Безумно богатые азиаты Кван Кевин

10

Эдисон Чэн

Все дело в зеркале, которое висит в гардеробной. Гардеробная в новом трехуровневом пентхаусе Лео Мина в районе Хуанпу вывела Эдди из себя. После того как Шанхай провозгласили азиатской столицей вечеринок, Эдди все больше времени проводил здесь с последней своей пассией, старлеткой из Пекина, контракт которой он перекупил у китайской кинокомпании за девятнадцать миллионов (по миллиону за каждый год ее жизни). Друзья прилетели буквально на денек, чтобы осмотреть новые суперлюксовые апартаменты Лео, и сейчас стояли в гардеробной площадью в две тысячи квадратных футов. Не гардеробная, а целый ангар. Окно от пола до потолка, занимающее всю стену, шкафы из макасарского эбенового дерева и ряд зеркальных дверей, которые автоматически раздвигались, открывая взору вешалки из кедра.

– Здесь стоит климат-контроль, – сообщил Лео. – С этой стороны в шкафах поддерживается температура в районе пятидесяти пяти градусов[47] специально для моих итальянских кашемировых костюмов, твида и мехов. В отделении для обуви температура держится на уровне семидесяти градусов[48], что оптимально для кожи, а влажность отрегулирована так, чтобы всегда было тридцать пять процентов, иначе мои ботиночки «Берлути» и «Кортэй» покроются испариной. За этими малышами нужно правильно ухаживать, правда?

Эдди кивнул, с тоской подумав, что пришло время переоборудовать и собственную гардеробную.

– А сейчас я покажу тебе «pice de rsistance»[49], – сказал Лео, коверкая французские слова.

Он с размаху провел большим пальцем по зеркальной панели, и ее поверхность мгновенно превратилась в экран высокой четкости, на который проецировалось изображение мужчины-модели в двубортном костюме в натуральный рост. Над правым плечом значились названия брендов каждого предмета туалета, а дальше перечислялись даты и места, куда хозяин уже ходил в таком наряде. Лео махнул пальцем перед экраном, как будто перелистывал страницу, и теперь молодой человек появился в вельветовых брюках и свитере крупной вязки.

– В это зеркало встроена камера, которая фотографирует и сохраняет снимок, поэтому можно видеть все, что ты когда-либо носил, отсортированное по дате и месту. Тогда наряды не будут повторяться!

Эдди уставился на зеркало в изумлении.

– Да, я уже такое видел, – промямлил он, а по венам уже побежала зависть.

Внезапно Эдди охватило желание разбить лицо друга об эту зеркальную стену. Лео снова хвастался очередной новой игрушкой, которая досталась ему за то, что он ни хрена не делает. Так было с детства. Когда Лео исполнилось семь, отец подарил ему титановый велосипед, который под его жирный зад специально спроектировали бывшие инженеры НАСА (через три дня велосипед украли). В шестнадцать лет Лео загорелся идеей исполнять хип-хоп, и отец построил для него высококлассную звукозаписывающую студию и спонсировал первый альбом (диски все еще можно найти на eBay). В 1999-м отец дал деньги Лео на стартап в Интернете, а тот умудрился пустить на ветер больше девяноста миллионов долларов и прогореть в разгар интернет-бума. А теперь еще и это – последнее приобретение в бесчисленной коллекции домов по всей планете, которую пополняет любящий папаша. Да, Лео Мин, один из почетных членов гонконгского Клуба счастливой спермы, получал все, что ни пожелает, на блюдечке с бриллиантовой каемочкой. А вот Эдди «повезло» родиться в семье, где родители не дают ни цента.

В этом, пожалуй, самом материалистическом городе на земле, где ключевая мантра – «престиж», сплетники высшего света Гонконга сошлись бы во мнении, что жизни Эдисона Чэна можно позавидовать. Они признали бы, что Эдди родился в хорошей семье (хотя его ветвь, если честно, немного простовата), учился в престижных заведениях (конечно, ничто не перевесит Кембридж… кроме Оксфорда), а теперь работал в самом престижном инвестиционном банке Гонконга (жаль, конечно, что не пошел по стопам отца и не стал врачом). В тридцать шесть Эдди все еще выглядел очень молодо (да, немного потолстел, но ничего страшного, так он выглядит более преуспевающим), удачно женился на Фионе Тан (старая финансовая аристократия; правда, отец запятнал свое имя в скандале с акциями – но это все дато Тай То Луй, не надо было с ним связываться), его дети Константин, Каллиста и Августин всегда хорошо одеты и прилично себя ведут (хотя младшенький, кажется, аутист или что-то вроде того).

Эдди и Фиона жили в двухуровневом пентхаусе в небоскребе «Триумфальные башни», самом популярном на горе Виктория-Пик (пять спален, шесть ванных комнат, больше четырех тысяч квадратных футов, не считая террасы площадью восемьсот квадратных футов). На них работают две филиппинки и две китаянки из материкового Китая (китаянки лучше справляются с уборкой, а филиппинки замечательно ладят с детьми). Их квартиру в стиле бидермейер декорировал известный австро-немецкий дизайнер Каспарфон Моргенлатт, интерьеры вызывали ассоциации с охотничьим замком Габсбургов. Недавно фотографии квартиры появились в «Гонконг татл». Эдди запечатлели у подножия мраморной винтовой лестницы, он в зеленой тирольской куртке, с зачесанными назад волосами, в то время как Фиона, неудобно растянувшаяся у его ног, одета в бордовое платье от Оскара де ла Рента.

