Жена Чудовища Сапункова Наталья

Глава 7. После свадьбы

Две горничные сноровисто избавили леди Айд от платья и прически, расчесали волосы, помогли вымыться и облачиться в рубашку, всю в пене кружев, и в шёлковый халат. А потом они ушли, пожелав леди доброй ночи, и желали как-то сбивчиво, переглядываясь.

И гости на свадьбе. И прислуга. Все рассчитывали на что-то… совсем не на то, что следовало бы.

Тьяна осталась одна. Присела на край кровати. Кровать была очень большой, низкой и устойчивой, куда более массивной, чем все, виденные до этого. Правильно, вес Валантена Айда выдержит не каждая кровать.

А Тьяна… это странно, но весь день она совсем не думала о том, что предстоит им с Валантеном этой ночью. Уже вот–вот. Вспоминала лишь его шутливое предложение прикасаться к нему, пока не надоест.

Это действительно странно. Словно её разум сам, помимо воли, защищался от возможных треволнений и проблем. Но она, так или иначе, не волновалась. Не боялась Валантена. Всё, что получилось увидеть и понять в нём, говорило, что бояться вроде бы нечего.

А вот, к примеру, целоваться с Валантеном? Ей по-прежнему этого не хотелось. Действительно, не хотелось совершенно. И лишь представив, что он может на этом настаивать, она ощутила панику.

– О чём вы думаете, моя леди?

Она вздрогнула, вскочила. Лорд Айд стоял у двери в углу, ведущей, как она поначалу решила, в гардеробную.

Разумеется, между покоями супругов почти всегда есть внутренние двери, чтобы не было нужды ходить коридором.

– Милорд.

Его костюм был похож на тот, в каком он был на берегу в их первую встречу, только сшит из синего шёлка.

– Так о чём? Я видел ваше лицо в зеркале. Оно стало беспокойным. Что вас встревожило?

– Мне можно не отвечать?

– Можно, – он подошёл ближе, – но ответьте, я прошу. Это связано с нами? Я хочу знать.

Его глуховатый голос звучал спокойно и мягко, и она вдруг тоже успокоилась, даже улыбнулась.

– А не сердиться на меня вы обещаете?

– Обещаю. Даже клянусь. Только скажите правду.

– Хорошо. Мы с вами так мало знакомы, милорд. Не смейтесь, но я подумала, что мне пока ещё было бы трудно целовать вас.

И её тревога тут же улеглась, потому что он смеялся – клыки не показывал, но смех так и брызнул из глаз.

– Миледи, ваше «пока ещё» на самом деле очень обнадеживает.

– Милорд?

– Не беспокойтесь. Если вы чего-то не хотите, этого не будет. Я могу вообще уйти сегодня и дать вам возможность выспаться.

– Нет, не уходите, – вскинулась она.

Остаться одной ей сейчас тоже не хотелось. А вот просто поговорить с ним немного?..

–Хорошо, – сразу согласился он, – и если вы по-прежнему хотите меня погладить, то я не против. Я даже за.

Скорее всего, его не тянуло лишь поговорить с ней.

Он быстро подошёл, ступая легко, неслышно – вот только что был далеко, и уже рядом. Его ловкость, легкость движений действительно удивляла.

Он него пахло, пожалуй, морем – солоно и терпко, свежим ветром и разогретыми солнцем камнями. Словно он недавно плавал в море. Возможно, так оно и было. И она погладила его опять по руке, взъерошив шерсть. Он молчал, взглядом следил за движением её пальцев.

Те радость и легкость, что появились между ними сразу после венчания, когда они даже стали звать друг друга по именам – пропали теперь, и легко им не было.

– Когда я вчера лечил ваши царапины, мне показалось, что вам немного понравилось, – наконец сказал он тихо.

– Мне понравилось, – сразу признала она.

– Сегодня вы не царапали ладоней?

– Нет, увы, – она посмотрела на свои руки и протянула их ему, тоже предлагая взглянуть, – а нужно было?

И опять пришло странное ощущение, что Валантен просто забыл снять маскарадный костюм, тяжелый и неудобный, и вовсе ему ненужный. Но вот забыл и всё.

Когда он вчера целовал ей руки, это принесло новые и приятные ощущения.

– Закройте глаза, – он взял её за запястья.

Она закрыла глаза.

