Жена моего босса Карпович Ольга

Глава 11

Миша велел шоферу остановиться около дома Кирпичного и вышел из машины. За ним молча вышел Руслан. Миша покосился на него через плечо и кивнул в сторону дома:

– Пошли!

«Руслан – хороший парень, дельный, – думал он, пока поднимались в лифте. – Только очень уж серьезный, строгий, прям пионер-герой, Тимур и его команда, бля. Но дело свое знает, обустроил все по полной. И доверять ему можно». В этом вопросе, конечно, полной уверенности у Миши не было, но в жизни, часто забрасывавшей его в ситуации, где действовать приходилось лишь по наитию, он привык полагаться на интуицию. Этакое звериное чутье, безошибочно определявшее, кто тебе враг, а кто друг. Руслана интуиция безоговорочно записала в друзья. Собственно, подозревать его в нечистой игре у Миши оснований не было – парень только приехал в Москву и вряд ли успел вписаться в чьи-то интересы. Не, на Руслана стопудово можно было положиться.

Правда, с Ольгой они что-то не поладили, жена сердилась, ворчала: «Превратили дом в форт Боярд. Я выйти подышать спокойно не могу, из-под каждого куста гаркают: «Здравствуйте, Ольга Николавна!» Но это ничего. Оля молодая еще совсем, горячая, злится, мечется – привыкнет, никуда не денется. Жизнь дороже.

Собственно, потому он и взял сегодня с собой Руслана, что доверял парню больше, чем кому бы то ни было из своих людей. Дело предстояло не то что бы очень серьезное, но достаточно неприятное и непредсказуемое. Вчера Муромец сказал Мише:

– Поскреб я по сусекам, Мишаня, и раздобыл вот что: Кирпича твоего видели с Леликом Геворкяном за пару дней до взрыва.

– Откуда знаешь? – весь подобрался Миша.

– Так, сорока на хвосте принесла, – протяжно отозвался Муромец, подпустив былинного тумана в выцветшие глаза. – Слухами земля полнится.

– Слышь, Василиса Премудрая, кончай свои сказки, без них тошно, – скривился Миша. – Понял тебя. Буду действовать.

Он до последнего не хотел верить, что Кирпичный, свой мужик, который столько лет у него работал, ссучился. Но Ванька Муромец непроверенную информацию сливать бы не стал. Теперь нужно было разобраться с этим паскудным делом, и поскорее. Через два дня Чернецкому предстояло лететь в Красноярск, на переговоры с поставщиками, и оставлять жену одну в непонятной, стремной ситуации не хотелось.

Они поднялись на этаж Кирпичного, Миша позвонил в дверь, и Руслан тут же оттеснил его в сторону, сам вытянулся перед дверью. Это он молоток, если будут стрелять через глазок, Мишу не зацепят.

Дверь открыла жена Кирпичного Аня, в черном шелковом халате, аппетитно топорщившемся на пышной груди, под ноги кинулся пятилетний сын Олега – Витька.

– Все хорошеешь? – улыбнулся Миша Ане. – О, здорово, пацан. Ну-ка, держи! Он вытащил из пакета массивную картонную коробку.

– Ух ты, Лего Стар Ворз, – обалдело заорал Витька.

– Как обещал, – Миша потрепал мальчика по волосам.

– Спасиб, дядь Миш, буду собирать! – затрещал пацаненок, но Миша уже не слушал, сверкнул на Аню сузившимися зрачками:

– Где наш болезный? Проведать хочу!

Аня провела их с Русланом в спальню, где с кровати поднялся Кирпич в домашнем спортивном костюме, держа на весу забинтованный обрубок кисти. Миша кивнул Руслану, чтобы оставался у двери, сам же подступился к Кирпичному с расспросами: как здоровье, что врачи говорят. И пристально следил при этом за реакцией, за мимикой, малейшими жестами бывшего телохранителя. Через пару минут Миша уже был уверен: Кирпичный – предатель. Не зря так наливалась соком его свекольная рожа. Продал, сука! Столько лет в одной тачке со мной просидел, жене моей руку целовал, с пацанами в футбол гонял – и продал!

– Скажи мне, Олежек, – вкрадчиво начал Миша. – Как же так вышло, что ровно в ту ночь, перед тем, как меня завалить пытались, все камеры слежения во дворе вырубились и ничего не записали?

И, не давая Кирпичникову опомниться, Миша одним прыжком бросился на него, сбил с ног и приставил к подбородку узкое дуло:

– Слил меня, падаль, а? Сколько тебе Геворкян забашлял за мою жизнь?

Кирпичников, будучи вдвое массивнее и тяжелее Миши, забился под ним, как подстреленная птица, затрясся, лицо его сделалось совсем уж апоплексического цвета. За дверью спальни закричала Аня:

– Что происходит? Олег, немедленно открой!

Но Руслан молча, не вмешиваясь в происходящее, подпер дверь богатырским плечом.

– Мишаня, я клянусь, это не я, не я это! – задыхаясь, бормотал Кирпичников.

– Врешь, сука, – Миша, точно размахнувшись, несильно стукнул того рукояткой пистолета в зубы.

