Дюна Герберт Фрэнк
«Я на полу».
Ходят люди. Через пол она ощущала отзвуки шагов.
Джессика подавила в себе воспоминание об испытанном ужасе: «Остается сохранять спокойствие, ждать и быть готовой. У меня может оказаться только один шанс». Усилием воли она снова заставила себя успокоиться.
Непривычное громыхание в груди улеглось, сердцебиение теперь помогало отсчитывать время. Она предположила: «Я была без сознания около часа». Потом закрыла глаза, сфокусировав сознание на приближающихся шагах.
Четверо.
Она определила это по различиям в походке.
«Я должна притвориться, что еще не пришла в сознание». – Она расслабленно припала к холодному полу, проверяя готовность тела, когда дверь отворилась и на веки ее упал свет.
Шаги приближались. Кто-то уже стоял над нею.
– Вы не спите, – прогремел над ней басовитый голос. – Не притворяйтесь.
Она открыла глаза.
Над ней высился барон Владимир Харконнен. Она узнала и помещение – комнату в подвале, где спал Пол, постель его была у стенки. Охрана внесла плавучие лампы и разместила их у открытой двери. Их ослепительный блеск мучил ее привыкшее к темноте зрение.
Она глянула вверх, на барона. На нем был желтый плащ с капюшоном, вздымающийся буграми в тех местах, где находились гравипоплавки. Жирные щеки херувима выступали под черными паучьими глазами.
– Время действия наркотика было рассчитано, – прогромыхал он, – мы знали с точностью до минуты, когда вы очнетесь.
«Как это возможно? – удивилась она. – Для этого надо знать мой точный вес, метаболизм, мое… Юэ!»
– Какая жалость, что вы должны оставаться с кляпом во рту, – произнес барон. – У нас получился бы интересный разговор.
«Это мог быть только Юэ, – подумала она. – Но как?»
Барон глянул через плечо на дверь:
– Входи, Питер.
Она никогда не видела человека, который вошел и встал рядом с бароном, но и лицо его было ей знакомо, и сам человек. Питер де Врие, ментат, ассасин. Она вглядывалась в него – ястребиные черты, абсолютно синие глаза. Он мог бы оказаться уроженцем Арракиса, но и движения его, и поведение говорили ей, что это не так. И плоть его была густо пропитана водой. Он был высок, худощав, в нем чувствовалось нечто женственное.
– Как прискорбно, что мы не можем переговорить, дорогая леди Джессика, – сказал барон, – приходится считаться с вашими возможностями. – Он поглядел на ментата. – Не так ли, Питер?
– Как вам угодно, барон.
Его тенорок холодом прокатился по позвоночнику. Она никогда не слышала столь леденящего душу голоса. Для слуха, обученного уловкам Бинэ Гессерит, этот голос просто кричал о своем хозяине: убийца!
– У меня есть сюрприз для Питера, – произнес барон. – Он пришел сюда за наградой, за своей долей: за вами, леди Джессика. Но я хочу доказать ему, что он вовсе не хочет вас.
– Вы играете со мной, барон? – улыбнулся в ответ Питер.
Глядя на эту улыбку, Джессика удивилась, почему барон немедленно не пытается чем-нибудь защититься от ментата. А потом поправила себя: «Для барона сокрыт смысл. Он не прошел обучения».
– Питер во многом наивен, – объявил барон. – Он даже не отдает себе отчета, каким смертельно опасным созданием являетесь вы, леди Джессика. Но я покажу ему, что его желание – пустое безрассудство и риск. – Барон улыбнулся ментату, лицо которого застыло в маске ожидания. – Я-то знаю, чего добивается Питер на самом деле, – он добивается власти.
– Вы обещали, что она достанется мне, – произнес Питер. Леденящий душу тенор потерял часть внутреннего спокойствия.
Услышав угрозу в голосе этого человека, Джессика не смогла сдержать дрожи: «Как сумел барон сделать из ментата такое животное?»
– У тебя есть выбор, Питер.
– Какой?
Барон щелкнул жирными пальцами.
– Ты получаешь эту пленницу и удаляешься с ней из Империи в ссылку, либо остаешься править герцогством Атрейдесов на Арракисе от моего имени.
