06'92 Корнев Павел
– Сивый говорит, коммерс поедет, такого на бабки не развести – грех. Это тебе не инженер зачуханный. Когда он мне в зад въедет, пацаны подтянутся и сами всё разрулят.
– Два вопроса, – вздохнул я. – Нафига тебе я, если вас там целая бригада?
– Нет никакой бригады. Сивый с корешем в деле и я.
– Втроём не справитесь, что ли?
– Серый, не тупи! Подставляться я буду, пацаны следом за коммерсом поедут, типа свидетели. Пока то, да сё, терпила и за монтировку схватиться может. Народ сейчас борзый пошёл, сам знаешь. А на двоих он точно не кинется. Ты просто рядом постоишь, лицом поторгуешь.
– Ладно, – хмыкнул я. – Второй вопрос: ты за штукарь машину свою бить собрался?
Гера фыркнул, отошёл от лавочки к «москвичу» и поманил меня за собой.
– Иди сюда!
Я обогнул автомобиль и присвистнул. Задний бампер автомобиля держался на честном слове, одно крыло уродовала глубокая вмятина, другое и вовсе было разорвано и загнулось в сторону заострённым краем. Как видно, подставами Гера промышлял далеко не первый раз.
– Сивый обещал в сервисе тачку подшаманить. Ну и косарь сверху дал.
– Как-то жидко, – не поверил я. – Колись уже, давай!
Глаз за солнечными очками видно не было, но физиономия приятеля явственно поскучнела.
– Денег я ему торчу. Мне долг спишут.
– Тебе спишут, а я?
– А тебе штукарь, – сказал Гера и зашелестел вытащенными из кармана купюрами. – Серый, побойся бога, люди в месяц и пятёрки не поднимают, а тебе за пару часов косарь обломится!
Я покачал головой.
– Нас двое – это две тысячи.
– Не пойдёт, – пошёл в отказ Гера. – Я Сивому о тебе ничего не говорил и переигрывать уже не буду. Да – да, нет – нет. Мне край с ним закорешиться надо, он обещал с нужными людьми свести. Поможешь – о тебе не забуду, ты меня знаешь.
По всему выходило, что моего дружочка подрядили отработать долг, а тысячу он предлагает из собственного кармана, так что и дальше настаивать на своём я не стал, лишь для порядка уточнил:
– А менты?
– Да какие менты? Подставляться на окраине будем, там с одной стороны кладбище, с другой парк. Место хорошее, не парься даже.
Я заколебался, Гера уловил мои сомнения и взмолился:
– Поехали, Серый! Не в службу, а в дружбу! Очень выручишь!
– Хрен с тобой, золотая рыбка, – вздохнул я, забрал у приятеля двухсотки с чеканным профилем Ленина на одной из сторон, демонстративно пересчитал купюры и сунул их в карман штанов.
– Погнали! – обрадовался Гера и уселся за руль.
Я устроился рядом и потянулся закрыть бардачок, в крышку которого упёрлись колени, но приметил в нём добротные кожаные перчатки, достал их и надел.
– А клёвые! – сказал, несколько раз сжав и разжав кулаки.
– Мне тоже нравятся, – многозначительно произнёс Гера, но требовать вернуть имущество не стал.
Ну а я не стал приглянувшиеся перчатки снимать, рывком закрыл дверцу, и Гера нервно ругнулся.
– Полегче! Холодильником хлопать будешь!
– Иди в жопу, – послал я приятеля, и мы выехали со двора.
Место для подставы оказалось и в самом деле выбрано с умом: дорога там не только шла под уклон, но ещё и закладывала достаточно крутой поворот, поэтому на неожиданное препятствие водитель среагировать никак не успеет. А что наше появление будет неожиданным, сомневаться не приходилось: разросшиеся деревья полностью закрывали боковой съезд, куда Гера и загнал свой «москвич».
– Что самое интересное, – хохотнул он, – там в кустах знак «Уступи дорогу». Даже если гаишников вызывать, он всё равно кругом неправ окажется.
– Даст ментам на лапу, они сейчас через одного берут, и крайним тебя назначат.
– Дал бы, да кто ж ему это сделать позволит?
Я кивнул и невольно начал прикидывать, где в «зелёнке» могли засесть душманы, но сразу поймал себя на этом армейском атавизме и выбрался из машины оглядеться. Гера тоже в салоне оставаться не стал, прошёлся по обочине метров пятнадцать и закурил.
– Не пропустим их? – забеспокоился я.
– Смотри, отсюда дорога нормально просматривается. Ты здесь стой, как малиновую «волгу» увидишь, сразу ко мне в тачку прыгай.
– Малиновую? – опешил я. – Ты сейчас шутишь?
– Дешёвый понт дороже денег.
– А модель какая?
– Без понятия. Да и неважно: случайная красная «волга» здесь точно не поедет.
– Логично, – хмыкнул я и направился к месту грядущего дорожно-транспортного происшествия.
