Наследница Ефиминюк Марина

– С манерами у тебя все так же туго, – пробормотала тетка и, подхватив трость с костяной крючковатой ручкой, величественно поднялась. – Пойду, подгоню этого нового повара, иначе, пока он будет варганить свои бершамели, Уилборт не сможет ни лыка связать, ни сбершамелить.

Дядюшка немедленно поперхнулся очередной рюмкой аперитива и, я могла поспорить, едва слышно пробормотал под нос:

– Злобная ключница!

Неожиданно она остановилась в дверях и бросила через плечо:

– Негодная девчонка! Где это видано, чтобы Вишневские убегали из дома? Хвала Святым Угодникам, тебе хватило ума вернуться!

Величественной походкой, постукивая тростью и позвякивая ключами, она скрылась из виду. Глэдис говорила, что жесткой прямолинейности я набралась именно от тетки Клотильды, рано овдовевшей, а потом в течение трех лет похоронившей двух сыновей и смирившейся с участью приживалки в богатом доме.

– Злобная ключница! – уже погромче ей вдогонку повторил Уилборт и смело налил в рюмашку очередную порцию вечернего аперитива. Дядька выглядел неопрятным и неухоженным. Темно-зеленый бархатный камзол расходился на животе, коленки брюк висели опавшими пузырями, волосы лоснились. Похоже, дядюшка являлся большим любителем плеснуть за шиворот.

– Я налью чаю. – В удрученном молчании Ева принялась отчаянно звенеть чайным сервизом.

Как же мне не хватало подсказок Глэдис, невовремя слегшей с жаром! Стоило сослаться на дурное самочувствие и сбежать из «синей комнаты пыток», но меня точно пристрочили к дивану крепкими нитками. Я приняла из рук мачехи кружку с холодным травяным настоем, какой называть чаем не повернулся бы язык даже у пьяного Уилборта, и сделала глоток. Во рту появилась горечь, а на зубах – ошметок размоченного листика мяты.

– Так кто ты, нима? – вдруг вымолвил кузен сквозь зубы, поджигая тонкую папироску.

У меня дрогнула рука. Питье выплеснулось на блюдце и немножко на шелковую светлую юбку.

– Что ты хочешь сказать?

– Как мы можем быть уверены, что ты действительно Анна? – продолжил он, выпустив в мою сторону облако табачного дыма. – За последние три месяца мы столкнулись с пятью мошенницами. Они выглядели точно так же, как ты. Глаза, волосы, манеры. В наши дни магия стала столь искусной и сложной, что закамуфлированное лицо выглядит как реальное. Ты тоже носишь подвеску с кристаллом.

Невольно я потрогала украшение, надетое просто по привычке, и обвела притихшую комнату вопросительным взглядом:

– Вам нужны доказательства? Ева, ты тоже считаешь, что я – самозванка? Дядюшка Уилборт?

Судя по тому, как мачеха с дядькой поспешно отвели глаза, они разделяли мнение кузена.

– Мы научены горьким опытом, а потому я требую, чтобы мы провели ритуал на определение кровного родства, – заявил он.

– И когда выяснится, что Анна – настоящая наследница, как ты поступишь? – раздался из дверей насмешливый голос Владислава. – Уедешь отсюда? Ведь оставаться в доме, поставив под сомнение личность единственной владелицы, будет не комильфо. Скажи?

Он вошел, с нарочитой небрежностью держа руки в карманах брюк, и узел страха, завязавшийся в моем животе, начал тихонечко таять.

– Добрый день, – с нахальной самоуверенностью поздоровался Влад, похоже, чувствуя себя абсолютно свободно с чванливыми аристократами.

– Вы кто? – изумленно вопросил мой кузен.

– Познакомьтесь – Владислав Горский, – выпалила я, вскакивая с дивана. – Мой жених.

Из рук Евы выпала чайная ложка и звонко ударилась о наборный паркет.

– Жених? – эхом повторила она, отчего-то сильно побледнев.

– Нима Вишневская? – Он кивнул и с изяществом поцеловал Еве руку. – Нас представляли этой зимой.

– Я… я помню, – запнулась она, поспешно отдергивая пальчики, словно едва заметное прикосновение мужских губ ее обожгло.

