Луна Верховного. Том 1 Эльденберт Марина

Романтично, если не знать подоплеку наших отношений!

Ну и не брать в расчет голод. От одного запаха рыбы и запеченных овощей у меня не то что слюнки потекли, я готова была съесть не только тарелки, но и цветы, и скатерть. Кажется, Рамон был со мной согласен, потому что сначала мы ели молча. И только когда я поняла, что последний кусочек в меня больше не лезет, отложила вилку и посмотрела на верховного, раздумывая, с чего начать. Или вернее сказать – продолжить?

– Спрашивай, – «разрешил» Рамон.

– О чем?

– Обо всем, о чем хочешь знать.

В чем тут подвох?

– И ты ответишь честно? – уточнила я.

Верховный нахмурился.

– На все вопросы, что так или иначе касаются тебя.

А вот и подвох!

Я покачала воду в бокале и спросила напрямик:

– Откуда такая щедрость?

– Ты беременна. Беременным противопоказаны волнения. Доктор Сураза это подтвердила. И я хотел оградить тебя от них.

– Поселив меня рядом со своей любовницей, – в один маленький хмык я вложила весь свой сарказм, но тут до меня дошло: – Подожди… Если Мишель имани, то она не может быть твоей любовницей. В смысле, может. Конечно, может. – Я вернула бокал на стол и попыталась облечь свои безумные мысли в слова: – Но тогда я в этом уравнении третья лишняя. Сущность имани сводит с ума даже альф, она для них как наркотик. И они идеальные партнеры, которые могут родить не просто будущих альф, а очень сильных, выносливых вервольфов. Мишель оказалась бракованной? Или…

– Мишель мне не любовница, – прервал мой поток предположений Рамон. – Но она живет на этом острове с десяти лет именно по той причине, которую ты назвала. Из-за таких женщин среди вервольфов вспыхивают войны, поэтому Волчий Союз находит их и берет под свою защиту.

– Под защиту? – обалдело повторила я.

– Ограждает от любых посягательств со стороны мужчин. Полностью обеспечивает. Оберегает.

– Но при этом живут они как в золотой клетке.

Я тут меньше недели на острове, и уже на стену лезу. А если посидеть здесь лет десять, может, тоже стану такой злобной как Мишель?

– Свободы у них не меньше, чем у волчиц в любой стае.

То есть нет никакой свободы.

– Ты сказал – они? Сколько вообще имани в мире?

– Интересное название. Хантер постарался? Мы называем их ниренами, в честь легенды времен предков. В ней рассказывается о том, что боги создали людей и волков, но их одинаково любимые дети не смогли поделить территорию и стали вести непрекращающиеся кровопролитные войны. Это расстраивало высшие силы, и они придумали компромисс, подарили каждой из сторон дары. Некое преимущество. Волки обрели возможность становиться людьми, а среди людей стали рождаться нирены, женщины, имеющие власть над вервольфами.

Легенду о возникновение предков, так называемых первых вервольвоф, я знала, как и любой на земле, а вот про нирен слышала впервые.

– Хантер считает, что это эволюция, а ты говоришь, что нирены появились одновременно с Предками?

– Да, более девяти тысячелетий назад.

Сюда бы нашего волка-историка, он бы забросал Рамона правильными вопросами, а мне оставалось только подбирать челюсть и стараться не так широко открывать глаза.

– Почему о них никто не знает?

– Потому что их практически истребили. Их и их детей.

Я поежилась от холодка, пробежавшего по спине, хотя даже в сумерках на острове было жарковато.

– Зачем?! Их дети же сильнейшие вервольфы.

В темных глазах верховного полыхнул оранжевый огонь: признак ярости или пока что раздражения. На секунду мне показалось, что он скажет – ты переволновалась, лавочка закрыта, сказке конец. Но я ошиблась. Наверное, Рамон понял, что мне лучше все рассказывать, иначе сама додумаю, и никому мало не покажется.