– Ты куда? – забеспокоился Гера.
– Осмотрюсь! – откликнулся я, но по факту смотреть было особо не на что.
С противоположной стороны шла кладбищенская оградка, за кустами там виднелись подходившие к ней вплотную могилки с неизменно заросшими травой надгробиями и покосившимися памятниками с ржавыми звёздами на треногах. Моменто мори, как оно есть. И сик транзит глория мунди до кучи.
По нашей обочине вдоль поворота тянулся отбойник, который даже при самом паршивом раскладе удержит «москвич» от съезда в кювет, а не удержит – тоже не беда. Уклон был не слишком крутой и относительно ровный, до встававших стеной деревьев оставалось на вскидку ещё пятнадцать-двадцать метров.
По вдолбленной отцами-командирами привычке я наметил возможные пути отхода и вернулся на указанное приятелем место, откуда дорога и в самом деле просматривалась достаточно хорошо. Свесив ноги из распахнутой дверцы, Гера сидел вполоборота на водительском месте «москвича», и то поглядывал в мою сторону, то оттягивал рукав олимпийки с циферблата электронной «Монтаны». Попутно он смолил сигарету за сигаретой, кидал бычки под ноги, закуривал по новой и нырял в машину покрутить ручку штатной радиолы. Успокоился лишь, когда динамики взорвались припевом новой песни группы «Кар-мэн».
- В Багдаде всё спокойно,
- В Багдаде всё спокойно…[1]
Я невольно усмехнулся. Спокойно не только в Багдаде, но и у нас. За минувший час по дороге проехали только две легковушки да прополз в противоположном направлении пятьдесят третий «газ», так что я отвлёк приятеля от песни неудобным вопросом.
– А барыга точно здесь поедет?
– Блин, Серый! Не сыпь мне сахер на хер! – взвился Гера. – Да и какая разница? Штукарь твой по любому. Меня с ремонтом побреют, но тоже по фиг. Долг я отработал.
Исход, при котором мы просто отсюда уедем, меня всецело устраивал, так что я спросил:
– И долго тут куковать будем?
Гера озадаченно поскрёб затылок и в очередной раз посмотрел на часы.
– Слушай, ну точно посидим ещё. В начале второго снимемся, до вечера торчать здесь не станем. Сивый о первой половине дня говорил, так что идёт он на хер с такими своими наводками, если что!
Я глянул на дорогу, заметил вдруг в просвете между деревьями красную легковушку, присмотрелся к ней и рванул к «москвичу».
– Заводи шайтан-арбу! Едут!
Гера не подвёл и тронулся с места, только я плюхнулся на пассажирское сиденье. Да и в остальном рассчитал всё буквально до секунды: мы выскочили прямо перед носом «волги», и при этом удар оказался не слишком силён. Меня сначала вдавило в кресло, а когда машина пошла юзом, немного мотануло, но ремень безопасности удержал на месте, ничего себе не расшиб.
Машины встали впритык под небольшим углом друг к другу, полоса встречного движения осталась свободной. Я первым выбрался из салона и с интересом взглянул на протаранивший нас автомобиль. Пострадал тот не слишком сильно, лишь помялась решётка радиатора. Но расцветка!
Малиновая «волга 31-02»! Обалдеть! Ещё несколько лет назад такое и в бреду представить невозможно было, а сейчас любой каприз за ваши деньги, только башляй…
Рывком распахнулась дверца со стороны пассажирского сиденья «волги», и наружу выбрался небритый парень кавказской наружности в примерно таком же прикиде как и мы, правда, золотая цепь была не в пример толще Гериной. Я присмотрелся к нему и решил, что это грузин.
«Так их всё же двое…» – мелькнула в голове неуютная мысль, а ничуть не смущённый этим обстоятельством Гера достаточно благодушно поинтересовался:
– Ну вы чё творите, мужики?
Грузин наклонился к дверце и обратился на своём родном языке к водителю, тот коротко отозвался, сам из машины не выбрался. Гера воспринял этот обмен репликами на свой счёт и резко бросил:
– Пусть шары разует! Смотреть надо, куда едет!
Кавказец не стал ввязываться в словесную пикировку и вытянул из кармана заметно провисших штанов пистолет.
– Ты! Сюда иди! – с акцентом потребовал он, нацелив оружие на Геру.
Я машинально наметил движение вперёд, и тут же дуло уставилось мне точно промеж глаз.
– Замер, сука! – ругнулся грузин. – Башку прострелю! – И вновь перевёл ствол на Геру. – Сюда! Быстро!
Тому ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
– На колени! – потребовал грузин. – Оба! Живо!
– Генацвале, чё за беспредел? – угрюмо спросил Гера. – Это вы в нас въехали, не мы в вас!
Ответом стал лязг передёрнутого затвора.
– На колени! Завалю!