Давясь хлынувшей кровью, облизывая разбитые губы, Кирпичников вдруг заплакал:

– Миша, я все скажу, все. Лелик заплатил мне, ему документы были нужны твои, по Инвестбанку. Я не хотел Миша, но… Аньке тачку новую приспичило, она весь мозг мне проела. Миша, я…

– Мало я платил тебе, сучья ты рожа, – просипел Миша, с отвращением глядя на конвульсивно подергивающуюся окровавленную рожу бывшего телохранителя. – Говори дальше, гандон штопаный.

– Я отключил камеры, чтобы бумаги у тебя в кабинете взять. Но больше я ничего не делал, клянусь, Мишаня! Это не я прицепил торпеду, ей-богу! Ну зачем бы я сам туда полез, если б знал, что там взрывное устройство? – Кирпичников попытался высвободиться, но Миша не дал ему этого сделать. – Миша, ну зачем бы я стал калечиться, руку себе отрывать, сам подумай! – заверял Олег.

– Ты, ублюдок, совесть себе за бабло оторвал, не только руку, – сплюнул сквозь зубы на пол Миша.

Кирпичный забулькал, завсхлипывал, сплевывая кровью, попросил:

– Миша, не вали меня здесь, прошу тебя. Здесь пацан мой, жена, не хочу, чтоб они видели.

Миша, брезгливо кривясь, выпрямился над корчившимся Олегом, вытер чистым носовым платком руки. По понятиям, конечно, нужно было завалить крысу. «Возни много, – прикинул Миша. – Здесь его валить, при жене, при сыне, среди бела дня – нехорошо, некрасиво. Везти куда-то в лес, ребят поднимать, потом закапывать – одна морока. С ментами потом разбираться, если всплывет, не дай бог. Да еще этот сраный боров всю машину своими кровавыми соплями изгадит. Ну, на хрен».

Он убрал пистолет в карман, неприязненно ткнул мясной кучей оплывшего на полу Кирпичникова носком ботинка:

– Х-й с тобой, вошь нарная, живи! Только на глаза мне больше не попадайся! Чтоб на Москве я рожи твоей жирной не видел, понял?

Кирпичников мелко закивал, давая понять, что условия Миши ему ясны, он их с радостью принимает и никаких возражений не имеет.

– Бабе своей жадной скажи, чтоб за раба божьего Михаила весь лоб поклонами отбила, – оскалился в жестокой улыбке Миша и, кивнув Руслану, вышел за дверь. В комнату тут же бросилась Аня, заголосила за их спиной. Не прощаясь, они с Русланом вышли из квартиры.

В тот же вечер, в теплых розовых майских сумерках, Чернецкий и Руслан лежали, притаившись в засаде за цветущими кустами боярышника, у обочины тихой проселочной дороги. Загородный дом Геворкяна был в двух километрах отсюда, и Лелик должен был появиться с минуты на минуту. В кармане у Миши завибрировал телефон, он выслушал сообщение и вполголоса бросил Руслану:

– Федор говорит, только что проехал мост.

– Ясно, – кивнул Руслан. – Работаем.

Он приподнялся и подал условный знак затаившимся на другой стороне дороги двум ребятам из группы. Те быстро вывели спрятанный за поворотом грузовик, выкатили его на дорогу и, изловчившись, заставили массивную машину опрокинуться, перегородив проезжую часть. Грузовик, дымя выхлопными газами, тяжелый, неповоротливый, лежал поперек дороги, медленно крутилось в воздухе залепленное грязью колесо.

– Ты на сто процентов уверен, что это он? – быстро взглянул на Чернецкого Руслан.

– Да он, конечно, сто пудов! Кирпичный, сука, сам же признался, что взял у него деньги и камеры вырубил.

– Но ведь он говорит, что взрывное устройство у тебя в машине – не его работа…

– Мало ли что он говорит, – злобно, сквозь зубы, процедил Миша. – Даже если фактически и не он это сделал, значит, Геворкян просто использовал эту крысу, чтобы пробраться ко мне в дом.

Руслан с сомнением хмыкнул. Невдалеке послышался приглушенный гул двигателя. Миша обернулся к Руслану и улыбнулся так белозубо и задорно, будто находился сейчас не в засаде, выслеживая человека, который хотел его убить, а сидел где-нибудь в уютном, теплом баре:

– Ну че, братан, отступать некуда, за нами Москва. Погнали!

Из-за поворота вылетела новенькая, блестящая «БМВ». Увидев неожиданное препятствие, шофер лихо затормозил, выкрутил руль. Не глуша мотор, вышел из машины, пытаясь оценить, как же обогнуть раскорячившийся через всю трассу грузовик. Задняя дверь автомобиля приоткрылась, показалось толстое одутловатое лицо, недовольный голос произнес:

– Василий, что там еще?

В ту же секунду вылетевшие из-за корпуса машины ребята Чернецкого, в надвинутых на лицо черных масках с прорезями для глаз, скрутили шофера и утащили куда-то в кусты. Геворкян, увидев, что произошло с его водителем и личным охранником, дернулся, охнул и тут же ощутил затылком холодок прижавшегося дула. Руслан лишь слегка подтолкнул его пистолетом – мол, выходи. Тот с трудом вытащил из машины свое полное, рыхлое тело, заозирался, по-бабьи охая. И тут из-за цветущей живой изгороди вальяжной походкой вышел Миша Чернецкий, разулыбался, увидев старого знакомого, раскинул руки и произнес низко, с издевкой:

– Лелик! Здравствуй, арчи, мой дорогой!