– Существует множество версий. По одной вервольфы боялись власти таких женщин. А она была: влечение Доминика к супруге ерунда по сравнению с тем, что могли нирены. По другой версии, что волки не знали об особенностях малышей, находили и истребляли полукровок. По третьей – не хотели родниться с людьми. По четвертой – убирали конкурентов в младенчестве. Но факты остаются фактами, их почти истребили.

– Почти, но не совсем.

– Именно. Продолжение легенды гласит, что боги обиделись и прокляли вервольфов. Обрекли их на вымирание. Поэтому волчиц с каждым столетием рождается все меньше и меньше.

Об этом я знала. Как и все ученые современности.

– Волчий Союз решил защищать имани? – додумала я. – То есть нирен.

– И держать в тайне их существование, – кивнул Рамон. – Чтобы не спровоцировать новую резню.

Но тайна раскрылась, когда Доминик женился на Чарли и на весь мир объявил, что они ждут ребенка.

– Ты из-за Шарлин приехал в Крайтон?

– Из-за нее в том числе.

– Для чего? – задала я логичный вопрос. – Зачем Волчьему Союзу нужны нирены-имани? Прости, но я не вчера родилась, чтобы считать вас просто защитниками вымирающего вида!

– В каком-то смысле, мы и есть защитники вида, – Рамон улыбнулся, и это получилось обезоруживающе. Я привыкла к тому, что он хмурится или пытается взглядом вкатать в пол, но улыбки верховного были из разряда фантастики. Редкие, как те имани, и какие-то… я бы такие запретила, потому что они странно влияли на мой пульс, заставляя сердце непроизвольно ускоряться. – Например, предыдущий легорийский совет старейшин предпочитал умалчивать о так называемых «полукровках». И поэтому мало кто из них выживал. Хантеру Прайеру просто повезло.

– Хантеру? – вскинулась я, отмотав наш разговор назад и припомнив его слова про «из-за нее в том числе». – Он – настоящая причина твоего визита в Легорию? Волчий Союз даже не почесался, когда Чарли вышла за Доминика, но отправил тебя к нам, когда Хантер стал альфой!

Верховный перестал улыбаться. Теперь его взгляд стал хищным: не таким, когда хочется кого-то съесть, а таким, каким мужчина смотрит на женщину, которую хочет… Просто хочет. Восхищение пополам с предупреждением.

От таких взглядов я снова схватилась за бокал.

– Я сам себя отправил. У меня нет начальников, Венера. Каждый из членов Волчьего Союза защищает выверенную нам территорию и мир на планете в целом.

Я затаила дыхание и подалась вперед. Еще бы! Волчий Союз был и остается самой загадочной организацией в мире. О нем знают вервольфы-старейшины стран, они перед ним и отвечают, но больше всего они известны тем, что сохраняют нейтральную позицию. По крайней мере, я всегда так считала. А что они делают на самом деле?

– Мир и вымершие виды тоже, – усмехнулась я.

– Еще мы храним историю.

– Сюда бы Хантера. Он пришел бы в восторг!

Взгляд верховного опасно скользнул по мне, словно лезвие бритвы.

– Вы хорошо знакомы? – тон спокойный, но по спине почему-то побежали мурашки. Он что, ревнует?

Для израненной гордости волчицы и женщины эта мысль оказалась восхитительно приятной. На секундочку захотелось немного поинтриговать и заставить ревновать Рамона. В отместку за то, что сразу не рассказал про Мишель, чем хорошенько помотал мне нервы. Но потом я вспомнила верховного во второй ипостаси и передумала.

– Они дружны с Чарли, вместе изучают имани, а я ее ассистент. Была ее ассистентом. Поэтому иногда мы пересекались в особняке Доминика.

Еще он был единокровным братом моего бывшего супруга и однажды спас меня от Августа, когда тот выследил меня и решил вспомнить старое и позабавиться с одинокой волчицей. Ни до, ни после не встречала человека, который справился с волком-вервольфом голыми руками, но Хантер не был человеком, и полукровкой тоже. Интересно, какой он в своей второй ипостаси? Чарли видела. Говорила, что он огромный и сильный. Больше того чудовища, в которое перекидывается Рамон?

– И все? – уточнил верховный.