Шальной взгляд кавказца не оставлял ни малейших сомнений, что он исполнит свою угрозу и пустит в ход оружие, поэтому я засунул гордость в одно место и опустился на колени, а вот Гера остался стоять, не желая представать в столь унизительном виде перед подельниками. И что самое поганое – если застрелят его, то и меня за компанию тоже…
– Гера… – негромко произнёс я, но тут послышался шум автомобильного двигателя.
Водитель что-то сказал, и кавказец опустил руку с оружием.
– Дёрнетесь – завалю, – предупредил он и засопел в ожидании, когда проедет машина. – Замер на месте!
Удерживаемый у бедра пистолет уставился на меня, и я оставил попытку подняться с колен. Стоявшие впритирку друг к другу «волга» и «москвич» загораживали от меня подъезжавший к месту столкновения автомобиль, но замедлял он ход точно неспроста; это явно пожаловал Сивый.
– Проезжайте! – махнул грузин свободной рукой, когда машина остановилась, немного не доехав до нас. – Всё в порядке! Проезжайте!
Грохотнула короткая автоматная очередь, кавказец даже не дёрнулся, просто рухнул на дорогу как подрубленный; из входного отверстия у левого глаза на пыльный асфальт потекла алая кровь. Геру тоже зацепило, но он навалился на крышу «москвича» и сумел удержаться на ногах. Сразу поймал грудью вторую очередь и упал рядом со мной. Олимпийка оказалась прострелена в нескольких местах, по ней стремительно расползались кровавые пятна. Судорожный вдох, влажный всхлип и всё – затих.
И вновь загромыхал автомат. На этот раз целью стрелка стала «волга», на дорогу осыпалось рассаженное пулями стекло. Затем очередь резко оборвалась и в наступившей тишине явственно лязгнула распахнувшаяся дверца. Намеревался убийца что-то забрать из «волги» или счёл нужным сделать контрольные выстрелы – мне такое его рвение в любом случае ничего хорошего не сулило. Я оглянулся на отбойник и сразу отбросил мысль спастись бегством. Пусть до кювета от силы четыре метра, не добегу, срежут. Только вскочу на ноги, и сразу срежут.
Но и не подыхать же тут?! Я на такое не подписывался! Гера, сволочь, ты во что меня втравил?!
На глаза попался выпавший из руки грузина пистолет – воронёный, с длинным стволом и звездой на бакелитовых щёчках рукояти, и решение пришло в голову само собой.
ТТ! Патрон в стволе, курок взведён, предохранитель отсутствует как класс. Бери и стреляй, только помолись сперва, чтобы не случилось осечки…
Пальцы стиснули непривычно короткую рукоять; я прижался к боку «москвича» и замер в полуприседе, даже задержал дыхание, чтобы не выдать себя ни движением, ни звуком. И сам весь обратился в слух. Сначала всё перекрывало негромкое тарахтение работавшего на холостом ходу двигателя машины, на которой подъехали убийцы, затем послышался лёгкий хруст стекла, распахнулась дверца «волги», и на асфальт с негромким стуком вывалилось тело водителя.
Пора!
Я вскочил с колен и вскинул пистолет. Чернявый парень цыганской внешности среагировал неожиданно шустро и дёрнулся в сторону за миг до того, как мой палец судорожно выжал спуск и грохнул ТТ. Подвели нервы, спешка и отсутствие практики: пуля ушла левее и лишь зацепила плечо убийцы по касательной, да ещё отдача сильно подкинула ствол и сходу пальнуть второй раз не вышло. Цыган вскрикнул и схватился за цевьё болтавшегося на ремне «укорота», начал направлять его на меня и одновременно заваливаться, намереваясь укрыться за «волгой». Я отступил в сторону, поймал на прицел голову убийцы и совершенно спокойно и осознанно пальнул второй раз, всадив пулю точно в лоб. И сразу присел на корточки.
Слух не подвёл, металлический лязг и в самом деле оказался щелчком дверного замка. От зелёной «пятёрки» на встречке громыхнул ружейный выстрел, и картечь вынесла стёкла задних дверей «москвича»; на голову посыпались осколки. Этим всё и ограничилось: то ли стрелка смутил собственный промах, то ли напугала смерть подельника, но кидаться в атаку он не стал и занял позицию за капотом своего автомобиля. Я прекрасно расслышал, как скрежетнуло по металлу цевьё ружья и лязгнул карабин ремня.
Хреново. Дистанция между машинами не больше пяти метров – только высунусь и меня снимут на раз-два; заряженная картечью двустволка на таком расстоянии даст фору любому пистолету. Вот только обзор с той точки далеко не идеальный…
И я вновь оглянулся на обочину. До деревьев метров двадцать, скорее даже меньше, на адреналине долечу в три секунды. Там кювет и уклон, пока противник обогнёт машины и доберётся до отбойника, уже в лесу затеряюсь.
Должен успеть! Должен!
