06'92 Корнев Павел
Тут и там мелькали знакомые лица, я приметил Санька и маякнул ему, а когда татарчонок подошёл, спросил:
– Что у вас за кипеш?
– Пацана убили.
На миг я опешил, но сразу сообразил, что речь идёт не о Гере, и уточнил:
– Это как?
– Да двое наших в двухэтажках у малолеток мопед отжали, а те шоблу собрали, похватали арматуру и за ними ломанулись. В посёлке нагнали, Таракан ноги сделал, а Шнурок мопед не бросил, решил на базаре с темы съехать. Ну его и замесили наглухо.
Я припомнил милицейский автомобиль в частном секторе, кивнул и спросил:
– Ответку готовите?
– Ну да. Не одолжишь на день пусковое? У тебя же было.
– Вот ты вспомнил! – только и развёл я руками. Самодельное пусковое устройство для сигнальных ракет наверняка до сих пор валялось где-то в комнате, но заниматься его спешными поисками у меня сейчас не было никакого желания.
– Ну ладно, так схожу.
– Аккуратней, смотри, – предупредил я Санька и двинулся домой.
Газет в почтовых ящиках к этому времени уже не осталось, пришлось обойтись без свежей прессы. А только я вышел из лифта и сунул руку за ключами, как на лестнице послышались шаги.
– Сергей, подожди! – окликнул меня девичий голос. – Папа не у вас?
Я обернулся к взбежавшей на этаж черноволосой девчонке в коротеньком домашнем халатике и тапочках на босу ногу и озадаченно наморщил лоб. Нет, жившую под нами Зинку Марченко я узнал сразу; просто, когда уходил в армию, соседка-восьмиклассница была плоской как доска, а за прошедшие два года на удивление округлилась во всех нужных местах. Сейчас глубокий вырез просто-таки притягивал взгляд, да и на стройные ноги, прикрытые полами халата лишь до середины бедра, было любо-дорого взглянуть. В остальном же она дурнушкой сроду не была, тут никаких неожиданностей не случилось. Симпатичное округлое лицо отличалось чётко очерченной линией скул, а улыбка заставляла проявляться на щеках милые ямочки. Правда, бледную кожу покрывала россыпь едва заметных веснушек, да ещё аккуратный нос был слегка вздёрнут на конце, но мне нравилось и то, и другое.
По счастью Зина неверно истолковала замешательство, и в тёмных девичьих глазах замелькали смешинки-чертенята.
– Эй! Сергей, это же я! – возмутилась соседка и мотнула головой, откинув за спину не слишком длинные чёрные косицы. – Неужели забыл? А я тебя ждала и с другими мальчиками не гуляла!
– Тебя забудешь, – проворчал я и полез в карман за ключами. Отпер дверь, прямо с порога заглянул на кухню и, повысив голос, спросил:
– Дядя! Борис Ефимович не заходил?
Сидевший за столом папенька Зины, круглолицый и лысоватый, помотал головой столь выразительно, что едва не расплескал при этом из рюмки водку, да и дядя Петя оказался с ним всецело солидарен и во всеуслышание произнёс:
– Нет, сегодня не заходил.
Пришлось обернуться и разочаровать девчонку. Та вздохнула, пригласила меня на чай и пошла на свой этаж, а когда я запер дверь и присел на пуфик разуться, её папа воздел к потолку указательный палец и наставительно произнёс:
– Только теперь я не Борис Ефимович, а Борис Нахимович.
– Интересно девки пляшут, – хмыкнул я, проходя на кухню. – За два года родину поменять – раз плюнуть, но чтоб родного отца…
– Не язви, молодой человек! – потребовал Борис, чокнулся с моим дядькой рюмками, и они выпили. На столе помимо бутылки водки лежали буханка белого хлеба и палка салями; как видно, закуску принёс с собой наш сосед.
Дядя Петя шумно выдохнул и сообщил:
– Он теперь не Марченко, а вовсе даже Михельсон.
– Да вы никак на историческую родину супруги собрались эмигрировать? – удивился я и заглянул в холодильник, но еды там с утра не прибавилось.
– Времена нынче такие, что ничего заранее сказать нельзя, – с неподдельной тоской вздохнул Борис Ефимович.
– Ты самого главного для эмиграции не сделал, – усмехнулся в прокуренные усы дядя Петя.
– Это что же?
Дядька выложил на разделочную доску палку салями и одним резким движением ножа откромсал от неё изрядных размеров кусок.
– Обрезания.
Кандидата в репатрианты от этой пантомимы явственно передёрнуло, и он покрутил пальцем у виска.
– Ты как себе это представляешь: там всех по прилёту в аэропорту трусы снять заставляют или в иммиграционной службе просят мужские приборы к досмотру приготовить?