Увидев Мишу, Геворкян затряс обвисшими щеками, губы его посинели.

Руслан, держа нечистоплотного бизнесмена на мушке, отвел его подальше от дороги, в заросли орешника. Миша, следовавший за ними, сорвал с куста маленький круглый, недавно распустившийся зеленый листок, помял его в пальцах, поднес к носу, жадно вдохнув свежий, буйный запах новой жизни. «Лето уже почти, – мысленно отметил он. – С этой долбаной жизнью ничего вокруг не замечаешь».

Лелик, озираясь и шумно дыша, выкатился на небольшую полянку. Миша бросил ему под ноги лопату и процедил сквозь зубы:

– Копай!

– А? Что? – От ужаса Геворкян начал судорожно икать. Кадык на его жирной белой шее нервно ходил вверх-вниз.

– Могилу свою копай, сука! – ласково объяснил Миша.

Геворкян затоптался на месте, неумело взялся за лопату, ковырнул землю. Круглое лицо его покраснело от натуги. Он вытер со лба пот рукавом дорогого светло-синего костюма и заговорил сбивающимся голосом:

– Миша, дорогой, ты зря на меня зло держишь, да? Я ничего не делал, мамой клянусь!

– Давай-давай, поклянись еще кем-нибудь, – усмехаясь саркастически, кивнул Миша. – А потом расскажи нам, как это тебе, дурню, пришла в голову мысль на меня пасть открывать. И желательно со всеми подробностями, дружок твой Кирпичный все равно уже тебя сдал.

– Он врет! Гонит твой Кирпичный! – тонко взвизгнул Лелик. – Я с ним… я ничего… Я только бумаги по Инвестбанку хотел. Я не собирался тебя валить, Миша! Зачем мне? Муромец знал! – внезапно страшно заорал Геворкян. – Знал, что я встречался с Кирпичным! Может, он и про камеры знал? Это он тебя заказал, мамой клянусь!

– Эх ты, мама… – лениво усмехнулся Миша. – Муромец! Ты еще скажи, что это жена моя мне бомбу в тачку запихала.

Миша не спеша достал из кармана пальто сигару, отвернулся от ветра, закуривая. И Геворкян, воспользовавшись тем, что его на секунду перестали буравить цепкие волчьи глаза, неуклюже взмахнув руками, выбрался из ямы и, тяжело переваливаясь, потрусил в чащу.

Миша, с досадой отбросив в сторону так и не загоревшуюся сигару, заорал Руслану:

– Стреляй! Стреляй, что ты стоишь? Уйдет же!

Миша выхватил у Руслана «стечкин», перевел его в автоматический режим, прицелился, почти с удовольствием наблюдая, как тяжело перескакивает с кочки на кочку жирный, как кабан, Лелик. В груди забилась веселая азартная ярость, голова же оставалась холодной, соображала хорошо.

Выпущенная очередь мягко вошла в набрякшую от весенних дождей глину. Геворкян, охнув, схватился за ногу и, словно квашня с тестом, мягко осел на землю. Миша не торопясь подошел к нему, остановился в изумрудно зеленеющих, тонконогих молодых березах. Геворкян всхлипывал, тряс щеками, бормотал что-то. Светло-синяя штанина медленно темнела, намокая черной кровью.

«Крысиная морда, хотел меня уничтожить, на куски разорвать, чтоб мальчишки мои и в гробу моего лица больше не увидели?! Чтобы Ольге пришлось собирать по салону обрывки моей одежды?! Сдохни, тварь!» Не слушая больше ничего, хищно раздув ноздри, Миша дважды выстрелил бизнесмену в его жирный, трясущийся живот. Тот, зажав пузо руками, издал низкий булькающий звук и завалился на бок.

Подскочил Руслан, расширенными зрачками уставился на размякшее тело, спросил шепотом:

– Ты что?! Ты что сделал?

– Я, Русланчик, – отрывисто, едва сдерживая еще не отпустивший его охотничий азарт, ответил Миша, – завалил гандона, который хотел меня кончить на глазах у жены и детей. А ты думал, я ему за это путевку в санаторий подарю?

– Ты мог бы сдать его ментам, – угрюмо проговорил Руслан.

– Ментам? – хохотнул Миша. – Ты шутишь, что ли? Да если б этот пидорас раскошелился, менты бы написали, что это я сам себя грохнул. А заодно Кеннеди и принцессу Диану.

Он обернулся к Руслану, кивнул на тело:

– Давай-ка, контрольный в голову!

Тот замотал головой:

– Я к тебе в киллеры не нанимался.

– Ты, может быть, чего-то не понял, Руслан? – участливо осведомился Чернецкий. – Мы все тут теперь повязаны. Ты мне всю эту петрушку с грузовиком организовал, в лес завести ублюдка помог, ногу ему прострелил, а теперь фуфел гонишь? Давай уж, братуха, или крест сними, или трусы надень!

У Руслана на скулах заиграли желваки, тяжело дрогнул подбородок. Вскинув пистолет, он, прицелившись, выстрелил поверженному Геворкяну в голову. На ствол березы брызнула кроваво-белая мякоть, испачкав заодно край штанов Руслана.