Ну что за мужчина? Я его истинным назвала, а он припоминает мне мимо проходящих вервольфов! Особенно тех, кто счастливо женат на своей истинной паре. Он бы меня еще к Доминику приревновал!

– Учитывая, что ты сделал мне ребенка, а после увез и запер меня на этом острове, даже не представляю, какой ответ ты хочешь услышать.

Рамон перестал буравить меня взглядом и выглядеть так, будто сейчас же отдаст приказ устранить всех моих несуществующих бывших. Расслабился и сделал глоток из бокала.

И вообще, с чего он меня именно к Хантеру ревнует? Почему он к нему прицепился? Если только…

– Вам нужны не нирены, – дошло до меня. – Волчьему Союзу нужны их дети.

Грудь сдавило будто тисками, мое открытие заставило меня похолодеть, сжаться. Потому что я сама носила дочь, а Рамон притащил меня на этот бесов остров!

– Зачем вам дети? – я в панике вскочила, готовая драться за мою малютку до последнего. Или снова бежать.

Зачем они им? Для экспериментов? Для выведения? Для чего?

– Сядь, – погасил мой порыв приказом верховный. Да, сейчас он был именно верховным, который одним словом пригвоздил меня обратно к креслу. А сам поднялся, обошел столик и склонился надо мной, при этом процедив сквозь зубы какую-то длинную фразу на родном языке. По ощущениям, выругался, но я все-таки зло уточнила:

– Ну и что ты сейчас сказал?

Рамон на секундочку прикрыл глаза, словно просил у предков то ли себе терпения, то ли мне мозгов. Но у меня с мозгами все в порядке! Я своего ребенка никому не отдам!

– Как же с тобой сложно, nena, – а вот это было сказано хрипло и устало. Он распахнул глаза, впился внимательным взглядом в мое лицо. – Что бы ты там себя не придумала, это не имеет никакого отношения к правде.

– Откуда тебе знать, что я придумала?

– У тебя абсолютно бешеные глаза.

Я подавилась возмущением, последовавшим следом за таким сомнительным комплиментом.

– Что касается твоего вопроса, – продолжил Рамон. – Члены Волчьего Союза не забирают детей.

Сказать, что меня отпустило – ничего не сказать.

– Не забирают? А как же рыжая? Ты говорил, она здесь с десяти лет.

– Потому что Мишель сирота. И я пообещал ее отцу позаботиться о ней, поэтому не могу отправить ее на материк. Хотя то, как она поступила, тянет на гораздо большее наказание, чем ссылка на Торо.

Я моргнула, осознав, что Рамон так своеобразно только что извинился, и это странным образом меня успокоило. Все выглядело логичным, пусть даже до полноты картины было еще далеко. Несмотря на откровенность верховного, слишком много разрозненной информации я получила в последнее время.

– Надеюсь, она будет работать на плантациях и жить в палатке на берегу, – проворчала я.

– Мой дом на Торо поменьше этого, и плантаций у меня нет, – снова усмехнулся Рамон. – Но год в уединении, без развлечений – это худшее наказание для Мишель.

Он вернулся на свое место, а я мимолетно подумала, что, возможно, Мышель отбывает наказание на Торо не первый и не последний раз. Подумала, и отбросила мысли о ней в сторону. Потому что было еще много всего, что мне по-настоящему хотелось узнать.

– Я хочу тебе верить, но… Вы правда не забираете детей?

Рамон поколебался. На одно мгновение. На миллисекунду. Но поколебался. Не знаю, как у меня получалось его считывать. Я бы даже сказала – чувствовать. Но я это делала. Ему хотелось не солгать, нет. Уверена, верховный ненавидел ложь, но как и в хорошей политике, он раздумывал как преподнести правду. Обогнуть острые углы, где-то смягчить, а где-то, может, приукрасить.

Я это поняла, но главное – понял он. Что со мной либо честно, либо никак. Его взгляд смягчился.

– Не совсем.

– И что это значит?

– Когда мы находим этих женщин, мы берем их под свою защиту. Но большинство из них продолжает жить человеческой жизнью. Большинство из них даже не догадывается о своей особенной природе, а кто узнает о себе правду, иногда не самым приятным образом, старается поскорее перелистнуть эту страницу.