Его губы мягко ласкали её ладони, сначала одну, потом другую, язык прикасался легко, почти неуловимо, скользил, словно что-то рисуя. И опять легкая дрожь пробежала от кистей и растаяла где-то в плечах…

Он не спешил, она послушно не открывала глаз, отдавшись невольно тем ощущениям, которые дарили его губы. И даже не сразу поняла, когда он отстранился, совсем ненадолго, и масляный светильник на столе погас, остался лишь тусклый свет луны из окна – она всё же открыла глаза, успела увидеть лунный свет, и массивный силуэт Валантена в этом свете…

…и он ладонью прикрыл ей глаза.

– Пожалуйста, Тьяна, я прошу, – его голос был тихий и ещё более хриплый, чем недавно.

– Хорошо, – согласилась она.

Теперь он привлек её к себе, обнимая, но не сжимал, как будто она была из фарфора, и он боялся её повредить. Перебирал пальцами её волосы, его губы легонько прошлись по её уху, ненадолго задержавшись на мочке, поднялись к виску, потом по щеке, не торопясь скользнули до шеи, и халат, как сам собой, сполз с плеч и упал на пол.

– Только то, что ты хочешь, – шепнул он ей на ухо, – только то, что тебе понравится, обещаю.

Но в том-то и дело, что пока ей всё нравилось. И это было странно и немного стыдно. Она – с чужим мужчиной, к тому же с таким необычным мужчиной. Следовало бы стесняться и бояться, и вести себя скромно. Но не хотелось, да и зачем? Кто тут станет оценивать её подобающее поведение? Точно не Валантен.

Он подхватил её на руки, отнес на кровать, уложил, сам не лег, но навис над ней, так, что она всей кожей ощущала, как он близко. Ощущала, хотя он пока к ней не прикасался.

Откладывать неизбежное было действительно ни к чему.

– Не понравится – скажи, – шепнул он, быстро проведя губами от её шеи до груди.

из-за шерсти его на лице было щекотно.

Но и приятно тоже. То, что он делал, было приятно. И захотелось запустить пальцы в его шерсть, перебирать её… она и запустила. Перебирала, даже наматывала на пальцы – там, где хватало длинны. И когда его ладонь прошлась по её колену, а подол рубашки оказался много выше того места, где ему полагалось быть, она тоже ничего не имела против. И когда пальцы Валантена мягко прошлись у неё между ног…

Она напряглась на мгновение, но ни отстраняться, ни протестовать не стала. В сущности, это тоже не было неприятно.

Его пальцы были осторожными и ласковыми, настойчивыми и вместе с тем неторопливыми, прикосновение его шерсти – чуть щекотным. И когда она нажал ладонями на её колени, побуждая их раздвинуть, она лишь глубоко вздохнула и задержала дыхание.

Ни к чему ведь откладывать неизбежное…

Боль… и Тьяна невольно вздрогнула в руках Валантена… но деться было некуда, он теперь окружал её всю, мягко прижимал к кровати, придерживая её запрокинутую голову, быстро поцеловал в шею:

– Всё хорошо, моя дорогая… уже всё.

Она глубоко вздохнула.

Ещё несколько движений, и он остановился, замер, медленно вышел и отпустил её, немного отстранился. А она сильнее запустила пальцы в его шерсть, потянула, дернула – может быть, мстя за недавние боль и страх. Пусть и было их мало…

Он тихо засмеялся.

– Вы мой подарок, моя леди, – и быстро встал.

Кровать скрипнула.

Она открыла глаза. Луна, видимо, спряталась, и её свет больше не рассеивал непроглядную темноту в комнате.

Ощущения были… странными. Воспоминания о недавней боли, отголоски её в поврежденной плоти, раздражение – что-нибудь разбить! – и ощущение не схлынувшего пока удовольствия в теле, там, где её касались руки и язык Валантена.

Но, кажется, то страшное, чего следовало бояться, случилось, и страхи оказались преувеличены.

– Милорд, вы здесь? – позвала она.

– Да, моя леди, – он подошёл, присел рядом. – Кстати, ощипывать меня бесполезно. Моя шерсть очень быстро отрастает, – она расслышала его улыбку.

– Простите, милорд.

– Да ничего страшного.

– Мне очень понравилось… запускать пальцы в вашу шерсть милорд, – добавила она быстро.

