись отбиваться от наглых материальных претензий, я выставил жене неплохие алименты и периодически старался встречаться с ребенком, который, несмотря на все, скучал по отцу. Первое время я держался, потом звонил, упрашивал, пытался достучаться, но все это расценивалось как признак слабости и эмоциональной зависимости и вызывало у жены только презрение. Ответом были только увеличивающиеся суммы, которые по совету тещи Ленка старалась выдавить у меня. В последнее время я уже названивал для того, чтобы утвердиться в своем решении менять жизнь, хотя было трудно – пока еще любил я эту стерву и сына. Со временем устал, перегорел от этого всего и успокоился.

Как не складывалась личная жизнь, так успешно развивался бизнес. К тому времени Серега Оргулов, которому просто наскучила наша фирма, уже свалил в службу безопасности коммерческого банка, где прописался один из его дружков, а я с Борисычем, так друзья называли Панкова, продолжал дальше тянуть фирму к процветанию. Своя квартира, потом машина, сначала «жигуленок», потом «Шевроле» и как венец моих фантазий джип «Митсубиси Паджеро» с дизельным двигателем. Оргулов, с которым мы поддерживали дружеские отношения, умудрился меня заразить тягой к охотничьему оружию. Как бывший и потомственный военный, в качестве первого своего оружия, которое должно быть простым и надежным, с большими трудностями при оформлении приобрел себе карабин «Форт», гражданскую переделку легендарного АКМ, которые снимались с консервации и после определенной вивисекции продавались населению, помешанному на стиле «милитари». Как истинный военный, я долго выбирал сам ствол, ходил по оружейным магазинам и в итоге стал обладателем новенького карабина 1964 года производства в еще консервационной смазке. Техническая красота, надежность и дух той страны, в которой было произведено это оружие, завораживали, и частенько я его просто брал в руки и разговаривал как с боевым товарищем. Уже тогда знал, точнее – чувствовал, что карабин сыграет в моей жизни определенную роль. Я не стал его переделывать, менять цевье, пистолетную рукоятку на новомодные пластиковые прибамбасы, оставляя оружие в первозданном виде. Только договорился с оружейным мастером, который приделал боковой кронштейн для крепления оптического и коллиматорного прицела. Достал самопальный глушитель, который в принципе не был запрещен, и чтоб не привлекать особого внимания, частенько выезжал на природу один или с друзьями, расстреливал десятками недорогие патроны 7,6239, а потом вечером с особым удовольствием разбирал оружие и тщательно его вычищал, как новорожденного ребенка.

Так и протекала моя жизнь: фирма развивалась, сменялись подруги, росло благосостояние, но все было как-то серо и однообразно. В последнее время стал задумываться о смысле такой жизни. Да поездил по стране и миру, холодильник в своей квартире был забит дорогой жрачкой, на улице стояла шикарная блестящая машина. Вроде как все основные атрибуты успешной жизни имелись в наличии, разве что длинноногой блондинистой подруги для полного комплекта не хватало, но тут я себя не мог пересилить и опуститься до такого уровня. Одно радовало – Мишка Логинов и Димка Березин все еще оставались друзьями, с которыми я поддерживал отношения, и по возможности мы собирались, гудели, как в молодые годы, и вспоминали совместную службу.

Все перевернулось весной, когда, вернувшись из командировки, я на домашнем автоответчике услышал рыдающий голос тещи, которая что-то пыталась сказать про Ленку. Давние чувства шевельнулись в душе, и я немедленно перезвонил и узнал, что Лены больше нет. Как в тумане, я гнал на джипе через город и вот сижу на кухне, где постаревшая теща сквозь слезы рассказывает, как это случилось.

Ее нашли на обочине дороги за городом. Она истекла кровью. Сначала расследование пошло быстро и резво, нашли свидетелей, видевших, как она вступила в перепалку с группой молодых татар, которые ее затащили в машину и увезли в неизвестном направлении. Их нашли, в машине обнаружили следы тщательно замытой крови Лены; подозреваемые, пойманные по горячим следам, стали давать признательные показания. Но потом все изменилось – подтянулись юристы Меджлиса, которые быстро нашли общий язык со следователями, дело освещалось как очередное «преследование крымско-татарского народа», и со временем подозреваемые были отпущены под подписку о невыезде. Домой к теще постоянно звонили с угрозами, а милиция как будто оглохла и никак не реагировала на заявления об угрозах. Частенько возле дома дежурила машина, в которой всегда сидели три-четыре человека с характерной внешностью. В прокуратуре, где половина состава следователей уже состояла из крымских татар, только посмеивались и открытым текстом посылали тещу подальше, сопровождая оскорблениями на своем языке.

Я не стал идти в милицию и светить свое присутствие. То, что оттуда идет прямая утечка информации – не сомневался, поэтому чтоб что-то предпринимать, надо было сначала собрать всю информацию и провести рекогносцировку.