Я поежилась, опасаясь даже представить это «не самым приятным образом». Свихнувшиеся вервольфы, зацикленные на своих человеческих любовницах. Таким был бывший муж Чарли. Когда он ее потерял, то решил испортить ей жизнь.

– Проблема в том, что нирен тянет к вервольфам, а вервольфов к ниренам. Но не у каждой из подобных пар получается потомство. Еще у меньшего процента потомство рождается психически здоровым. Иногда ребенок не справляется с дарованной ему природой силой, но того, кто справляется, мы защищаем. Ты уже знаешь, что среди нирен высокая смертность при родах, поэтому очень много детей остаются сиротами, как Хантер Прайер. Мы учим их выживать в этом мире.

– А дальше? Что происходит с теми, кто все-таки выживает?

– Они служат на благо Волчьему Союзу.

– Целая армия потомков нирен?!

– Ты сильно преувеличиваешь их численность, учитывая, что продолжительность жизни у нас одинакова. Не говоря о том, что мы придерживаемся нейтралитета. Союз ни с кем не воюет.

– Это радует, – выдохнула я и наконец-то задала мучивший меня вопрос: – Ты один из них? Из потомков?

Я всмотрелась в Рамона, не моргая – если захочет увильнуть, я пойму. Но на этот раз он ответил не задумываясь:

– Нет. Моя мать волчица.

– Но твой волк… Он огромный и пугающий!

– Ожидала кого-то более симпатичного? – саркастично поинтересовался Рамон, и мне показалось, что мои слова его все-таки задели.

– Я не знала, что такие вообще бывают.

– Моя вторая ипостась – Ужасный волк.

– Точно ужасный, – согласилась я и поняла, что сказала глупость. – В смысле – ужасный?

– Древний. Доисторический. Я прямой потомок предков, Венера.

Будь это фильм, в эту минуту должна была ударить молния, а с неба хлынуть дождь. Для драматизма, и чтобы нарушить воцарившуюся за нашим столиком тишину. Но погода не изменилась, мир не раскололся на части, и нужно было что-то сказать. Чего я категорически не могла выполнить. Ловила воздух ртом, как та выпрыгнувшая из воды рыбешка, и боролась с чувством смущения и шока.

Предки считались божествами не просто так. Они были первыми вервольфами, больше, сильнее, идеальными хищниками. Но так же считалось, что однажды все предки вознеслись, что не земле не осталось их потомков. Ученые были убеждены, что они просто вымерли в процессе эволюции, потому что такие вервольфы как я были совсем другими. Насколько мы отличаемся, в этом я как раз смогла убедиться сегодня.

То что мне в истинные достался исключительный мужчина, я поняла давно, но потомок предков?! Это как спать с божеством! Как забеременеть от божества!

– Наша дочь будет такой же? – вытолкнула я, когда пауза стала совершенно неприличной. В конце концов, Рамон не в том, что у него есть третья нога, признался!

– Да.

Видно было, что эта тема ему не нравится. И, наверное, моя реакция тоже. Но я не могла ничего с собой поделать. Древний! Это же какая сила! Я вообще выживу во время родов или меня ждет та же участь, что и большинство нирен?

Последняя мысль спустила меня с небес на землю с эффектом пинка под задницу. Может, Рамон ждет, пока я рожу ему дочь, а потом того… Отправлюсь к предкам. Правда есть еще те, кто хочет, чтобы я раньше к предкам отправилась. К тем, что на небесах.

Пока я обо всем этом думала, верховный поднялся:

– Вижу, ты больше не голодна. Пойдем, отведу тебя в спальню.

– Но мы еще не закончили…

– На сегодня закончили, – отрезал он. – Ты устала, мне тоже необходим отдых. К тому же, мы должны заботиться о дочери.

– Ты ответил не на все вопросы, – возмутилась я, но как-то вяленько. Пришлось с ним мысленно согласиться: сон сейчас бы мне не повредил. Я даже покачнулась, когда поднялась из кресла. Всего раз покачнулась, но Рамон заметил и подхватил меня на руки, а я в кои то веки решила не сопротивляться. – О тех, кто пытается меня убить.