– Владислав сопровождал меня в путешествии, – выпалила я заготовленную ложь, но тут же оговорилась: – Но с нами была Глэдис, бывшая помощница папы.

– Кстати, живем мы тоже вместе, – объявил Влад, выставив меня, мягко говоря, девицей довольно легких нравов, и добавил со светской улыбкой: – Правда, без Глэдис.

Одарив насмешника выразительным взглядом, я тяжело вздохнула и отхлебнула отвратительного пойла. Похоже, три месяца до объявления меня законной наследницей обещались стать самыми долгими в моей жизни.

Мой взгляд остановился на семейном портрете, висевшем над каминной полкой. Папа с важным видом сидел на стуле с высокой спинкой, а мы с Евой стояли от него по обе стороны. Король, наследная принцесса и ведьма.

Еще имелись пьяница, ключница и управляющий-мошенник, а венчала макушку семейного торта сортовая вишенка – Владислав Горский. Все, как я описала в своем блокноте несколько дней назад.

Спальня, куда меня определили, была обставлена с мрачным минимализмом. Стоя в дверях, я следила, как горничная с деловитым видом подошла к окну и смачно жахнула тяжелыми портьерами. В стылую комнату ворвался прозрачный вечерний свет, а в воздухе заклубились облака легкой пыли.

– Генеральную уборку делали весной, – для чего-то объявила служанка и любовно расправила на атласном покрывале, застилавшем кровать, несуществующие складочки.

Тут с первого этажа притащили дорожные сундуки. Служанки принялись развешивать наряды, простые, купленные в лавках готовой одежды.

– Нима Анна, – вдруг обратилась одна из горничных, – может быть, вам захочется забрать какие-то наряды из старого гардероба? Некоторые еще в чехлах висят.

Глядя на незамысловатые вышивки, недорогие ткани, я вдруг вспомнила небесно-голубое бархатное платье мачехи. Могла ли я взять одежду, принадлежавшую той Анне, девушке, которая никогда не исписывала блокноты странными словами, пила на мосту ледяное игристое вино в компании друга-мужчины и говорила людям в лицо правду?

– Просто развесьте, что есть.

Стараясь скрыть замешательство, я сделала вид, будто осматриваю свои новые владения. На самом деле, мне было абсолютно наплевать, где жить, но имелась здесь одна смущающая вещь – дверь в смежную комнату, куда заносили вещи Влада. Дверь выглядела внушительной, крепкой и добротной, как каждый предмет в гостевой спальне. Под изогнутой медной ручкой щерилась щель замочной скважины, но только на поверку замок оказался незапертым.

– А где ключ? – поинтересовалась я у горничных.

– Потерян, – коротко ответила одна из девушек и вдруг, вспыхнув, выпалила: – Зачем вам ключ, нима Анна, все равно ведь вместе…

– Помолчи ты! – испуганно зацыкали девушки на товарку, очевидно, заметив мою кислую гримасу.

Распаковка вещей много времени не заняла, и когда горничные оставили меня наедине с комнатой, я попыталась прикинуть, чем бы припереть общую дверь. Не то чтобы мне думалось, будто Влад мог перепутать в темноте кровати…

Однако мебель в спальне выглядела громоздкой и основательной, расставленной на годы, без расчета на неспокойного жильца, желавшего устроить перестановку. Так что передвинуть комод с узкими ящиками или секретер с полированными дверцами не представлялось возможным даже в теории. Пришлось проникнуть на вражескую территорию, в смысле, в соседнюю спальню к Владу.

В самом углу под серым покрывалом нашлась дряхлеющая козетка с вытертой до белесых проплешин обивкой. Прикинув, что вполне могу перекрыть дверь ею, я попыталась двинуть козетку с места, но изящная с виду, она оказалась совершенно неподъемной. Пришлось поднять ее с одного конца, сжав от натуги зубы, и попытаться протащить волоком, отчаянно скребя ножками по паркету.

Пыхтя и обливаясь потом, я допилила до середины комнаты, когда на моем пути пролег подло собравшийся гармошкой ковер. Пальцы разжались, козетка бухнулась на пол с таким грохотом, что, наверное, даже в подвале разбежались мыши. По паркету растянулись две неровные белые царапины.