– Вот и славно, – подытожил Миша. – Ну че, придется нам с тобой попотеть, зарыть эту свинью. Пацанов звать не будем, на хрена нам лишние глаза. Сами справимся, ветками закидаем. А шофера отпустим на все четыре стороны: лиц он не видел, а попусту гавкать не будет. Че там еще? Да, тачкой надо будет заняться. Позвоню сейчас корешку одному из утилизации автомобилей, договорюсь, чтоб ее приняли. Как, ясна картина преступления?

– Ясна, – стараясь не глядеть на него, ответил Руслан, поднимая с земли лопату.

Миша с усмешкой взглянул в его сумрачное лицо. «Наш принципиальный герой-одиночка снова на арене, – отметил он про себя. – Ничего, скоро привыкнет. Что ж он думал: и на елку влезть, и жопу не ободрать? Нормально, Руслан – мужик дельный, неглупый – сообразит, что к чему. Главное, в деле препираться не стал, все сделал, как было сказано. А что уж он там себе про себя думает, это его половые трудности».

– Отлично! Потом рванем домой. Мне завтра в Красноярск улетать, хочу скоротать вечерок в лоне любимой семьи. Со мной Федор полетит и Антоха, а ты здесь оставайся, береги дом и Оленьку мою, – он нагнулся, подцепил с земли груду сухих веток, бросил в яму. Снова присел, поворошил крупной красивой рукой в траве, обернулся к Руслану:

– Смотри! Ландыши! Совсем уже лето скоро. Он разогнулся, с наслаждением, до хруста, потянулся, расправил плечи.

– Эх, прямо гора с плеч, слава богу, разобрались с этой херней. До чего жить-то хорошо!

Глава 12

«Надо увольняться. Сразу же, как Чернецкий вернется из Красноярска», – думал Руслан, прокручивая записи с видеокамер наблюдения за прошедший день. Вчера он был слишком огорошен случившимся и не поговорил с Мишей. Тот же по возвращении домой сразу поднялся наверх, а рано утром улетел, в аэропорт его отвозил шофер – Миша был совершенно уверен, что злоумышленника он убрал и опасность миновала.

Руслан не мог понять, как так вышло, что он, будучи в здравом уме и твердой памяти, влип в… убийство, надо было называть вещи своими именами. Как будто какая-то странная заторможенность на него нашла, словно гипноз. Ведь он нанимался к Мише, намереваясь охранять его и членов его семьи от возможного покушения, а не для того, чтобы подписываться на какие-то мутные бандитские разборки. Он, боевой офицер, стрелял в гражданского, безоружного. У Руслана перед глазами до сих пор стояла эта картина: безвольно заваливающееся на бок, еще теплое, еще хрипящее тело, испачканные мозгами брюки… Он не был слюнтяем, его учили стрелять в людей, учили убивать. Но там, в армии, все было простым и понятным: есть наши, и есть враги, которые тоже сражаются с оружием в руках, их вина доказана и обжалованию не подлежит. Теперь же получалось, что он убил человека из одной лишь прихоти Чернецкого.

Руслан не мог отделаться от чувства гадливости, ощущения, что выпачкался в грязи. Хотелось немедленно покончить со всем этим, уйти, уехать подальше от всей этой дряни. Он старался отогнать от себя мысль, что Миша так просто не отпустит его – опасного свидетеля – не зря же заставил выстрелить уже поверженному противнику в голову, хотел, чтобы они оба были повязаны этой кровью. К черту! Надо уходить! Иначе он так запутается в этой вонючей паутине, что уже не сможет выбраться, потеряет себя.

К несчастью, он не мог уйти немедленно, не поговорив с Мишей. Не мог бросить дом без охраны. Нужно было дождаться, когда Чернецкий вернется из поездки, сдать дела и валить к чертовой матери, не поддаваясь на шантаж и угрозы.

Руслан не успел просмотреть все записи с видеокамер: в кармане зазвенел телефон, приехала Марта – женщина, которую он отобрал в качестве личного телохранителя Ольги.

Руслан слышал о Марте как об одной из самых опасных и безжалостных снайперов, которые во времена чеченских кампаний воевали на стороне бандформирований. Немало душ было на ее счету, однако со временем снайперша смогла обжиться на гражданке и получить модную и выгодную профессию телохранителя… При встрече Марта рассказала, что она родом из Прибалтики, чемпионка Латвии по биатлону, прекрасно владеет европейскими языками, за ее плечами приличный стаж работы телохранителем. Но Руслан был уверен, что Марта не верит ни в бога, ни в дьявола, ни в какую бы то ни было идею, зато из всех кандидатур на роль личного телохранителя Чернецкой она подходила ему больше всего. Мастером своего дела она была первоклассным, и Руслан решил умолчать о том, что знает о делах этой женщины в Чечне. Мише он также не обмолвился об этой маленькой подробности ее биографии.

Они встретились с Мартой в центре Москвы, на Якиманке. Напротив, по другую сторону Большого Каменного моста, возвышалась серая, зловещая громада знаменитого Дома на Набережной. Плавились на солнце сусальные купола храма Христа Спасителя.