Я пригнулся и, укрываясь от стрелка с дробовиком за кузовом «москвича», побежал к дорожному ограждению, а там резко перемахнул через него, сгруппировался и кубарем покатился по склону. Щебень, грязь, трава…
Запоздало рявкнуло вдогонку ружьё, заряд понаделал дырок в отбойнике, я перекувыркнулся через плечо, вскочил на ноги и рванул к спасительному парку. Со всего маху вломился в кусты и сразу нырнул в сторону, спеша сбить прицел. Сзади вновь громыхнул дробовик, и от клёна в паре шагов от меня полетела сорванная картечью кора. Я тотчас юркнул за дерево, поднырнул под сухой сук и припустил со всех ног. Четвёртый и последний выстрел угодил уже неведомо куда.
Ушёл!
16|06|1992
день-вечер
Парк я пробежал без остановок. Сначала минут десять нёсся, не разбирая дороги меж деревьев, потом вывернул на тропинку, опомнился и сунул руку с пистолетом в карман. Заодно замедлился до неторопливой трусцы, будто совершающий ежедневный моцион приверженец здорового образа жизни. Впрочем, навстречу так никто и не попался. Эта часть парка была достаточно глухой, все спортивные площадки и аттракционы располагались ближе к жилой застройке.
Прежде чем выйти в город, я забрался в кусты неподалёку от лыжной базы и уселся на ствол поваленной сосны. Адреналиновый рывок не шёл ни в какое сравнение с многокилометровыми маршами в полной боевой выкладке, успокаивать дыхание не пришлось, передышка требовалась для того, чтобы привести в порядок мысли.
Гера мёртв. Просто списан в расход, как отработанный материал. От него требовалось остановить «волгу» и умереть, и он свою миссию исполнил от и до, а сверх этого втравил в неприятности своего не слишком умного приятеля. В итоге помимо соучастия в разбойном нападении и убийстве на мне повис ещё и труп одного из налётчиков, поэтому опасаться теперь стоило не только ментов и заезжих грузин, но и доморощенных бандитов.
Смогут выйти на меня те или другие? Вопрос.
По всему получалось, что Гера и в самом деле никого о моём участии в деле не предупредил, иначе цыган не расслабился бы и не подставился под выстрел. И едва ли Сивый успел за эту скоротечную перестрелку меня хорошо рассмотреть, если и видел, то исключительно со спины. А наводить справки о приятелях Геры ему не с руки, потому как, кто бы что ни говорил, родная милиция ест свой хлеб не зря, и перестрелку с четырьмя двухсотыми расследовать станут со всем усердием; пальба из автомата – серьёзное ЧП даже по нынешним временам. С другой стороны, круг общения Георгия Бунькова пропустят через мелкое сито; тут вся надежда на то, что в первую очередь станут отслеживать его связи в криминальных кругах, а обо мне за два года службы общие знакомые успели накрепко позабыть.
Разумеется, кто-то мог видеть, как мы с Герой выехали со двора, но тут уж выкручусь как-нибудь. В конце концов, улик против меня нет даже косвенных. Единственное – пистолет…
Я достал из кармана ТТ и придирчиво его оглядел. Увесистый, чёрный, солидный. Касался его только в перчатках – кинуть в траву и забыть, но я медлил, не спеша расставаться со стволом. Пусть это орудие преступления, из которого застрелен человек, и невесть что висит на нём помимо этого, но пистолет – это пистолет. Если меня вычислит Сивый или отыщут приятели застреленных кавказцев, без оружия придётся лихо; это в милиции есть шанс запудрить мозги следователю, а вот с раскалённым утюгом на груди особо не поюлишь. Вот только сам факт обладания злосчастным ТТ не только подводит меня сразу под несколько статей УК, но ещё и связывает с убийством. Нехорошо.
Пока в голове ворочались нелёгкие раздумья, руки действовали сами собой: выщелкнули магазин, передёрнули затвор, подняли вылетевший из ствола патрон и отправили беглеца к его пяти братцам. После большой палец сдвинул затворную задержку, и кожух с лязгом вернулся на место, а дальше осталось только спустить курок и воткнуть магазин в рукоять. Имелась возможность носить ТТ с патроном в патроннике на предохранительном взводе, но в данном конкретном случае оставалось лишь гадать, насколько изношен спусковой механизм. Мне по случайности отстрелить себе хозяйство, просто сунув пистолет за пояс, нисколько не хотелось.
Ну да – скрепя сердце я решил пока что от ТТ не избавляться и на какое-то время придержать оружие при себе. Мало ли какая в нём возникнет нужда. Лучше бы не возникло, но – вдруг?
Тщательно осмотрев одежду на предмет брызг крови, я наскоро очистил её от репейника и колючек, после устроил пистолет за поясом штанов, затянув перед тем на бантик завязки. Пущенный по поясу шнур не позволил весу оружия оттянуть резинку, и та зафиксировала его достаточно надёжно, а длинный ствол прекрасно уравновесил своей тяжестью рукоять. Бежать так точно не получится, но при обычной ходьбе ТТ ни провалиться вниз, ни вывалиться наружу не должен. Сверху его прикрыла олимпийка; оружие из-под неё особо не выпирало и в глаза не бросалось.