– Вот как? Понравилось?

– Да, как в пушистый меховой ковер, – пояснила она, снова решив пошутить, – простите, милорд…

– Вот как? – теперь он расхохотался. – Но я готов, сколько угодно. Если пожелаете. Быть для вас ковром, одеялом, подушкой. Только скажите. А сейчас отдыхайте. Закройте глаза.

– Разве недостаточно темно? – заметила она, но глаза закрыла. – И… вы уходите?..

– Да. Говорю же, просто отдыхайте. Увидимся завтра.

И ощутила легкое прикосновение его губ к щеке.

– Доброй ночи, Тьяна.

– Доброй ночи, Валантен.

Он поднялся, опять легко и неслышно, как тень, и исчез за портьерой, закрывающей дверь.

Его намерение уйти не удивило Тьяну, как и не пришло в голову просить остаться. Того, что уже случилось, было достаточно, и теперь стоило, пожалуй, побыть одной.

И поспать, наверное. Сегодняшний суматошный день свалил бы с ног кого угодно. А завтра с утра сюда явится толпа народу их приветствовать, и каково ей тут будет одной слушать то, что обычно творится под дверью новобрачных? И простыню за дверь должен бросить муж, не самой же ей…

Вообще, молодожены вольны оставаться в постели хоть до обеда, но мало кому этого захочется под гвалт, песенки и петушиные крики.

Но это будет только завтра. И завтра она наденет красное платье.

Она плотнее завернулась в легкое одеяло, удобнее подоткнула подушку, закрыла глаза.

Пока не спалось. Но все равно, она закрыла глаза…

– Миледи, вы уже проснулись? Вам не дурно? Миледи! – и в нос ударила резкая вонь.

Тьяна так и подскочила на подушках, что-то толкнула перед собой, кто-то вскрикнул…

Она сидела на постели, а рядом стояла и испуганно моргала женщина в сером с зелёным платье горничной, и ещё две жались в сторонке.

– Простите, миледи. Вы хорошо себя чувствуете?

– До вашего появления – замечательно. Во всяком случае, я спала. А что случилось?

– Эсс колдун. Он предупредил, что вам может быть дурно, а это поможет, – она показала флакончик, который сжимала в кулаке, – ох, напугали вы нас, миледи. Нам показалось, что вы бледная, миледи.

Да, это было смешно, в сущности.

– Я всегда такая, – сказала Тьяна, – это мой обычный цвет лица. А здесь пока не очень светло. Всё равно, не нужно больше травить меня по утрам нюхательной солью. Это ведь нюхательная соль? Можно? – она протянула руку, горничная отдала флакон.

Из флакона пахло ужасно и узнаваемо. Такая соль была у Дивоны, которая, повзрослев, стала периодически падать в обмороки, пока тётя Элла не привезла в Рори хорошего лекаря. Назначенная им микстура со временем помогла.

– Вам угодно вставать, миледи? – горничная развернула перед Тьяной халат.

– Благодарю, – та выбралась из постели, нырнула руками в рукава, затянула пояс.

Что поделать, уснуть уже не получится.

– Так с вами всё хорошо, миледи? – не унималась горничная.

– Я слышала о пари на кухне. Вы ставили на то, что я не доживу до утра? – невинно поинтересовалась Тьяна.

– Как можно, миледи! – замахала руками старшая горничная, а девушки за её спиной дружно давились смешками.

– А откуда у вас вообще такие опасения? – Тьяна требовательно посмотрела на неё, – и вообще, почему тут так тихо? – она поискала взглядом часы, – разве ещё очень рано?

– Нет, миледи, но, миледи, – горничная малость растерялась, – вы ведь… о, миледи. Но ведь эсс колдун сказал. И прежняя леди Айд… А тихо потому, миледи, что коридор закрыли, и там стражники стоят, его милость велел. Чтобы вас не беспокоить с утра.

Значит, утреннего свадебного переполоха перед дверью не будет. Ну, не очень и хотелось.

– Я поняла, – кивнула Тьяна, – так что там было с прежней леди Айд?

– Было всё хорошо, миледи, – старшая горничная опомнилась и строго посмотрела на молодых.