Руслану нравился раскинувшийся по обе стороны моста город с его высотками и древними особнячками с деревянными кружевами под крышами, с извилистыми лентами рек и выгнутыми спинами мостов, с встававшими по правую руку башнями Кремля и бесчисленными машинами, гудевшими за спиной. А под мостом проплывал катер, и на нем шумела свадьба, и веселых молодоженов увлеченно снимал свадебный фотограф – все щелкал и щелкал огромной своей камерой, и бликовало солнце на стеклах длинного объектива…

Марта ждала Руслана на мосту, у парапета. Она оказалась стройной блондинкой небольшого роста, подчеркнуто скромно одетой – голубые джинсы, свитер с высоким горлом. Ее коротко остриженные пепельные волосы светились на солнце этаким нимбом.

В целом снайперша произвела на него приятное впечатление, чувствовалось, что голова у нее холодная, а руки верные. К тому же выяснилось, что женщина была неплохим хакером, могла, если нужно, взломать любую закрытую систему и выведать нужную информацию. Что же до нравственных принципов – до них Руслану не было дела, главное было – найти самого лучшего профессионала. Теперь нужно было, чтобы блондинка понравилась Ольге.

Руслан провел Марту в гостиную, снял трубку с телефонного аппарата и набрал внутренний номер.

– Да? – прозвучал в трубке нежный грудной голос Ольги, и Руслан обозлился на себя, почувствовав, как немедленно отозвалось на этот звук сердце.

«Валить отсюда! Валить как можно быстрее. И из-за нее тоже… нет, из-за нее в первую очередь!»

– Ольга Николаевна, – сухо проговорил он. – Вы не могли бы спуститься? Марта приехала.

– Да, конечно. Сейчас, – ответила Ольга.

Через минуту она появилась на лестнице – легкая, светлая, вся словно окутанная солнечными лучами. Руслан нахмурился, стиснул зубы, проговорил, глядя куда-то вбок:

– Познакомьтесь, пожалуйста, это Марта. Думаю, вам лучше побеседовать наедине, – и с облегчением вышел из комнаты, спустился в подвальное помещение и вернулся к просмотру видеозаписей.

Он почти машинально листал пленки – за вчерашний день ничего подозрительного в доме не случилось. Вот обошел территорию в положенный час Серега, вот сменились на постах охраняющие. Вот, легко переступая между цветами, через сад прошла Оля в светлом платье. Ага, вот и они с Чернецким вернулись с «операции» – Руслан узнал собственную мрачную физиономию.

Камера, находящаяся под окнами спален и выходящая на задний двор, кажется, вообще ничего не зафиксировала, километры записи, на которой ничего не происходит: качаются под ветром кусты, проскакивают за забором машины – и все.

Затем программа видеонаблюдения стала вести себя странно, выдавать ошибку при попытке ввода пароля. Руслан перезагрузил компьютер, вызвал программу снова, нахмурился, быстро щелкая кнопками ноутбука. Так и есть – кто-то пытался взломать пароль, обойти хитрую систему защиты, которая не позволяла никому, кроме хозяина компьютера, получить доступ к видеозаписям.

Сжав руками лоб, ощущая, как вдоль позвоночника бегут мурашки, Руслан пытался понять, что же только что ему открылось. Во-первых, судя по времени, взломать программу пытались вчера, в то время, как они разбирались с Геворкяном. Значит, застреленный Лелик не имел никакого отношения к этому происшествию. Во-вторых, другие камеры не зафиксировали посторонних на территории, значит, любопытствовал кто-то из своих. В то, что хитрое устройство могло заглючить само по себе, Руслан не верил. Таких совпадений не бывает, кто-то пытался получить доступ к видеокамерам, возможно для того, чтобы при удобном случае иметь возможность их отключить, как было при предыдущей попытке покушения. В-третьих, – Руслан мучительно поморщился, глубоко вдохнул – выходило, что они убрали не того человека и Чернецкому все еще грозит опасность, возможно даже больше, чем прежде.

Он наклонился к лаптопу, немного поколдовал над клавиатурой. Внимательно вгляделся в экран, нахмурился и деловито оглянулся по сторонам. Немного подумал, поменял параметры, изменил пароль, запустил… Спустя тридцать секунд система заработала нормально. Видно было, что ломал программу какой-то лошок, ни хрена не рубящий в компьютерах, иначе не сработал бы так топорно. Это, впрочем, только усложняло задачу поиска «засланного казачка». Выходило, что работать на злоумышленника мог кто угодно, хоть горничная, хоть садовник.

Руслан поднял дежуривших сегодня парней, заставил их прочесать весь дом, сад, проверить все машины в гараже. Ничего подозрительного найдено не было, видимо, доступ к системе хотели получить «на будущее». Что ж, хоть в этом злоумышленников удалось обломать. Руслан вызвал Федора, приказал оставаться за пультом системы видеонаблюдения, сам же пошел разыскивать Дениса.

Денис привычно пересек окутанный сумерками задний двор и подошел к каменной двухэтажной постройке во дворе, где находились помещения для обслуживающего персонала. Над входом тускло желтел фонарь, выхватывая из майской сиреневой полутьмы аккуратные ступеньки. Денис поднялся по ним и постучал в неприметную, выкрашенную зеленой краской дверь. Открыли не сразу, внутри что-то металлически грохнуло, мужской голос выматерился, и лишь затем дверь отворилась. В открывшуюся щель выглянула небритая физиономия в замызганной кепке. Денис уже знал, что этого мужика зовут Андрей, он занимается садом, подстригает кусты, а кроме того, ездит на стареньком пикапе по рынкам, совершает закупки для хозяйственных нужд.