– Тяжелая? – раздался ленивый голос.

– Не то слово… – отозвалась я и, замерев на мгновение, осторожно оглянулась через плечо. В дверях, привалившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, стоял Влад.

– Боюсь спросить, но что ты делаешь? – заломил он бровь.

– Эм-м? – Я почувствовала, что едва-едва остывшее лицо снова наливается нездоровой краснотой. – В моей спальне мало мебели?

Прозвучало вопросительно и, главное, не очень-то убедительно.

– Вот как? – Он понятливо кивнул, улыбнулся, отчего, подлец, стал выглядеть еще более привлекательным. – А я решил, что ты пытаешься заставить дверь.

– С чего бы мне это делать? – Я кашлянула, проклиная себя за то, что вообще взялась двигать мебель.

– Не хочу настаивать, но, даже на мой взгляд полного профана, дверной проем лучше заставлять шкафом. У них форма одинакова, – принялся издеваться он. – Не думаю, что козетка меня остановит, если как-нибудь ночью я решу ворваться в твои покои и воспользоваться твоей… беззащитностью.

– Но есть шанс, что ты об нее споткнешься и сломаешь себе шею.

Я это сказала вслух?!

– С другой стороны, в твоем выборе есть рациональное зерно, – беспечно продолжил Влад, проигнорировав мое в высшей степени обидное замечание, – туалетная комната у нас одна на двоих и находится именно на моей половине, так что через козетку будет проще перебраться, чем через шкаф, если вдруг у тебя прихватит живот…

– Хорошо! Ты прав! Козетка будет лишней! – выпалила я, прерывая поток насмешек.

– Нет, если ты предпочитаешь унитазу ночную вазу, то я с радостью помогу тебе… – Он было двинулся в мою сторону.

– Оставь! – категорично заявила я, выставив вперед руку. – Общая незапертая дверь – это даже хорошо. В случае пожара у нас появится больше шансов спастись.

Не зная, как скрыться от позора, я бросилась в коридор, на ходу заявив:

– Хочу до ужина осмотреть дом.

– Тебе составить компанию? – В голосе Влада звучал смех. – Вдруг заблудишься?

– У меня есть следящий кристалл, – брякнула я, точно моя подвеска могла служить компасом и не работала исключительно на поиск хозяина.

Я бросилась вперед по коридору, не замечая, куда иду, с единственной целью убраться подальше от совместных покоев. И только оказавшись на лестнице с притушенными магическими огнями, осознала, что действительно заплутала в огромном негостеприимном особняке.

Снизу доносились приближавшиеся голоса горничных. Видимо, сама того не понимая, из хозяйской половины я очутилась в крыле, куда селили прислугу.

– А она мне показалась милой, – говорила одна из девушек.

– Кто? – фыркнула другая. – Наследная Принцесса? Да она хуже Ведьмы!

– Зато она хорошенькая, – заспорила первая.

Выходило, что прозвища домашних, записанные мною в блокнот, нам дали служанки, и в прошлом, видимо, я вполне была с ними согласна.

– Вы видели ее жениха? Глаз не оторвать! Ведьма даже в лице поменялась, когда он вошел, – хихикнула первая сплетница.

– Сразу видно, что Святыми Угодниками в глаза поцелованный[5], – пропыхтела другая.

Тут наши пути сошлись. Сплетницы были из тех, что еще полчаса назад разбирали мои немногочисленные пожитки. Увидев меня на лестнице, две девушки испуганно замерли, а третья, отставшая от проворных товарок, пыхтя и придерживая юбки, поднималась следом.

– А правда, что они в одних покоях живут? – не заметила она меня.

Вопрос повис в воздухе. На лицах служанок нарисовался ужас.

– Правда, – сухо ответила я.

Сплетница испуганно вскинулась, открыла рот, но так ничего и не сказала.

– Где зеленая гостиная? – коротко спросила я, откровенно говоря, даже не задетая обсуждениями.

– Зеленая? – Девушки непонимающе переглянулись.

– В смысле, синяя.

– Внизу. – Мне указали пальцем в лестничный пролет. Логично, что не на чердаке.

