Когда исчезнет эхо Мартова Людмила

– Ну да, – женщина закивала, часто-часто, видимо, ей очень хотелось поговорить. А тут и случай представился в лице сразу двух собеседниц. – Это было ровно тридцать лет назад. Такое лето выдалось! Жаркое, грозное. Что ни день, то гроза. Старики еще судачили, что гром – это божья кара. Мол, сердится всевышний на нас за что-то. Не к добру это. И как накаркали. Сначала Митька утоп. И в ту же ночь Женечка утопилась. Сбросилась с обрыва – там, выше по течению, обрыв есть. И под ним омут.

– Кто такой Митька? – ошалело спросила Юлька.

– Да боже ж ты мой, мальчишка деревенский! Прокопьевны нашей младший брат. Юркий такой был, сорвиголова, вечно лез куда не просили. Вот он перед грозой на речку побежал купаться – и утоп.

– А Женя почему утопилась? – снова поинтересовалась Вероника. – Из-за этого мальчика, что ли?

– Да нет, Митька к ней был никаким боком. Ему двенадцать, ей семнадцать. Такая красавица была, лапочка просто! А утопилась – ведомо отчего: от несчастной любви. Знамо дело, со студентом своим поссорилась да и сиганула в реку с обрыва. А он-то, бедолага, не вынес вины-то такой – и в петлю. Вот прям назавтра и повесился. Вот какой ужас у нас тут был. Три загубленных души, почитай, за одну ночь!

– А студент тут откуда взялся? – Вероника не унималась, но ответить соседка не успела. Ее муж сделал шаг вперед и решительно отвел ее рукой, как воздух разрубил.

– Вот что, мать, хватит болтать-то уже, – сказал он. В добродушном, казалось бы, тоне звучали стальные нотки, и жена их расслышала, стушевалась. – Вот что за помело вместо языка! Стоит увидеть благодарного слушателя – и ну болтать, ну болтать! В общем, Юля, мы рады, что вы тут дом купили. Если помощь по-соседски будет нужна, то всегда заходите, если болтовни моей бабы не боитесь. Меня, кстати, Василий Васильевич зовут, а супругу мою – Светлана Капитоновна.

– Спасибо, – сказала Юлька и сделала спасительный шаг к калитке. От болтовни Светланы Капитоновны у нее даже голова заболела. – Раз собака не ваша, то мы пойдем. Нам еще много домов предстоит обойти.

– Странно, – пожилая женщина выглядела теперь задумчивой, – как псинка одна-то оказалась? Даже и не знаю. Вась, спросить бы надо у…

Муж зыркнул на нее глазами так сурово, что она тут же захлопнула рот.

– Ничего, мы поищем, – сказала Юлька и устремилась к выходу. За ней послушно шла Вероника, по-прежнему прижимающая к своему роскошному топу с надписью «Шанель», теперь Юлька отчетливо это рассмотрела, рыжую лохматую собачонку, сидящую на руках тихо-тихо.

Выскочив на улицу и захлопнув калитку, они обе, не сговариваясь, засмеялись.

– Вот ведь болтушка! – отдышавшись, воскликнула Юлька. – С таким жаром рассказывает про события тридцатилетней давности, как будто они случились вчера.

– А все-таки интересно, почему та девушка приняла решение броситься с обрыва, – задумчиво сказала Вероника. – И откуда взялся этот студент, который не смог без нее жить, тоже интересно. Вот я бы ни за что не покончила с собой. Никогда. Это же совершенно невозможно – сделать таким образом, чтобы твои родители плакали.

В ее речи опять проскользнула та легкая неправильность, которая манила к себе собеседника.

– Так не было у нее родителей, нам же рассказали, – ответила Юлька. – Хотя да. Я бы тоже не смогла покончить с собой, и именно по этой причине.

Ей вспомнились первые дни после измены мужа, когда казалось, что вокруг кончился воздух. При попытке вздохнуть в ноздри втягивалась какая-то железная масса, полная колких металлических опилок. Юлька вспоминала школьные опыты с магнитом, когда опилки создавали на белом листе бумаги затейливый рисунок, и думала, что именно такой кружевной металлический узор сейчас оседает в ее легких, разрывая их.

Она думала о смерти, которая могла бы подарить облегчение от той боли, которую она испытывала. Боль была невыносимой, и если бы Юлька могла, то сделала бы спасительный шаг с крыши или уснула бы в ванной, полоснув лезвием по венам, или напилась бы каких-нибудь таблеток. Но она не могла, потому что мама с папой этого точно не заслуживали. Боль была только ее и ничья больше, и перекладывать ее на самых близких и горячо любящих ее людей было бы неправильно. Точнее, невозможно.

Видимо, что-то изменилось в ее лице, потому что Вероника внезапно взяла ее за руку. Ладонь у нее была узкая, прохладная, очень красивая.

– Что-то случилось? – спросила девушка, и Юлька подышала открытым ртом, замотала головой, прогоняя внезапно напавшую на нее боль.

– Нет-нет, все хорошо, – сказала она фальшиво. – Пойдем дальше.

Следующие два дома по обе стороны улицы были нежилыми. Один – соседский – недостроенный. Второй, рядом с домом говорливой Светланы Капитоновны, – старый, облезлый, страшный, с провалившейся крышей и окнами, забитыми крест-накрест досками. Сквозь щели в заборе был виден и участок, заросший крапивой в человеческий рост. Еще на нем стояли яблони, замерзшие, черные, лишенные листвы, мертвые, рассохшиеся. Жутью от них веяло, и Юлька невольно ускорила шаги.

За заколоченным домом оказался магазин, наоборот, очень яркий и веселенький. Крыша металлическая, недавно уложенная, блестящая на солнце, стены выкрашены в фиолетовый цвет, наличники – в желтый, крылечко – в голубой. От безвкусной нарядности рябило в глазах, но повышалось настроение.

Напротив стоял тот самый дом, к которому Юлька сегодня уже ходила к колодцу. Сложенный как бог парень и сейчас был во дворе. Не успела Юлька его заметить, как песик на руках у Вероники вдруг подал голос и смешно затявкал. Молодой человек завертел головой, словно искал источник звука, увидел Юльку, затем Веронику и замер. Юльке стало смешно. Она прекрасно понимала, почему идущая рядом с ней красавица вызывает такую реакцию. Будь Юлька мужчиной, сама бы застыла как вкопанная.

