Волчья кровь Соболева Ульяна

Ульяна Соболева

Волчья кровь

ГЛОССАРИЙ

Арх – император

Архбаа – мать императора

Архана – сестра императора

Архита – дочь императора

Архит – сын императора

Банахиры – слуги Короля волков

Манхар – руководительница

Сунаг – начальница девушек в секторе 1

Сабар – сирена вечером, после которой выходить запрещено.

Династия Ибрагимовых

Вахид – 567 лет единственный выживший сын королевы Роксаны

Роксана – королева-мать 588 лет

Азиза – сестра Вахида, старшая дочь Роксаны 565 лет

Асма – вторая сестра Вахида, средняя дочь Роксаны 561 год

Аниса – третья сестра Вахида, средняя дочь Роксаны 558 лет

Айше – четвертая сестра горбунья, выглядит как ребенок. 553 года

Гульнара – любимая наложница Вахида, мать его трех дочерей

Дочь – Динара старшая 12 лет

Дочь – Мира средняя 8 лет

Дочь – Мелисса младшая 5 лет

Бахт – муж Азизы, вторая рука Вахида.

Газаль – муж Асмы, враждует с Бахтом, служит Вахиду.

Дагман – муж Анисы искренне предан Вахиду. Занимается бухгалтерией.

Дари – главный евнух гарема

Захир – помощник Дари

Раммар – поверенная Роксаны.

Халида – поверенная Гульнары. Ненавидит Лану.

Самия – имя Ланы данное императором, Мия. Величественная, дорогая, драгоценная.

Деустал – воскрешающий кристалл.

Раис арх ибн Бархам – вассар, что означает министр, визирь. Поверенный во всех делах императора.

Рахамас – еженощное обращение в волка.

Жадран! – Позор (язык горных волков)

Валкама – полукровка

Эскама – рабыня

Имрах – Аллах

Глава 1

Я хотела продолжать его видеть. Картинка за картинкой, кадр за кадром, строчка за строчкой. Он эгоистично вытеснял всех остальных, он словно пользовался своей властью надо мной. Я создавала чудовище. Монстра. Жуткое животное с инстинктами хищника и убийцы, и, не испытывая ни одной иллюзии насчет этого порождения зла, я все же сходила по нему с ума.

(с) Позови меня. У. Соболева

Знаете, что такое попасть не в то место и не в то время? Со мной произошло именно то, что снится людям в самых страшных кошмарах. Я оказалась не там, где нужно. Оказалась в той самой черной дыре, откуда несчастные жертвы пропадают в никуда. И все, потому что поздно возвращалась от тети Вали из города в наше село Лужки. А еще, потому что ловила попутку у самой дороги, так как опоздала на автобус. Да, я знаю, что ловить попутки плохо, да, я понимаю, что молодую восемнадцатилетнюю дурочку могут убить, изнасиловать и выкинуть на обочине, но у меня не было выбора, а еще я и подумать не могла, что со мной, и правда, что-то может случиться. Особенно вот такое…никто в здравом уме и трезвой памяти не представит себе…что на самом деле этот мир совершенно не такой, каким мы его видим и знаем. И в темноте ночи, в каждой тени, в каждом тусклом сиянии луны прячутся жуткие чудовища. И одно из них предъявит на меня свои права…

Я должна была ехать домой побыстрее. Там мама…она нездорова, а тетя Валя – провизор и помогла лекарства достать. Еще мне утром рано на работу в кофейню. Вдалеке показался свет фар, снежинки замельтешили в ярких лучах, рассекающих темноту. Наконец-то спасительная попутка. В такую погоду просто чудо, что так быстро, я даже еще сильно замерзнуть не успела.

Но вместо попутки тормознул полицейский УАЗик, и оттуда буквально выкатились два толстых мужика в форме. Я вначале обрадовалась. Можно их попросить подбросить меня в город. Но радость пропала мгновенно, как только увидела их лица и то, как потирают руки, глядя на меня, а потом друг на друга.

– Что делаешь здесь, а, шлюшка?

Словно пощечину отвесил, так, что вздрогнула и назад отступила. Я не одета вызывающе. На мне дешевый полушубок из искусственного меха, непрозрачные тёплые темные колготки, юбка чуть выше колен и невысокие сапожки, на голове черный берет. Он скрывает мои каштановые, длинные волосы, заплетенные в косу. На таких, как я, на улице не заглядываются и вслед не оборачиваются. Разве что в кофейне облапать пытаются всякие, но там даже тетю Клаву хватают за зад. А ей за шестьдесят и весом она за центнер.