– Благодарю.

Они испуганно построились по стенке, и совершенно алогично мне стало неловко за подслушанный разговор, явно не предназначенный для ушей «той самой Принцессы». Едва я исчезла из поля зрения, как девушки страстно зашептались, костеря подругу.

– Вы думаете, что она все слышала?

– Я и сейчас все слышу! – прикрикнула я на жалобное бормотание.

Последовала напряженная пауза, а потом по ступенькам застучали каблучки. Служанки дали от меня деру, как расшалившиеся гимназистки – от директора, и я поймала себя на том, что закатила глаза.

По первому этажу разносилась тонкая нежная мелодия музыкальной шкатулки. Хрупкие, несмелые ноты повторялись и повторялись, точно кто-то раз за разом приоткрывал крышку. На одно мгновение перед мысленным взором мелькнуло неясное воспоминание о сонме разноцветных бабочек, порхающих под выбеленным потолком, а секундой позже совершенно неожиданно для себя я провалилась в воспоминание.

…На широком письменном столе стоит музыкальная шкатулка. Импозантный мужчина, мой отец, распахивает резную крышку с магическим кристаллом в центре мудреного узора. Вместе с мелодией в воздух выплескиваются разноцветные бабочки. Они выглядят совсем как настоящие, мерцают и трепещут бархатные крылья.

Одна, сине-красная, садится мне на плечо, и, поморщившись, я сбиваю ее коротким щелчком. Бабочка мгновенно рассыпается золотистыми блестками.

Ненавижу бабочек. Почему их считают красивыми? Цепкие лапки, хищные усики, из всей красоты – хрупкие нервические крылья.

– Думаю, что моя новая маменька будет в восторге, – фыркаю я.

– Почему ты настроена против Евы?

– Потому что она годится тебе в дочери.

– Как всегда, резка и прямолинейна. Ты могла бы быть с ней помягче?

– Меня пугают кроткие люди, начинаю выискивать в них червоточины, поэтому я предвзята. Кстати, ты позвал меня, чтобы посоветоваться, понравится ли подарок твоей молодой супруге? Знаешь, это жестоко по отношению к ревнивой дочери.

– Я позвал тебя, чтобы показать вот это. – Он ловит неприметную бабочку с полупрозрачными крыльями, похожую на ночного мотылька, и на его ладони она превращается в гладкий шарик. Внутри кристалла пульсирует колдовское сердечко.

– Что это? – удивляюсь я. Никогда прежде не видела такой магии. Видимо, отец отвалил за нее целое состояние.

– Кристалл, который записывает все разговоры в этой комнате…

Придя в себя, я решительной походкой направилась в кабинет, безошибочно нашла дорогу, словно бы минуту назад не чувствовала себя чужачкой в незнакомом доме. Толчком раскрыла двустворчатые двери в большую светлую комнату с бежевым ковром, где, если верить воспоминаниям Глэдис, нашли мертвое тело отца.

Шагнула внутрь и встретилась взглядом со стройной светловолосой девушкой, стоявшей у большого письменного стола. В руках она держала отцовскую магическую шкатулку «с сюрпризом», а над ее головой порхали выпущенные на волю разноцветные бабочки. Мелодия звучала так долго, что начинала хрипеть – разряжался музыкальный кристалл.

– Нима Клотильда попросила принести счетные книги, а я случайно уронила шкатулку, когда доставала их, – вдруг принялась оправдываться незнакомка. – Я хотела поставить ее на место, но никак не могу спрятать бабочек.

Блондинка говорила так, словно мы были давно знакомы, но никто, ни Глэдис, ни Кастан, ни разу не упомянули о ней.

– Я помогу, – отозвалась я, надеясь интуитивно понять, как закрыть крышку.

– У меня не очень-то с магией, – заговорщицким тоном призналась она.

Видимо, девица работала помощницей тетушки.

Когда она со смущенной улыбкой протянула мне шкатулку, то наши пальцы случайно соприкоснулись, и вдруг мою руку до самого локтя парализовало от болезненного магического удара, а кристалл в подвеске на шее явственно хрустнул. От неожиданности я даже отпрянула, и шкатулка рухнула между нами на пол. Крякнув, утихла мелодия.