– Извините, – вежливо сказала она, пытаясь подавить смех. – Вы не могли бы нам помочь?

Парень тут же выскочил из калитки. Футболку он так и не надел. Тугие бугры мышц перекатывались под загорелой кожей, но Веронику эта картина отчего-то оставила равнодушной. Она смотрела вежливо, не более того.

– Что бы вы хотели? – спросил парень, пожирая итальянскую красавицу глазами. – Меня, кстати, Виктор зовут. А вас?

– А нас Юлия и Вероника. – Юлька ткнула пальцем, обозначая, кто есть кто. – Скажите, вы не знаете, кому здесь, в деревне, может принадлежать вот эта собака? Потерялась, а мы хозяев ищем.

– Не знаю, я же не местный. – Виктор все не сводил с Вероники блестящих глаз. – Думаю, впрочем, как и вы. Я сюда временно приехал, готовлюсь поступать в институт, а тут хорошо, тихо, воздух свежий. Так-то я в Москве живу. После школы поступать не стал, в армию сходил, поработал немного. Все не мог решить, по какой стезе идти. Вот в этом году определился. ЕГЭ у меня в июле, со школы ничего не помню, если честно. В столице жара, пыль, шум, гам, чемпионат мира, вот я и сбежал.

– К родственникам? – Юльке было неинтересно, но она проявляла свою знаменитую вежливость, из-за которой над ней не раз смеялся муж. То есть теперь уже бывший.

– Нет, случайно получилось. Тут в советские годы пансионат был, в нем партийные шишки отдыхали. Ну и отцу моему бывать тут приходилось. Он мне и сказал, что река тут чистая, воздух чудесный. Я и поехал. Думал, на месте пансионата базу отдыха какую-нибудь соорудили, как везде. Ан нет, тут все с землей сровняли и под коттеджную застройку отдали. Но я обратно возвращаться не стал. Комнату снял с полным пансионом и живу не тужу.

Через открытую калитку Юльке было видно крыльцо, на которое из дома вышла средних лет женщина. Увидев ее, Вероника чуть округлила глаза.

– Здравствуйте, Ольга! – крикнула она, видимо, тоже проявляя вежливость.

– Ты ее знаешь, что ли? – удивилась Юлька.

– Ну да, она у нас в доме прибираться приходит, – кивнула Вероника.

Женщина подошла поближе, желая удостовериться, кто ее окликнул, улыбнулась довольно хмуро, но не враждебно.

– Добрый день. Тебя мама послала? Прибрать внеурочно надо?

– Нет-нет, я просто так, мимо проходила, – торопливо сказала Вероника. – Вы не знаете, это чья?

Женщина прищурилась, разглядывая, потом покачала головой.

– Да нет у нас вроде таких. Смешная какая! Как и не собака. Зачем такая в хозяйстве?

– Да не говорите, Ольга Прокопьевна, – не согласился Виктор. – Сейчас каких только собак не держат. Чем меньше, тем моднее.

Прокопьевна… Это отчество Юлька сегодня уже от кого-то слышала. Ах да, это же старшая сестра того самого неугомонного Митьки, который утонул тридцать лет назад. Юлька и сама не знала, зачем ей эта информация, но мысли в голове не хотели успокаиваться. Интересно, сколько ей было лет, когда брата не стало? И помнит ли она его? Не спросишь ведь, неудобно.

– Мы, пожалуй, пойдем, – заговорила из-за ее плеча Вероника, которую подобное любопытство вовсе не терзало. – Раз вы не имеете информации о владельцах этой собаки, то нам следует отправиться дальше, чтобы продолжить поиски.

Она повернулась, чтобы перейти дорогу к стоящему напротив дому, чистенькому, ухоженному. Юлька шагнула было следом, но Виктор придержал ее за руку.

– А почему она так странно говорит? – шепотом спросил он, кивая Веронике в спину.

– Она наполовину итальянка, – так же шепотом пояснила Юлька. – Всю жизнь прожила в Италии. Здесь, как и вы, случайно.

– А можно я это… с вами пойду? – В голосе парня послышалась мольба. – Нехорошо, что две женщины по чужим домам ходят, а я помогу в случае чего.

Юльке снова стало смешно.

– Да пойдем, – кивнула она. – Нам не жалко.

Из-за соседнего забора уже раздавался жизнерадостный Вероникин голос. Похоже, и там у нее были знакомые. Юлька вместе с Виктором перемахнула через проезжую часть и зашла в тенистый, очень уютный и чистый дворик. Там хозяйничала тоже очень чистая и уютная полная женщина, с которой щебетала Вероника.

– А это Анна Петровна, она делает самые вкусные в мире молоко, сметану и творог, – сообщила она, когда Юлька подошла поближе. – Кстати, Юля, вам же тоже, наверное, нужны молочные продукты! Анна Петровна имеет корову и торгует результатами своего сельскохозяйственного труда. Попробуйте, то очень вкусно.

– Если можно, я бы стала вашей покупательницей, – сказала Юлька. – Деревенские молочные продукты… Да я о них мечтала, когда покупала тут дом! Кстати, если вы не знаете, я теперь живу в бывшем доме Алексея Кирилловича, он мне его продал.

То ли ей показалось, то ли воздух вокруг стал каким-то наэлектризованным. Юлька чуть ли не физически ощутила его потрескивание, хотя Анна Петровна выглядела все так же приветливо. Залаяла собака на руках у Вероники, словно тоже почуяла неладное.

– Я могу к вам по дороге к ним заходить, – женщина кивнула в сторону Вероники. – Каждое утро. Вам сколько чего надо? У меня еще яйца домашние есть, да и курочку могу забить, если нужно. Все свежее, экологически чистое, вы не думайте.

– А еще у Анны Петровны скоро клубника поспеет, – влезла Вероника, нечувствительная ни к каким электрическим разрядам.

В заднем кармане ее джинсовых шортов зазвонил телефон. Она вытащила его, глянула на экран, состроила милую гримаску.

– Да, мамочка. У меня все в порядке. Хорошо, если так нужно, я сейчас приду.

Отключившись, она убрала телефон и жалобно посмотрела на Юльку.