– Знаешь, что за это штраф, а? Вам на улице запрещено в этом месте стоять!

Я не сразу поняла, о чем они, но, когда здоровяк окинул меня с ног до головы плотоядным взглядом, плотнее укуталась в полушубок. Мне не понравилось, как он на меня смотрит.

– Давай, делись, сучка! Что успела насосать?

Это он мне? Так грубо? За что?

– Я…я…автобус жду. Опоздала. Мне в Лужки надо. Я от тети. Она заболела, я лекарство отвозила. Меня мама ждет тоже больная. Подвезите меня в село, пожалуйста. Дяденьки…

– Ты б еще папиками нас назвала. Ыыыы. Сказочница, а, видал. Мама ее ждет. Это ты так сутенёршу называешь? Бася тебя крышует?

– Кто?

Понятия не имела, о чем они говорят. Но становилось все холоднее и страшнее.

– Так, давай косарь и стой дальше, или лезь в машину.

– Какой косарь?

– Слух, а может, мы ее того. Пусть расплатится по-другому? Смотри, какая хорошенькая, свеженькая, глазастая, губастая. Уууух, губки. Я б ей вдул.

До меня только начал доходить смысл их слов, а они оба на меня пошли, набычившись. Один пошлепывает палкой по ладони.

– Давай. Сюда иди, цып-цып-цып…Обслужи нас. По блату бесплатно.

Рядом с их машиной вдруг тормознула еще одна с крутыми номерами. Три шестерки и три буквы «Д». Черный небольшой минивэн. Оба мента тут же вытянулись по струнке.

– Твою мать! А эти откуда взялись? Что, следили за нами?

– Не знаю! Заткнись! Номера видишь?

Я с облегчением выдохнула, но сердце продолжало адски биться прямо в висках. Но ведь это спасение, да? Какое-то их начальство, и меня не тронут, правда же?

Из машины никто не вышел, только стекло приопустилось, и одного из жирных кто-то позвал. С заискивающим выражением лица он бросился к тачке. Какое-то время они говорили. Я слышала, как мент заржал, потом повернулся к своему другу.

– А хер ее знает, шалава. Нашли на дороге. Машины тормозила. Как тебя зовут, кукла?

Он обратился ко мне, а я, тяжело дыша, смотрела то на одного, то на другого.

– Лана…Светлана Лебедева. Мне восемнадцать. Я в кофейне работаю. В Лужках…я домой. К маме еду. Я не эта…

– Ну да. Я не такая – я жду трамвая. А ну сюда иди, Света Лебедева!

Но мне стало страшно, почему-то до дикости страшно, и я отрицательно качнула головой. Нееет. Я к ним не пойду. Надо бежать. Надо мчаться к лесу. Что-то не так с ними. И с ментами, и с этими в минивэне.

– Кудаааа?! – взревел один из ментов. Они догнали меня в два счета, скрутили и потащили к машине. Когда забросили в кузов, я больно ударилась о пол. Дверцы захлопнулись. А потом я услышала два хлопка. Минивэн сорвался с места…позже, спустя время, я пойму, что это были за хлопки. Тогда я еще ничего не соображала, стояла на четвереньках в кузове. И меня тошнило от страха, холода и от того, что мое тело швыряло из стороны в сторону. Когда при повороте завалилась на бок, оказалось, что я там не одна. На кого-то наскочила и от неожиданности закричала.

– Осторожно, невдалая. Сядь. Хватит качаться!

– И не ори!

В кузове я не одна. Со мной еще девушки. Они сидят в полной темноте у стены.

– Она явно не в теме.

– Потому что человек.

Что? О чем это они? Обо мне? Или о чем? Почему меня сюда бросили? Куда нас везут? В город? Это тоже полиция… а эти девушки. Может, они проститутки, и меня перепутали?

– Мне пахнет даже ее сердцебиение. Какого хрена ее к нам бросили?

– Так может, это обед?

Послышался тихий смех. Я никого не видела, но зато они прекрасно видели меня. И от этого становилось еще страшнее. Потому что никто из них не боялся. Только меня трясло от ужаса. Машина затормозила, и двери открылись. Я в страхе попятилась назад, успев рассмотреть женщин в полумраке от фонарей, освещающих трассу.

