Луна Верховного. Том 2 Эльденберт Марина

– Да, – выдыхаю хрипло. – Это не то, чего я ждала.

– К сожалению, не могу помочь тебе с вертолетами и поисковой группой. Но может, помогу по-другому?

– Может, – хватаюсь за предложение Хантера, как за соломинку. Трясу головой, чтобы отогнать панику и сосредоточиться на задаче. – Собственно, ради этого я тебе и позвонила. Связь истинных. Если ты прав насчет боевых действий,  то, вероятно, я единственная, кто действительно способен узнать, где находится Рамон. Мне только нужно связаться с ним.

Хорошая новость – Хантер согласился помочь и даже не стал убеждать меня, что ничего не получится. Кажется, ему самому было все это интересно, в качестве эксперимента. Ведь мне нужно не просто связаться с Рамоном. Мне нужно связаться с Рамоном через половину мира. Пугало ли меня это? Нисколько! Я обрела союзника, и меня это вдохновило. Окрылило. Я готова была пробовать прямо сейчас, но – и в этом заключалась плохая новость – Хантер попросил отсрочку на пару часов.

– Что, если он ранен? Сейчас каждая минута на счету! – Вот не время было для промедления, я и так по вине Мика слишком долго ждала!

– Связь проще всего установить, когда истинный ранен или ему страшно, – припечатал Хантер. – Сильнейший выброс адреналина создает такой канал, по которому можно узнать даже местоположение. Если ты его не чувствуешь, он либо мертв, либо с ним все в порядке.

– Спасибо, что успокоил, – не удержалась я от сарказма.

– Как есть, Ви. Я тот еще оптимист, но лучше будь готова к любому раскладу.

Я это понимала. А еще понимала, что Хантер прав насчет адреналина. Я почувствовала Рамона. Почувствовала его боль. Но потом все оборвалось…

Быть готовой к любому раскладу? Готова ли я узнать правду? Какой бы они ни была.

Я переоделась в купальник, от души поплавала в бассейне. Одна, больше никого здесь не было. Потом немного расслабилась в джакузи, которую для меня включили и приготовили девушки. По крайней мере, попыталась расслабиться, раз я сюда пришла. Забираться в бурлящую воду с животом было не очень удобно, но это напомнило мне ради чего, а главное – ради кого, я все это делаю. Ради себя и ради дочери.

Я так и не придумала ей имя, называла «девочка моя», «малышка», «милая». У вервольфов вообще принято, чтобы имя ребенку давал отец, вот я и надеялась, что Рамон успеет до ее рождения. Что сам назовет ее. Подержит на руках.

Я так ярко представила, как Рамон держит на руках нашу девочку, представила его улыбку и ее детский смех, что одинокая слеза скатилась по моей щеке.

Я осторожно стерла ее и поднялась из воды.

Перед глазами все еще стояла сцена, нарисованная моим воображением, но я понимала, что хочу ее увидеть. Я сделаю все, чтобы ее увидеть.

Чтобы Рамон подержал на руках нашу малышку.

Хантер сказал, что позвать своего истинного в обычном состоянии сложно, но возможно. Просто потребуется гораздо больше концентрации, чтобы правильно настроиться. Поэтому оставшееся время до нашего следующего созвона я старательно расслаблялась, дышала и переключала свое внимание с тревожных мыслей о вероятном фиаско.

Я так увлеклась всем этим, что напрочь забыла про Альваро, который ждал меня на диване, в холле комплекса. Заметив меня, он отложил телефон.

Надо бы извиниться, что я так долго, но его это интересует меньше всего.

– Ты дозвонилась? – нетерпеливо спрашивает парень на легорийском.

– Да. И мне помогут. Но занятия сегодня придется отложить.

Второе условие Хантера – никто не должен нам мешать, а изучение вилемейского – лучшее прикрытие.

– Что от меня нужно? – мигом подбирается парень. – Помимо того, чтобы не допускать вашей встречи с альфой Микаэлем?