– Мама просит меня вернуться домой. Сейчас будет выходить на видеосвязь мой отец. Я должна быть дома, чтобы он не расстроился из-за невозможности меня увидеть. Юлия, вы сможете пристроить собаку без меня? Если нет, то может ли она пока побыть у вас, а потом я вернусь, и мы продолжим поиски?

У нее было такое несчастное выражение лица, что Юльке стало ее жалко.

– Беги, конечно, – сказала она. – Я чего-нибудь придумаю. Родители – это святое.

– Спасибо, – пискнула Вероника, кинулась Юльке на шею и расцеловала.

Знаменитая южная экспрессия была налицо, но в деревне в центральной части России выглядела немного нелепо, хотя порыв Юлька оценила.

– Я провожу, – тут же вызвался Виктор, преданно глядя на Веронику. – Можно?

Та только царственно кивнула, передала собаку Юльке с рук на руки и направилась к выходу на улицу. Договорившись о «молочных поставках», Юлька тоже поспешила дальше. Обойдя еще пару домов и убедившись, что сидящего у нее на руках пса, видимо, закинули в Сазоново инопланетяне, она почувствовала, что устала. Часы на телефоне уже показывали два часа дня, и, как запоздало вспомнила Юлька, это было то самое время, до которого она собиралась поработать. Ужасно хотелось пить. Собака тоже тяжело дышала, и Юлька вдруг испугалась, что пес сейчас умрет на жаре от обезвоживания.

– Вот что, – решительно сказала она, – откуда ты взялся, я не знаю, но пока поживешь у меня. Найдутся твои хозяева – хорошо, не найдутся – тоже ладно. Будешь охранять дом, понял? И вообще, вдвоем не так скучно.

Вернувшись к себе, Юлька оставила собаку в комнате, налила ей попить в небольшую эмалированную мисочку, которую нашла на кухне, и задумалась о том, как обустроить собачий быт. Наверху был чердак, на котором, как выяснила Юлька при осмотре дома, хранилось много хлама. Наверное, там можно найти что-то походящее под собачью подстилку, к примеру, старое одеяло, и еще пару мисок под еду и воду на улицу. Бросив виноватый взгляд на укоризненно прозябающий на столе макбук, она велела собаке ждать и по приставной лестнице полезла наверх.

На чердаке было сумрачно и прохладно. После уличной жары это казалось облегчением. Немного пахло пылью и чем-то затхлым, но не противно. Вещи вокруг были навалены так плотно, что Юлька еле передвигала ноги. Вот колесо, видимо, от какой-то старой телеги. Вот ручная маслобойка, Юлька как-то видела такую в книжке, рассказывающей о деревенском укладе. Несколько старых рассохшихся бочек, коробка с веретенами – в этом месте ей сразу вспомнилась сказка о мертвой царевне, которая укололась о веретено и заснула. Юлька опасливо отложила коробку в сторону. Несколько деревянных мисок, которые было бы здорово ошкурить, покрыть лаком, разложить шары, сделанные при помощи клея и ярких ниток, и украсить беседку. Старая, резная, очень красивая деревянная прялка. Несколько старых кувшинов.

Чердак казался заколдованным царством, полным не изведанных пока чудес. Глаз выхватывал здесь все новые и новые «сокровища», которые хотелось тут же разобрать, но внизу ждала голодная собака и несделанная работа, поэтому Юлька дала себе честное слово разобрать все это богатство попозже, схватила толстое ватное одеяло, свернутое на тяжелом старинном сундуке, обитом по углам кованым железом, подцепила несколько стоящих одна в другой железных солдатских мисок и спустилась вниз, подозревая, что за очень скромные деньги купила не только дом с участком, но еще и спрятанное в нем сокровище.

После обеда (приготовленный на скорую руку свекольник и макароны с тушенкой) Юлька все-таки решительно достала компьютер и засела в беседке за работу. Отчего-то здесь, в Сазонове, время текло совсем иначе, чем в городе. Там, пытаясь отвлечься от мучающих ее дум, Юлька судорожно погружалась в работу, ныряла в нее с головой, а потом обескураженно обнаруживала, что прошло всего пятнадцать минут. Здесь же она успела только пройти вдоль одной деревенской улицы, а полдня уже как не бывало.

День стоял жаркий, но в деревянной беседке было довольно прохладно из-за обвившего ее дикого винограда. Мир вымышленных героев из компьютерной игры, как всегда, захватил Юльку целиком, без остатка. Работалось отчего-то споро и как-то весело. Она уже и забыла, когда в последний раз во время работы у нее возникал такой кураж.

Опомнилась она, когда на часах было уже начало восьмого, да и то лишь оттого, что на соседском участке возник какой-то шум. Убедившись, что сегодняшняя рабочая норма перевыполнена с лихвой, Юлька выключила свой ноутбук, вышла из беседки, всем телом потянулась, разгоняя кровь, и застыла, словно громом пораженная.

За забором, отделяющим ее участок от соседского, ходил голый мужик. На вид ему было около шестидесяти, может, чуть меньше, и к этому обстоятельству прилагались все обязательные к этому возрасту атрибуты: пивное брюхо, чуть кривоватые, поросшие волосами ноги, лохматая, начинающая седеть грудь и болтающееся мужское достоинство, впечатляющее, впрочем, лишь самим фактом своего представления на суд широкой публики.

– Черт, это же, наверное, тот самый Игорь Петрович, которому нельзя предлагать водку! – догадалась Юлька. – Неужели жена ему не сказала, что их сосед продал дом и теперь здесь живет молодая дама, перед которой вряд ли нужно ходить в стиле ню?

Мужик тем временем дошагал до устроенного под навесом летнего душа, вода в который поступала из огромного железного чана, греющегося на солнце, открыл вентиль. Стена воды обрушилась на него, скрывая от нескромных Юлькиных глаз. Она сочла этот момент благоприятным для того, чтобы обозначить свое присутствие.

– Добрый вечер! – громко сказала она.

Мужик повернулся на звук ее голоса, снова являя миру свои неприкрытые интимные подробности и ничуть по этому поводу не комплексуя.

– И тебе не хворать! – трубно прогудел он. – Ты, значит, и есть наша новая соседка? Вот уж Кириллыч учудил так учудил!

Он закрутил вентиль, вода, немного заглушающая его голос, стихла, он шагнул из-под навеса на траву, по-прежнему не смущаясь своей наготы. Отряхнулся, как большая вышедшая из воды собака.