– Опять ты? – недовольно спросил Андрей. – Че тебе здесь, медом намазано, таскаешься по сто раз на дню? Покоя нет, секатор из-за тебя на ногу уронил. Смотри, я настучу на твою шалаву Светку хозяину, скажу, чем ты тут с ней занимаешься, вместо того чтобы дом охранять.

– Ладно-ладно, не пуржи, – буркнул Денис, протискиваясь мимо него в узкий коридор. – Иди давай, а то щас там твои розы муравьи сожрут.

Садовник, ругаясь, утопал в пристройку, где хранился садовый инвентарь. Денис прошел по коридору до конца и стукнул в дверь, за которой находилась бельевая. Светка, сидя на табуретке, облокотившись на гладильную доску, читала замусоленный журнал за стойкой, лениво отгоняя мух.

– Здравствуй, солнышко мое! – позвал Денис.

Она подняла голову – метнулся туда-сюда серый мышиный хвостик, перехваченный резинкой, – и просияла:

– Деничка, родной мой, приехал!

Светка подскочила с приземистой табуретки, повисла у него на шее. Пахло от нее кипяченым бельем, крахмалом, горячим утюгом. С другой стороны – пожал плечами Денис – че он придирается, телка как телка, дает, и ладно.

Денис, жарко облапив Светку, полез к ней под легкое ситцевое рабочее платье. Она так и висела на нем, лезла языком в ухо. Он опрокинул ее на сваленные в углу тюки с грязным бельем, перевернул спиной к себе и быстро расстегнул ширинку.

– Садовник ваш гонит на меня, мол, хожу слишком часто, – пожаловался он позже, лежа на провонявшихся мешках.

Светка, уже одернувшая платье и расправившая крылья белого фартука, сосредоточенно подводила глаза огрызком карандаша перед зеркалом.

– Да забей, – отмахнулась она, – пошли его на фиг. Тоже мне, начальник выискался.

– Да мне че, приятно, что какой-то мудак на меня орет? – с обидой заговорил Денис. – Не буду больше ходить сюда, ну нах.

– Де-е-е-ничка, ну ты что? Ну как же?

Она подскочила к нему, начала ластиться, целовать в шею, в подбородок.

– А я как же, а?..

– А че ты? Могла бы и позаботиться как-нибудь, чтоб на меня твои сослуживцы не наезжали, если хочешь, чтоб я и дальше ходил, – отстраняясь, проговорил он.

– Ну, я не знаю… Ну хочешь, – она радостно улыбнулась, обнажив кривоватые зубы, гордая оттого, что придумала выход из положения, – хочешь, я Михал Аркадьевичу скажу, что он подворовывает, пусть уволит его.

– Ну да… – лениво протянул Денис, – так он и поверит… Не, надо что-то другое придумать…

– Ну я придумаю, придумаю, – горячо заубеждала Светка. – Ты только не уходи!

Светка глядела на него с обожанием.

В этот момент во дворе гаркнул голос Руслана:

– Денис! Ты где?!

Денис поспешно подскочил с тюков, оправил одежду и, отпихнув Светку, вылетел навстречу начальнику. Руслан стоял у входа в здание, какой-то угрюмый, озабоченный, смотрел себе под ноги.

– Почему не на месте? – с ходу наехал он на Дениса. – Ты где должен быть?!

– Да я че, я в туалет отошел на минутку, – принялся оправдываться тот. – Че мне уже – отлить нельзя?

– Ладно, – остановил его Руслан. – Ты вчера весь день тут был. Было что-нибудь необычное в доме?

Денис задумался, поскреб подбородок.

– Да вроде нет, все как обычно. А че? Случилось чего?

– Все нормально, – отрезал Руслан. – Так, проверка связи. Служи, солдат!

Он развернулся и пошел по участку влево, нужно было еще пробраться в сад за хозяйским домом и дополнительно осмотреть все камеры – возможно, не справившись с системой в целом, злоумышленник попытался подобраться к какой-то конкретной точке видеонаблюдения. Поскольку в ближайшие дни Миши в доме не будет, наибольшее внимание стоило сосредоточить на камере, установленной над окном спальни Ольги.

Вечером Ольга, как обычно, говорила по телефону с сыновьями. Сашка торопливо рассказывал о самых ярких впечатлениях дня, желал матери спокойной ночи и уже мчался куда-то, подгоняемый своей неуемной энергией. Пашка говорил с ней дольше, рассказывал обо всем обстоятельно, подробно. Слушая голоса сыновей, Ольга прикрывала глаза, стараясь вообразить их перед собой – высоченных, нескладных, вихрастых. Однако вместо этого ей вспоминались почему-то смешные неповоротливые карапузы в разноцветных комбинезонах перед крыльцом их дома. Пашка уже тогда был вдумчивым и флегматичным, мог часами ковырять лопаткой смерзшийся снег. А за Сашкой нужен был глаз да глаз – так и норовил вскарабкаться по ступенькам и свалиться вниз.

«Мальчишки мои, когда же вы успели так вырасти?»