Паучьи глаза барона с жадностью впились в лицо Питера.
– Ты будешь здесь герцогом во всем, кроме титула, – сказал барон.
«Значит, мой Лето умер», – подумала Джессика и подавила рыдание.
Барон не отводил глаз от ментата.
– Пойми же, наконец, себя, Питер. Ты добиваешься ее лишь потому, что она была женщиной герцога, символом его власти… прекрасным, полезным, превосходно подготовленным для этой роли. Но герцогство, Питер, целое герцогство! Это не символ. Это реальность. Обладая им, ты будешь обладать не одной женщиной… Куда более…
– Вы не шутите с Питером?
Барон обернулся с той танцующей легкостью движений, которую обеспечивали туше гравипоплавки.
– Шучу? Я? Помни… я отказываюсь от мальчишки. Ты слышал, что предатель говорил о подготовке этого парня. У них есть общее… Оба, и мать и сын, смертельно опасны. – Барон улыбнулся. – Мне пора идти. Я сейчас пришлю охранника, которого приберег именно для этого случая. Он глух, как камень. Ему приказано сопровождать вас, если ты предпочтешь ссылку. Если он заметит, что она сумела подчинить тебя, то сможет справиться с нею. Он не позволит тебе вынуть у нее изо рта кляп, пока вы еще на Арракисе. Если же ты решишь остаться… он знает, как поступать и в этом случае.
– Вам нет нужды выходить, – выговорил Питер. – Я уже решил.
– Ах-х! – фыркнул барон. – Такое быстрое решение может означать лишь одно…
– Я выбираю герцогство, – сказал Питер.
А Джессика подумала: «Разве Питер не понимает, что барон лжет ему? Впрочем, что он видит, калека-ментат?»
Барон поглядел на Джессику:
– Ну разве не удивительно, что я так знаю Питера! Я заключил пари со своим главным оружейником, что Питер поступит именно так. Хах! Ну, я ухожу. Так много лучше, ах-х, так много лучше! Вы понимаете меня, леди Джессика? Я не держу зла на вас. Это всего лишь необходимость. Так будет лучше… Да. Я не стану приказывать убить вас. И когда меня спросят об этом, мой голос будет правдив.
– Значит, вы оставляете это решение мне? – спросил Питер.
– Охранник, которого я пришлю, будет исполнять твои приказы, – сказал барон. – Что бы ты ни сделал, сделаешь ты сам. – Он глядел на Питера. – Да. На моих руках не будет крови. И ты дождешься, пока я уйду, прежде чем приступишь к необходимому. Да. Ну… ах да. Хорошо.
«Он боится допроса у ясновидящей, – подумала Джессика. – Какой же? Ах да, Преподобной Матери Гайи Елены Мохайем, конечно! И если он знает, что будет отвечать на ее вопросы, значит, замешан и сам Император. Ах, бедный мой Лето!»
Последний раз глянув на Джессику, барон повернулся и вышел. Она следила за ним, думая: «Преподобная Мать так и говорила мне – слишком могучий противник».
Вошли два харконненских солдата. За ними следовал еще один, с изуродованным шрамами лицом, он остановился в дверях, взяв на изготовку бластер.
«Он глух, – поняла Джессика, взглянув на него, – барон знает, что любого другого я могу подчинить Голосом».
Покрытый шрамами посмотрел на Питера:
– Мальчишка за дверью на носилках. Каковы будут приказы?
Питер сказал Джессике:
– Я было хотел заставить вас подчиниться мне под угрозой для жизни сына, но теперь вижу, такой план не сработает. Я позволил эмоциям затмить рассудок. Это непозволительно для ментата. – Он поглядел на стоящую впереди пару солдат и повернулся к глухому так, чтобы тот смог прочесть его слова по губам: – Отвези их обоих в пустыню, как предлагал предатель. Он советовал отвезти туда только юнца. Но план хорош. Черви уничтожат все следы. Их тела никогда не обнаружат.
– А вы не желаете собственноручно разделаться с ними? – спросил изуродованный.