– Будем знакомы, Игорь Петрович.

– Юлия, – пискнула Юлька, не знавшая, куда девать глаза. Она чувствовала, что стремительно краснеет, и ничего не могла с этим поделать. – Игорь Петрович, а вы не могли бы не ходить голым по улице? – спросила она. – А то это как-то неприлично, вы не считаете?

– А ты чего, целка? – спросил он. – При виде мужского органа в обморок падаешь? Так ежели тебе не нравится, можешь не смотреть. Хотя на меня в общем-то никогда бабы не жаловались.

– Мне нет никакого дела до ваших мужских способностей, равно как и до вашей анатомии. – Юлька старалась говорить спокойно, но чувствовала, что голос начинает дрожать. Не от страха, а оттого, что ей противно. Такую разновидность людей – «хам обыкновенный» – она не переносила физически. Сразу начинало тошнить. – Но мне кажется, что вы нарушаете правила приличий, а вместе с ними – общественный порядок.

– Это с чего вдруг? – Сосед изумился так сильно, что даже его лысина, просвечивающая из-под начинающих редеть волос, пошла складками. – Я у себя дома, между прочим. Вернулся с работы, пошел душ принять, потому как пропотел. Я водителем автобуса работаю, весь день в жаркой кабине. Право имею у себя на участке ходить как хочу. И не тебе меня оговаривать! Поняла, жужелица?

Юлька с ужасом поняла, что сейчас заплачет. Нет, никогда она не умела общаться с хамами и никогда, наверное, не научится. Кто-нибудь другой, острый на язык, наверное, нашел бы что сказать, но не она. Вот и муж ее бросил, потому что она бесхарактерная.

Слезы все-таки полились из глаз, Юлька отвернулась и опрометью бросилась к дому, чтобы не разрыдаться на глазах у отвратительного Игоря Петровича. В ногах у нее путалась рыжая собака, мирно спавшая после сытного обеда возле Юльки в беседке, а теперь выскочившая на шум.

– Добрый вам вечерок!

Из-за калитки улыбался Николай Дмитриевич, и Юлька кинулась к нему, как к доброму знакомому, ища защиты.

– Э-э-э, что случилось-то, красавица? – спросил он, когда она, рванув калитку, оказалась рядом и остановилась, судорожно переводя дух и удерживая себя от того, чтобы не броситься ему на грудь. Снизу оглушительно залаяла собака. – О боже ж ты мой, а это что за зверь? Откуда взялся?

– Вероника подобрала, девушка из коттеджного поселка. Она наполовину итальянка, – сообщила Юлька, догадываясь, впрочем, что из ее смутного текста мало что можно понять. – Он потерялся, наверное, мы хозяев не нашли, и я его себе забрала. Не бросать же на произвол судьбы. Я даже не знаю, мальчик это или девочка.

Николай Дмитриевич нагнулся, поднял собаку в воздух, отчего та начала судорожно извиваться всем телом и отчаянно заверещала.

– Девочка, – вынес вердикт он. – Надо ей имя дать, что ли. Ты ее как называть будешь?

– Жужа, – решительно произнесла Юлька, вспомнив, как противный сосед только что назвал ее Жужелицей, и решив, что «подобное лечат подобным». – Я буду звать ее Жужей.

– Ну, значит, я приглашаю вас с Жужей на ужин, – сказал Николай Дмитриевич и опустил собаку на землю. Она тут же прижалась к Юлькиным ногам. – Ты меня завтраком кормила, так что ужин с меня.

– А я жаркое потушила, – вспомнила Юлька. – Хотела вас угостить.

– Жаркое завтра на обед съешь, – ответил он. – Даю вам пять минут на сборы.

– Да какие сборы? – засмеялась Юлька. – Вечер теплый, даже кофту накидывать не надо. Сейчас ноутбук в дом унесу, и все. Продукты какие-нибудь взять? Что мы с вами готовить будем?

– Обижаешь. – В глазах Николая Дмитриевича плясали бесенята. – Я уже подготовился. Заехал в городе в специальное место, где продают свежайшую телятину. Нарезали мне там ломтей нужного размера, сейчас соорудим шашлык по-карски.

– Шашлык? – с сомнением спросила Юлька. – Так его же мариновать надо. Этак мы только к полуночи поужинаем. И телятина…

– Я секрет знаю, – рассмеялся Николай Дмитриевич. – В общем, приходи давай. А рыдала чего?

Вопрос он задал без всякого перехода, так что Юлька даже не сразу поняла, что он ее о чем-то спрашивает, а когда поняла, зарделась малиновым цветом – от неловкости.

– Сосед у меня неприятный, – сказала она. – Я не знаю, как себя с такими людьми вести, вот и расстроилась. Ерунда, пройдет.

– Петрович-то? – Николай Дмитриевич понимающе кивнул в сторону соседского забора, впрочем, сейчас скрытого за стоящим на Юлькином участке сараем. – Он не сахар, конечно. Характер дрянной, душонка подловатая. Раньше, в советские годы, таких куркулями называли. Не слышала?

Юлька покачала головой.

– Но ты его близко к сердцу не принимай. Он в целом-то мужик безвредный, хоть и говнистый. От него шуму много, а выхлоп небольшой. В реале пакость какую сделать у него кишка тонка. Я так думаю. Ну а будет сильно мешать, я с ним поговорю. Не боись.

Юлька благодарно улыбнулась ему.

Через пять минут она уже сидела в соседском дворе в удобном раскладном кресле и наблюдала за хозяином, священнодействовавшим на небольшой площадке, где стояли мангал, электрогриль и небольшой стол для приготовления еды. Огромные куски мяса он посыпал солью и перцем и оставил лежать на столе, чтобы дали немного сока. Разжег мангал, снабдив его углем, занялся чисткой огромного количества лука – больших луковиц взял штук десять, не меньше.

Шелуха летела в разные стороны, лук он строгал тонкими полукольцами и складывал на дно большой чугунной кастрюли. Когда с луком было покончено, а угли прогорели, ловко шлепнул мясо на железную решетку, прижал сверху второй такой же, пожарил минут по пять с каждой стороны и убрал с огня. Снятое с решеток мясо положил в кастрюлю поверх лука и поставил ее прямо на угли, закрыв сверху тяжелой стеклянной крышкой.

