Гнев ангелов Шелдон Сидни

– Совершенно верно. Если у вас все получится, конечно.

– Значит, есть какая-то проблема, – предположила Дженнифер.

– К сожалению, – признал мистер Пибоди-млад-ший. – Мы пытаемся вручить вызов этому человеку вот уже больше года. Его зовут Уильям Карлайл. Живет он на Лонг-Айленде и никогда не выходит из дому. Буду честным до конца: с десяток человек уже пытались вручить ему вызов, но его дворецкий и по совместительству телохранитель никого к нему не допускает.

– Не пойму, каким образом… – начала Дженнифер.

Мистер Пибоди-младший подался вперед:

– На кону стоит огромная сумма. Но я не могу затащить Уильяма Карлайла в суд, пока не вручу ему вызов, мисс Поттер.

Дженнифер не потрудилась его поправить.

– Как по-вашему, вы сможете с этим справиться?

Дженнифер думала о том, что можно сделать на пятьсот долларов.

– Я найду способ.

В два часа того же дня Дженнифер стояла перед впечатляющими воротами дома Уильяма Карлайла. Строение в георгианском стиле возвышалось на прекрасно ухоженном участке в десять акров. Изгибавшаяся дорожка вела к крыльцу, обрамленному стройными елями.

Прежде чем явиться сюда, Дженнифер тщательно обдумала проблему. Поскольку в дом пробраться было невозможно, значит, единственное решение – выманить из дому Уиль-яма Карлайла.

На расстоянии полуквартала от дома стоял грузовик садовника. Дженнифер осмотрела машины, подошла поближе и увидела троих садовников-японцев. Подойдя к ним, она спросила:

– Кто здесь главный?

– Я, – ответил один, выпрямившись.

– У меня для вас небольшая работа… – начала Джен-нифер.

– Простите, мэм, мы слишком заняты.

– Но это не займет больше пяти минут.

– Нет. Невозможно…

– Я заплачу сто долларов!

Мужчины уставились на нее.

– Сто долларов за пять минут работы? – уточнил старший садовник.

– Совершенно верно.

– Что нужно сделать?

Ровно через пять минут грузовик садовников стоял на подъездной дорожке участка Уильяма Карлайла. Дженнифер и японцы вышли. Дженнифер осмотрелась, выбрала самое красивое дерево около входной двери и велела садовникам выкопать его.

Они вынули лопаты и принялись копать. Почти сразу же передняя дверь распахнулась, и оттуда выскочил гигант в ливрее дворецкого.

– Какого дьявола вы тут делаете?!

– Лонг-Айлендский питомник. Мы выкапываем все эти деревья.

– Что? – изумился дворецкий.

Дженнифер взмахнула листком бумаги.

– У меня приказ выкопать эти деревья.

– Невозможно! Мистера Карлайла удар хватит! Эй вы, немедленно прекратите!

– Послушайте, мистер, – вмешалась Дженнифер, – я просто делаю свою работу. Продолжайте копать, парни.

– Нет! – завопил дворецкий. – Говорю вам, это ошибка! Мистер Карлайл ничего не приказывал выкапывать.

– А мой босс говорит, что приказал, – пожала плечами Дженнифер.

– Как я могу связаться с вашим боссом?

Дженнифер взглянула на часы.

– Он уехал в Бруклин, по делам. Должен вернуться в офис около шести.

Дворецкий злобно уставился на нее.

– Минуту! Ничего не делайте, пока я не вернусь.

– Продолжайте копать, – велела Дженнифер.

Дворецкий повернулся и побежал в дом, захлопнув за собой дверь. Через несколько минут он вернулся в сопровождении крошечного человечка средних лет.

– Не потрудитесь сказать мне, какого черта тут творится?

– А вам что за дело? – парировала Дженнифер.

– Сейчас объясню! – рявкнул он. – Я Уильям Карлайл, и все это моя собственность!

– В таком случае, мистер Карлайл, у меня кое-что для вас есть. – Она пошарила в кармане, вложила вызов в руку Карлайла и повернулась к садовникам: – Прекратите копать.

Наутро позвонил Адам Уорнер. Дженнифер сразу узнала его голос.