– Хоть волосок! – прорычал тот, кто приоткрыл двери и ткнул длинной палкой, на конце которой поблескивали голубые сполохи. Мне показалось или кто-то внутри машины зашипел, как дикая кошка. – Я вам зубы повыдергиваю и руки поотрываю!

– Какого хрена она здесь, Ром? Зачем подобрал? Мы на полпути уже!

– Тебя забыли спросить! За девками смотри! И чтоб эту ни пальцем. Приказ у меня. Не перед тобой отчитываться. Персонал им потребовался. Рвань подбираем. Эта как раз подойдет.

– Отпустите меня…, – тихо прошептала, – меня мама ждет, у нее сердце больное, пожалуйстаааа!

В ответ я услышала только, как захлопнулись дверцы минивэна, и бросилась к ним. Принялась стучать кулаками. Колготки порвались, и я чувствовала адский холод, исходящий от пола.

– Уймись!

Прикрикнула на меня одна из девушек, но меня все сильнее накрывало паникой. С головой. Так, что от ужаса не оставалось сил собраться и перестать кричать и биться.

– Забудь про мать. Ты ее больше никогда не увидишь! И хватит орать…а то тебе свернут башку!

Я поискала в темноте ту, кто говорил со мной, но кроме силуэта никого не увидела. Разве что блеснули чьи-то глаза…словно белым фосфором.

И какая-то жуткая мысль промелькнула, которая заставила всю похолодеть еще больше. Мой отъезд может не выдержать моя мама. Ее мир и так рухнул…потому что папа умер в больнице от пневмонии. Совершенно здоровый и крепкий мужчина не выдержал обычного гриппа и ушел из-за осложнения на легкие и на сердце, а мама…мама все еще отходила от этой болезни. Папина смерть – адская неожиданность для нас с мамой. Все держалось на папе…Его проекты погорели, мы остались должны всем тем, кто выплатил ему аванс, с кредитом на дом и кучей долгов из-за похорон. Так как оказалось, что на счету у папы не было ни копейки.

– Кккто свернет?

Тихо спросила, не прекращая стучать зубами.

– Банахиры.

– Кто?

– Ты что, с какого неба рухнула? Банахиры – это ЕГО слуги!

– Кого его?

– Короля! Тупая человеческая идиотка!

Я замерла и перестала дышать. Они здесь все больные. Я попала в машину к сумасшедшим, и меня никто из нее не спасет. Нас везут в психушку или будут проводить опыты. И… и почему они называют меня человеком. Разве они сами не люди? Это просто я тоже схожу с ума. Я замерзла и на самом деле лежу на той остановке…

– Королей…давным-давно нет. Разве что в Европе, но…

– Есть, просто ты живешь в своем человеческом тупом мирке! Вас оберегают, чтоб вы не знали, что происходит на самом деле, и кто вами правит.

Зашипела на меня все та же девушка. Теперь я начала различать в полумраке ее длинные темные волосы и…очень светлые глаза. То ли свет так падал, то ли у меня галлюцинации, но ее глаза… моментами мне казалось, что они светятся. Какое-то время я сидела и, тяжело дыша, кусая губы, смотрела в темноту. Меня отпустят. Я не с ними, и меня должны отпустить. Да. Это какое-то недоразумение.

– Я голодна…какого хрена она так пахнет. Я сейчас с ума сойду, я….

– Тихо! Сказали не трогать! Ослушаешься и сама знаешь, что будет!

– Не будет. Мы избраны для короля!

Снова они говорят о короле. Какой король, если разве что это не кличка. Они ненормальные.

В темноте мне показалось, что рядом со мной кто-то щелкнул зубами, и я вздрогнула. В воздухе появился смрад, как будто рядом мокрая псина. Кого сказали не трогать? Кто сладко пахнет? Боже… я не могу этого слышать, мне очень страшно и плохо.

Когда машина остановилась, я первая бросилась к двери. Меня тут же схватили, и я закричала:

– Отпустите меня! Я не с ними! Я не с нимиииии!

– Закройте ей рот! Пусть перестанет орать!

Это сказала женщина с высокой прической, стройная и очень красиво накрашенная. В ее руке тетрадь, золотая ручка. Она что-то записывает и смотрит поверх моей головы.

– Наталья Владимировна, она…

– Я знаю. Таково пожелание архбаа Роксаны. Их будет несколько. А твое дело – не задавать много вопросов. Уведи ее и научи молчать. Научи элементарным правилам. Пусть их всех вымоют и переоденут. Воняют какой-то дрянью. Человечек отдельно.