Всё правильно, прислуга и не должна сходу сплетничать про хозяев, про покойных в том числе, если дорожит местом, конечно. Вот позже, когда Тьяна узнает тут кого-то ближе, и её узнают, можно начать осторожно расспрашивать.

– Так кто из вас ставил на меня? – не удержалась она.

– Как можно, миледи…

По взглядам, которыми обменялись девушки, было ясно, что так и есть.

– Надеюсь, лично вы не много потеряли, – подавив нервный смешок, заметила новая леди Айд, – а поскольку меня ни за что, наутро после свадьбы, вместо букета роз заставили нюхать эту гадость, я теперь желаю компенсации. Подайте кофе с медом и сливками, сыр и булочку. Только уточните, пожалуйста, много ли проиграла кухарка, а то я, чего доброго, рискую получить булочки, от которых у меня заболит живот.

– Как можно, миледи, – ахнула старшая горничная. – Нет-нет, не надо о нас так думать. К тому же тётушка Митт, булочница, никогда не ставит на деньги, миледи!

– Замечательно, – обрадовалась Тьяна, – тогда принесите мне две булочки. И не волнуйтесь, я, конечно, ничего такого не думаю…

Что ж, они и с Валантеном уже выяснили, что шутит она так себе.

Увидев, что эсс колдун дожидается в передней комнате, Тьяна отпустила горничных, уточнив, чтобы кофе и булочки принесли и ему тоже.

Да, он дожидался. Сидел в кресле и задумчиво покачивался. И своё красное платье она увидела сразу, в другом углу, на манекене, всё в дорогих широких кружевах… она нехотя отвела взгляд от платья.

– Доброе утро, эсс Хойр.

– Миледи, – он вскочил, всплеснул руками, – простите дурака. И тех дур, конечно, тоже простите. Я дал соль, чтобы применить при необходимости. А они применили, потому что я дал! Вот что с этим делать?

– Ничего страшного, – она улыбнулась, – я охотно всех прощу, а вы за это расскажете мне про прежнюю леди Айд. Что с ней случилось наутро после свадьбы? Почему все так странно относятся к тому, что я не в обмороке?

– Миледи… – колдун развел руками, – вот, позвольте-ка, – он достал из кармана маленький стеклянный кубик, поводил у лица Тьяны, посмотрел, кивнул, – то есть, ваш брак с лордом Айдом осуществлен. Я должен с радостью доложить его милости.

– Доложите, раз должны, – Тьяна понадеялась, что если и покраснела, то не сильно, – но как же мой вопрос? Я не прошу у вас подробностей, это нескромно, понимаю. Но хотя бы скажите, что тогда случилось?

– Ну, миледи! – он покачал головой, – вы ведь сами уже поняли! Хотя, может быть, именно вам и стоит знать некоторые подробности. Леди Венель было дурно наутро. Началась нервная горячка, и бедняжка проболела почти неделю. Но в этом, видите ли, нет вины лорда Айда… его прямой вины, я хочу сказать. Но на нём это сказалось тяжело. Видите ли, он был влюблён в леди Венель. Он влюбился, переживал, было сделано предложение и получено согласие, свадьба состоялась. Но, увы, девушка согласились на это под давлением родственников. Так мало того, она ещё была напугана, взвинчена, наслушалась глупых предположений, истерик некоторых старших родственниц. Она очень боялась. Их брак – я надеюсь на вашу скромность, миледи, – был осуществлен много позже и с помощью моих средств. Потому, собственно, и с вами тоже… герцог не исключал и такую возможность. Что вы в последний момент… ну, вы понимаете, – он выразительно посмотрел на Тьяну, та кивнула.

Он продолжал:

– И рожать она тоже боялась, не веря, что ребенок будет здоровым. То есть, я хочу сказать, без заклятья. Не покрытым шерстью. Положение Айдов, их богатство, родство с королем, близость к трону… Многие приходят к мысли, что ради такого одной из дочерей, сестер или племянниц можно и пожертвовать. Но каково это для самой жертвы? Вы понимаете, миледи.

Понимала она, конечно. Вспомнился подслушанный разговор, слова дядюшки.

«Рискнуть одной дочерью, чтобы спасти пятерых? Разве оно того не стоит?»

Именно так и есть. Всё правильно.

– Мне так жаль, – сказала она, – бедная леди Венель.