– Ну вот, ждем ровно двадцать минут – и шашлык по-карски готов. Я пока к нему соус сделаю, а ты будь добра, помой вон там, под краном, помидоры и крупно порежь вот в эту миску.

Юлька бросилась исполнять поручение. Все, что делал этот пожилой человек, получалось у него ловко и споро. Она даже залюбовалась, глядя на его уверенные движения и мелькающие руки. Так же ловко орудовал с мангалом и мясом ее муж. То есть бывший муж, конечно. Впрочем, мысли о нем сейчас были лишними и ненужными. Ни к чему, кроме новых слез, они привести не могли.

– Вот недаром говорят, что мясо женских рук не терпит, – сказала она, чтобы отвлечься от грустных размышлений. – Я даже не слышала никогда про такой рецепт.

– У меня друг был, повар в абхазском ресторане. Когда мы в Абхазии работали, он нам каждый вечер такие пиршества устраивал. И рецепт этого шашлыка я на всю жизнь запомнил. Полчаса – и все готово. А вкус будет такой, что ты все съешь до последнего кусочка и пальчики оближешь. Лук, когда на огне томится, дает сок, который проходит через мясо и придает ему особый аромат. Никакого маринада не надо. Маринад убивает весь сок. Вот сейчас попробуешь и убедишься, что я прав.

К тому моменту, как Юлька вымыла и порезала помидоры, застелила стоящий под яблоней огромный стол скатертью, за которой Николай Дмитриевич сбегал в дом, расставила тарелки, он успел перемешать открытый томатный соус с мелко порезанными укропом, кинзой и петрушкой. Мелко покрошил туда почти целую головку чеснока, принес граненые стаканы и бутылку красного вина. Снял с мангала кастрюлю и открыл ее. Густой аромат потек по участку, вызывая невольное слюноотделение. Пахло так умопомрачительно, что Юлька несколько раз судорожно сглотнула.

– Так, сейчас Жуже блюдце принесу, чтобы мяса ей порезать, и будем садиться, – скомандовал сосед. – Давай располагайся. По глазам вижу, что голодная.

Юлька с изумлением поняла, что это правда. Несмотря на плотный завтрак и вполне себе приличный обед, она ужасно хотела есть. С учетом, что за последние три недели она не ела практически ничего и похудела на шесть килограммов – «от нервов», как говорила мама, – это было странно. В деревне Сазоново у нее проснулся небывалый аппетит. Она и сама не знала, хорошо это или плохо.

С нетерпением следя за руками Николая Дмитриевича, который открыл вино, разлил его по стаканам и теперь накладывал на две тарелки огромные куски пышущего жаром мяса, она чуть не подпрыгивала от предвкушения ужина. Вечер обещал быть просто замечательным. Кабы еще не комары…

В этом месте Юлькины мысли в изумлении остановились, потому что она осознала, что комаров нет. Ни одного. Это было странно, потому что вчера, когда она сидела на крылечке, привыкая к своим новым владениям, комаров было очень много, и, чтобы избавиться от их надоедливого общества, ей пришлось зажечь предусмотрительно купленные в райцентре спиральки. Может, и Николай Дмитриевич их разжег, да так, что она и не заметила? Юлька завертела головой.

– Чего ищешь?

– Фумитокс, – честно призналась она.

– А зачем он тебе?

– Удивляюсь, что комаров нет. Думаю, когда вы успели его зажечь.

– Да я и не успевал. – Николай Дмитриевич усмехнулся. – Наука не стоит на месте. Я каждый год к другу в гости езжу, да не один раз. Мы с ним вместе на Уренгое работали. А живет он в Финляндии. И пару лет назад я оттуда привез специальный агрегат, ультразвуковой. Включаешь в розетку, и ни одного комара в радиусе пятидесяти метров. Можно было и до километра купить, но мне такого не надо. Я его вон в углу у забора поставил – на участок достаточно, и дом захватывает, и до бережка, где мы с тобой утром встретились, тоже хватает. В общем, нет у меня комаров без всякого фумитокса.

– Эх, жаль, что до моего двора не «достреливает»! – засмеялась Юлька.

Вообще-то она шутила, но Николай Дмитриевич к ее словам отнесся со всей серьезностью.

– Переставлю, – сказал он. – Если к этому забору ее перетащить, тогда и твой двор захватит. Кабель, правда, надо кинуть. Туда-то у меня он под землей проложен. В общем, быстро не обещаю, но сделаю.

– Да что вы, не надо! – слабо запротестовала Юлька. – Неудобно.

– Неудобно на потолке спать, одеяло падает, – сообщил Николай Дмитриевич. – Ну что, вкусное мясо?

– Ум отъесть! – призналась Юлька. – Жужа вон тоже довольна. А мне давно так вкусно не было. Вы просто волшебник!

Сосед сделал независимое лицо, словно стесняясь похвалы, но Юлька видела, что на самом деле ему приятно.

– Николай Дмитриевич, я так понимаю, что вы всю Россию объехали? – спросила она, вытянув ноги в удобном садовом кресле. После сытного ужина хотелось поговорить, а вот вставать и идти домой, в пустой дом, совсем не хотелось.

– Не Россию, а Союз, – с готовностью откликнулся ее собеседник. – Мы газопроводы тянули – и на Севере, и в Прибалтике, и в Грузии. Вахты несли по три-четыре месяца. Хорошее было время, тогда все на совесть делалось, не то что сейчас – тяп-ляп, все на глазок. И друзья у меня с тех пор на всю жизнь. В любой момент могу в гости поехать – хоть во Владивосток, хоть в Самарканд, хоть в Тулу. Немногие сейчас могут этим похвастаться.

Весь вечер они пили вкусный чай с листиками шоколадной мяты. Заходило солнце, опускаясь куда-то за реку, еле видную за деревьями, но чуть слышно плещущую волнами, словно утешая: вот она я, рядом. Шелестела листва яблонь. Где-то далеко едва слышен был звон комаров, которые не совались сюда, на участок. Спадала дневная жара, обволакивая тело приятной прохладой. Пахло свежим покосом. В ногах спала свернувшаяся клубочком Жужа. Юлька просто физически ощущала, как с нее стекает напряжение, державшее душу своими цепкими лапами почти месяц. Ей было хорошо и спокойно.