– Извините! – испуганно округлила глаза бедняжка и хотела было поднять шкатулку.

– Все нормально, – остановила я. – Ты иди, я сама.

Бабочки все еще порхали в воздухе, и мне хотелось выловить ту единственную, в которой пряталась магия.

– Вы можете не упоминать в присутствии своей тетушки об этом? – попросила она, в растерянности указывая на шкатулку. – Вы же знаете, какая она бывает… категоричная.

– Конечно. И возьми счетные книги, – напомнила я, кивнув на стопку.

Охнув, девчонка подхватила тяжелые рукописные фолианты с неприметными обложками и направилась к дверям. Невольно проводив ее задумчивым взглядом, я проверила кристалл в подвеске. Оказалось, что гладкий круглый камешек, обладавший твердостью алмаза, покрылся сеткой мелких трещинок. Магическое сердечко, исправно бившееся внутри него, потухло. Никогда с таким не сталкивалась.

Оставшись один на один с пустым кабинетом, я подняла шкатулку и нащупала на дне почти незаметный, вживленный в днище кристалл. Разноцветное облако бабочек стало тускнеть, а одна, похожая на ночного мотылька с полупрозрачными крыльями, упала в мою подставленную ладонь теплым шариком. На поверку оказалось, что сокращавшийся сгусток энергии, даривший мертвому камню магическую жизнь, едва-едва теплился.

Сколько запечатленных минут сохранилось в затухающем резервуаре?

Устройство для чтения запечатленных на кристалле сообщений стояло тут же, на столе, и напоминало стеклянную колбу. Без колебаний я опустила туда шарик. Кристалл мгновенно засветился, и вдруг в тишине разнеслось очень громкое шипение. Сморщившись, я подкрутила кольцо, опоясывавшее конец трубки, и звук стал тише.

Возможно, отец и не подозревал, что заплатил золотые за испорченную магию, или же кристалл после смерти хозяина слишком долго записывал безмолвие пустого кабинета, а потому совсем разрядился…

Но вдруг в тишине из жернова трубки вырвался страшный сип, и я оцепенела. Человек кашлял и хрипел в предсмертных судорогах.

– Пилюли… – стонал он. – Дай мне пи-люли…

Что-то ухнуло на пол, разбилось. Раздался страшный грохот, его сменила пустая тишина, а несколькими секундами позже по кабинету прошелестели быстрые шаги. Под чужой ногой скрипнула дощечка в наборном паркете, воровато закрылась дверь, в безмолвии щелкнул замок…

Кристалл с тихим шипением растворился, превратившись в голубоватый, терпко пахнущий магией дымок. Словно выходя из транса, я с трудом разжала крепко стиснутые кулаки. На ладони остались покрасневшие лунки от ногтей.

В ту страшную ночь кто-то находился рядом с отцом, следил за тем, как он умирал в корчах, но не пожелал протянуть руку помощи.

Жил ли человек, который фактически являлся убийцей папы, в особняке?

Ужинали поздно, в малой столовой. Имелась еще и большая, но она была заперта на замок и, похоже, открывалась исключительно по большим праздникам.

Посреди длинного стола между вазонов с фруктами сверкали разлапистые четверорогие канделябры с длинными, как настоящие свечи, магическими кристаллами. Горели настенные светильники, и от излишней иллюминации лица родственников (скорее всего и мое) выглядели, мягко говоря, болезненными, словно мы все дружно заработали несварение желудка.

Из гостиной, соседствующей со столовой, доносился удальской храп Уилборта. Дядюшка так увлекся аперитивом перед ужином, что до закуски не дотянул и остался спать на кушетке.

Кузен развалился на стуле, закурил тонкую папиросу, и в воздухе заклубился ускользающий ручеек дыма.

– Как ты находишь дом, милая сестрица? – спросил он ленивым голосом. – Слышал, что ты устроила экскурсию?

Помощница Клотильды, скромно поглощавшая еду в самом конце стола, виновато опустила голову. Видимо, в роли доносчика выступила она.

– Особняк по-прежнему похож на склеп, – искренне высказалась я, и со стороны Влада раздался едва слышный смешок.