– Отвечу, – пообещали мне. – Завтра.

И отнесли в спальню.

Романтический ужин вполне мог романтично продолжиться, если бы мы были обычной парой. Но обычной парой мы не были. Потомок предков и волчица, связанные случаем. Вынужденные делить одну спальню и спать на одной постели. О последнем я узнала, когда Рамон стянул рубашку и развалился на второй половине кровати.

Я поняла, что в данный момент устала настолько, что мне все равно. Всю ночь и весь день на адреналине сделали свое черное дело – я стянула платье и свалилась поверх прохладного покрывала. Только в полудреме почувствовала, как меня укрывают. Забота? Может быть. Хотя вероятно, что я раздражаю своим обнаженным видом верховного.

Не верховного. Божественного.

Который все-таки мой истинный. Иначе как бы он почуял меня в лесу? Как бы он так быстро меня нашел? К тому же, Рамон сказал, что я его приняла. Как альфу. Как старшего. Как своего мужчину. Если это так, то разве наша связь не должна работать в обе стороны? Завтра обязательно попробую, и не слезу с него, пока правду не расскажет, чем мне и малышке грозит его божественность.

Глава 11

Несмотря на то, что я легла рано спать, проснулась я лишь на следующее утро. Кто-то опустил плотные жалюзи, через которые не могло пробиться солнце, но по моим ощущениям было часов девять, не меньше. Верховного в спальне не наблюдалось, но аромат истинного остался на простынях и подушке по соседству. Настолько притягательный, что я неосознанно, с наслаждением ткнулась в нее лицом. Только после с рычанием отодвинулась, разрываясь между звериным желанием потереться о простынь, оставляя на ней собственный запах, и легким чувством стыда. Веду себя как животное! Конечно, в каком-то смысле все мы немного животные, но сейчас мне нужен холодный разум.

Аромат Рамона был едва уловимым, что означало, что он давно ушел, и это мне совсем не понравилось. Потому что каждый раз, когда он вот так уходил, я узнавала, что уходил он далеко. В последний раз вовсе улетел на материк! Поэтому мне жизненно необходимо было убедиться в том, что мой истинный еще не острове.

Вместо того, чтобы принять душ, который мне после пробежки по острову и ныряния в озеро так принять и не удалось (я собиралась сделать это после ужина, но после ужина мне было не до новых водных процедур), я быстро почистила зубы, стянула волосы в высокий хвост и влезла в первые попавшиеся платье и шлепанцы.

Мне важно было найти Рамона. Прямо сейчас. Немедленно.

Он не на все мои вопросы ответил! По правде говоря, даже на половину не ответил.

Дверь в спальню оказалась незапертой, но за порогом меня ждали вервольфы верховного. При моем появлении они выпрямились и повели носами. Вилемийцы, что с них взять? В Легории всем известно, что так откровенно принюхиваться – дурной тон. Не говоря уже о том, что лица у мужчин были мрачными.

– Доброе утро, – поздоровалась я. – Отведите меня к верховному старейшине. Пожалуйста.

Вервольфы переглянулись и предпочли ничего не отвечать.

– Супер. Рамон не догадался поставить охранять меня тех, кто знает легорийский. Хавьер же знает, а вы почему необразованные?

Если и существовала шкала мрачности, то судя по лицам мужчин она только что выросла на несколько делений. Чем подтвердила мою догадку, что говорить со мной кто-то не желает из вредности. За то, что вчера подставила их перед боссом.

Ладненько.

– Можете не отвечать, – разрешила я, смело глядя глаза тому, кто постарше. – Главное, отведите, куда надо.

Злые у Рамона волки, могли бы и сделать скидку на то, что я беременна!

Не знаю, что сработало, но тот, с которым мы играли в гляделки, указал на коридор, словно приглашая идти за ним.

Другое дело!

Правда, через несколько поворотов и переходов, я поняла, что ведут меня в медицинский кабинет, но точно не к верховному. Я его не чувствовала. Уже на подходе к комнатам, где меня вчера встречала Франческа, я резко остановилась и повернула в другую сторону.