Её предшественницу стоило пожалеть. Ужасная судьба, ужасная смерть: она рожала ребенка, боясь и ненавидя его, не веря, что он будет здоровый и красивый – по-человечески красивый. И, что уж совсем странно, леди Венель так мучилась рядом с Валантеном, с которым ей, Тьяне, было вовсе неплохо.

«Мне не хотелось бы видеть рядом женщину, которой я буду причинять страдания уже тем, что существую».

– Согласен, леди Венель не повезло, – закивал колдун. – Миледи, я, конечно, рассчитываю, что этот разговор останется между нами.

– Разумеется, эсс Хойр.

– После Валантен как-то обронил, что ни за что не станет влюбляться и тем более жениться на той, к которой хоть малость неравнодушен, – он виновато взглянул на Тьяну, – простите, миледи, может, я не должен был этого говорить, но ведь между вами и не может быть никакой влюбленности, это подразумевалось изначально, правильно?

– Правильно, эсс Хойр.

Это было правильно, конечно, но Тьяна всё же ощутила какой-то укол глубоко в душе. И что-то, видно, отразилось на её лице, потому что колдун добавил, опять как-то виновато:

– Но женщины всё равно желают, чтобы их любили, это конечно. Такова их природа. Даже если они понимают, что никогда и ни за что не ответят взаимностью.

– Может быть, – согласилась она, опустив взгляд, – я не знаю. Вы лучше меня разбираетесь в женщинах, эсс Хойр.

Тут как раз принесли кофе и булочки. Тьяна сама разлила напиток по чашкам.

– Составьте мне компанию, эсс Хойр, пожалуйста.

– Я польщён, миледи, – он выглядел несколько ошарашенным, несмотря на это опустошил свою чашку почти залпом.

Вздохнул и опять посмотрел на Тьяну виновато.

– Миледи, я буду оберегать и защищать вас, это теперь первейшая моя обязанность. И я тоже любопытен. Прошу, объясните, почему вы так явно не боитесь лорда Валантена, так спокойно приняли его как мужчину. Это будет не слишком с моей стороны, миледи? У меня чисто научный интерес. Если вы не желаете отвечать, я, разумеется, прошу прощения.

Тьяна лишь пожала плечами.

– Но тут нет секрета. Я увидела его, и не нашла, чего бояться. Это всё.

– Э–э … – покачал головой колдун, – но другие, между тем, находят.

Тьяна встала, прошлась по комнате – сама себе при этом она напомнила тётю Эллу, которая тоже все раздумья сопровождала ходьбой. Действительно, так легче думается.

– Эсс Хойр, – сказала она, – когда я впервые увидела лорда Валантена, я считала, что уже не могу быть его невестой, поэтому и пугаться мне было особо нечего. Возможно, это – первое. Второе то, что я, видите ли… я очень давно узнала о нём. Я была ещё малышкой. У нас в Рори не так много забав для детей, особенно зимними вечерами. Так что мы развлекались тем, что болтали, сочиняли небылицы. И да, небылицы про лорда Чудовище тоже. Какой он, на каких зверей похож. Я его рисовала, и не раз – нас всех учили рисовать, но мне это больше нравилось. Так вот, на моих рисунках Валантен действительно был страшный, просто ужасный. Некоторые рисунки сжег мой отец и очень сердился, потому что младшие сестры пугались всерьез и плохо спали ночью. Не смейтесь, эсс, это правда. Для нас это было просто баловство, шалость. Теперь мне очень совестно. Но так вот, когда я увидела настоящего Валантена, он вообще не показался мне каким-то ужасным. Даже напротив. По сравнению с моими рисунками он красив, весьма красив. Да, не по-человечески. Но он не страшный. Вот и всё.

– Ох, миледи, – эсс не смеялся явно, но в его глазах заиграли смешинки, – дорого бы я дал, чтобы поглядеть на ваши рисунки. Да, я знаю, что те, кто рисует, многое видят иначе.

– Нет, эсс Хойр, – сказала Тьяна серьезно, – отправляясь сюда, я сожгла их все.

О третьей причине, о том настойчивом ощущении, что она видит человека, а не чудовище, человека необычно одетого, Тьяна не стала упоминать, потому что ей было бы сложно высказать эту мысль словами. Да и незачем, должно быть.