– Как тебе новая комната? Удобная? – осторожно вставила тихим голосом Ева. – Не понимаю, почему ты не захотела жить в своей спальне.

Потому что она, светлая, нарядная, с фарфоровыми куклами на полках и дорогими платьями в гардеробной, не принадлежала мне.

– Я довольна новым жильем, – сухо отозвалась я.

– Особенно смежной дверью без ключа и козеткой. Последнюю мы даже опробовали, – вставил фальшивый жених, не дав мне открыть рта. Прозвучало столь двусмысленно, что у дам вытянулись лица, а кузен насмешливо хмыкнул. Я поперхнулась и схватилась за бокал с водой.

И вот тогда она, Ева, бросила на Владислава быстрый взгляд, не замеченный никем, кроме меня. Невольно я выпрямилась на стуле. Влад рассказывал, что в прошлом я знакомила его с отцом и новой маменькой. Мы обедали в ресторации Королевского Отеля, и случился огромный скандал. Они больше никогда не встречались, даже мельком не пересекались, но… разве на плохо знакомых людей бросают такие вот, словно украденные, тайные взоры?

– Надеюсь, милочка, что тебе хватит здравого смысла порвать с этим типом до того, как все узнают, что вы спите вместе без благословения молельщика, – вырвал меня из размышлений резкий голос тетушки Клотильды.

– А?

Она указала на нас вилкой:

– Ты представляешь, сколько кривотолков пойдет в свете?

Я пару раз непонятливо моргнула. У Вишневских принято поливать грязью человека, делая вид, будто он не сидит с ними за одним столом? Однако, казалось, Влад не обратил внимания на оскорбительный выпад.

– Считаешь, что я слишком прямолинейна? – уточнила Клотильда у него, но вопрос ответа не подразумевал, поэтому она немедленно продолжила: – Она наследница, в ней течет королевская кровь, а ты – без роду, без племени. Тебя никогда не примут в свете.

– Это меня должно задевать? – уточнил он и с потрясающей улыбкой произнес: – Я люблю вашу племянницу и сразу по окончании траура по Валентину собираюсь жениться на ней. Если после свадьбы нам придется пере-ехать из столицы в Гнездич, что ж, мы так и поступим. А что касается королевской крови, так у каждого свои недостатки.

– Для начала вам надо доказать, что девушка, сидящая здесь, действительно Анна Вишневская, – вставил кузен и с довольным видом смял в пепельнице папиросу.

– Хорошо, – кивнула я. – Раз вам нужны доказательства, то, дорогой кузен, я вызову мага на завтрашнее утро. После того как он подтвердит, что я действительно Анна Вишневская, ты передашь дела Владиславу и покинешь мой дом. Своему жениху я доверяю больше, чем тебе.

Заявление изумило даже Влада.

– Ты в своем уме? – возмутилась Клотильда. – Эрик много лет управлял делами Валентина. Ты прекрасно знаешь, как он доверял ему!

– Поэтому в своем кабинете папа записывал все разговоры? Из доверия? Или для семейной истории? – делано усмехнулась я и с фальшивым удивлением изогнула брови, заметив оцепенение семейства: – Магическая шкатулка с бабочками на самом деле не просто забавная игрушка, а вещица, запоминающая абсолютно все разговоры.

Если заявление и встревожило кого-то из домашних, то виду никто не показал. Вероятно, совместное выживание в особняке Вишневских воспитывало в жильцах нечеловеческую выдержку и умение блефовать.

– Папа умер, – в гробовой тишине продолжила я, – а меня не было рядом, и я хочу узнать, чем он занимался в последние минуты своей жизни. Так что, поверьте, я тоже буду с нетерпением ждать завтрашнего приезда мага.

Дело было сделано! Наживка – брошена. Кто из них выдаст себя?

Сняв с коленей салфетку, я поднялась из-за стола.

– Спасибо за ужин. От вашей теплой компании у меня точно случится заворот кишок, – последняя фраза вылетела сама собой, по инерции.

Стены родного дома начинали будить спящую глубоким сном прежнюю Анну Вишневскую.