– Он приходил?

Значит, уже проводил Доминика домой.

– Да, заглядывал. Но я объяснил ему, что ты немного расстроена, поэтому, как любая нормальная женщина в этом состоянии, отправилась в СПА.

Я давлюсь нервным смешком: любая нормальная женщина идет на массаж, а не готовит сессию по настройке канала с истинным. Но кто сказал, что я нормальная? Я всегда была не такой как все. Истинный мне тоже достался не такой, как все. Мы идеальная пара.

– Спасибо, – благодарю я. – Возвращаемся и стараемся не попадаться Мику на глаза.

Но то ли сегодня не мой день, то ли альфа меня поджидает: мы наталкивается на Микаэля в холле особняка.

– Венера, можно тебя на пару слов? – он кивает на кабинет, показывая, что разговор будет личным.

– Может, я зайду к тебе перед ужином?

– Я просто хочу узнать, как ты себя чувствуешь?

Вот честно, только новых приказов мне сейчас не хватало! Раздражение вспыхивает во мне с силой большого костра. У меня десять минут до звонка Хантеру, а Микаэлю хочется окружить меня заботой. Пусть лучше о своей жене заботится!

– Нормально.

Вижу, что его это не устраивает: альфа хмурится. Поэтому я добавляю:

– Спасибо, что не пошел на поводу у Доминика и не позволил меня забрать.

Мика даже перекашивает от возмущения.

– Ты член моей семьи, Венера. Мне даже в голову не пришло поступить по-другому.

Такого не ожидала я. Одно дело «член стаи», другое – семья. Кажется, кто-то так и не смог отказаться от брата, хотя изо всех сил старался показать обратное.

– Спасибо, – повторяю я, расчувствовавшись… Который раз за день? – Что-то еще?

Микаэль бросает взгляд на охранников за моей спиной, на Альваро, и видимо решает, что бес с ним, с разговором в кабинете.

– Венера, у Волчьего Союза нет влияния на мою стаю. У нас иммунитет, жив Рамон или нет. Но, боюсь, твоему бывшему альфе не понравился мой отказ, и он может обратиться к ним.

ГЛАВА 4

Первая мысль – Доминик этого не сделает. Он не сделает ничего, что причинит мне вред. Но потом я вспоминаю, что причинять мне вред он действительно не собирается, а вот пользу еще как. Доминика хлебом не корми, дай о ком-то позаботиться, даже если человек или вервольф в его опеке не нуждается. И сейчас он совершенно искренне постарается спасти меня и мою дочь. Вернуть нас туда, где, по его мнению, мы должны быть. Учитывая, что я ему рассказала о нависшей надо мной опасности, в этом просто не приходится сомневаться.

Но Доминик еще умен и недоверчив, так что вряд ли он станет раскрывать Союзу все карты. Я продолжаю в него верить.

– Микаэль, Доминик тоже моя семья. Он мне как старший брат. Ты же не перестал любить Рамона, когда он стал верховным старейшиной? Но я выбрала остаться здесь. Если случится так, что Доминик попросит помощи Союза, просто не отдавай меня им.

Я жду, что Микаэль начнет спорить или скажет что-то вроде того, что семью он не сдает, но вместо этого он произносит:

– Клятва альфы.

Это не просто слова. Они пробегают по коже мурашками осознанием, что это клятва. Клятва, за нарушение которой может пострадать уже сам Мик.

– В пределах разумного, конечно, – поспешно добавляю я, потому что страшно подумать, на что может пойти Волчий Союз и враг Рамона, чтобы меня заполучить.

– Без компромиссов, – качает головой Микаэль. Таким жестким я его еще не видела, и в этом жесте, взгляде особенно ярко видны фамильные черты, их сходство с Рамоном. – Я тебя не отдам.

В горле комок, потому что это сходство выбивает меня из колеи. Я так скучаю по нему. Невероятно! И вместе с тем все эти разговоры только подкрепляют мою решимость идти до конца.

Да, там уже ждет мой звонок Хантер.

– Мне нужно заниматься вилемейским.

– Хорошо, – наконец-то отпускает меня альфа. – Встретимся на ужине.

Альваро я отпустила вместе с сопровождением от Хавьера, и, если бы не беременность, неслась бы в комнату со всех ног, а так потратила еще несколько минут, прежде чем заперлась в спальне. По-хорошему, не хватало таблички «Не беспокоить», как в отеле, но и так сойдет. Кто бы ко мне не постучался – не открою. Меня ни для кого нет.

Перед звонком даже пришлось снова сделать несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, что у меня категорически не получалось. Что, если наша связь не работает? Или я опоздала?

Входящий вызов выдергивает меня из оцепенения. Сколько я пялилась в экран ноутбука – непонятно, но Хантер, видимо, решил не ждать и набрать первым. Отвечаю на видеозвонок и вместо одного вервольфа на экране вижу двоих.

Рядом с Хантером волчица с длинными темными волосами – его супруга и истинная.

– Привет, Венера.

– Здравствуй, Алиша.

По правде говоря, с Алишей я познакомилась за несколько лет до моей встречи с Хантером, мы были в одной стае. Раньше Али можно было назвать невзрачной. Она носила джинсы и растянутые свитера, старалась меньше болтать и существовала в каких-то своих мирах. Но с тех пор, как она обрела свою пару, девушка изменилась даже внешне. Стала решительнее, ярче, красивее, сейчас она будто светилась изнутри.

Интересно, я тоже меняюсь рядом с Рамоном? По версии Доминика, еще как!

– Какая ты красивая, Венера, – получаю я неожиданный комплимент.

– Ты хотела сказать – кругленькая?

– Тебе это к лицу, – смущенно улыбается волчица. Алиша изменилась, а вот своей прямолинейности не утратила. Но даже эта деталь меня радует, я будто оказалась дома.

– Спасибо, – я улыбаюсь в ответ.

– Значит, ты не против присутствия моей жены? – уточняет Хантер.

– Думаю, она здесь не просто потому, что ты ничего от нее не скрываешь.

Алиша хмыкает:

– Вообще-то я вызвалась помочь, – и тут же становится серьезной. – Я сочувствую тебе, Венера. Никому бы не пожелала так надолго расстаться с истинным. Не знать, что с ним. Поэтому я здесь. Хантер полукровка.

– Я не полукровка, – хмурится ее супруг.

– Хорошо, ты особенный волк. Исключительный, – Али обнимает Хантера. Они переглядываются, словно действительно общаются мысленно, но уверенности в этом у меня нет. – Но мой пример нагляднее, я обычная волчица, как и Венера.

Я прикусываю губу, сдерживая нервный смешок. Они такие милые, такие искренние, такие родные, что напряжение понемногу меня отпускает.

– Я благодарна тебе. Благодарна вам.

– За что? – непонимающе смотрит Алиша. – Я еще ничего не сделала.

– За то, что верите, что Рамон жив.

– Конечно, жив. Ты бы почувствовала, если бы это было не так.

– С этого мы и начнем, – вклинивается в наш разговор Хантер. – Расскажи, как ты чувствовала вашу связь.

– Как ты и сказал в прошлый раз. На адреналине. В мой домик… заползла ядовитая змея, а Рамон услышал мой безмолвный крик. Я точно не кричала, потому что боялась ее потревожить, но он все равно меня услышал.

Я решаю опустить подробности про змей, хотя Алише и этого хватает, она даже рот от шока открывает, а вот Хантер выглядит заинтересовано-сосредоточенным.

– Второй раз я сильно расстроилась и убежала в лес, но Рамон все равно нашел меня. Остальные не могли, потому что я беременна…

– И ты скрыла свой запах, – кивает Хантер. Он точно знает о вервольфах больше всех. Я вот, например, этого раньше не знала. – Но твои примеры лишь доказывают, что связь односторонняя.

– Не только! Когда это все случилось, когда Рамон попал в засаду или что это там было, я почувствовала его боль даже сквозь расстояние. Невообразимую боль в сердце. – Даже вспоминать те чувства было ужасно, но я понимала, что если хочу помощи, должна рассказать обо всем. – Но потом все исчезло. Меня словно от него высокой стеной заслонило. У нас получится? Получится до него достучаться?

Я с надеждой смотрю на друзей, а они снова переглядываются.

– Я не просто так пригласил Алишу, – признается Хантер. – Не только потому что она волчица и моя истинная пара. Она еще и психотерапевт.

– Будущий, – поправляет его Али. – Но я знакома с техниками гипноза.

– Если Пересу сейчас не больно, связь на адреналине точно не сработает. Причинять боль тебе – это вообще за гранью. Но мы можем пойти другим путем.

– Поработать с твоим безсознательным, – закончила за него Алиша.

– Я готова на все, только чтобы связаться с Рамоном. – Я уверена в этом на сто процентов. Нет, на все двести. – И я уже сталкивалась с таким. Мой терапевт использовала разные методы, чтобы помочь мне справиться с моими психологическими травмами. Чтобы я могла принять свой опыт.

Алиша кивает, она знает о чем речь. В конце концов, она однажды тоже почти стала объектом желания Августа, и если бы не Хантер, все бы могло закончиться печально. Ей повезло с истинным. И мне тоже повезло. Спустя столько времени мне повезло полюбить, поэтому я действительно готова на все.

– Сядь поудобнее, – советует Алиша. – Закрой глаза, сделай глубокий вдох и с выдохом отпусти все свои мысли. И снова вдох…

Ее голос изменился, стал более глубоким, обволакивающим, затягивающим. И я сосредоточилась исключительно на нем, пошла за ним следом, расслабляясь и ныряя все глубже и глубже.

– Вспомни самый яркий момент, когда вы с Рамоном были близки. Когда ты особенно отчетливо чувствовала его как своего истинного.

Таких моментов множество, но перед глазами почему-то встает миг, когда Рамон закрыл меня от пуль. Я тогда почувствовала его боль, как свою. Пожалуй, не самое лучшее воспоминание, но когда я пытаюсь взять другое, меня снова выбрасывает в тот день. Я решаю – пусть будет так.

– Почувствуй то, что ты чувствовала тогда. Что ты чувствовала? Любовь? Нежность?

– Страх, – отвечаю тихо. – Я боялась за него. И благодарность. И любовь, да. Ее совершенно точно.

В тот день Рамон предложил мне уйти, чтобы не подвергать мою жизнь опасности. После того, как спас меня и дочь. Предложи он это до, я бы, может, подумала, но не после.

– Запомни эти чувства, – мягко советует Алиша и добавляет: – А теперь попробуй представить его, где бы Рамон ни был.

Я просто делаю, как она говорит, но у меня не получается. Снова эта высоченная стена, через которую никак не пробиться.

– Не выходит.

– Просто представь.

Ей просто, но это совсем непросто. Внутри себя я мысленно колочу по этой стене, знаю, что за ней может быть Рамон, но все без толку.

– Тут стена, – чуть ли не плачу я.

– Всего лишь? Ты можешь ее пройти.

– Не могу! Не могу ее сдвинуть.

– А что можешь?

Слова Алиши будто включают во мне свет идеи. Я не могу пройти сквозь стену, но могу представить ее прозрачной, что я и делаю. Представляю, как плотный камень медленно превращается в стекло. Мутное, размытое, но я могу рассмотреть сквозь него хоть что-то.

И я вижу Рамона!

– Я его вижу!

Сердце бьется как сумасшедшее. Это и радость, и облегчение, и наверное бешеный адреналин.

– Что он делает?

– Стоит ко мне спиной.

– Попробуй его позвать.

– Рамон!

Увы, он не оборачивается, вообще никак на меня не реагирует, когда я уговариваю его посмотреть на меня, и чем я с досадой делюсь с Алишей.

– Это неважно, – не позволяет она мне упасть духом. – Просто оставь ему послание, чтобы связался с тобой. Как можно скорее.

– Рамон! Рамон, пожалуйста, услышь меня. Где бы ты ни был. Ты мне нужен.

Стена между нами вырастает так резко, что я не успеваю больше ничего сделать.

Я прихожу в себя на том же стуле, щеки мокрые от слез, а чувство такое, что я пробежала марафон. Хантер и Алиша на месте, разве что сейчас здорово обеспокоены.

– Не получилось? – интересуюсь расстроено.

– Это ты скажи, – говорит молчавший на протяжении сессии Хантер.

– Я его видела, но, кажется, не смогла достучаться. Надо попробовать снова!

– Не сегодня, – отрезает Алиша. – Может, через два-три дня. Тебе нужен перерыв, чтобы восстановить силы.

– А Рамону нужна помощь, – рычу я, поднимаясь со стула. Могла бы, вскочила.

– Сейчас мы сделали все, что могли. – Кто бы мог подумать, что Али может быть такой непреклонной? – Передали ему сообщение.

– А если оно не дошло?

– Мы сделали все, что могли, – заканчивает наш спор Хантер и смотрит на меня пристально: – Ты сделала все что могла.

Тогда почему я чувствую себя такой беспомощной?

Рамон

– Рамон! Рамон, пожалуйста, услышь меня. Где бы ты ни был…

– Венера?

Ее голос выдергивает меня из сна в реальность. Можно сказать, выводит по тропе. А в реальности я не могу пошевелиться, не чувствую своего тела. Боли нет, но и сил тоже нет. Я даже не могу определить в какой я сейчас ипостаси.

Хочется снова соскользнуть в этот туман, но она сказала, что я ей нужен. Венере нужна моя помощь. Веки словно свинцовые, даже они не слушаются, но я все-таки приподнимаю их, продираю глаза.

Понимаю, что все вокруг серое, а значит, сейчас я волк. Это хорошо, потому что так я быстрее восстанавливаюсь. Плохо, что я по-прежнему не знаю, где я.

Новое усилие – и я снова открываю глаза. Лежу на полу возле какой-то стены, и вокруг меня тоже стены. Палатка? Нет, просто грубо сколоченная, миниатюрная хижина. Глиняные плошки в углу, маска на стене, мерзкий травянистый запах повсюду, который затмевает даже запах моей крови.

Почему я ничего не чувствую?

Венера. Хочется прошептать ее имя, но язык тоже не слушается.

В хижине появляется женщина, темнокожая, странно одетая в какие-то яркие тряпки. От нее тоже пахнет этими травами. Точнее, от плошки, которую она принесла.

– Хэла. Мэла. Ир, – говорит она, приближаясь ко мне.

Венера.

Конечно, я не могу прошептать ее имя, я же волк. Поэтому просто рычу.

– Хэла. Мэла. Ир, – повторяет незнакомка без страха, но я не могу понять, что она хочет. На каком языке она вообще говорит. И чем меня опоили?

– Хэла!

Венера. Я ей нужен. Моя nena.

Незнакомка продолжает бормотать неизвестные слова, похожие на песню, и кладет ладони мне на голову. И мир начинает кружиться.

Нужен.

Кружится и кружится. И я вместе с ним, пока не проваливаюсь в ничто.

ГЛАВА 5

Рамон

Рамону кажется, что он существует в этом Ничто, и только короткими урывками, силой воли выталкивает себя в другой мир, который представляется каким-то сном, потому что теперь у него иная реальность, темная и муторная. Он выталкивает себя из нее, чтобы снова натолкнуться на мерзкую вонь трав и четыре стены, в которых он будто в клетке. Правда, это не стены сдерживают его, его держит собственное тело. Оно не слушается приказов разума, да и нет никаких приказов. Его сознание настолько затуманено, что в нем живет лишь единственная мысль. Даже не мысль, имя – Венера.

– Ты мне нужен.

Рамон больше не слышит ее голоса, по крайней мере, так отчетливо, но память о ней живет внутри и заставляет раз за разом пытаться прийти в себя, пошевелиться и открыть глаза хотя бы на треть. Но всякий раз, когда он это делает, в хижине появляется дикарка, а стоит ей прикоснуться к нему, Рамон вновь возвращается в Ничто, и нет этому конца и края.

Чем она его травит?

Если он приходит в себя, значит, выжил, значит, запустился процесс восстановления, и он должен все чувствовать. Но не чувствует.

Значит, его чем-то травят. Наносят на его раны. В том, что он ранен, сомневаться не приходится, потому что память ему не отшибло. Он был внутри вертолета, когда тот взорвался, и помнил каждый миг дикой боли, разрывающей тело на части. Может, он не чувствует лап, потому что их нет? Но лапы есть, в этом он убеждается при следующем пробуждении. Они просто не слушаются его.

Вспоминать о боли – последнее, что ему хочется, поэтому он думает о Венере. О ее улыбке, о ее голосе.

– Ты мне нужен.

Он ей нужен. Своей малышке.

Ему нужно подняться.

Подняться…

Рамон не знает, сколько это длится. Сколько раз он засыпает и просыпается, но однажды он просто открывает глаза и больше не ощущает этого дурмана. Его сознание удивительно ясное. Как у вервольфа, который хорошенько выспался. Разве что вскочить на лапы не получается, тело по-прежнему как желе и не слушается. Да и лап нет, есть руки и ноги. Которые точно на месте и больше не ощущаются отдельно от него самого.

По телу растекается невероятная слабость, но она ничто по сравнению с прошлой беспомощностью. Он шевелит пальцами левой руки. Шевелит пальцами правой. Пытается согнуть ноги в коленях, но на это уходят почти все силы, поэтому приходится снова растянуться на набитом соломой тюфяке.

Хорошо, лучше отдохнуть пять минут, а потом можно и подняться. Хотя бы сесть. К телу возвращается чувствительность, боль, покалывание, но они как те насекомые, которых достаточно в этой хибаре, на них можно не обращать внимания. Боль позволяет чувствовать себя живым.

Отдохнуть он не успевает: в хижине появляется та женщина в ярких тряпках, которые служат ей одеждой. Она не удивляется тому, что огромный волк теперь человек – выходит, уже видела его. Ну и плошки с вонючей мерзостью у нее в руках нет. Это ничуть не снижает градус его настороженности, но Рамон медленно изучает своего врага. Оружия у нее тоже нет, разве что незнакомка собирается душить его голыми руками или длинными, заплетенными во множество мелких косичек, волосами.

– Мэла, – она вдруг грациозно опускается на колени и склоняет голову.

Красивая женщина перед ним на коленях – нормальное явление из его прошлой жизни, но не в этой дикой ситуации. От того, кто тебя травил по меньшей мере неделю, такого не ждешь. Рамон хочет спросить, что вообще происходит, но в горле так сухо, будто в рот насыпали песка, поэтому он заходится в кашле. Дикарка вскакивает и выбегает из хижины, чтобы спустя минуту вернуться с водой в глиняной чаше.

Да, там может быть очередной яд, но ему уже все равно: Рамон позволяет ей помочь ему сесть, прислонившись к стене, и припадает к воде, которая оказывается ледяной. Кашляет снова, но пьет. Быстро. Жадно. Яд он выведет, а вот от обезвоживания регенерация лишь замедлится.

Несмотря на опасения, с каждым глотком в голове проясняется. Дурман рассеивается, и у него получается самостоятельно обхватить чашку двумя руками.

– Еще, – просит Рамон.

– Ир-ир, – кивает незнакомка и приносит еще полную чашу.

Пока Рамон пьет она не смущаясь рассматривает его, а он рассматривает ее. Кожа черная, будто уголь, тело сильное, мощное, высокий рост и крупные черты лица. Начиная от густых бровей и заканчивая большим ртом. А вот глаза у нее ярко-синие. Она терпеливо ждет, пока он закончит, и забирает чашу из его пальцев, когда Рамон перестает пить и запрокидывает голову.

– Где я?

– Ир-ир.

– Ты не знаешь моего языка, я понял, но может его знает кто-то еще?

– Ир-ир?

Она тараторит что-то еще, но он ничего не понимает. Ни одного бесового, как говорят на родине Венеры, слова!

Но язык жестов никто не отменял. Собравшись с силами, Рамон показывает на себя, а потом обводит головой хижину:

– Где. Я?

«Ир-Ир», так он решает назвать незнакомку, оказывается понятливой. По крайней мере, она выхватывает из своей прически палочку, подозрительно похожую на птичью кость, и начинает рисовать ею прямо на земле.

Солнце. Море. Берег. Зверь. Раненый. Это он.

Не просто раненый зверь. Зверь упавший с неба и благословивший ее.

Не только ее. Ее племя. Ее народ?

Кажется, вопрос, где он, становится как нельзя актуальнее.

Впрочем, это даже не вопрос. Вертолет Илайи разбился возле земель Джайо, племен, что не признают технического прогресса и живут обособленно. Это объясняло и то, что речь Ир-Ир не была похожа ни на один известный Рамону язык. А он мог свободно изъясняться на восьми! Тут же приходилось вспоминать как рисовать.

Первый раз его хватило на то, чтобы «поинтересоваться» сколько прошло дней. Нужно было знать, сколько времени он провалялся в бреду. Сколько он потерял. К счастью, дикарка оказалась сообразительной и корявое падающее солнце сразу признала за световой день. И сразу же показала на пальцах.

Две ладони и шесть пальцев. Шестнадцать. Больше двух недель?!

Силы в теле закончились, и он свалился прямо на тюфяк. Но не выключился, не уплыл в ничто, как в прошлый раз, что было уже огромным достижением. Лежал так, пока хижина не перестала «шататься» перед глазами. А за это время Ир-Ир успела выйти и вернуться с новой плошкой и новым запахом. Не отвратительным, как он помнил, наоборот. В плошке оказался жутко аппетитный мясной бульон.

Желудок сжался в комок, напоминая ему, что две недели там было пусто. Поэтому Рамон пил бульон потихоньку, чтобы все пошло туда, куда нужно, а не попросилось наружу. Еда придала сил, его больше не качало, и можно было продолжить разговор. Пусть даже такой странный.

Первое, что он понял – он не пленник. Скорее, особо важный гость. Ир-Ир называла его Мэла.

– Рамон, – представился он, прижав ладонь в груди.

– Ра-Мон, – повторила женщина. Он так и не определил ее возраст, но она была молода и полна сил. – Наи-Ла.

Наила. Вот они и познакомились.

А вот «мэла» означало что-то вроде божества. Владыки у людей или предков у вервольфов. Кстати о вервольфах: Наила была человеком, но на ее одежде сохранился аромат волков, да и за пределами хижины ощущались его сородичи.

Поэтому следующим был вопрос: кто еще выжил после взрыва?

Дикарка развела руками и покачала головой.

Значит, никто. Ни Илайя, ни парни Хавьера. Только он.

Посланник небес для народа Наилы.

Каждый выживший испытывает вину за то, что он жив, тогда как другие мертвы, но Рамон затолкал это чувство куда подальше. Он жив – это главное. Он нужен Венере. И дочке, которая родится совсем скоро. Стоило ему о них подумать, как силы вернулись. Он готов был хоть сейчас бежать, идти, ползти с этого проклятого архипелага, только бы к ней.

– Мне нужно вернуться домой.