«Он читает слова по губам», – догадалась Джессика. Услыхав заминку в словах ментата, Джессика поняла: «И этот опасается ясновидящей».
Питер пожал плечами, повернулся и вышел. В дверях он на мгновение застыл, Джессике даже показалось, что он вернется в последний раз поглядеть на нее… но он вышел, более не оборачиваясь.
– Не хотелось бы столкнуться с ясновидящей после сегодняшней работы, – сказал изуродованный.
– Ну тебе на нее и случайно не напороться, – выговорил один из часовых. Обойдя простертую на полу Джессику, он встал у самой ее головы. – Кончай трепаться, пора за работу. Бери ее за ноги и…
– А не шлепнуть ли их прямо на месте? – спросил изуродованный.
– Кровищи будет, – ответил первый. – Или ты собираешься придушить их? Мне по душе чистая работа. Отвезем их в пустыню, как советовал предатель, пару раз ткнешь ножом – и пусть дальше о них заботятся черви. И прибирать потом не придется.
– Что ж… ты, похоже, прав, – проговорил изуродованный.
Джессика слушала, наблюдала, запоминала… Но кляп во рту не давал воспользоваться Голосом, хотя не следовало забывать про глухого.
Вложив бластер в кобуру, изуродованный взял Джессику за ноги. Ее подняли, словно куль с зерном, вынесли через дверь и швырнули на гравиносилки рядом с другой связанной фигурой. Когда Джессику повернули лицом к соседним носилкам, она поняла, что рядом с ней – Пол. Его тоже связали, но кляпа во рту не было. Теперь лицо его находилось сантиметрах в десяти от ее собственного, глаза сына были закрыты, дыхание ровное.
Солдаты подняли носилки. Пол на мгновение приоткрыл глаза – две темные щелочки.
«Только бы он не попытался воспользоваться Голосом! – безмолвно молила она. – Глухой!»
Глаза Пола закрылись.
Он контролировал дыхание и сознание, успокаивал разум, следил за пленившими их. Глухой – это действительно проблема, но Пол не поддавался отчаянию. Его выпестованное матерью по канонам Дочерей Гессера сознание – твердая опора – позволяло ему сохранять спокойствие и быть готовым к любой, первой же возможности.
Пол позволил себе, чуть приоткрыв глаза, поглядеть на мать. Кажется, невредима. Впрочем, во рту кляп. Он удивился, как же ее взяли. С ним самим все было ясно: лег в постель, приняв предписанную Юэ пилюлю, проснулся привязанным к носилкам. Наверняка и с ней случилось что-то подобное. Все указывало на то, что предатель – Юэ, но он решил пока не доверяться логике. Такое не укладывалось в голове – предательство доктора Сукк.
Накренив носилки, солдаты барона протиснулись через узкую дверь наружу, под усыпанное звездами бархатное небо. Поплавок носилок чиркнул по двери. Потом под их сапогами заскрипел песок. Звезды над головой исчезли в тени поднятых крыльев топтера. Носилки опустились на землю.
Глаза Пола привыкли к слабому свету. Глухой распахнул двери топтера, заглянул в освещенную зеленоватым светом приборной панели кабину.
– Это тот самый топтер, что предназначен для нас? – спросил он и обернулся, чтобы прочесть ответ по губам.
– Предатель говорил, что в пустыню летали именно на этом, – ответил ему спутник.
Изуродованный покачал головой:
– Но это же разведывательный… Места в нем хватит только двоим, не считая пленников.
– Хватит и двоих, – сказал оставшийся у носилок, делая шаг вперед, на свет, так, чтобы видны были губы. – Теперь мы справимся и вдвоем, Кайнет.
– Барон велел мне лично проследить судьбу этой пары, – проговорил изуродованный.
– О чем спор? – спросил третий из-за носилок.
– Это же ведьма-гессеритка, – сказал глухой, – они обладают известной силой.
– Ах-х, – стоявший впереди носилок ухмыльнулся и тронул себя за ухо. – Одна из них. Понимаешь, что это значит?
Солдат сзади проворчал:
– Ее скоро съедят черви. Не думай, что даже у этих ведьм найдется управа на червя. А, Циго?
Он подтолкнул стоявшего впереди.