На парковке дома супругам принадлежало сразу пять мест (по двести пятьдесят тысяч каждое), где стояла их «автоколонна»: «Бентли Континенталь ГТ» (автомобиль Эдди по будням), «Астон-Мартин Вэнкуиш» (автомобиль Эдди по выходным), «Вольво S40» (автомобиль Фионы), «Мерседес S550» (семейный автомобиль) и «порше-кайен» (семейный спортивный внедорожник). В клубе «Абердин Марина» покачивался на причале «Кайзер» – шестидесятифутовая яхта Эдди. Также у него была квартира в Уистлере, Британская Колумбия (единственное место, где можно кататься на лыжах, так как в Ванкувере в часе езды подавали почти приличную кантонскую еду). Эдди был членом Китайской спортивной ассоциации, Гонконгского гольф-клуба, Китайского клуба, Гонконгского клуба, Крикет-клуба, клуба «Династия», Американского клуба, Жокей-клуба, Королевского гонконгского яхт-клуба, а также частных клубов в бессчетном количестве. Как и большинство гонконгцев из высшего света, Эдди также обладал тем, что можно считать членским билетов всех членских билетов, – видом на жительство в Канаде для всей семьи (безопасное убежище на случай, если власти Пекина снова выведут танки на Тяньаньмэнь). Эдди собирал часы, и теперь у него в коллекции насчитывалось более семидесяти экземпляров от самых уважаемых мастеров (конечно, швейцарцев, за исключением нескольких старинных «Картье»). Эта коллекция красовалась в гардеробной в специально спроектированной витрине из серебристого клена. К слову сказать, у жены Эдди не было собственной гардеробной. Четыре года подряд он входил в «Список наиболее часто приглашаемых знаменитостей», публикуемый в «Гонконг татл», и, как подобает человеку его положения, успел сменить трех любовниц, с тех пор как женился тринадцать лет назад на Фионе.

Несмотря на такое богатство, Эдди чувствовал себя крайне обделенным по сравнению с большинством своих друзей. У него не было особняка на Виктория-Пик. У него не было своего самолета. На яхте, слишком маленькой, чтобы разместить с комфортом больше десяти гостей на бранче, не было штатной команды. У него не было картин Ротко, Поллока или других вошедших в историю американских художников, которые необходимо повесить на стену, чтобы в наши дни считаться по-настоящему богатым. В отличие от семьи Лео, родители Эдди были старомодными: они настояли, чтобы сын сам себя обеспечивал с момента выпуска из университета.

Это чертовски несправедливо! Родители при деньгах, а мать должна унаследовать неприлично большую сумму, когда сингапурская бабушка сыграет в ящик. (А-ма уже перенесла два сердечных приступа за последнее десятилетие, но у нее был дефибриллятор, и она может коптить небо еще бог знает сколько.)

К несчастью, здоровье у родителей Эдди прекрасное, а к моменту, когда они окочурятся, деньги придется делить между ним, его стервозной сестрицей и никчемным братом, так что будет не особо-то много. Эдди пытался прикинуть размер состояния родителей, большей частью по обрывкам информации от своих приятелей, занятых в торговле недвижимостью. Это превратилось в навязчивую идею, Эдди даже вел на домашнем компьютере электронную таблицу, которую старательно обновлял каждую неделю, исходя из оценок имущества. Но как бы он ни крутил эти цифры, было ясно, что, скорее всего, ему никогда не попасть в список десяти богатейших людей Гонконга от «Фортьюн Азия», пока родители управляют своим состоянием.

Его мать с отцом слишком эгоистичны. Ну да, они его воспитали, заплатили за обучение и купили первую квартиру, но подвели в действительно важных вещах – они не умели афишировать собственное богатство должным образом. Его отец, несмотря на всю свою известность, рос в семье, принадлежащей к среднему классу, и у него остались вкусы среднего класса. Ему достаточно было считаться уважаемым доктором, ездить в постыдно устаревшем «роллс-ройсе», носить ржавые часы «Одемар Пиге» и посещать свои клубы. А мать! Настоящая скупердяйка, считает каждое пенни. Она могла бы стать королевой высшего света, если бы просто вспомнила о своем аристократическом происхождении, носила бы дизайнерские платья или уехала из этой замшелой квартиры в Мид-Левелс[50]. Чертова квартира! Эдди терпеть не мог ходить к родителям в гости. Он ненавидел вестибюль с дешевыми черными гранитными полами и старой консьержкой, которая вечно жевала вонючий тофу из пластиковой коробки. В самой квартире его бесили кожаный секционный диван персикового цвета и белые лакированные консоли (купленные в середине 1980-х на распродаже в старом универмаге «Лэйн Кроуфорд» на Куинс-роуд), стеклянная галька на дне каждой вазы с искусственными цветами. Отвращение вызывала и случайная коллекция свитков с китайской каллиграфией (подарки пациентов отца), развешенных по стенам, почетные грамоты и знаки, расставленные на полке, что тянулась по периметру гостиной. Эдди коробило, когда он проходил мимо старой детской, которую был вынужден делить с младшим братом, – две одинаковые кровати и темно-синий шкаф из «ИКЕА» стояли на прежнем месте даже спустя все эти годы. Но больше всего Эдди выводил из себя огромный семейный портрет в рамке орехового дерева, выглядывающий из-за большого телевизора, – кошмар с отвратительным коричневым задником и позолоченным логотипом фотостудии в правом нижнем углу. Эдди не нравилось, как он получился на снимке. Ему тогда было девятнадцать, он только-только окончил первый курс в Кембридже, носил волосы до плеч, выстриженные перьями, и твидовый пиджак от Пола Смита – неимоверно крутой, как он считал в то время. На фото Эдди небрежно опирался локтем на материнское плечо. Почему у его матери, родившейся в такой аристократической семье, напрочь отсутствовал вкус? Много лет Эдди умолял ее переснять фотографию или вообще убрать, но мать упорно отказывалась: она была «не готова расстаться со счастливыми воспоминаниями о том, как здесь подрастали дети». Какие еще счастливые воспоминания? Единственным детским воспоминанием был стыд. Эдди стыдился пригласить к себе в гости друзей, хотя и знал, что они живут в куда менее престижных домах. Подростковые годы он, можно сказать, провел в тесном туалете, мастурбируя практически под раковиной и упираясь обеими ногами в дверь (она не запиралась).

Сейчас, стоя в новой гардеробной Лео в Шанхае и глядя через видовое окно на финансовый район Пудун, переливающийся огнями за рекой, словно рай на земле, Эдди поклялся: в один прекрасный день у него будет такая прекрасная гардеробная, что эта в сравнении с ней покажется маленьким свинарником. А пока у него есть кое-что, чего не купишь даже за хрустящие новенькие банкноты Лео, – приглашение на свадьбу Колина Ху в Сингапуре, отпечатанное на плотной тисненой бумаге.