– Уедешь, так и так придётся обкорнать. Уверен, что твоя Софочка оценит? – хмыкнул дядя и обратился уже ко мне: – Чего мнёшься? Макароны в кастрюле на плите, хлеб и колбаса на столе.
– И рюмку возьми, – поспешил сменить тему Борис Ефимович. – На работу не устроился ещё?
– Нет.
– А в армии чего не остался?
– Оно мне надо? – фыркнул я, усаживаясь за стол с тарелкой макарон.
– Хоть какая-то стабильность.
– В гробу эту стабильность видел, – фыркнул дядя Петя, отошёл к окну и закурил. – Слышал, курсанта в лётном училище из-за автомата на посту зарезали?
– Беда, – вздохнул наш сосед. – Слушай, Сергей, а может, к нам сторожем пойдёшь?
Работал Борис Ефимович завхозом в одном из местных НИИ, а с деньгами у бюджетников было не ахти, и я поморщился, но дядю Петю это предложение невесть с чего не на шутку заинтересовало.
– Излагай, – попросил он.
– Нам финансирование обре… тьфу-ты!.. урезали, новый корпус достроить – достроили, а на переезд средств нет. Я директору всю плешь проел, чтобы арендаторов пустил, а он ни в какую. Государственная собственность, говорит. Мол, нэпманов всех к стенке поставили, и эта вольница рано или поздно кончится. Упёртый он у нас. Партийная закалка, не хухры-мухры.
– Партийные вперёд трусов в демократы бежали записываться, – возразил дядя Петя.
– А наш не такой. Вроде, не по партийной линии шёл, настоящий учёный с публикациями за рубежом, а как дитё малое. Ему в Англии предлагали хорошую должность в лаборатории и кафедру в университете, так даже слушать ничего не стал. А у нас там ещё, как назло, под боком стройка началась. Если не хотим, чтобы разворовали всё подчистую, нужен сторож. Ставки я выбью – пусть хоть лаборантов сокращают, но без охраны не обойтись.
– А мне чего не предложил? – обиделся дядька.
– А чего тебе предлагать? Ты, ясно дело, не откажешься спать за деньги на работе. Там как раз два человека нужны, иначе не получается.
Дядька кивнул и разлил по рюмкам водку. Я хотел отказаться, но не вышло. Обмыть сделку – это святое. А дальше всё вернулось в привычную колею. Дядя Петя сокрушался, что Ельцин в своё время крайне неудачно упал с моста, ничего себе даже не сломал и не утоп. А Борис Ефимович что-то путано вещал о грядущей приватизации и каких-то там ваучерах. Потом он имел неосторожность высказаться в защиту Явлинского, и дядька взвился, словно ужаленный.
– Пятьсот дней?! Баба половину этого срока ребёнка вынашивает, а тут страну поднять!
– Ты-то что в этом понимаешь?!
– Ага-ага! Еврей плохого не предложит! С таким подходом русских в правительстве уже не осталось!
– Антисемит пещерный, что ты смыслишь в программе Явлинского?!
– Читай по губам: про-фа-на-ция, де-ма-го-гия, по-пу-лизм!
Приятели сцепились, с пеной у рта доказывая собственную правоту, а я быстро доел макароны и хотел уже потихоньку улизнуть в свою комнату, но припомнил утреннее происшествие и спросил:
– Борис Нахимович, а не в курсе, чего Светловыми гэбэшники интересуются?
Сосед смахнул пот с круглого лица и с нескрываемым удивлением уточнил:
– С чего взял?
Я рассказал об утреннем разговоре с парочкой оперативников и от себя добавил:
– Они Лидкой интересовались, но подходы к людям по-разному ищут.
– А! – понимающе протянул Борис Ефимович. – Двое из ларца и к моей Зинке заходили, тоже о друзьях Лидки расспрашивали, они ж не разлей вода с первого класса. Но те товарищи не конторские. Наверняка служили там раньше, да только на вольные хлеба подались. В службу безопасности Росметбанка.
– А банк тут с какого бока?
– Лев Светлов там предправ. Председатель правления, в смысле. Самый главный.
Новость эта оказалась неожиданной не только для меня, но и для дяди Пети.
– Когда успел? На металлургическом же всю жизнь работал! – округлил он глаза, вдавив окурок в пепельницу.
– По финансовой части работал, – счёл нужным отметить наш сосед. – Они там от бартера уже вешаются, даже зарплату ширпотребом выдают. И ладно японские видеодвойки предлагали работникам выкупать, а то и тряпьё всякое втюхивают. Вот Лев Ильич и продавил создание карманного банка, ну и сам там большим начальником стал.
Я потёр переносицу.
– А чего тогда служба безопасности его дочерью интересуется?