– В сущности, это кое-что и объясняет, – сказал эсс Хойр, – ведь тут вам пришлось сравнить реального лорда Валантена с другой персоной, пусть и придуманной, и сравнение получилось в его пользу. Любая сваха знает, как выдать замуж некрасивую девицу: нужно представить её мужчине в паре с ещё большей дурнушкой.

– Вы не шутите? – Тьяна рассмеялась.

– Какие шутки, миледи. В каждом деле есть свои тонкости. А уж у свах и вовсе их должно быть немало, ведь им, к примеру, колдовать закон запрещает.

Тьяна налила колдуну ещё кофе.

– Ещё один вопрос, эсс Хойр. Раз уж мы решили секретничать. Мне кажется, что я долго не осмелюсь спросить об этом у супруга или у герцога.

– Да, миледи, – он подался к ней, – я внимательно слушаю.

– Эсс Хойр, – она вздохнула, решаясь, – расскажите мне о проклятье Валантена, и почему его сначала можно было снять, а потом стало нельзя? Король вчера упомянул об этом, но вскользь.

Да, об этом Тьяне обещала рассказать и графиня Каридан, но ведь её взгляд на это дело может оказаться совсем иным. Так что жаль было бы не расспросить колдуна, с которым сегодня так хорошо складывалась беседа.

– Ох, миледи, – Хойр покачал головой, размышляя, взял в руки чашку и уставился в неё, словно пытаясь разглядеть что-то в кофейных глубинах. – А почему бы и нет, ведь вы об этом и так узнаете. Начнем с того, что вы путаете понятия. Хотя, их многие путают. Проклятье – это воздействие направленное и осознанное, но не отмеренное, не определенное точно, так сказать. Проклясть может и торговка на рынке, имеющая очень малые способности, которые могут случайно отчего-то и возрасти на короткий момент. И каждый раз не ясно, что получится в результате. Одно и то же проклятье может как сделать калекой или даже убить, так и вызвать легкую головную боль, это от многого зависит. Излечивать от проклятья может быть и сложно, но чаще всего даже среднему мастеру это по силам, при некотором упорстве. Вам понятно, миледи?

Тьяна закивала.

– Заклятье, миледи, это сложное и точное колдовское воздействие, – продолжал колдун. – Оно не накладывается случайно, только осознанно, тут требуется искусство. Оно чаще всего составляется заранее. Некоторые заклятья совершенно невозможно снять, если не знать точных условий, определенных при их наложении. Это самые сильные заклятья. Если же условия снятия изначально не определены, заклятье, вероятно, получится слабее и при должном мастерстве и упорстве может быть снято. Вам понятно, миледи?

– Да, эсс Хойр. Значит, на Валантена было наложено именно заклятье с условиями снятия?

–Именно, миледи. Кем это заклятье создано, неизвестно, но непосредственно его наложил безумец, влюбленный в молодую герцогиню. То есть, в мать лорда Валантена, миледи. Они знали друг друга с детства, и между ними, надо думать, возникли чувства. Молодой человек был беден, его семья владела толикой земли поблизости, отец леди Тьяны, маркиз Дассар, благосклонно к нему относился. Но не до такой степени, чтобы выдать за него единственную дочь. Вы понимаете, миледи? И этот человек счел, что его сначала обнадежили, а потом обманули – когда леди Тьяна Дассар вышла замуж за герцога. А тот, влюбленный, был вторым сыном и моряком, стал им в надежде разбогатеть. Откуда-то из Джубарана, или ещё дальше, он и привез пропись заклятья, купил или выиграл, должно быть. И с досады применил к любимой когда-то женщине, – и он опять залпом выпил кофе.

– Какая уж тут любовь, – тихо заметила Тьяна, выливая ему в чашку остатки из кофейника. – Когда мстят тем, кого якобы любят, то о любви уже говорить не приходится.

– Да, миледи, пожалуй. Но тут… это ещё не всё. Он, определенно, не намеревался наказать её на всю оставшуюся жизнь. То есть, предполагалось, что она будет расколдована спустя короткое время, что куда гуманней, конечно.

–И что же помешало?

– Началось с того, что, как человек в этом деле неопытный, он не мог предугадать, как подействует заклятье. Он считал, что её внешность сразу станет ужасной, все испугаются, и он сможет торжественно её расколдовать, а она будет потрясена и оценит. О, я понимаю вашу улыбку, миледи. Это глупость, именно глупость.