11

Рейчел

– Ты же шутишь, правда? – спросила Рейчел, когда Ник ради прикола потянул ее на красную ковровую дорожку к стойке регистрации первого класса «Сингапур эйрлайнс» в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди.

Ник заговорщицки улыбнулся, наслаждаясь удивлением Рейчел:

– Я решил, что, раз ты собираешься лететь со мной через половину земного шара, надо хотя бы попытаться сделать перелет по максимуму комфортным.

– Но это же стоит целое состояние! Тебе ведь не пришлось продать почку?!

– Не волнуйся, у меня накопился целый миллион авиамиль по программе для часто летающих пассажиров.

Рейчел все равно было неловко оттого, что Ник потратил мили на эти билеты. Кто вообще сейчас летает первым классом?! Второй сюрприз ожидал ее, когда они вошли в громадный двухэтажный «Эйрбас А380» и их тут же приветствовала прекрасная стюардесса, которая, казалось, сошла прямо с рекламы с мягким фокусом в глянцевом журнале для путешественников.

– Мистер Янг, мисс Чу, добро пожаловать на борт. Позвольте мне проводить вас на ваши места.

Стюардесса в элегантном длинном облегающем платье[51] двинулась по проходу и провела их к носовой части самолета, где расположились двенадцать отдельных апартаментов.

У Рейчел было ощущение, будто она попала в зал роскошного лофта Трайбеки[52]. В этом отсеке стояли два самых широких кресла, которые ей доводилось видеть, они были обиты простеганной вручную кожей от «Полтроны Фрау»; на стенке висели два больших телевизора с плоским экраном; настоящий шкаф в полный рост был изобретательно спрятан за отъезжающей панелью орехового дерева. Кашемировый плед «Живанши» был искусно задрапирован над сиденьями, призывая пассажиров обняться и устроиться поудобнее. Стюардесса показала на коктейли, ожидавшие на центральном столике:

– Аперитив перед взлетом? Мистер Янг, для вас джин с тоником, как обычно. Мисс Чу, а для вас «Кир Рояль», чтобы вы чувствовали себя как дома.

Она протянула Рейчел бокал на длинной ножке. Охлажденный пенящийся напиток, казалось, смешали пару секунд назад. Ну разумеется, здесь уже знали название ее любимого коктейля!

– Вы хотите посидеть до ужина или же прямо после взлета переоборудовать ваш отсек в спальню?

– Думаю, мы пока оставим все как есть, – ответил Ник.

Когда стюардесса удалилась, Рейчел воскликнула:

– Господь мой Иисус! Да мне доводилось жить в квартирах меньше, чем этот «отсек»!

– Надеюсь, ты не станешь возражать, – по стандартам азиатского гостеприимства все довольно скромно, – поддразнил Ник.

– Как-нибудь справлюсь. – Рейчел свернулась в своем роскошном кресле и начала переключать кнопки на пульте дистанционного управления. – Ох, тут больше каналов, чем я могу сосчитать. Ты будешь смотреть один из твоих унылых шведских триллеров? Ой! «Английский пациент»! Хочу посмотреть. Погоди-ка минутку. Наверное, плохо смотреть фильм об авиакатастрофе в полете?

– Это был крошечный одномоторный самолет – и вроде бы его сбили нацисты? Я думаю, что с нашим все должно быть хорошо, – сказал Ник, приобняв девушку.

Огромный аэробус начал выруливать к взлетно-посадочной полосе, и Рейчел посмотрела в иллюминатор на другие самолеты, выстроившиеся в линию на взлетном поле: на концах их крыльев вспыхивали огни, каждый ждал своей очереди, чтобы взмыть в небо.

– Знаешь, до меня наконец стало доходить, что мы отправляемся в путешествие.

– Волнуешься?

– Немного. Думаю, самый волнующий момент – спать на настоящей кровати в самолете.

– А потом все пойдет по наклонной?

– Разумеется. На самом деле все идет по наклонной с самого дня знакомства. – Рейчел подмигнула, переплетая свои пальцы с пальцами Ника.

Для справки: Рейчел Чу не почувствовала пресловутого электрического разряда, когда впервые увидела Николаса Янга во внутреннем дворике пиццерии «Ла Лантерна ди Витторио». Конечно, этот Янг был ужасно красив, но Рейчел всегда с подозрением относилась к красавчикам, особенно к тем, что говорили с псевдобританским акцентом. Первые несколько минут она молча оценивала Николаса, задаваясь вопросом, во что Сильвия втянула ее на этот раз.

Сильвия Ван-Шварц, коллега Рейчел по экономическому факультету Нью-Йоркского университета, вошла как-то раз в их кабинет и заявила:

– Я только что провела утро с твоим будущим мужем.

Рейчел пропустила мимо ушей это странное заявление, очередную бредовую задумку Сильвии, и даже не оторвалась от экрана ноутбука.

– Нет, правда. Я нашла тебе мужа. Он был вместе со мной на встрече студенческого совета. Мы виделись в третий раз, и я уверена: он подходящая для тебя пара!

– Итак, мой будущий муж – студент? Вот спасибо. Ты же знаешь, как я люблю несовершеннолетних!

– Нет же! Он блестящий новый профессор с факультета истории, а еще консультант факультетского Общества любителей истории.

– Ты же знаешь, я не встречаюсь с профессорами. Особенно с факультета истории.

– Но этот парень не такой, как все, говорю же тебе. Впервые за долгие годы встречаю такого интересного молодого человека! Просто душка. И очень сексуальный. Я бы уже через секунду приударила за ним, не будь я замужем.

– А как его зовут? Может, мы уже знакомы?

– Николас Янг. Он начал работать в этом семестре, перевелся из Оксфорда.

– Англичанин? – Рейчел подняла голову, испытав укол любопытства.

– Нет-нет. – Сильвия положила папки, села и сделала глубокий вдох. – Я сейчас кое-что тебе скажу, но обещай меня выслушать, прежде чем дашь от ворот поворот.

Рейчел уже сидела как на иголках. Про какой же недостаток парня Сильвия умолчала?

– Он… азиат.

– Господи, Сильвия! – простонала Рейчел, закатывая глаза, и снова уставилась в экран ноутбука.