Я забрал тещу и сына к себе домой, отзвонился на работу Борисычу, который уже знал про то, что случилось с Леной, и сообщил ему, что беру срочный отпуск. На следующий день снял с депозитных счетов все деньги, купил пару простеньких мобильных телефонов и несколько левых симкарт.

С одной их них отправил смс-ку по номеру Мишки Логинова с одной фразой «Сильный шторм», что говорило о крайней степени опасности, и тал ждать. Через час уже с другого номера перезвонил Мишка.

– Привет.

– Здорово.

– Все так плохо?

– Очень.

– Тогда вечером, на нашем месте.

– Заметано.

Уже в темноте мы сидели с Мишкой на скамеечке недалеко от лесопосадки и тихо переговаривались. Я ему рассказал свою версию, а он выслушивал, задавал наводящие вопросы и, вникнув в проблему, коротко спросил:

– Будешь мстить?

– А ты бы на моем месте?

– Потом будешь всю жизнь скрываться? А о сыне подумал?

– А как мне дальше-то жить? Они-то, как делают, пырнул ножом нашего и в Узбекистан прятаться, и там его никто не найдет. Подождут, пока забудут, за бабки подчистят базы, пропадут из дела бумажки в милиции, и возвращаются они обратно чистенькими и честными.

– Саня, давай не будем делать скоропалительных выводов, я все уточню, тихо и осторожно, чтоб никого не насторожить, а потом уже примем решение.

– Хорошо. Я жду от тебя звонка.

Прошла неделя. Я в разных охотничьих магазинах закупил пару тысяч патронов для своего карабина, причем все это делалось на моих друзей-охотников, таких же фанатов советского оружия, владельцев АКМов и карабинов СКС. Тут очень помог Оргулов, который всегда у себя в сейфе держал не меньше полутысячи патронов. На один интересный почтовый ящик из интернет-кафе отправил короткое сообщение «Сильный шторм» и стал готовить пару съемных квартир, на случай перехода на нелегальное положение. За городом, в лесу, на всякий случай сделал закладку с палаткой, продуктами длительного хранения и теплыми вещами, запасом топлива и небольшим бензогенератором. Купил пару ноутбуков и зарегистрировал несколько беспроводных интернет-модемов на левых людей. Пока было время, в интернете собирал всю возможную информацию по крымским татарам, по выживанию в экстремальных условиях, по боевой технике, оружию, рукопашному бою, хотя последнее было на уровне увлечения.

Через неделю Мишка снова вытянул меня на прежнее место, и, соблюдая все правила конспирации, мы снова встретились.

Разговор был тяжелый. Он знал Ленку, и мы часто гуляли семьями, поэтому его это тоже задело.

– …Дело сливают. Как только я попытался проявить интерес, на тех людей, через которых я наводил справки, сразу началось давление. В общем, там все заряжено и очень серьезно.

– Что совсем ничего?

– Ну, почему же. Мы ж с тобой не на колхозном складе служили, и Контора пока тоже что-то значит.

– И?

– Изнасилование, тяжкие телесные, неоказание помощи. Ну, в общем, полный набор.

– Фигуранты? Хоть что-то смог скопировать?

– Обижаешь. Вот флэшка, на ней сканы всего дела, причем до того, как его подчистили – в милиции тоже есть нормальные люди. Там адреса фигурантов, где учатся, кто родители. От меня там справочка, более подробная о бизнесе родителей, зарегистрированных машинах, ну и все такое, что по нашим базам смог нарыть.

– Посмотрю.

– Это не все. Про тебя уже справки в Конторе наводят. Как начал копаться в этом деле, я у кадровиков на всякий случай поставил маркер на тебя, если кто начнет дергаться, чтоб мне сообщили.

– И?

– Был запрос из прокуратуры АРК. У нас народ ухохатывался, такие перлы не часто встретишь. Их, конечно, культурно послали, сославшись на то, что ты уже не состоишь даже в кадровом резерве и дело находится в архиве, но они будут добиваться и, думаю, в течение месяца все-таки что-то получат.

– Понятно.

– Димыча уже вызвал?

Я коротко кивнул.

– Значит, решил силовой вариант устраивать. Ну, Димка, с его диверсионной подготовкой тут будет в самый раз, вот только он вроде в заграничной командировке и вряд ли успеет.

– А как же иначе. Сейчас смолчим, проглотим, за наших детей примутся. Они и сейчас в открытую говорят, что скоро всех вырежут…

Мы помолчали, затем Мишка подал голос:

– Саня, чем я еще тебе смогу помочь?

Этого вопроса я ждал, соответственно и «скромный» ответ был заготовлен.