Мои руки скрутили за спиной и потащили меня по широкой дороге к высоченному особняку, окруженному массивной, очень мощной стеной с колючей проволокой сверху.

Глава 2

Заблудилась в себе, как в лабиринте. Нет ни одной двери, ни одного окна. Только извилистые пути, вымощенные битым стеклом, лезвиями, шипами, колючей проволокой и все они ведут к нему. В его Ад. И я иду, с завязанными глазами, в кромешной темноте, мне слышно только удары моего сердца. Не могу остановиться. Истекаю кровью, режусь до мяса, натыкаюсь на стены, как слепой котенок, боюсь каждого шороха, но все равно иду, ползу, бегу. И это не он меня зовет… это я его позвала. Это я искала.

(с) Ульяна Соболева

– Вас будут обучать шить, вышивать, стирать, гладить, убирать и ублажать Повелителя.

Она ходила вдоль рядов, а мы стояли по стойке смирно. Испуганные, уже успевшие хлебнуть «пару уроков» от руки Наставницы, пока сидели в карантине. В помещении, где нас каждый день чем-то опрыскивали, кормили всего лишь раз в день и брали анализы крови, мазки, осматривали разные врачи.

– И сдохнуть в первую же ночь под зверем?

Ее поворот был резким. Свист указки, и девушка громко вскрикнула, прижала руки к лицу, сквозь пальцы засочилась алая струйка крови. Манаг – наша Наставница. Ей чуть больше сорока. Она тучная, высокая с румяными щеками, мясистым носом и большими голубыми глазами навыкат. ЕЕ пепельные волосы собраны в пучок на макушке и прикрыты белым накрахмаленным кокошником. У нас у всех на головах белые кокошники. У рабынь, а мы теперь именно жалкие рабыни, небольшие кокошники, заостренные по бокам. Они больше напоминают корабли. На нас длинные темно-коричневые платья, накрахмаленные передники с пышными рюшами на плечах, высокие чулки из грубой шерсти и одинаковое нижнее белье. Тоже смертельно белое. За каждое пятнышко на переднике, трусах, лифчике Манаг выпорет кнутом по рукам. Потому что мы – вещи. Мы рабыни. Нас можно даже убить, и на наше место всегда найдется другая.

И Манаг сейчас как раз об этом скажет.

– Вы все – рабыни и принадлежите императору Вахиду. Ваша каста самая низшая. Запомните: вы – НИКТО. Большими заглавными буквами. Вы даже не мясо, потому что оно хранится в морозилке месяцами и создано насытить, вы – пыль или грязь, которую можно уничтожить в два счета. Низшие существа. В этом доме вы даже не предмет интерьера. И чтобы как можно дольше остаться в живых, со всеми частями тела и без уродливых шрамов – всего лишь нужно соответствовать правилам. И вы их должны были выучить наизусть. Это огромная честь для вас прислуживать в этом доме, а не быть теми, кем вы были в прошлой жизни. Кстати, о ней нужно забыть навсегда – обратно вы не вернетесь. Никогда. Первое правило, Номер Три?

Ткнула указкой в одну из девушек, на чьем платье красовалась аккуратная цифра «три», как и на манжете на рукаве. В прошлой жизни ее звали Александра.

– Первое правило – мы вечная собственность Великого Императора Вахида Ибрагимова!

– Верно, умница. Второе правило, Номер Пять!

– Второе правило – молчать, пока не позволили говорить. Не дерзить, обращаться к хозяевам по титулу, не смотреть в глаза и становиться на колени при их появлении. При обращении к рабыне целовать хозяйскую обувь.

– Верно. Какое правило идет следующим, а? Номер Одиннадцать?

Я вздрогнула и судорожно глотнула воздух. Так как указка ткнулась мне прямо в грудь.

– Третье правило – соблюдать чистоту во внешнем виде и во всем доме. Не трогать руками хозяйские вещи. Всегда носить перчатки, чтобы на предметах не оставался запах нашей кожи.

– Расскажи о наказаниях. Какие наказания и за что ждут рабыню при нарушении законов?

Манаг приподняла мое лицо указкой за подбородок, и мне стало еще страшнее, и в то же время внутри все ворошится, бунтует, переворачивается. Как они смеют с нами вот так. Как… с животными, еще хуже. Потому что у животных есть имена или клички. А у нас только номер…он вышит даже на нашем нижнем белье.