– Ну, давай, – отозвался тот, вернулся к носилкам и взял Джессику за плечо. – Хорошо, Кайнет. Можешь отправляться, если ты так уж хочешь увидеть, что произойдет.
– Как это мило, что вы изволили пригласить меня, Циго, – насмешливо отозвался глухой.
Джессика почувствовала, что ее подняли, над головой мельтешила тень крыла.
Ее затолкнули в заднюю часть кабины, проверили путы из кримскелла и привязали к креслу, Пола швырнули рядом – при этом она успела заметить, что он связан простой веревкой. Спереди сел изуродованный, которого звали Кайнет. Подталкивавший носилки Циго, обойдя аппарат, сел в кабину с другой стороны.
Кайнет закрыл дверь, склонился над приборной панелью. Забив крыльями, топтер взмыл вверх и взял курс на юг, за Барьер. Тронув спутника за плечо, Циго сказал:
– Ты бы лучше обернулся и следил за ними.
– А ты знаешь дорогу? – Кайнет глядел на губы Циго.
– Я тоже слушал предателя.
Кайнет шевельнулся в кресле, и Джессика заметила, что в руке его блеснул ствол бластера. Глаза ее привыкли к темноте, и стенки кабины топтера словно осветились, но лицо глухого оставалось во мгле. Джессика проверила пристежные ремни – они свободно болтались. Она вдруг ощутила, что связывающая руки веревка трет левое запястье, поняла, что та надрезана и резким рывком ее будет нетрудно порвать.
«Значит, в топтере кто-нибудь побывал, и он подготовлен для нас, – подумала она. – Кто же?» – Медленно она отодвинула ноги.
– Ей-богу, жаль тратить подобную бабу просто так, – сказал изуродованный. – У тебя когда-нибудь была высокородная? – Он глянул на пилота.
– Колдуньи-гессеритки не всегда высокородные, – отвечал тот.
– Но похожи.
«Он видит меня», – подумала Джессика. Подтянув связанные ноги на сиденье, она свернулась на нем соблазнительным клубком.
– Хороша, в самом деле, – ответил Кайнет, облизнув губы. – Действительно, жаль… – Он глянул на Циго.
– И ты тоже об этом подумал? – спросил пилот.
– А кто узнает? – спросил изуродованный. – Потом… – Он пожал плечами. – Просто я еще не имел высокородной. Больше такой случай может не подвернуться.
– Если ты посмеешь хоть пальцем коснуться моей матери… – выдохнул Пол, бешено глядя на изуродованного.
– Смотри-ка! – расхохотался пилот. – Щенок-то тявкает, а укусить не может.
Джессика подумала: «Пол взял слишком высокий тон. Но может сработать».
В кабине воцарилось молчание.
«Бедные дурни, – думала Джессика, глядя на охранников и припоминая слова барона. – Их убьют, едва они доложат о выполнении задания. Свидетели барону не нужны».
Топтер перемахнул через южную оконечность Барьера, и Джессика увидела внизу залитую светом песчаную равнину.
– Ну хватит, – сказал пилот. – Предатель говорил, чтобы их высадили на песке неподалеку от Барьера.
Он резко направил аппарат вниз, наконец тот коснулся земли.
Джессика видела, как Пол ритмически заученными вдохами и выдохами успокаивает себя. Он закрыл глаза, снова открыл. Не в силах помочь ему, Джессика глядела перед собой: «Он еще не совсем овладел Голосом, – думала она, – если он не сумеет…»
С мягким урчанием топтер осел на песок, глянув вверх, Джессика успела заметить над скалами Барьера мелькнувшую тень крыльев.
«За нами следят, – поняла она. – Кто же? Конечно, те, которых барон послал следить за этой парой. И за ними, в свою очередь, тоже кто-то приглядывает».
Циго выключил роторы крыльев. Молчание оглушило их.
Джессика повернула голову. В окне, за головой изуродованного, в тусклом сиянии восходящей луны из пустыни вставали заиндевевшие вершины. Подножья их окружали нанесенные ветром горы песка.
Пол прочистил горло.
Пилот сказал:
– Ну, Кайнет?