– Э-э-э, да ты спишь почти! – Николай Дмитриевич вынул из ее рук пустую чашку, поставил на стол. – Домой пойдешь или, может, искупаемся на ночь глядя? Вода сейчас – что парное молоко!

– А давайте, – лихо ответила Юлька, хотя минуту назад действительно засыпала. – Никогда не купалась вечером. Вы только подождите меня, я за купальником сбегаю.

Выскочив на улицу, она перебежала дорогу, метнулась в собственный двор, сорвала с веревки сушащийся с утра купальник, пробежала по ступенькам крыльца, заскочила в дом. Ей не хотелось заставлять Николая Дмитриевича ждать. Неожиданно зарычала Жужа, зашлась внезапным лаем, стоя под открытым окном.

– Ты что? – Юлька присела и потрепала собаку по лохматой голове. – Дурочка, там же нет никого. Пошли купаться.

Схватив полотенце, она бросилась вон из дома, отметив, что собака хоть и бежит за ней, но все-таки оглядывается куда-то в сторону огорода. Кто там мог быть? Если только кроты. Николай Дмитриевич научил ее, что в деревне никто не запирает дверей. Замок означает, что хозяева уехали надолго – в райцентр или в область. А вот при походе в магазин или к соседям двери просто подпирали палочкой. И никогда в Сазонове ничего не пропадало. Обитатели коттеджей, Николай Дмитриевич звал их «новые сазоновцы», конечно, свои дома держали под замком, а то и под видеонаблюдением, а деревенские жили душа нараспашку. Кроме ноутбука, ничего ценного в Юлькином доме не было, его она привычно сунула под подушку, а дверь запирать не стала, вставив в замочные петли щепочку.

– Общий пляж показать или на «наше место» пойдем? – спросил Николай Дмитриевич, уже поджидающий ее на улице.

– На наше, – немного конфузливо сказала Юлька, словно в этом «наше» было что-то интимное. – Общий я потом посмотрю.

Тропинкой они спустились на тот же самый пятачок берега, на котором познакомились утром. Николай Дмитриевич, не останавливаясь, вошел в воду и поплыл, мощно загребая воду руками. Юлька заходила осторожно, привыкая к воде, которая, впрочем, действительно казалась теплой. Легла на воду, поплыла. Невыносимая легкость охватила ее, словно вода смывала все плохое, что накопилось в душе.

Жужа ждала на берегу, в воду боязливо не заходила, но и нервозности не проявляла.

– Давай наперегонки! – прокричал Николай Дмитриевич, чья голова уже покачивалась где-то в районе буйков.

– Нет! – прокричала в ответ Юлька. – Я глубины боюсь!

Казалось, ветер унес ее слова, но сосед понял, отвернулся и поплыл дальше. Юлька решила держать курс вдоль берега. Впрочем, течение было таким быстрым, что она не продвигалась вперед ни на полметра. Николая Дмитриевича и вовсе сносило вниз по течению, но, казалось, его это совершенно не беспокоит.

Однако волновать тревожную новую соседку не входило в его планы, поэтому довольно скоро он развернулся и начал работать руками, возвращаясь назад и преодолевая силу течения. Было понятно, что плавать здесь – хорошая зарядка для мышц.

Юлька вылезла на берег раньше, вытерлась полотенцем, натянула сарафан, а полотенце накинула на плечи. Села на траву.

– Уф. – Ее сосед, отфыркиваясь и тяжело дыша, как после пробежки, тоже вышел из воды, накинул свое полотенце, начал энергично растирать плечи и спину.

– Вообще-то меня не удивляет, что тут мальчик утонул, – сказала она. – Такое течение, что просто страшно.

– Какой мальчик? – удивился Николай Дмитриевич. – Вроде не было у нас таких ужасов.

– Ну как же. Нам сегодня ваша соседка рассказывала, Светлана Капитоновна. Что тридцать лет назад здесь мальчик утонул. Митька.

– Так оно ж когда было! С чего это Светлана вдруг в воспоминания четвертьвековой давности кинулась?

– Да как-то к слову пришлось, – промямлила Юлька, чувствуя себя ужасно глупой. – Рассказала, что то лето для деревни было вообще ужасное. Сначала Митька утонул, потом девушка утопилась, Алексея Кирилловича племянница, а потом ее молодой человек с собой покончил.

– Никогда баб не понимал! – в сердцах сказал Николай Дмитриевич. – Может, оттого и с женой развелся. Все мог терпеть, кроме ее окаянного языка. Да какая разница, что тут тридцать лет назад было?

– Да не знаю, интересно… – Юлька пожала плечами. – Вы сами подумайте. Три ЧП за одно лето, вернее, за одну ночь, а потом тридцать лет ничего похожего! Может, это все и вообще было неслучайно?

– Да бог его знает. – Николай Дмитриевич пожал мощными плечами. – Я же тут тогда только наездами бывал. Мы с женой и детьми в городе жили, да я еще и на вахты уезжал. К матери получалось вырываться пару раз за лето. Митьку я помню, конечно. Шебутной парень был, все ему на месте не сиделось. Сколько раз мать моя его из сада шугала – и не перечислить. У них свои яблони во дворе росли, а он все норовил по чужим садам лазать. Приключений пацану не хватало, это ж понятно. Подглядывать любил, подслушивать. Ух, и давали ему жару, когда ловили! А ему все нипочем было. В общем, неудивительно, что утоп. Никакого страху парень не знал, никакого удержу не имел. А река у нас – да, быстрая. Хотя местные парнишки ее всегда знали как свои пять пальцев.

– А Женя?

– А что Женя? Девушка как девушка. Тихая, милая, красивая. Без родителей выросла, деда с бабкой любила очень, уж так убивалась, когда они умерли один за другим! С Алексеем тихо жила, слушалась его, уважала.

– Так почему же она с собой покончила?

– Да не знаю я, вот пристала! – Николай Дмитриевич, кажется, начинал сердиться. – Я ж тебе говорю, меня тут не было, когда это все произошло. Вроде влюбилась она.

– В кого? В кого-то из деревенских?