– Чистые стволы, взрывчатка, новые паспорта, новое свидетельство о рождении на Славку, заверенное у нотариуса разрешение на вывоз ребенка за границу от матери, на его новое имя. Если со стволами не получится, то хотя бы пару травматиков на базе ПМов или револьверы, чтоб гильзы потом не искать. Да и главное – сваргань мне несколько левых ксив, конторские, ментовские и прокурорские.

– Н-да, запросики. – Он помолчал, как бы на что-то решаясь. – Саня, я все сделаю, все что могу, даже больше того.

Мы встали и обнялись. Оба понимали, что это последняя наша нормальная спокойная встреча.

– Спасибо, брат.

Через два дня я получил ответ от Димки, который как всегда находился на другом конце шарика. Пришлось связываться по скайпу, и я ему коротко обрисовал ситуацию, сбросив заархивированный под несколькими паролями звуковой файл. Через час он коротко ответил.

«Не спеши, потерпи недельку. Я тут закрою сделку и скоро к тебе присоединюсь».

Я перешел на нелегальное положение и передвигался по городу на левом «жигуленке», который на время одолжил у одного знакомого.

Когда в магазине спорттоваров закупал кое-что из туристского снаряжения, на случай, если придется прятаться где-то в горах, мне на мобильник позвонил Серега Оргулов с левого телефона.

– Саня, привет.

– Здорово, Серега.

– Саня, я знаю, что у тебя случилось. Надеюсь, когда начнется стрельба, ты меня позовешь? Я ж вроде как не мальчик с улицы, все-таки в морской пехоте столько оттрубил…

Горло сдавил спазм. Мне трудно было говорить. Серега, нормальный, честный мужик, которому можно доверить спину. Но у него была жена, Светка, сын и налаженная жизнь, к которой он долго стремился. Если для Мишки и Димки такие операции – ну, не то что бы обычное явление, но не экстрим, и семьи свои они смогут защитить, то Серега тут беззащитен и, если ввяжется в эту историю, то ему придется туго. Нет. Если уж сильно прижмет, то только тогда может быть, и то…

– Спасибо, Серега. Но пока не спеши, если будет необходимость в крепком плече, я к тебе обращусь…

И отключил телефон. Потом вытащил симку, сломал ее и выкинул в урну. С прошлой жизнью покончено. Спасибо тебе, Сергей, но у меня нет другого выхода, и иногда дружба состоит в том, чтобы не ломать другу жизнь.

Через два дня Мишка подогнал новые документы: паспорт, права, свидетельство о рождении сына. И все это время собирал информацию о противнике, маршрутах движения и подыскивал место для проведения акции. Мишка через некоторое время переслал списки должностных лиц, кто участвовал в развале дела и прикрывал этих подонков. Судя по всему, тут мститель-одиночка явно не справится. Потом неожиданно нарисовался Димка, как всегда ироничный, загорелый и предельно собранный. На одной из съемных квартир мы собрались втроем и начали планировать операцию.

Димыч, тот вообще официально находился в Южной Америке и приехал по левым документам, которых у него, как у подполковника военной разведки, было несколько комплектов. Мишка официально через два дня уезжал в Россию, к коллегам из ФСБ, для обмена опытом. Я по плану, должен был завтра улететь с сыном из аэропорта Симферополь в Турцию и, оттуда сделав несколько скачков через Прагу, где со специально нанятой нянечкой оставлял Славку, по поддельным документам вернуться в страну. Все легенды, документы, билеты обеспечивал Димка, учитывая нынешние возможности, достигший высоких чинов в военной разведке.

Еще через четыре дня мы снова собрались на конспиративной квартире и приступили к конкретным действиям. Видимо, Димыч и тут припряг свою службу, и об этом деле и об определенных фигурантах имел несколько более полную информацию, чем Мишка, который как раз и варился в крымском котле и по идее должен был быть более информированным, и это не только настораживало. Создавалось впечатление, что Конторе просто мешают работать.

Основных фигурантов было четверо. Двое из них, у кого родители были весьма состоятельными, учились в Таврическом национальном университете Симферополя, третий работал на автомойке, а четвертый торговал на рынке. Всех четверых без особых проблем повязали, немного попинав для приличия, и в течение дня вывезли за город в условленное место. Потом с левых телефонов позвонили родителям, которые принимали самое активное участие в подкупе следственных органов, и предложили еще раз заплатить за детишек, но теперь не за их свободу, а за жизнь. Причем жестко намекнули, что в органы лучше не обращаться. Они и не стали: у них были свои менты, которых они неофициально все-таки привлекли к делу. Когда было назначено место и время встречи для обмена, по данным радиоперехвата и прослушивания, они активно стали собирать соплеменников и к месту встречи чуть раньше назначенного срока подъезжала целая колонна.

Мы тоже неплохо подготовились. Радиостанции, несколько фугасов, растяжки, пулемет Дегтярева времен Великой Отечественной войны, который откуда-то умудрился притащить Мишка, винтовки с глушителями. Я прихватил свой карабин, к которому запасливый Димка подогнал целый цинк специальных дозвуковых патронов УС. На вопрос, откуда такое богатство, которое учитывается по отдельному списку и так же списывается, он съехал с темы, ссылаясь на старые запасы.