– Я знала, что ты отреагируешь именно так! Выслушай меня. Это не парень, а мечта, клянусь тебе…

– Не сомневаюсь, – язвительно процедила Рейчел.

– У него самый соблазнительный акцент, слегка британский. И он потрясающе одевается. Сегодня на нем был идеальный пиджак, помятый в нужных местах…

– Сильвия. Мне. Неинтересно, – с расстановкой произнесла Рейчел.

– Он немного похож на того японского актера из фильмов Вонг Карвая.

– Так он японец или китаец?

– А какая разница? Любого азиатского парня, который просто осмеливается посмотреть в твою сторону, ты награждаешь знаменитым взглядом Рейчел Чу, который в переводе означает «отвянь», и они отваливаются быстрее, чем ты даешь им хоть единый шанс.

– Это не так!

– Так! Я столько раз была этому свидетелем. Вспомни того парня на бранче у Яниры в прошлый уик-энд?

– Я была с ним очень мила.

– Ага, «мила»! Ты общалась с ним так, будто у него на лбу татуировка: «Герпес». Если честно, ты ненавидишь азиатов больше, чем все мои знакомые.

– О чем ты? Я не ненавижу азиатов. Кстати, а ты сама? Ты же выскочила за белого парня!

– Марк не белый, он еврей. Тот же азиат, вид сбоку. Это к делу не относится, но я, по крайней мере, успела побывать на свиданиях с целой кучей азиатов в свое время.

– Ну, я тоже.

– Когда это ты встречалась с азиатами? – Сильвия удивленно подняла брови.

– Сильвия, ты не представляешь, сколько азиатских парней я перевидала за эти годы. Давай-ка вспомним. Сначала был специалист по квантовой физике из Массачусетского технологического института, который видел во мне круглосуточную уборщицу по вызову, потом я общалась с тайваньским сынком богатых родителей, у которого сиськи были побольше моих. Следующий был чаппи[53], получивший степень МБА в Гарварде и одержимый Гордоном Гекко[54]. Мне продолжать?

– Уверена, они были вовсе не так плохи, как ты изображаешь.

– Они были достаточно плохи, чтобы я установила правило «никаких азиатов» около пяти лет назад, – настаивала Рейчел.

Сильвия вздохнула:

– Давай посмотрим правде в лицо. На самом деле ты так себя ведешь с азиатскими мужчинами, потому что твоя семья мечтает, чтобы ты привела домой именно такого, а ты протестуешь и отказываешься с ними встречаться!

– Ты далека от истины, – рассмеялась Рейчел, покачав головой.

– Ну, либо же, будучи представителем расового меньшинства, ты считаешь конечным актом ассимиляции брак с мужчиной доминантной расы. Вот почему ты всегда встречаешься с белыми протестантами англосаксонского происхождения… или с евротрэшем…

– Тебе доводилось бывать в Купертино, где я провела свои подростковые годы? Ты бы увидела, что там азиаты как раз таки доминантная раса. Прекрати проецировать на меня собственные проблемы.

– Тогда прими вызов и постарайся хотя бы раз отставить в сторону свои расовые предубеждения.

– Хорошо, я докажу, что ты ошибаешься. И как я должна представиться этому обаятельному азиату из Оксфорда?

– Ничего не нужно делать. Я уже пригласила его выпить с нами кофе в «Ла Лантерна» после работы! – весело сообщила Сильвия.

Когда неприветливая эстонская официантка подошла, чтобы принять у Николаса заказ, Сильвия сердито прошептала Рейчел на ухо:

– Эй, ты что, онемела? Опять за свое?!

Рейчел решила подыграть ей и вступить в разговор, но вскоре поняла: Николас понятия не имеет, что их встреча подстроена, и куда больше заинтересован в ее коллеге. Он был под впечатлением от междисциплинарного опыта Сильвии и засыпал ее вопросами о том, как организован экономический факультет. Сильвия грелась в лучах его внимания, кокетливо смеялась и накручивала прядку на палец, пока они перешучивались. Рейчел буравила Николаса взглядом. Этот чувак совсем бестолковый? Он не замечает обручального кольца Сильвии?

Только через двадцать минут Рейчел смогла преодолеть давнишние предрассудки и взвесить сложившуюся ситуацию. Это правда – в последние годы она не давала азиатским парням особого шанса. Ее мать даже сказала:

– Рейчел, я знаю, тебе трудно выстраивать правильные отношения с азиатскими мужчинами, так как ты росла без отца.

Рейчел этот доморощенный психоанализ показался излишним упрощением. Если бы все дело было только в этом! Проблемы начались практически в тот день, когда Рейчел достигла половой зрелости.

Она начала замечать, что происходило всякий раз, когда азиат противоположного пола входил в комнату. Азиатский парень мог вести себя совершенно нормально со всеми другими девушками, но в присутствии Рейчел переключался в особый режим. Во-первых, ее сканировали с ног до головы. Азиатские мальчики изучали ее физические параметры самым беззастенчивым образом, оценивая каждый дюйм тела по набору стандартов, отличавшихся от тех, что были припасены для европейских девочек. Насколько большими были ее глаза? Веки двойные от природы или ей сделали операцию?[55] Насколько светлая у нее кожа? Насколько прямые и блестящие волосы? Достаточно ли у нее широкие бедра для деторождения? У нее акцент? И какой у нее на самом деле рост без каблуков? Рейчел со своим ростом в сто семьдесят сантиметров считалась дылдой. Азиатские парни скорее выстрелят себе в пах, чем станут встречаться с девушкой выше себя.

Если ей удавалось преодолеть первый этап, начиналась настоящая проверка. Все ее подружки-азиатки знали этот тест и называли его «САТ». Азиатские парни вели не особо завуалированный допрос, чтобы выяснить социальный статус (С), академические успехи (А) и таланты девушки (Т) и определить, годится ли она на роль потенциальной «жены и матери сыновей». По ходу теста азиатский парень обычно не стеснялся «показать товар лицом» и рассказывал, сколько поколений его семьи живет в Америке, в какой области медицины заняты его родители, на скольких музыкальных инструментах он играет, сколько раз ездил в спортивные лагеря, от каких стипендий Лиги плюща отказался, на какой модели «БМВ», «ауди» или «лексуса» ездит и через сколько лет станет главным исполнительным или финансовым директором, главным технологом, главным юристом или главным хирургом (нужное подчеркнуть).