– Один из самых тяжких проступков – воровство. За него можно лишиться рук. За попытку побега – ноги. За касание предметов руками – пальцев. За наглый взгляд на хозяев – глаза. За грязное белье или одежду – волос. За грубый ответ – языка или зубов. За флирт с особами мужского пола – груди, гениталий или жизни.

Произнесла и сама похолодела от ужаса.

– За что еще можно лишиться жизни, Номер Семь?

– За побег, за заговор, за убийство!

– Любой проступок влечет за собой наказание. От одного удара до нескольких. Номер Одиннадцать назвала вам самые тяжкие проступки. Есть и другие, за них наказание менее строгое, но оно обязательно последует. Вам запрещено после одиннадцати вечера бродить по дому. У вас нет никаких привилегий. Вы – низшие. Если вас позвали в спальню к Повелителю, будьте готовы ублажить его и сделать все для его удовольствия. Одна из дисциплин – это половое воспитание и изучение эрогенных зон господина, а также методов ублажения. Есть так же тренировка генитальных мышц, роспись тела, гимнастика, танцы.

Да, для многих ночь с Императором станет единственной и последней…но в том ваше предназначение. Вы не наложницы, не любовницы и уж тем более не жены. Вы лишь расходный материал. Расписание ваших дисциплин висит возле класса. Запомните его и никогда не опаздывайте. Подъем в пять утра. Сегодня банный день. Вас всех вымоют, выдадут вам одежду, шкафчики и предметы личного туалета. Ваш карантин окончен. Завтра вы приступаете к работе.

– А…смотрины будут?

– Кто это сказал?

Все вздрогнули и посмотрели на Номер Шесть. Манаг медленно подошла к ней.

– Открой рот.

– Простите, госпожа Наставница!

– Открыла рот, я сказала. Вот так. Высунь язык.

– Пожалуйста, не надо!

– Язык! Или его вообще отрежут!

Номер Шесть высунула язык, и Манаг кольнула его длинной толстой цыганской иглой. От боли девушка подпрыгнула.

– Молчание! Говорить, когда я разрешила! Обращаться только подняв руку вверх. Если я позволю – вы заговорите! Понятно? Все ответили!

– Даааа!

Нестройным хором.

– За мной!

У нас была общая комната на двенадцать человек, по шесть кроватей друг напротив друга. Белые стены, белый высокий потолок, ослепительный свет и подвальное помещение с двумя окошками под потолком. У каждой кровати – тумбочка, а в коридоре – общий шкаф с ящиками. У девушек ключ от шкафа с их личным номером. Вещей самый минимум. Две формы, две пары нижнего белья, две пары чулок, одна пара обуви. Подъем в пять утра, потому что нам нужно умыться в общей уборной, уложить волосы в косу, закрепить на затылке, отутюжить форму, фартук и кокошник, предварительно успев забрать из стиральной комнаты. Каждую неделю там дежурит одна из девушек. После двенадцати дня мы занимаемся уборкой, стиркой, глажкой, садом, кто-то помогает на кухне.

Во всем доме зеркально чисто. Настолько чисто, что кажется запахом этой тошнотворной чистоты пропитался каждый уголок. Но в то же время…мне навязчиво казалось, что в доме есть запах псины. Но не противный и едкий, а какой-то мускусно-животный, словно в помещении присутствует какой-то зверь.

После одиннадцати вечера нас запирают в комнате снаружи. Дверь железная с засовом. Можно подумать, кто-то из нас решится сбежать. Здесь слово лишнее страшно сказать, не то, что попробовать удрать. Да и как? Весь периметр настолько тщательно охраняется, что кажется, и муха не пролетит.

Каждый день мы учились той самой пресловутой покорности, о которой говорила Наставница. У каждой был хотя бы единожды исколот язык, и остались шрамы на руках от удара указкой. Я была одной из тех, кому постоянно доставалось. Мой маленький рост не позволял мне достать до края кровати, чтоб завернуть покрывало красивым рубчиком, и за это я получала по запястьям почти каждый день. А еще на меня цеплялась то шерсть, то какие-то пятна на фартуке, так что в «стиральной» я дежурила уже раза три.