Попрощавшись с Пашкой, Ольга собиралась уже ложиться спать, но на минуту задержалась у окна. И едва не вскрикнула. Там, в теплых весенних сумерках, едва различимый за белым, дышащим облаком цветущих кустов жимолости, стоял Руслан и смотрел на ее окно. Оля всей кожей почувствовала его взгляд, жадный, мужской, манящий. Смутное волнение толкнулось в груди, закололо в кончиках пальцев.

Он, конечно, разглядел ее, едва прикрытую тонкой кружевной сорочкой, на светлом фоне окна. Ольга, вздрогнув, поспешно отошла в глубь комнаты, щелкнула выключателем, свет померк, и виднее сделался заросший сад за окном и статная широкоплечая фигура внизу, гордый поворот его головы. Затем он шагнул куда-то в сторону и исчез за ветвями. Оля юркнула за занавеску и немного понаблюдала из укрытия за влажной, трепещущей темнотой майской ночи. Однако больше ничего не было видно. И все-таки она знала, чувствовала – он был там.

Следит за ее окнами? Зачем? Все эти дни, сталкиваясь с Русланом в доме, она чувствовала исходящую от него глухую, затаенную вражду. Разговаривал он неохотно, сдержанно, будто жалея о том их диалоге в кафе на заправке. Но стоило их глазам встретиться, как воздух вокруг начинал трещать электрическими разрядами, сыпать искрами. Его упорный, мучительный, жаждущий взгляд переворачивал всю ее душу.

«Чушь! – отчитывала она себя, едва расставшись с ним. – Сама все себе напридумывала, скучающая домохозяйка. Что ты знаешь о нем? Только то, что двадцать лет назад он был красивым, бойким мальчишкой, а теперь отчего-то стал угрюмым, замкнутым, немногословным телохранителем. И конечно, нафантазировала уже, что за его суровым обликом скрываются глубокие переживания и утраты. Тебе бы романы писать на досуге, женское чтиво в бумажных обложках».

Так она успокаивала поселившееся внутри волнение, радостное нетерпение, охватывавшее ее всякий раз, когда она, стоя на верхней площадке лестницы, слышала снизу его голос и знала, что через минуту спустится, увидит его широкую, кажущуюся такой надежной спину, а он обернется на нее через плечо и упрямо сожмет губы.

И вот теперь обнаружила его там, внизу, под окном своей спальни. Зачем он пришел? К ней? Почему тогда не постучался в дверь? А что, если заберется к ней через окно, ночью, когда все уснут? От этой мысли стало жутко и в то же время бросило в жар.

«Ерунда! – сказала она себе. – Никуда он не влезет. Ты, дорогая моя, просто скучная стареющая женщина, которой везде мерещатся влюбленные. Стыдно!»

Ольга отошла от окна, нырнула под одеяло, чувствуя, как все тело сотрясает нервная дрожь. Перевернулась на живот, закусила зубами край подушки. Что же это с ней делается?..

Глава 13

Убедившись, что камера над спальней Ольги работает как надо, обойдя посты и приказав ребятам усилить бдительность, Руслан отправился в пристройку, где квартировал последние недели. Он занимал здесь одну комнату, небольшую, светлую, с удобным раскладывающимся диваном, столом, телевизором, кондиционером. Правда, все эти удобства были ему не слишком нужны – обычно он здесь только ночевал. Соседнюю комнату занимал Денис, но проводил в ней не каждую ночь, порой, когда была не его смена, пропадал где-то в Москве. Остальные ребята были местными и, сменившись с дежурства, уезжали в город.

Руслан растянулся на разложенном диване, положив на всякий случай оружие поближе, на тумбочку, и закрыл глаза. И почти сразу очутился в разбитом, искореженном войной городе.

Запах стоял страшный, вязкий, неотступный – запах горелого гнилого мяса, нефтяного дыма, дизельных выхлопов, ржавого металла. Словно преисподняя вывернулась наизнанку и изрыгнула все это… На той улице, где недавно еще цвели сады и играли дети, сейчас остались только руины разбомбленных домов.

Он приехал сегодня, вызванный звонком Мовлади.

– Руслан, отец умер. Приезжай! – проговорил в трубке прорывающийся сквозь помехи голос брата.

Нужно было ехать быстрее, чтобы успеть на похороны. Руслан принялся действовать: выбивать внеочередной отпуск, узнавать, как можно проехать сейчас на территорию Чечни. В глубине души даже рад был возникающим на пути препонам – все душевные усилия тратились на то, чтобы спешить, бежать, ехать – места чувствам уже не оставалось. И вот теперь, преодолев последний блокпост, он въезжал в город, где прошли годы его юности.

Отец. Адлан Рамзанович… Еще нестарый по чеченским меркам мужчина – ему не было и шестидесяти. Продолжал работать директором школы, в которой учительствовал всю жизнь. Кому мог помешать, кому мог перейти дорогу этот человек, всю свою жизнь старавшийся построить мост между двумя народами, русским и чеченским? Человек, родившийся в телячьем вагоне под равнодушный стук колес на пути в далекий Казахстан. Человек, сумевший не только выучиться сам, но и давший образование детям. Человек, говоривший и читавший свободно по-русски, по-арабски, по-немецки. У отца никогда не было врагов. В городе его очень любили. Что же могло случиться с ним, что?!