Рейчел настолько привыкла проходить САТ-тест, что его отсутствие сегодня обескуражило. Этот парень, похоже, действовал иначе – он не сыпал именами без устали. Рейчел недоумевала и не знала, как себя вести. Николас просто наслаждался ирландским кофе и приятной атмосферой и был совершенно очарователен. Сидя в огороженном внутреннем дворике, освещенном причудливыми разноцветными абажурами, Рейчел постепенно увидела в совершенно новом свете молодого человека, которого так навязывала ей подруга.

Она толком не понимала, что именно, но что-то в Николасе Янге было необычным. Для начала его одежда: слегка потрепанный холщовый пиджак, белая льняная рубашка, выцветшие черные джинсы… Короче, Янг напоминал какого-то путешественника, только что вернувшегося из Западной Сахары, где он составлял карты. Потом его самоуничижительное остроумие, которым знамениты парни, получившие образование в Британии. Но в основе всего – спокойная мужественность и расслабленная легкость, оказавшаяся заразительной. Рейчел втянулась в разговор и сама не успела понять, что произошло, а они уже трепались как старые друзья.

В какой-то момент Сильвия поднялась и объявила, что ей пора домой, иначе муж умрет от голода. Рейчел и Ник остались выпить еще по стаканчику, а дальше разговор плавно перетек в совместный ужин в бистро за углом, откуда они отправились в итальянскую мороженицу на площади Преподобного Демо, а потом прогулялись через весь Вашингтон-Сквер-парк, поскольку Ник настоял на том, чтобы проводить Рейчел до квартиры, которую ей предоставили от факультета. «А он настоящий джентльмен», – подумала Рейчел, когда они шли мимо фонтана. Там стоял гитарист с обесцвеченными дредами и жалобно завывал: «Ты стоишь рядом со мной, мне нравится проводить с тобой время…»

– Это же «Токинг Хедс»? – спросил Ник. – Слушай…

– Господи, и правда! Парень исполняет балладу «Должно быть где-то место»! – удивленно воскликнула Рейчел.

Ей понравилось, что Ник даже в такой отвратительной аранжировке узнал эту песню, наверное, он не раз слышал ее…

– Ну, не так уж он и плох, – заметил Ник, доставая бумажник и кидая несколько долларов в открытый гитарный чехол.

Рейчел обратила внимание, что Ник беззвучно подпевает. «Он набирает несколько важных бонусных очков прямо сейчас», – подумала она, а потом поняла, что Сильвия была права с самого начала. Этот парень, с которым она так нескучно провела шесть часов подряд, парень, который знал текст одной из ее любимых песен и стоял сейчас рядом с ней, – этот парень был первым, кого Рейчел действительно могла себе представить в роли мужа.

12

Леонги

– Наконец-то! Наша золотая пара! – провозгласила Мэйвис Уон, когда Астрид и Майкл вошли в ресторанный зал Колониального клуба.

Майкл был одет в темно-синий костюм от Ричарда Джеймса, Астрид нарядилась в длинное шелковое платье-флаппер[56] цвета спелой хурмы. Вместе они смотрелись просто поразительно, и зал привычно забурлил от сдерживаемого возбуждения дам, которые тайно рассматривали Астрид от затылка до пяток, и мужчин, взирающих на Майкла со смесью зависти и насмешки.

– Ай-я! Астрид, почему так поздно? – пожурила Фелисити Леонг дочь, когда та подошла к банкетному столу.

Стол был поставлен вдоль стены с наградными кубками, и за ним уже расселись родственники и почетные гости из Куала-Лумпура – тан сри[57] Гордон Уон и его супруга пуан сри Мэйвис Уон.

– Простите! Самолет Майкла из Китая задержали! – извинилась Астрид. – Надеюсь, вы не ждали нас, чтобы сделать заказ. Пока тут принесут еду, может пройти вечность!

Влиятельная леди, которая могла бы с легкостью выиграть конкурс двойников Имельды Маркос[58], с ее алыми щеками и могучим шиньоном, потрепала Астрид по щечке, будто та была маленькой девочкой, а потом затараторила без пауз:

– Ай-я, не видела тебя уже лет сто! В последний раз встречались, когда Кассиан был маленьким. Когда родишь еще? Не жди слишком долго, лах! Тебе нужно девочку! Моя десятилетняя внучка Белла просто влюбилась в тебя после прошлой поездки в Сингапур. Говорит мне: «А-ма, хочу быть как Астрид, когда вырасту». Я спросила почему, а она ответила: «Она всегда одевается как кинозвезда, а Майкл такой красавчик!»

Сидевшие за столом разразились смехом.

– Мы все были бы не прочь иметь такой же бюджет на одежду, как у Астрид, и пресс, как у Майкла! – язвительно заметил брат Астрид Александр.

Гарри Леонг оторвался от меню, поймал взгляд Майкла и поманил к себе. Гарри, с его серебряными волосами и темным загаром, выглядел царственно во главе стола, и Майкл, как обычно, с изрядным трепетом приблизился к тестю. Тот протянул ему большой мягкий чехол:

– Это мой «Макбук Эйр». Что-то не так с вайфаем.

– А в чем конкретно проблема? Не находит нужные сети или вы не можете залогиниться? – уточнил Майкл.

Гарри уже вернулся к изученю меню.

– Что?! Просто не везде работает. Его же ты настраивал. А я не менял настройки. Спасибо тебе большое, что посмотришь. Фелисити, в последний раз я заказывал каре ягненка? Это здесь всегда пересушивают мясо?

Майкл покорно взял ноутбук и побрел к своему месту на другом конце стола. Вдруг Генри, старший брат Астрид, схватил его за рукав пиджака:

– Эй, Майк, жутко неудобно тебя беспокоить, но не мог бы ты заскочить к нам в выходные? У Захари что-то случилось с игровой приставкой, надеюсь, ты сможешь починить, а то слишком хлопотно отправлять ее обратно в Японию для ремонта.

– В эти выходные я, возможно, уеду, но если нет, то постараюсь зайти, – сказал Майкл безучастным тоном.