По ночам, после того как у всех срабатывал датчик на отбой, я лежала в кровати с зудящими руками и ногами и от усталости не могла уснуть. Я так и не поняла, где мы, на кого работаем. Этот дом был похож на дворец. Слишком огромен. На первом этаже живут наложницы…Так мне рассказали. Это девушки, которых отобрали удовлетворять Повелителя. Они какие-то особенные. Не низшая каста, как мы. Я видела нескольких издалека. Они гуляли в саду со своей Наставницей. Одеты роскошно, причесаны. От них отдает лоском и шиком, они изысканны, как танцовщицы, ослепительны, как модели, изящны, как статуэтки. Они смеялись…казалось, что они вполне довольны своей жизнью. Значит, она не такая адская пытка, как наша.

Я смотрела в потолок и представляла себе маму. Как она меня ищет, как бегает по полицейским участкам, звонит в больницы и морги. И никто не скажет ей, где я…потому что тех двух полицейских убили. Номер Восемь сказала мне вчера, что вряд ли их оставили бы в живых.

– Они не оставляют следов. Они уничтожают всех, кто мог бы их обнаружить. Я приехала на съемки в студию, нашла фирму по объявлению. Фото в стиле «ню». Очнуться не успела, как фотографа убили, а меня выносили через черный ход. Голую. Не смотри на меня, делай вид, что сажаешь цветы, иначе они поймут, что мы разговариваем.

Я погрузила руки в перчатках в землю, закапывая коренья луковицы в почву.

– Потом ты просто исчезнешь без вести.

– Откуда ты все это знаешь.

– Рассказали. Я здесь уже не первый год…но у нас текучка. Долго никто не задерживается. Мы же грязь.

– А почему ты задержалась?

– Номер Одиннадцать, встать!

Я подорвалась и тут же опустила голову, глядя на свои ноги.

– Язык.

Покорно высунула язык, и от боли слезы брызнули из глаз, когда кончик сильно укололи иголкой.

– Еще семь таких проступков, и отрежем кусочек. Ты мазохистка, Номер Одиннадцать?

Отрицательно качнула головой и проследила затуманенным взглядом за тяжелыми ботинками Манаг. Сука. Какая же она мерзкая сука. И как только успевает за всем уследить и наказать. Всегда наказать. С особым наслаждением. Говорят, она раньше была одной из нас, не возвысилась до наложницы, но выжила и стала наставницей. Хозяева ее любят…Хозяева. Я так и не видела ни одного из них. Ни разу. Убирать их покои нас еще не пускали.

Мамочка…ты держись. Я найду, как отсюда выбраться или как сообщить тебе, что я живая. Ты только дождись, ты только постарайся никому не верить.

– Что значит смотрины? – едва слышным шепотом, пытаясь рассмотреть в кромешной тьме Номер Восемь. Она тоже не спит. Я знаю.

– После них тебя посвятят…но если не понравишься Роксане…то могут и выгнать.

– Выпустить?

– Не знаю. Но те, кто ей не нравились, больше сюда не возвращались.

– Кто такая Роксана?

– Архбаа. Королева-мать. Всем здесь заправляет она.

– А как ей можно не понравиться…

– Тсссс.

Мы обе замерли. По воздуху прополз ультрафиолетовый луч, задребезжал возле нас, остановился. Словно ощупывая, прислушиваясь. Мы старались дышать размеренно, притворяясь спящими. Луч пополз дальше, и до утра мы больше с Номером Восемь не разговаривали.

Глава 3

Я не люблю его, да и как можно любить непостижимое, любить того, кто никогда не станет точкой, только извечным многоточием? Я не люблю его, он не мартини и не шампанское, чтобы любить его, измеряя глотками. Он – смертельный яд, который убивает изо дня в день, заражая наркотической зависимостью и диким кайфом от каждой дозы его присутствия, превращая меня в сумасшедшее, дикое существо, жаждущее этой отравы и агонии от мучительной ломки. Я не люблю его, потому что любовь – это спокойствие и созидание, а он мой смерч, мое стихийное бедствие, мое извечное разрушение всех запретов и законов, навязанных проклятым обществом

(с) Ульяна Соболева

– День посвящения – один из самых важных дней в вашей никчемной жизни. В этот день наша великая Госпожа и наш Повелитель явят себя вам, как высшее благо. Вы не имеете права смотреть на них и разговаривать с ними.