– Да нет. Местных она всех знала как облупленных. Шалопаи одни, в кого тут влюбляться? Не в Игоря же, – он кивнул в ту сторону, где угадывался дом соседа – любителя ню. – Хотя Игорь и старше ее был сильно. Но не в нем дело. В общем, тут у нас на месте коттеджного поселка пансионат обкомовский был. Вот там и отдыхал какой-то местный бонза с семьей. Женой и сыном. Вот за того сына и вышла война между Женькой и еще одной местной дивчиной, Катькой звали. Их дом – тот, что сейчас заколоченный стоит. В общем, парня она этого добивалась так, что глазам было больно смотреть. Сам-то я не видел, мать потом рассказывала. А ему, вишь, Женька в душу запала. С месяц они тут женихались на глазах у всей деревни. Уж такая любовь была, что куда там. А потом случилось то, что случилось. Женька с обрыва сиганула. Тут, чуть подале, за коттеджами, лес сосновый начинается, раньше там как раз обкомовская территория была, а за ней обрыв. С него и взрослые-то нырять не рисковали, вот где течение сумасшедшее, да еще и круговороты под водой – омут, чистый омут, затянет, и оглянуться не успеешь! Вот она оттуда и сиганула. А парень-то ее назавтра и повесился. То ли с тоски, то ли вину какую за собой чуял – это мне неведомо.

Юлька почувствовала, что у нее начинают слипаться глаза. Часы на телефоне показывали уже начало двенадцатого. Ну надо же, совсем она тут теряет чувство времени!

– Надо спать идти, Николай Дмитриевич, – виновато сказала она. – Поздно уже.

– Так и пошли. – Он послушно натянул брюки. – Ты учти, красавица, я завтра с утреца в командировку уеду. Кран гоним на стройку в соседнюю область. Вернусь поздно, так что шашлыков завтра не будет.

– Да вы что, Николай Дмитриевич! – Юлька даже руками всплеснула. – Я, конечно, и так нахалка, что пользуюсь вашим добрым расположением, но ведь не настолько!

Смеясь, они добрели до дороги и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи, каждый в свой двор. Из-за забора Василия Васильевича и Светланы Капитоновны раздавался гул голосов, видимо, у них были гости. Впрочем, никакого значения этот факт не имел. Дома Юлька переоделась в любимую пижаму, любовно подумала, что протопленный с утра дом вечером гораздо уютнее стылого, выбежала ненадолго во двор, чтобы повесить сушиться купальник.

Сытая и разморенная событиями дня Жужа плюхнулась на приготовленную для нее подстилку из старого одеяла, блаженно закрыла глаза и тут же уснула, задышав ровно и спокойно. В Юлькином доме и Юлькиной жизни она освоилась как-то быстро, словно всегда была именно ее собакой. Впрочем, Юлька ничего не имела против.

Она погасила свет, улыбнулась заглядывающей в окошко луне, стоящей где-то над рекой. Прислушалась к звукам упавшей на деревню ночи, втянула носом особый воздух, пахнущий рекой, сеном, пылью, луговыми цветами, пирогами и совсем немного псиной, закрыла глаза, представила, что вот так пройдут ее ближайшие два, а то и три месяца, счастливо улыбнулась и тут же уснула, упав в глубокий и ровный сон.

Проснулась она внезапно. Последнее время из-за предстоящего развода Юлька спала плохо, просыпаясь по несколько раз за ночь от каких-то внутренних мыслей, тревожных и смятенных, но в этот раз причина пробуждения крылась где-то вовне.

То ли с улицы через приоткрытое окно доносился какой-то шум, то ли… Звук, разбудивший ее, повторился, и шел он вовсе не с улицы, а с чердака. Там кто-то ходил. Шаги были тихими, еле слышными, словно тот, кто был наверху, всеми силами старался не шуметь.

Юлька вспомнила, как пару часов назад отчаянно лаяла Жужа, впрочем, сейчас мирно спящая в ногах на кровати. Вот ведь чертовка, когда и залезла! Тогда собачка словно реагировала на присутствие во дворе кого-то постороннего, и вот теперь – эти шаги. Юльке стало страшно. Одинокая женщина в отдельно стоящем доме. С одной стороны – заброшенный участок, на котором никто не живет. С другой – неприятные соседи. Хоть закричись, вряд ли кто-нибудь прибежит на помощь. Ну почему, почему она не догадалась записать телефон Николая Дмитриевича!

Шорох на потолке повторился, и снова стало тихо. Сердце у Юльки колотилось часто-часто, руки стали липкими от охватившего ее ужаса. Что нужно этому человеку наверху? Кто он? Вор? Но у нее совершенно нечего красть, кроме драгоценного ноутбука. Насильник? Просто бездомный, которому негде переночевать?

Юлька соскочила с кровати, не включая свет, надела поверх пижамы висевшую на стуле олимпийку, зачем-то натянула капюшон. Сунула под мышку Жужу, а под вторую – свой макбук, вставила ноги в балетки, вдохнула полной грудью, как перед прыжком в холодную воду, выскочила в сени и опрометью бросилась к входной двери.

Та, естественно, была заперта, перед сном Юлька собственноручно задвигала засов, и это обстоятельство немного успокоило ее. Хотя, может быть, когда она вернулась от соседа, злоумышленник уже находился в доме? Ночная трава была влажной от росы. Юлька пулей промчалась по дорожке, рванула калитку, выскочила на пустынную дорогу и бросилась к дому наискосок, где жил Николай Дмитриевич, затарабанила в дверь. Жужа, словно чувствуя бушующую в хозяйке панику, тихо тявкнула, впрочем, не очень уверенно.

В доме было тихо, потом зажегся свет в окнах, по доскам пола прошлепали босые ноги. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел заспанный Николай Дмитриевич, слава богу, успевший натянуть спортивные штаны. Второй «обнаженки» за день трепетная Юлькина душа могла и не выдержать.

– Ты что тут? – удивленно спросил сосед и тут же нахмурился. – Случилось что?

– У меня на чердаке кто-то есть! – выпалила Юлька трясущимися губами. – Я проснулась оттого, что наверху кто-то ходит. Я побоялась сама идти смотреть, кто.

– И правильно побоялась. – Николай Дмитриевич исчез в дверном проеме, но через пару мгновений появился снова, обутый в пляжные тапки и натянувший футболку. В руках он держал ружье. – Сейчас вместе посмотрим.

По такой же тихой и сонной улице они вернулись в Юлькин дом, поднялись по лестнице, ведущей на чердак. Тихо и сумрачно было там, лишь светила в тусклое оконце стоящая над рекой луна. Юлька мимоходом подумала, что окно надо бы помыть. Николай Дмитриевич щелкнул выключателем на стене, неровный свет, такой же тусклой, как оконное стекло, лампочки залил плотно заставленное барахлом помещение. Но никого, кроме них двоих, в нем не было.