Димка, залегший со снайперской винтовкой на высотке, вышел на связь.

– Крот, вижу бородачей в зеленке.

– Сколько?

– Человек десять. Идут двумя группами.

– Твои рекомендации?

– Подпускаем к линии кустов и работаем всех по-тихому.

– Справимся?

– Не базар. Народ непуганый, идет в открытую.

– Работаем.

Я накрутил глушитель на карабин, поставил оптический прицел белорусского производства и вставил магазин, снаряженный УС-ками.

Сетка прицела остановилась на вылезшем из кустов дядьке, с бородой, в камуфляже с автоматом в руках. Дистанция как раз вполне приличная для АКМа – метров сто пятьдесят, да и позиция что надо.

Хлоп-с-с-с. Лязгнул затвор, выбрасывая гильзу. Бородач, как подрубленный, завалился на бок. Рядом завалился второй и третий. Они заметались, стали лихорадочно снимать оружие с предохранителей и щелкать затворами. Хлоп-с-с-с. Хлоп-с-с-с. Все, первая группа лежит. Теперь вторая. В голове навсегда отпечатались искаженные болью лица, так хорошо различимые через оптику.

Для меня, не воевавшего и не пролившего до этого крови врага, все слилось в мелькание картинок. Хлопки глушителя, дерганье затвора, падающие фигуры, но при этом я помню азарт и ни с чем несравнимое чувство удовлетворения, когда уничтожаешь врага и выходишь победителем.

Потом загрохотало. Сработали фугасы, и в пламени разрыва исчез микроавтобус, судя по номеру, маршрутное такси, снятое с городского маршрута и забитое под завязку боевиками. Я забылся и вставил в карабин магазин с обычными охотничьими патронами, которые наносили страшные рваные раны. С фланга периодически стучал дегтярь Мишки, расстреливая залегших в расщелине боевиков. Убегающих по склону людей поглотило пламя взрыва – там сработала растяжка на МОНке. Снова хлопки и взрывы. Даже сейчас, по прошествии времени, я с трудом могу восстановить все картины того боя.

На холме – связанные, на коленях – стояли четверо мерзавцев, которые лишили моего сына матери и меня женщины, которую, несмотря на все наши проблемы и конфликты, я до сих пор любил. Они мычали через кляпы и видели всё: как гибнут их родители и соплеменники, которые решили, что законы страны, которая их приняла, писаны не для них. А их закон – это право сильного и наглого, который привык к вседозволенности и безнаказанности…

Когда никто уже не мог в нас стрелять и осталось несколько стонущих раненых, которых деловито добивал Димка, по-хозяйски расхаживающий среди раскиданных тел, ко мне подошел Мишка и протянул пульт. Он ничего больше не сказал, подхватил лежащий на земле автомат одного из боевиков, чуть оттянув затвор, деловито проверил патрон в патроннике и присоединился к Березину – зачищать свидетелей.

Я держал пульт и смотрел на холм, где сидели четыре связанные фигуры. До них было метров тридцать, и отсюда я слышал, как они выли, предчувствуя свою смерть.

Как интересно и многогранно устроен наш мир. Для нас самым сильным поступком было бы отказаться от мести и простить, такие мы люди, добрые приветливые. А для них это позор, признак слабости, после которого мужчину начинают презирать. Я был нормальным человеком, со своими принципами и моральными нормами, но на сильный поступок был не способен. Отвернулся и стал спускаться с холма к своим друзьям, которые ждали меня и моего выбора. Опустив голову, я нажал на кнопку. Сзади грохнуло. Я изменился и уже никогда не стану прежним.

Потом был быстрый сбор трофеев и отступление. Позже мы сделали несколько закладок из захваченного оружия и боеприпасов. Боевики неплохо подготовились для встречи с нами. Тут были и потертые АКМы, которые, видимо, долго гуляли по горячим точкам бывшего СССР, и новенькие карабины «Форт», родные братья моего, несколько боевых ПМов и травматиков, АК-74, охотничьи ружья, такой же пулемет Дегтярева и даже целенький РПО «Шмель».

Мы ушли чисто, не оставив свидетелей, и согласно плану отхода разделились, и каждый должен был уходить по своему маршруту.

Ребятам повезло, но наши противники подстраховались: они сразу просекли, чьих рук это дело, и меня заранее объявили в розыск. На выезде из города уже стояли усиленные патрули и тормозили любой транспорт и осматривали машины.

«Вот попал!»