– Ой, спасибочки, – промурлыкала жена Генри Кэтлин. – Захари нас с ума сводит с этой своей приставкой.

– А что, Майкл хорошо управляется с гаджетами? – спросила Мэйвис.

– Да он просто гений, Мэйвис, гений! Идеальный зять – может починить все, что угодно! – заявил Гарри.

Майкл смущенно улыбался, пока Мэйвис пристально на него смотрела.

– А почему я думала, что он служит в армии?

– Тетя Мэйвис, Майкл раньше работал в Министерстве обороны. Он помог запрограммировать все высокотехнологичные комплексы вооружения, – сказала Астрид.

– Ага, судьба баллистической защиты нашей страны находится в руках Майкла. Знаете, если к нам вторгнутся двести пятьдесят миллионов мусульман, окружающих нас со всех сторон, мы даже продержимся десять минут, – усмехнулся Александр.

Майкл попытался спрятать гримасу неудовольствия и открыл меню в толстой кожаной обложке. Кулинарной темой месяца стал «Вкус Амальфи»[59], поэтому большинство блюд были итальянскими. Vongole. Эта паста с моллюсками, он знал. Но что, черт побери, за Paccheri alla Ravello? Неужели они бы умерли, если бы поместили английскую транскрипцию? Это было нормой для одного из старейших спортивных клубов острова, места настолько претенциозного и консервативного, в традициях Эдвардианской эпохи, что женщинам не разрешалось заглядывать в мужской бар до 2007 года.

Подростком Майкл каждую неделю приходил поиграть в американский футбол на Паданг – огромное зеленое поле прямо перед зданием городского совета. На Паданге проводились все государственные парады. Майкл часто с любопытством поглядывал на величественное здание в викторианском стиле у восточного края Паданга. С вратарского места он мог видеть сверкающие канделябры внутри, посуду под серебряными крышками на накрахмаленных белых скатертях, официантов в черных смокингах, снующих вокруг. Он наблюдал за важными шишками, наслаждающимися обедом, и размышлял, кто они такие. Ему ужасно хотелось попасть в клуб хоть разок, чтобы посмотреть на футбольное поле из его окон. Как-то раз Майкл пытался взять парочку друзей на слабо и подговаривал их тайком пробраться в клуб. Они бы отправились туда перед футболом, не снимая формы школы Святого Андрея, просто вошли бы как ни в чем не бывало, словно они члены клуба. Разве им не позволили бы заказать газировку в баре?

– Даже не мечтай, Тео, ты не в курсе, что это за заведение? Это Колониальный клуб! Чтобы попасть внутрь, нужно либо быть иностранцем, либо родиться в одной из этих мегабогатых семей, – прокомментировал один из его приятелей.

– Мы с Гордоном продали наше членство в Пулау-клубе, поскольку я поняла, что хожу туда только ради их айс качанга[60].

Майкл услышал разговор Мэйвис с его тещей.

Он сейчас все бы отдал, только бы оказаться прямо на поле со своими друзьями. Они бы играли в футбол до заката, а потом отправились бы в ближайшую копи тиам[61], чтобы выпить холодного пивка, съесть наси-горенг[62] или жареной рисовой вермишели чар бихун. Куда лучше, чем сидеть здесь в галстуке, который его придушил до полусмерти, ковырять какую-то еду с непроизносимыми названиями за бешеные деньги. Правда, никто за столом никогда не видел, чтобы «принц и принцесса» (Уоны владели практически половиной Малайзии) оплачивали чек, а Майкл никогда не замечал, чтобы это делали и Астрид с братьями. Все уже были взрослыми и обзавелись своими детьми, но раскошеливался всегда Папа Леонг. У Тео в семье никто из братьев и сестер ни за что не позволил бы родителям расплачиваться по счету.

Сколько продлится этот ужин? Трапеза в европейском стиле, а значит, будет четыре блюда, по одному в час. Майкл снова заглянул в меню. Твою ж мать! Еще и салаты! Кто вообще подает салат после основного блюда?! Итак, будет пять блюд, кроме того, Мэйвис обожает десерты, хотя и жалуется постоянно на подагру. А его теща в ответ сетует, что у нее пяточные шпоры, после чего обе дамы обмениваются жалобами на хронические болезни, стараясь заткнуть друг друга за пояс…

Потом наступит время для тостов. Сначала тесть будет витиевато прославлять Уонов за то, что они блистательно уродились в правильной семье, затем Гордон Уон возьмет слово и поднимет бокал за Леонгов, которые тоже гениальным образом появились на свет в правильной семье. После этого Генри Леонг-младший произнесет тост в честь младшего сынка Уонов Гордона, прекрасного парня, которого в прошлом году застукали с пятнадцатилетней школьницей на Лангкави. Будет настоящим чудом, если ужин закончится до половины двенадцатого.

Астрид взглянула через стол на мужа. Эту прямолинейную позу и напряженную полуулыбку, которую он выжимал, разговаривая с женой епископа, Астрид хорошо знала. В первый раз она увидела это, когда их пригласили на чай к бабушке, а потом – когда они обедали с президентом в Истане[63].

Майкл явно хотел бы оказаться сейчас в другом месте. Или с кем-то другим? Кто же этот кто-то? После того злополучного вечера, когда Астрид прочитала эсэмэску, она не переставала задавать себе эти вопросы.

«СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ ВНУТРИ МЕНЯ».

Первые несколько дней Астрид пыталась убедить себя, что этому должно быть рациональное объяснение. Невинная ошибка, кто-то ошибся номером, розыгрыш или шутка для узкого круга лиц, которую она не поняла. Майкл стер сообщение к следующему утру, и Астрид хотела бы так же просто стереть его из памяти. Однако мозг не успокаивался. Ее жизнь не может продолжаться, пока не раскроется тайна, скрывающаяся за этими словами. Она начала время от времени звонить Майклу днем в неурочное время, придумывая глупые вопросы или предлоги, чтобы узнать, где именно он находится. Она стала проверять мобильный мужа при каждом удобном случае, лихорадочно просматривая все текстовые сообщения в те драгоценные минуты, когда Майкл оставлял телефон без присмотра. Больше никаких компрометирующих сообщений не было. Он умело заметал следы или у Астрид развилась паранойя? Вот уже несколько недель она анализировала каждый его взгляд, каждое слово, каждое движение, выискивая признаки, доказательства, которые убедили бы ее в том, что она не могла облечь в слова. Но ничего не было. Все казалось нормальным в их прекрасной жизни.