– Да мало ли! – фыркнул Борис Ефимович. – Возраст у Лидки такой, что глаз да глаз нужен. Может, с дурной компанией связалась или залетела. Акселератки, они такие. Моя ещё ничего, и то, чувствую, скоро с ней поседею. Скорей бы уже замуж выдать.
– Облысеешь раньше, – поддел соседа дядя Петя.
– Ты наливай уже, чего водку греешь? – не остался тот в долгу.
Я ретировался с кухни в большую комнату и оставил на полке серванта пару двухсоток в качестве взноса в общий бюджет, заодно взял лежавший среди хрустальных салатниц и цветастых статуэток с дырочками для дымящихся фитилей морской бинокль. Затем отыскал у себя в столе тетрадь и карандаш, забрал оставленную на тумбочке книжку, обулся и выскользнул в подъезд. Люк на крышу был не заперт, выбраться наверх удалось без всякого труда.
Разведка – наше всё, и без наблюдения в этом деле никак не обойтись. Пусть идею отомстить за смерть Геры я всерьёз и не рассматривал, но вот неспокойно было на душе и всё тут. Вроде, и следов не оставил, а страшно. Без дураков страшно, даже две стопки водки поверх литра пива это мерзкое ощущение унять не смогли. Запросто ведь голову оторвать могут за сегодняшние выкрутасы. Не те, так другие.
Вид с дальнего конца дома на автосервис Сивого открывался просто отличный, особо не мешали даже росшие на его задворках тополя и кусты, а бинокль с мощной оптикой позволял нивелировать расстояние. Я разлёгся на краю крыши и обнаружил, что способен разглядеть даже самые мелкие детали. Вот и здорово – информация лишней не бывает.
Солнце висело за спиной, и отблеск стёкол никого насторожить не мог, да никого в сервисе и не было. Во дворе стояла полуразобранная иномарка, а ворота бокса с крыши хоть и не просматривались, но создалось впечатление, что он закрыт. Ворота точно были закрыты.
Я повёл биноклем по частному сектору и далёкой ветке трамвайной линии, после оглядел территорию детского сада, мимо которого шла дорога к гаражному кооперативу, и взялся за книгу. «Если бы смерть спала». Ну да, ну да…
Прочитал семьдесят страниц, время от времени посматривая вниз, прежде чем в гаражи заехали зелёные «жигули». Сивый загнал машину во двор, выбрался из-за руля с каким-то дипломатом и унёс его в бокс. Почти сразу вернулся и вытянул с заднего сиденья длинный брезентовый свёрток. Утащил и его, но вскоре снова появился во дворе, снял майку и облил из шлага голову, а после с бутылкой пива уселся на стоявшую у забора лавочку и подставил голый торс солнцу.
По правому плечу владельца автосервиса расплылся синяк, как бывает, когда стреляешь, неплотно вложив приклад, и это развеяло последние сомнения в том, что напарником застреленного мной цыгана был именно Сивый. Вот же сволочь какая…
Следующие полчаса ничего не происходило, затем прикатил ИЖ-Комби. Трое чернявых ребят о чём-то переговорили с хозяином сервиса, погрузились в машину и убрались восвояси. Общение точно шло на повышенных тонах, очень уж экспрессивно все махали руками, но с такого расстояния ничего разобрать не удалось.
Я взял карандаш и записал в тетрадь рядом с номером зелёных «жигулей» ещё один регистрационный знак. Постепенно солнце начало клониться к закату и подошла к концу не слишком толстая книжка, а Сивый засел в боксе и носа из него не казал. Вернулась утихомиренная цитрамоном головная боль, скука переросла в откровенную маету. Тут и там ходили люди, изредка мимо проезжали автомобили, но всё это было не то. Лишь однажды внимание привлекла вишнёвая «шестёрка», да только она в гаражи заезжать не стала и остановилась в переулке по соседству.
А Сивый продолжал сидеть у себя в боксе. Меня всё сильнее подмывало плюнуть на свою затею и перестать играть в частного сыщика, я даже начал подниматься с рубероида, когда заметил шагавшую мимо ограды детского сада фигурку. Поднял бинокль и убедился, что зрение меня не подвело и по дороге и в самом деле шагает Тоха. Я зашарил глазами по крыше, выискивая, чем бы запустить в пацана, не проломив ему случайно при этом голову. Когда вновь глянул вниз, Антон лежал на земле, а над ним склонился незнакомый мужик в лёгкой брезентовой спецовке и спортивных штанах. Он пару раз ткнул парнишку ножом под дых, выпрямился и махнул кому-то рукой.
Загнанная в переулок «шестёрка» сдала назад, выскочивший из-за руля водитель открыл багажник, и в четыре руки убийцы погрузили туда бездыханное тело паренька. Хлопнула крышка, мужики запрыгнули в «жигули» и покатили прочь. Я едва успел разглядеть регистрационный номер и быстро, пока не забыл, записал его в тетрадь.