– Я подумал, что вы захотите узнать: дело о вашем исключении из корпорации адвокатов официально прекращено. Больше вам не о чем беспокоиться.

Дженнифер закрыла глаза и мысленно послала Небу молитву.

– Я… не могу сказать, как благодарна вам за все, что сделали для меня.

– Правосудие не всегда слепо.

Адам не упомянул о сцене, произошедшей между ним, Стюартом и Ди Силвой. Нидем был разочарован, но настроен философски, а вот окружной прокурор налетел на него как бешеный бык.

– Вы позволили этой суке выйти сухой из воды? Господи Иисусе, да она же связана с мафией! Неужели не видите, Адам? Она втирает вам очки!

Это длилось бесконечно, пока Адам не устал.

– Все улики против нее были косвенными. Она оказалась не в то время и не в том месте и попала в мышеловку. Мне это не кажется связями с мафией.

– Ладно-ладно, она останется адвокатом, – вздохнул Ди Силва. – Я лишь надеюсь на то, что она займется практикой в Нью-Йорке, потому что, стоит ей оказаться в моем зале заседаний, я ее в порошок сотру.

Об этом Адам не упомянул. У Дженнифер появился смертельный враг, но с этим ничего не поделаешь. Роберт был мстительным человеком, а Дженнифер – весьма уязвимой мишенью. Умная, идеалистка и к тому же трогательно молода и прекрасна.

Адам отчетливо понимал, что никогда больше не должен с ней видеться.

Выпадали дни, недели и месяцы, когда Дженнифер была готова бросить все. Надпись на двери больше никого не обманывала. Она не занималась адвокатской практикой и каждый день бегала по слякоти, под дождем и снегом, разнося повестки и вызовы ненавидевшим ее людям. Время от времени она вела дела на общественных началах: помогала пожилым людям получить талоны на еду, решала различные юридические проблемы живущих в гетто негров, пуэрториканцев и других бесправных.

Ночи оказывались еще хуже дней, потому что были бессонными и тянулись бесконечно, а когда Дженнифер все же засыпала, ее преследовали кошмары. Они начались, когда мать бросила ее и отца, и с тех пор она не могла изгнать демонов, отравлявших ее сны.

Ее изводило одиночество. Иногда она встречалась с молодыми адвокатами, но рано или поздно понимала, что сравнивает их с Адамом Уорнером, и сравнение было не в их пользу. Все свидания кончались одинаково: они шли поужинать, а потом в кино или в театр, и все это завершалось короткой схваткой у ее входной двери. Дженнифер так и не поняла, хотят ли они переспать с ней, потому что заплатили за ужин, или не желают тащиться даром на четвертый этаж. Выдавались минуты, когда она почти готова была сдаться, только чтобы кто-то лежал с ней рядом в постели, тот, кого можно обнять, с кем можно разделить ночные часы, но она нуждалась в чем-то большем. Ей так хотелось, чтобы с ней рядом был тот, кому она не безразлична. Кто не безразличен ей.

Но самые интересные мужчины, делавшие Дженнифер предложения, были женаты, а с такими она решительно отказывалась встречаться. Слишком хорошо помнила фразу из чудесной комедии Билли Уайлдера «Квартира»: «Когда ты влюблена в женатика, не стоит пользоваться косметикой».

Мать Дженнифер разрушила свой брак и этим убила мужа. И Дженнифер никогда этого не забудет.

Настало Рождество и канун Нового года. Дженнифер провела праздники одна. Шел сильный снег, и город походил на гигантскую рождественскую открытку. Дженнифер гуляла по улицам, провожая взглядом прохожих, спешивших в тепло своих домов, к своим семьям. А сама она не могла справиться с поселившейся внутри пустотой. Она ужасно тосковала по отцу и обрадовалась, когда праздники закончились.

– Ничего, – твердила она себе, – в тысяча девятьсот семидесятом все будет по-другому.

В самые тоскливые дни Кен Бейли старался ее развеселить. Водил в Медисон-сквер-гарден, посмотреть игру «Рейнджеров», в диско-клуб, а иногда в кино или театр. Дженнифер чувствовала, что нравится ему, и все же он держал дистанцию.

В марте Отто Венцель решил вместе с женой перебраться во Флориду.