До сегодняшнего дня.

Майкл только что вернулся из аэропорта и пожаловался, что у него все болит после полета на среднем сиденье в последнем ряду старого самолета «Чайна Истерн эйрлайнс», где даже откинуться нельзя было, и Астрид предложила ему понежиться в горячей ванне с английской солью. Когда муж удалился, Астрид принялась рыться в багаже, бесцельно ища что-нибудь, хоть что-то. Когда она залезла в бумажник, то под пластиковым удостоверением личности сингапурца обнаружила какую-то сложенную бумажку. Оказалось, это счет за вчерашний ужин. Из ресторана «Петрус». На три тысячи восемьсот двенадцать гонконгских долларов. Многовато для ужина на двоих. Да и вообще, что делал ее муж в модном французском ресторане Гонконга? Он ведь должен был работать над проектом по облачному хранению в Чунцине, на юго-западе Китая. К тому же в подобное заведение Майкла можно загнать только пинками и криками. Вряд ли его партнеры, испытывающие недостаток в деньах, одобрили бы подобные траты, даже на самых важных клиентов. (Кроме того, китайские клиенты едва ли согласились бы отведать блюда новой французской кухни, будь у них выбор.)

Астрид долго смотрела на чек, изучая решительный росчерк темно-синей подписи на хрустящей белой бумаге. Муж подписал чек швейцарской перьевой ручкой «Каран д’Аш», которую она подарила на последний день рождения. Сердце бешено забилось, Астрид казалось, что оно готово выпрыгнуть из груди, при этом ее словно парализовало. Она представила, как Майкл сидит при свечах в зале на верхнем этаже отеля «Айленд Шангри-Ла», смотрит на переливающуюся огнями бухту Виктория и наслаждается романтическим ужином с девицей, которая отправила ему то похабное сообщение. Они начнут с отличного бургундского вина из Кот-д’Ора, а закончат суфле из темного шоколада на двоих (с глазурью из лимонного крема).

Астрид хотелось влететь в ванную и ткнуть этот чек в лицо Майклу, который блаженствует в теплой воде. Ворваться, завизжать, расцарапать ему физиономию! Разумеется, она не сделала ничего подобного… Астрид глубоко вздохнула. Взяла себя в руки. Самообладание воспитывали в ней с рождения. И она поступит благоразумно. Астрид понимала, что закатывать скандалы и требовать объяснений бессмысленно. После любого объяснения останется пусть даже крошечная, но царапина на их идеальной жизни. Астрид аккуратно сложила чек и сунула туда, где он лежал прежде, желая, чтобы этот чек исчез из бумажника Майкла и из ее мыслей. Просто испарился, и все.

13

Филип и Элинор Янг

Филип сидел в своем любимом металлическом раскладном кресле на пристани, которая тянулась от самой лужайки, и косился то на удочку, заброшенную прямо в Уотсонс-Бей, то в последний номер «Популярной механики». Но тут в кармане брюк карго, нарушая спокойствие утра, завибрировал телефон.

Янг точно знал, что звонит жена. Практически только она и звонила ему на мобильный. Элинор настаивала, чтобы муж всегда носил телефон при себе на случай, если ей потребуется срочно связаться с ним, хотя Филип сомневался, что сможет чем-то помочь, случись что, ведь большую часть времени он проводил в Сиднее, тогда как Элинор моталась между Сингапуром, Гонконгом, Бангкоком, Шанхаем и еще бог весть какими местами.

Он ответил на звонок, и из трубки тут же полилась истерика жены.

– Успокойся и говори медленнее. Я не могу разобрать ни слова. Итак, почему ты хочешь броситься с крыши? – спросил Филип в обычной своей лаконичной манере.

– Я только что получила досье на Рейчел Чу от частного детектива из Беверли-Хиллз. Его порекомендовала Мэйбл Квок. Ты хочешь узнать, что там написано. – Это не было вопросом, а прозвучало скорее как угроза.

– Мм… А кто такая Рейчел Чу? – поинтересовался Филип.

– Не валяй дурака! Ты что, не помнишь, о чем я рассказывала тебе на прошлой неделе? Твой сын тайком встречается с какой-то девицей уже больше года и имел наглость сообщить нам накануне приезда, что притащит ее с собой в Сингапур!

– Ты наняла частного детектива, чтобы проверить эту девушку?

– Разумеется. Мы ничего не знаем об этой девице, а все уже говорят, что они с Ником…

Филип посмотрел на удочку, которая начала легонько подрагивать. Он понимал, к чему клонит жена, и не хотел участвовать в этом.

– Боюсь, я не могу сейчас разговаривать, милая. У меня срочные дела.

– Хватит, лах! Что может быть более срочным?! Досье еще хуже, чем все мои ночные кошмары! Эта тупица, твоя двоюродная сестра Кассандра, все неверно истолковала! Как оказалось, девчонка не имеет никакого отношения к тайваньским производителям пластика по фамилии Чу!

– Я всегда тебе говорю, что не стоит доверять ни единому ее слову. Но какая разница?

– Что значит «какая разница»?! Эта девица весьма изобретательно притворяется Чу!

– Ну раз уж ее фамилия Чу, как можно ее обвинять в том, что она притворяется Чу? – спросил Филип со смешком.

– Не спорь со мной! Я тебе говорю, она хитрая! Сначала частный детектив сообщил, что она КРА, но потом раскопал, что она на самом деле родилась не в Штатах, а в Китае, а потом ее привезли в США в шестимесячном возрасте.

– И?..

– Ты меня слышишь, вообще? Она из материкового Китая!

Филип был сбит с толку.

– Но ведь все китайские семьи, по сути, из материкового Китая. Откуда еще она должна быть родом, по-твоему? Из Исландии?

– Не надо этих твоих шуточек! Ее семья жила в какой-то захолустной деревеньке в Китае, о которой никто никогда не слышал. Детектив считает, что они, скорее всего, из простых, другими словами, КРЕСТЬЯНЕ!