Я почему-то был уверен, что ищут меня. А в машине на всякий случай лежали и мой карабин, и обвес к нему, и бое-припасы, и куча всего другого интересного, за что меня могут неплохо закрыть. Вот ведь дурак жадный. Я вывернул из потока и стал разворачиваться, что не прошло незамеченным, но за мной никто не погнался. До вечера крутился по городу, изучая систему патрулей и возможные выезды из города. За мою скромную персону взялись серьезно, и в том, что мне не дадут нормально пересечь границу, я не сомневался. Поэтому придется немного пошуметь, устроить тарарам и по-тихому уйти одним из резервных маршрутов. Александр Звонарев должен умереть. Я сгонял к одному из наших схронов, загрузил в машину еще оружие и боеприпасы, взрывчатку и выехал по дороге, которую, как правило, не перекрывали.

Так и нарвался, из-за своей самоуверенности. Заехав на заправку, дозаправить бак и залить канистры, я через некоторое время увидел машину госавтоинспекции, которая встала рядом. Из нее вышли двое «гайцов» в бронежилетах, причем один из них, сержант татарин, был вооружен укороченным АКС-74у. Сделав вид, что они меня нисколько не интересуют, я загрузил канистры в багажник джипа и стал собираться. Гаишники, мельком осмотрев заправку, пошли обратно, когда у татарина запиликал телефон, принимая ммs-ку. Он остановился, просматривая присланную от соплеменников фотографию, и медленно повернул голову ко мне. Мы встретились взглядами. Удивленно смотря на меня и сравнивая с фотографией, полученной на мобильник, он как-то неуверенно и медленно потянулся к автомату.

«Ну и дурак. Понабирают гостей из горных аулов, которые только бабки сшибать уметь с лохов-водителей…»

Выхватив из оперативной кобуры ПМ, передернул затвор, загнав патрон в патронник, и, уже не раздумывая, выстрелил ему в грудь, прямо в бронежилет.

Бах! Тело отлетело метра на два. Не удержавшись на ногах, он покатился по земле. Глухо звякнул автомат, упавший на асфальт. Его напарник, молодой славянский парнишка, ошарашенно смотрел на направленный на него ствол и просто хлопал глазами. Я дико закричал, пытаясь пробить его шок:

– На землю! Лежать, иначе завалю!

Подойдя к нему почти вплотную, ударил ногой по голени и, когда он упал на землю, расстегнул кобуру, вытащил табельный ПМ и запасной магазин. Немного подумав, забрал мобильник и заставил снять бронежилет. Ему это не нужно, а мне, любимому, может понадобиться.

Татарин все еще лежал на земле, мыча от боли. Пнув его пару раз для приличия, проделал те же манипуляции: забрал табельный ствол, запасной магазин, броник и прихватил автомат и мобильник. Для профилактики прострелил им колеса на служебной машине. А вот теперь деру. Нарушая правила, я свалил с заправки в экстренном темпе и успел скрыться в спальном районе, выкинув по дороге трофейные мобильники. Припарковав джип, не сильно перетруждаясь, нашел долго стоящую на улице машину, самым наглым образом скрутил с нее номера и перекрутил на свой джип.

В самой машине на случай погони и обстрела на спинку водительского сиденья накинул трофейный броне-жилет и второй положил слева возле себя, на случай если попытаются стрелять сзади или слева через дверь.

После всего этого со спокойной совестью заехал на мойку, потом отогнал джип в давно арендованный гараж и затаился на пару дней в съемной квартире. С интересом просматривая по интернету новости, я, к своему удивлению, не нашел никакого упоминания о прошедших событиях, что не могло не настораживать. Поэтому по прошествии двух дней, покатавшись по городу на «жигуленке» и убедившись, что посты на выезде из города сняты, я решил уходить. Взяв снова свой джип, я уже спокойно поехал в сторону Алушты.

Преследование обнаружил только тогда, когда за мной уже шли несколько российских внедорожников «Патриот» с эмблемами Беркута.

Погоня была как в фильмах. Мой джип не мог оторваться от преследователей на трассе, поэтому пришлось в районе водохранилища выруливать на грунтовку и уходить в горы, но и тут не удавалось оторваться. Меня затравливали как матерого, бешеного зверя, и я был уверен, что пощады не будет и так или иначе меня отдадут на расправу татарам. Осталось принять последний и яростный бой и умереть, как положено офицеру, с оружием в руках. Правда, жалко было стрелять в ребят из Беркута, они-то ни в чем не виноваты, все-таки выполняют приказы. Обидно, конечно, что жизнь так заканчивается, но одно правильное дело я сделал – отомстил. Все-таки в кровной мести есть свои прелести, может, после меня они поостерегутся вновь нечто подобное вытворять.

Навигатор показывал, что по этой дороге осталось ехать километров пять-семь и потом тупик. И осталось мне жить не более десяти-двадцати минут. Я взял телефон и позвонил по номеру экстренной связи с Димкой. Он ответил сразу.

– Я все знаю, ты где?

– Не напрягайся, все равно не успеешь.