– Мои кости становятся слишком старыми для нью-йоркских зим, – пожаловался он Дженнифер.

– Мне будет вас не хватать, – честно призналась она, поскольку успела привязаться к нему.

– Позаботься о Кене.

Дженнифер вопросительно уставилась на него.

– Он так и не сказал тебе, верно?

– Что именно?

Отто поколебался.

– Его жена покончила с собой. Он винит себя.

Дженнифер, потрясенная, уставилась на него:

– Какой ужас! Почему… почему она это сделала?

– Застала Кена в постели с молодым блондином.

– О господи!

– Выстрелила сначала в Кена, потом в себя. Он выжил. Она – нет.

– Кошмар… я понятия не имела, что… что…

– Знаю. Он много улыбается, но в его душе ад.

– Спасибо за то, что рассказали.

Когда Дженнифер вернулась в офис, Кен заметил:

– Значит, старик Отто покидает нас.

– Да.

Кен улыбнулся.

– Полагаю, теперь мы с тобой против всего мира.

«В каком-то смысле, – подумала Дженнифер, – это правда».

Теперь Дженнифер смотрела на Кена другими глазами. Они вместе ходили на ленч и обед, и она не видела в нем никаких признаков «голубизны», хотя сознавала, что Отто сказал правду: в душе Кена царил ад.

Некоторые клиенты приходили с улицы – как правило, бедно одетые, растерянные и в некоторых случаях просто невменяемые.

Проститутки просили уладить дело о поручительстве за уплату штрафа, и Дженнифер поражалась, как молоды и красивы некоторые из них. Они стали хоть и маленьким, но постоянным источником дохода, но Дженнифер так и не дозналась, кто присылал их к ней. Когда она упомянула об этом Кену, тот непонимающе пожал плечами и ушел, как всегда, когда у Дженнифер появлялся очередной клиент. В такие минуты он походил на гордого папашу, мечтающего об успехах дочери.

Но когда Дженнифер предлагали дела о разводе, она неизменно отказывалась. Не могла забыть слова одного из профессоров: «Развод в юриспруденции все равно что прок-тология в медицине».

Большинство адвокатов, ведущих бракоразводные дела, имели дурную репутацию. Недаром говорилось, что, когда в глазах разводящихся появляется красная пелена бешенства, в глазах адвокатов отражается приятная зелень купюр. Самых дорогих адвокатов по бракоразводным делам прозвали «бомбардировщики», потому что они порой взрывали настоящие «бомбы», чтобы выиграть дело своего клиента, частенько уничтожая в ходе процесса мужа, жену и детей.

Но попадались клиенты, разительно отличавшиеся от обычных, и это сбивало Дженнифер с толку. Все были хорошо одеты, от всех исходила некая аура богатства, и дела, с которыми они обращались, были не мелкими случаями, с какими привыкла справляться Дженнифер. Речь шла о наследствах на значительные суммы и судебных исках, которые была бы счастлива вести любая большая адвокатская фирма.

– Где вы услышали обо мне? – спрашивала Дженнифер и неизменно получала уклончивые ответы: «От друга… читал о вас… ваше имя называли на вечеринке…»

Только когда какой-то клиент, объясняя суть проблем, упомянул Адама Уорнера, Дженнифер неожиданно поняла:

– Это мистер Уорнер прислал вас, верно?

Клиент смущенно потупился.

– Видите ли, он сказал: будет лучше, если я о нем умолчу.

Дженнифер решила позвонить Адаму. В конце концов, она у него в долгу. Вежливо поблагодарит, и только. Ничего личного. И естественно, она никак не проявит, что звонит не только ради выражения признательности.

Мысленно она несколько раз прорепетировала беседу. А когда набралась мужества поднять трубку, секретарь сообщила, что мистер Уорнер сейчас в Европе и в ближайшие несколько недель не собирается возвращаться.

Постепенно Дженнифер осознала, что все чаще думает об Адаме. Вспоминала тот вечер, когда он пришел к ней домой. Как отвратительно она себя вела! Хорошо еще, Адам оказался достаточно умен, чтобы не обращать внимания на ее ребяческие выходки, когда она срывала на нем злость. Мало того, что он сделал для нее тогда, так теперь еще присылает клиентов!