– Значит, не хотите вести меня туда, куда нужно, злые волки? Так я сама его найду!

Напоминая себе, что вчера Рамон как-то нашел меня в лесу, я попыталась сделать то же самое. Настроить тонкую связь с истинным. Впрочем, долго прислушиваться к себе не пришлось, да и связь оказалась не настолько тонкой. Когда я позволила своей волчице рвануть к нашей паре, перед внутренним зрением будто возникла искрящаяся крепкая нить. Меня потянуло к Рамону с неистовой силой.

Волки не стали меня удерживать, видимо, этого им не приказывали, но последовали за мной.

До последнего опасалась, что он снова улетел и оставил меня. Без ответов, конечно же. Но он был здесь, расположился в кресле на террасе и разговаривал с кем-то по видеосвязи. Впрочем, при виде меня он быстро попрощался. Его тяжелый взгляд просканировал меня всю, но на меня это больше не работало. Вся эта грозная мрачность. Я в полной мере осознала, что я действительно его чувствую.

С моим появлением сердце вервольфа резко ускорило свой бег, до меня донесся тонкий аромат его возбуждения, и вместе с тем злость на собственную реакцию тела, которую не получается контролировать.

В моем присутствии.

Это не просто обнадеживает. Это будоражит. Потому что внутри растекается сладкое ощущение власти над сильным волком. Божественным хищником. И эту власть хочется немедленно попробовать. Она как деликатес, от которого слюнки текут.

Я подхожу к Рамону и без «реверансов» усаживаюсь к нему на колени. Внезапность наше всё!

– Привет, – говорю, забросив руки ему за шею.

Верховный разве что в камень не превращается. Причем во всех местах. А вот сердце у него хорошо кровь перекачивает. Я уже не уверена, чей пульс так громко слышу: его или собственный.

– Опять провоцируешь? – у него получается прорычать тихо, но все равно опасно. До мурашек. Но если раньше меня эти мурашки пугали, то после вчерашнего что-то изменилось. После разговора, а может, еще в лесу, на озере. Или раньше. Во мне сломалось чувство страха перед верховным.

– Не специально, – хлопаю ресницами. – Просто я проснулась, а тебя нет. Решила, что ты снова сбежал.

– И не ответил на все твои вопросы, – хмыкает Рамон.

– И не ответил на все мои вопросы, – соглашаюсь я.

Я провожу ладонью по его выбритой щеке, и мою руку перехватывают. Словно ловят в капкан: не больно, но крепко – не вырваться.

– Я не убегал, Венера. Я решал дела на материке. Но теперь не оставлю свою дочь без присмотра.

– Удобно.

– Удобно?

– Спихивать все на дочь.

Я подаюсь вперед и провожу языком по второй щеке. Вкус кожи Романа слегка солоноватый, но от запаха хочется урчать. Будто я не волчица, а кошка. Прежде чем Рамон-младший порвет ему брюки, я выскальзываю из его объятий и поднимаюсь. Верховный не пытается меня остановить, но прикрывает глаза и сжимает кулаки. Опять хочет вернуть себе контроль? Ну ладно, ты заслужил небольшую передышку.

Подхожу к перилам веранды и облокачиваюсь о них. Уф, жарко так, что даже легкий бриз с океана не спасает! Мою охрану, очевидно, тоже сдуло бризом, потому что я даже не услышала, как они испарились. Не стали досматривать мой спектакль.

– Мальчики уже ушли.

– Они присматривают за тобой, когда меня нет рядом.

– А можно, чтобы за мной присматривал кто-то более приятный?

Я чувствую, как Рамон беззвучно перетекает со стула за мою спину. Но оказываюсь совершенно не готова к тому, что он прижимает меня к свой груди, ладонями скользит мне под юбку.

– Эй-эй, полегче! – рычу я, но меня только сильнее прижимают к перилам. Громко ахаю, когда он прикусывает кожу на моем затылке. Это волчья ласка. Ласка истинных.

– Разве ты не за этим пришла, nena?