Тот, кто находился с отцом в последние минуты жизни и спокойно, не произнеся ни слова, следил за тем, как он умирал, должен был прийти за шкатулкой сегодняшней ночью. Он не мог упустить единственный шанс спрятать правду. Пока семейство продолжало давиться едой, я незаметно проникла в пустой кабинет, чтобы устроить засаду.

На освещении в особняке экономить не привыкли. На широком столе горела настольная лампа с зеленым стеклянным колпаком. Впрочем, приглушенный магический кристалл едва справлялся с подступавшим из углов полумраком.

В нерешительности я оглядела комнату, не зная, где спрятаться. Лезть под стол и сворачиваться на ледяном полу бубликом меня не прельщало, зато в шкафу за дверцами на поверку обнаружилась довольно глубокая ниша. Большую часть ее занимали ящики с документами, но при желании туда можно было поместиться и даже подглядывать за комнатой через узкие щели-прорези, расположенные на уровне глаз.

Не успела я хорошенько присмотреться к убежищу, как за спиной щелкнул замок. Я стремглав заскочила внутрь шкафа, проворно закрыла дверцы и в тесном пространстве неловко зацепилась волосами за угол нависавшего над головой ящика. Чтобы освободиться, пришлось, сжав зубы, выдрать клок волос.

Кто-то вошел. Я даже затаила дыхание, припала к щелке в дверной створке, пытаясь разглядеть человека, попавшего в немудреную ловушку. Однако время шло, веско и басовито тикали высокие напольные часы, а гость даже не появился в поле зрения. И в общем-то складывалось странное ощущение, что мы друг друга брали измором. Кто кого пересидит?

– И долго ты собираешься прятаться? – прозвучал спокойный голос Владислава.

Проклятье!!!

Я прикусила язык, решив до победного конца изображать шпиона. Влад остановился напротив шкафа, сунул руки в карманы, склонил голову. Без пиджака, в черном жилете, с закатанными манжетами белой рубашки. Интересно, в прошлый раз я соблазнилась именно на присущую ему элегантную небрежность?

– Ты прищемила дверцами подол платья, – устало вздохнул нежданный гость, и я обругала себя нехорошими словами.

Прятаться после такого признания выглядело по-настоящему глупым, но мне никак не приходило в голову, как сохранить лицо в столь нелепой ситуации. Не придумав ничего толкового, я распахнула дверцы с таким независимым видом, чтобы у оппонента не осталось сомнений, что сидеть в шкафах для любого нормального человека – это дело обычное. Коронный выход испортила непослушная прядка, упавшая на глаза из развалившейся прически.

– Анна? – с трудом подавив издевательскую усмешку, кивнул Влад.

– Что надо?

Возникла странная пауза. Мы смотрели глаза в глаза.

– Твои прятки как-то связаны с заявлением о следящих кристаллах? – без обиняков спросил он.

– Я настолько предсказуема? – фыркнула я.

– Ты очаровательно растрепана.

Вдруг Влад протянул руку к моему лицу. Жест оказался столь неожиданным, что я отшатнулась, но проворные пальцы все равно мягко заправили за ухо непослушную прядь волос.

– Тебе нравится играть в дознавателя? – тихо спросил он.

– Дело не в развлечениях… днем я прослушала кристаллы из шкатулки.

Влад изогнул брови, давая понять, что ждет продолжение рассказа.

– В ту ночь перед самой смертью отец был не один. Он корчился в предсмертных судорогах и просил о помощи, а человек, находившийся рядом, ничего не предпринял, просто стоял и смотрел, как он умирает. Разве это не бесчеловечно?

Некоторое время Влад молчал, словно пытался оценить мои слова, а потом спросил:

– Скажи, Анна, тебя мучает совесть за то, что ты забыла отца?

– Да.

– Если ты разворошишь змеиное гнездо и узнаешь, кто именно был с Валентином в ту ночь, это сделает тебя хотя бы немного счастливее?

Вздернув подбородок, я соврала ему в глаза:

– Определенно.