Я встал у обнаруженной в ограде дыры и внимательно осмотрел улицу, не заметил ничего подозрительного и поспешил к ближайшей остановке. Там сходу заскочил в троллейбус десятого маршрута и замер у заднего окна, дабы заранее углядеть зелёную «пятёрку», если вдруг бегство через парк не сумело сбросить Сивого с хвоста. Но – нет, всё было чисто.
Некоторое время спустя водитель объявил, что на линии работает контроль, и я поднял с пола уже прокомпостированный талон, показавшийся наиболее чистым из всех. Возможный штраф за безбилетный проезд нисколько не пугал, но вот привлекать к себе внимание сегодня не хотелось. Именно по этой причине, когда на «Авроре» в троллейбус всё же зашли контролёры и я спешно ретировался из него через заднюю дверь, то не стал дожидаться другого, а пересел на трамвай, проехал на нём пару остановок и двинулся домой напрямик через частный сектор.
Окружённый со всех сторон многоэтажной застройкой посёлок представлял собой группы по десять-двенадцать участков, отделённые друг от друга улочками-проездами. Кругом – засаженные вишней палисадники и огороды, штакетник и высокие дощатые заборы, застеклённые веранды и резные наличники домов преимущественно послевоенной постройки. Чужаки забредали сюда нечасто, а шансы наткнуться на сотрудников милиции при исполнении и вовсе стремились к нулю. Но такое уж было сегодня моё везение, что после одного из поворотов я углядел вдалеке жёлто-синий патрульный «уазик». Рядом с ним стояло несколько автомобилей без служебной расцветки и толпились люди – кто в форме, кто в цивильном.
Я враз покрылся холодным потом и приготовился скинуть пистолет в траву, но одумался и подавил приступ паники, на следующем перекрёстке свернул налево и до предела ускорил шаг. Обошлось. Не пришлось ни сигать через забор и убегать огородами, ни выкидывать ТТ в потянувшуюся вдоль обочины канаву; на меня попросту не обратили внимания.
Сердце колотилось как сумасшедшее, горло пересохло, тряслись поджилки. Пиво! Полцарства за бутылку пива! Но сначала избавиться от ствола…
Заложив изрядную петлю, я покрутился по посёлку и уже в самом конце пути умудрился изгваздать в грязи кроссовки. Закапывая после ремонта трубы центрального отопления, коммунальщики схалтурили и оставили немалых размеров яму прямо посреди перекрёстка. По соседней улице автомобили худо-бедно раскатали две колеи, а вот мне пришлось пересекать их и пробираться через рытвины напрямик.
Кое-как очистив обувь о траву, я дошёл до выстроенного на окраине посёлка детского сада, миновал его и вывернул к гаражному кооперативу, за которым и высилась родная девятиэтажка. В самой старой части вместо типовых бетонных коробок стояли куда более основательные кирпичные постройки; один из них когда-то принадлежал моему деду, а после перешёл по наследству дяде Пете. Я зашёл в небольшой закуток сбоку от него, опустился на корточки и вынул из фундамента кирпич, за которым скрывался мой давнишний тайник. Там до сих пор так и лежала пачка истлевшего «Беломорканала», а теперь на смену ей отправились ТТ и стянутые с рук перчатки.
После я седьмой дорогой обошёл автосервис Сивого и, не желая даже случайно наткнуться на кого-нибудь из знакомых, прогулялся по частному сектору, а на улицу Гагарина вывернул уже рядом с пятиэтажкой, на торце которой было смонтировано изображение ракеты; когда-то вкрученные в него лампочки горели, теперь краска с высоченной конструкции облезла и всюду виднелась ржавчина. На остановке с противоположной стороны дороги между «Союзпечатью» и Сберкассой раскинулся стихийный рынок, туда я и двинулся. Обратил внимание, что помимо газет, журналов, сигарет и ручек в киоске теперь лежат ещё и книги, но всё же прошёл мимо. Позарез требовалось промочить горло, все мысли были заняты исключительно этим.
Торговали на блошином рынке преимущественно пенсионерки. Кто-то выкладывал свои немудрёные товары на картонки, кому-то прилавком служили перевёрнутые дощатые ящики. Лежали пучки зелени, стояли баночки и ведёрки с садовой клубникой. Тут и там пестрели красочными картинками вскрытые пачки сигарет, реже перед продавщицами теснились ряды разнокалиберных бутылок с креплёным вином, водкой, коньячными настойками и пивом. Ну и без жареных семечек, разумеется, дело тоже не обошлось.