Юлька обескураженно посмотрела на соседа.

– Мне же могло почудиться, – пробормотала она. – Может, тот, кто тут шуровал, понял, что я отправилась за подмогой, и убежал?

– Может быть и так. – Николай Дмитриевич выглядел так спокойно и расслабленно, словно его и не подняли с постели (Юлька покосилась на командирские часы на руке соседа, сообразив, что телефон свой впопыхах забыла внизу) в два часа ночи. – А может и по-другому. Так-то у нас деревня мирная и спокойная. Тут отродясь никаких злоумышленников не водилось. Я, конечно, не хочу тебя пугать еще больше, но мне кажется, что тебя разбудили мыши.

– Мыши? – озадаченно переспросила Юлька.

– Ну да, в ночной тишине звуки стократ усиливаются, да ты еще и спросонья была. Мыши тут шуровали, в завалах этих, сундуках да коробках. А ты эти шорохи за шаги приняла.

– А почему я должна испугаться еще больше?

– Потому что женщины мышей боятся.

– Ну, наверное, я не женщина, – мрачно сказала Юлька. – Мыши мне по барабану, если честно. У меня-то сердце в пятки ушло, поскольку я решила, что ко мне кто-то влез. А мыши пусть живут, мне не жалко. Бояться людей надо.

– Бояться никого не надо, – рассудительно заметил Николай Дмитриевич, – равно как и жить с мышами в доме. Они у тебя все запасы пожрут и мебель попортят, так что в город поеду – привезу тебе мышеловку. А сейчас давай я весь дом обойду, чтобы тебе спокойнее было, а потом запрешь за мной и спать ляжешь. Лады?

– Лады, – согласилась Юлька. – Вы уж извините меня, что вас понапрасну взбубетенила.

– Не помру, – успокоил сосед. – Мужчины, к твоему сведению, для того и существуют, чтобы решать женские проблемы.

До недавнего прошлого Юлька считала точно так же, хотя в последнее время ей стало казаться, что мужчины эти проблемы, наоборот, создают. Впрочем, думать про это было категорически нельзя.

Проводив соседа, она снова улеглась в постель, наконец-то избавившись от ноутбука под мышкой и пристроив в ногах Жужу. Собака благодарно посмотрела на нее и тут же уснула. Юлька же лежала без сна, дрожа от пережитого нервного потрясения. Хорошее настроение, с которым она вечером ложилась спать, исчезло без следа. Неужели еще несколько часов назад она радовалась тому, что ей предстоит провести здесь два-три месяца? Сейчас эта мысль казалась пугающей и безысходной.

Снова накатила волна обиды на мужа. Ну как, как он мог допустить, чтобы их жизнь полетела под откос?! Ведь это по его вине она сейчас дрожит в кровати, совсем одна в чужой, враждебной атмосфере, далекой от привычного домашнего уюта! Почему она вынуждена обращаться за помощью к совсем постороннему, незнакомому, пусть даже и очень хорошему человеку? И сможет ли она когда-нибудь снова начать доверять мужчине, если ему меньше шестидесяти? На все эти вопросы у нее не было ни одного ответа.

За нерадостными мыслями она и сама не заметила, как уснула, а проснувшись утром, обнаружила, что от черных ночных мыслей не осталось и следа. Солнце заливало комнату, из окна доносилось чириканье птиц, Жужа скребла входную дверь, смотрела смущенно, словно намекая недогадливой хозяйке, что ей нужно выйти по важным собачьим делам. Юлька засмеялась, вскочила с постели, отперла входную дверь, выпустила собаку во двор и сама вышла на крыльцо, вдыхая аромат второго в ее жизни деревенского утра. Пахло хорошо.

За забором копошилась Ирина Сергеевна, Юльку она не видела, а та первой здороваться не стала. Усевшись на крыльце и рассеянно поглаживая подбежавшую Жужу, видимо, уже справившую свои естественные надобности, Юлька начала планировать в голове сегодняшний день. Она всегда жила по плану и в деревне отступать от своих привычек не собиралась. Итак, что первым делом – завтрак или утреннее купание? Прислушавшись к себе, она поняла, что организм настойчиво требует первую чашку кофе. Значит, завтрак. Интересно, принесет ли Анна Петровна обещанное молоко, и если да, то когда? Если скоро, то можно сварить овсяную кашу – и для себя, и для Жужи. Потом нужно немного поработать, чтобы запланированный на сегодня объем работы не висел тяжким грузом, а потом сходить на пляж, тот самый, деревенский, о котором рассказывал Алексей Кириллович, продавая дом. Само слово «пляж» вызывало у нее легкую иронию, поскольку откуда взяться в деревне настоящему пляжу, но сходить посмотреть было можно.

Нет, для начала нужно растопить печь, а когда она прогорит, поставить в нее деревенский суп. Рецепт ей вчера вечером подсказал всезнающий Николай Дмитриевич. Берешь чугунок, кладешь в него мясо, крошишь картошку, морковку и лук, солишь, перчишь, заливаешь водой и ставишь в печь. К обеду получится прекрасное томленое блюдо, в котором стоит ложка. Просто и сытно. Для вкуса можно добавить мелко порезанный зеленый лук, укроп и порезать дольку чеснока. Да, так. Сначала печь, потом завтрак, потом заготовка для супа, потом работа, потом пляж, потом обед. Хотя нет, суп можно не варить, есть же вчерашнее жаркое. Ну и хорошо, одним делом меньше. После обеда можно помыть окна и повесить новые шторы, которые Юлька привезла с собой, но до которых так и не дошли руки. Пожалуй, полы стоит помыть тоже.

Погруженная в свои мысли, Юлька не сразу отреагировала на какой-то шорох за беседкой, но он повторился снова, и, вспомнив свои ночные страхи, она даже подскочила на месте.

– Кто там? – спросила она дрожащим голосом, но, вспомнив про копощащуюся за оградой соседку, повторила уже увереннее: – Эй, кто тут?

Кусты малины за беседкой зашевелились, и из них вылез худосочный мальчишка с перемазанным личиком.

– Здрасьте, – сказал он с независимым видом и шмыгнул носом.