– Не могу я, Циго.
Циго обернулся и произнес:
– Да ты погляди, – и потянулся к юбке Джессики.
– Выньте у нее кляп! – скомандовал Пол.
Джессика слушала, как прокатились в воздухе слова. Великолепный тон, тембр резкий и повелительный. Лучше было бы чуть пониже, но все равно команда укладывалась в спектр этого человека.
Циго потянулся к закрывавшей рот Джессики повязке, потянул за узел.
– Прекрати! – скомандовал Кайнет.
– Да заткнись ты, – ответил Циго. – Руки у нее связаны. – Он развязал узел, повязка упала.
Блестящими глазами он разглядывал Джессику.
Кайнет тронул руку пилота:
– Ну, смотри, Циго, нет нужды…
Джессика, наклонив голову, выплюнула кляп и произнесла низким интимным тоном:
– Джентльмены! Нет нужды драться из-за меня. – И призывно изогнулась, глядя на Кайнета.
Мужчины внезапно застыли, вдруг из ее слов им стало понятно, что за право обладать ею следует биться. Ничего более и не требовалось. Мысленно они уже дрались из-за нее.
Она подняла голову повыше, чтобы Кайнет мог прочесть по губам, и сказала:
– Не надо ссориться.
Отшатнувшись, они с опаской поглядели друг на друга.
– Разве хоть одна женщина стоит драки? – спросила она.
И, сказав это, одним присутствием своим сделала себя бесконечно привлекательной и стоящей поединка.
Плотно стиснув губы, Пол заставил себя молчать. Иначе спастись было нельзя – только используя Голос. Теперь все решало умение матери, ее опыт.
– Д-да, – сказал изуродованный. – Действительно, нет нужды драться…
Его рука метнулась к шее пилота – навстречу руке блеснул металл. Зацепив руку, нож вошел в грудь Кайнета.
Изуродованный, застонав, привалился к двери кабины.
– А теперь щенка, – сказал Циго, перегибаясь к Полу.
– Нет необходимости, – пробормотала Джессика.
Циго заколебался.
– Разве ты не хочешь, чтобы я была согласна? – спросила Джессика. – Дай мальчику шанс. Ничтожный… в этих песках. Дай ему этот шанс… – Она грустно улыбнулась. – И ты будешь вознагражден.
Циго глянул направо, налево, вновь на Джессику.
– Я слышал, что в этой пустыне с людьми приключается такое, что… – сказал он, – быть может, нож окажется добрее к нему.
– Ну, разве я прошу многого? – молящим тоном произнесла Джессика.
– Ты хочешь обмануть меня, – пробормотал Циго.
– Я лишь не хочу видеть смерть своего сына, – сказала она, – разве это хитрость?
Циго повернулся назад, локтем открыл дверь. Схватив Пола, он протащил его по сиденью и, наполовину выставив из кабины, с поднятым ножом произнес:
– Ну, что ты, пацан, сделаешь, ежели я освобожу тебя?
– Он немедленно пойдет отсюда к тем скалам, – сказала Джессика.
В голосе Пола чувствовалась уверенность:
– Да.
Нож опустился, перерезав веревки на ногах. Почувствовав на спине руку, собиравшуюся выбросить его на песок, Пол метнулся к двери, как бы оступившись, обернулся и ударил правой ногой.
Удар носком был направлен с точностью, отработанной долгими годами тренировок, словно предназначенных именно для этой минуты. Сработали почти все мускулы его тела. Носок ноги вошел в мягкий бок Циго как раз под грудиной, со страшной силой обрушился на печень и, пробив диафрагму, порвал правый желудочек сердца.
Всхлипнув, страж откинулся назад, на спинку кресла. Не имея возможности помочь себе руками, Пол вывалился на песок, покатился по нему, движение его поглотило силу удара и одновременно помогло ему подняться на ноги. Забравшись в кабину, он отыскал нож и зажал его в зубах, пока мать перепиливала путы.
– Я бы управилась с ним сама, – сказала она. – Ему все равно пришлось бы разрезать мои путы, глупо так рисковать.
– Я увидел, что он открылся, и воспользовался мгновением.