Еще один блокпост – уже в самом городе. Грузовик с кузовом, полным мешками с песком, и бетонные плиты, выстроенные лабиринтом. Чеченец в натовском камуфляже и с «ДШК» махнул ему – стоять! Частник, которого Руслан нанял, чтобы доехать до города, притормозил раздолбанный «Москвич». Парень подошел к окну:

– По какому делу едешь, брат?

– Беда у меня, отец умер…

– На все воля Аллаха. Покажи бумаги на машину и проезжай…

Он снова вытащил документы. Человек с пулеметом махнул рукой, и грузовик откатился, открывая проход между плитами. Руслан услышал через опущенное окно:

– Да пребудет с тобой Аллах.

На пороге родного дома его встретил заросший до глаз жесткой черной бородой высокий парень в разгрузке, десантных брюках и тяжелых прыжковых ботинках. Руслан не сразу узнал Мовлади. На плече у брата висел «АКМС», а за его спиной, в глубине двора, маячил Адлан в таком же одеянии.

Позже Мовлади рассказал:

– Отца остановил ОМОН на дороге, недалеко от города. Что-то им не понравилось – кто может знать что. Они расстреляли его в упор. Нам удалось разыскать тело.

Омовение совершали в большой комнате. Руслан словно закаменел, когда увидел многочисленные отверстия от пуль, разворотивших широкую, слегка сутулую спину отца. Снимал одеревеневшими руками окровавленные, разлохмаченные обрывки одежды, и молча принимал помощь своего брата. Теплая вода окрашивалась бурой, уже успевшей свернуться кровью, в комнате остро пахло камфорой и мылом. Веки покойного были плотно закрыты.

Потом стояли над телом в кафане – слева он, рядом, посередине, Мовлади, а справа от него – Адлан – и читали намаз-джаназа. Руслан, как старший сын, повязал ноги покойного куском чистой ткани и подвязал его подбородок.

На кладбище он помнил лишь то, что Мовлади прыгнул в могилу и нежно, словно ребенка, повернул тело усопшего на правый бок – в сторону Киблы. Развязал и вынул куски ткани из-под головы и ног, затем быстро вылез. В яму полетели комки не совсем еще оттаявшей земли.

Когда вернулись назад, когда сели к столу, им принесли чай и халву, чистые полотенца и миски с теплой водой – для омовения. Теперь Адлан читал поминальную молитву.

Подали плов. Людей за столом прибавилось, и было в них что-то общее: молодые, крепкие, заросшие ребята. Руслан не хотел думать о том, кто они такие. Понимал, что как офицер Российской армии должен ненавидеть их, считать врагами. Но сейчас они были ему странно ближе, чем сослуживцы из гарнизона. Темнело. Кончался день, а вместе с ним жизнь – та, прежняя, в которой у него был отец. Теперь он был один – и от этого стало страшно и очень холодно, словно на пронзительном ветру зимой, в горах, и защититься было нечем.

Позже, когда уже совсем стемнело и Руслан сидел на скамейке во дворе и жадно курил третью сигарету, к нему подсел Мовлади. Долго молчал, а потом спросил:

– Брат, ты и теперь думаешь, что все можно восстановить – как было?..

Вернувшись после похорон на Дальний Восток, в гарнизон, он сразу же подал рапорт об увольнении.

Руслан проснулся от какого-то неясного звука, едва слышного движения у входа в пристройку. Бесшумно спустился по лестнице, тенью скользнул к окну, ухватисто держа «стечкин» – как учили, охватив запястье правой руки поддерживающей левой. На крыльце, высвеченная тусклым, укрепленным над дверью фонарем, стояла Ольга и, кажется, не решалась постучать в дверь.

Чертыхнувшись про себя, он поспешно спрятал пистолет в карман куртки, неслышно ступая, подошел к двери и резким рывком распахнул ее настежь.

Ольга вздрогнула от неожиданности и отпрянула. В тусклом свете фонаря глаза ее стали совсем зелеными, кошачьими, четко выделялись скулы и припухшие губы на узком бледном лице, темные впадины под ключицами, вздрагивавшая ямка на шее. Под легким домашним платьем видны были округлые очертания груди, впалого живота, бедер. Вся она была в этот момент какая-то особенно нежная, беззащитная, и Руслан судорожно глотнул, отвел глаза в сторону.

– Что-то случилось? – хрипло спросил он.

– Нет, все тихо, – качнула головой Оля, и ее светлые волосы золотистой волной плеснули по шее. – Просто… как-то тревожно в доме. Я слышала, как ребята вечером проверяли дом и машины. Захотелось убедиться, что все под контролем. Я вас разбудила? Извините, я пойду тогда…

– Ничего, я все равно уже проснулся.

Он посторонился. В узком дверном проеме они столкнулись плечами, ее высокая грудь коснулась его грудной клетки – и в то же мгновение обоих как будто оглушило. Он отступил назад, она отшатнулась.

За забором истошно взвыл деревенский кот, откуда-то сварливо откликнулась собака. Ольга прошлась по полупустой общей кухне, которой Руслан почти не пользовался – ел в большом доме. Денис тем более: даже холодильник не открыл ни разу. Ольга оглядела пустые полки, девственно чистый стол – кухня производила впечатление нежилого помещения.