Он что-то хотел еще сказать, а может, задать очередной до жестокости прямолинейный вопрос, заставлявший обнажать душу, но по другую сторону кабинетной двери раздались осторожные шаги. Не успела я опомниться, как оказалась в темной нише, тесно прижатая к Владу. И от него одурительно вкусно пахло. Меня посетила идиотская мысль, что аромат его благовония, тонкий и чуть кисловатый, – новый любимый аромат в моей жизни.

В кабинете тихо отворилась и закрылась дверь. Раздались осторожные шаги. Верхние огни зажигать не стали, но свет от настольной лампы стал ярче. Несколькими секундами позже в щели между рейками я увидела Эрика с отцовской шкатулкой в руках. Кузен распахнул крышку и вздрогнул, когда в лицо ему вырвалось облако разноцветных бабочек-пустышек.

– Чтоб тебя!

Наколдованные летуньи запорхали в воздухе, а Эрик перевернул шкатулку вверх дном, потряс, видимо, разыскивая следящий кристалл. Он только вошел в азарт, как вдруг замер и резко вскинулся в сторону дверного проема. На короткую секунду в лице с тонкими усиками промелькнул шок, немедленно сменившийся на понимающую ухмылку.

– Что ты здесь делаешь? – прозвучал музыкальный голос Евы, и от удивления у меня поползли на лоб брови.

Ворсистый бежевый ковер заглушал стук высоких каблуков. Она прошла, полная достоинства и сама похожая на одну из наколдованных разноцветных бабочек, порхающих над головой. Глядя на нее со стороны, становилось ясным, почему, позабыв про здравый смысл и приличия, отец женился на женщине практически ровеснице мне. Ева была преступно красива.

– Судя по всему, то же самое, что и ты. – Звучно хлопнув крышкой, Эрик отставил шкатулку на письменный стол. Бабочки перестали трепыхаться и зависли в воздухе, похожие на букашек, окаменевших в янтаре.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сухо ответила мачеха. – Я увидела горящий свет и зашла.

– Да-да, – покивал тот. – Как и я.

– В таком случае потуши огни, когда будешь выходить, – Ева развернулась.

– Тебе не кажется, что она не похожа на себя? – в спину женщине спросил Эрик. – Разве за год люди могут так сильно измениться?

– Ты все еще думаешь, что она очередная мошенница?

– Судя по всему, для нас обоих было бы лучше, чтобы она оказалась самозванкой. Правда? – Кузен медленно приближался к Еве. – Потому что, если она настоящая Анна, как ты думаешь, кого она выставит из дома первым? Ненавистную захватчицу спальни обожаемого папаши или человека, которого он называл сыном?

– Что ты предлагаешь? – Она развернулась, скрестила руки на груди с таким видом, будто ей ничуть не интересно слушать племянника бывшего мужа, только вот глаза казались настороженными и даже испуганными. Ева научилась контролировать выражение лица, но взгляд ей по-прежнему не подчинялся. В этом она отличалась от тетушки Кло, проведшей всю жизнь в высшем обществе, та в любой ситуации внешне оставалась непробиваемо-хладнокровной.

– По-моему, самое время заключать военные союзы. – Эрик протянул руку и сжал подбородок женщины длинными пальцами. – Завтра она пройдет через ритуал, помоги мне остаться в этом доме.

– Помоги мне избавиться от ее жениха.

– Заметано, – пробормотал он, медленно приближая рот к ее губам, чувственным и чуть приоткрытым в ожидании поцелуя. Они жадно припали друг к другу, а у меня во рту стало горько от желчи. Сама того не подозревая, я дернулась, чтобы выскочить из шкафа и прервать тошнотворную сцену, но Влад сжал мою руку. Я непонимающе на него глянула, и мужчина только покачал головой, советуя мне оставаться на месте.

И в этот момент в кабинет ввалился все еще пьяный Уилборт.

– Ох ты ж, проклятье! – Он повис на ручке, стараясь сохранить равновесие и не ткнуться носом в паркет.

Любовники испуганно отпрянули друг от друга. Ева поскорее отвернулась, тыльной стороной ладони обтерла губы.

– Что это за тварь? – промычал дядюшка.

Он замер на месте, с трудом сфокусировался на висящей прямо перед носом розово-оранжевой бабочке и отщелкнул ее пальцами. Окаменелая летунья немедленно осыпалась водопадом золотых блесток.