Манаг прошлась мимо нас, выстроенных в шеренгу возле комнаты в коридоре. Уже одетые в белые одежды и кружевные фартуки мы стояли, не смея шелохнуться и тяжело дыша. Инициации боялись, как огня. Все девушки с самого утра дрожали от страха. Нам кусок в горло не лез. Это жуткое ощущение, что сегодня произойдет нечто необратимое, и дороги назад уже никогда не будет.

– Если вас отберут для работы на половине господ, вы будете удостоены великой чести носить клеймо и метку хозяина. С этого момента вы станете числиться официально, как обслуживающий персонал дома Правителей Ибрагимовых. По этому поводу вечером будет праздник, и вас вкусно накормят. Затем вы разойдетесь в свои сектора для работы. Вас распределят между членами королевской семьи. Учеба продолжится в прежнем режиме.

Номер Шесть подняла руку.

– Сейчас не время для вопросов, Номер Шесть!

Но она упорно продолжала держать руку, и мне стало за нее страшно.

– Хорошо! Спрашивай! – снисходительно сказала Манаг. Она явно была в хорошем расположении духа.

– Зачем…зачем каждой из нас учиться, если мы ничего из себя не представляем? Зачем все эти дисциплины, танцы, уроки изящества?

– Таковы устои этого дома, что даже такие ничтожества, как вы, имеют право на образование. Все. Хватит этих дурацких вопросов. Собрались и пошли за мной! Правила все помнят?

Я посмотрела на Номер Восемь, а она на меня. Если она здесь несколько лет, и ее так и не выбрали…то почему она все еще здесь?

– Номер Восемь! Сегодня твоя последняя попытка, если Госпожа не выберет тебя, ты будешь отчислена.

– Отчислена? – она спросила это совсем не с радостью, а с испугом. И я в недоумении посмотрела на нее. Чего она боится? Почему не рада? Ведь если ее отчислят, то ее не станут держать в этом доме и…она освободится.

– Я прощу тебе твой вопрос без разрешения, потому что сегодня великий день. Ночь перед полной луной в нашем доме сама по себе является праздничной. Сегодня одна из наложниц взойдет на ложе Повелителя, а через месяц мы узнаем – даровал ли нам Имрах наследника.

Мне кажется, они живут в другом измерении. В каком-то своем ужасающем мире, где происходят все эти кошмары. Ведь такого не может быть. Там, за оградой есть совсем иная жизнь. Иные законы. Нормальные…человеческие. Там нет этих странных названий и нечеловеческих правил. Неужели никто не знает, что происходит за стенами этого жуткого дома? Неужели полиция закрывает на это глаза?

На улице очень холодно. День солнечный, но морозный, и мы идем по вычищенной от снега дорожке из матовых черных плит. Идем в сторону самого пятиэтажного особняка с огромной площадкой перед ним, украшенной высокими статуями извивающихся в танце женщин и пляшущих вокруг них волков. Статуи женщин белые, а волки черные, и на фоне снега кажутся словно живыми. Нас провели на пустой участок возле выключенного фонтана с хрустальной имитацией струй словно изо льда. Холодный воздух пробирается за воротник длинного плаща, покалывает руки в перчатках, щиплет лицо. Мы одеты тепло, но недостаточно, чтобы не ощущать минусовую температуру воздуха. Манаг считает, что нас нужно закалять, и слабачки им не нужны. Если кто-то заболеет и умрет, туда ему и дорога.

– Выстроиться по три человека. Смотрим на свои ботинки. На госпожу не глазеть, особенно на Хозяина. Не болтать! Когда вас назовут по номеру – выйти вперед, стать на колени, поцеловать ботинки госпожи и Хозяина.

Сердце тревожно бьётся, и, кажется, я сейчас лишусь сознания от ужаса, холода и суеверной паники.

– Приготовиться встретить Великого Императора Вахида Ибрагимова и Великую архбаа Роксану. – крикнул глашатай зычным голосом и вытянулся по стойке смирно. На нем черная аккуратная форма, похожая на полицейскую. На рукаве белым вышиты инициалы «V.I» латинскими буквами, и изображен волк с раззявленной пастью.

Все склонили головы и замерли, стиснув руки перед собой в молитвенном знаке, ладонь к ладони. Что ж, сегодня я сделаю все, чтобы не понравиться этой Роксане, и пусть меня выгонят. Не велико счастье жить в этом жутком доме-тюрьме. Лучше пусть меня вышвырнут на улицу. Я придумаю, как вернуться домой.

– Не вздумайте что-то выкинуть!