– Саня…

– Димыч, не то, на хвосте Беркут сидит. Еще десять минут, и я в тупике.

– Твою мать, Санька…

– Дима, позаботься о сыне, это все, что я прошу. Это была хорошая охота. Прощай, брат.

– Прощай, брат…

Я отключился, выключил телефон, одной рукой отсоединил аккумулятор и выкинул в окно симку. Все.

В темноте мелькали деревья, и в зеркала ярким светом ослепляли фары преследователей. Мне почему-то вспомнилась старая цыганка и ее слова: «Придет время, и ты снимешь погоны, и будешь служить другому хозяину», ну в принципе да, работаю на дядю, точнее работал.

«С тобой по жизни идут два друга, которые, как тени, всегда будут рядом» – так и есть, два друга, надеюсь, их ничем это не зацепит.

«Когда окончательно потеряешь то, что уже потерял, ты прольешь кровь врагов мечом дедов» – хм, а ведь правильно. Потерял Ленку, которую уже раз потерял. Потерял навсегда и бесповоротно. … Как же мне хреново, аж рыдать хочется. Что там говорилось про меч дедов?

Я снова уставился на дорогу. Чем это я там кровь проливал? АКМ, ну, конечно, оружие шестидесятых годов прошлого века, как раз мой дед по возрасту и мог его сделать. Хм, как все складывается. И что там дальше?

«Ты будешь ждать смерть, но судьба даст тебе шанс…»

О, как! Ну, что ж, в ближайшее время, точнее в ближайшие минуты все и определится. Надеюсь, та цыганка Аза не врала и дело говорила, а то остыну уже к утру…

В свете фар, посередине дороги внезапно возник силуэт человека, точнее – женщины в цветастом платье, и я рефлекторно дернул руль вправо, и машина, влетев в кусты, провалилась вниз и покатилась по крутому склону, где я лихорадочно пробовал объехать возникающие в свете фар стволы деревьев. В памяти, как снимок цифрового фотоаппарата отчетливо отпечатался образ той женщины, и я с удивлением узнал цыганку, которая уже была мертва несколько лет.

Это была бешеная гонка, пришлось просто слиться с машиной, огибая мелькающие стволы деревьев. Через целую вечность ландшафт начал меняться, и, к моему удивлению, я теперь несся по ровной поверхности и деревья стали толще и массивнее. Нажав на тормоза, удалось остановить машину прямо напротив большущего дуба. Я сидел и смотрел на открывшегося в свете фар исполина. Руки дрожали от сильнейшего прилива адреналина, и вскоре меня всего начала бить дрожь. Открыв дверь, как мешок, вывалился из машины и упал на землю, меня стало сильно рвать. Когда спазмы прекратились, я ощутил, что стою на четвереньках и руки упираются в землю, покрытую старыми, пожухлыми дубовыми листьями. Черт, как хреново. Чтобы не упасть лицом в свою блевотину, умудрился чуть отползти, руки подогнулись, и последнее, что успел увидеть, это приближающиеся освещенные светом фар дубовые листья. Организм, не выдержав нагрузок, отключился.

Глава 2

Не знаю, сколько был в отключке, но, придя в себя, лежал и долго наблюдал за своим джипом, фары которого освещали дерево, разгоняя темноту вокруг. Я все помнил и все ждал и ждал шума двигателей преследователей или на крайний случай топота беркутни, которая, по идее, должна меня уже вязать и паковать. Но минуты шли за минутами, а никто так и не приходил за мной. Силы потихоньку возвращались, и через двадцать минут я уже смог сесть, даже приподняться и проковылять к джипу. Стоило больших усилий снова забраться на водительское сиденье и закрыть дверь. Двигатель заглох, когда я еще несся с горки, поэтому отключил освещение, оставив подсветку приборной панели, и включил приемник, чтобы послушать последние новости о том, что произошло в окрестностях Симферополя, и о масштабных поисках моей тушки. Но, к удивлению, эфир был чист, и, просканировав несколько раз различные диапазоны, я откинулся на спинку сиденья и тупо уставился на панель навигатора, на которой светилась надпись «Потеряна связь со спутниками». Видимо, я провалился в такое ущелье, где ничего не ловилось, поэтому выбрав флэшку, где были собраны любимые песни, воткнул ее в приемник и, услышав знакомую музыку «Любэ», достал из оперативной кобуры ПМ, передернув затвор, загнав патрон в патронник, стал ждать гостей. Но песня сменялась песней, а гостей все не было. Стало светать, но было тихо. Странно. Может, это и есть мой шанс? Силы практически вернулись, поэтому я уже смог достать радиосканер и несколько раз просканировать радиодиапазон в поиске любых источников радиоизлучения. Что-то такое фиксировалось, но так на грани фона. Ну, должны же преследователи хоть как-то между собой переговариваться и организовывать мои поиски, но и тут эфир был пуст. Я, чуть пошатываясь, вылез из машины, прихватил пару РГДшек из недавних трофеев, свой карабин, накрутив на него глушитель и установив коллиматорный прицел, отошел метров на двадцать от машины и прилег в небольшом кустарнике, из которого прекрасно просматривалась машина и подходы к вековому дубу.