Не желая переплачивать, я решил для начала присмотреться к ценам и прошёлся по рынку. Заметил книги, но это распродавал домашнюю библиотеку похмельного вида мужичок с трясущимися руками. Ничего интересного, сплошь собрания сочинений классиков из школьной программы. Дальше в небольшую пирамидку составили банки тушёнки, рядышком лежала стопка грампластинок, поблёскивали на солнце значки отличий и памятные знаки, висела на импровизированной вешалке ношеная одежда. Тут же продавались тарелки и чашки из разных наборов, а седовласый дедок предлагал купить прибалтийский радиоприёмник «VEF» и видавшую виды электробритву «Харькiв». Его соседки разложила на газете наручные часы «Луч» с растрескавшимся кожаным ремешком, несколько отвёрток, набор гаечных ключей и фотоаппарат «Киев».
Пошелестев в карманах купюрами, я выудил пару мятых десяток и протянул их благообразного вида старушке, взамен получил бутылку «Ячменного колоса» и пять рублёвых бумажек сдачи. Пробку удалось без труда сбить, зацепив краешком о столбик дорожного ограждения и надавив сверху ладонью, но особого удовольствия глоток пенного напитка не доставил. «Колос» оказался тёплым и довольно мерзким на вкус.
Я запоздало глянул на полукруглую этикетку, сориентировался по вырезанным на её краю отметинам и не особо удивился, обнаружив, что срок годности пива истёк ещё два дня назад. И ладно бы оно хранилось в тени, так нет – на самом солнцепёке стояло. Ещё и бутылочное стекло «чебурашки» как на грех оказалось не зелёным или коричневым, а прозрачным.
«Ну, Гера, за тебя! Земля пухом!»
Через силу я сделал ещё несколько глотков, и тут кто-то осторожно тронул меня за плечо.
– Уважаемый, допьёте, бутылку не выбрасывайте! – попросил заросший густой бородой мужичок в драной болоньевой куртке, грязных штанах и кирзовых сапогах.
Вашу ж мать! Ума не приложу, как не саданул в развороте локтем.
Я в сердцах выматерился, сунул бичу бутылку с остатками пива и зашагал к перекрёстку мимо парковки, где помимо молоковоза стоял пыльный «запорожец», на лобовом стекле которого лежала картонка со сделанной от руки надписью: «Куплю золото». Ни в легковушке, ни возле неё никого не было.
Пристававший к прохожим мальчишка лет десяти со всклокоченными рыжими волосами протянул ко мне руку и заканючил:
– Дядь, дай пять рублей хлебушка купить…
На вороте рубахи темнели засохшие потёки «Момента», поэтому я молча прошёл мимо и направился к жёлтой бочке с надписью «КВАС».
– Покойника в бочке нет, надеюсь? – пошутил, припомнив историю из криминальной хроники недавнего прошлого.
Продавщица смерила меня мрачным взглядом и коротко обронила:
– Нет!
– Точно? А сегодня проверяли?
Тётка начала закипать и раздражённо спросила:
– Молодой человек, вы квас покупать будете или позубоскалить пришли?
Я сунул ей три рубля и встал у бочки с кружкой тёмного кваса, холодного и вкусного, ничем не уступавшего прежнему. Несколько глотков начисто прогнали кисловатый привкус пива, а дальше уже я прикладывался к стеклянной кружке без всякой спешки. Когда она опустела, вернул тару продавщице, дождался троллейбуса восьмого маршрута, проехал несколько остановок и двинулся в обход двухэтажных домов к зданию общественной бани, где на первом этаже располагалась ещё и парикмахерская.
В середине рабочего дня обошлось без очереди, прямо передо мной мастер закончила стричь лопоухого школьника, так что я без промедления опустился в кресло и сказал:
– Бокс, пожалуйста.
По проводному радио передавали новости, и ничего хорошего диктору сообщить аудитории было нечего. Завершился вывод войск из Чечни, усилился рост напряжённости в Приднестровье и на территории Югославии, грузинские подразделения осаждали Цхинвал, продолжались вооружённые столкновения на межэтнической почве и в Нагорном Карабахе. И вишенкой на торте прозвучало сообщение, что инфляция за первые пять месяцев года превысила восемьсот процентов. Когда выпуск закончился и Андрей Державин запел о чужой свадьбе, меня это лишь порадовало.
Расплатившись, я отошёл к зеркалу, провёл ладонью по коротко стриженным волосам и придирчиво изучил собственное отражение. Среднего роста, жилистый и худощавый, волосы тёмные, глаза серые. Особых примет нет, разве что нос после перелома слегка искривлён, но за это взгляд особо не цепляется. Не красавец и не урод, нас таких неприметных на улицах – легион. Не должен был меня Сивый узнать, даже толком запомнить не должен был.
Выйдя на улицу, я немного постоял перед баней, оглядываясь по сторонам, затем двинулся к недавно установленной в проходе между домами железной коробке коммерческого киоска с зарешёченной витриной и крохотным окошечком выдачи покупок. Газон перед ним утоптали до каменной твёрдости, а на случай дождя на землю кинули деревянный поддон.