Меня всю перетряхивает. От его возбуждения. От своего возбуждения. От нашего общего. Но я либо в очередной растаю льдинкой в его руках, либо научусь обращать эту связь против Рамона и доведу эти важные переговоры до конца. Для своего блага и блага своей дочери.

– Я пришла договориться, – прикусываю губу и перехватываю его руку, задирающую юбку.

– Разве мы не договорились? – В голосе вервольфа не угроза, предупреждение.

– Конечно, нет. Рекомендации доктора Суразы внесли свои коррективы, правда?

Рамон рывком разворачивает меня лицом к себе. Его радужка горит оранжевым, зубы сжаты, грудь тяжело вздымается, а по шее в вырез расстегнутой рубашки соскальзывают капельки пота. Он зол, он возбужден, и еще зол на то, что настолько сильно возбужден.

– Вчера мне было плохо, Рамон. Я почувствовала себя пленницей. Опять. Я не просто так убежала, а чтобы вернуть себе ощущение свободы. Тебе ли не знать, как это важно для волка. И, наверное, доктор объяснила тебе, что депрессия может плохо сказаться на ребенке.

Он делает шаг назад, теперь не касается меня, но кажется, это не сильно нам помогает.

– Что ты хочешь?

– Вежливую охрану, которая будет меня слушаться.

– Которая позволит уйти в лес?

– Которая проводит к тебе, если мне понадобится, – не ведусь я на сарказм. – А также мне нужен Альваро.

Рамон приподнимает бровь, и я спешу объяснить:

– Я хочу выучить вилемейский, чтобы не чувствовать себя немой на этой острове.

Немой и одинокой.

– И чтобы понимать доктора Суразу. Помимо этого мне нужно хобби.

– Хобби? – кажется, у меня получается удивить Рамона.

– То, чем можно заняться в свободное время, которого у меня теперь полным-полно. Конечно, массаж и купание в океане это хорошо, но до рождения дочери несколько месяцев. Мне нужно чем-то заниматься. Иначе я сойду с ума.

Верховный хмурится, и я решаю уточнить:

– Если, конечно, я остаюсь на острове.

– Ты остаешься на острове, – подтверждает он. – Какое хобби тебе нужно?

Я до конца не была уверена, что Рамон вообще согласится, поэтому сейчас импровизирую:

– Я была хорошим ассистентом. Управляла домом, планировала графики встреч…

– Это не хобби, Венера, – перебивает меня он. – Это работа.

– Но она мне нравилась!

– А что тебе нравилось еще?

– Покупать одежду, – признаюсь я и, прежде чем Рамон решит, что я шопоголик и транжира, уточняю: – Создавать модные образы. Мне всегда нравилось отправлять подарки для пассий альфы Доминика, а делать это для Чарли было особенно приятно. Не будь у нее меня, она бы ходила исключительно в растянутых свитерах и джинсах. Даже на вечеринки!

Я смеюсь, с теплой грустью вспоминая своих друзей.

– Но на острове это ни к чему, так что давай остановимся на вязании. Буду вязать шапочки и пинетки для нашей дочери.

– Хорошо, – кивает Рамон. Он смотрит на меня как-то странно, наверное, не верит, что я умею вязать. – Еще условия?

– Не условия, вежливая просьба, – я кладу ладонь ему на грудь и раздвигаю пальцы, чувствую, как под кожей перекатываются мышцы. Даже тонкий хлопок не способен скрыть это от меня. – Мне нужно поговорить со своим психоаналитиком. Не хочу, чтобы вернулись панические атаки. Это может быть вредно для ребенка.

Мне нравится исследовать, изучать своего истинного. Поглаживать. Прикасаться. Правда, меня останавливают при попытке опустить ладонь ниже живота. Рамон стискивает мои запястья, словно наручниками.

– Я подумаю.

Все же лучше, чем ничего.

– Что-то еще?

А это самое главное! Я подаюсь вперед, врезаюсь в него всем телом.

– Твое присутствие рядом со мной, Рамон. На острове. Вне острова. Общение. Никакого игнора.

Его глаза широко раскрываются.

Страницы: «« « ... 678910111213 » »»