Дженнифер выждала три недели, прежде чем снова по-звонить Адаму. На этот раз оказалось, что он улетел в Южную Америку.

– Что-нибудь передать? – спросила секретарь.

Дженнифер некоторое время колебалась.

– Не стоит.

Она безуспешно пыталась выбросить Адама из головы. Гадала, женат он или помолвлен. Гадала, каково это, быть миссис Адам Уорнер. Гадала, уж не спятила ли она…

Время от времени Дженнифер видела в газетах или журналах имя Моретти. В журнале «Нью-йоркер» была помещена подробнейшая статья об Антонио Гранелли и восточных мафиозных семействах. В статье говорилось, что здоровье Гранелли слабеет и его зять Майкл Моретти готовится стать главой всей империи Антонио. В журнале «Лайф» была статья об образе жизни Моретти, а в конце упоминалось о злополучном процессе. Камилло Стела отбывал срок в Ливенуорте, а Моретти оставался на свободе. Автор статьи напоминал, что именно Дженнифер Паркер развалила дело, в результате которого Майкла могли послать в тюрьму или на электрический стул.

Когда Дженнифер читала газету, внутри у нее все переворачивалось. Она с радостью собственноручно нажала бы кнопку, подводящую ток к стулу.

Хотя большинство клиентов Дженнифер были людьми незначительными, все же опыт она приобретала бесценный. За месяц Дженнифер успела изучить каждый зал заседаний в здании уголовного суда по адресу: Сентр-стрит, 100, и служивших там людей.

Когда одного из клиентов задерживали за воровство в магазине, грабеж, проституцию или продажу наркотиков, Дженнифер спешила в деловую часть города, чтобы договориться о выходе клиента под залог, и ведение переговоров прочно вошло в ее жизнь.

– Установлен залог в пятьсот долларов.

– Ваша честь, у ответчика нет таких денег. Если суд снизит сумму до двухсот долларов, ответчик сможет вернуться к работе, чтобы кормить семью.

– Так и быть. Двести долларов.

– Спасибо, ваша честь.

Даже заведующий бюро жалоб, куда посылались копии протоколов ареста, удивлялся:

– Опять вы, Паркер! Ради бога, вы когда-нибудь спите?

– Привет, лейтенант! Моего клиента забрали за бродяжничество. Могу я посмотреть протокол на Коннери, Кларенса Коннери.

– Скажи, солнышко, зачем тебе нужно тащиться сюда в три ночи ради бродяг?

– Чтобы самой не болтаться на улице, – ухмылялась Дженнифер.

Она бывала и в ночном суде, проходившем обычно в зале номер 218 здания суда на Сентр-стрит. Приходилось окунаться в дурно пахнувший, переполненный людьми мир с собст-венным своеобразным жаргоном, который поначалу сбивал ее с толку.

– Паркер, ваш клиент задержан за энвэгэпэ.

– Мой клиент задержан за что?!

– Ночной вооруженный грабеж со взломом и покушением на убийство. Усекли?

– Усекла.

– Я представляю интересы мисс Льюны Тарнер.

– О боже!

– Не изложите ли подробности дела?

– Погодите. Сейчас найду протокол. Вот. Прос. Задержана ОБУП, внизу.

– О… чем?

– Вы здесь новенькая, верно? ОБУП – отделение по борьбе с уличной преступностью. «Прос.» – проститутка, «внизу» – к югу от Сорок второй улицы. Дошло?

– Дошло.

Ночной суд вызывал у Дженнифер приступы депрессии. Там постоянно происходили людские приливы и отливы, оставлявшие в зале заседаний выброшенных на берег жертв правосудия.

Каждую ночь там слушалось более ста пятидесяти дел. Ответчиками были шлюхи, трансвеститы, вонючие оборванные пьяницы и наркоманы. Туда приводили пуэрториканцев, мексиканцев, евреев, ирландцев, греков, итальянцев, обвиняемых в насилии, воровстве, незаконном ношении оружия, распространении наркотиков, грабежах и проституции. Но у всех была одна общая черта: бедность. Они были бедны, растерянны, сдались и ничего не ждали от жизни. Они были мусором, дрянью, швалью, мимо которой богатое общество равнодушно проходило не оглядываясь.

Большинство обитало в Центральном Гарлеме, и, по-скольку в тюрьмах не хватало места, всех, кроме осужденных за более серьезные преступления, отпускали или приговаривали к штрафу. Они возвращались домой на Сент-Николас-авеню или Морнингсайд и Манхэттен-авеню, где на площади три с половиной квадратных мили проживали двести тридцать пять тысяч афроамериканцев, восемь тысяч пуэрториканцев и приблизительно миллион крыс.

Большинство клиентов Дженнифер были людьми, задавленными бедностью, системой и собственным образом жизни, – людьми, которые давно сдались. Дженнифер с удивлением обнаружила, что их страх подпитывал ее уверенность в себе. Вряд ли ее жизнь можно считать блестящим примером успеха, и все же между ней и клиентами была огромная разница: она никогда не сдавалась.

Кен Бейли познакомил Дженнифер с отцом Фрэнсисом Джозефом Райаном. Отцу Райану было около шестидесяти: энергичный жизнерадостный человек с жесткими черными седеющими, завивавшимися на затылке и вечно нуждавшимися в стрижке волосами. Дженнифер искренне полюбила его с первой встречи.

Время от времени, когда кто-то из прихожан внезапно исчезал, отец Райан приходил к Кену. Тот неизменно находил блудного мужа, жену, дочь или сына, но никогда не брал денег.

– Считайте, что я вношу залог за жизнь в раю, – пояснял Кен.

Как-то, когда его не было в конторе, заглянул отец Райан.

– Кена нет, отец Райан. Сегодня он не вернется.

– Собственно говоря, я к вам, Дженнифер.

Священник сел на неудобный старый деревянный стул перед ее столом.

– У моего друга небольшая проблема.

Обычно с подобного вступления начинался его разговор с Кеном.

– Слушаю вас, отец.

– У меня есть одна престарелая прихожанка, так эта бедняжка никак не может получить выплаты по социальному страхованию. Она переехала в мой приход несколько месяцев назад, а какой-то чертов компьютер, гори он в аду, потерял все сведения о ней.

– Понятно.

– Так и знал, что вы поймете, – кивнул отец Райан вставая. – Только, боюсь, гонорара вы не получите.

– Не беспокойтесь, отец, – улыбнулась Дженнифер. – Я попытаюсь все уладить.

Она посчитала дело простым, но потребовалось почти три дня на то, чтобы восстановить данные в компьютере.

Прошел еще месяц, и как-то утром отец Райан вновь появился у стола Дженнифер:

– Неприятно беспокоить вас, дорогая, но еще у одного моего друга небольшая проблема. Боюсь, у него нет… – Он замялся.

– …денег, – предположила Дженнифер.

– Э… да. Именно. Но бедный парень отчаянно нуждается в помощи.

– Ладно, расскажите о нем.

– Его зовут Абрахам. Абрахам Уилсон. Сын одного из моих прихожан. Абрахам отбывает пожизненное заключение в Синг-Синге за убийство владельца винного магазина во время налета.

– Если его осудили и он отбывает срок, не пойму, чем могу помочь, отец.

Отец Райан покачал головой и вздохнул:

– Проблема не в этом.

– Не в этом?

– Нет. Несколько недель назад Абрахам убил еще одного человека, сокамерника Реймонда Торпа. Теперь его будут судить за убийство и, возможно, вынесут смертный при-говор.

Дженнифер что-то читала об этом деле.

– Если я точно помню, он избил человека до смерти.

– Так говорят.

Дженнифер взяла блокнот и ручку.

– Не знаете, есть ли свидетели драки?

– Боюсь, что да.

– И сколько их?

– О, сотня или около того. Видите ли, все произошло в тюремном дворе.

– Потрясающе! И чего же вы от меня ждете?

– Помощи Абрахаму, – просто ответил отец Райан.

Дженнифер отложила ручку.

– Отец, помочь ему в состоянии только ваш босс. Против подсудимого есть три неопровержимых фактора: он афроамериканец, он осужденный убийца, он прикончил еще одного человека в присутствии сотни свидетелей. У защиты нет никаких доводов в его пользу. Если тот, второй, угрожал ему, рядом имелись охранники, к которым он мог обратиться. Но он сам осуществил правосудие. Нет в мире такого жюри присяжных, которое бы не осудило его.

– И все же он создание Божье. Не могли бы вы хотя бы поговорить с ним?

– Я поговорю с ним, – вздохнула Дженнифер, – но ничего не обещаю.

– Понимаю, – кивнул отец Райан. – Возможно, публичность не слишком уместна.

Оба думали об одном: три неопровержимых фактора действуют не только против Уилсона.

Тюрьма Синг-Синг расположена в городе Оссининге, в тридцати милях от Манхэттена, на восточном берегу реки Гудзон, с видом на мост Таппан-Зи и залив Хаверстро.

Дженнифер добралась туда на автобусе. Она позвонила заместителю начальника тюрьмы, и тот разрешил свидание с Уилсоном, которого содержали в одиночной камере. Сидя в автобусе, Дженнифер была исполнена целеустремленности, которой так долго не ощущала. Она ехала в Синг-Синг, чтобы встретить возможного клиента, которого обвиняют в убийстве. Именно ради таких дел она училась и к ним готовилась. Впервые за год Дженнифер чувствовала себя настоящим адвокатом. И все же она собиралась сказать человеку, что не сможет его защищать. Не сможет позволить себе участвовать в нашумевшем деле, когда нет ни малейшего шанса выиграть. Абрахаму Уилсону придется найти другого защитника.

Обшарпанное такси довезло Дженнифер от автобусной остановки до тюрьмы, занимавшей семьдесят акров прибрежного участка. Она позвонила у боковой двери. Открыл охранник, проверил ее имя в списке и направил в офис заместителя начальника тюрьмы, массивного квадратного человека со старомодной военной прической ежиком и изрытым ямками от юношеских угрей лицом. Звали его Говардом Паттерсоном.

– Буду крайне признательна, если расскажете мне об Абрахаме Уилсоне, – начала Дженнифер.

– Если ищете утешения, вряд ли найдете его здесь.

Паттерсон взглянул на лежавшее перед ним досье.

– Уилсон почти всю жизнь провел в тюрьме. Выходил и снова садился. В одиннадцать его поймали на краже автомобиля, в тринадцать арестовали за грабеж, в пятнадцать загребли за изнасилование, в восемнадцать он стал сутенером и отбыл срок за то, что довел одну из своих девок до больницы… – Он пролистал досье. – Легче перечислить то, чего он не творил. За ним числятся ножевые ранения, вооруженное ограбление и, наконец, самое страшное – убийство.

Ничего не скажешь, жуткий «послужной список»…

– Есть хоть какой-то шанс, что Уилсон не убивал Реймонда Торпа?

– Нет. Уилсон признался, но даже если бы он все отрицал, это ничего бы не изменило. У нас сто двадцать свидетелей.

– Могу я увидеть мистера Уилсона?

Паттерсон медленно поднялся.

– Разумеется. Но вы зря тратите время.

Большего урода, чем этот Уилсон, Дженнифер в жизни не встречала. Угольно-черный, с переломанным в нескольких местах носом, выбитыми передними зубами и ускользающим взглядом крошечных глазок на исполосованной шрамами физиономии, ростом он был не менее шести футов четырех дюймов, хорошо сложен, мускулист и крепко стоял на огромных плоских ступнях. Если бы Дженнифер попросили охарактеризовать Уилсона одним словом, она ответила бы «угрожающий». Можно представить впечатление, производимое этим человеком на присяжных!

Абрахам Уилсон и Дженнифер сидели в строго охраняемой комнате для свиданий, разделенные толстой металлической сеткой. У двери стоял охранник. Уилсона привели из одиночки, и его не привыкшие к свету пуговичные глазки часто моргали. Если Дженнифер по дороге думала, что скорее всего не возьмется за дело, то, увидев Уилсона, отбросила по-следние сомнения. Даже просто сидя напротив этого человека, она остро ощущала волну ненависти, исходившую от него.

Дженнифер заговорила первая:

– Я Дженнифер Паркер. Адвокат. Отец Райан просил меня побеседовать с вами.

Уилсон плюнул прямо на решетку, забрызгав Дженнифер слюной.

– Гребаный благодетель!

Прекрасное начало, ничего не скажешь!

Дженнифер намеренно не стала вытирать слюну.