Так я пролежал около часа, но и тут меня никто не побеспокоил. Очень странно. Ну ладно, будем действовать. Вполне придя в себя, достал из багажника камуфляж, в котором недавно бегал по холмам, переоделся, натянул обычные армейские ботинки с высокими берцами, бронежилет «Корсар», который подогнал Димка. Поверх него накинул разгрузку, в карманах которой уже лежали набитые обычными патронами магазины для АКМа, в отдельные кармашки положил четыре гранаты. Прихватил несколько консервных банок из сухих пайков, флягу с чуть подсоленной водой, брикет сухого спирта, складную саперную лопатку, бинокль, монокуляр ночного видения, ну и кучу всякой мелочи, которая может понадобиться в длительном походе. В набедренной кобуре разместил ПМ, прихватив к нему пару запасных магазинов и около полусотни патронов россыпью. Как особенный аргумент на спину закинул РПО – такая вещь будет очень к месту при столкновении даже с легкобронированной техникой.

Присев «на дорожку» и тяжело вздохнув, двинулся вперед, где, по моему разумению, должна проходить трасса Симферополь – Алушта. Оглянувшись на джип, который столько перенес за последнее время, я еще раз удивился, что на нем ни одной царапины, несмотря на весь сегодняшний марафон. Нажав кнопку на пульте с ключами от машины и услышав характерное пиканье, что говорило о том, что двери заблокированы, повернулся и пошел, надеясь в ближайшее время выйти к трассе.

Ага, сейчас. Я шлепал по этому лесу около часа, но так и не нашел никаких особых признаков цивилизации, а солнышко уже припекало, когда выполз на простую проселочную дорогу, которая своей фактурой меня немного удивила. Обычно идут две колеи, между которыми растет травка, а тут и промежуток между колеями был вытоптан и на высохшей земле явно выделялись следы копыт, что говорило о частом проходе по этой дороге гужевого транспорта. Вопросы и несуразности моего положения накапливались каждую минуту. Рельеф местности, растительность сильно отличались от крымской, да к тому же и отсутствие любых радиостанций, мягко говоря, настораживало. Складывалось впечатление, что я провалился в другой мир, где никто ничего не слышал про радио. Боже, как я буду жить без туповатой попсы и более тупых реклам. Как ни странно, это подняло мое настроение и, идя по лесу параллельно дороге, я даже стал про себя мурлыкать очередную попсовую песенку. В таком темпе через час вышел к развилке, где одна из дорог выходила прямо к возделанному полю, а вторая – к красивому ухоженному дому, утопающему в зелени. Ну, это точно не Крым. Рассматривая в бинокль открывшийся пейзаж, я заметил одну интересную деталь – нигде не было электрических проводов и соответственно столбов, что тоже не могло не настораживать. Я выбрал неплохое место, с которого прекрасно просматривались все дороги и частично усадьба, собрал хвороста и устроил себе лежанку.

Так я пролежал около двух часов, вообще не услышав характерного звука работы ни одного двигателя внутреннего сгорания. Но при этом с интересом наблюдал за двумя телегами с запряженными в них коренастыми битюгами, которые сопровождали бородатые дядьки, одетые в домотканые рубахи, причем все это смотрелось настолько аутентично и естественно применительно к обстановке, что я уже вполне серьезно был уверен, что попал в другой мир. Самое интересное, у меня не возникали мысли возвращаться к машине и искать путь обратно, вся моя интуиция буквально кричала – там смерть. Чуть позже я попытаюсь вернуться к сыну, к друзьям, но сейчас надо было выжить, пройти инфильтрацию, легализоваться, а потом уже и вертеть ситуацию под себя. Конечно, какая-то легенда нужна обязательно, но в нынешней ситуации, когда я обвешан оружием и прибамбасами из будущего, что-то придумывать исходя из местной действительности будет весьма трудно. Ни времени, ни нынешних реалий, ни даже языка я не знал, поэтому спалиться в первые несколько минут общения было раз плюнуть.

Я наблюдал еще пару часов, хрустя пайковыми галетами и запивая их чуть подсоленной водой, и активно искал выход из сложившейся ситуации. Мое внимание привлекла телега, загруженная дровами, возвращающаяся со стороны леса. Но ведь их туда ушло две штуки, поэтому идея допросить возницу, который, видимо, остался в лесу один, возникла у меня мгновенно. Двинувшись по отчетливому следу, который оставляла груженая телега, я стал осторожно пробираться параллельно дороге. Тут и искать не пришлось: ругань возницы услышал намного раньше, чем увидел застрявшую телегу. И это меня несказанно обрадовало – ругался он на самом что ни на есть русском языке. Я понаблюдал минут десять, спокойно и открыто вышел к дороге и максимально дружелюбным голосом проговорил:

– Мир тебе, добрый человек.