– Дорогая, думаю, если мы копнем поглубже, то все наши предки окажутся крестьянами. Ты в курсе, что в Древнем Китае крестьян почитали? Они составляли опору экономики и…

– Хватит молоть чепуху, лах! Ты еще не слышал самого плохого! Девчонка приехала в Америку с матерью. Но где же ее отец? Нет никаких записей об отце. Должно быть, они в разводе. Ты можешь в это поверить?! Аламак, дочка какой-то разведенки из китайской глуши! Я готова прыгнуть с крыши!!!

– И что тут такого? Многие люди в наши дни растут у разведенных родителей, а потом заключают счастливые браки. Просто посмотри на процент разводов в Австралии, – пытался урезонить жену Филип.

Элинор вздохнула:

– Все австралийцы – потомки преступников, чего от них ждать?

– Вот поэтому ты здесь пользуешься такой популярностью, дорогая, – пошутил Филип.

– Ты не видишь всей картины! Эта девица, очевидно, хитрая и расчетливая ОХОТНИЦА ЗА ДЕНЬГАМИ! Ты знаешь не хуже меня, что наш сын не может жениться на такой женщине. Можешь представить, что скажет твоя семья, когда он приведет в наш дом эту авантюристку?!

– Вообще-то, мне наплевать.

– Ты не понимаешь, как это скажется на Нике? Разумеется, твоя мать во всем обвинит меня. Как обычно, я буду кругом виновата. Аламак, ты же точно знаешь, чем это закончится!

Филип глубоко вздохнул. Именно по этой причине он проводил как можно больше времени вдали от Сингапура.

– Я уже попросила Лорену Лим использовать все ее пекинские связи, чтобы найти следы семьи этой девицы в Китае. Нам нужно знать все. Я хочу, чтобы не осталось никаких белых пятен. Нужно быть готовыми к любому развитию событий, – заявила Элинор.

– Тебе не кажется, что ты слегка перегибаешь палку?

– Вовсе нет! Нужно остановить эту глупость, пока все не зашло слишком далеко. Хочешь узнать, что думает по этому поводу Дейзи Фу?

– Не особо.

– Дейзи думает, что Ник собирается сделать этой девице предложение здесь, в Сингапуре.

– Если уже не сделал, – поддразнил ее Филип.

– Аламак! Ты что-то знаешь, чего я не знаю? Ники сказал тебе…

– Нет, нет, нет. Не паникуй. Дорогая, не слушай глупых подружек, из-за них ты накручиваешь себя на пустом месте. Нужно просто довериться выбору сына. Уверен, эта девушка окажется просто замечательной.

Рыба с силой тянула за леску. Может быть, это была баррамунди. Он мог бы попросить своего шеф-повара приготовить ее на гриле к обеду. Филипу ужасно хотелось закончить разговор.

В тот четверг, во время посиделок у Кэрол Тай, Элинор решила, что пришло время созвать сухопутные войска. Пока дамы сидели без дела, наслаждаясь домашним бабур чача[64] и помогая Кэрол раскладывать коллекцию таитянского черного жемчуга по цветам, Элинор горевала, смакуя охлажденный кокосовый пудинг с саго.

– Ники не понимает, что он творит со всеми нами. Теперь он заявляет, что не собирается останавливаться в нашей квартире и поселится в отеле с этой девицей. Такое впечатление, что он прячет ее от нас! Аламак! Как это будет выглядеть! – с пафосом вздохнула Элинор.

– Какой позор! Жить в одном номере, когда они не женаты! Знаешь, некоторые люди могут подумать, что они приехали сюда на медовый месяц! – встряла Надин Шоу, хотя в глубине души мысль о любом потенциальном скандале, который собьет спесь с могучих Янгов, наполнила ее радостью. Она продолжала раздувать пламя всердце Элинор, хотя костер и не нуждался в растопке. – Как смеет эта нахалка думать, что может запросто припереться в Сингапур под ручку с Ники и принять участие в светском мероприятии года без твоего одобрения? Она, очевидно, понятия не имеет, как здесь все устроено.

– Ай-я, в наши дни дети совершенно отбились от рук и не умеют себя вести, – тихо сказала Дейзи Фу, качая головой. – Мои сыновья такие же. Тебе повезло, что Ники хотя бы предупредил, что приведет кого-то в дом. Я от своих мальчиков даже такого не жду. Узнаю из газет, что они вытворяют! А что делать? Вот что происходит, когда вы обучаете детей за границей. Они строят из себя европейцев, и по возвращении из них прет ослиная спесь. Можешь представить, моя невестка Даниэль заставляет меня договариваться за две недели, чтобы увидеться с внуками! Она думает, раз окончила Амхерст[65], то лучше меня знает, как воспитывать моих собственных внуков!

– Лучше тебя? Все знают, что эти КРА произошли от крестьян, которые были слишком глупы, чтобы выжить в Китае! – хихикнула Надин.

– Ох, Надин, не стоит их недооценивать. Эти девицы-КРА могут быть о-о-очень опасными, – предупредила Лорена Лим, произнеся последнее слово на южноминьском диалекте. – Америка теперь банкрот, и эти девицы хотят пробраться в Азию и запустить коготки в наших мужчин. Они даже хуже тайваньских «ураганок», поскольку европеизированы, искушены в житейских делах и, что хуже всего, получили высшее образование. Помнишь сына миссис Сюй? Его бывшая женушка, окончившая университет Лиги плюща, намеренно познакомила экс-муженька с девушкой, которая впоследствии стала его любовницей. Этот глупый предлог тем не менее помог жене получить большие отступные после развода. Семейству Сюй пришлось распродать кучу имущества, чтобы расплатиться с ней! Пустая трата денег!

– Моя Даниэль сначала была просто лапочка, такая послушная и скромная, – вспоминала Дейзи. – Но стоило бриллианту в тридцать карат оказаться на ее пальце, как она превратилась в царицу Савскую! Теперь не носит ничего, кроме сплошной «Прады». А вы видели, что она заставляет моего сына спускать кучу денег на ветер, нанимая целый отряд телохранителей, которые повсюду ее сопровождают, как будто она важная шишка? Да кто вообще захочет похищать ее?! Охранять надо моего сына и внуков, а не эту девицу с плоским носом!