Услышав жесткое самообладание в его тоне, она сказала:
– На потолке кабины нарисован знак дома Юэ.
Он поглядел вверх, на перевитые линии герба.
– Выходи-ка, но сперва осмотрим аппарат, – сказала она, – под сиденьем пилота какой-то сверток. Я заметила его, едва нас внесли.
– Бомба?
– Сомневаюсь. Там что-то незнакомое.
Пол выпрыгнул на песок, Джессика последовала за ним. Обернувшись, она протянула руку под сиденье за странным свертком, почти прикоснувшись лицом к ногам Циго. Рука ее ощутила влагу, она поняла, что это кровь пилота.
«Трата влаги», – подумала она, подивившись этой привычной скорее арракийцу мысли.
Пол осмотрелся: неподалеку из моря песков, как пляж, полого поднималась скала, за ней высились источенные ветром утесы. Он оглянулся, когда мать доставала сверток, и заметил, что ее взгляд обращен за дюны, к Барьеру. Последовав ее примеру, он пригляделся: прямо к ним бесшумно скользил еще один топтер. Времени на то, чтобы выбросить тела и взлететь, уже не оставалось.
– Беги, Пол! – крикнула Джессика. – Это Харконнены.
Арракис учит ножом – отрезает все незрелое и приговаривает при этом: «Теперь все великолепно, потому что закончено».
Принцесса Ирулан. «Избранные изречения Муад'Диба»
Человек в харконненской форме остановился в конце зала и посмотрел на Юэ, одним взглядом охватив и тело Мейпс, и распростертого на полу герцога, и стоящего в стороне доктора. В правой руке мужчина держал бластер. Даже по внешнему виду его чувствовалось, как он жесток и свиреп, и Юэ невольно вздрогнул.
«Сардаукар, – подумал Юэ. – Похоже, в чине баши. Должно быть, один из личных представителей Императора, присланный приглядывать за всем. Им под чужой формой не спрятаться».
– Ты – Юэ, – произнес мужчина, задумчиво глянув на кольцо школы Сукк в волосах доктора, потом на вытатуированный алмаз и лишь потом посмотрев ему в глаза.
– Я – Юэ, – согласился доктор.
– Теперь можешь быть спокойным, Юэ, – сказал мужчина. – Мы вошли сразу, едва ты выключил силовое поле. Здесь уже все под контролем. Это герцог?
– Да, это герцог!
– Мертв?
– Без сознания, его надо связать.
– Ты позаботился не только о нем, но и еще кое о ком? – Человек глянул на тело Мейпс.
– Увы, к несчастью, – пробормотал Юэ.
– К несчастью, – хмыкнул сардаукар. Подойдя поближе, он глянул на Лето. – Так вот он, великий Красный герцог?
«Если бы я еще хоть капельку сомневался, кто он, теперь сомнения можно было бы отбросить, – подумал Юэ. – Только Император называет Атрейдесов Красными герцогами».
Нагнувшись, сардаукар срезал красную нашивку-ястреба с мундира Лето.
– Небольшой сувенир, – проговорил он. – А где кольцо с герцогской печатью?
– На нем его нет, – сказал Юэ.
– Это я вижу! – резко отозвался сардаукар.
Юэ застыл, невольно сглотнул. «Если они возьмут меня в оборот, обратятся к ясновидящей, узнают и о кольце, и о топтере… все тогда рухнет».
– Иногда герцог посылает свое кольцо с посыльным как знак, что приказание исходит прямо от него, – сказал Юэ.
– Для этого нужно иметь чертовски верных посыльных, – пробормотал сардаукар.
– Ты не собираешься его связывать? – осмелев, спросил Юэ.
– Сколько он пробудет еще без сознания?
– Около двух часов. Для него я не мог определить дозу так точно, как для женщины и мальчика.
Сардаукар тронул герцога ногой:
– Такого можно не опасаться. Когда проснутся женщина и мальчишка?
– Примерно через десять минут.
– Так скоро?
– Мне сказали, что барон появится сразу же, следом за своими людьми.
– Так и будет. А ты, Юэ, подождешь за дверями. Живо!
Юэ поглядел на лежавшего герцога: