Мертвые не лгут Бекетт Саймон

Глава 9

Воды в протоке было меньше, чем накануне, когда я прогуливался по ее берегу. Хотя не было способа проверить, но по ощущениям до самого высокого прилива оставался час или два.

Я надеялся, что не меньше.

Прежде чем выйти из эллинга, я постарался предусмотреть все, что мне понадобится. Фотоаппарат лежал в ночной сумке, поэтому, к счастью, оказался при мне. Но, прикинув, что мне еще потребуется, я не знал, где все это раздобыть. Сапоги остались в машине, а я после вчерашнего приключения больше не хотел промокать. В студии не оказалось ничего, что могло бы помочь, но я оторвал от рулона под раковиной несколько пакетов для мусорного ведра и вложил в только что вымытую сумку-холодильник. Оставив кассеты для льда охлаждаться в морозильнике маленького холодильника, вышел на улицу посмотреть, что еще можно раздобыть.

Лестничный пролет вел к пирсу и фасаду эллинга. Линия на середине высоты стены отмечала наивысшую точку прилива: над ней камни были сухими и светлыми, ниже – темными и мокрыми. В данный момент вода стояла ниже максимума, намного ниже. Путь на причал был с дальней стороны – туда вело выходящее на протоку большое квадратное отверстие. Его закрывали полузатопленные деревянные ворота, запертые на ржавый, но, судя по виду, надежный висячий замок. Но я не собирался пытаться проникнуть внутрь тем путем, однако на половине ступеней рядом с отверстием находилась небольшая площадка. Грубую деревянную калитку держала зацепленная за ржавый гвоздь веревка, поэтому я решил, что никто не станет возражать, если я загляну внутрь.

Петли поддались не сразу, когда я попытался открыть калитку. В нос ударил спертый запах погреба – воды и сырого камня. Отверстие оказалось низким, и мне пришлось пригнуться, чтобы пролезть внутрь. Пол по другую сторону был ниже, и я чуть не потерял равновесие. Меня окутал холод и мрак, и мне пришлось повременить, чтобы глаза привыкли к темноте. Когда я двинулся дальше и перекрыл собой входное отверстие, мне позволяли ориентироваться полосы света с фасада.

Отделка, превратившая верхнее помещение в студию, низа не коснулась. Я стоял на идущем вдоль стены узком настиле – слишком хлипком, чтобы считаться причалом. Во время высокого прилива этот уровень заливался водой, но сейчас грязное дно протоки лежало ниже настила. Осклизлые гнилые опоры держали множество лодочного хлама. На боку лежало каноэ с дырой в днище, из дна торчали остатки пробковых буев, спасательных жилетов, порванных ивовых рыбацких корзин.

Я надеялся найти здесь лодочный крюк или нечто подобное, но обнаружил только короткое весло с расщепленной ручкой. Не идеальное подспорье, но все же лучше, чем ничего. Выйдя с ним наружу, я накрутил веревку на гвоздь, чтобы калитка не открывалась, и поднялся по ступеням туда, где оставил сумку-холодильник.

Это упражнение оставило меня без сил, и я, переводя дыхание, несколько мгновений отдыхал, разглядывая петляющую в солончаках протоку. И размышлял, неужели решусь. Еще сутки назад думал, что попаду в больницу, а теперь собрался совершить экскурсию по заливным солончакам, хотя, возможно, решился на пустую затею.

Но вина не чья-нибудь – моя. И надо понять, с чем я вчера столкнулся нос к носу. Хотя не исключено, что шанс уже упущен. Но если осталась хоть малейшая возможность, надо ее использовать.

Взяв сумку-холодильник, я отправился вдоль берега протоки. Утро выдалось солнечнее, чем вчерашний день, но дымка облаков придавала небу цвет свернувшегося молока. Никакой тропинки я не нашел – только ленту грязной земли, где болотная трава росла не так густо. Но вскоре и она исчезла. Я старался смотреть на протоку, но это было нелегко – приходилось все время выбирать, куда ступать ногами.

Идти становилось все труднее: приливы вырыли в мягкой песчаной болотистой почве запутанную сеть каналов. Протока служила чем-то вроде главной магистрали, от которой отходили более мелкие артерии, а от тех, в свою очередь, другие. Путь преграждали мутные лужи и наполовину заполненные водой ямы. Одни можно было перешагнуть или перепрыгнуть, другие приходилось обходить, надеясь, что смогу выбраться обратно к протоке. Следуя вдоль канала и не находя возможности его форсировать, я остановился передохнуть. Плоский пейзаж был лишен ориентиров, кроме обрамленных осокой песчаных холмиков. Поросли тростника маскировали границу между водой и твердью, и, оглянувшись назад, я увидел только возвышающийся над остальным эллинг.

Опустив на землю сумку-холодильник, я задумался, как поступить дальше. Я надеялся, что, следуя от эллинга в сторону суши, я доберусь до того участка, куда попал накануне во время прогулки в противоположном направлении от дома Траска. Но понятия не имел, насколько это место далеко, а теперь, потеряв направление, путался в многочисленных ответвлениях и каналах, неспособный отличить их от основной протоки. Вода возвращалась в солончаки, и я рисковал либо совершенно потеряться, либо сломать лодыжку.

Нехотя пришлось признать, что пора возвращаться. И в это время я увидел на болоте фигуру. Она была слишком далеко, чтобы разглядеть детали, но когда фигура приблизилась, я понял, что передо мной женщина. А когда узнал, почувствовал странную неловкость.

Рэйчел Дерби шла в мою сторону по другому берегу наполненного водой канала, который я пытался обойти. На плече вещевой мешок, скорее ранец, чем сумка. Густые темные волосы стянуты на затылке в свободный узел. На ней прекрасно смотрелись даже высокие сапоги, старые джинсы и непромокаемая красная куртка.

Она остановилась напротив и удивленно посмотрела на меня.

– Не ожидала увидеть вас здесь.

– Вот вышел… решив пройтись. – Сознавая, каким странным могу показаться, я поднял сломанное весло. – Вот, позаимствовал в вашем лодочном доме.

– Вижу. – Ее взгляд упал на сумку-холодильник. – Собрались на пикник?

– Нет. Понимаю, это выглядит несколько странным.

– Отнюдь. Не сомневаюсь, сломанное весло вещь чрезвычайно полезная. – Рэйчел сказала это без улыбки, отчего ситуация показалась мне еще более смехотворной. – Не стану спрашивать, почему вы здесь оказались. Не мое дело. Но, видимо, у вас имеется веская причина. Но не слабы ли вы для такого предприятия? Вчера вы выглядели очень скверно.

– Сегодня чувствую себя намного лучше, – сообщил я ей.

В ее зеленых глазах мелькнуло сомнение.

– Дай бог, но надеюсь, сознаете ситуацию. Примерно через час вода поднимется, и я не советую вам бродить по этой местности. Здесь и сейчас не сахар, а когда затопит, будет намного хуже.

Я взглянул на ее сапоги и рюкзак, стараясь разобраться, хорошая или плохая меня посетила мысль.

– Насколько хорошо вы знаете здесь дорогу?

– Достаточно, чтобы помнить, какие места избегать. – Рэйчел нахмурилась. – А что?

– Я стараюсь добраться до участка, до которого дошел вчера. То место недалеко от дома, и я решил, что если буду следовать в том направлении, то окажусь где надо. – Я пожал плечами. – Оказалось не так просто.

– Добро пожаловать в Бэкуотерс. – Мне показалось, что на ее губах появился намек на улыбку, но, возможно, я это только вообразил. – Где это, куда вы хотите попасть?

– Точно не знаю. Берег там обваливается, и в грязь засосало старую лодку…

– Рядом с мертвой ивой? Представляю. Это недалеко. Но если не знать, как туда добраться, можно легко заплутать. Что очень нехорошо в момент прилива. Если вы попали туда от дома, не лучше ли повременить и идти к тому месту с той же стороны?

– Не получится. – Если я замешкаюсь, то упущу шанс – если таковой еще есть – отыскать то, что ищу. – Можете показать мне направление?

– Отсюда? – Ее тон дал ясно понять, что она думает о подобной авантюре. – Это не то место, куда можно ходить на прогулку. Я полагала, вы это поняли по своему вчерашнему опыту.

– Это очень важно.

Рэйчел, то ли осуждая мою глупость, то ли восхищаясь ею, покачала головой.

– Это имеет отношение к моей сестре?

Интересный вопрос, и мне потребовалась секунда-другая, чтобы ответить на него.

– Насколько я понимаю, нет.

Это все, что я мог ей сказать. Судя по всему, я напрасно потрачу время, но хотел выяснить, как обстоят дела.

Рэйчел окинула взглядом солончаки и убрала выбившуюся из прически прядь волос.

– Хорошо. Покажу.

Мы шли по разным сторонам наполненного водой канала, пока не добрались до места, где он сужался. Был еще достаточно широк, чтобы пытаться перепрыгнуть, но через него был перекинут примитивный мостик из старых досок. Как только я присоединился к Рэйчел, она уверенно повернула к протоке. Никаких тропинок здесь не было, но она со знанием дела находила путь через поросль, покрывающую эту местность зеленым ковром.

Мы шли, не говоря ни слова. Это не вызывало неловкости. Скорее возникало ощущение, что мы вместе выбираемся на безопасную территорию, и все слова здесь лишние. Первой нарушила молчание Рэйчел.

– Как вам понравился эллинг?

– Замечательный. Очень понравился. Отличное место.

– Спасибо. Там еще не все закончено. Прежде чем сдавать его на лето, надо завершить кое-какую мелочовку.

– Делаете своими руками?

– Да. Чтобы чем-нибудь себя занять. – Рэйчел помолчала и продолжила: – Но большая часть была выполнена до того, как я здесь появилась. Эндрю – архитектор. Он взял на себя строительные вопросы. А сестра занималась дизайном интерьера. Для главных дел они нанимали подрядчиков, так что теперь осталось закончить мелочовку. Где-то подкрасить, повесить картины – дела такого рода.

Траск сказал, что он купил Крик-хаус для жены, но я не сообразил, что он архитектор.

– Я разглядывал фотографии вашей сестры. Надеюсь, вы не в обиде?

– Они там для того, чтобы на них смотрели, когда я их развешу. Кроме парочки старых: мотоцикла и автопортрета. Мысль такова, чтобы их покупали те, кто будут останавливаться в эллинге. Так что это товар на продажу. За исключением автопортрета. Его я собиралась убрать. – В голосе Рэйчел появилась горькая нотка. – Хотя Эмма не возражала бы, чтобы он висел.

Я почувствовал подсознательное неодобрение. Но упоминание о сестре открыло возможность сказать, что я хотел.

– Прошу меня простить по поводу вчерашнего. Я должен был сообразить.

– Не берите в голову. Я сама должна извиняться за то, как обошлась с вами. Почувствовала себя идиоткой, когда поняла, что вы…

– Не симулирую?

Ее гримаса была лишь отчасти притворной.

– Что-то в этом роде. А если серьезно: вы уверены, что с вами все в порядке? Если устали и хотите отдохнуть, мы можем постоять.

– Я в порядке.

Я постарался, чтобы мой ответ прозвучал как можно убедительнее. Но ходьба по болоту изматывала. Заболели мышцы ног, захотелось хотя бы на несколько минут поставить на землю сумку-холодильник. Но я ни за что бы это не признал, даже если бы у нас было больше времени.

– Так вы работали врачом? Что заставило вас изменить профессию? – спросила Рэйчел.

В эту тему мне вовсе не хотелось вдаваться.

– Долгая история. Скажем так: я почувствовал, что в этом деле смогу приносить больше пользы.

– Ладно, намек поняла. Могу я, по крайней мере, спросить, каким образом вы потеряли селезенку? Автомобильная авария или что-то другое?

Об этом мне тоже не хотелось говорить. Но если не отвечать ни на один ее вопрос, Рэйчел заподозрит меня в высокомерии. Этого я тоже не хотел и стал прикидывать, как бы преподнести дело менее драматично, а затем решил, что лучше сказать, как было.

– Меня ударили ножом.

Выражение лица Рэйчел сразу изменилось.

– Боже, вы серьезно?

Ее по-настоящему потрясло то, что она услышала. Я не собирался описывать подробности, но неожиданно для себя стал рассказывать о Грейс Стрэчан. О бойне на маленьком острове из Внешних Гебрид. И как она меня самого чуть не зарезала на пороге собственного дома в Лондоне. Рэйчел, слушая, хмурилась все сильнее.

– Вот так объявилась и пырнула вас ножом? – воскликнула она, когда я закончил. – Ну, и стерва!

Я собирался объяснить, что Грейс душевнобольная, что она сама жертва насилия, но решил, что не стоит, и бросил:

– Можно сказать и так.

– Что с ней сейчас? Она в тюрьме?

– Нет. Ее не поймали.

– Вы хотите сказать, она на свободе?

– Полиция считает, что она, скорее всего, умерла. – Это был не тот предмет, который мне приятно было обсуждать. – Расскажите о себе. Не похоже, чтобы вы были из здешних.

– Я из Бристоля, а до того, как приехала сюда, жила в Австралии.

– И что там делали? – заинтересовался я.

Рэйчел пренебрежительно пожала плечами.

– Я морской биолог. Выясняла, насколько загрязнение пластиковыми отходами влияет на Большой Барьерный риф. А теперь у меня что-то вроде нелимитированного творческого отпуска.

Я немного задержался, освободить ногу из путаницы болотной травы.

– Должно быть, большая перемена переехать сюда.

– Не больше, чем превратиться из врача в судебного антрополога, – возразила Рэйчел. – В Бэкуотерсе не так плохо. Мне нравится тишина и покой, и с точки зрения морского биолога здесь очень даже интересно. Хотя нет той экзотики, как на рифе. И я покривила бы душой, если бы не сказала, что скучаю по солнцу. Но в этом месте что-то есть. Экосистемы такие же сложные, как на рифе, только…

– Грязнее? – предположил я.

Рэйчел улыбнулась. Первый раз при мне. И улыбка осветила ее лицо.

– Определенно. Различия между пресноводной и соленой экологиями поразительны. Речь не только о крабах и моллюсках. К нам почти до самого дома из устья приходят тюлени. Слышали их ночью?

Я не мог припомнить, чтобы что-то слышал с тех пор, как добрался до кровати.

– Не припомню.

– Обязательно бы запомнили, если бы услышали. Невероятные скандалисты – орут, как пьяные лабрадоры. А еще есть угри.

– Угри…

Она удивленно покосилась на меня.

– Знаю, о них плохо пишут. Но это уникальные создания, просто мы о них мало знаем. Слышали, угри плывут в Саргассово море метать икру?

Я старался понять по ее лицу, серьезно она говорит или нет.

– Сущая правда, – заторопилась она. – Любой угорь, который может встретиться здесь, появился на свет в Саргассовом море в Северной Атлантике. Вылупившись, мальки расплываются по всей планете. Живут в устьях с пресной водой, пока не становятся половозрелыми, после чего плывут в Саргассово море, чтобы цикл повторился. Удивительные создания, но благодаря чрезмерному лову их существование под угрозой. Популяция сократилась на девяносто пять процентов, и никому нет дела…

Рэйчел смущенно пожала плечами.

– Видите, что получается, если меня завести: болтаю о чем попало. Господи, угри, ремонт своими руками. Настоящая гедонистка.

– Так вы сегодня наблюдали за угрями? – Я невольно постарался избавиться от недавно виденной картины: череп Лео Уиллерса и удирающий с его останков угорь.

– Нет. Захотелось пройтись, и решила пособирать съестного. – Она открыла сумку и показала несколько полосок каких-то мокрых, блестящих растений. – Для критмума рановато, но найти можно, если знать, где искать. Здесь есть все виды морских овощей, а также моллюски, ракообразные, крабы… Характерная черта Бэкуотерс – голодать здесь не придется.

Рэйчел остановилась и огляделась.

– Я что-то разговорилась. Больше не стану вас утомлять. Мы пришли.

Меня настолько поглотила беседа с ней, что я не заметил, где мы оказались. Чуть впереди из протоки, подобно обнаженным ребрам грудной клетки, возвышался остов догнивающей старой лодки. Перед ней торчал шишковатый ствол ивы, и ее мертвые ветви безжизненно склонились к воде.

– Вы это место имели в виду? – спросила Рэйчел.

Я кивнул.

– Спасибо за помощь. Теперь справлюсь сам.

Такого ответа она, судя по всему, не ожидала.

– А как будете выбираться назад?

– Сумею.

Выйти к дому Траска не составляло труда, а оттуда вернуться к эллингу по дороге. Или даже взять мою машину, если Джемми успел ее починить. Я снова начал выдыхаться, но то, что задумал, лучше было делать одному. Тем более, что если найду то, что пришел искать, Рэйчел лучше на это не смотреть.

Однако у нее появились иные мысли.

– А знаете, если тут что-то было вчера, это не означает, что оно будет здесь и сегодня. Могло уплыть бог знает куда.

Мне не стоило об этом напоминать.

– Знаю.

Рэйчел недовольно посмотрела на меня.

– Это просто глупо. Если вы скажете, что ищите, я могу помочь вам найти. Не идиотка: понимаю, это что-то страшное. Но я была свидетельницей нападений акул, и вам не стоит беспокоиться, что меня стошнит или я упаду в обморок. А по тому, что вы пришли сюда один и не вызвали полицейских, я делаю вывод, что вы не уверены, верна ли ваша догадка.

– Но…

– Поймите, последние несколько месяцев я сходила с ума от того, что не могла ничего предпринять. Вы уже сказали, что речь идет не об Эмме. Значит, о Лео Уиллерсе. Будьте уверены, меня нисколько не расстроит, если мы обнаружим какую-нибудь часть тела этого подонка.

Ее щеки вспыхнули, как вчера, когда она рассердилась. Похоже, я так на нее влиял.

– Это кроссовка.

Рэйчел несколько мгновений смотрела на меня.

– Надо же, какое облегчение.

А меня мучила мысль о собственной бестолковости. Вчера я стоял на берегу и наблюдал, как прилив болтал кроссовку вместе с другим мусором, но не придал значения тому, что было перед глазами, потому что переживал, что не попал на вскрытие.

По моим соображением, ничего более зловещего, чем кроссовка, здесь быть не должно. Но пока не проверишь, не убедишься. Рэйчел права: я не знаю Бэкуотерс так, как она. И если кроссовка уплыла, мне понадобится помощь, чтобы снова ее найти.

– Что в ней такого особенного? – спросила Рэйчел, пока мы выходили к тому месту, где я вчера стоял. – Или вы просто коллекционируете старые кроссовки?

– Не по своей воле. В Британской Колумбии был случай, – начал рассказывать я, – на побережье стало выбрасывать обувь. Много: с дюжину за пять лет. Сапоги и все прочее, но в основном кроссовки. И во всех были ноги.

Рэйчел поморщилась, но не выглядела сильно потрясенной.

– И что оказалось? Серийный убийца?

– Так сначала считала полиция. Или что это жертвы азиатского цунами. Но оказалось, что вся обувь принадлежала людям, которые спрыгнули или упали с одного и того же моста в Ванкувере. Их трупы унесло в море…

– И ноги оторвались, – продолжила Рэйчел. В качестве морского биолога она знала больше других о воздействии на тело воды. – Но почему они не утонули?

– Потому что в каждом экземпляре были наполненные воздухом резиновые подошвы. – Я вытер лоб. Организм давал мне понять, что я его перегружаю, но мы были почти на месте. – Благодаря подошвам обувь держалась на поверхности и сохранила от падальщиков то, что было внутри. Морское течение несло кроссовки и все прочее сотни миль и выбрасывало на один берег.

– И вы полагаете, что эта кроссовка может хранить в себе стопу Лео Уиллерса?

Я старательно избегал упоминать Уиллерса или ее сестру, но Рэйчел недостатком сообразительности не страдала.

– Не знаю. Не исключено, что ее кто-то просто выбросил. Но мне показалось, что она мужского размера.

Обычно я не стал бы спешить с выводом. Женские стопы бывают не меньше мужских. Но это все-таки редкий случай. Вчера я не особенно разглядывал кроссовку, но заметил, что она большая. И если у Эммы Дерби не аномально большой размер обуви, кроссовка не ее. И еще я бессознательно хотел успокоить Рэйчел.

Она разгадала мое скрытое намерение.

– Успокойтесь: моя младшая сестричка была не из тех, кто носит кроссовки. Она занималась плаванием, но если бы пришлось бежать кросс, она бы вышла на дистанцию на высоких каблуках.

В голосе Рэйчел снова послышалось неодобрение, но в этот момент мне было не до того, чтобы размышлять о характере трений между сестрами. Мы оказались на берегу протоки. Вода стояла ниже, чем в прошлый раз, когда я сюда пришел, но песчаное дно от берега прорезала та же выемка в виде полумесяца. В ней плавали деревяшки, пластиковые бутылки и прочий мусор. Я заметил вчерашнюю голову куклы.

Но кроссовки простыл след.

– Вы уверены, что она здесь была? – с сомнением спросила Рэйчел.

– Определенно.

Я обвел взглядом грязную кромку берега. И хотя понимал, что шанс был велик, что кроссовку унесет приливом, испытал острое разочарование. Нахлынула волна усталости, и если бы не Рэйчел рядом, я бы приземлился отдохнуть на сумку-холодильник.

– Прилив скорее потащил ее в сторону устья, а не вглубь суши, – заметила она, нахмурившись. – Дальше есть участок, где в воду обрушился кусок берега. Кроссовка могла там зацепиться.

Мы молча шли вдоль протоки. Меня стало потрясывать. Самое разумное было бы отложить наше предприятие, но я не собирался прекращать поиски. Минут через десять мы оказались там, где в русло съехал кусок земли, частично запрудив протоку. Рэйчел замедлила шаг.

– Если здесь не найдем, то не найдем нигде.

Мой оптимизм убывал по мере того, как меня покидали силы. Я уже клял себя за то, что упустил единственный шанс изучить кроссовку, как Рэйчел воскликнула:

– Что это там?

Вместе с пластом берега в протоку съехал небольшой куст. Мертвые ветви украшали трава и водоросли, но я заметил среди них что-то более светлое.

На боку плавала кроссовка.

– Та самая? – спросила Рэйчел, и я почувствовал в ее голосе волнение.

– Похоже, что та самая.

Если только не такая же вторая, что было возможно, но маловероятно. Приблизившись, я разглядел, что кроссовка правая. Она лежала на воде к нам подошвой, запутавшись в клочковатых ветвях. Если бы со мной были болотные сапоги, я мог бы легко ее достать. Но лезть в протоку в ботинках не собирался. Поставил на землю сумку-холодильник и, осторожно наступив на осыпающийся берег, попытался зацепить предмет обуви лопастью весла. Она шлепнулась в воду на несколько дюймов ближе. Я подался вперед сильнее.

– Держите руку, – предложила Рэйчел.

Ее ладонь оказалась сухой и теплой, а хватка сильной, когда она оттягивала меня назад, чтобы не позволить ткнуться носом в воду. Я промазал еще раз, но на третий подхватил лопастью кроссовку и выпутал из ветвей.

Еще чуть наклонился и подогнал через воду к берегу. Рэйчел отняла руку, и я постарался не заметить, что ладонь лишилась ее тепла.

– Не хочется вас разочаровывать, но, похоже, ничего от Лео Уиллерса мы в ней не найдем.

Я подумал о том же. Под слоем грязи скрывалась дешевая грубоватая модель, разработанная с целью потрафить уличной моде, а не для занятий спортом. Она не соответствовала моим представлениям о Лео Уиллерсе – человеке, который заказывал одежду у лондонских портных и владел стоившим целого состояния ружьем авторской работы.

– Там еще красный носок. – Рэйчел перегнулась мне через плечо. – Нет, это определенно не Лео Уиллерса.

Она была права. Хотя я самого начала знал, что поиски, скорее всего, не дадут мне в руки серьезной улики, крушение надежды лишило последних сил. Я уже собирался позволить кроссовке уплыть, но внезапно задался вопросом: если ее выбросили, каким образом в ней сохранился носок? И тут заметил кое-что еще.

Мокрые шнурки были по-прежнему завязаны.

– Может, лучше уйдете? – предложил я Рэйчел, но было поздно.

Пока я подталкивал кроссовку к берегу, она перевернулась в воде, и нашим глазам открылась ее внутренность.

Полускрытая ярким носком, в ней белела кость и хрящ лодыжки.

Глава 10

– Вам следовало вызвать меня. – Тон Ланди был скорее укоризненный, чем раздраженный.

Мы стояли в зоне кухни эллинга; на столе стыл в кружках нетронутый чай. Ланди был одет аккуратнее, чем в прошлый раз, и я подумал, что мой звонок нарушил его планы на выходные.

– Интересно, что бы вы мне ответили, – устало возразил я. – Я знал одно: передо мной была старая кроссовка. И пошел только для того, чтобы успокоиться. Да и времени, чтобы организовать поиски до следующего прилива, все равно не было.

Ланди недовольно фыркнул.

– Жалко, вам не пришло в голову все проверить, когда вы заметили ее вчера.

Да что ты говоришь? Как только я заметил, что находится в кроссовке, то встал перед трудным выбором. Мне совершенно не хотелось заниматься уликой – это дело сотрудников криминальной лаборатории. Но вода поднималась с угрожающей быстротой. Если не выловить кроссовку побыстрее, мы рисковали снова ее потерять.

Поэтому, сфотографировав, я воспользовался пакетом для мусора и, предварительно вывернув его, поместил кроссовку внутрь. Сигнал мобильной связи на протоке не ловился, и я сумел позвонить Ланди, лишь вернувшись в эллинг.

Инспектор удивился, услышав в трубке меня, особенно после того, как я сказал, где остановился на ночлег. Траск ему до этого не упомянул, куда меня поселил, но он от комментариев воздержался, только недовольно вздохнул. И велел никуда не отлучаться и ждать его на месте.

Я и не планировал никуда отлучаться. Поход через болота меня измотал, и к тому времени, когда мы с Рэйчел добрались до эллинга, я чувствовал себя совершенно выжатым. Пока она заваривала чай, я достал из заморозки пакет со льдом и опустил в сумку-холодильник со стопой. И только после этого рухнул на стул. Я видел, что Рэйчел хочет задать вопрос по поводу содержимого сумки, но сдерживается. И к лучшему: мне все равно нечего было ей ответить.

Сам задавался массой неразрешимых вопросов.

Ланди в сопровождении двух экспертов приехал раньше, чем я ожидал. Он остался со мной, а Рэйчел повела их туда, где мы обнаружили кроссовку. Я не предложил свою компанию – понимал, что и так затратил больше усилий, чем мог. Да и вода стояла так высоко, что отрезала путь вдоль протоки. Рэйчел сказала, что недалеко от места, где плавала кроссовка, есть мостик, куда он доедут на машине и оттуда пойдут пешком. Все трое ушли, при этом эксперты захватили с собой сумку-холодильник с содержимым. Ланди, едва дождавшись, чтобы дверь за ними закрылась, повернулся ко мне.

– Итак, доктор Хантер, – он сложил пухлые руки на груди, – извольте сказать, что происходит. – Он тяжело вздохнул. – Родные Эммы Дерби и без того много пережили, чтобы втягивать их в такую историю.

– Если бы я знал, что фамилия ее мужа Траск, – огрызнулся я, – то сумел бы как-нибудь выпутаться. Ладн, признаю, напортачил, но как еще я мог поступить?

Ланди сдвинул очки на лоб и потер переносицу.

– Что сделано, то сделано. Вы сказали, что фотографировали на том месте?

У меня не было времени перевести снимки на ноутбук, и я нашел их в фотоаппарате.

– Перешлите по почте, – попросил инспектор, разглядывая изображения на маленьком экране. – Не похоже, что отсечена.

– По-моему, нет.

Не лучший метод – изучать улику в таком мелком масштабе, но у меня было больше возможностей разглядеть предмет вживую: из грязного красного носка торчал изгиб таранной кости. Рыбы, крабы и морские птицы объели мякоть, но несколько мелких клочков еще держались на лодыжке. Кость гладкая – никаких следов острия ножа, – лишь оставленный падальщиками небольшой рубец. Из того небольшого, что мне удалось увидеть, напрашивался уверенный вывод, что ступня отделилась естественным образом, когда разрушились связующие ткани.

Это единственное, в чем я не сомневался.

– Для женской слишком велика, – заметил Ланди, переходя к следующему снимку. – Полагаю, вы ее не измеряли?

– Нет, счел за лучшее выловить и сразу поместить в сумку. Навскидку десятый размер, но это не точно.

Если это что-нибудь для него значило, он не подал виду.

– Есть соображения, сколько времени ступня проплавала в воде?

– Только самые очевидные: столько, сколько потребовалось, чтобы отделиться от ноги: в это время года, скажем, несколько недель. Больше без детального анализа ничего сказать не могу.

– То есть приблизительно столько, сколько найденное вчера тело.

– Стопу защищала кроссовка, так что период мог быть больше. Но, вероятно, да.