Левую часть витрины занимали батончики «Марс», «Сникерс» и «Баунти», шоколад «Альпен голд», жевательная резинка на любой вкус, презервативы, бритвенные станки и кассеты к ним, тампоны, игральные карты, консервированная ветчина, пакетики с растворимыми соками и баночки с кофе, фасованные кексы и рулеты. Всё сплошь импортное, всё в непривычных цветастых упаковках. За ними выстроились ряды пластиковых бутылок с газировкой, но ни «Кока-колы», ни даже «Пепси» заметить не удалось, ни одно из названий ни о чём не говорило. Над окошком расположились пачки сигарет, коробки спичек и одноразовые зажигалки, а вот товары с противоположной от него стороны витрины меня весьма и весьма заинтересовали.
Там стояло бухло. Казалось бы – государственную монополию на торговлю алкоголем отменили совсем не так давно и вот уже ассортимент мало чем уступает ликёроводочному отделу гастронома. Цены, правда, кусались, но у нас теперь рынок. Нет денег – проходи.
Невольно подумалось, что демократы не зря вещают о превосходстве частного бизнеса над неповоротливой махиной госплана. Насчёт эффективности не скажу, а вот оперативней частники – это точно. Что, впрочем, лишь добавляло убедительности известной цитате о капиталистах и трёхстах процентах прибыли.
С тёплым пивом у меня сегодня уже вышла промашка, и этой своей ошибки я решил не повторять, а стресс снять чем-нибудь покрепче. Пусть одному водку пить у нормальных людей и не принято, но очень уж весомый приключился повод. И нервы успокою, и за упокой Геры, земля ему пухом, накачу.
Пока определялся с выбором, два шкета лет пятнадцати отсчитали деньги на пару бутылок «Пшеничной» и заспорили, что брать: «Кроун Колу», «Зуко» или «Инвайт».
– На запивон «Инвайт» возьмём, – уверенно заявил тот, что был покрепче. – Его можно прямо в водку сыпать, ликёр для девок будет.
– «Зуко» тоже сыпать можно и он вкуснее, – усомнился второй.
– Он и дороже, а после стопаря разницы не почувствуешь. Ну и на фига тогда платить больше?
Я хотел уже шугануть их, но тут мимо протопал русоволосый плечистый здоровяк в перешитой по последней дембельской моде форме с лысыми погонами рядового, крылатыми колёсами автомобильных войск в петлицах и с вещевым мешком за спиной.
– Рома! – окликнул я одноклассника. – Ты зазнался или в шары долбишься?
Александр Романов, которого Ромой, такое впечатление, звали даже родители, резко обернулся и раскинул руки.
– О, Енот! Уже дембельнулся? А я только с вокзала чапаю!
Мы обнялись, и я предложил:
– Может, по пиву?
– Не откажусь, – согласился Рома и выдвинул встречное предложение: – Только давай разливного? На старом месте, а?
До пивного киоска мы запросто могли прогуляться впустую, и я засомневался.
– А был там завоз сегодня?
– Я мимо проходил, мужики стояли, – уверил меня Рома, шумно сглотнув. – И потянуло меня туда со страшной силой, еле сдержался!
Романов ещё со школы отличался неумеренной тягой к спиртному, не завернуть к пивнушке он мог лишь в силу банального отсутствия денег, но у меня в карманах шуршали банкноты, так что я махнул рукой.
– Идём!
Рома не ошибся, к будке с железными стенками, наглухо задраенной дверью и единственным оконцем для выдачи и в самом деле выстроился пяток потрёпанных мужичков и несколько парней помоложе. Первые подошли к делу со всей ответственностью и стояли с трёхлитровками и даже канистрами, вторые преимущественно шли на новый круг и дожидались своей очереди с литровыми и поллитровыми стеклянными банками, которые брали на время здесь же.
– Здоров! – поприветствовал я всех и никого одновременно. – Как пиво? Не моча ещё?
– Нормальное пиво, недавно завезли, – ответил крайний из выпивох.
Мы пристроились за ним, и пока стояли, я в двух словах поведал Роме о месте прохождения службы. Тот уважительно поцокал языком и вдруг заявил:
– А меня в Кремлёвский полк покупатель с призывного увёз.
Я стрельнул глазами на эмблемы автомобильных войск и не удержался от усмешки.
– Да ты гонишь!
– Серьёзно! – продолжил настаивать на своём Рома. – За полгода строевой задрочили до невозможности просто. А потом мы с земляком забухали в увольнительном, нас спалили и пинка под зад дали. В Тверь.
Оставалось только покачать головой, поскольку мой одноклассник точно не лепил горбатого. Был он высоким, широкоплечим и русоволосым – хоть сейчас на агитационный плакат фотографируй, – да и с законом проблем никогда не имел, армейский покупатель запросто мог счесть такого призывника годным для службы в Кремлёвском полку. Кто б его предупредил, что Рома за поллитру родину продаст.
Я ухватил одноклассника за сверкавшую надраенной медью пуговицу и подтянул к себе.
– А где ты был девятнадцатого августа девяносто первого года?
Рома заржал как конь.