Мужик вздрогнул и рефлекторно схватился за топор, который лежал в телеге, испуганно зыркнув на меня из-под густых бровей. Разглядев мою форму, он часто-часто начал креститься и что-то приговаривать. Так продолжалось минуты три, которые я терпеливо выдержал. Поняв, что ему ничего не угрожает, он с интересом стал меня рассматривать с ног до головы, оценивая мою пятнистую форму и карабин, который я держал наготове стволом вниз, при этом оставив правую руку на пистолетной рукоятке, а палец на спусковом крючке.

– Не поможешь ли заблудившемуся путнику?

Он нехотя ответил. В глазах у него блеснуло что-то такое, неприятное, алчное.

– Почему не помочь, коль человек заплутал.

– Ну, вот и хорошо. Ты не бойся, добрый человек, я не сделаю ничего худого, поэтому положи топорик на место…

Это ему явно не понравилось, он еще раз зыркнул прямо мне в глаза и, видимо, что-то там такое увидел, что не решился спорить, и заготовленная фраза о материальной помощи так и не была произнесена. По моему мнению, дело в том, что некоторое время назад я забрал много жизней и это как-то отпечаталось на мне, и знающему человеку это было прекрасно видно. Он нехотя положил топор и ответил:

– Спрашивай, барин.

– Тебя как зовут?

– Матвей.

– Скажи, Матвей, что это за страна?

Он аж охренел от вопроса.

– Так Россия, барин.

Причем выговорил как-то шкодно, что еще раз уверило в том, что я попал в прошлое.

– Российская империя?

Он согласно кивнул головой.

– Хм, это уже становится интересно. А какой сейчас год от Рождества Христова?

Это его добило. Уже более растерянно он отвечал:

– Так, тыща восемьсот пятьдесят третий.

Сам того не замечая, я проговорил вслух.

– Вот даже как. Скоро, в следующем году, будет Крымская война, и Россию отымеют, как давно этого не делали. Это я удачно попал, Нахимова увижу, а то все памятники да памятники…

Мой собеседник начал снова креститься, посматривая на меня.

– Скажи, Матвей, а чья тут рядом усадьба?

– Барыни нашей, Лизаветы Семеновны Михеевой.

– Лизавета Семеновна? А титул у нее есть?

Он задумался, но вразумительного ответа дать не мог. Вроде графиня, но информация не точная. Ну ладно.

– Чьи усадьбы рядом еще есть?

Он уже спокойно почесал затылок и начал перечислять. У меня снова начала болеть голова, и большинство его трепа я пропустил мимо ушей, но вот кое-что интересное успел вычленить. Во-первых, мы находимся в Тульской губернии недалеко от села Суры. А вот в верстах десяти возле Новоселок живет интересный человек, генерал от артиллерии граф Осташев, «очень ученый человек», как сказал мой собеседник. Судя по тому, что о нем рассказал Матвей, вроде человек адекватный, без крепостных заскоков, но тут придется понаблюдать.

Я подробно расспросил у крестьянина, как добираться до этих Новоселок, основные ориентиры и примерные расстояния – это, конечно, была пытка, я и так его понимал с пятого на десятое, тут у человека система ориентиров вообще какая-то дикая. На прощание я его угостил шоколадом в цветастой упаковке. Он с удивлением смотрел на сей незнакомый предмет, поэтому пришлось достать из кармана вторую шоколадку, надорвать упаковку и, откусив кусок, угостить этого человека. Он, распробовав шоколад, как-то по-мальчишески улыбнулся и уже добродушно что-то пробормотал про дочек. Я с ним попрощался и попросил про нашу встречу сильно не рассказывать, но как-то сразу не поверил в его уверения.

Потом был марш-бросок, еще одна ночевка в лесу, и уже к обеду я вроде как был возле усадьбы генерала. Тут опять устроил себе лежку по всем правилам маскировки и, вооружившись биноклем, приготовился к долгому лежанию. Наблюдение в принципе не дало ничего особенного, ну разве что создало мнение о генерале, как о рачительном хозяине и весьма предусмотрительном человеке. Он несколько раз появлялся в поле зрения, в старомодном мундире, что-то обсуждал с мужиковатым дядькой лет пятидесяти, одетым в дорогую гражданскую одежду, которая сейчас, наверное, является писком моды. Потерев уже небритую щеку, я понял, что начинаю уставать от этих бродилок по лесу, и, приняв для себя решение, встал, отряхнулся, привел в порядок форму, скрутил с карабина глушитель, накрутив вместо него простой дульный тормоз-компенсатор, и поменял магазин, заряженный обычными охотничьими патронами.