Он вскочил, забегал по комнате, потом снова сел и продолжал:

– Но кто не бывает глупцом хотя бы иногда? Он написал записку леди Тьяне, в которой сообщил, что её смогут расколдовать либо он, либо её супруг, а именно тот, кто любит её больше, причём у каждого будет только одна попытка. Герцогиня записку получила. Но она к этому времени ничуть не изменилась, только расцвела ещё больше, была в положении и чувствовала себя отлично. Негодяй решил, что заклятье не подействовало, помянул недобрым словом его изготовителя и ушёл в плавание, надеясь развеять печаль. Через год узнали, что его корабль затонул. Герцогиня родила раньше, и… вы понимаете, миледи. Всё выяснилось.

Тьяна встала, подошла к окну. Уже взошло солнце и осветило край парка, море вдали, голубое и безбрежное, видна была башня Нижнего замка и никаких флагов на ней. Чем же, интересно, занимается сейчас Валантен?..

– Это неудивительно, миледи, – добавил Хойр, – любой знающий человек учел бы такую возможность: если женщина в положении, заклятье скорее всего падет на её дитя, нужно особо позаботиться, чтобы этого не произошло. Такие случаи уже были и описаны. Но тут – увы.

– Я поняла, эсс, – вздохнула Тьяна, – но герцог ведь мог попытаться заклятье снять? У него не получилось?

– Ах, миледи, – покачал головой колдун, – в записке была лишь часть необходимого. Сам способ снятия заклятья, как было сказано в той же записке, скрыли как Тайну в одном из Храмов, для герцогини. Герцог долгие годы искал по храмам Тайну, оставленную на имя жены, и не только в Грете, в Кандрии тоже, а может, и ещё где. Бесполезно. Потом, вскоре после рождения леди Уны, умерла леди Тьяна. Но герцог до самой своей смерти на что-то надеялся. А когда и он умер… никто больше не надеялся, миледи. В записке было четко сказано, что лишь два человека могут снять заклятье: сам тот несчастный, заклявший герцогиню, и герцог. И то в определенный момент это удалось бы лишь одному из них, – колдун с грустью взглянул на пустой кофейник.

– Я теперь тоже Тьяна Айд, – сказала задумчиво Тьяна. – Но не леди Тьяна Айд, титула при имени у меня нет. Если при запечатывании Тайны в храме имя было записано полностью, со всеми титулами… Или – леди Тьяна Дассар?

– Ах, оставьте, миледи! – замахал руками колдун. – Поверьте, никто не обрадуется, если вы хотя бы заведете об этом разговор. Это слишком горькая тема, вы ведь понимаете. А вы не колдунья ли, миледи? – он хитро взглянул на Тьяну, – никакого зелья не добавили мне в этот дивный кофе? Я не собирался поначалу быть таким разговорчивым с вами. Такое больше не повторится, миледи.

– Тогда мне повезло, – с улыбкой ответила она, – и нет, я не колдунья, к сожалению.

– Не надо сожалеть, – покачал головой эсс, – быть колдуньей трудная судьба. Я оставлю вас, миледи. Вызывайте, если понадоблюсь.

Он ушёл, Тьяна осталась одна. Она вернулась в спальню, забралась с ногами на кровать. Можно было подумать немного о том, что рассказал колдун.

Способ расколдовать Валантена есть, но его так и не нашли. Точнее сказать, он был, пока были живы родители Валантена. Если Тайна оставлена для герцогини, никто больше не сможет её получить. А она, новая Тьяна Айд, если бы Тайна вдруг нашлась?..

И ещё, должно иметь значение, как тот негодяй написал имя при запечатывании свитка, и указал ли титул. Любое несоответствие сделает бесценный свиток недоступным.

До сих пор Тьяна слышала лишь об одном случае, когда в Храме оставляли Тайну: хромая леди Раннель, племянница графа Скарата, сюзерена Рори, к потрясению всех родила ребенка вне брака, скрыв имя его отца. Но говорили, что об этом оставлена Тайна в Храме, и в один прекрасный момент ребенок сможет ею воспользоваться. Покойный отец, барон Рори, как-то сетовал, что Тайной нельзя делать денежные дела и всё, что касается завещаний – после того, как умер его дядя и принадлежавшие тому угодья достались не отцу, а другому родственнику. Барон был убежден, что продажный стряпчий подменил завещание. Маленькая Тьяна однажды спросила у матери, почему та не оставит Тайну в Храме, и вообще, почему их так редко оставляют, мама только махнула рукой и велела не задавать глупых вопросов. Тётя Элла потом объяснила, что Тайн, может, оставляют и немало, но об этом никому не известно, кроме тех, кого это непосредственно касается.

И вот, это касается её. Потому что имеет самое прямое отношение к её мужу. Даже представить сложно, какую внешность имел бы Валантен, будь он не заклятым. Можно посмотреть семейные портреты Айдов и попробовать представить себе его, настоящего…

В дверь постучали, Тьяне пришлось самой идти открывать. Принесли корзину чудесных белых роз, от герцога. Почти сразу явился Ривер, тоже с корзиной роз, но розовых – от Валантена.

– Как мило, – сказала Тьяна, – передайте мою благодарность лорду Валантену. Добавьте, что я предпочла бы один цветок, но из его рук.

– Я передам, миледи, – невозмутимо кивнул слуга. – И милорд ещё велел справиться, хорошо ли вы себя чувствуете?

Тьяна рассмеялась, склонив лицо к цветам.

Розы пахли сильно. Розами.

Глава 8. Печали свои и чужие

Едва ушёл Ривер, доложили о приходе эссины Витолы, которая желала лично убедиться, всё ли хорошо с платьем. Метресса тоже явилась с корзиной роз, алых, под платье. Тьяна опять послала на кухню за кофе и булочками, чтобы угощать всех, включая портних эссины Витолы – почему бы и нет, в самом деле? И парикмахер, который порхал вокруг Тьяны с расческами, тоже прихлебывал время от времени кофе из чашечки.

Платье, как и ожидалось, село идеально, а второе метресса пообещала прислать через пару дней. Когда пришла леди Фан, отчего-то в компании графини Каридан, Тьяна, уже готовая, так и этак вертелась перед зеркалом, а в комнате вовсю пахло розами и кофе, это поднимало настроение.

Тётя и графиня расположились за кофейным столиком, а портнихи и парикмахер поспешно откланялись. Тьяна послала заказать на кухне очередной кофейник с кофе и блюдо с выпечкой, и побольше сливок, разумеется.

– Вы прекрасно выглядите, моя дорогая, – заметила графиня, – весьма похожи на счастливую новобрачную.

– Благодарю, миледи, – Тьяна улыбнулась, – но ведь так и должно быть. Я новобрачная, и вполне счастливая.

Про себя она подумала, что графиня не стала справляться о её самочувствии, и это уже добрый знак.

– О, вот как? – бровь графини на мгновенье взлетела вверх, – но это же чудесно, моя дорогая. Лорд Айд уже преподнес вам утренний подарок?

– Да, мне прислали цветы от него.

– Только цветы? – графиня засмеялась, – насколько мне известно, у Айдов в таких случаях принято дарить что-то более существенное. Вероятно, Валантен решил вручить подарок лично. Ах, дорогая, мне бы так хотелось, чтобы и Валантен был счастлив. Он ведь ничем не заслужил свою печальную участь. Собственно, я обещала рассказать вам об этом как-нибудь позже, – она понизила голос и виновато улыбнулась, – но обстоятельства вынуждают меня покинуть Нивер. Я зашла попрощаться и пожелать вам всего наилучшего, леди Айд.

– Вы уезжаете, миледи? – непритворно огорчилась Тьяна.

Не так много здесь было людей, действительно с ней приветливых.

– Мне придётся. Важные домашние дела, – графиня вздохнула. – Но я нередко гощу в Нивере, дитя мое, мы ещё не раз увидимся. А пока я вкратце поведаю вам, что именно за несчастье случилось с бедной леди Тьяной. Просто чтобы вы не терзались любопытством. Леди Фан, я хочу, чтобы и вы послушали. Я ведь могу рассчитывать?.. – она посмотрела многозначительно.

– На мою скромность? Конечно, – тут же согласилась тётя.

– Это история несчастной любви, – тихо и торжественно сказала графиня. – Бывший возлюбленный герцогини, оскорбленный изменой, пожелал наказать её, раздобыл составленное кем-то заклятье и применил. Бедный сумасшедший.