– В Тверь уже перевели. Всю веселуху пропустил.
Подошла наша очередь, и я попросил наполнить две литровых банки, благо те освободились прямо перед нами. Мы отошли в сквер и расположились под деревьями. Я сел на пенёк, Рома устроился на брошенном в траву вещмешке.
– Наших видел кого? – спросил он.
Прежде чем ответить, я сделал длинный глоток пива, то оказалось ядрёным и столь холодным, что заломило зубы. И внутри будто что-то хрустнуло, надломилось. Ослабла до безумия сжатая пружина стресса, в голове стало ясно и прозрачно. Куда прозрачней, чем даже пиво в банке.
Гера мёртв, а я убил человека.
Только тут отпустил туманивший разум шок, и получилось осознать всю глубину разразившейся катастрофы.
Гера мёртв! Пусть я не видел его последние два года, но до того общался чуть ли не каждый день. Дружил с ним, ссорился, иногда даже дрался. Играл в хоккей и футбол, в карты и «банку», сидел за одной партой и трепался на переменах, пока Гера не ушёл после восьмого класса в ПТУ. Да и после – вместе пили, ходили на стрелки, в качалку и кино. А сейчас его не стало. Умер. Погиб.
И до кучи я убил человека. Может, и раньше в кого-то попадал, но впервые застрелил едва ли не в упор. Застрелил – и хрен бы с ним, но ведь могут и найти! Не менты, так бандиты, не одни бандиты, так другие. И пронзительное осознание этого напугало буквально до икоты, словно всё случилось не далее пяти минут назад. Будто время с момента перестрелки ужалось до считанных секунд.
Плохо, плохо, плохо. Ой, как же всё это плохо…
– Серый! – одёрнул меня Рома. – Уснул, что ли? Наших видел кого, спрашиваю?
– А? – встрепенулся я, усилием воли отогнал дурные раздумья и кивнул. – Да, видел. С Герой бухали вчера. Ещё Андрюхе Фролову звонили, но ему в ночную смену было, не пришёл.
– Они где трудятся?
– Гера сам по себе вертится, Дюша на трубном, – сказал я. – Стас Рыжов, говорят, на ханку плотно подсел. Лёня Гуревич у бати на подхвате, тот сборкой польской мебели занялся.
– Толстый как обычно при Лёне? – спросил Рома о закадычном друге нашего одноклассника, отпил пива и вдруг прищёлкнул пальцами. – Слушай, я же на вокзале в Москве Воробья встретил! Деловой стал, сил нет! Пальцы веером, сопли пузырями, носки в дырочку!
– Он чего в Москве забыл?
– Челнок же! Из Турции шмотки таскает. Говорит, в Лужниках вещевой рынок открывают, там торговать будет.
– Прямо на стадионе, что ли?
– Хэзэ.
Банки опустели, пришлось вновь становиться в очередь, но прямо перед нами на окошко нацепили листок с надписью «Перерыв». Толпа недовольно заворчала, кто-то из хвоста решил не терять время и попытать удачи на других точках. Мне никуда уходить и в голову не пришло. Литр холодного и почти неразбавленного пива подарил приятную расслабленность, хотелось накатить ещё и окончательно позабыть о случившемся, словно и не было ничего. А ведь если разобраться, то ничего и не было…
Мы с Ромой какое-то время перемывали косточки одноклассникам и вспоминали одноклассниц, а потом я не выдержал и стукнулся кулаком в киоск.
– Ну долго ещё ждать?!
Окошко приоткрылось, стала видна тётка, влезшая на табурет и шуровавшая в бочке с пивом деревянным веслом. Там же примостилось несколько вёдер, бутылка водки и пачка стирального порошка. Три в одном: дополнительный объём, крепость и пена.
Пива мне как-то резко расхотелось. Я поставил банки на полку перед оконцем и потянул Рому прочь.
– Пойдём лучше чего покрепче возьмём.
Но одноклассник замотал короткостриженой головой.
– Не, Серый, в другой раз. Ещё пересечёмся. А сейчас бежать пора. Давай, покеда!
Мы попрощались, и Рома зашагал в одну сторону, а я двинулся в другую. Дошёл до «Союзпечати» и купил четвёртый том собрания сочинений Рекса Стаута, озаглавленный «Если бы смерть спала». На сдачу выдали пятидесятирублёвую биметаллическую монету; серебристый обод, жёлтый кругляш – таких и не видел раньше.
Книгу я сунул за пояс, но не спереди, а сзади; так и приседать можно, и нагибаться, а выпасть – не выпадет, и руки свободны. Ну и не прицепится никто с дурацкими вопросами, типа: «Енот, ты в натуре читать умеешь, что ли?»
Как в воду глядел: во дворе соседней девятиэтажки, через который срезал путь, толпилось десятка два взбудораженных пацанов лет семнадцати-восемнадцати на вид. На ссору во время футбольного матча сходка нисколько не походила, как не напоминала она и разборки.
Читать бесплатно другие книги:
